Доверие (СИ)

Глава 11

Ветер ласкает крылья, когда он раскрывает их в полёте. Подхватывает, удерживая на высоте и позволяя планировать, не падая камнем вниз. Небо над головой тёмное, ночное. Если задрать голову, Макар уверен, будут видны звёзды. Однако ему это не нужно. Вместо этого Макар складывает крылья, устремляясь к темнеющей внизу земле, и безошибочно находит идущего впереди человека. Расправляет крылья, разворачиваясь и выставляя лапы вперёд, прежде чем опуститься на подставленное плечо. Только вместо того чтобы почувствовать опору, Макар чувствует, как на него самого опускается тяжесть. Она оттягивает руку, перебирая острыми коготками по плечу и задевая крылом ухо. И это кажется настолько привычным, что Макар не останавливается. Он так и продолжает идти вперёд, постепенно ощущая рядом чужое присутствие.

То тут, то там начинают загораться разноцветные огоньки. Впереди вырисовывается размытая, едва различимая в темноте фигура. Он тянет к ней свободную руку в попытке ухватить, но пальцы сжимают пустоту…

Макар морщится просыпаясь. Увиденный сон с каждым мгновением всё больше стирается из памяти, оставляя после себя только размытые образы и ощущения. Повернувшись на бок, Макар с удовольствием замечает, что постель уже в полном его распоряжении. Улыбается, утыкаясь носом в подушку, и замирает, наконец-то почувствовав чужое присутствие рядом. А он-то надеялся, что Костя просто вернулся обратно к себе наверх.

— Чего не спи… — договорить у Макара не получается. Слова просто застревают в горле, когда он, открыв наконец-то глаза, смотрит на присевшего в ногах брата. На мгновение ему кажется, что глаза у того светятся жёлтым.

Зажмурившись, Макар мотает головой, а затем трёт лицо, прогоняя остатки сна. Снова смотрит на брата, но тот выглядит как обычно. Сидит, чуть ссутулившись: сонный, растрепанный, с торчащими вверх волосами. И вполне нормальными глазами.

— Чего смотришь? — выходит несколько резче, чем хотелось бы, но Костя, судя по всему, не обижается. Лишь улыбается криво, да наконец-то отводит взгляд.

— Не спится.

С постели он так и не поднимается. Только ёжится и смотрит в другую сторону, вызывая у Макара лёгкое раздражение, из-за чего хочется брата уколоть или поддеть.

— Это не повод меня рассматривать, — всё-таки ворчит Макар, загоняя неприятное раздражение как можно глубже.

— Ты завозился, я подумал, просыпаешься уже, — Костя пожимает плечами, а Макар замирает, наблюдая за рукой брата. Тот никак не может оставить её в покое: то ладонью пройдётся, то ногтями и сутулится с каждой минутой всё больше.

— Ко-о-ость? — Макар сначала приподнимается на локте, а затем и вовсе садится. Тянется к брату, но тот резко поднимается, отходя к окну так, чтобы заинтересовавшая Макара рука оказалась подальше от его взгляда.

— Завтракать будешь? Родители уже ушли, но думаю, оставили что-нибудь пожевать, — частит Костя вместо ответа, но, наткнувшись на взгляд брата, замолкает.

— Я сейчас встану и подойдут к тебе, хорошо? — предлагает Макар, откидывая одеяло в сторону и спуская ноги на пол. Поднимается, сцеживая невольный зевок в кулак. Не нравится ему поведение брата. Даже для него болеющего это непривычно. — С родителями виделся?

— Они ушли раньше, чем я вышел, — Костя пожимает плечами и снова проводит по руке. Макар готов поспорить, что не ладонью, а ногтями.

— Что с рукой? — тихо уточняет Макар, делая шаг навстречу. Ему почему-то кажется сейчас крайне важным говорить тихо, словно с диким животным, что может испугаться и сбежать.

— Просто кто-то покусал. Пройдёт, — Костя смотрит слишком пристально. Непривычно даже. У Макара по позвоночнику снова холодок пробегает, как по-пробуждении. А ещё чудится будто и у него самого, глядя на брата, рука зудеть начинает.

— Покажи, — требует Макар, подходя почти вплотную. Переступает с ноги на ногу, только сейчас понимая, что пол в комнате слишком холодный для хождения босиком. Но Костя сдаётся на удивление быстро, не качает права, как отчего-то ожидалось, не возмущается, а просто послушно протягивает руку и Макар забывает о холоде. Проходится пальцами по коже, ощущая лёгкую щекотку, и растерянно вздрагивает. Тянет руку к свету, чтобы посмотреть, но лишь ещё больше теряется. Мягкие мелкие, похожие на пушок волоски покрывают внешнюю сторону руки от запястья до локтя ровным слоем.

Макар понятия не имеет, что лучше сказать и озвучивает первое, что проходит в голову:

— Скоро пушистым станешь, как котик, — почти тут же понимая, что сморозил дурость. Отступает, пряча собственные руки за спиной. На пальцах до сих пор остаётся фантомное ощущение от прикосновения к мягкому пушку.

— Не смешно, — Костя недовольно поджимает губы и снова трёт руку. — Эта фигня вместе со снами мне спать не давала. Только закрою глаза, как то лечу, то грязь кроссовками мешу. И ощущение, что что-то рядом бродит. Брр!

Макар на мгновение замирает, переваривая полученную информацию, прежде чем уточнить:

— А подробнее можешь?

— Неа. Я спал урывками, почти ничего не помню. Честно, — Костя мотает головой и, под хмурый взгляд брата, выходит из комнаты.

Макар ёжится, снова вспоминая ощущение странного пушка под пальцами, и трёт запястье. Поднимает руку выше, чтобы убедиться — у него ничего такого нет. Растирает лицо и, переступив с ноги на ногу, всё-таки идёт искать тапки. Оставлять брата одного кажется сейчас неправильным.

— Кость, ты температуру мерил? Думаю, мне тоже стоит приобщиться.

— Вот и приобщайся, — невнятно отзывается Костя с кухни. А спустя минуту Макар понимает почему. Пока он искал тапки, брат успел не только сделать себе бутерброд, но и почти его уничтожить.

— Так температуру мерил? — не отстаёт Макар, замирая в дверях. Оглядывает небольшую кухню, отмечая забытый на столе нож и хлебные крошки. — Чайник поставил?

— Да, мамочка.

Макар морщится, но в ответ не огрызается. Меньше всего хочется ругаться с раздражённый братом. Особенно сейчас, когда самого потряхивает, а предплечья фантомно зудят. То, что там ничего нет, Макар уже проверил. По крайней мере, ничего подобного тому, что немного нервно растирает на руках Костя.

— Может сбрить? — предлагает Макар, слушая, как, тихо шумя, начинает закипать электрический чайник.

— Оно сильно заметно? — Костя ёжится, словно Макар предложил что-то страшное, и протягивает руку.

Пушок никуда не делся, так и остался на месте, только, кажется, чуть больше потемнел. Макар проводит пальцами по пушистой поверхности и вздрагивает от ворчливого:

— А на шее колется, словно вечером уже сбрил.

Макар не успевает сообразить, когда Костя хватает его за запястье и тянет на себя. Суется под ладонь, будто действительно кот или пёс, и Макар вздрагивает.

Тут под пальцами действительно оказываются не мягкие волоски, а острая щетина. Макар проводит по ней ногтями в попытке определить похоже ли это на то, когда у самого волосы отрастали после очень короткой стрижки. И на этот раз вздрагивает уже Костя. Передёргивает плечами и, отстранившись, с видимым удовольствием проводит ногтями по шее уже сам.

— Щёкотно и зудит, — поясняет он. Закидывает, подхваченный с разделочного стола нож в раковину, прежде чем сесть на выдвинутый стул.

— К кому с вопросом пойдём? — Макар какое-то время наблюдает за движениями брата, а потом просто шлёпает того по руке, заставляя прекратить драть шею. — Кончай уже, а? Так к кому?

— Ни к кому, — тихо отзывается Костя, на мгновение отводя взгляд. — Само пройдёт. Сделай пожрать, а?

— Неумеха, — вздыхает Макар, обходя брата и залезая в холодильник в поисках завтрака. — Вот станешь ёже-котом, будешь знать.

И словно соглашаясь с его словами, тихо щёлкает вскипевший чайник.