Доверие (СИ)

Глава 17

За окном, несмотря на ранний час, неприятно темно от низко нависших плотных туч. На кухне даже свет приходится включить, чтобы не завтракать в потёмках.

— Нервничаешь?

Лука пожимает плечами, засунув в себя ложку каши и тем самым избавившись на время от необходимости отвечать.

— Какие они? Думаешь, справишься? — продолжает лёгкий допрос отчим. Он не давит, однако Луке всё равно не нравится поднятая тема. Вот только отчим, видимо, этого не понимает и не замечает. Смотрит пристально в ожидании ответа, так что отмолчаться не выйдет.

— Раньше справлялся.

Времени до выхода остаётся всё меньше. И можно было бы опоздать. Ничего ему не скажут за лишние пять-десять минут, но хочется наоборот прийти на место первым. Луке такой расклад кажется наиболее верным.

— Новый опыт, а? Раньше ты был с командой на равных, сейчас же…

— Я никогда не был на равных, — резче, чем хотелось бы отзывается Лука.

Отчим видимо понимает, сворачивает со скользкой дорожки рассуждений, которые напоминают Луке, что в прошлой команде он стоял во главе лишь из-за собственной рассудительности, а не способностей. Вот только отступать, так и не собирается. Возвращается к уже озвученному ранее вопросу, на который так и не получил ответа:

— Так какие они?

Сидит расслабленно, смотрит, чуть прищурив глаза, и, в отличии от Луки, никуда не торопится. Сегодня у него выходной.

— Я пока не знаю даже, кто из них согласится, — честно отзывается Лука, вычищая тарелку ложкой. Думать о том, что никто из них не придёт сегодня — не хочется. Как и о том, что будет, если такое всё-таки произойдёт. Слишком далеко они зашли, чтобы так просто и спокойно отступить, оставив всё как есть.

«Всё будет хорошо. Самуил Борисович умный человек, он всё просчитал».

Зверем Самуила Борисовича Лука тоже не считает. Даже если они не придут сейчас, после проявившихся способностей точно попросят помощи. И даже если откажутся сотрудничать, то их как минимум должны научить с этими способностями жить. Возможно, даже это будет сам Лука, ибо больше особо и не кому.

Только внутри неприятно скребётся мысль о том, что с сывороткой они поторопились.

— Лука?

Лука смаргивает, возвращаясь в реальность.

— Почему они могут не согласиться? Им же нужна помощь. Иные способности это не шутки.

Врать отчиму по некоторым вопросам хоть и уже привычно, за несколько-то лет, но до сих пор неприятно.

— Какие кстати способности?

— Понятия не имею, — честно отзывается Лука. — Не в школе же об этом говорить.

«Тем более они могли ещё не появиться» — мысленно заканчивает Лука и сам себе не верит. Видел он жёлтые огни в глазах Константина. Как минимум старший Перов что-то да уже имеет в багажнике.

— А тебе самому они как? Ты почти ничего не сказал о них, ни когда вернулся, ни после. Я же сам их только на следующих выходных увижу и то, скорее всего мельком. До машин вряд ли сразу допустят.

— Потому что говорить особо нечего, — отзывается Лука, поднимаясь из-за стола. — Я слишком мало их знаю. Один и вовсе из другого класса. Но… — он оборачивается на пороге кухни. — Я думаю, что они хорошие.

«Правда будет ли толк от этой хорошести?»

Лука хмурится, натягивая кроссовки и, прежде чем уйти, хлопнув дверью, скороговоркой отзывается: «Спасибозазавтрак!». Хорошие манеры ещё никто не отменял.

Быстро шагая в сторону школы, где была назначена первоначальная встреча, Лука боится лишь одного: прийти и обнаружить пустоту. Ведь это значит, что все они отказались от предложения. Сразу.

Поднявшийся ветер, словно подгоняя, бьёт в спину. Только Лука ему не подчиняется. Лишь всматривается в направлении школы и не прогадывает. Впереди, около кованого забора, маячит тёмное пятно автомобиля. Это может быть и чужой, тяжело понять с такого расстояния, но Лука надеется на лучшее. Спешит, перебегая узкую однополосную дорогу, даже не глянув по сторонам, и облегчённо выдыхает, поймав взглядом махнувшую ему рукой фигуру Фёдора Иннокентьевича.

Согласились. Хоть кто-то из них, но придёт. И от этого сразу становится как-то легче.

Лука привычно протягивает руку для приветствия и кивает на чёрный бок слишком большой, даже если придут все, машины, но вопрос задать не успевает, Фёдор Иннокентьевич предугадывает, отвечая прежде:

— Нет ещё. Никого нет, — и без перехода: — Не знаешь, почему Степана не посадили за баранку? Он куда как лучше справляется с техникой, если та вдруг снова забарахлит.

Завязанный внутри узел, чуть ослабевший при виде знакомого лица, снова затягивается. Однако Лука этого не показывает. Пожимает плечами, отзываясь как можно небрежней:

— Он говорил, что выходной дали. Больше мне знать, видимо, не положено.

Поблизости от школы немного неуютно. Словно они делают что-то предосудительное. Будто и не в стенах этого здания уже было сделано больше чем достаточно, для того чтобы они оказались здесь.

— А если они не придут?

Прислонившись спиной к боку машины, Лука смотрит в сторону ведущей вдаль дороги. Хотя и понятия не имеет, с какой стороны они появятся.

— Беспокоишься?

Лука косится на Фёдора Иннокентьевича, но ничего не говорит. Однако тому и этого взгляда, видимо, хватает.

— Не переживай. Раз гоняли машину, значит, уверены, что они придут.

Лука лишь кивает. Говорить не хочется. Идти внутрь, впрочем, тоже, хотя так и не затихший ветер морозит, неприятно забираясь под ветровку, так что её приходится полностью застегнуть.

— А Самуил Борисович сегодня будет? Не просто же ради экскурсии по базе их собирают? — Лука ёжится от ещё одного порыва ветра, скрещивая руки на груди.

— Будет. Он уже был на базе, когда я уезжал. Приехал с самого утра… О! А вот и первые ласточки.

Обернувшись в указанном кивком направлении, Лука тоже замечает две приближающиеся фигуры и не понимает, отчего сердце начинается биться быстрее. Виной ли тому облегчение, что двое уже пришли, или, может быть, понимание, что можно будет напроситься на аудиенцию к Самуилу Борисовичу и спросить. Хотя и не уверен до сих пор, что тот сочтёт нужным отвечать.

— Привет, ребят. Надеюсь, вы меня помните, я Фёдор Иннокентьевич. Забирайтесь внутрь, подождем ещё немного и поедем.

Лука невольно сжимает зубы, встречаясь взглядом с одноклассником. Его брата ухватить не получается, тот уже проскочил и, судя по всему, нырнул в салон. Макар тоже быстро следует его примеру и только тогда Лука тихо выдыхает. Однако, видимо, недостаточно тихо, потому как Фёдор Иннокентьевич тут же реагирует:

— Ты чего?

— Ничего. Пойду тоже внутрь. Погреюсь.

Разговаривать о собственном поведении не хочется, так же как и обсуждать всё ещё туго завязанный узел внутри. Тот, который тянет, не давая отвлечься и держа в напряжении, словно сидишь на бочке с порохом и вертишь в руках зажжённую спичку.

— Вы хотели поговорить?

Захлопнув за собой дверцу и убедившись, что окно с водительской стороны закрыто, уточняет Лука. Замирает, встречая две пары настороженных глаз. Ему снова кажется, будто в глазах старшего мелькаю жёлтые всполохи, но стоит сморгнуть, как наваждение пропадает. На мгновение хочется глянуть на них другим зрением, посмотреть, что изменилось с прошлого раза, но что-то внутри останавливает от этого шага. Словно шепчет: «Не сейчас» и Лука подчиняется.

— Из-за чего нас выбрали?

— Из-за того что у вас подходящий потенциал?

— И что в нём кроётся?

— Понятия не имею, — в очередной раз виляя, но при этом вполне честно, отзывается Лука, вгоняя их обоих в ступор. Только ответить что-то иное тоже не может. Слишком глупо будет звучать: «Я просто увидел ваше сияние». Да и не уверен Лука что хочет, чтобы они знали о его участии в их судьбе. Не сейчас так точно.

Макар уже открывает рот, чтобы ещё что-то спросить, но тут же его захлопывает. Лука даже вопросительно вскидывает брови, но ответ приходит с другой стороны.

Дверь в салон распахивается, являя взгляду Фёдора Иннокентьевича и Алису. Та жмурится, поправляя растрепанный ветром хвост и, лишь получив приглашение, забирается внутрь.

Лука же спешит перебраться на переднее сидение, оставляя будущую команду в салоне. Отвечать на какие-либо вопросы при Фёдоре Иннокентьевиче, он не собирается.

Вся дорога проходит в напряжённом молчании. Лука чувствует затылком чужие взгляды, но не оборачивается и даже не заглядывает в зеркало заднего вида. Вместо этого упрямо смотрит на проносящиеся за окном пейзажи. На то, как привычно сменяются многоэтажные дома частными домиками, как пролетает мимо ещё один рукав дороги, вновь сменяясь разномастными заборами и домами.

Фёдор Иннокентьевич, не иначе как по привычке, пытался завести разговор в самом начале, но не вышло. На его вопросы отвечали односложно и с явной неохотой.

— Куда мы едем? — нарушает устоявшуюся тишину Алиса. Голос едва заметно дрожит, так что можно не заметить, если нарочно не прислушиваться, ловя малейшие изменения.

Лука всё-таки косится в зеркало заднего вида, всё ещё не решаясь обернуться. Да и того, что он видит, вполне хватает, чтобы понять — напряжена почти до предела: побелевшие костяшки вцепились в ремень небольшой перекинутой через плечо сумки, губа прикушена, даже крылья носа тревожно подрагивают, словно в попытке найти ответы в окружающих запахах.

Остальные, впрочем, не лучше. Сидят, прижавшись плечом к плечу, как воробьи на ветке: растрепанные ветром, сосредоточенные и тоже напряженные.

— На базу.

— Нам сказали… — отзывается Макар. — И, судя по всему, родителям сказали, что это недалеко.

— И не соврали, — Лука отворачивается к окну, не желая видеть собственный прокол. Понимает, что надо было поговорить раньше, чтобы не было вот такого. Однако он думал, другие всё объяснят гораздо лучше, но, похоже, просчитался.

— Фёдор Иннокентьевич, разрешите? — и тут же продолжает, стоит тому лишь кивнуть: — «Бастион» дислоцируется на месте бывшей военной части, которая несколько лет назад, точно не помню, простите, была выкуплена у государства и отремонтирована. Находится в нескольких километрах от города, но довольно близко. Рядом лесополоса, там удобно устраивать тренировки на пересеченной местности. С территорией самой базы я вас познакомлю позже.

— А сначала что?

— А сначала знакомство с Самуилом Борисовичем Оплетаевым, — отвечает вместо Луки Фёдор Иннокентьевич, сворачивая с шоссе на грунтовую дорогу. — Ещё немного осталось. Скоро будем на месте.

Лука оборачивается, поясняя:

— Вы познакомитесь с биг боссом. Он нормальный, хоть и бывает строгим, — и, судя по закрывшему рот Косте, понимает, что предвосхитил вопрос.

Сборы в центре тренировочного зала напоминают Луке об уроках физры. Построение в шеренгу, только далеко не по росту и один человек впереди. Хотя в данном случае двое. И Лука чуть в стороне, так чтобы видеть будущую команду.

Самуил Борисович хмурит кустистые брови, рассматривая вновь прибывших так, будто видит их впервые. Хотя Лука готов поспорить, что до приказа об инициации тот ознакомился с делом каждого из них.

— Я рад, что вы все согласились на участие. Поверьте, это в ваших же интересах, ибо в простом мире вы бы очень скоро не смогли нормально существовать.

Лука ловит на себе быстрый, задумчивый взгляд Самуила Борисовича, но никак не реагирует, предпочитая смотреть на замерших в нескольких шагах новичков.

Разномастная кучка подростков ничем не напоминает будущую команду. Нет общности, какой-то связи. Если не знать на что смотреть, конечно.

— Не буду ходить вокруг да около. Может быть, вы успели уже заметить, что отличаетесь от остальных людей. Нет, это не связанно с вашим переходным возрастом и желанием быть особенным. Вы действительно такие. Особенные. Потому что у вас есть способности. Может быть пока небольшие, но уже значительные. Здесь мы дадим вам возможность без страха раскрывать их и развивать. Дадим всё, чтобы превратить алмаз в ограненный бриллиант, что уже через некоторое время засияет новыми гранями.

Лука видит, как шумно выдыхает Алиса, смотря прямо, но словно мимо. Старается делать вид, что её не задевают чужие слова, хотя это, по-видимому, не так. Как вздрагивает более открытый и активный Костя, тут же получая ответ от брата в виде прикосновения плечом к плечу. Они все напряжены так, будто знают какую-то очень важную тайну и боятся.

«У всех проявилось» — болезненно бьётся о рёбра понимание. Лука соскальзывает на другой формат зрения прежде, чем успевает сосредоточиться и это оказывается куда как легче чем раньше.

Они сияют. Лука даже на мгновение зажмуривается от яркости чужих красок в этом сером мире.

Самуил Борисович продолжает что-то ещё говорить, но Лука больше не прислушивается. Смотрит, чуть прищурившись, на чёткую, будто нарисованную чёрно-белыми штрихами фигуру Макара, различая внутри едва заметные, словно укрытые лёгким туманом, искры. У стоящего рядом Кости они сияют гораздо ярче и, кажется, меняют цвета, переливаясь сине-зелёным. Как тот самый бриллиант, на грани которого упал луч света.

Зато Алиса его напрягает. Яркий и чистый цвет, что видел Лука раньше, чуть потускнел, а листопад замедлился, словно потерял силу, но окончательно не опал.

Чудятся ему ниточки, опутывающие всю фигурку будто тонкая паутинка, что сковывает, тормозя движение.

Однако разобраться Лука не успевает. Вздрагивает от прикосновения к лодыжке и, сморгнув, возвращается в реальность. Одного взгляда вниз хватает, чтобы понять — под ногами никого нет. Однако Лука уже успел привыкнуть к новому статусу своего «кота» и тому факту, что к дому он никак не привязан.

— За старшего будет Лука. Он проведёт экскурсию и, если сможет, ответит на ваши вопросы. На сегодня всё.

— Самуил Борисович, — не удержавшись, зовет Лука прежде, чем тот уходит. Догоняет спешно, оставляя будущую команду позади. — Мне бы хотелось поговорить с вами, это возможно?

— Когда закончишь. Я буду в кабинете.

Тихон появляется и исчезает внезапно. Вот только что мелькнул в конце коридора белым пятном: завернул за угол, махнув хвостом, и всё, нет его. Притом что Лука точно знает — там ничего нет. Даже поворота как такового, лишь визуально кажется, а так — стена.

По спине ползёт неприятный холодок, так что Лука, передёрнув плечами, интуитивно находит под слоем одежды амулет. Ничего же странного не происходит. Просто домовой обходит свои владения, пока его хозяин тут.

«Всего-то…»

Лука давит так и просящуюся на губы улыбку. Быстро же он привык.

Только вот морозец с кожи никуда не уходит, словно откуда-то поддувает, забираясь под одежду, ветер.

— Тут казарма. Если быть точнее — бывшая казарма, — ведя за собой новую команду, комментирует Лука, стараясь отвлечься от неприятного ощущения. За ним наблюдают, это и так понятно. Только колкие взгляды, кажется, направлены отовсюду, а не только из-за спины. — Отремонтированная, местами перестроенная. Если бы мы остались на первом этаже и свернули налево, то пришли бы к пищеблоку, направо — медблок и кабинеты. Ну и библиотека тоже на первом этаже. Здесь же жилые комнаты. Какие-то заняты, какие-то нет…

— А кем заняты? — выпускает своё любопытство Алиса. — Ну, в смысле, кто тут живёт.

Лука оборачивается, останавливаясь у двери в собственную комнату. Если уж и показывать внутренний вид жилых помещений, то на ней, а не на чьей-то чужой. Тянется к ручке, на мгновение замирая: чудится ему рядом с Алисой серая тень, зыбкая будто марево. Не морок, но…

— Чего?

Стоит моргнуть, как она исчезает, словно и не было.

— Обычно не так уж и много тут живёт. Точно знаю лишь про дока, да ещё пару-тройку человек. Комнаты выглядят примерно так, — он всё-таки поворачивает дверную ручку, позволяя заглянуть внутрь. Сам, правда, предпочитает смотреть на чужую реакцию, осторожно делая то, на что не дал времени Самуил Борисович — изучая.

— И кто тут живёт? — Костя суёт нос первым. Заглядывает, по-птичьи вытягивая шею.

А когда Лука отвечает лаконичным «Я» три головы оборачиваются к нему с удивительной синхронностью.

— Сейчас, правда, только по выходным и, думаю, на каникулах буду.

— А раньше? — Алиса вопросительно вскидывает брови, на что Лука лишь пожимает плечами:

— С двенадцать лет и до некоторого времени — постоянно…

— Вересков!

Лука вздрагивает, возвращаясь в реальность из которой успел благополучно выпасть. Смотрит на Самуила Борисовича, не совсем понимая, чего от него хотят. Слишком глубоко окунулся в недавнее воспоминание.

— Как тебе команда?

— Именно по этому поводу и пришёл, — на этот раз Лука безбоязненно встречается с тяжёлым и холодным взглядом. Собственные недовольство и лёгкая обида оказываются сильнее возможного напряжения и привкуса пепла на языке. — Вы обещали дать время…

— Нет. Я сказал, посмотрим. И счёл твою просьбу не целесообразной. Полученная о них информация меня более чем устроила.

— Вы их не спрашивали. — Не вопрос, констатация факта. Лука старается быть спокойным, хотя внутри что-то неприятно щекочет, задевая маленькими коготками внутренности. Хочется добавить: «Как нас», но он проглатывает это дополнение.

— В этом не было необходимости. Ещё вопросы?

Щекотка исчезает так быстро, словно её и не было. Сменяется сковывающим всё внутри холодком, неприятным, чуточку болезненным, но не отбивающим желание спорить.

— Никак нет! — Лука прикусывает язык, давя в себе такое желанное продолжение: «Товарищ подполковник!». Слишком заметно будет его недовольство. И так, судя по вскинутым бровям, спалился.

Лука напоминает себе, что не имеет права критиковать старшего, тем более, когда тот — верхушка этого айсберга. Слишком уж разнится их жизненный опыт. Кто Лука такой…

Обида неприятно горчит на языке.

— Иди к своей новой команде, Лука. Не заставляй их ждать, — звучит почти по-отечески мягко. Внезапно и… неприятно.

«Потом вы их тоже разбросаете по разным точкам?» — хочется спросить Луке, глядя Самуилу Борисовичу в глаза, но он только кивает, разворачиваясь и выходя за дверь.

Его всё равно никто спрашивать не будет. Проверено уже.

Надо — делай. Сделал — переходи к другой задаче.