Доверие (СИ)

Глава 8

Луке кажется, что он плывёт, медленно покачивается на волнах в такт биению собственного сердца, а по телу разливается такая слабость, будто и не спал вовсе. Шевелиться совершенно не хочется, поэтому он так и продолжает лежать, ощущая под щекой подушку, а вокруг свернутое надежным коконом одеяло — то, что надо, когда температура зашкаливает.

«И никаких тебе чужих потенциалов, размытых контуров, странных существ и…» — Лука обрывает сам себя на подлёте. Хмурится недовольно. Он словно вернулся в прошлое, в тот момент, когда что-то невидимое закрыло ему глаза, будто имело физическую оболочку, и заблокировало способности. Что-то, что не пожелало показываться… И Луке кажется, что оно обитает именно в этой комнате.

От пробежавшего по спине холодка становится противно. Лука видел, как, не причиняя никакого вреда, танцевал на беззащитной ладони огненный цветок, как от одного прикосновения охлаждалась газировка в жаркий день. Осваивал свои скудные умения, стрелял из боевого оружия, но испугался какого-то бестелесного голоса.

«Мне что, двенадцать⁈»

Ощущение чужого присутствия появляется неожиданно, словно кто-то неслышно переступил порог, и комната больше не кажется пустой.

Сердце тяжело ухает о рёбра, то ли соглашаясь, то ли требуя перестать фантазировать и накручивать себя.

Всё-таки открыв глаза, Лука приподнимается на локте, чтобы осмотреться. Однако зрение не помогает. Нет ничего необычного в укрытой сумраком комнате. И никого. А дверь оказывается закрыта.

Только вот ощущение присутствия никуда не уходит. Оседает лёгким зудом на макушке, прежде чем стечь колючей щекоткой вниз по позвоночнику.

Снова хочется переключить зрение, осмотреть комнату с помощью способности, найти того, кто не позволил сделал этого ранее. Однако Лука помнит, что было в прошлый раз. Хочет ли он повторения?

Стоит только решиться, как кто-то, словно читая его мысли, сбивает на подлёте знакомым голосом:

— Не надо.

Только комната по-прежнему остается пустой.

— Кто ты?

Однако ответа так и нет. Вновь наступившая тишина обволакивает, почти заставляя подумать о том, что ему всё это только кажется. Высокая температура может играть и не такие штуки. Лука помнит, как чувствовал себя в предыдущий раз, когда у него настолько поднималась температура. Правда, это было очень давно…

Лука рассеянно трёт переносицу пальцами, поправив сбитое одеяло и снова оглядываясь.

Бояться пустоты и порождений высокой температуры как-то глупо и неправильно. Страшиться стоит живых людей, как любил говорить один из наставников. Только вот в горле всё равно пересохло так, будто Лука не пил как минимум полдня.

— Если захочешь поговорить нормально, я к твоим услугам, — чувствуя себя донельзя глупо, тихо, но твёрдо оповещает он. Правда ответа так и не получает.

Внезапно обнаружившееся соседство с чем-то, Лука предпочитает именовать его призраком, не вдохновляет. Общаться тот, судя по всему, не хочет, показываться тоже… И эти факты Луку совершенно не устраивают.

Делить квартиру он согласен лишь с тем, кого как минимум знает, а это значит…

Валяясь в постели в ожидании пока температура спадёт, Лука копается в интернете в поисках подходящих вариантов. Вот только внятным оказывается лишь один. Пособие так себе и доверия вызывает мало, однако выбора особо нет. Рассказывать отчиму, чтобы тот доложил, не вариант. Как и делать это самому. Возни много, толку ноль. Из него самого сейчас экзорцист и медиум и то лучше выйдет, чем из тех, кто остался на базе. Иначе их бы хоть чему-то обучили и не пускали всё на самотёк, загоняя в крепкий, качественно построенный полигон.

Невольно вспоминаются друзья, и Лука привычно заглядывает в чат. Однако там не только нет новых сообщений, но и его собственные так и остаются непрочитанными.

«Новые дела, новые жизни…»

Лука решительно откидывает одеяло в сторону. У него тоже есть дело.

— Бумага, ручка и… — заглянув в найденную статью ещё раз, Лука шарит взглядом по столу, выискивая то, что может сойти на роль курсора. — Ага…

Единственным вариантом оказывается пластиковая крышечка от круглой, словно блюдце, точилки.

На двойной тетрадный листок в клеточку торопливо, буква за буквой, ложится алфавит. Лука сверяется с шаблоном на экране мобильника, прежде чем отложить ручку. Пробежав взглядом статью до конца и мысленно отметив выполненные пункты галочками, он чуть насмешливо косится на Тишку, устроившегося на горе из сбитого в угол одеяла.

— Побудешь моим вторым? А то тут говорят одному нельзя такое проводить.

Тишка всегда казался умным, вот и сейчас, поймав жёлтыми глазами отсвет люстры, спускается с одеяла на более устойчивую и ровную поверхность пола.

— Будем считать это согласием, — облизав вновь пересохшие губы, кивает Лука, подхватывая бумагу с «доской», однако даже сдвинуться с места не успевает пойманный чужим тихим голосом:

— Брось гадость, тебе она не нужна.

От неожиданности Лука вздрагивает, сжимая пальцы в кулак, тем самым сминая «доску» и полностью приводя её в негодность. Хоть перерисовывай.

— Иди под одеяло, пока температура не поднялась, ребёнок.

Тишка оборачивается, садясь на полу ровно и прикрывая пушистым белым хвостом передние лапы. Смотрит, как строгий учитель, прежде чем добавить всё тем же голосом с лёгкими нотками кошачьего мурлыканья, которое Лука замечает только сейчас:

— По возможности отвечу на твои вопррросы, только хватит рррасхаживать босиком по полу, прррошу тебя.

Всё происходящее выглядит настолько ирреально, что Луке невольно кажется, будто он ещё спит. Ведь только во сне коты разговаривают.

«Или у меня пошли глюки из-за температуры».

Лука тут же проверяет, скорее по инерции, чем осознанно забираясь в постель. Вот только лоб под ладонью хоть и чуть влажный из-за испарины, но совершенно не горячий.

А галлюцинация меж тем никуда не уходит. Продолжает смотреть, теперь уже, кажется, одобрительно, и Лука осторожно себя щипает, помня, что во сне боли не чувствуешь.

«Больно…»

— Итак?

Разговаривать с котом, это ещё ладно, а вот получать ответы…

Лука нервно косится на закрытую дверь, надеясь, что отчим там занят своими сугубо личными и требующими внимания делами и не надумает зайти.

— Итак, — словно соглашаясь, повторяет кот, склонив голову чуть на бок. — Что ты хочешь узнать?

У Луки от этого умного, понимающего взгляда по позвоночнику ползёт холодок.

Он перебирал кучи вопросов, пока искал информацию по разговору с духами, подбирал правильную формулировку, чтобы невидимка не увильнул от ответа… А по итогу, первым, что срывается с обветренных, сухих губ становится банальное:

— Кто ты?

Лука ждёт, что кот станет уклоняться, однако получает вполне честный, как минимум на первый взгляд, ответ:

— Домовой.

В голове тут же начинают вертеться надёрганные в интернете факты. Местами они расходятся, где-то переплетаются, но пара моментов встречаются везде. Первое — он дух, а не материальное существо, каким определённо является Тишка. Второе — домовые закреплены за жилищем, и чтобы перевезти духа на новое место жительства, нужно совершить определённый ритуал. А Тишка…

Лука помнит, как тот появился на базе. Пришёл однажды приблудившимся котом, такой пушистый и белоснежный, словно домашний, да так и остался. Порой исчезал куда-то, потом появлялся. Но видели его все. Даже гладить давался, хоть и с явной неохотой на узкой морде. Потом появился в квартире. В первый же день. Хотя Лука точно помнит, что не перевозил его с базы. Решил тогда, что кот в одной из сумок с вещами притаился.

— Врёшь, — припечатывает Лука, уже прикидывая, что за оборотень приблудился и чем это грозит. Хотя и не верит в злое намерение. Слишком много шансов было навредить, но он ещё ни разу ничего плохого не сделал.

— Обижаешшшь!.. — тот недовольно шипит, прижимая уши и опуская голову ближе к полу, по которому уже недовольно метёт хвостом, как заправский кошак.

— Тихон, прекрати его пугать, — звучит строго из пустоты, но Лука уже даже не вздрагивает. Кажется предел удивления на сегодня, а может и вообще, превышен.

— А это у нас пугливый пррризрак, — как ни в чём не бывало, продолжает Тихон, снова садясь ровно. — Пугать — согласен, а как пообщаться, так ты сначала его должен увидеть, а пока не вррремя, видите ли.

Лука теряется. Он и хотел же увидеть, даже пытался, а по итогу ему сбили концентрацию и не позволили.

— Глазами, а не заглядывая на гррраницу между Явью и Навью.

— Чего?

Лука что-то такое припоминает. Встречал, пока копался в славянской мифологии, однако прицельно не запоминал их значение. Что-то с устройством мира…

— Между этим миррром и нижним, — спокойно поясняет Тихон, жмуря яркие глаза. — Оставь, потом разберррёшься. Пррридёт оно.

— Разве домовые бывают материальными? Я думал они духи… — всё-таки озвучивает один из своих доводов Лука. Бросаться ничем не подкреплёнными обвинениями во лжи больше не хочется. Да и немного стыдно. Сколько с ним уже этот кот? Да, молчал, скрывал, но не врал же.

— Ну… Я особенный.

Лука смаргивает, глядя, как на кошачьей морде появляется совершенно не свойственная ему клыкастая ухмылка. Тихон сразу становится похож больше на какого-то чеширского кота. Как в мультике про Алису, которую он когда-то давно смотрел с родителями.

— И да, это я тебя тогда перрренёс в постель с кухни. Нечего с темперрратурой и влажной головой спать сидя у окна.

О том, что именно они с призраком, своими недомолвками и молчанием и вынудили его тогда свалить из комнаты, Лука предпочитает умолчать. Толку-то от этой темы.

— Хорошо, ты домовой, — сдаётся Лука, делая зарубку на память почитать об этих существах побольше. — И именно ты перенёс меня в комнату и укрыл. Уговорил. Но… Может, всё-таки скажешь кто твой стеснительный и абсолютно невидимый друг?

То ли от нервного напряжения, которое Лука, в связи с интересом к новой информации, перестал замечать, то ли из-за вновь начавшейся подниматься температуры, но дрожь незаметно вернулась. Прошлась сначала по позвоночнику, потом свернулась тонким электрическим ужиком где-то внутри, давая знать о своём присутствии всё сильнее.

— Ложись-ка ты спать, — советует Тихон, поднимаясь на лапы. — Вдррруг именно завтррра ты и сам сможешь его увидеть. А там и поговоррришь.

Страха Лука не испытывает, хотя и сомневается, что сможет заснуть. С домовым- то под боком. Однако едва голова касается подушки, как он проваливается в сон.