Друзья, любовники, враги

26

В пять часов утра в номере у Саши зазвонил телефон. Саше как раз снился Карл, который превращался в Гидеона, а тот опять в Карла. Их образы мешались друг с другом, образуя новый — со знакомыми чертами. И Карл, и Гидеон бросали ее без извинений и без предупреждения. И без сожаления.

Полусонная, она потянулась за телефоном и опрокинула стакан с водой. Голос на другом конце провода говорил какие-то слова, словно декламировал странный монолог. Чей-то муж мертв, убит, а она с телом в больнице на улице Амикар.

— И пожалуйста, пожалуйста, приезжайте!.. — донеслось до нее.

Саша никак не могла понять что к чему. Может быть, она неправильно расслышала. А может быть, это был другой сон. Но когда она села на постели, почесалась через футболку, ее взгляд опустился вниз, картинка приобрела резкость, и она обнаружила, что стакан действительно разбит. Саша потянулась и включила свет.

Когда рыдания стали мешать Жозетте говорить, кто-то мягко взял у нее из рук телефонную трубку.

— Нужно заполнить кое-какие бумаги, — принялся объяснять Саше женский голос. — Нужно составить полицейский протокол. Начато следствие. Все бы ничего, да вот только мадам Карами отказывается отдавать тело специалистам, которым нужно провести вскрытие и составить медицинское заключение… Может быть, вы, — просили Сашу, — попробуете убедить мадам Карами в необходимости содействия следствию, поскольку ее сопротивление отнюдь не облегчает нашу работу…

Нацарапав продиктованные ей адрес больницы и телефонный номер, Саша как будто со стороны слышала свой собственный голос. Да, она приедет через десять минут. Ну не больше, чем через двадцать. Она уже повесила трубку и только потом сообразила, что не спросила о детях. Что с ними? Были ли они там? Ранены ли они? Видели ли они, что случилось?..

Берни, а что с Берни? Может, нужно позвонить ему на тот случай, если он решит прислать туда съемочную группу? Боже, что за мысль? Как она может сейчас об этом думать?.. Нет, это не для телевидения, решила она. Одна женщина позвонила другой женщине и ради господа бога умоляла приехать, потому что ее муж только что убит.

Саша стянула с себя футболку, влезла в джинсы. В ванной комнате выдавила колечко зубной пасты в рот и, ожесточенно водя щеткой по зубам, на ходу бросилась искать блузку и свитер. Она почувствовала озноб, когда наклонилась над раковиной, заканчивая чистить зубы. Вот значит как. Только что видела человека живым-здоровым, и вот он уже убит… Туфли. Рыская по полу, она наконец нашла их, надела, а потом принялась швырять вещи в сумку — щетку для волос, ключ от номера, записную книжку, авторучку. Может, оставить Гидеону записку на тот случай, если он приедет, а она будет в больнице? Записная книжка, авторучка, расческа… Она перечисляла эти предметы в уме, выскакивая из номера и бегом направляясь через холл в фойе.

Было 5.30.

Не было никакой нужды заглядывать под окровавленную простыню, чтобы удостовериться, что Тамир Карами мертв. Для этого было достаточно взглянуть на лицо его вдовы. Она сидела чуть наклонившись вперед на деревянном стуле с прямой спинкой и смотрела на Сашу мертвыми глазами. Ее волосы свешивались вниз и слегка касались простыни, покрывавшей тело. Камилла сидела на полу у стены. Она держала на руках малыша. Присев на корточки перед женщиной, Саша чуть коснулась ее руки.

— Жозетта, я здесь.

— Он умер, — единственное, что услышала Саша, как будто у кого-нибудь были сомнения на этот счет.

— Но как?

— Как мы и думали. Их было много. Полный дом… Расстреляли всех…

— Но не вас, — сказала Саша. — И не детей.

Жозетта отрицательно покачала головой.

— Нет, нас — нет… Они нас не тронули.

Камила посмотрела на мать.

— Не плачь, — сказала она, подходя и беря мать за руку. — Ты боишься?

— Нет, я не боюсь, — ответила та дочери, однако ее взгляд говорил совсем о другом.

— Вы видели их? — спросила Саша. — Вы видели, как они…

Она не могла заставить себя договорить.

Жозетта кивнула.

— Блондинка, — заговорила Камила, — там была блондинка с телекамерой и еще пять мужчин, а может, и больше. Я не помню. Я запомнила только блондинку.

— А еще убийца моего мужа, — добавила Жозетта, жадно хватая ртом воздух. — С голубыми глазами.

Вот, значит как… Саше сразу стало трудно дышать. Ей показалась, что она проваливается куда-то вниз, вниз и не может вздохнуть.

— Что я могу сделать? — спросила она, стараясь прогнать ужасную мысль. Дикую фантазию. — Как я могу помочь?

Конец разговорам о мучениках, храбрости, самопожертвовании и борьбе.

Убийца с голубыми глазами.

— Не позволяйте им забирать его, — попросила ее Жозетта, — не позволяйте им прикасаться к нему. Прошу вас. Не сейчас…

Образ убийцы с голубыми глазами засел у Саши где-то в глубинах подсознания. Медленно подойдя к столу, за которым совещались врачи и полицейские, она внятно произнесла:

— Я Саша Белль. Я здесь, чтобы помочь миссис Карами. — Она переводила взгляд с одного на другого из сидящих за столом. — Кто-то позвонил мне, чтобы я помогла вам получить возможность заняться телом.

Разговаривая с ней, они заметно нервничали. Не могла ли она, прежде всего, опознать тело, поскольку паспорт и водительские права американские? Выяснение всех обстоятельств, касающихся иностранца, займет немало времени.

— Вы говорите — американец? — удивилась она. — Я думала, что у Карами иорданский паспорт.

Не у Карами, объяснили ей. У Эрнандеса. У мистера Бернарда Эрнандеса. Им нужно, чтобы она опознала тело, чтобы они могли спустить его вниз на холод, пока не будут предприняты все необходимые приготовления для его отправки в страну проживания.

У нее подкосились ноги. К счастью, ее успели подхватить под руки. Заботливо усадив ее в кресло, ей сунули под нос нашатырь. Когда она открыла глаза, первой ее мыслью было: это похуже, чем ночной кошмар. Это было чересчур. Только не Берни! Господи, только не Берни!..

Когда она немного пришла в себя, к ней снова подступили с разъяснениями того, что от нее требовалось. Расследование начнется немедленно после того, как каждое тело будет опознано и они получат разрешение на вскрытие. Нет ли у нее возражений? Они непременно должны знать, не имеют ли они дело с иностранцем, поскольку в этом случае все официальные процедуры чрезвычайно усложняются. Они надеются, что она их понимает. В этом случае она может целиком взять на себя вопросы, касающиеся манипуляций с телом, а также может нанять машину, чтобы доставить его в аэропорт.

— Мне нужно в ванную, — сказала она, чувствуя, что ее вот-вот вывернет наизнанку.

Две медсестры, держа ее под руки, помогли дойти до холла, рядом с которым располагалась зловонная уборная. Однако она отказалась ею воспользоваться.

Маури! Она должна срочно позвонить Маури. Ей нужно разыскать телефон и дозвониться Маури, потому что только ему известно, следует ли давать разрешение на вскрытие; следует ли нанимать машину, чтобы отправить тело в страну проживания. Она задумалась также о том, можно ли у них по телефону сделать подобного рода заказы на авиаперевозки и так далее…

В своих халатах, перепачканных кровью, они как один уставились на нее, словно она была существом, прилетевшим с другой планеты…

Гидеон. Оставила ли она ему записку в отеле? Этого она не помнила.

Извинившись и сказав, что ей нужно собраться с мыслями, Саша возвратилась к Жозетте, которая все так же неподвижно сидела около тела. Очень тихо, чтобы никто из посторонних не мог услышать, она прошептала:

— Берни?

Жозетта кивнула.

— Но почему? — проговорила Саша одними губами.

— Всех. Всех до одного, кроме нас. Даже собаку.

Собака. Только тот, кто знал специальную команду, мог остановить ее. Не об этом ли говорила ей Жозетта?

— Мне нужно позвонить в Нью-Йорк. Вы сможете побыть здесь несколько минут, пока я не разыщу телефон? Я обещаю, что вернусь быстро.

Жозетта кивнула. Камила с малышом на руках положила голову на материнские колени.

— Обещаю, они не притронутся к нему. До тех пор, пока я не вернусь.

Кличка собаки вдруг всплыла у нее в памяти. Швай-Швай. Называла ли она когда-нибудь ему эту кличку? Она быстро взглянула на Жозетту. Какого роста был тот человек, который убил ее мужа? Полный или худощавый? Не было ли у него седины на висках и небольшого шрама на правой щеке? Все эти вопросы готовы были сорваться с ее губ, но она молчала. Хотела ли она знать ответы на них? Это было похоже на безумие. Когда Гидеон вернется из своей командировки из Алжира, она представит его Жозетте. Да, это и было настоящее безумие… Развернувшись, она направилась к выходу.

В Тунисе было шесть утра, а в Нью-Йорке одиннадцать вечера. Маури либо в офисе, еще продолжает работать, либо уже дома, занялся делами поинтереснее, а значит, вырубил телефон. В том, что в последнем случае он непременно вырубит телефон, она была совершенно уверена, поскольку в свое время и сама была частью этих «интересных дел». Таким образом, нужно звонить в офис. По крайней мере кто-нибудь да возьмет трубку, а значит, можно будет поручить так или иначе достать Маури, например, позвонить его консьержу, чтобы тот попытался связаться с ним по домофону. Итак, нужно звонить в офис.

Санитар проводил ее в душную комнатенку, где стоял допотопный телефонный аппарат с диском. Когда она набрала номер и соединилась с диспетчером на телефонной станции, ее собственный голос, отдавашийся эхом в трубке, казалось принадлежал не ей, а какому-то другому человеку. Пока диспетчер соединял ее с Нью-Йорком, она повернулась к санитару и попросила сигарету. Наконец, она услышала гудки и мужской голос. Диспетчер сообщил, что это говорят из Туниса.

— Он в монтажной, — ответил голос.

— Позовите его к телефону, — закричала Саша, перекрывая диспетчера.

На другом конце провода были настроены явно враждебно. Подумаешь, еще одна шлюха.

— Эй, диспетчер, кто его домогается?

— Саша Белль, — сквозь зубы процедила Саша.

— Вам лучше помолчать, — предупредил ее диспетчер, — пока они не примут вызов. Иначе я буду вынужден разъединить.

Однако Саше было сейчас не до правил и инструкций.

— Делай, о чем тебя просят, дерьмо телефонное!

— Мы не имеем права держать линию открытой больше, чем сорок пять секунд, — пробормотал диспетчер.

— Ну, пожалуйста! — взмолилась Саша на этот раз, приходя в ужас от того, что их могут разъединить.

Она слышала, как телефон квакает, булькает, а потом вдруг мембрана зазвучала далеким голосом Маури.

— Саша, в чем дело? Сколько сейчас времени?

— Маури!.. Боже мой!.. Маури…

— Что случилось, Саша?

— Берни — мертв. Карами — мертв…

Она словно воочию видела, как кровь отлила у него от лица.

— О господи, с тобой-то все в порядке?

— Они мертвы! — заплакала она, не в силах сдерживаться.

— Но как, Саша?.. Пожалуйста, объясни мне, как это случилось?

— Трик-трак… — невнятно пробормотала она.

— Кто, Саша? Кто это сделал?

Откуда ей было это знать? Если бы она отправилась в тот вечер к Карами играть в трик-трак, то конечно же это узнала.

— Карами и его телохранители убиты. И Берни — тоже убит.

— Подонки, — сказал он, — ублюдки.

Она не была уверена, кого именно он имеет в виду.

— Я вылетаю, — сказал он.

— Куда?

Она была совершенно растеряна.

— Ты мне скажешь…

— Я не знаю, Маури…

Она была ни жива, ни мертва. Ей не верилось, что она действительно находится в этом ужасном месте, оглушенная страхом и тоской. Липкий запах свежей крови вползал в ноздри. Ей хотелось уверить Маури, что ничего страшного с ней не произошло. Просто она еще раз оказалась неподалеку от эпицентра трагедии. Еще одно несчастье. Уж лучше ему держаться отсюда подальше. Это злой рок. Где она, там и беда. Настоящая гиена из отдела новостей, нутром чувствующая, где должно случиться несчастье.

— А как быть с похоронами? — осторожно спросил Маури.

Этого она не знала. Вообще, она многого еще не знала. Как там насчет голубых глаз?.. У нее, понимаете ли, завелся любовник, который в результате всех их и ухлопал. Почему бы нет? Ведь, как рассказала Жозетта, у наемного убийцы были голубые глаза, такие же, как и у Гидеона. Правда, неясным оставался вопрос с собакой. Она была совершенно уверена, что сообщила ему кличку собаки, и из этого можно заключить, что он не имел к этому делу никакого отношения, потому что, без сомнения, остановил бы собаку…

— Саша, — сказал Маури, — я хочу быть с тобой, там…

— Ничего, — прошептала она, — со мной все в порядке.

— Ты можешь узнать, где похоронят Карами?

Странные дела творятся на свете. Карами постоянно был готов принять смерть. Он был фаталистом и воспринимал приближающуюся развязку как неизбежность. Однако Саша почти наверняка была уверена в том, что этот фаталист не побеспокоился заранее о местечке на кладбище. Например, в «стране проживания». С другой стороны, ведь такой страны для него вообще не существовало.