Друзья навсегда

Глава 8

Запущенный склад Бет никогда не был ни популярным, ни настолько заполненным людьми.

Четыре месяца назад она распахнула его двери, чтобы давать уроки живописи женщинам, которым не хватает прекрасного в жизни и хочется найти выход из сложной ситуации. Уроки давались шесть дней в неделю. Их посещали женщины, восстанавливающиеся после лечения от наркомании, алкоголизма, подвергнувшиеся изнасилованию и получившие травмы. Они играли с различными красками, разрисовывая холсты, но самое главное — разговаривали о жизни. Они открыто обсуждали свои проблемы — при личном общении и выплескивая их на холст. Иногда женщины рисовали нечто экстраординарное.

Успех уроков рисования привлек внимание городского совета, представители которого появились на пороге склада, желая обсудить с Бет доходы от ее незарегистрированного надомного бизнеса. Вот почему сегодня вечером она горделиво стоит посреди художественного класса в платье, сшитом одной из студенток, и держит в руке стакан газировки, наблюдая за незнакомцами, которые рассматривают ее картины.

Уроки живописи как вид бизнеса были запрещены советом. Но он разрешил проводить их в подходящем здании на благотворительной основе. Через две недели поспешных работ — помещения картин в рамы и развешивания на стенах — была организована выставка «Истории наших жизней», цель которой состояла в выборе лучшей студенческой картины, написанной за четыре месяца терапии. Кроме того, доходы от продажи картин должны были пойти в помощь Кейт Харрисон — женщине с двумя детьми, пострадавшей от жестокого домашнего насилия.

Помимо студенческих работ там были выставлены собственные работы Бет. Полотно в стиле импрессионизма, написанное акриловыми красками, на котором была изображена мужская рука с тонкими пальцами, ласкающими подбородок женшины. Другая картина, названная «Утка», была шутливой и представляла собой крупный план каролингской утки, сидящей на коленях мужчины. На этой картине уже была табличка «Продано».

Только на одной картине, представленной на выставке, красовалась поспешно написанная табличка «Не для продажи». Она называлась «Залив Холли-Бей» и тоже была написана Бет. Этой картиной уже заинтересовались в местной газете. На огромном холсте был представлен пейзаж. Зритель словно смотрел на берег из океана. На берегу виднелись следы от двух пар ног, обрамляющие косатку, наполовину погруженную в воду. Бет написала эту картину в первые две недели после возвращения из поездки на южное побережье.

Посетители выставки хотели знать, в чем смысл картины «Залив Холли-Бей». Об этом было известно только Бет. И Марку.

Проследив за взглядом одной из своих студенток, сидящей рядом, Бет едва не вскочила с дивана. Ей захотелось сразу же спрятаться. Она игнорировала любопытные взгляды посетителей выставки, которые наблюдали, как она решительно прошагала к группе людей и постаралась среди них затеряться, когда в дверь вошел мужчина.

Это был Марк.

Прячась за людскими телами как за щитом, Бет наблюдала за тем, как он внимательно рассматривает картины. Она знала, что ее студентки наблюдают за ними обоими, и проклинала себя за трусость.

Расправив плечи и, глубоко вздохнув, Бет вышла из-за спин ценителей прекрасного, когда пристальный взгляд Марка упал на картину под названием «Утка». Он подошел ближе и провел длинными пальцами по краю рамы. Затем внезапно повернулся и пристально посмотрел в глаза растерявшейся Бет.

Она попробовала унять взволнованный трепет, но Марк, должно быть, заметил смятение на ее лице, ибо поджал губы в тонкую линию. Он напряженно шагнул в ее сторону. Она тоже сделала шаг ему навстречу.

— Бет?

Окружающие тут же навострили уши.

Бет взяла Марка за руку и развернула лицом к картине, чтобы он притворился, будто внимательно изучает маленькую жирную утку, с довольным видом сидящую на коленях мужчины, обтянутых синей тканью джинсов. Самый безопасный способ отвлечь чье-то внимание — начать обсуждение картины.

— Ты знаешь, кто это? — тихо спросила она, хотя в мыслях кричала Марку: «Зачем ты пришел?»

Марк неторопливо отвел взгляд от Бет и снова уставился на картину. Наконец-то. Он осторожно подбирал слова:

— Это наш безбилетник.

Однажды они возвращались домой после своей первой и единственной вылазки на природу. Они так переставили занятия, чтобы у Бет появилось несколько дополнительных часов на обучение вождению автомобиля. И в тот момент, когда они уже направлялись в обратный путь, утка высунула свою гладкую маленькую головку с заднего сиденья.

— Ты завопила, словно увидела привидение. — Марк изогнул губы в усмешке.

Размышлять о прошлом было намного проще, чем беспокоиться о том, что происходит в настоящем.

— Я понятия не имела, что утка решит расположиться как дома на заднем сиденье автомобиля моей матери. Я нервничала, пока училась водить машину под твоим присмотром. И вдруг в зеркале заднего вида я увидела небольшой синий клюв и пару глаз — бусинок, уставившихся на меня.

Громкий вопль Бет привел к тому, что утка обезумела от страха и стала носиться по маленькому салону автомобиля, и Бет приложила все усилия, чтобы удержать машину на трассе. Марк, сидевший на переднем сиденье, повернулся, чтобы попытаться прогнать сумасшедшую птицу в открытое окно. Но ему удалось добиться лишь того, что она стала истеричнее махать крыльями.

В конце концов утка устала и шлепнулась на колени Марка. Так она там и сидела, моргая и смотря на них обоих. Минуту Марк сидел настороженно, но потом понял, что утка чувствует себя совсем как дома. К тому моменту, когда они въехали на болотистую территорию национального парка, которая находилась в пятидесяти милях от основной трассы.

Марку даже удалось осторожно придерживать небольшое сферическое тельце утки. Он сказал, что она похожа на футбольный мяч.

Это стало началом конца для Бет. Она наблюдала, как осторожно Марк держит птицу, как он болтает с ней на импровизированном утином языке и смотрит, как птица вращает в ответ маленькой головкой. Именно в тот момент Бет потеряла власть над своим сердцем…

— Я не знаю точно, кто больше расстроился, когда мы отпустили утку в озеро, — ты или утка, — пошутил Марк, улыбаясь. — Ты точно ее изобразила.

Но не успела Бет ответить, как взгляд Марка упал на картину «Залив Холли-Бей», расположенную выше справа. Кровь отлила от его лица. Бет пристально смотрела на него как завороженная.

— Зачем ты здесь? — прошептала она. Больше нет смысла вести светские беседы. Бет упрямо уставилась на нижнюю часть картины.

Марк, как и Бет, притворился, будто внимательно рассматривает картину и непринужденно делится своими впечатлениями.

— Самой запоминающейся на выставке газета «Обозреватель южного побережья» считает эту картину. Из-за изображенной на ней косатки. Из-за нашей истории.

«Наша история окончена…»

— В любом случае это происходило в Перте, и… — Он умолк, уставившись на огромные нарисованные следы, и откашлялся. — Это неправда. Мне нужно было приехать. Мне нужно было тебя увидеть.

— Меня? — У Бет хватило сил, чтобы произнести всего одно слово.

Он смерил ее взглядом:

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

«Ради тебя он прыгнет в огонь».

— Нет. Но мне нужно перевести дух. — Она вздохнула, чтобы успокоиться, чувствуя на себе любопытные взгляды окружающих. Большинство из смотрящих на них были ее студентками. Сердце Бет колотилось. К счастью, поблизости не было ни одного кита, иначе она нарушила бы нормальную работоспособность его навигационной системы исходящими от ее тела волнами.

— Что случилось с косаткой? Она выжила?

Марк внимательно смотрел на Бет:

— Ее вернули в океан.

— Она там и осталась?

— Невозможно сказать. Хорошо, что ее удалось во второй раз спустить на воду.

Бет кивнула:

— Может, она поняла, что ей не для чего оставаться на берегу.

— Может. — Его голос ласкал ее, хотя его глаза были обращены на картину.

— Она начала жизнь заново. Я на это надеюсь. Она заслуживает второго шанса.

Бет не знала о том, что ее слова приобретут особенное значение. Но между ней и Марком произошло слишком много, чтобы ограничиться невинным замечанием. Марк мельком взглянул на толпящихся посетителей выставки, потом перевел взгляд на Бет:

— Мы можем где-нибудь поговорить?

Но не в здании склада. Казалось, каждый его дюйм был заполнен посетителями, выставочными экспонатами и их авторами. Единственная свободная комната — спальня Бет, но Марку вход туда категорически запрещен.

Бет кивнула и заставила себя передвигать ноги, когда отошла от него и направилась к двери, ведущей в сад. Название «сад» было преувеличением для крошечного заднего двора, в котором Бет разместила горшечные растения. Но там было уединенно и тихо, именно то, что нужно для их разговора. Она закрыла за Марком дверь, затем прислонилась к ней. Он ходил по небольшому пространству, продолжая держаться к ней спиной.

Бет охватили противоречивые чувства: восторг, страх, любопытство, беспокойство. К счастью, в ее мастерской имеется чистый холст. Всю гамму эмоций Бет воплотит в своей новой картине.

— Зачем ты приехал, Марк? — Она изображала уверенность, как тогда, когда жестокий бывший муж начал донимать одну из ее студенток во время урока. Тогда эта тактика помогла Бет, но нет уверенности, что она поможет сейчас.

— Я хотел поговорить с тобой.

— Начинай.

Марк посмотрел на Бет.

— Я… сожалею… о том, как расстался с тобой в заливе.

Бет внимательно на него смотрела.

— Несколько недель я обо всем размышлял. О том, как мы разговаривали и как я реагировал на твои слова. И я решил тебя найти.

— Ты пытался меня разыскать?

— Твои родители не дали бы мне твоего адреса.

— Они знали…

«Как я себя чувствовала после встречи с тобой». Она сглотнула и решила ответить иначе:

— Сейчас они очень меня оберегают.

Он наблюдал за бессознательным языком ее тела. Напряженные руки, сцепленные пальцы.

— Присядешь, Бет?

— Нет, спасибо.

«Ни за что в жизни!»

Он просто кивнул, затем серьезно посмотрел в ее глаза:

— Я хотел извиниться. Я не совладал с собой тем утром в заливе…

«Только утром?»

Если Бет продемонстрирует ему свои задетые чувства, ничего не выиграет. Она натянуто улыбнулась.

— Я подумал, что обязан лучше с тобой объясниться.

— Куда же лучше? Ты очень точно описал мне свои чувства.

Он опустил глаза:

— Дело не только в них… — Он со свистом выдохнул. — Пожалуйста, присядь.

Марку было нелегко. Бет захотелось протянуть к нему руки, утешить и защитить. Но сейчас она могла себе позволить только одно: защищать саму себя. Она кивнула и опустилась на один из садовых стульев. Марк присел напротив.

— Я стыжусь того, что позволил тебе уйти с пляжа и оставил терзаться сомнениями. Ты была смелой и честной со мной в тот день, а я повел себя ужасно. Ты была моим другом, Бет, и заслуживаешь лучшего к себе отношения с моей стороны.

«Была другом».

— Ты сказал, что не заинтересован в моей дружбе.

— Нет. Не заинтересован. — Бет глотнула воздуха, и Марк вздрогнул. — Но не по той причине, по какой ты думаешь. Я обязан объяснить. — Он взял ее за руки. — Я понимаю, что все эти годы тебе было тяжело, Бет. Мне было достаточно посмотреть на образы, запечатленные на твоих картинах, чтобы понять, насколько жуткой и несчастной оказалась твоя жизнь. Как тяжело тебе было справиться со всем одной.

В ответ она лишь кивнула. Месяцы, проведенные в общении со студентками, научили Бет соглашаться с сильными сторонами своего характера, а не бесконечно извиняться за свою слабость.

— Жалость мне не поможет.

Он сдвинул брови:

— Нет. Я это понимаю. Теперь понимаю даже лучше. Прошедшие несколько месяцев явно пошли тебе на пользу.

Бет печально улыбнулась:

— Кто-то однажды сказал мне, что мы несем ответственность за наше счастье. Я решила поискать свое.

Он многозначительно взглянул на нее:

— Ты кого-нибудь встретила?

«Что?»

Для того чтобы кого-то встретить и полюбить, Бет придется вырвать Марка из своего сердца. А это произойдет не сразу, учитывая то, как долго она помнила о нем во время своего отвратительного замужества.

— Я хотела сказать, что обрела счастье в душе. Я теперь спокойна.

Он нахмурился сильнее, выглядя нерешительным.

Неужели он начнет о чем-то сожалеть? Он передумал?

— Продолжай, Марк. Говори то, о чем собирался сказать.

— Я хотел… Когда я сказал, что твоя дружба меня не интересует, ты, вероятно, решила, будто я считаю тебя недостойной…

Она хмыкнула:

— В каком-то смысле.

Он на миг прикрыл глаза:

— Я сожалею о том, что неверно подобрал слова. Ты могла подумать, что я… Ты можешь взяться за старое.

Кровь застыла в жилах Бет. Неужели Марк до конца дней будет относиться к ней только как к алкоголичке?

— Ты беспокоился о том, что я снова возьмусь за бутылку? — Она увидела, как покраснела его шея, и продолжила: — Неужели ты думаешь, что имеешь надо мной такую власть?

Его взгляд был решительным.

— Ты сказала, что любишь меня.

У Бет внутри все оборвалось, она затаила дыхание. Но не успела она что-то сказать, как Марк продолжил:

— В школе я тебе нравился. Потом, когда ты вышла замуж, эти чувства… они усложняли твою жизнь. Это правда?

Бет замерла. Ей следовало ответить отрицательно, тогда разговор был бы окончен.

— У меня нет привычки что-то затевать ради секундной прихоти.

Он пристально посмотрел на нее.

Она прошипела:

— Да, это правда! — Он открыл было рот, но она его опередила: — Но с этими чувствами я разобралась в процессе лечения, и я знаю, что они основаны на воспоминаниях. Воспоминаниях девочки-подростка. Тебе незачем волноваться.

Он по-прежнему смотрел на нее с напряженным выражением лица.

— Я не волнуюсь, Бет. Ты оказала мне честь. — Ужасное страдание в его взгляде проникло прямо в ее душу. — Зачем ты мне рассказывала? — быстро и непринужденно спросил он. — Чего ты надеялась достичь?

— Я… Ничего. Это не была спланированная акция. Я просто подумала, ты заслуживаешь того, чтобы узнать. Я чувствовала, что ты близкий мне человек, и я должна тебе рассказать.

«Но ты разбил мне сердце всего лишь несколькими словами».

— Ты сожалеешь?

Она рассмеялась:

— Ты бы не сожалел?

— Это отчасти объясняет, почему я здесь. Мне… было нелегко сюда приехать, Бет.

Она расправила плечи:

— Уверена, что нелегко.

Он поднял руки:

— Ты неправильно меня поняла. Мне было нелегко слышать твои откровения, ведь в свое время я готов был отдать все, что угодно, чтобы сорвать подобные слова с твоих губ.

Бет нечасто теряла дар речи, но сейчас наступил именно такой момент.

— Ты подарила мне признание в своих чувствах, чтобы я мог лучше тебя понять. Я хотел бы отплатить тебе.

Бет нахмурилась:

— Объяснить мне то, чего я не понимаю?

— Сказать, почему я не могу оставаться твоим другом.

Бет с болью в душе осознала, что Марк приехал не затем, чтобы с ней помириться.

Он набрал в грудь воздуха:

— Девять лет я поклонялся тебе, Бет. Ты была для меня всем. Соучастницей моих проделок. Моим доверенным лицом. Моей вдохновительницей. Эти чувства усиливались, пока мы взрослели. Я представить себе не мог, что мы когда-нибудь расстанемся.

«Я тоже не могла представить».

Бет охватила слепящая паника. Она схватилась за края стула.

— Я прочувствовал каждое мгновение, пока ты наконец осознала себя женщиной, а я мужчиной. Когда ты стала по-другому на меня посматривать. Как на мужчину. С этого момента я стал планировать. Я решил изучать биологию, Бет, ибо это была возможность не расставаться с тобой. Целоваться с Тасмин Мейджер я начал из-за тебя. Я уже заранее спланировал наш с тобой первый поцелуй. Где это будет. Когда. Какова цель этого поцелуя. — В его тихом голосе слышалась дрожь. — Я распланировал нашу жизнь.

«Слишком поздно, слишком поздно», — прошептала душа Бет. Учитывая сказанное Марком, он счел ее поступок предательством.

Она заставила себя произнести:

— Ты никогда не говорил…

Неужели это действительно что-то бы изменило? В любом случае она не могла вообразить, чтобы какие-то другие два ребенка были дружнее, чем они с Марком. Его мать и ее родители по-прежнему умоляли бы Бет избавить Марка от ее влияния. Неужели они замечали, куда дует ветер?

— Я хотел, чтобы все было правильно. Мне следовало сказать тебе раньше.

— Почему ты говоришь мне об этом сейчас?

В глазах Марка была боль.

— Если бы я знал, что имеется хотя бы один шанс оттолкнуть тебя от себя, возможно, мы остались бы друзьями… — Он смотрел на нее сверху вниз, произнося слова, полные печали. — Но я не могу. Ты слишком глубоко засела в моем сердце. — Он с силой ударил в левую часть своей груди. Выражение его лица стало суровым. — Слабость моей матери управляла ее жизнью и повлияла на мою жизнь. Я не могу позволить ничьей слабости влиять на меня.

На последних словах его низкий голос надломился, кадык дернулся. Марку было двадцать восемь лет, и одновременно он был лет на восемь старше. Бет влюбилась в молодого смущающегося мальчика, образ которого помог ей выжить.

Если бы Марку не было до нее дела, она не смогла бы оказывать на него влияние и они сумели бы остаться друзьями. И если бы она была к нему равнодушна, она не боялась бы причинить ему боль и они могли бы остаться друзьями.

Они слишком любили друг друга, чтобы оставаться друзьями.

— Дело дрянь, — сказала она, и Марк пристально и с грустью посмотрел на нее. — Раньше я считала, что мы с тобой — половинки одного человека. У нас были такие похожие мысли, нам нравилось одно и то же. Мы практически дышали в унисон. Расставание с тобой стало самым тяжелым испытанием в моей жизни, но я рассталась с тобой, потому что считала это верным шагом…

«Верным для тебя, Марк». Она игнорировала его хмурый взгляд и продолжила:

— А затем несколько лет я винила себя, боялась, что приняла неверное решение. И вот я снова здесь, спустя десять лет вернулась в точно такую же ситуацию… — Она уныло рассмеялась. — Боже, Вселенная явно пытается что-то мне втолковать, да?

— Не принимай это так близко к сердцу, Бет. Дело во мне, а не в тебе.

— Долгое время я тренировала силу воли, веря, что смогу побороть любые зависимости. Но, очевидно, это неправда.

Он вздрогнул:

— Бет, не надо…

Марк с большей вероятностью остановил бы грузовой поезд, чем заставил ее замолчать. Она уставилась на него, злая, обиженная и озадаченная:

— Для тебя, Марк, пристрастия человека важнее самого человека.

Он прожигал ее взглядом:

— Это неправда.

— Ты можешь честно сказать, положа руку на сердце, что не испытывал бы ко мне других чувств, если бы я не лечилась от алкоголизма? Если бы я была нормальной женщиной, которая рассталась с тобой несколько лет назад? Что ты не стал бы снова планировать нашу совместную жизнь. Что ты не стал бы мечтать о поцелуях и долгих, неторопливых днях в спальне. Что не думал бы о том, сколько детишек хочешь родить, чтобы наполнить ими огромный пустой дом на южном побережье?

— Бет…

Ему не удалось скрыть задумчивость на лице, и Бет поняла, чего на самом деле хочет Марк. Он хочет, чтобы рядом была нормальная женщина. А она таковой не являлась.

Ей было больно, но она продолжала говорить:

— Что, если я хорошая, Марк? Прошло столько лет, а ты по-прежнему одинок. Что, если нам суждено быть вместе и для тебя не предусмотрена судьбой другая женщина? А ты отталкиваешь меня, даже не предоставив возможности доказать свою состоятельность.

Ни на секунду Бет не верила в то, что мужчина вроде Марка не смог бы найти себе жену.

Выражение его лица стало напряженным. Угловатые скулы покраснели.

— Я не желаю повторять ошибки прошлого. Я половину жизни страдал, живя с одержимым человеком, Бет. И я в самом деле не стремлюсь снова оказаться в такой ситуации.

Она обиженно охнула. Страдание? Значит, так он видит жизнь вместе с ней? Она игнорировала мучительную боль в груди, словно из нее вырывали сердце. Ее голос дрожал от усилий, которые она прилагала, чтобы не сказать о том, что у нее на уме.

— Почему ты не веришь в меня, Марк?

Посмотрев в ее лицо, он выругался:

— Я неверно подобрал слова. Мне жаль.

Бет резко подняла руку:

— Не сожалей. Это я сожалею о том, что слишком долго не понимала, как именно меня воспринимают окружающие. — Она опустила голову и несколько раз глубоко вздохнула. Прижав руку к груди, она нашла в себе смелость взглянуть в глаза Марка. — Твоя Бет по-прежнему здесь, Марк. На пределе возможного старается вернуться к здоровой и счастливой ЖИЗНИ. Но ты ее не видишь, верно?

Наступила ужасающая тишина.

Бет продолжала:

— Я понимаю, что такое жить с человеком, жизнь которого зависит от его пагубного пристрастия к какому-либо веществу. Я помню, что я чувствовала и как это на меня воздействовало. Как тяжело мне было бороться. А ведь я к тому времени уже была взрослым человеком…

Марк посмотрел в сторону.

— Последние два с половиной года я восстанавливаюсь. Прошедшие четыре месяца я учила двадцать женщин правильно думать о себе и делать все, что необходимо для того, чтобы выжить. Разве я могу просить о том, что может причинить тебе вред? — Бет с трудом сглотнула. — Наверное, мы и вправду не подходим друг другу, Марк. Может, наши родители это поняли, поэтому они и… — Она глубоко вздохнула. — Теперь я трезвенница. Я добилась этого собственными силами.

— Я знаю…

«Но этого недостаточно», — говорили прикрытые глаза Марка.

Она догадалась о его мыслях, и слезы начали жечь ее глаза. Но позволять себе плакать она не хотела.

— Ты всегда будешь бояться того, что я стану как твоя мать, — прошептала Бет. — А я всегда буду бояться обнаружить в тебе этот страх. Мне нужно, чтобы рядом со мной был человек заботливый и сильный духом, а не сомневающийся и осуждающий.

В словах Марка слышалось страдание.

— Мне так жаль.

— Не сожалей. Подумай, что было бы, если бы мы уступили инстинктам и в конце концов возненавидели бы друг друга, — сказала Бет и подумала: «Представь, что мы могли бы быть такими счастливыми».

— Итак, что будет теперь?

Она пожала плечами:

— Я не знаю. Я никогда… — Бет осеклась. Она хотела сказать, что никогда не отказывалась от его дружбы, но это было бы неправдой. Она моргнула, глядя на него. — Полагаю, наша история действительно окончена.

Марк уставился на нее долгим тяжелым взглядом. Он словно запоминал ее лицо. Затем он откашлялся:

— Я должен идти.

— Да. Я тоже так думаю.

Он не двигался, а только пристально на нее смотрел.

— А это плохо, что я очень хочу удержать тебя рядом с собой?

Ее измученное сердце болезненно екнуло. Горло Бет сдавило, она с трудом произнесла:

— Не мне об этом судить.

Он лишь кивнул. Затем — наконец-то — повернулся к двери. Когда его пальцы коснулись дверной ручки, он обернулся:

— Будь счастлива, Бет. Ты заслуживаешь… всего.

«Но не тебя, очевидно».

— Извини за то, что я сказала. Ты не будешь одиноким вечно. Для тебя найдется женщина.

«Женщина, которая будет лучше меня».

— Я на это надеюсь.

Увидев сомнение в его взгляде, она схватила Марка за руку:

— Ты должен искать ее, Марк. Она не может просто взять и появиться на пороге твоего дома однажды утром… — Думать об этом было мучительно для Бет. Говорить — убийственно тяжело.

Марк одарил ее трагической улыбкой:

— Нет. Такое случается только раз в жизни.

Отвернувшись, он открыл дверь, и Бет последовала за ним обратно в шумный зал. Оживление посетителей художественной выставки казалось карикатурным противопоставлением той опустошенности, которую испытывала Бет. Даже обеспокоенные взгляды нескольких ее студенток не смогли пробиться сквозь усиливающуюся тоску.

Бет почувствовала пугающе привычное ощущение. Она поборола его.

— Ты не продаешь косатку? — Марк кивнул на «Залив Холли-Бей», когда они проходили мимо картины.

Обмен любезностями на прощание в очередной раз разбил сердце Бет.

— Она демонстрирует поворотный момент в моей жизни. Я никогда с ней не расстанусь.

«Никогда. Даже если мне придется расстаться с тобой».

Бет провела Марка сквозь толпу к двери. Глубокая пульсирующая боль в душе сопровождала каждый ее шаг. Это была походка женщины с мертвой душой.

У двери Марк обернулся и посмотрел на картины. Он уставился на одну из тех, которая привлекла его внимание сразу, как только он приехал.

— А вот эта? Она продается?

— Все продаются. — «За исключением одной».

Марк нахмурился.

— Она мне нравится. Не могу объяснить почему. Цвета. Пустой дом. На ней изображено все, что мы… — Он помолчал и выдохнул: — Все, что мы пережили.

«Страдание. Потеря. Зря потраченное время».

— Она твоя.

Он посмотрел на нее и засунул руку в задний карман.

Бет покачала головой:

— Прими ее в качестве подарка.

— Но художник…

У Бет сдавило грудь от невысказанных слов.

— Художник захотел бы подарить ее тебе.

Он посмотрел на нее долгим и пристальным взглядом, и ей показалось, что наступила тишина и слышно лишь биение ее сердца и голос Марка.

Он взглянул на картину, написанную акриловыми красками:

— Спасибо. Я сберегу этот подарок.

Бет взглянула на имя художника, написанное на оборотной стороне холста, и ей стало не по себе. От того, что она потеряла.

От того, что потерял Марк.

Джанис Дунканнон — это имя он прочтет на оборотной стороне холста.

— Ты должен ее сберечь. Картина предназначена тебе судьбой.

Казалось невозможным, что они расстаются навсегда. Ни одна из попыток Бет не помогла им сблизиться.

— Прощай, Марк, — прошептала она ему вслед.

Марк начал оборачиваться, и Бет быстро закрыла тяжелую дверь, не желая в последний раз смотреть в его глаза.

Повернувшись, она прижалась спиной к двери и взглянула на «Залив Холли-Бей».

Оттолкнувшись от двери, она, спотыкаясь ничего не видя и не слыша, отправилась в свое единственное убежище — в спальню.

Именно в ней она переживала все свои горести В ней она укрывалась от мира и излечивалась.