Две свадьбы

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

По мнению Мелани, Брюс выглядел порядком измученным. Она посмотрела на мать, гадая, не провели ли они с Брюсом всю ночь вместе? Каждый из них в отдельности был достаточно инициативным человеком. Она уже заметила Лансу, что их отношения внушают определенные подозрения.

Но если они провели ночь вместе, то и мама должна бы выглядеть немного уставшей, разве нет? Несмотря на ее бьющую ключом энергию, не может же быть так, что Брюс выглядит, словно на нем полночи пахали, а мама свежа, как роза.

Мелани обошла стойку и подошла к нему.

— Все в порядке, папа?

У Брюса не было никакого желания объяснять Мелани, что он выглядит таким потрепанным, потому что всю ночь его преследовал голос ее матери. Как бы он это ни преподнес, красиво смотреться такое не будет.

Добродушно улыбаясь, Брюс ответил:

— Со мной все хорошо, просто слишком долго жег ночью электричество.

Возможно, что они все-таки провели ночь вместе, подумала Мелани. Может, этим и объясняется лихорадочное возбуждение матери нынче утром, хотя с Марго никогда нельзя быть уверенной, где кончается ее естественная жизнерадостность и начинается нечто, связанное с конкретными событиями.

Так происходит что-то необычное или нет? Она готова была лопнуть от любопытства.

Нетерпеливо ожидая момента, когда они останутся наедине, чтобы спокойно поговорить, Брюс взглянул на Марго.

— Готовы?

Сумочка в руке, она уже взяла его за локоть.

— Я считала минуты до этого мгновения.

Как ни смешно, хотя ее замечание было явно шутливым, Брюс наполовину верил ему. Ее глаза говорили, что она действительно ждала его. Но часть шарма Марго в этом и заключалась. Внушить каждому мысль о его необыкновенности.

Беда в том, что человек привыкает к такому отношению. Более того, быстро учится получать удовольствие от него. Брюс понимал, что надо последить за собой.

— Увидимся в понедельник, Мелани, — пообещала Марго.

Даже скорее, если я смогу тому поспособствовать, подумала Мелани, глядя, как они удаляются от магазина.

— Вы выглядите усталым, — подтвердила Марго.

Брюс завел машину, но не стал трогаться. Он осознал, что еще не знает пункта их назначения, но, кроме того, надо было решить некоторые неотложные проблемы, повинные в его бессоннице.

— Почему вы не сказали, что на кассетах записан ваш голос? — Он старался, чтобы вопрос не прозвучал обвинением, что оказалось нелегко.

— Извините, я подумала, что вы поймете. Поезжайте прямо, я скажу, где свернуть, — добавила Марго, поскольку он не сделал попытки двинуться с места. — Ведь кассеты надписаны мною, — подсказала она.

Он отъехал от тротуара. Машин было немного.

— Я подумал, это копии обучающих кассет.

Марго прижала руки к сердцу жестом, сделавшим бы честь актрисе времен немого кино, и округлила глаза.

— Вы предъявляете мне обвинение в нелегальной деятельности? Знаете ли, налоговая полиция относится к этому чрезвычайно серьезно. — Уронив руки, она взглянула ему в лицо. Он сидел очень напряженно. Она не могла понять, почему то, что языковые кассеты записаны ею, так его беспокоит. — Да что такое? У вас были проблемы с записями?

Он хотел было свернуть разговор, но решил, что раз уж зашел так далеко, то стоит довести дело до конца.

— У меня не было проблем с записями, проблемы возникли с засыпанием. — Он помедлил, думая, стоит ли признаваться до конца или нет. — У вас не тот тип голоса, который называют убаюкивающим.

Улыбка заиграла у нее на губах. Улыбалось все ее существо.

— Это вы пытаетесь обходным путем довести до моего сведения, что я вас жутко утомляю? — Марго знала, что напрашивается на комплимент, но разок можно и побаловать себя.

— Нет. — Брюс не понимал, почему эти кассеты так его разозлили. Ему требовались колоссальные усилия, чтобы подавить злость. — Я пытаюсь обходным путем сказать, что у вас самый сексуальный голос, который я когда-либо слышал, и я полночи не спал, слушая его.

— В следующий раз попробуйте теплый душ.

Неверно, подумал он. Взглянув на свои руки, он заметил, что они непроизвольно сжались. Он заставил себя расслабиться. В душе его опять происходила борьба. И неизвестно, какого ожидать исхода.

— Теплый душ, — проворчал он, — последнее, что мне требовалось.

Марго сжала губы. Смеяться не время. Прилежно делая серьезное лицо, она спросила:

— Но что-нибудь из записанного в мозги просочилось?

Брюс вздохнул и после раздумья ответил:

— После третьего прокручивания я начал распевать слова, словно заклинание.

Она кивнула. Это все, что ей хотелось узнать. Нет, не все. Еще ее интересовало, куда завели его те самые сексуальные мысли, но это означало бы напрашиваться на неприятности, а у них впереди еще урок.

— Хоть как-то работает. Готовы получить небольшую порцию культуры?

Он бросил на нее быстрый взгляд, поднял брови.

— Итальянской?

Ее выражение было совершенно невинным.

— Какой же еще? Поверните на следующем светофоре.

Он сдвинул брови.

— Мы направляемся в Центр искусств?

Она кивнула, надеясь, что он не знает, какой спектакль дают. Или если знает, то не будет упрямиться.

— Лучшее место для приобщения к культурным ценностям.

Все вокруг него, вся аудитория, казалось, затаив дыхание, внимала разливам гремящей музыки и зычных голосов, низвергающихся со сцены.

Хотя освещение сцены было приглушенным, изображающим ночь, Брюс чувствовал, как нарастает головная боль. Она зародилась уже тогда, когда он уселся на свое место. Он неохотно согласился, уступая пожеланию Марго, хотя и был уверен, что придется пострадать. До этого он никогда не был в опере, но приблизительно приравнивал зрелище к присутствию на публичной казни. Чтобы узнать, что именно ему не понравится, ходить не надо.

Во время благословенного перерыва, пока крикуны на сцене пытались отдышаться, он наклонился к Марго и прошептал ей на ухо:

— Это не то, чего я ожидал.

Она постаралась не реагировать, когда его теплое дыхание коснулось ее кожи, согревая, обдавая жаром. Продемонстрировав поразительную выдержку, она повернулась к нему.

— А что вы подумали, когда я сказала о культуре?

Брюс пожал плечами. Если честно, он был слишком занят, давая оценку влиянию ее записей, чтобы уделить внимание посторонним вещам.

— У меня возник смутный образ какого-то итальянского ресторана, в который вы меня поведете.

Развеселившись и сочувствуя ему, Марго потрепала его по руке.

— Это не культура, а кухня. Но мы и с ней познакомимся, — пообещала она. — Я знаю восхитительный ресторан, где меню на итальянском.

— Надеюсь, что скоро мы туда не пойдем. — Брюс увидел смех в ее глазах.

Поразительно, какой калейдоскоп разнообразных женщин воплощает в себе Марго. Только что она была заядлой меломанкой, притащившей его в оперу, через мгновение превращалась в озорную школьницу, потом вдруг становилась страстной женщиной.

Которая из них настоящая? Брюс пришел к выводу, что наиболее правильный ответ — взрывная смесь из всех троих. Оглушающе действующая на мужчин.

В антракте Марго увела его в буфет. Там он заказал по бокалу вина, мечтая о чем-нибудь покрепче, чтобы не так мучительно было слушать арии.

Вчера ночью в постели, прослушивая то, как невинные фразы в ее произношении звучат словно нежнейшие слова любви, он понимал, что его мысли принимают определенную направленность, уводящую далеко в сторону от процесса изучения языка.

— Итак, какое у вас впечатление? — спросила Марго. Глядя ему в глаза, она маленькими глотками отпивала из бокала вино.

— У меня снимут баллы, если я скажу «плохое»? — серьезно спросил Брюс.

Марго рассмеялась и сделала еще глоток.

— Я не ставлю вам никаких оценок, Брюс. Я здесь для того, чтобы помочь вам всеми способами, какие у меня есть в запасе, побыстрее овладеть итальянским языкам.

— Тогда ответ будет сложным. Мне понравилось больше, чем я предполагал, но, возможно, не так, как предполагали вы.

— А я совсем не думала, что опера вам понравится. Я оперы не люблю.

Он нахмурился. Марго сразила его одним ударом.

— Тогда зачем мы пошли? Почему мы все еще здесь?

Он был готов уйти немедленно, стоит лишь получить ее добро.

Она отпила еще вина.

— Потому что опера — часть итальянской культуры, и я хочу, чтобы вы прониклись ею.

Марго отставила пустой бокал и внимательно посмотрела на Брюса.

— Я могу обучить вас основам языка, но, чтобы действительно понять язык, он должен стать частью вас. Когда я закончу ваше обучение, вы сможете даже мыслить на итальянском, — пообещала она. — А способность думать на языке и означает то, что вы его знаете.

Он уставился на нее. На ней было простое черное платье, ничего особо впечатляющего. Но на ней оно смотрелось, как творение выдающегося дизайнера. Она привносила стиль во все, к чему прикасалась, грациозно и с изрядной долей эротики. Смесь потрясающая.

— Спорим, вы не догадаетесь, о чем я думаю.

— Мечтаете о том, как бы развязаться с этой авантюрой? — предположила Марго.

— Частично да.

Неправда. Он подумал, что теперь ему не надо всю жизнь отдавать работе. Он наконец вышел на солнце, и солнечный свет ему полюбился. Брюс хотел оставаться на свету.

Марго изучала его лицо в слабом освещении вестибюля, не обращая внимания на людскую толчею вокруг. Сейчас для нее существовал только разговор с Брюсом.

— А еще? — с упорством спросила Марго.

Он обнял ее за талию и изумился, как легко и естественно у него это вышло. И как они подходят друг другу.

— Я думаю, что вы невероятная женщина, Марго.

Она повернула лицо к нему.

— Вы, наверное, всем женщинам так говорите.

Прозвучал звонок. Марго вздохнула, мечтая, чтобы у них было побольше времени для дальнейшего развития ситуации.

— Антракт закончен. Пора идти в зал.

Он с сомнением поглядел на толпу, устремившуюся через открытые двери.

— Это так обязательно?

Она рассмеялась, взяла его под руку на случай, если он вознамерится улизнуть.

— Конечно, обязательно.

Вид у него стал как у человека, набирающегося решимости перед шагом в бездну. Видимо, иного выхода нет.

Брюс гневно обернулся на сигнал внутренней связи, затрещавший у него на столе. Ведь он дал секретарше четкие инструкции.

Он нажал кнопку переговорного устройства.

— Агнес, я говорил, что никаких телефонных разговоров.

В ответ он услышал какое-то невнятное бульканье, потом отчаянный возглас секретарши:

— Туда нельзя!

В следующее мгновенье дверь распахнулась, и в комнату вошла Марго. Правильнее было бы сказать — вплыла.

— Это не телефонный звонок, Брюс, — сказала Марго. Она поставила на стол перед ним корзинку. — Это обед.

Обед. Его желудок недовольным урчанием заявлял о пропущенном обеде уже давно.

— Марго, зачем вы это делаете?

Секретарша, явно расстроенная своей нерасторопностью, появилась в кабинете.

— Мистер Рид, я сожалею, что не смогла ее остановить.

Едва взглянув на нее, он отмахнулся от извинений. Он был слишком занят Марго, чтобы уделять внимание еще кому-нибудь.

— Не волнуйтесь. Сомневаюсь, что есть сила, способная ее остановить.

Марго польщенно улыбнулась.

— О, Брюс, как мило, что вы так считаете.

Агнес словно приросла к порогу кабинета. Судя по выражению ее лица, она считала Марго бесцеремонной нахалкой.

— Должна ли я вызвать службу безопасности, мистер Рид?

— Я сообщу, если они мне потребуются, — мягко сказал Брюс — Но уже поздно, вы можете идти домой.

Агнес колебалась, не желая оставить его наедине с этим адским отродьем.

— У меня еще письма не отпечатаны.

— Они подождут до завтра.

Брюс бросил на секретаршу красноречивый взгляд. Поставленная в безвыходное положение, Агнес была вынуждена ретироваться. Как только дверь закрылась, он посмотрел на Марго. Та хлопотливо доставала из сумки провизию и раскладывала на скатерти, которую постелила прямо на ковер.

Он неуверенно шагнул к ней.

— Итак, что все это означает?

Мельком взглянув на него через плечо, она вынула бутылку и два стакана.

— Ваш урок.

— Я ведь позвонил и отменил урок, разве вы забыли? — напомнил он.

Но Марго не так-то просто свернуть с намеченного пути. Он уже усвоил, что она предпочитает интерпретировать вещи по-своему.

— Нет, вы позвонили и отменили свое появление у Элайны.

Брюс не переставал удивляться, как быстро в разговоре с ней он теряет контроль над ситуацией.

— Разве это не одно и то же?

— Не совсем.

Она наклонилась, чтобы извлечь упаковку картофельного салата. Брюс в замешательстве разглядывал ее фигуру в обтягивающем платье. Она завораживала его.

Марго присела на корточки, не переставая давать пояснения.

— Я не хочу прерывать занятия сейчас, именно тогда, когда вы делаете такие потрясающие успехи.

Брюс должен был признать, что, занимаясь с ней, выучил за последние полторы недели больше, чем за три года в высшей школе.

Но он не может позволить, чтобы уроки препятствовали завершению курируемого им проекта.

Как бы ему ни было приятно видеть ее здесь, суетящуюся над приготовлением обеда, ей придется уйти.

— Марго, я надеюсь, что вы заметили, — он указал на стол, заваленный бумагами, — как я занят.

— Я заметила, — заверила она, поднявшись на ноги так грациозно, что все балерины мира зарыдали бы от зависти. — Ваша секретарша объяснила мне это, но вы должны поесть.

Спорить не приходилось. Его желудок присоединился к ее увещеваниям.

— Я собирался послать за обедом.

Она сделала приглашающий жест.

— Считайте, что вам его уже доставили.

Протестовать было бесполезно.

— Вы невероятная женщина!

Марго достала хлебные палочки и протянула одну ему.

— Лесть вас не спасет.

Рассеянно грызя палочку, Брюс изучал Марго. Очень красивая женщина!

Так же рассеянно он уселся на ковер и взял в руки бокал с вином.

— А что спасет?

— Вы должны удовлетворить меня.

Когда она подняла на него глаза, он чуть не проглотил вместо хлебной палочки собственный язык.

— Я сообщу, когда буду полностью удовлетворена.

На мгновение у него возникло желание истолковать ее заявление в совершенно определенном смысле. Посмотреть, сможет ли он удовлетворить ее не как преподавателя иностранных языков.

Ее глаза таинственно мерцали, как будто она точно знала, о чем он думает. Марго показала на блюдо с холодным цыпленком.

— Скажите, это что такое?

Со вздохом, зная, что другого пути нет, Брюс сказал:

— Pollo.

Как человек, играющий в шарады, Марго соединила пальцы вместе, а потом начала медленно разводить их.

Он удивленно поднял брови.

— Что, цыпленок сделан из резины?

— Я пыталась заставить вас сказать: «цыпленок-табака».

Смеясь, она замахнулась на него хлебной палочкой. Та разломилась, кусочек попал в его бокал с вином. Он вынул его и отправил в рот.

— Непередаваемый привкус у этих палочек.

Она слегка передернула плечами. Что у нее за способность мимолетным движением задевать самые глубокие струны души! Температура у него резко подскочила.

— Вино все делает лучше. Но вы меня заинтриговали.

— Почему бы и нет? Я хочу тоже попробовать. Кстати, вы сами частенько меня интригуете.

Глядя ей в глаза, он окунул кончик пальца в свой стакан.

— Наклонитесь.

Она послушалась, только спросила:

— Зачем?

Чуть касаясь, он обвел ее губы по контуру. Он и забыл, что это такое, подобные игры с женщиной.

Сердце едва не выскочило из груди. Всего лишь миг, а горячая отрава распространилась по всему телу. Сомневаться не приходится, у него кружится от нее голова. Ничего хорошего, если он собирается еще работать.

— Вы правы. — Он отодвинулся, борясь с желанием поцеловать ее. — Вино улучшает вкус.

На краткий миг Марго подумала, что началось солнечное затмение. Потом осознала, что это только он. И она. И когда он поцеловал ее, нет, даже до этого, когда только наклонился к ней с обещанием поцелуя, все расплылось перед глазами. Марго не могла припомнить, когда с ней случалось такое.

Она облизала губу, словно проверяя сказанное.

— Мм... кажется, да.

— Может, нам стоит провести повторное тестирование? — Он притянул ее к себе на колени. — Контрольное.

Она уютно устроилась в его объятиях, одновременно ощущая легкую тревогу. Решив ее игнорировать, Марго притворилась, что не слышит никакого внутреннего упреждающего голоса, и обвила руками его шею.

— Как можно отказаться от эксперимента, проводимого во имя науки?

Брюс усмехнулся. Как приятно держать ее вот так, чувствуя вес тела...

— Очень благородно с вашей стороны.

— Делаю, что могу, — пробормотала она уже ему в губы. Улыбки на их губах слились в поцелуй. Больше, чем просто поцелуй.

Вспыхнули огненные фейерверки, все смешав у нее в голове. Как и всегда при поцелуях с ним. Только на этот раз они превратились в огнедышащие вулканы. Испепеляющие ее своим жаром.

Марго немного обеспокоилась их размерами. Вулканы куда труднее контролировать, чем простые фейерверки.

Но это только временно, с яростным упорством напомнила она себе. Ничего страшного, если сегодня она зайдет немного дальше, еще чуток насладится этим человеком, немного отступив от своих принципов. Ничего опасного. Меньше чем через месяц они будут в разных странах.

Какой вред в поцелуях с ним, в том, что голова ее кружится, а кровь бежит быстрее? Никакого. Она никогда не позволит поймать себя на крючок. Она уже не та наивная, доверчивая девочка, что раньше. Урок пошел впрок.

Почему не позволить себе краткое забытье?

Сила отклика на его ласки грозила захлестнуть ее с головой. Положив руки ему на грудь, Марго создала преграду между их телами.

— Замечательно, — сказала она, изо всех сил пытаясь обуздать неровное дыхание. — Но хватит отвлекаться. Скажите-ка мне, чем мы только что занимались?

Потребовалась минута, чтобы шум у него в ушах немного стих.

— Сильно смахивает на подбрасывание хвороста в огонь.

Да, так и есть, но она добивалась не этого.

— На итальянском.

Не выпуская ее из объятий, Брюс пожал плечами.

— Я не знаю, как это сказать на итальянском.

Марго понимала, что ей следует высвободиться из его рук, но не могла себя заставить. С ним было так хорошо!

— Как насчет поцелуя? Хоть это вы в состоянии сказать на итальянском? — В списке слов, который она дала ему на этой неделе, было и это. Конечно, он должен помнить такое простое слово.

— Baciare, целовать. — Брюс поздравил себя с успехом и заглянул ей в глаза. — Danne un baccio, Марго.

Она вспыхнула.

— Очень хорошо, но вы путаете времена. Мы делали это в прошлом. Вы используете настоящее время, говоря о том, что целуете меня.

— Я знаю, — мягко откликнулся Брюс и осторожно положил ладонь на ее щеку. Удерживая своими глазами ее взгляд, он повторил:

— Danne un baccio, Марго.

Облизав губы, она перевела дыхание и снова обняла его за шею.

— Я думаю, положительные эмоции — всегда на пользу.

— На итальянском, Марго, — поддразнил он.

— На любом языке, — ответила она перед тем, как их губы соприкоснулись.