Двойной обман

Пролог

Голос миссис Крамп был подобен сирене. Фантом поджал мягкие черные уши и поспешно скрылся. Он всегда удирал при появлении миссис Крамп.

Внезапно сирена зазвучала тише и напоминала теперь отдаленные раскаты грома, что должно было обозначать шепот в исполнении миссис Крамп. Оливия могла разобрать лишь отдельные слова, что было весьма огорчительно.

Она оставила свой пост на галерее и присела на самом краешке лестницы. Так-то лучше — теперь она могла расслышать все.

— …Так ужасно. Бедные Джо и Шарлотта. Я имею в виду Реймонда, естественно…

— Да-да, ужасно. Реймонд — блестящий молодой человек. Благодарение небесам, у них осталась Оливия…

Это был голос доктора Крампа, столь же мощный, как у жены, но менее пронзительный.

Оливия спустилась по лестнице и пробралась к приоткрытой двери в гостиную. Если они собрались говорить о ней, а не о Реймонде — стоит послушать.

Реймонд был ее братом. Ему исполнилось двадцать, то есть он был на десять лет старше Оливии. И три дня назад он погиб в авиакатастрофе недалеко от аэропорта Ванкувер.

С тех пор мама Оливии плакала не переставая. Даже отец, который всегда был внимателен к Оливии и называл ее Солнечным Зайчиком, изменился. Он часто сморкался и говорил, что им всем сейчас очень тяжело и что они должны поддерживать друг друга и «не волновать мамочку».

Что это значило, Оливия поняла в полной мере, когда ее оставили на попечении Инес — няни-филиппинки, которая тоже постоянно плакала. Инес называла Реймонда «такой красивый молодой человек».

Оливия вовсе не считала его красивым. Он был просто старшим братом, у которого вечно не хватало времени для маленькой сестренки. Люди все время повторяли, что он мог сделать блестящую карьеру дипломата. Она не знала в точности, что такое дипломат, но звучало это очень значительно. А сейчас Реймонда нет — а все продолжают говорить только о нем. Кроме доктора Крампа. Он хочет поговорить о ней.

Она приложила ухо к стене и прислушалась.

— Ах да, Оливия, — произнесла миссис Крамп так, словно позабыла, что у Реймонда была сестра. — Да, это благословение Господне, что она есть. Но не могу отделаться от мысли, что Джо и Шарлотта пережили бы утрату дочери легче, чем смерть сына. Мальчик всегда был для них смыслом жизни.

— Дора, ты не должна так говорить. — Голос доктора Крампа звучал крайне недовольно. — На все Божья воля. — Он кашлянул и замолчал.

Поскольку пауза затянулась, Оливия прикрыла глаза и попыталась осмыслить то, что услышала. Мама и папа хотели бы, чтобы она умерла вместо Реймонда? И поэтому они теперь все время велят ей идти играть с Инес?

Холодок пробежал по спине Оливии, комок подкатил к горлу. На какой-то миг ей захотелось заплакать, но, сдержавшись, она открыла глаза и оглядела просторный холл здания, которое всегда считала своим домом.

Теперь это не ее дом. Здесь жил Реймонд, и он не должен был умереть. Миссис Крамп сказала, что ее родители гораздо легче пережили бы потерю дочери…

— Оливия! Ты что это, подслушиваешь?

Оливия подпрыгнула от неожиданности. Ее мать в черном шелковом платье спускалась по лестнице.

— В самом деле, Оливия, ты уже должна понимать, что можно делать, а чего нельзя. Где Инес?

— Я не знаю.

— Ну так пойди и поищи ее.

Мать помрачнела, опустила голову и сразу же утратила всякий интерес к девочке. Ее лицо оставалось таким же скорбным, когда она вошла в гостиную, где беседовали мистер и миссис Крамп.

Оливия услышала голос доктора Крампа.

— Ну же, Шарлотта. Попытайтесь вспомнить то счастье, все радостные моменты, связанные с Реймондом.

Поднимаясь по лестнице с прижатыми к глазам кулачками, Оливия расслышала ответ матери, прозвучавший сквозь слезы:

— Я именно это и делаю, доктор. И никак не могу смириться с тем, что все это в прошлом.

В прошлом? Счастье? Радостные моменты? Потому что Реймонд умер?

Оливия толкнула дверь в свою спальню и подошла к окну, за которым раскинулся сад.

Оливия любила сад. Она знала, что их большой дом на Марин-драйв называется «Кедры» и что он один из самых красивых в Ванкувере, но ей никогда не позволяли бегать по дому. Другое дело сад. Там можно было бегать сколько угодно. Сад был полон цветов, там росли вишневые деревья, порхали бабочки, а иногда можно было даже увидеть колибри.

Но сегодня бабочки и цветы не радовали ее, как обычно.

Что ж, если родители не любят ее так же сильно, как Реймонда, она тоже не станет любить их. Она никого не будет любить. С этой минуты она будет думать только о себе. Оливия стукнула каблучком туфельки в стену и обрадовалась, когда кусочек краски отлетел и упал на ковер. Возможно, для родителей она на втором месте, но сама для себя она всегда будет самой главной. И для Фантома.

Фантом ее любил. Она это точно знала, потому что пес всегда весело вилял хвостом, завидев ее, и прыгал, пытаясь лизнуть в нос.

Нахмурившись, Оливия уселась на розовый стул и обвела мрачным взглядом свою веселенькую розовую комнату. С сегодняшнего дня она не любит розовый цвет. Голубой выглядит значительно лучше. Она заставит маму изменить все в спальне. Это самый лучший способ, чтобы начать превращаться в человека, который нисколько не беспокоится о других людях.

Когда спустя несколько минут Инес вошла в спальню, все покрывала и постель Оливии были на полу, а сама она деловито отрезала маникюрными ножницами оборки с обивки стула.

— Оливия! — завопила Инес. — Ты плохая девочка! Мама очень рассердится!

— Ну и пусть, — равнодушно ответила Оливия.

Мама не придала происшествию особого значения. Она окинула разгром в комнате равнодушным взглядом, вздохнула и велела Оливии оставить стул в покое.

Две недели спустя у Оливии появилась спальня в голубых тонах.