Дзен и искусство быть вампиром.

Глава 11

Должна признать, что Кристофф, не смотря на свою грубость, указал – со мной были все мои вещи, в то время как у него не было ничего, что бы он мог надеть. Я открыла сумку и извлекла свитер и шарф, предназначавшиеся для посещения глетчеров[30]… посещения, которое я не смогу осуществить.

Укутанная настолько, насколько я смогла справиться, практически чуть не заползя внутрь сумки, я сидела съежившись на своей импровизированной постели и дрожала, мерцая лучиком фонаря по амбару, чтобы убедиться, что тут нет летучих мышей или чего-то, что может спикировать на меня, пока я сплю, изредка посылая луч к куче, устроенной Кристофом.

Он не двигался.

Я сказала себе прекратить волноваться и просто заснуть, но хотя я и была уставшей, холод и дискомфорт не позволяли мне расслабиться. От каждого легкого шороха, каждого холодного дуновения, каждого ветерка, доносящего запах прелой соломы и застарелого навоза, я замирала, все более и более несчастная, пока не смогла выносить этого дольше.

– Мне все еще холодно, Кристофф.

Он молчал так долго, что я подумала, что он, скорее всего, спит. Наконец, он сел и бросил мне свое одеяло. Оно воняло плесенью, лошадью и потом, но хранило восхитительное тепло его тела.

– Я не собираюсь забирать у тебя одеяло! – сказала я, с неохотой бросая его ему обратно. – Тут нет другого?

– Нет. – Он не настаивал, чтобы я взяла одеяло, просто обернул его обратно вокруг себя и лег. – Надень еще что-нибудь из одежды.

– Я надела все, что у меня было теплого, и мне все еще слишком холодно, чтобы уснуть.

На сей раз молчание тянулось еще дольше, и я могла поклясться, что слышала еще один мученический вздох, но, наконец, он выдернул одеяло оттуда, где оно было подвернуто под него.

– Тогда забирайся под одеяло.

Я не ждала, чтобы мне сказали дважды. Я также не последовала совету здравого смысла, не прижиматься к смертоносному вампиру – стиснув фонарик, я рванула к его «постели», подползая к нему сзади, дрожа, когда тщательно подвертывала одеяло под себя. Оно не совсем натягивалось на всю меня.

Он терпел добрых десять минут стук моих зубов и дрожь, прежде чем чертыхнулся на итальянском и, сев, сдернул с себя кожаную куртку, хлопнув ее сверху на меня там, где недоставало одеяло. Он лег обратно на свою сторону, подставляя мне спину.

– О, спасибо, – благодарно сказала я и пятилась до тех пор, пока не прижалась к его спине, блаженно впитывая тепло излучаемое им. Заняло несколько минут, прежде чем я поняла, что на нем не было надето ничего кроме черной футболки. Одеяло на нем не было теплым и без его кожаной куртки, намотанной на меня, и с моим холодным телом, прижатым к нему, он не смог бы как следует согреться в холодном ночном летнем воздухе. Я села и содрала пару слоев одежды, надетой на себя, драпируя их на наших телах сверху одеяла прежде, чем снова свернуться позади него.

– Ты странная женщина, – сказал он через несколько минут.

Прижатая к нему как была, я могла слышать, как его голос прогрохотал в его груди. Это был странно приятный звук.

– Мне это уже говорили. Если ты не убивал Анники, и не Алек, кто же тогда? – спросила я, достаточно сонная, чтобы мой рот действовал, не сдерживаясь как обычно.

Он молчал несколько минут.

– Не знаю.

Я открыла глаза и посмотрела на его затылок. Я не многое смогла увидеть, лишь черный силуэт, но смотрела на него и задавалась вопросом, почему он лгал, а затем, откуда я знала, что он лгал.

– Ты не Иларги? Не один из тех, кто высасывает души, не так ли?

Он напрягся на мгновение, потом развернулся внутри кокона из одеяла и одежды, с теми прекрасными глазами, что он сузил, изучая меня.

– Кто ты точно?

Я моргнула удивленная вопросом.

– Ты знаешь, кто – туристка из Сиэтла.

– Никто из туристов не знает про высасывающих души жнецов, не имея никакого опыта общения с ними.

– Я провела некоторое время с людьми Братства, поэтому я не совсем невежественна. Я узнала о разнице между их людьми и Иларги.

– Они все жнецы. – Он иронично хмыкнул и перекатился обратно.

Я слушала звук его дыхания, медленный и даже несколько успокаивающий.

– Тот человек, что напал на нас, действительно собирался меня убить?

Потребовалось насколько минут, прежде чем он ответил.

– Да. Он был жнецом.

– Но это не может быть правдой. Они же знали, что я – Зоря. Почему же они хотели меня убить?

– Ты была со мной. Спи и выключи свет.

– Ты не ответил на мой вопрос. Ты – Иларги?

Его вздох был воистину восхитительно исполнен муки.

– Нет.

Я прикусила губу. Поверила ли я ему? Я поверила, когда он сказал, что не убивал Анники, хотя все указывало, что только он мог сделать это. Только… я покачала головой от своих сумасшедших идей. Я не ощущала его так, будто он убил Анники. Да, он вырубил жнеца, который напал на нас, но это было в целях самозащиты. Идя на поводу у моего внутреннего инстинкта, я рассудила, что он сказал мне правду.

– Спи, – снова проворчал он.

Я сделала последний осторожный осмотр амбара, беспокоясь, что шайка крыс может подкрасться ко мне сзади, но не было ни единого звука, кроме ветра. Даже шорох, казалось, стих. Я выключила свет и теснее прижалась к спине Кристоффа, даже не попытавшись выяснить, почему чувствовала себя с ним в безопасности.

Тихий хриплый стон медленно выдернул меня из эротического сна. Я открыла глаза, обнаружив себя прижатой к Кристофу. Нет, не просто прижатой – распластанной. Наши ноги переплелись между собой, моя рука обвилась вокруг его торса, а рот прижался к обнаженному участку его плеча. Так или иначе, но во время нескольких часов нашего сна, он повернулся ко мне, и я обвила его собой, будто мы были любовниками. В нашем маленьком коконе было тепло, восхитительное тепло, наполненное его ароматом. Я глубоко вздохнула, сонно пытаясь проанализировать его запах, признавая где-то в глубине своего мозга, что то, что я учуяла, было запахом мужчины, секса, опасности и, в это же время, невероятного возбуждения.

Его губы двинулись по моей шее с тихой легкой нежностью, что заставила меня ощутить себя бескостной. Я откинула голову чуточку назад и прикусила мочку его уха, кружа по ней языком, рассеянно отмечая, что на вкус он такой же, как на запах – мужской, соблазнительный и, ох, такой теплый.

Глухая волна багрового голода поднялась между нами. Мой разум, странно рассудительный, ощущал, что голод исходил от него, а я просто чувствовала его.

– Ты голоден, – пробормотала я в его ухо, прижимаясь несколькими поцелуями вдоль него.

– Да, – сказал он с другим хриплым стоном, его губы обожгли мою шею. От царапанья зубов я выгнула спину, мои груди распутно толкнулись в его грудь.

Дальняя часть моего мозга признавала, что то, что я сейчас собираюсь сделать, неправильно, очень неправильно, не только потому, что я чувствовала вину измены возможным отношениям с Алеком, но и потому, что Кристофф был вампиром, врагом, мужчиной, стоящим за всем, против чего я собиралась работать. Не могло быть никакого рационального объяснения тому, почему я вдруг оказалась наполнена потребностью утолить его голод.

– Ты можешь получить меня, – пробормотала я, потянув его к себе, когда перекатилась на спину. Я нежно прикусила его нижнюю губу, когда он полуперекатился на меня сверху, одной рукой поглаживая мою грудь.

– Это неправильно, – прошептал он, процеловывая путь вниз по моей ключице, его язык провел дорожку, что заставило меня снова выгнуться под ним дугой.

– Вперед, – сказала я, тяжело дыша, когда он соскользнул чуточку ниже, его руки деловито расстегнули мою блузку, открывая лифчик. – Я тоже хочу тебя.

И я хотела. Я чувствовала странную отстраненность от мира, как если бы все сузилось до этого момента с Кристофом, в нашем безопасном, теплом, маленьком гнездышке. Все мои проблемы, все мои волнения сосредоточились в одной яркой точке: я должна утолить его голод.

Его рот был жарким на моих грудях, настолько жарким, что заставлял меня задыхаться. Он облизал незащищенные участки кожи сначала на одной груди, потом на другой, его руки скользнули под меня. Я стиснула его голову, пальцами гладя мягкие завитки, когда он расстегнул лифчик, снова задохнувшись, когда его рот сомкнулся вокруг ноющего соска.

– Такой теплый, – простонал он. – Такой нежный. Как шелк или атлас.

Я извивалась под ним, мой разум так переполнился ощущениями, что я не могла разобраться в них. Его аромат воспламенил во мне основной инстинкт; его вкус на моем языке оставил меня желать большего. Ощущение его тела, полулежащего на мне, заставляло меня извиваться от желания ощутить больше, всего его, на мне, и вокруг меня, и внутри меня.

Его зубы мягко царапали мой сосок, ведя по пути, воспламенившему слепую страсть.

Я вцепилась пальцами в его плечи, мое дыхание звучало громко и рвано в тихом утреннем воздухе.

Он пробормотал что-то в нижнюю часть моей груди, слова, не имевшие никакого значения, но которые ощущались как ласка.

– Ты уверена? – спросил он, щетина на его щеках терлась о, теперь чувствительную, плоть моей груди. Прежде, чем я смогла ответить, я увидела проблеск белого и почувствовала мгновенный укус, который, казалось, доставил больше удовольствия, чем боли.

Я позволила своей голове откинуться назад от невероятного ощущения его, пьющего из меня, смесь возбуждения и удовлетворения, оставившего меня колебаться на краю оргазма, все время ощущая глубокое, сильное удовольствие, что, казалось, брало начало в Кристоффе. Это было так, будто мы разделили эмоции, и я знала с абсолютной уверенностью, он был возбужден так же, как и я.

Его язык метнулся по моей груди, потом он поднял голову вверх, его глаза почти раскалились от смеси желания, страсти и возбуждения.

Я позволила своим рукам скользнуть вниз по его плечам, мои пальцы проследили очертание мускулов сквозь ткань его рубашки. Он начал двигаться вверх по моему телу, застыл на мгновение, затем отстранился и стянул с себя рубашку.

Я заворковала от счастья, когда он вернулся в мои объятья, целуя впадинку между моими грудями. Мои руки танцевали по гладким, твердым мускулам его плеч, смещаясь ниже по спине и вверх вдоль его ребер. Он переместился выше, медленно процеловывая тропинку вверх, пока его рот не завис над моим.

– Это ошибка, – сказал он, его голос был глубоким и лиричным, с итальянским акцентом. – Это неправильно.

– Да, неправильно, – согласилась я и выгнулась ему навстречу, целуя со всей страстью, что он разбудил во мне.

Он застонал в мой рот, когда я позволила своему языку немного поблуждать, пальцы на моих ногах поджались от его вкуса, жаркого и чуть дымного, настолько хорошего, что у меня появилось желание завопить. Он терпел мое исследование несколько минут, потом потащил меня наверх, стянул с меня блузку, не прерывая при этом поцелуя.

Мои руки скользнули вниз по его груди, когда я сползла ниже, наслаждаясь ощущением гладких, шелковистых волосков на ней.

Он снова застонал и взял поцелуй под контроль, его язык танцевал вокруг моего, словно пробуя.

Четкий короткий писк грызуна заставил меня внезапно дернуться, мой страх, что на нас собираются напасть, прогнал все другие мысли из моего разума.

– Крысы! – сказала я, одновременно прижимаясь к нему и пытаясь найти фонарик, чтобы попытаться определить, откуда ждать атаки.

– Это снаружи, – ответил он, его рука двинулась к его рту. Он удивленно смотрел на свои пальцы.

– Ты уверен?

– Да.

Я взглянула на его пальцы. На них было красное пятно.

– Что случилось?

– Ты заставила меня прикусить язык.

– О. Мне жаль.

Мы оставались замершими, как были на тот момент[31]; потом я сказала:

– Мы должны остановиться.

– Должны, – согласился он, его глаза прожигали голубым сиянием до самой глубины моей души.

– Но я не хочу, – сказала я, кладя свои руки поверх его, обхвативших мою голову с обеих сторон.

– Я тоже, – ответил он прежде, чем еще раз предъявить права на мой рот в том отнимающем дыхание, умопомрачительном, невероятном поцелуе. Я приветствовала его вторжение в свой рот, потершись грудями о его нагую грудь, когда скользнула руками вниз, в его брюки. Его вкус был так же хорош, как и за мгновение до этого, но на сей раз в нем добавилась легкая пряная нотка, которую я приписала мазку крови на его языке. Я не остановилась, чтобы задуматься над фактом, что его кровь, в действительности, на вкус была скорее приятной, чем медной, как моя собственная, и просто позволила себе почувствовать, что он довел меня до точки, где, я считала, уже могу самовоспламениться.

Он оторвал свой рот от моего, взирая на меня почти гневно, когда отодвинулся и стащил с себя джинсы.

– Я не хочу этого.

– Знаю, что не хочешь. Я тоже, – ответила я, изо всех сил пытаясь выбраться из своих собственных полотняных штанов. Он был более скор с одеждой, чем я со своей, и помог мне сдернуть штаны и туфли прежде, чем снова поцеловал меня, но в этот раз все его тело ушло в поцелуй. Я подняла колени вокруг него, ощущая доказательство его возбуждения у своего лобка, смакуя тяжесть его тела на своем. Его ощущения заполнили мой разум, но их было больше, чем я от него хотела.

Я всосала его язык, снова порождая стон в глубине его горла. Его руки трогали меня повсюду, гладили мою грудь, шею, руки. Я подражала его движениям, почему-то чувствуя его удовольствие, когда я продвинулась дальше. Он перекатился на спину, перетянув меня на себя, ни разу не прервав поцелуй, который оставил меня еще более голодной.

– Презервативы, – сказала я, когда внезапная мысль задержала мое внимание в празднике экстаза, которым был мой мозг.

– Нам они не нужны, – ответил он, его голова склонилась, чтобы взять вершинку одной из моих грудей в рот.

Нам они не нужны, потому что он вампир, и у него нет болезней, подсказала отдаленная мысль. Я извивалась на нем, зная, что то, что я собиралась сделать, было неправильным с любой точки зрения, но и не думала останавливаться. В этот момент времени весь мир сузился до одного мужчины, и он был всем, что имело значение.

Он откинул голову назад и застонал, когда я опустилась на него, его член был желанным захватчиком в моих сокровенных глубинах, мускулы, которые я не думала, что все еще функционируют, напряглись вокруг него, когда я качнула бедрами, посылая его глубже и глубже в себя. Его бедра вдруг сделали выпад вверх, заставив меня окосеть от наслаждения.

– Я не думаю… не думаю… – заспотыкалась я, пытаясь сказать ему, что не продержусь долго, настолько я была возбуждена, но мой мозг, казалось, отключился от подавляющего ощущения его, такого твердого, погруженного в меня.

– Не думай, – согласился он, притягивая меня вперед, его рот согрел мое плечо. Боль вспыхнула на секунду, когда он укусил меня, его пальцы затвердели на моих бедрах, когда принудили меня к ритму, удовлетворявшему нас обоих.

Он запоем пил мою кровь, его собственная страсть смешалась с моей, когда я просто прекратила существование. Волна за волной экстаза прокатывались сквозь меня, пока я кончала, волны, что были усилены его собственным моментом изысканного удовольствия. Комбинация из моих эмоций в сочетании с его была слишком велика для меня и послала вращаться в хаосе экстаза, что сопровождался его завершающим возгласом.

Я проснулась, наверное, час спустя и обнаружила, что одна. Я села, отвела волосы с лица, оглядывая вокруг, теперь видимый, интерьер амбара. Кристоффа нигде не было видно. Мой ум был в туманной путанице наполовину помнившихся ощущений, мое тело чувствовалось несколько побитым и хрупким. Я взглянула вниз на себя, с удивлением обнаружив, что выглядела так же, как всегда. Но я ощущала себя так, будто видимые следы пальцев были повсюду, метки, которые позволят любому, кто взглянет на меня, понять, что я переспала с вампиром.

Нет, не с одним вампиром… двумя. Какой же ужасной я оказалась женщиной, что так бесчувственно отбросила прочь свои отношения с Алеком, чтобы отдаться похоти с другим мужчиной?

Стыд нахлынул на меня, оставляя пылать от стеснения, и рискованно близкой к слезам. Что я собираюсь сказать Алеку, когда, наконец, опять увижусь с ним? Как я собираюсь оказаться перед ним, когда переспала с его другом?

И каким образом я намерена смотреть в глаза Кристоффу? Я едва ли не набросилась на мужчину. Он говорил снова и снова, что не хотел меня, не любил, и все же я использовала фактическое преимущество – он был мужчиной, а я женщиной и мы были вместе брошены в ночь такого эротичного секса, что я всерьез полагала, что увижу подпаленные следы на одеяле.

– Нелепица, – громко сказала я, быстро поднимаясь на ноги и собирая свою одежду. – Он хотел этого не меньше меня. И если я виновата, то он тоже, и если он попытается как-то загнобить меня, я задам ему перцу.

Я надела новые штаны и блузку, запихав вчерашнюю одежду в свою сумку прежде, чем выйти из амбара. Я смогла увидеть большое пространство вокруг нас, своего рода ферму, которая явно знала лучшие времена. Поля лежали в запущенной дикой местности, приземистый фермерский домик и пара надворных построек стояли в доброй миле отсюда. Но там не было никого кроме меня.

– По крайней мере, на сей раз он оставил машину, – кисло пробормотала я, пихая сумку на заднее сидение. – А то я начинаю немного волноваться по поводу тенденции последнего времени, когда мужчины исчезают вместо того, чтобы слоняться поблизости и взглянуть в лицо на следующее утро.

Я заметила движение у конца амбара. Кристофф стоял в тени, отбрасываемой зданием, и хмурился на меня.

– С кем ты разговариваешь?

Меня на мгновение кольнула боль смущения. Что делать, оказавшись лицом к лицу с мужчиной, которому знаешь, что не нравишься, но который несколько часов назад простонал свое наслаждение в твой рот, когда вас корчило вместе?

Я воззрилась на него. Он с каменным выражением смотрел на меня, без каких-либо видимых эмоций на лице. Ладно, если ты хочешь пойти таким путем, то это сойдет и для меня. Можно притворяться вдвоем, что между нами ничего не произошло.

Кроме того, я не совсем была уверена, было ли что-то на самом деле. О, мы немного занимались довольно жарким сексом – мои все еще трясущиеся ноги напоминали мне об этом факте. Но в отношении чувств хоть что-то изменилось?

Я покачала головой на этот вопрос, не желая пытаться оценить путаную кутерьму, которая была моими эмоциями. Я задрала подбородок и подарила ему в равной степени холодный взгляд.

– О, вот ты где. Я разговаривала сама с собой. Есть тут где-нибудь сортир или что-то вроде того?

Он пожал плечами и остался где был.

– Ты что, никогда не писаешь? – спросила я, маршируя в его сторону, присматривая место, где могла бы облегчить свой мочевой пузырь.

– Нет, если не ем пищу.

Я притормозила на мгновение, когда собиралась пройти мимо, с удивлением взглянув на него.

– Ты шутишь. Вы действительно никогда не… ходите?

– Мы можем, если это то, о чем ты спрашиваешь, – сказал он с нечитабельным взглядом. – Но в этом обычно нет необходимости, если мы не глотаем еду.

– О. – Я задумалась об этом на мгновение, прежде чем продолжить из-за амбара. – Это должно быть, черт возьми, ужасно неудобно. Я буду через несколько минут.

Он был в машине, когда я вернулась, водительский козырек от солнца был опущен вниз и в сторону, так, чтобы заслонять солнечный свет, просачивающийся внутрь.

– Я никогда не задумывалась об этом, но ты, должно быть, ненавидишь незаходящее солнце, – сказала я, забираясь в машину и избегая смотреть на него. Пытаясь не смотреть. Как я смогла бы игнорировать его, если осознавала его близость в замкнутом пространстве автомобиля, осознавала направление, в котором двигались его ноги, когда он заводил машину и возвращался на дорогу, осознавала уникальный аромат, которым он обладал и который, казалось, все еще держался в моем носу также, как почти неописуемый его вкус держался на моем языке? Легкий жар пронесся по моей руке, когда его рука чуть коснулась моей при перемещении. О, да, я осознавала его… но он казался столь же далеким и грозным, как был за день до этого.

Ничего не изменилось, в самом деле, ничего. Мы, может быть, и нашли капельку утешения друг в друге, но это было все, что произошло. Я не могла прекратить корить себя за измену воспоминаниям об Алеке, так как было ясно, что наша небольшая интерлюдия ничего не значила для Кристоффа.

Алек был тем, о ком я должна была думать. Но пока мы ехали обратно в город, я поняла с болезненной уверенностью, что независимо от того, что я могла бы иметь с Алеком, теперь все было кончено. Я не того сорта женщина, что беззаботно прыгает из постели в постель, не смотря на мои действия в последние несколько дней.

– Ты связался с Алеком? – Мой голос казался несколько хриплым. Я прочистила горло и попробовала снова. – Ему удалось удрать от полиции?

– Да, на оба твоих вопроса. Мы собираемся встретиться с ним в Рейкьявике.

– Почему в Рейкьявике? – спросила я, когда он добрался до шоссе, которое привело бы нас в столицу.

– Потому что там есть аэропорт.

– Алек уезжает? – спросила я, мое сердце упало, несмотря на факт, что я только что решила, что у нас с ним нет никакого совместного будущего.

– Мы все.

Я взглянула на него, игнорируя легкий трепет в животе.

– Уточни, «мы все» – значит ты и он, не я?

– Ты отправишься с нами. Совет захочет побеседовать с тобой.

Я уставилась на него с чистым непониманием.

– Ты понимаешь, что полиция преследует меня, не так ли? Они обязательно наблюдают за аэропортом. Нет способа, которым я могла бы убраться из Исландии, даже если бы хотела, и, если честно, я не намерена никуда больше отправляться с тобой. Фактически, я оценила бы, если ты мог высадить меня на северном конце Далькафьердхара. Я доберусь оттуда.

– Алек сказал мне взять тебя в аэропорт, – ответил он, не позаботившись даже взглянуть в мою сторону.

– А ты всегда делаешь то, что скажет Алек? – ядовито спросила я, чувствуя какую-то ужасную потребность уколоть его. Я свалила это на мое задетое самолюбие.

Я что, беспокоилась, что ночь, проведенная на (буквально) расползающемся сене, ничего не значила для него? Он пил мою кровь, и подарил мне самый невероятный оргазм за всю мою жизнь, и потом продолжил вести себя так, словно я была совершенно незнакомым человеком – нет, не незнакомым, еле знакомым, насколько можно было допустить. И что? Это не означало, что я должна чувствовать себя отвергнутой. Снова.

Черт бы побрал этого Кристоффа. Черт бы побрал Алека. Черт, черт, черт.

– Едва ли. Но в этом мы согласны – Совет захочет увидеть тебя. Он не может держать тебя с собой все время, так что я был выбран приходящей нянькой.

– Нянькой! – оскорблено задохнулась я.

К моему крайнему изумлению, быстрая улыбка мелькнула на его губах.

– Я думал, ты сможешь оценить это со временем.

Я была слишком рассержена, чтобы быть очарованной его улыбкой, даже если у меня было ощущение, что ее было почти достаточно для этого.

– Так ты намерен притащить меня на этот Совет вампиров? Обвинить меня в преступлениях перед другими вампирами? Знаешь, как не соблазнительна эта мысль, думаю, я пас. Несколько дней назад, я даже не знала о вашем существовании, ребята. Мне жаль, что твоя подруга умерла от рук Братства, но я не собираюсь становиться из-за этого мученицей.

При упоминании о его подруге, пальцы Кристоффа сжались на руле. Он, однако, ничего не сказал, просто продолжил вести машину.

У меня, тем не менее, не было никакого желания пересекать границу.

– У тебя есть с собой какие-нибудь отпадные наркотики? – спросила я таким спокойным и сладким голосом, каким только смогла.

Он стрельнул в меня испуганным взглядом.

– Нет.

– Понятно. Возможно, у тебя есть пистолет?

Он нахмурился.

– Я предпочитаю оружие с клинками, огнестрельному.

– А-а. И, в этот самый момент, на тебе есть какие-нибудь ножи, кинжалы, мечи, секиры или другое оружие, обладающее клинком?

Другой торопливый взгляд показал, что я заинтересовала его.

– В этот момент? Нет. Я оставил их, так как трудно пробраться с этим через охрану аэропорта.

– Я предполагала это.

– На случай, если у тебя есть какие-то идеи, подчеркну, что я не нуждаюсь в оружии чтобы защитить себя.

– В самом деле. – Я с минуту помолчала. – Как на счет электрошокера?

Он нахмурился сильнее.

– Что конкретно ты хочешь узнать? Что я безоружен? Я признал это, но если думаешь, что сможешь осилить меня, это печальная ошибка.

Я улыбнулась ему.

– Ты сам признался, что у тебя нет гипнотической силы, тогда, как именно, ты предполагаешь затащить меня в самолет?

Свет понимания расцвел в его глазах, его челюсть и пальцы напряглись.

– Ты не сделаешь этого.

– Напротив, совершенно определенно сделаю. Я устрою самую большую сцену, которая когда-либо случалась в аэропорту. Я привлеку внимание каждого, имеющего уши, в радиусе пяти миль. Я целиком привлеку силы охраны, чиновников аэропорта и персонала самолета. Короче говоря, я выдам до конца самый гневный припадок из всех гневных припадков. Ты должен будешь либо накормить меня наркотиками, либо вырубить, чтобы затащить в самолет, и я могу поспорить, что как бы жестко ты не разговаривал, ты не собираешься причинить мне вред.

Он свел машину на обочину дороги и прежде, чем я смогла даже вдохнуть, склонился ко мне, одной рукой пережав почти весь воздух в моем горле.

– Я убивал жнецов прежде и убью вновь. Что заставило тебя думать, что ты чем-то отличаешься?

– Ты не женился ни на ком их них, – прокаркала я, понимая с некоторой долей удивления, что что-то изменилось с тех пор, как я провела ночь с Кристофом – я больше не боялась его.

Он поджал губы.

– Это было жертвой с моей стороны, чтобы воспрепятствовать получению тобой полной силы.

– Жертвой, что разрушила мою жизнь так же, как и твою, – сказала я, сглатывая, когда его пальцы слегка ослабили свою хватку. Слабая песнь триумфа звучала в моей голове, я была права – он не собирался навредить мне. Он, может быть, и был стремящимся к мести вампиром, мужчиной, который не думал ни о чем, кроме как убить тех, кто замучил его людей, но было в нем что-то благородное, что я, должно быть, ощутила в течение ночи.

Его глаза вопросительно сузились.

– Не то, чтобы я поверила хоть на минуту, что свадебная церемония, к которой ты принудил меня, была законной, но позволь просто сказать, что будет. Ты когда-нибудь останавливался, чтобы задаться вопросом, что произойдет, если ты найдешь женщину, на которой действительно захочешь жениться? Или я? Что если я столкнусь с человеком моей мечты этим утром? Я не смогу выйти за него замуж.

– Брак – законен для смертных. – Он фыркнул, освобождая мое горло и садясь обратно на свое сидение. – Он ничего не значит для Темных.

– Ладно, но это кое-что значит для меня, – сказала я, потирая свое горло. – А ты разрушил для меня хоть какой-то шанс обрести счастье с мужчиной.

Его пальцы дернулись.

– Ты понимаешь, что если устроишь сцену в аэропорту, полиция тот час же схватит тебя?

– О, я понимаю это. И благодарю, но, думаю, что скорее рискну с исландской полицией, чем с судом кенгуру[32], заполненным мстительными вампирами.

Он сел, пристально глядя в переднее стекло в течение нескольких минут, несомненно, понимая, что он не сможет принудить меня к желаемому им без моего хулиганского преставления.

– Я должен просто свалить тебя на колени Алеку и позволить ему иметь с тобой дело.

– Я и в самом деле должна поговорить с ним, – сказала я, не отказывая себе тоже слегка нахмуриться. Было много чего, что я хотела спросить у него, но, что более важно, мне нужно было понять, что он чувствует ко мне. Если он захочет продолжить отношения, я должна сказать ему о проведенной с Кристофом ночи. И я могла только представить, какова будет его реакция на это.

Кристофф колебался пару-другую секунд, прежде чем хлопнуть руками по рулю и дернуть машину в очень незаконный и весьма опасный U-образный поворот.

– Я возьму тебя к Алеку. И освобожусь от этого.

Отчего от «этого», задавалась я вопросом? Меня? Ситуации в целом? Поисков мести за его умершую подругу? Я обдумывала это, и то, что я собиралась сказать Алеку, пока он вез нас назад в город.