Его Чужая Ведьма

Глава 7

Томас Гринвальди

«До чего раскалывается голова…» — первое, о чем подумал Томас и перевернулся на бок. Неудачно.

Пол показался не просто жестким, а невероятно твердым и весьма болезненным. Кажется он отбил себе пару ребер, потому что приземлился совсем неудачно.

Еще не отойдя от сна градоправитель скользнул непонимающим взглядом по темной комнате? Да нет же… не комнате. Сараю. Небольшая пристройка на заднем дворе его поместья.

«Гном меня подери…» — выругался Томас и попробовал подняться, и, кажется, не учел одного — проверить работоспособность всех своих конечностей.

Ну что поделаешь, кому-то нездоровилось и поэтому не стоялось на ногах! А ведь он совершенно не пил…

Точно не пил!

Томас попробовал согнуть правую ногу в колене и зря он не сделал этого раньше. Нога ощущалась ватной, чужой, не поддающейся никакому желанию и волеизъявлению градоправителя.

— Копыта, не иначе, — неласкового отозвался градоправитель о своих конечностях и сплюнув на пол предпринял еще одну попытку подняться.

Встал. Осмотрелся. Точно сарай.

«И что же мне здесь понадобилось?»

Следы у стога сена привлекли особое внимание господина Гринвальди, потому что они были такими же темными и страшными, как и сама постройка, в которой Томас очнулся после ночи.

«А как прошла сама ночь?»

Последнее, что всплывало в воспоминаниях градоправителя, была ведьмовская лавка Моры. А еще сознание услужливо подкидывало невинный облик Бель Снежи, и ее до отвратительности кукольный взгляд.

«Точно! Ведьма и ее внучатая не ведьма…»

— Жалкое отродье… Все беды из-за них! — с горечью проговорил градоправитель и немного спружинившись попробовал сделать первый шаг в сторону стога сена.

Следы указывали на то, что зверь проник в сарай со стороны ворот. А это означало лишь одно — Рюмер снова допустил оплошность и не совершил ежедневный обход, перед тем, как все обитатели поместья должны были лечь отдыхать.

Томас поморщился, брови мужчины сошлись в одну дугу на переносице, а взгляд потяжелел.

«Как бы не хотелось, а придется отпустить слугу на заслуженный отдых».

Господин Гринвальди оттягивал этот момент как мог, но кажется время неумолимо шло вперед, не оставляя и единственного шанса для людей из его прошлого и настоящего.

Подул сильный ветер.

Томас невольно сжался от того, что стало резко холодно и неприятно, но взглядом неотрывно он отслеживал путь залетной зверюги и судя по следам не самой маленькой.

Следы уходили в тот самый стог.

Томас решил не рисковать и взял в руки стоящие неподалеку вилы.

«Кто его знает, какое зверье могло занести из Зачарованного леса…»

Господин Гринвальди занес руки над головой и вилы с уханьем и металлическим бряканьем пронзили стог насквозь.

Тишина.

«Никого».

И действительно, после второго и третьего удара вилами, стог сена по-прежнему остался лишь сухой травой. Ничего примечательного.

«И все-таки куда он мог подеваться?»

Вилы полетели в сторону, а внезапная догадка о том, что зверь мог проникнуть в дом, колко разбередила зарубцевавшиеся раны.

«Гвендолин исчезла, у меня остались на попечении племянники».

Господин Гринвальди опрометью рванул из сарая, не обращая внимания на то, что рубашка и штаны, были покрыты слоем грязи, а из его волос торчали птичьи перья испачканные в крови.

Кажется кто-то был на охоте, и весьма успешной, но только разве об этом стучит сердце о ребра, как бешеное?

Томас вбежал в поместье, минуя холл и до смерти перепуганного Рюмера. Забег по лестнице на второй этаж уже не казался таким сложным испытанием, и даже отказавшие ранее ноги, послушно пересчитывали ступени, несмотря на острую боль отдающуюся в правую пятку…

***

— Где они?! — крикнул градоправитель, когда в постелях своих племянников обнаружил подложенные подушки, много подушек.

— Господин, — сложил руки на груди Рюмер, — именем Ехидны, поверьте своему старому слуге, я лично укрыл мальчиков. Всех, семерых.

Но как бы не был убедителен старик, гнев в теле Томаса требовал выхода, а кулаки разрядки.

Кровать Намфулда, самого спокойного ребенка среди братьев, стояла рядом с градоправителем в спальне гномов, и именно она попала под главную раздачу.

Томас пнул ее боковину, а затем приложился кулаком. Первым не выдержало изголовье, уродливая трещина в центре ползла стремительно вверх раскалывая мебель.

Рюмер молчал.

Такие нервные дн, в поместье Томаса Гринвальди, случались. Нечасто.

Сейчас важно было не лезть к молодому господину под руку, а стоически сносить очередной всплеск эмоций, негативных и разрушительных.

За кроватью, последовало старое кресло, любимое и такое же раздражительное, потому что мебель находилась в комнате, а племянников в ней не было. Их возвращение каждый раз нервировало дядюшку настолько, что казалось, однажды его сердце не выдержит, и он просто кончиться, совсем и весь целиком.

Возможно, тогда груз ответственности с него бы спал, а душа стала свободной? Или не стала. Он дал себе зарок, когда найдет неугомонных гномов — высечет всех семерых и посадит наконец под замок. Навсегда. Хотя кого это когда-либо останавливало?

И то верно, не останавливало и в ближайшем будущем вероятно с ним произойдет то, чего он так всегда опасался. Смерть.

Похвалила бы его Гвендолин за такое бегство за грань? Навряд ли…

— Ну, чего встал столбом? — градоправитель выпустив пар решил обстоятельно подойти к исчезновению племянников.

План был на первый взгляд простым, как три соломины торчавших иглами из его волос.

Кстати, о соломе… Сарай так и остался загадкой это ночи, для Томаса, но времени разбираться со своими ночными прогулками не было.

— Ты знаешь что-нибудь? — Гринвальди кинулся к старому Рюмеру и тот совсем сошел с лица, словно побелевший лист он дрожал под давлением тяжелого и карающего хозяйского взгляда. — Ехидна не спасет, боги давно покинули эти места, — припечатал градоправитель и схватил своего слугу за плечо. — Что ты знаешь про их исчезновения?

— Господин, — сглотнул старик, а в его глазах отразилась боль, за мальчиков и их дядюшку. — Я могу указать направление, но не выдам маленьких господ, они дети…

Томас застыл.

Непонимание и предательство разъедали души изнутри. Гринвальди чудилось великое зло повсюду, и виной тому был он сам. Неприятно и больно. Даже Рюмер, который нянчился с ним с малолетства выбрал сейчас не его…

— Никогда, — жестко проговаривал каждое слово Томас, — никогда, ты, больше не вступишь в мой дом.

Ему казалось верным вырезать из своей жизни всех тех, кто не желал подчиняться и намеренно, да, именно так, плевали в него своим недоверием и лицемерием.

— Но, как же это… Как я без вас и мальчиков? — слова давались старику с большим трудом, но внутренняя стойкость и жизнелюбие не давали совсем пропасть и поддаться неуправляемому гневу своего любимого и несдержанного господина. — Ошибка. Вы совершаете ошибку, — Рюмер совсем сник, но перечить воле своего хозяина не стал. Подчинился, но не во всем. — Я укажу направление, и, если Ехидна не скроет дороги в ночи, так тому и быть.

***

Ехидна дорог не скрывала, но и не указывала прямое направление секретного убежища гномов.

Томас Гринвальди понял это уже давно, да и его конь устал бродить по кругу выдерживая двоих седоков. Рюмер держался за своего хозяина сзади и боялся даже дышать. Настолько поразили его грозные высказывания хозяина о том, что он ненужный и нежеланный человек в их семье.

— Привал, — нервно натянул поводья градоправитель.

Слуга послушно спрыгнул слез с лошади. Насколько это было возможно в его возрасте и стал поджидать хозяина.

Томас всячески избегал принимать помощь от Рюмера. Он был обижен. Доверил ему самое важное — мальчишек, и тот не справился, как и с сестрой. Не досмотрел, упустил, а теперь их судьба поставлена под угрозу.

«Будь они неладны эти горные гномы, вечно их тянуло к приключениям, и вот передалось племянникам. Неудачное наследство. Сумасбродное и проклятое».

— Господин, — наконец обуздав свой страх старик обратился к хозяину.

— Что… — нехотя дернул головой Томас наградив того презрительным взглядом.

— Откуда у вас в голове клок шерсти и сено?

Томас закашлялся невольно вспомнив встречу с Морой и ее родственницей.

Знал бы он еще сам, какого лешего он очнулся в стогу сена, было бы в разы проще, а так сплошные никчемные домыслы…

— Не твоего ума дело, — неприветливо буркнув ответ под нос, градоправитель принялся проверять седло и то, как оно было закреплено.

Рюмер вжал голову в плечи и отвернулся.

«На обиженных…» — недобро подумал о слуге Томас.

Но градоправитель не хотел замечать очевидных вещей. Его всегда окружали умные и преданные люди, только он, в силу своих личных счетов и эгоизма не ценил этого. Понапрасну пренебрегая теми, кто готов был помочь и поддержать.

Градоправитель предпочитал преданности — одиночество, а доверие он давно разменял на пренебрежение. Его сердце с каждым днем становилось черствее, тем самым ограждая от ненужных волнений.

Хорошо это, или плохо? Томас считал «хорошо». Ему так было проще, а все остальные могли уходить на все четыре стороны. Он никого не удерживал, и никого не позволял себе любить.

Мальчишки единственные занимали особое место в сердце градоправителя. И этого было более чем достаточно.

— Проклятое отродье, — Томас сплюнул на мох и поморщился.

Ведьмины круги напоминали о самых нежеланных жителях Гномира. И если при людях он старался сдерживаться, то здесь, в лесу, он ничем и никому не обязан.

— Рюмер, — сменив гнев на милость, градоправитель решил, что если не будет так требователен, то слуга сам доверившись укажет верное направление. — Нам нужно дождаться восхода солнца. Эти ушлаки наверняка засекретили в привычной гномьей манере свое убежище. Ночевать будем здесь.

— Как вам будет угодно, господин, — старик не обернувшись, побрел в противоположную сторону от своего хозяина.

Из кармана штанины Рюмер извлек острозаточенный нож и стал срезать еловые лапы с дерева. Не обращая на недовольное мужское фырканье никакого внимания.

Даже то, что он практически вынянчил этого рослого мужчину с пеленок, не могло затмить разум настолько, чтобы спускать плохое отношение к себе.

И поэтому срезая очередную «лапу» Рюмер был спокоен. Ведь он успел захватить те скудные пожитки, что всегда держал наготове в случае острой необходимости. А зная хорошо Томаса, «острая необходимость» могла наступить в любую минуту.