Эпоха героев

Дороги к городу были пусты.

Он называл себя королём. А Ран — принцем.

То самое гнетущее предчувствие снова нахлынуло, как бурная волна. Тяжёлая, мутная, словно песок в воде. Меня скрутило изнутри.

«В конце концов, ты сделала это. Надеюсь, ты готова ко всем последствиям».

Почему-то именно сейчас в памяти всплыли слова Фионна. Что же произошло в Анисе?

Волунд вернулся к паланкину.

— Пойдёмте, — окликнул он нас бодро. Глаза снова стали безжизненными. — Вы устали. И никто не посмеет сказать, что король Волунд Ночная Роса не умеет встречать гостей.

Глава 9

Аланна

Аниса — и убежище, и проклятие.

Народная поговорка

Чем ближе мы подходили к воротам Анисы, тем отчётливее я ощущала, что внутри нас ждёт нечто ужасное.

После того, как я побывала в Кранн Бэтахд, внутреннее тянущее ощущение стало для меня безошибочным знаком: там будет смерть.

И в этот момент, идя рядом с Мэддоксом, я чувствовала, как чьи-то древние, ядовитые руки копаются у меня в животе, дёргают, щиплют.

Я была одновременно притянута к городу — и отторгнута им.

Волунд и его свита шли метрах в десяти впереди. Гвен, Веледа, Сейдж и остальные с повозками уже двинулись следом. Солнце — огромное и нестерпимое, казавшееся куда более тяжёлым, чем обычно, — висело у нас слева. Судя по расположению, мы находились в юго-западной части Гибернии. День клонился к закату.

Тело Мэддокса всё сильнее напрягалось. Я ощущала это по тому, как менялась температура воздуха вокруг нас.

Он расширял ноздри, а зрачки сужались в едва заметные щёлочки в золотом фоне глаз.

— Что такое?

— Пахнет смертью, — прорычал он.

Я затаила дыхание.

— Я тоже это почувствовала.

Он метнул в меня острый взгляд, но я отрицательно качнула головой. Не здесь. Пока нет.

Его пальцы сжались в кулаки. И в очередной раз, посреди всей этой гнили, я спросила себя: почему он до сих пор держит такую дистанцию между нами?

Мы прошли мимо развилок и песчаных указателей, указывающих направления для путешественников. На каждом были вырезаны названия и символические изображения.

Под Хелглаз — горная гряда, ставшая для меня почти родной.

Гримфир — группа низких зданий, окружённых круглой стеной.

Эйре — дворец с его шпилями.

Илька — самый крупный город южного Эремонха, с равнинами и полями.

Я помнила, как в Реймсе торговцы платили жалким бродягам, чтобы те тащили товары на запад, не довозя их сами. Там даже существовала ассоциация отчаявшихся мужчин и женщин, которые становились «вьючными» и пересекали Вармаэт туда-обратно. То, что платили выжившим, называлось «обугленные деньги».

Я чуть не пошла туда работать в десять лет.

Была такой истощённой, что у меня вечно мёрзли руки и ноги, и я начала терять память. Мать… обитала в домах утех, и я почти её не видела.

К счастью, работа нашла меня за несколько дней до того, как я всерьёз обдумала тот путь.

Городские ворота охраняли две исполинские статуи в честь королей Нессия. Они были такого же роста, как и стена, и высечены из гранита.

Справа — Сокрушитель Костей, вечно изображённый с ногой, поставленной на черепа сидхов, как завоеватель. Его правление было посвящено стиранию памяти о Триаде и её созданиях. Храмы, деревни, мосты, украшения, символы — всё уничтожалось.

Слева — Луахра, в длинных юбках и короне с тремя рогами. Та самая королева, что заключила союз с Теутусом, объединив людей и демонов. Теутус пообещал ей трон всей Гибернии, защиту и оружие из гематита. Она принесла клятву вечной верности — за себя и своих потомков.

И так оно и вышло.

Я перевела взгляд на Рана, который шёл на почтительном расстоянии, явно следя, чтобы мы не отстали от паланкина. Он смотрел на статуи с древней, ледяной ненавистью.

Вдруг я услышала короткое птичье щебетание и подняла голову — ища взглядом птицу.

— Это Волунд, — тихо сказал Мэддокс. — Он могущественный друи Воздуха.

Я нахмурилась. С нашего места я видела только его затылок и сверкающий на солнце шёлковый шарф со звёздами.

— Он… свистит?

— Это звук, созданный воздухом. Умение, которое его семья оттачивала поколениями.

Это было… чертовски интересно, как ни крути.

Сидхи рождались с природной склонностью к одному из четырёх стихийных элементов: вода, огонь, воздух или земля. Те, кто избирал путь учёбы, могли стать друи — высшей кастой магов.

— То есть он, — я незаметно кивнула в сторону Рана, — тоже может использовать магию через свист?

— Он и его восемь братьев, да.

— Что? — выдохнула я. — Их девять?

Отец казался чудовищем, сын — законченной занозой… и ещё восемь таких же?

— Восемь сыновей и одна дочь.

По паузе в конце я поняла — он хотел добавить что-то ещё. Но в этот момент раздался скрежет. Гигантские створки ворот, высотой с каменных королей, начали раскрываться. Никто их не толкал, ни снаружи, ни изнутри.

Это был Волунд.

Он открывал эти глыбы сплошного камня, весом в тонны, свистом.

Он был по-настоящему могущественен. Может, даже сильнее, чем показала мне Тьма. Я ведь никогда до этого не «ощупывала» чужую силу напрямую своей магией — сравнивать было не с чем.

Я вспомнила кое-что, что он говорил раньше.

— Он с Раном, кажется, знали, что ты иле, и о твоей миссии в Братстве, — тихо сказала я Мэддоксу. — Они были частью плана?

— Вовсе нет. Инис Файл и Братство — противоположности. Но Волунд всё равно всё выяснил. У него связи далеко за пределами этой дыры.

У меня было столько вопросов. Но и сейчас — не время.

Мы пересекли ворота. Дорога впереди была пуста. Ни стражи у стен, ни солдат с гематитовыми сканерами, ни сборщиков пошлин.

Тишина. Гнетущая, неестественная.

Она легла на городские купола и полотнища, как саван. Прилипла к коже, как насекомые, пробегающие по телу. Хотелось развернуться и бежать прочь.

Я задержала дыхание.

Паланкин двинулся по главной улице, вымощенной ромбовидной терракотовой плиткой. Один из носильщиков был пожилым, лет шестидесяти. По человеческим меркам — старик. Он еле тащился. Кожа на плече запала от тяжести.

Помоги им, — попросила я Тьму. Незаметно.

Она скользнула по моим ногам к теням под платформой. Через несколько секунд все четверо носильщиков выпрямились, будто груз внезапно полегчал.

Они переглянулись, озадаченно, но молча.

Я заметила лёгкую улыбку на лице Мэддокса. Значит, он тоже понял.

Я знала, что Аниса начиналась как лагерь — укрытие в тени каньона. Беглые преступники, изгнанники, отбросы Гибернии прятались в красных песках. Где их никто не искал.

Но палатки пустили корни, стены поднялись из глины и тростника, торговля наладилась, семьи осели…

А потом пришёл Двор и передал власть герцогам Хайфайд — чтобы в королевстве не осталось ни одного «бесхозного» уголка.

Кроме центральной улицы, по которой мы шли, Аниса представляла собой восхитительный хаос. Узкие улочки разбегались во все стороны, дома срастались под пёстрыми навесами.

На терракотовых стенах были узоры — среди змей, солнц и лебедей я различила авен и оив, искусно вплетённые в орнамент. Кто-то здесь до сих пор почитал богинь. Тайно.

Но… где они?

Окна закрыты. Двери заперты.

Мы прошли мимо рыночной площади с торговыми лавками, в которых всё ещё лежали товары. Я прикрыла нос — запах гнили был резкий. Фрукты, овощи, свежее мясо — всё испорчено. И наверняка стоило уйму усилий, чтобы привезти это сюда из других уголков королевства.

Всё пошло прахом.

Мы вошли в квартал ремесленников. Из кузницы поднимался толстый столб серого дыма. Дверь болталась на петлях, внутри царил полумрак.

Тьма встрепенулась.

На каменном полу… нога.

Я не поняла — это моя мысль или её. Но позволила ей прикоснуться.

Я почувствовала: страх. Беспомощность. Вспышка боли. Но никакого оив — человек уже несколько дней разлагался.

Что…?

Я прибавила шагу, догоняя паланкин. Мэддокс был за мной, шаг в шаг.

Волунд обернулся, раздражённый. Он ел финики.

— Не смотрите на меня так. Нельзя взять под контроль город без жертв. Это называется побочные потери. — Он был по-прежнему прекрасен: белёсые рога, темные волосы, лицо… И всё же, когда он улыбнулся — я содрогнулась. Металл в его пирсинге сверкнул. — Как вы думаете, Инис Файл смог бы приютить вас в столице Вармаэта иначе, если бы не сверг герцогов и не превратил город в цитадель сидхов?

Я охнула.

— Вот значит как? Вы осадили Анису? — произнесла я.

Глаза Волунда заблестели от самодовольства. Он с наслаждением жевал финики.

— Мы просто вернули её истинным владельцам. У тебя, Инициаторша, — я стиснула зубы от этого прозвища, которое он никак не мог оставить, — похоже, не хватает одной важной части истории.

Знаешь, что было под этой выжженной пустошью?

Лес Борестель.

Этот песок — он когда-то был самой живой землёй во всём королевстве, созданной и вылелеянной моей семьёй. Родовитым кланом фей, настолько чистокровным, что, как поговаривали, другие расы не могли даже взглянуть на них, не ослепнув и не разрыдавшись.

Я — потомок величайших из всех, небесных близнецов: Халдре и Паральды.

Я приоткрыла губы, не веря, что правильно расслышала.

Он уловил мой жест — и широко улыбнулся.

— Да, тот самый Паральда. Последний король Двора фей.

Этот город принадлежит мне по крови. Моя семья веками оберегала его втайне, терпела унижения от Двора и его слуг, которых ты даже представить себе не можешь. Мы были верны этой земле даже после той мерзости, что совершил твой «далёкий предок». — Он презрительно изогнул запястье, будто смеялся над моим лицом. — Судьба иронична. Потому что, как и предсказала Никса Красная, именно его потомок восстановил порядок.

Я посмотрела на него как на безумца, которым он, похоже, и был.

— Я не делала этого.

— Ты уверена? Именно всплеск магии, вызванный тобой, вдохновил нас.

Именно известие, что кто-то вытащил меч из камня, запустил пророчество — и подтолкнуло нас, наконец, вернуть своё. — Он обвёл рукой всё вокруг: молчаливые дома, пустые улицы, разрушение, смерть. — Ты запустила вековой план, девочка. Ещё раз — спасибо.

Он знал, что его слова вонзятся в меня, как занозы. Это читалось в его лукавой ухмылке.

Я взглянула на носильщиков. Люди.

Кузнец, мёртвый в мастерской, — человек.

И внутренний зов мне подсказывал: он был не один. Он — один из многих.

Сидхи, захватившие Анису, не были Братством. Теперь я полностью понимала слова Мэддокса. И то, откуда в его взгляде была вина.

Моё решение взять Орну вызвало последствия, которых я всегда — в глубине души — боялась.

О которых предупреждали и мать, и Фионн.

Я не подумала. Не просчитала. Из-за меня погибли люди.

Мэддокс зарычал:

— Не перекладывай свою вонючую вину на других, Волунд. Ты и твоя организация ждали этого момента веками, чтобы отомстить. А Аланна стала для вас просто удобным поводом.

Глаза фея блеснули. Бахрома на его подушках взметнулась вверх, словно её подхватила восходящая струя воздуха.

— Если бы речь шла о мести, мальчик, — процедил он, — здесь бы ни одного дома не осталось. Это я тебе обещаю.

— О, пожалуйста, — фыркнул Мэддокс. — Ты ездишь в паланкине герцога. Тут всё предельно ясно. Может, ты ещё и в его одежду наряжаешься? Спишь в его постели?

— Осторожнее, дракон, — вмешался Ран. В его руке блеснул кинжал с рукоятью, усыпанной драгоценностями.

Мэддокс расплылся в улыбке, обнажая клыки:

— А не то что?

— Где они? — вмешалась я, перебивая. — Вы же не убили всех людей в Анисе.

Волунд посмотрел на меня как на дуру:

— Разумеется, нет. Посмотри на себя — ведёшь себя, будто мы варвары.

Сидхи теперь в Цитадели. И они больше не будут прятаться или жить, как крысы.

А те люди, что не сбежали, останутся в кварталах, пока мы не решим, что с ними делать.

Те, кто не сбежал.

А те, кто сбежал?..

Голос Мэддокса зазвучал гневом:

— Вы их заперли?

— Мы лишь запретили им покидать город и сообщать остальным о произошедшем. Нам не нужны здесь солдаты. Да, мы умеем быть милосердными — в отличие от вашей грёбаной Человеческой Короны.

Пусть подумают, хотят ли они присоединиться к новому порядку — или умереть преданными роду Нессия. Видишь? Мы даже оставили им выбор. — Он постучал костяшками по одной из колонн паланкина. — Вперёд. Не хочу больше нюхать человечью мерзость.

И, Мэддокс… — бросил он с ядом. — С этого момента — король Волунд. Или ваше величество. Понял?

Смех Мэддокса эхом разнёсся по пустынной улице.

— Что-то не вижу на тебе короны. Да и не уверен, что ты вообще достоин трона фей, если бы он и правда восстанавливался. Все мы знаем, кем был Паральда. А вот ты — ты же не прямой потомок, не так ли? — от его ухмылки показались ямочки и презрение. — А от Халдре. Того близнеца, который не правил. Так вот объясни: что именно в этом даёт тебе право…

Свист. Вспышка.

Тьма закричала у меня в голове.

Я метнула её вокруг нас, но не успела. Я ещё не привыкла действовать с ней без размышлений, по наитию. Не научилась быть свободной в своей магии.

Из груди Мэддокса вырвался глухой рык, когда кинжал с драгоценной рукоятью вонзился ему в плечо — прямо рядом с моей головой.

Гнев и ужас взлетели во мне, как буря. Но Мэддокс не подал вида. Кроме случайного рычания — ни малейшего признака боли. Он спокойно обхватил рукоять пальцами — и медленно вытянул клинок.

Из раны хлынула кровь. Заливая его одежду. Цвет сливы превратился в чёрный.

Он был ранен. Прямо на моих глазах.

Я медленно повернула голову к Рану. Сделала шаг вперёд, но Мэддокс меня остановил.

— Во-первых, — сказал он, и голос его… О, богини. У меня сжался желудок. Похоже, вмешиваться мне не придётся, — ударить меня обычной сталью, а не гематитом — по меньшей мере, пустая трата времени. — Так и было: кровь перестала течь, пока он говорил. Его драконья родословная была великолепна. — Но твоя ошибка в том, что ты целился слишком близко к лицу моей спутницы. Этого я не прощу.

Я только ощутила, как воздух хлестнул по моему лицу, взъерошив волосы, а затем тёмная фигура метнулась к Рану. Фей оказался на земле, и его спина проломила одну из терракотовых плит с такой силой, что та треснула.

Гвен и Веледа были всего в нескольких шагах. Блондинка-воительница улыбалась, в то время как Вел вздохнула довольно громко и без особого старания это скрыть.

Ни один другой сидх не попытался вмешаться и остановить драку.

Волунд тоже не выглядел обеспокоенным.

— Ты не собираешься помочь ему? — спросила я.

— Рандьюспор — не самый умный из моих сыновей. Он, похоже, забыл, что наша семья выполняет свои обещания. Вы наши гости. К тому же, я чувствую себя благословлённым: мы наблюдаем, как связанный драконом защищает свою спутницу. Такое, как считалось, уже невозможно. Жаль, что это не ристрад, но это ещё одно доказательство перемен, Инициаторша.

Если он ещё хоть раз назовёт меня так — я не знаю, что сделаю.

— Я не та, за кого ты меня принимаешь, — сказала я тихо.

Я не твоя спасительница. Я ничего не начинала нарочно. Я просто очередное последствие войны, — подумала я.

Он посмотрел на меня задумчиво.

— Именно поэтому я тебя и пригласил. Чтобы выяснить, та ли ты, кто нам нужен.

— А если нет?

— Не спеши с выводами. Мы все движемся по неизведанной земле. Ещё несколько дней назад это всё было для меня недостижимой мечтой. Нам нужно многое обсудить, наметить планы. Разве тебе не любопытно, что происходит в других частях Гибернии?

Я приоткрыла рот — потому что одно только предположение, что то, что произошло в Анисе, могло повториться где-то ещё, вызывало у меня тошноту. Моя реакция вызвала у него насмешливое фырканье. Он протянул мне плод — я не приняла его.

На земле Мэддокс явно имел преимущество над Раном. Он не дал ему свистнуть, врезав по губам так, что у того едва осталась кожа на лице. И при этом он не использовал ни крылья, ни пламя.

Нет, это не был риистрад — и всё равно он был великолепен.

Наверное, я должна была бы испытывать угрызения совести от того, что он избивает кого-то почти до смерти только за то, что тот приблизился, чтобы меня ранить. Но ничего подобного я не чувствовала.

Потому что на его месте я бы поступила точно так же… если не хуже.

— Перемены всегда приходят через насилие. Иначе старое не сломить, — продолжал Волунд, как будто не замечая страданий своего сына. — Ты поймёшь это. А пока — в моём доме тебе предлагается отдых и возможность привыкнуть к новому миру, что надвигается. Здесь вы будете в безопасности от Короны… и от того принца, чьи дни сочтены.

Я знала, что мы не можем уйти. Мой спутник и мои друзья прошли весь этот путь, потому что у нас не было другого выбора. Но всё равно не покидало чувство, что мы попали не в лучшие руки.

Даже хуже, чем если бы нас схватила Корона.

Тьма шепнула мне, что за нами следят.

На крыше одного из гильдейских домов, из-за края выглядывали несколько голов, наблюдая за происходящим на улице. Одна из них напомнила мне Каэли.

Но как только они поняли, что я их заметила — мгновенно скрылись.

Глава 10

Аланна

Связанный дракон особенно чувствителен.

Больше зверь, чем человек.

Больше дракон, чем сидх.

Разумные доводы с ними? Не тратьте времени зря.

— Запись Гоба Ледяной Молот в запрещённой книге Эпоха Богинь

Цитадель была отделена от остального города второй круглой стеной, выложенной из лакированного камня, блестящей и роскошной. Не такой высокой, но её назначение было очевидным. Она отделяла простой народ от высшего общества. В Гибернии это было привычным делом. Знать не смешивалась с чернью.

Ворот не было. Их вырвали с толстенных петель, но по оставшимся частям было ясно, что они были сделаны из гематита. Логично, что Волунд и остальные сидхи избавились от них сразу после захвата города. Возможно, именно поэтому Ран напал на Мэддокса с обычной сталью.

Гематит был оружием демонов и людей. Чтобы сидхи пользовались им — это было… извращением.

Когда дракон вернулся ко мне, он всё ещё источал ярость. Ран в конце концов сдался, забарабанив в отчаянии по предплечьям Мэддокса, когда тот начал медленно душить его с каким-то мрачным наслаждением. Вытягивая из него дыхание по капле.

Никто не подошёл на помощь предполагаемому принцу.

Я взглянула на Мэддокса. Его дыхание было немного учащённым. Межбровье хмурилось. Щёки пылали румянцем.

Мне захотелось прикоснуться к нему — но я сдержалась. Из меня вырывались наружу чувства, которые я раньше прятала под семью замками.

Мои желания, мои инстинкты, моя истинная натура.

Я. Аланна. Без ложных имён и двойных целей.

И эта девушка очень напоминала тьму в одном — она была безнадёжно притянута к дракону.

Если бы только он не вёл себя так странно…

Мэддокс не взглянул на меня.

— Извиняться не собираюсь, — пробурчал он, пока мы пересекали стену.

— Кажется, никто этого и не требовал. Даже Волунд.

— В Инис Файл не уважают тех, кто нарушает слово. Ран известен своим взрывным характером, и ему придётся научиться сдержанности, если он действительно хочет, чтобы к нему относились как к принцу фейри.

Это означало, что, какими бы ни были их принципы и как бы они ни отличались от принципов Братства, члены организации соблюдали их неукоснительно. Это могло быть как благом, так и проклятием.

Кортеж вёл нас по вымощенной дороге в стиле Эйры, из серых булыжников. Здесь и там виднелись следы сражений. В одной из стен зияла дыра размером с человека, вокруг — груды обломков. Повозка из дерева была обращена в пепел у самой дороги, её останки всё ещё лежали там, с бархатом подушек, выглядывающим из-под углей.

И была кровь. Не лужи и не потоки — но, если присмотреться, можно было различить, где кто-то был ранен. Или убит. Если все жители цитадели принадлежали к человеческой знати, вряд ли они приняли мятеж сидх с распростёртыми объятиями.

Дома здесь были в два-три этажа, с внутренними двориками, выложенными терракотой, с крышами из мрамора и золота, сверкавшими под солнцем, перемежающимися с черепичными скатами цвета карамели. А на верхних уровнях, казалось, архитекторы соревновались между собой, кто построит самый высокий минарет. Одни были круглыми, другие — четырёхгранными; встречались и восьмигранные, с витражами всех закатных оттенков на каждой грани.

Но самым поразительным была растительность. Она была повсюду — яркий зелёный взрыв, контрастирующий с оранжевыми и сливочными тонами Анисы. По краям дороги, в углах особняков, свешиваясь с балконов, вьясь по акведуку, пересекающему цитадель и переносящему воду…

Красота этой части города оставила меня безмолвной и, одновременно, встревожила. Что-то здесь не сходилось.

Мэддокс уловил мой взгляд.

— Растения фальшивые. В Вармаэте ничего не растёт. Герцоги платили гроши лучшим мастерам гильдии, чтобы те создавали цветы и зелень, максимально приближённые к настоящим.

Это объясняло букет призрачных орхидей, висевший на подоконнике двухэтажного дома. Мне они достались с трудом: росли под землёй, и стебель появлялся только во время цветения. Разумеется, самые полезные травы всегда были самыми труднодоступными.

Я с неохотой полюбовалась акведуком. Мы как раз проходили под одним из его арок. Один конец уходил к каньону, другой терялся среди улочек цитадели.

— А вода?

— Из искусственного колодца под землёй. Он… был под контролем герцогов. У всех домов в цитадели есть доступ к нему.

Наверняка это был один из самых ценных ресурсов — обеспечить питьевую воду в пустыне Вармаэт должно было стоить целое состояние и труд сотен рабочих.

— А остальная Аниса?

Дома за пределами цитадели, рабочие кварталы, простой люд.

— Они получают воду из общественного колодца — за умеренную плату.

— Не пойми меня неправильно, но, похоже, герцоги заслужили быть свергнутыми, — проворчала я. — Откуда ты так много знаешь об этом месте?

— Часть моего образования как наследника трона. Кроме того, я был здесь однажды, в детстве, во время королевского визита.

— Вот тогда ты и познакомился с Волундом?

— Это был первый раз, когда я его увидел, — подтвердил Мэддокс, уклоняясь от обломка колонны, валявшегося посреди мостовой, — хотя Пвил и Абердин уже рассказывали мне об Инис Файл и предупреждали, чего можно ожидать. Волунд что-то подозревал и всё время держал меня в поле зрения. Он никогда не покидал Анису, тем более — Вармаэт. Он не лгал, говоря, что его семья присматривала за пустыней со времён войны; в той или иной форме они всегда были здесь. Но наилучшее положение удалось занять его прадеду.

— Что ты имеешь в виду?

— Он стал мажордомом герцога того времени, притворяясь, разумеется, человеком. Завоевал его доверие настолько, что фактически стал его правой рукой. Эта должность и «дружба» передавались по наследству, так что до недавнего времени Волунд был самым надёжным слугой Шарика Хайфайда. Хотя это мало что значит — герцог был чёртовым параноиком, а его жена — садисткой.

Я знала, что людей и Двор можно обмануть. Мне это удавалось, как и Мэддоксу, Игнасу, Сейдж и многим другим братьям по Братству, работавшим под прикрытием. Но удивило меня не это. А то, что такой вычурный, до абсурда высокомерный фэй, как Волунд, сумел убедительно изображать слугу перед герцогом.

Мне не нужны были доказательства или свидетельства, чтобы понять — легко и приятно это быть не могло. Я провела во Дворе всего три дня, во время Теу Биад, и уже подумывала о нескольких убийствах.

Это напомнило мне о том, что не давало покоя.

— Украшения на их лицах… у Волунда и Рана…

— Это гематит. Вся прислуга Хайфайдов была обязана носить их, чтобы убедиться, что среди них нет предателей. Этот приказ был введён после случая с королевой Дектерой.

У меня перехватило дыхание, когда я представила себе такую жестокость. Для человека боль ощущалась бы только в момент прокола и вставки украшения. Но для сидх… Потому они и гноились до сих пор.

— Почему они всё ещё их носят?

Мэддокс покачал головой, его лицо стало жёстким, как камень, окружавший нас. Глаза бегло сканировали всё вокруг, выискивая малейшее подозрительное движение.

— Не знаю. Очевидно, они сняли чары, скрывавшие их внешность, так что я не понимаю, зачем продолжать это самонаказание.

Самонаказание.

Это слово эхом прокатилось в моей голове.

Из изящных домов выходили не люди в шёлках и драгоценностях, а фэй всех возрастов. Они выглядывали из передних двориков, чтобы взглянуть на проходящий кортеж. Кто-то улыбался; кто-то выглядел настороженным, будто не знал, как себя вести. Все они показали свои черты. Ни один из них не вписывался в облик этих мест — арочные двери с золотыми ручками, бронзовые накладки с врезанными рубинами. Они сами казались чужими и неуютными в этих домах, будто не чувствовали права на это пространство — занятое у людей, которые либо всё ещё живы в рабочих кварталах, либо погибли несколько дней назад.

Все внимательно смотрели на нас с Мэддоксом. Двое маленьких фэй, лет шести, вцепились в юбку своей матери, глаза расширены — то ли от страха, то ли от изумления при виде крыльев и рогов Мэддокса. Из их лба тянулись тонкие веточки с буроватыми листьями, образуя нечто вроде венца. У их матери было то же самое — только сплелось с мшистыми волосами.

Во мне вспыхнуло противоречивое чувство: радость — видеть сидх свободными в человеческом городе, несмотря на всё, что случилось.

Особняк герцогов оказался ещё более впечатляющим, чем все рассказы в Реймсе. Его высекли прямо в стене каньона, и его стены, крыши и фасад были частью самого Деринкую. На глаз он занимал шесть или семь этажей, раскинувшись на половину скального обрыва.

Изысканные резные узоры покрывали каждый дюйм его песчаникового фасада — от земли до самых верхних карнизов, крыши, окон, ажурных балконов. Это было настоящее произведение искусства, самая большая и детализированная скульптура во всём королевстве. Вход в здание представлял собой массивный портик, выступавший на десять метров из стены каньона.

Мы вошли в атрий с синими плитками. Солнце уже почти скрылось за каньоном, собираясь подарить городу освежающую тень. Я уже вся взмокла от жары.

Мэддокс напрягся, заметив что-то сбоку от атрия, рядом со стойлами. Я проследила за его взглядом — и вся та хрупкая уверенность, которую я пыталась собрать в последние минуты, рассыпалась в прах.

Там, насаженные на длинные колья, были выставлены на солнцепёк несколько тел. Их кожа была обуглена, висела лохмотьями, сквозь одежду, когда-то дорогую, торчали кости. Отсюда были видны рваные раны, нанесённые ударами, и древесные колья, грубо вбитые в открытые рты.

Я остановилась на седьмом, осознав, что это был ребёнок. Или девочка, или мальчик.

За нашими спинами раздался голос Рана:

— Позвольте представить герцога и герцогиню Хайфайд… и часть их свиты.

По тому, как Мэддокс шумно втянул воздух через нос, я поняла, что он на волоске от того, чтобы снова броситься на фея и добить начатое.

— Вы сказали, что низложили их.

У Рана рот и подбородок были залиты кровью, губы распухли — и, к несчастью, всё это не мешало ему говорить.

— Я их вижу вполне низложенными. А вы — нет?

Сейдж медленно подошла к телам, её взгляд был прикован к паре, что висела на самом краю. Я предположила, что это и были герцоги.

Ран уставился на спину Сейдж с бурей эмоций в этих своих пугающих глазах.

— Надеюсь, ты не начала вдруг жалеть их, — проговорил Ран.

Сейдж не ответила сразу. Она стояла неподвижно, и когда повернулась к нам, её лицо было олицетворением безразличия.

— Чья идея была насадить их на колья?

Ран изогнул губы в жестокой ухмылке:

— Разумеется, Сивада. У отца это вызвало восторг.

Я перевела взгляд с Сейдж на Рана.

Нет. Только не это.

Проходя мимо фея, Сейдж ткнула пальцем ему в подбородок, и тот охнул от неожиданности.

— Если ты ещё в силах радоваться такой дикости, значит, не так уж ты и ранен.

— Дикости? Ах да, совсем забыл, ты ведь из милосердного Братства. А что бы вы сделали? Поселили их в роскошной камере и вежливо попросили перестать быть чудовищами?

— По крайней мере, мы бы не упустили шанс заполучить ценных заложников и сведения.

Ран посмотрел на неё так же, как до этого смотрел на меня — будто она была грязной и раздражающей помехой.

— Ты изменилась, сестра. Отец нас предупреждал, но я думал, ты хотя бы одна оценишь этот жест.

Из моих уст вырвался сдавленный звук удивления, и взгляды обоих обратились ко мне. Мэддокс тяжело вздохнул.

Лицо Сейдж пересекло мимолётное выражение — слишком быстрое, чтобы я успела понять, что это было.

— Если засунуть кол в задницу человеку — это тот самый «подарок», который Сивад приготовил своей младшей сестре, то я рада, что сбежала из дома при первой возможности.

В глазах Рана вспыхнуло что-то, задело. Он попытался скрыть это под издевательским смешком, но его всё равно выдало.

— Сбежала? Приятное приукрашивание. А вот и она — твоя человечка. — Его выражение стало презрительным, когда к нам подошла Гвен с приподнятыми бровями. — Вдруг кому-то ещё не ясно, на чьей ты стороне.

Гвен расплылась в широкой улыбке.

— Знаешь, Рандьюспор, терпеть твою ослиную рожу всю дорогу через Вармаэт того стоило только ради того, чтобы увидеть, как Мэддокс наконец поставил тебя на место. Сегодня я усну с блаженством.

— Надо было дать тебе сдохнуть от жажды, чтоб грифы обглодали остатки мяса с твоих хилых костей.

Гвен с театральной усталостью вздохнула:

— Святая Тараксис, неужели ты целуешь женщин этим поганым ртом?

— Ты девятая дочь Волунда, — прошептала я Сейдж.

Её горло дёрнулось, когда она с трудом сглотнула. Она шаркнула по синей плитке и чуть склонила подбородок в сторону насаженных на колья тел.

— Сказала бы, что меня называли и похуже… но это была бы ложь.

Глава 11

Аланна

Во многих гномьих деревнях

Ксена также была известна как Ильданах,

«Та, что искусна во многих ремёслах».

Большинство гобских молитв

было обращено к ней, и она всегда

считалась покровительницей художников.

Из запрещённой книги Эпоха богинь

Когда мы прошли под портик, температура резко упала, и в воздухе повис густой аромат ладана. Песчаниковое ущелье надёжно защищало эти помещения от дневной жары, и по моей коже пробежал холодок, когда пот внезапно остыл.

Нас встретил просторный вестибюль. Если там и был потолок, то его невозможно было различить — стены уходили вверх, пока их не поглощали тьма и камень, открывая вид на множество этажей особняка герцогов. Я увидела балюстрады, с которых кто-то мог бы наблюдать за происходящим, искусственные растения, фонари, расставленные с умом, и…

Почти полную тишину.

Почти вся наша процессия собралась в этом вестибюле, включая несколько повозок, что следовали за нами из пустыни. Волунд и часть сидов исчезли, не удостоив нас даже взглядом, продолжая беседу. Их рога растворились в толпе и коридорах. И тогда я увидела знакомые лица.

Оберон, Медоу и Персиммон вошли с уверенными и спокойными шагами, как будто это место было им привычно.

Похоже, так и было. Они находились под началом Волунда и Иннис Файл. Персиммон, к тому же, оказался ещё одним из девяти детей Волунда. Если поставить его рядом с Сейдж и Раном, сходство становилось более чем очевидным.

Оберон, должно быть, почувствовал мой взгляд, потому что его серебристые глаза встретились с моими. Его губы изогнулись в тонкой усмешке. Неискренней, конечно. Но я уже знала, что искренности в этом фэе — кот наплакал.

Медоу склонилась к его плечу, что-то прошептала, и он, подмигнув мне, развернулся и вместе с друзьями растворился в толпе. Все вокруг суетились, разгружая повозки и организовываясь после долгого пути через пустыню.

Мэддокс направил меня к одной из телег.

— Пойдём.

— Я видела Оберона и Компанию.

— Оберон и Медоу с нами с самой битвы. А Сейдж с Персиммоном догнали нас в пустыне, как только узнали, что мы приняли приглашение Волунда, — объяснил он.

Всё, что я собиралась сказать в ответ, застряло у меня в горле, когда он откинул брезент. Внутри, среди тюков, мешков и ящиков, свернулись две фигуры.

Одна из них выглядела как загнанный и злой уличный кот.

— Ты… — прошептала я.

Я уставилась на Фиона Непоколебимого с отвисшей челюстью. В последнее время его знали скорее как Слюнявчика — что вполне подтверждал его вид, в котором я впервые его и застала: пьяный, обмоченный, презираемый жителями На Сиог. Тот, кто когда-то был легендарным героем человечества, настолько благородным, что богиня Тараксис даровала ему бессмертие, превратился в озлобленного и разочарованного мужчину, который настоятельно советовал мне не вытаскивать меч из камня.

«Я потерял всё в той войне, девочка. Думаешь, я поверю, что явится какой-то ублюдок-чудо, чтобы вытащить меч и нас всех спасти? Эпоха богинь умерла и похоронена. Остались только безумцы, чтоб плясать на её могиле!»

Мы с Фионом смотрели друг на друга. Он выглядел не лучше и не хуже, чем в прошлые разы, когда я его видела. По его виду было понятно, что он так и не помылся и не переоделся с тех самых пор. Волосы и борода снова вились жёлтыми колтунами.

Но кое-что изменилось: он больше не был в Долине, из которой клялся не выходить со времён войны. Почему?

Тогда фигура рядом с ним пошевелилась. Моё сердце сжалось, а потом, как волна, нахлынули чувства: паника, замешательство, злость… даже отвращение. Всё это я уже испытывала к ней — и гораздо больше.

— Морриган, — прошептала я.

Богиня медленно моргнула. Она сидела, прижав колени к груди и обхватив себя руками. Её ярко-рыжие волосы были заплетены в тугую косу, открывая бледное лицо, свободное от цепей. Она выглядела так, будто её жизнь недавно перевернулась с ног на голову, и кто-то волоком тащил её через пустыню.

Она и правда сильно похудела. Под глазами залегли тени, а синие глаза тускло поблёскивали.

Оба глаза синие, — подумала я. Потому что теперь её не контролирует демон.

— Чую гвоздику, перец и дохрена плохих решений, — пробормотал Фион, шаря в складках своего одеяния. Он вытащил кожаную флягу. — Значит, мы таки добрались до гребанной Анисы.

Он залпом отпил, и почему-то от этого напряжение в моём теле немного спало.

Фион напивается. Значит, не всё так уж изменилось.

Пока Мэддокс возился с сундуком у стены повозки, я снова посмотрела на богиню.

— Нам с тобой нужно поговорить.

Она закрыла глаза с дрожащим взмахом ресниц. Уголки её губ опустились.

— Если ты собираешься убить меня за то, что случилось с твоей сестрой…

Я сжала кулаки.

— У меня есть к тебе множество вопросов по поводу того, что произошло с Каэли, да. Но если бы я хотела тебя убить, разве не сделала бы это сразу после расправы с Никем? — Фион рыгнул, и я смерила его убийственным взглядом. Бессмертный лишь пожал плечами. — Во время битвы ты сбросила меня в озеро, помнишь?

— Это была не совсем я.

— Неважно. Суть в том, что я чуть не погибла там. Келпи затащил меня на дно.

Раздался резкий треск. Я обернулась и увидела, что Мэддокс вырвал крышку сундука с петлями и теперь держит её в руках.

Фион хмыкнул.

— Ох уж эти драконы…

Я проигнорировала обоих. Мой взгляд скользнул по выбившимся из косы рыжим прядям, прилипшим к впалым щекам богини.

— К счастью, кое-что вытащило меня наверх.

На лице Морриган мелькнула эмоция. Её брови чуть приподнялись.

И тут в тесном пространстве раздался раздражённый голос:

— Вы за это заплатите! Клянусь!

Мэддокс убрал ткани и показал нечто сверкающее. Внутри сундука лежал Орна — меч с отполированным до блеска клинком и волшебными аметистами, ожившими в момент, когда я извлекла его из камня, где он покоился полтысячелетия.

Что, чёрт побери, она делает здесь?

— Никто не мог её нести, и мы узнали на своей шкуре, что зачарованный меч не нуждается во сне, — раздражённо пояснил Мэддокс. — Она всё время говорит. Или ругается. Или угрожает.

— Что ты имеешь в виду под…?

— Девчонка! — заорала Орна, едва услышав мой голос. — Наконец-то! Я же говорила! Я им сказала, что ты проснёшься, что между нами была сделка, а они что? Заперли меня в кромешной темноте!

Она не затыкалась. Ни на секунду. Мне с трудом удавалось вставить хоть слово.

Мэддокс подошёл ближе и прошептал мне на ухо:

— Было безопаснее спрятать и охранять её, пока ты не проснёшься. Теперь, когда ты очнулась, лучше держать её при себе. — Я бросила на него внимательный взгляд, и он усмехнулся. — Её может держать только её законный владелец. Мы замучились, пока впихивали её в сундук и заставляли замолчать.

Я уставилась на Орну с удивлением. Только я могу её поднять?

Впрочем, в этом был смысл. Возможно, это часть заклятия, что держало меч в камне.

Я подошла к сундуку и аккуратно обхватила рукоять пальцами. Поток энергии прошёлся по коже туда и обратно — не такой бурный, как в первый раз, но всё же ощутимый. Металл согрелся от моего прикосновения. Казалось, между мной и мечом всегда была какая-то связь. Пустота в ладони. Инстинктивная потребность держать его рядом.

— В следующий раз, когда решишь высосать из меня всю энергию до последней капли, предупреди, — пробормотала я. — Я выдохлась в ноль.

— Это была не я, — обиженно отозвалась она.

Я дружелюбно сжала рукоять, хотя не была уверена, что она способна это почувствовать. В конце концов, Орна всё же была предметом. До каких пределов вообще доходили её ощущения?

— Спасибо. Без тебя я бы не справилась.

— Это очевидно, — ответила она надменно, но куда спокойнее, чем раньше.

— Не возражаешь, если помолчишь, пока мы не окажемся в безопасном месте? Потом мы с тобой всё обсудим.

— А… э… — Орна явно растерялась. — Конечно. Помолчу.

— Прекрасно.

У меня не было для неё ножен, так что я сунула меч за пояс, стараясь, чтобы лезвие не распороло ткань. Подняв взгляд, я увидела, как все смотрят на меня с изумлением, включая Мэддокса.

— Что? — спросила я.

Дракон указал на Орну:

— Ты ведь не чувствуешь веса, да?

— Ну… да. По ощущениям, как будто она деревянная.

— Невероятно.

К нам подошла Сэйдж, за ней — Гвен. Фея почти не отреагировала на то, что я держала меч, а вот блондинка улыбнулась уголками губ.

— Пойдёмте, я отведу вас в комнаты, которые мой отец вам выделил. А вы — ждите здесь, — сухо добавила она, глядя на Фиона и Морриган. — Кто-то из моих братьев за вами зайдёт.

— Да чтоб меня осёл обмочил, — пробормотал бессмертный, — теперь я завишу от гостеприимства потомков Хулдре.

— Ещё слово — и поселят тебя в свинарнике, — бросила Сэйдж.

— Ты говоришь так, будто между хлевом и твоим отцом есть разница, девочка.

Я заметила, как Мэддокс медленно повернул к нему голову, челюсть сжалась.

— Хватит. Мы же договорились.

Я понятия не имела, о чём именно они с бессмертным договаривались, но тот угрюмо замолчал. Прежде чем пойти за Сэйдж, я в последний раз взглянула на Морриган. Эмоции поднялись во мне, как волна. Перед мысленным взором вспыхнул её образ в бальном зале дворца, когда она тащила мою сестру на поводке, как собаку.

Но…

Я не могла игнорировать то, что увидела, прикоснувшись к Никсе Рыжей. Я знала, не сомневалась ни на секунду, что именно Морриган вытащила меня из озера. Воспоминание, которое показала мне древняя королева, было крайне странным.

И если оно значило то, что я думала… тогда всё менялось. Всё, что я знала о Морриган.

Сэйдж пошла впереди и повела нас прочь из вестибюля, через полутёмные коридоры, освещённые свечами, вглубь каньона. Те, кто высекал и вытачивал эту резиденцию, явно вложили в неё душу: острых углов не было вовсе. Пол мягко переходил в стены, расписанные яркими красками и узорами, уходящие в высоченные потолки, с которых свисали ажурные кованые фонари, отбрасывавшие вокруг нас волшебные тени.

Сэйдж шла быстро, словно спешила, поэтому мне удавалось лишь краем глаза ловить мимолётные детали. Арки, отделанные деревом, окрашенным в лавандовый, мятный и бордовый цвета. Низкие комнаты с невысокими столиками и подушками вместо стульев. Круглые ковры с затейливыми орнаментами. Потолки скрыты под натянутыми тканями, как койсы, в которых я видела, как спят моряки.

Ароматные свечи, вышитые полотна, необычные цвета, тёмные узоры, керамика повсюду…

— Такое ощущение, будто мы попали в логово куэлебра, — пробормотала Гвен, шедшая позади меня с Вел.

Я кивнула ей в ответ. У меня была точно такая же мысль. Куэлебры были настолько редки, что многие уже считали их мифом. Они принадлежали к Двору Ширр и его Огненным Тварям — змееподобные с кожистыми крыльями, по размеру не больше оленя. Жили в пещерах и были известны страстью к коллекционированию сокровищ.

Коридоры и лестницы в особняке были настолько запутанными, что я быстро перестала пытаться запоминать путь. Моя старая привычка быть настороже протестовала. Но новая Алланна… Она знала, что не одна. Меня окружали друзья. Если бы пришлось бежать — я бы не осталась одна. Если захочется исследовать особняк позже — у меня есть с кем.

Что-то холодное и мягкое скользнуло по моему запястью. Я улыбнулась.

Я знаю, что у меня есть и ты, — сказала я Тьме.

Сэйдж явно выросла здесь. Это было видно по каждому её шагу, даже если бы я не слышала её разговор с братом. И по какой-то причине она ушла в Братство — и за это семья затаила на неё обиду.

Наконец, мы добрались до круглого холла с множеством дверей. Он был размером с небольшой бальный зал, с бронзовыми крюками и висящими на них гобеленами, с уголком, уставленным подушками для отдыха. Напротив лестницы, по которой мы пришли, раскинулся длинный резной балкон с видом на Анису.

Половина города уже скрылась в тени каньона.

— Здесь комнаты для гостей, — небрежно бросила Сэйдж, указав на двери. — Выбирайте любую и устраивайтесь, как хотите.

Я подошла к балкону и коснулась решётки. Гвен и Вел подражали мне, глядя вниз с любопытством.

— Я думал, твой отец посадит нас в самую глухую дыру каньона, — заметил Мэддокс.

Я отчётливо услышала, как Сэйдж фыркнула.

— Зачем? Он не хочет вас удерживать или пытать, он хочет использовать. Он сделает всё, чтобы вы стали его союзниками и приняли его точку зрения. В том числе — попытается вам понравиться.

— Да хоть так, — бодро вставила Гвен, как всегда, источник позитива. — Зато сегодня мы наконец-то поспим в нормальной постели, в тепле, и без всяких тварей пустыни. Спасибо тебе, Сэйдж.

На лице воительницы появилась выражение чистейшего дискомфорта.

— С чего ты вообще меня благодаришь?

— Потому что знаю: меньше всего на свете ты хотела возвращаться в это место, — мягко проговорила Гвен. Мы впятером снова были вместе — те самые, кто собирался в библиотеке замка Сутарлана, чтобы убежать от мыслей в книги, заклинания или дремоту. Но сейчас я ощущала неловкость из-за того, как напряжённо стояла Сэйдж: губы сжаты, поза — как струна. Всем видом она умоляла Гвен замолчать. И я её прекрасно понимала.

— И ещё знаю, что ты сейчас пойдёшь к отцу и братьям — убедиться, что всё под контролем.

— Сомневаюсь, что мои слова хоть что-то изменят. Это не… — Её губы остались приоткрытыми, будто она колебалась. — Мой отец держит слово. Всегда. Пока вы здесь — вам ничего не грозит. Но держите уши востро.

Я скользнула взглядом к горизонту. С этой высоты — этажей с четвёртого или пятого — город раскрывался полукругом у наших ног.

С такой перспективы невозможно было не заметить ужас.

То, насколько неестественно выглядела Аниса — город, некогда знаменитый своим шумом и жизнью — теперь такой… безмолвный.

Орна тихо задрожала у меня на боку, я инстинктивно коснулась рукояти. Но она молчала — как я и просила.

Гвен и Сэйдж обменялись ещё парой фраз, а я продолжала смотреть на изуродованные тела, насаженные на колья. Отсюда их было видно слишком хорошо, и я не могла не задуматься: не этого ли и добивался Волунд, выделяя нам эти комнаты?

В тот момент, когда я почувствовала, как по запястью пробежала дрожь, Мэддокс встал у меня за спиной.

— Алланна?

— Да, — я повернулась к нему. — Прости.

Он ничего не сказал. Сэйдж уже ушла, а из ближайшей комнаты, у балкона, доносились голоса Вел и Гвен.

Мы вошли следом, и у меня вырвался долгий вздох. Да, герцоги Хайфайд жили на широкую ногу. Выражение «в роскоши» тут подходило как нельзя лучше. Комната была поделена на три зоны ширмами из красного, местами облупленного дерева. Балкон снаружи тянулся вдоль всей стены.

Слева находилась спальня. Хотя «спальня» — слишком громко сказано. Скорее, море подушек, сброшенных в круглую выемку на платформе. Чтобы туда попасть, нужно было подняться по трём ступенькам, и я всерьёз задумалась — можно ли выбраться оттуда с достоинством, если однажды погрузишься в эти шелковые подушки.

Центральная часть была, очевидно, салоном. Низкий столик, на нём — кувшины, чаши, тарелки с фруктами, вяленым мясом и закусками. Еда выглядела свежей, в отличие от гнилой, которую мы видели на рынке.

Пёстрые ковры с полосами и спиралями покрывали плиточный пол и заходили в последнюю комнату. На стенах — вмонтированные полки, на которых мерцали разноцветные свечи. Именно они источали запахи жасмина, ладана и мёда. Я увидела аккуратно сложенные полотенца и ткани, а затем — когда шагнула ближе — увидела, как свет отражается от поверхности воды. В полу был настоящий бассейн, размером примерно с три ванны.

— Вода поступает прямо из колодца под особняком, — пояснил Мэддокс. — Система труб впечатляет. Король хотел перенести её в дворец.

— О, спасибо тебе, Великая, — прошептала Гвен, сложив ладони под подбородком. — Больше никогда не усомнюсь в тебе.

Похоже, путешествие через пустыню далось ей нелегко.

— Если это комнаты для гостей, боюсь представить, в какой роскоши жили сами герцоги, — пробормотала я.

Мэддокс взял фрукт.

— Не так уж они и отличались. Большинство аристократов куда больше стараются произвести впечатление, чем действительно наслаждаться комфортом.

Я подошла к стене у двери, где был изображён вепрь в атакующей позе. Провела пальцами по его золотым рогам — и не сомневалась, что в краску действительно добавили частицы золота.

Я подумала о Дедалере и Хопе. Где они? В порядке ли?

Мы уселись за стол и с жадностью накинулись на еду. Я не осознавала, насколько голодна, пока не отпила первый глоток — оказался имбирный чай. В животе тут же заурчало, он сжался от неожиданной тяжести. Три пары глаз уставились на меня.

— Простите.

Почти сразу Мэддокс протянул чёрную керамическую тарелку и начал накладывать туда самые крупные и сочные куски. Он сидел рядом со мной — через два подушки. У меня внезапно возникло жгучее желание скинуть их на пол.

— Мы пытались тебя кормить, пока ты была без сознания, — сказала Веледа, — но ты всё отвергала. Удивительно, что ты вообще на ногах, да ещё и выглядишь нормально после стольких дней без воды. Если честно.

— Я однажды, когда была маленькой, почти месяц жила, не притронувшись к еде, пила грязную воду из луж, — призналась я. Рука Мэддокса, потянувшаяся к апельсину, замерла. — Заболела, но выжила. Такая у меня кровь.

Большие синие глаза Гвен уставились на меня, не мигая. Вел затаила дыхание, развалившись на синей подушке. Мэддокс напряжённо сжал кулак — тело излучало едва сдерживаемую ярость.

— Ладно. — Я положила Орну у пустого кувшина с орхидеями, рядом с собой. — Думаю, пора наверстать упущенное. Орна, можешь ругаться сколько угодно.

Клинок слабо засветился и пробормотал что-то неразборчивое.

Гвен кивнула, глядя на меч с удивлением и опаской.

— Я её себе представляла…

— Представляла какой? — рявкнула Орна. — Большой? Могущественной? С четырьмя лезвиями, что ли?

— Грязной и ржавой, — призналась блондинка. — Но ты… красивая.

— Ах.

Глава 12

Аланна

Мы не то, чтобы не боимся смерти — мы знаем, что она не конец.

Луксия унесёт нас к Кранн Бетад, мы сольёмся с его ветвями и корнями.

И однажды, когда придёт время, мы вернёмся.

Оив вечен.

— Вера сидхов о смерти

Девушки и Мэддокс рассказали мне обо всём, что произошло, пока я была без сознания. Я онемела, когда узнала, что сапоги, что были сейчас на мне, действительно мои. Только отремонтированные и приведённые в порядок мастером-сапожником, лепреконом Карадавком.

Правда, что по всему королевству почувствовали всплеск магии, когда я вытащила меч.

Правда, что Братство раскололось, и его члены теперь скрываются в безопасных местах, чтобы найти укрытие для сидхов из На Сиог.

Правда, что у них не было выбора — им пришлось принять предложение Волунда и пересечь пустыню, особенно после того, как я во сне сказала Мэддоксу, что мне нужно больше времени на отдых. К тому моменту я уже спала несколько дней, и они не могли оставаться вечно на границе.

— Расскажите мне об Инис Файл, — попросила я.

— Ты ведь знаешь о Братстве и его цели, — начал Мэддокс. Он поставил мне на колени тарелку, полную еды — больше, чем я могла бы съесть за весь день, — и следил, чтобы мои пальцы не оставались пустыми. — В него входят и сидхи, и люди, ты это знаешь. — Я кивнула, не в силах не подумать об Игнасе. — Есть и другие группы, которые тоже выступают против Человеческого двора, но не разделяют идеалы и методы Братства. Именно такой группой и является Инис Файл.

Гвен откинулась на подушки, обнимая ладонями чашку с чаем.

— Они стремятся к свободе Гибернии. Любой ценой. — Последние слова она выделила особенно. — Они состоят исключительно из фэйри, у них своя иерархия, свои планы — и далеко не всегда они делятся ими. У Братства с ними веками были сложные отношения.

Мэддокс тяжело вздохнул.

— Как я уже говорил, Волунд происходит из рода фэйри, который долго ждал подходящего момента, чтобы свергнуть Двор, особенно герцогов. Он всегда балансировал на грани тревожного нарциссизма, так что притворяться, будто он слуга и верный подданный людей, должно быть, стоило ему немало. Паральда и Хулдре смогли наладить сосуществование людей и сидхов здесь, в древнем лесу Борестел, на основе равенства рас. Но Волунд эти ценности не унаследовал. Инис Файл защищает сидхов — и только сидхов.

Я вспомнила всё, что видела за последние часы: люди, несущие паланкин, смерти, пренебрежение Рана к Гвен.

— Они затаили обиду и слишком долго вынашивали свою ненависть к людям, — добавил дракон. — Всё, что делал Двор, лишь подпитывало их убеждения… Им не увидеть дальше своей злобы.

Я медленно кивнула.

— И теперь они предлагают помощь из-за меня. Из-за того, кем они считают меня. Или кем я могу стать. — Я взглянула на Орну, на удивление молчаливую. — Из-за меча.

— Из-за того, что ты значишь, да, — подтвердила Гвен.

Слишком многое нужно было обдумать, я даже не знала, с чего начать. Веледа воспользовалась паузой, наклонившись вперёд и внимательно на меня глядя.

— А ты где была всё это время? Мэддокс рассказал, как тяжело ему далось добраться до тебя.

Я глубоко вдохнула.

— Для начала мне нужно рассказать, что было до того.

И тогда… я выложила всё, что было у меня на душе. Всё. Как я сбежала из замка с Каэли, как мы встретили саму богиню Луксию и что она открыла мне о моей магии, о моих ужасных отношениях с матерью из-за нашей наследственности, как мои силы изменили мою жизнь, что я почувствовала, когда вытащила Орну из камня, о разговоре с Фионом у озера…

Я говорила и говорила — почти выплёвывала всё то, что так долго хотела рассказать, что мечтала суметь разделить с кем-то, лишь бы не чувствовать себя такой одинокой и сломанной. Мэддокс, Гвен и Вел слушали меня внимательно и спокойно, ни капли осуждения на их лицах. Рядом с моим бедром легла рука Мэддокса, не касаясь меня, пальцы напряжённо сжаты.

Когда я рассказала, что видела священное дерево, он лишь моргнул. У меня покатилась слеза, когда я описала, как поняла: моя магия — не зло. Она не от Теутуса, и тьма, из-за которой я всегда чувствовала себя мерзкой, на самом деле была моим защитником.

Я сама — воплощение той магии, что дала мне Луксия.

Когда я закончила, мы просто сидели, глядя на остатки ужина. Уже наступила ночь. Тишина окутала нас, и она не тяготила. На моём месте мне бы потребовались недели, чтобы переварить всё услышанное.

Я уткнулась щекой в колени.

— Надеюсь, с Каэли всё хорошо, — первой заговорила Гвен.

Горячее, сильное чувство поднялось от груди к глазам, заставив их запечь.

— Всё с ней в порядке. Я всегда ощущаю её, как второе сердце в груди. Вопрос только во времени, когда мы снова встретимся.

Гвен мягко мне улыбнулась.

— Я уверена, что так и будет.

— Можно… увидеть её? — Я озадаченно взглянула на Веледу, и та поспешила пояснить: — Я про твою магию. Ты называешь её тьмой, верно?

— Да.

Луксия тоже так её называла, — подумала я.

Хотя они и должны были уже видеть её во всей красе за пределами Анисы, я позволила тьме развернуться вокруг себя. Мэддокс не шелохнулся. Даже тогда, когда один из её ленточных завитков лениво скользнул по его пальцам и поднялся по обнажённому предплечью. Все уже сняли тюрбаны и туники, и дракон закатал рукава до локтей. Когда тьма тронула его сильные мышцы и сухожилия, моё сердце на мгновение сбилось с ритма. Эта связь вернула мне вспышки жара — словно кипящий котёл. Что-то обнажённое, первобытное, безудержное.

Узы задрожали раз, другой, третий.

Я отвела взгляд.

Напротив меня Гвен и Вел были… заворожены.

Они позволили тьме коснуться себя, вплестись в волосы, скользить по шее и ушам. Хихиканье Гвен вызвало у меня улыбку.

Ни от одной из них я ничего не почувствовала — само собой. Гвен была человеком, а Вел рассказывала, что, несмотря на своё полуфэйрийское происхождение, не унаследовала ни капли магии.

Никогда бы не подумала, что доживу до такого. Даже в самых смелых мечтах. Я сдерживала свою магию столь жестоко и с таким страхом, что даже к Каэли не позволяла ей приближаться.

Я отозвала её — и чувствовала себя… хорошо.

А затем, вместо очевидных вопросов (ну, по крайней мере для меня очевидных), они набросились с выводами, пытаясь объяснить странные события, которым до сих пор не находилось объяснений.

— Вот почему ты была такой быстрой в первый день, когда мы тебя увидели, — заключила Гвен, прищурив глаза. — Сейдж тебя тогда возненавидела, за то, что ты вырубила нас за пять секунд. А Мэддокс? Я никогда не видела, чтобы его гордость так пострадала.

Я взглянула на дракона — он безмятежно развалился на подушках и наслаждался инжиром с мёдом. Похоже, слова Гвен его нисколько не задели.

— И те трансмутационные камни, и чары, — добавила Вел, скрестив руки. — Полуфэйри, создающая такие мощные артефакты и порошки мора — без посторонней помощи? Это не укладывалось в голове.

Гвен щёлкнула пальцами:

— Всё! Легенда о крещении тройняшек! Значит, правда? Король Паральда благословил детей Теутуса и Тараксис фэйрийскими силами? Я слышала, что он был просто самовлюблённый дурак и дал им только красоту и прочие пустяки.

Боги, какие они шустрые. И настроены были решительно.

— Да, — призналась я, и обе радостно ахнули. — По крайней мере, насколько я знаю. Моя семья никогда не вела хроники рода или списка даров. Но у всех у нас были способности, связанные с фэйри. Я могу использовать камни, травы и накладывать некоторые чары. Хотя, как любит мне напоминать Сейдж, у меня нет должного образования.

— И ты довольно сильна. Вот почему тебе удалось одолеть Мэддокса в лесу Рабабо, — продолжила Гвен. — И ты могла бы в любой момент вырваться из верёвок, правда?

Я невольно улыбнулась. Я прекрасно помнила тот день — связанная по рукам и ногам у дерева, пока Мэддокс, Гвен и Сейдж обсуждали, что со мной делать.

— На самом деле, я об этом думала. Но только что произошёл… наид нак с Мэддоксом. — Я сглотнула. Пожалуй, это было впервые, когда я произносила это вслух. Узы отозвались лёгким покалыванием. — И мне было любопытно. Сразу стало ясно, что вы не обычные охотники.

— Потому замок Сутарлана так быстро тебя и принял, — прошептала Гвен Веледе. — Обычно он угрюм и холоден. Должен был бы хотя бы раз столкнуть её с лестницы, прежде чем одобрить.

— Её скрытность и замкнутость тоже теперь объяснимы. И её меткость.

— Это — результат практики, — проворчала я, но они меня проигнорировали.

— И когда ты прикасалась к каким-то вещам, то будто замирала — словно душа улетала куда-то на мгновение. Наверняка это тьма показывала тебе воспоминания!

К моему удивлению и лёгкому ужасу, к их цепочке догадок присоединился и Мэддокс:

— И вспомните, как в На Сиог она спасла меня, когда Оберон чуть не проломил мне череп балкой. Словно почувствовала заранее.

— И выжила после стрелы из гематита, почти в сердце, — добавила Веледа, изворачиваясь, чтобы коснуться своей спины — там, где были мои шрамы. В любой другой момент это бы меня задело — эти раны всегда были для меня болезненной темой, чем-то, что я скрывала всю жизнь. Но сейчас… я только широко открыла рот. — Слишком уж похоже на чудо.

— Вероятно, те солдаты, что похитили Каэли, поплатились за это самым страшным образом, — сказала Гвен. — Честно говоря, я на это надеюсь.

Они не посмотрели на меня в ожидании подтверждения или опровержения, так что я промолчала — но да, я тогда ослепила их тьмой. И — да, навсегда. И до сих пор не жалела об этом.

Мэддокс подался вперёд, опираясь локтями на колени. Он осторожно отодвинул крылья, чтобы случайно меня не задеть — и это оставило во мне какое-то глупое ощущение пустоты. Мне вдруг стало интересно: а вдруг настоящая Аланна — та, кем я становлюсь — это кто-то нежный, зависимый? Я молча молилась, чтобы это было не так.

Это всё… ломка, решила я. Двадцать лет без чувств и желаний не проходят даром.

— И она видит в темноте.

Я нахмурилась.

— Это не…

Но на самом деле — да, так и было. Когда он вёл меня через тайные ходы дворца, я была раздражена и не хотела просить у него помощи, поэтому позвала тьму. Она и направляла меня, хотя мои глаза едва различали очертания.

С его драконьими чувствами Мэддокс, должно быть, сильно удивился, что я следовала за ним без света и без опоры на его руку.

Он внимательно на меня посмотрел.

— Что «не так», sha’ha?

Повисла небольшая пауза, пока моё сердце скакало в груди. Это слово. Смогу ли я когда-нибудь к нему привыкнуть? Как он вообще умудрялся называть меня так с такой лёгкостью, словно это само собой разумеется, словно ему даже не нужно было сначала это обдумывать.

Я открыла рот.

— Я…

И тут Орна решила, что это самый подходящий момент, чтобы прервать своё молчание.

— Sha’ha! Фу! Пять веков без этих слащавых глупостей — всё равно мало. — Она даже имитировала тошнотворные звуки. — Ну-ка вы, представьтесь. Вы ведь люди, да?

Гвен выглядела слишком озадаченной, чтобы ответить.

— Полуфэйри, — тут же поправила её Веледа.

Орна мерцнула.

— Уверена?

Девушка отступила назад на подушках. Льняные брюки смялись, когда она сжала кулак.

— Да, уверена.

— Тьфу. Как знаешь. Что касается дракона и той одержимости, и безумия, которые от него веют — хотите узнать, что я думаю?

— Началось, — пробормотал Мэддокс, закрывая лицо руками.

— Драконы славятся своим отвратительным характером. Если бы на моём лезвии появлялась зарубка каждый раз, когда кто-то из Девяти или их потомков-драконов терял голову от эмоций — я бы давно стала тупой и негодной для боя! Вы хоть знаете, какой была жизнь до войны? Я вам расскажу. Тогда целый свод законов был посвящён только поведению драконов. Сколько их там было… двести тридцать четыре? Нет, двести тридцать шесть. Первый закон…

Пока Орна с пафосом погружалась в подробный рассказ о каждом пороке драконов и том, как они влияли на общественную жизнь Гибернии, Гвен приподняла тюрбан:

— Может, мы её опять укроем? — губами прошептала она.

Я отрицательно покачала головой и бросила Мэддоксу игривый взгляд. Он выглядел так, будто готов доказать Орне свою пылкую натуру и впечатать её в ближайшую стену.

Я осторожно положила ладонь ему на спину. Он напрягся. Я подождала, когда он отстранится, как делал весь день. Но когда он посмотрел на меня, я встретила его взгляд, не мигая.

Золото сражалось с его зрачками. Там что-то шевелилось, нетерпеливое.

Мэддокс пережил слишком многое за короткое время, и я просто хотела понять, как он себя чувствует и чем могу помочь.

Спустя несколько секунд его тело расслабилось, и он отклонился назад, прижимая мою руку к подушкам своей спиной. Я не стала протестовать.

Мы провели большую часть ночи, слушая Орну, которая мастерски переплетала одну тему с другой, лишь бы не прекращать говорить ни на минуту.

Я не могла её винить. Пять сотен лет (и две недели в сундуке) — слишком много. Она заслуживала публику, которая будет слушать её без перебивок. И, честно говоря, мне казалось отличной идеей завершить этот странный день под рассказы, позволяющие хоть немного отвлечься.

Глава 13

Мэддокс

Я проснулся, задыхаясь от сдавленного рыка.

Что-то хотело вырваться из-под моей кожи — что-то с когтями, яростное и пылающее. Всё тело было покрыто потом, и я осторожно отодвинулся, чтобы не разбудить Аланну.

Я посмотрел на неё, и края моего зрения расплылись, словно акварель, растекающаяся по бумаге. Меня охватила тревога. Это начало происходить ещё во время путешествия через пустыню. Когда я наблюдал за её сном, жаждая, чтобы она проснулась, всё вокруг исчезало почти незаметно.

Ситуация стала по-настоящему опасной, когда Гвен подошла ко мне, а я ни услышал, ни заметил её приближения. Я испугался и резко оттолкнул её от Аланны. Гвен уверяла, что ничего серьёзного, только небольшой синяк на заднице, но меня тогда охватил настоящий ужас.

Мои реакции, связанные с Аланной, становились всё более инстинктивными — и я знал, почему. Дракон не унимался, напоминая об этом снова и снова.

И чем яростнее он требовал, тем яснее я понимал, что не могу этого позволить.

Не сейчас. Не здесь. И я сам был не в себе. Уже тогда, на Бельтейн, я стоял на краю — и мигрень едва не свела меня с ума из-за того, что я не пошёл дальше с Аланной. Не раздвинул эти прекрасные ноги, не вошёл в неё до основания. Не вонзил зубы куда-нибудь на виду у всех, чтобы оставить след.

Сейчас было ещё хуже, и это было последнее, что нужно Аланне.

Я сжал веки, сражаясь с драконом, заставляя его замолчать, успокоиться. То, что ещё пару месяцев назад занимало несколько секунд, теперь требовало минут.

А если однажды он сорвётся с этой хрупкой узды?

Мои крылья скрипнули.

Лететь. Это поможет.

Не глядя на свою спутницу, я бесшумно бросился к балкону и спрыгнул вниз — в ночь, в пустыню.

Улетая… пока дракон внутри меня не умолкнет.

Глава 14

Аланна

На рассвете меня разбудил странный, не совсем приятный спазм в животе. Я сразу поняла, в чём дело. Это был тот дар. Связанный со смертью.

Оглядевшись, я увидела, что мы заснули прямо на тех же подушках, где ужинали, измотанные после долгого слушания Орны. Последнее, что помнила, — это как пыталась бороться с тяжестью в веках, удивляясь, откуда взялась усталость, если я только что проспала две недели.

Веледа свернулась клубком почти идеальной окружности, короткие каштановые волосы скрывали её лицо. Рядом с ней Гвен вперемешку посапывала и что-то бормотала — и, кажется, жаловалась. Я уловила слова «песок» и «задница». Похоже, Сейдж не лгала о её сомнамбулизме.

Орна всё ещё стояла на кувшине, её лезвие сверкало, а аметисты отливали светом. Молчала. Уважала наш покой, возможно?

Я медленно поднялась, стараясь не разбудить Мэддокса — но его не было. Возможно, он ушёл умыться в другую комнату.

Я пошла за зовом этой странной тяги — к балкону. Мягкие ковры заглушали мои шаги. Когда я выглянула наружу, дыхание на мгновение перехватило. Ночная тишина пустыни показалась жуткой — особенно в сложившихся обстоятельствах. Ни звуков, ни прохожих, ни музыки из таверн, ни костров, расцвечивающих темноту.

Мой взгляд опустился во внутренний двор и остановился на закутанной в плащ фигуре, что двигалась сбоку — там, где стояли тела на кольях. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что она делает.

Она снимала их — одного за другим — и переносила в повозку.

Когда дошла до ребёнка, фигура остановилась. Казалось, она склоняет голову вперёд. Молится? Плачет? Затем продолжила свою мрачную работу.

Отсутствие крыльев подтвердило — это был не Мэддокс.

Постепенно я осознала, что именно разбудило меня: в тех телах всё ещё теплился оив. Сколь бы давно они ни погибли, в них оставались обрывки души. Крохотные, измученные, ослабевшие. Но теперь они дрогнули — от уважения, от сострадания. Освобождённые от позора и мучений, эти осколки души робко затрепетали.

Ритуалы смерти были важны не зря. Почитая душу, мы помогали ей найти путь.

К Кранн Бета, поняла я.

Я затаилась в тени, пока последний из тел не был уложен в повозку, и фигура не взобралась на верблюда, впряжённого в неё. Она начала удаляться, направляясь к цитадели, и я воспользовалась этим моментом, чтобы выпустить Тьму.

Я не сомневалась, что она преодолеет такое расстояние. Позволила ей течь — и когда она достигла повозки, то осторожно забрала эти обломки оива.

Затем я притянула их к себе — как делала это многие годы, даже не осознавая. Может быть, я ошибалась, но всё же верила: есть причина, почему в моих зеркалах всегда скрывались тени. И, возможно, она была связана с делом, о котором говорила Керридвен.

Я немного сжалась, когда эти души вошли в меня — они были пропитаны страданием, тревогой и пугающим, безнадёжным смирением. Но вскоре они затихли среди остальных, успокаиваясь, и Тьма мягко коснулась моего подбородка — будто поздравляя.

Глава 15

Аланна

Демоны — существа любопытные.

Они любят войну, как младенец — материнское молоко. Это часть их сути.

Но многие из них нашли здесь дом. Мир.

Кажутся счастливыми, хоть и не говорят о своём мире.

Скучают ли? Хотели бы вернуться?

Из запрещённой книги «Шёпоты с Того Света», написанной во времена брака Тараксис и Теутуса

На следующее утро, когда солнце только начинало подниматься на востоке и окутывать город золотистым светом, мы с девочками решили привести себя в порядок.

Они с нетерпением мечтали избавиться от всей той пыли и воспоминаний о пустыне.

В нишах, вырезанных прямо в стенах, мы нашли одежду — и я решила не задаваться вопросом, откуда она взялась. Кому она принадлежала. Были ли эти покои изначально обустроены для гостей, или же эти мягкие, роскошные льняные ткани когда-то хранились в шкафах людей, живших в этом особняке и цитадели.

Я выбрала самый скромный наряд, какой удалось найти — и даже он оказался изысканным.

Вел отказалась лезть с нами в бассейн и предпочла обтереться мокрой тканью, не снимая полностью одежду. Она не выглядела смущённой нашей наготой — но явно ценила личные границы. Это было уважительно. Не все так беспечны, как Гвен, которая сбросила одежду за пару секунд и с радостным визгом нырнула в воду.

Я же, давно переставшая скрывать шрамы и принявшая свои узы на ключицах, внезапно обнаружила, что тоже не стесняюсь своего тела.

— Это точно магия, — простонала Гвен, уронив голову на каменный край бассейна. — Думала, так и умру с пустынным песком в самых благородных складках.

Ну, по крайней мере теперь было ясно, к чему относились её сонные ворчания.

Переодевшись, я подошла к овальному зеркалу в резной раме. Вздохнула. Бывали у меня и лучшие дни. Несмотря на долгий сон, лицо выглядело усталым. Я заметно похудела, но по какой-то причине меня утешило, что волосы были в привычном беспорядке. Это — по-прежнему моё.

Как и тени на моей спине — едва различимые силуэты, дрожащие и расплывчатые. Они вспыхивали и исчезали, словно колеблющееся пламя. Я различила строгий пучок, изящные руки куклы и хлопанье сотен крыльев слугов.

Если бы все эти тени занимали реальное место, очередь за моей спиной растянулась бы через весь Вармаэт. С горечью я отвернулась от зеркала.

В дверь раздалось три лёгких удара. Я дёрнула её, уверенная, что это Мэддокс, но передо мной стояла молодая женщина. Худощавая, в тунике до самых пят, она держала руки перед собой, опустив голову так низко, что я видела только лоб и переносицу.

Я глянула за её плечо — никого.

— Привет, — пробормотала я.

Она вздрогнула.

— В… вас ждут в зале аудиенций.

Её голос… Он заставил мою кожу покрыться мурашками. Я узнала его.

Только теперь обратила внимание на детали, которые поначалу ускользнули. Её светлые волосы были жирными и сбившимися в пряди. Кожа на запястьях — исцарапанная, в синяках. И было очевидно, что туника видала не один день тяжёлой работы и лишений.

Её руки дрожали. Потому-то она и сжимала их так крепко.

Я почувствовала, как рядом со мной поравнялись Гвен и Вел. Они тоже всё поняли.

— Кто ты? — спросила я.

Казалось, она задержала дыхание. Не поднимая головы, сделала шаг назад.

— Я… я провожу вас. Прошу, следуйте за мной.

Она повернулась, и я краем глаза уловила её профиль — и тревога охватила всё моё существо.

— Реанн? — выдохнула я, не веря глазам.

Она застыла. На мгновение мне показалось, что она просто пойдёт дальше, заставив нас плестись следом, но спустя несколько секунд колебаний она всё же повернулась лицом к нам. Взгляд её встретился с моим, и она приподняла подбородок с той самой заносчивостью, какую я так хорошо помнила.

Но блеск в её глазах и презрительная усмешка — это всё, что осталось от той Реанн Болг, которую я знала.

Гвен всхлипнула, едва сдерживая потрясение.

— Что с тобой случилось?

Вид Реанн потряс меня до глубины души. Я никак не могла понять, как такое могло произойти — ведь в последний раз, когда я её видела, она была в Толл Глоир рядом со своей матерью, герцогиней Гримфир, обе облачённые в атлас, с идеальными локонами, уложенными по всем правилам.

Девушка сжала губы под тяжестью наших взглядов. Они были сухими, бескровными. Даже Веледа, не знавшая её, выглядела ошеломлённой.

— Как я уже сказала, вас ждут в зале аудиенций. Можете пойти за мной или попытаться найти его сами.

— Но…

Она развернулась на своих босых, потрескавшихся ногах и направилась к лестнице. Я встретилась взглядом с Гвен, но та едва заметно покачала головой.

Нам ничего не оставалось, кроме как следовать за Реанн и за той волной неловкости и гнева, что она оставляла за собой. В тот день, когда я её впервые встретила, на ней было роскошное платье цвета слоновой кости, и она благоухала розовой водой. Она и её подруга издевались надо мной… да.

Вот оно.

Её подруга была дочерью герцогов Хайфайд. Убили ли её вместе с родителями? Не один ли это был из тел, которые я видела ночью, когда их снимали с кольев? Попала ли Реанн в эту ситуацию из-за своей связи с семьёй Хайфайд?

Петляя по коридорам особняка, тускло освещённым и завораживающе вырезанным в скале, мы повстречали ещё больше людей, похожих на неё. Все они были людьми. Ни один не поднял головы от пола. Они застывали у стен, не смея пошевелиться, в той же одежде, измученные и запуганные. Кто-то мыл полы на коленях, кто-то носил подносы, кто-то счищал с канделябров засохший воск.

Слуги особняка.

Волна ярости прибавилась к отвращению, которое я уже испытывала к Волунду с самого вчерашнего дня.

Зал аудиенций оказался величественным купольным помещением, разделённым на три параллельных нефов. Он располагался в верхней части каньона, и сквозь три световых купола внутрь щедро лился дневной свет. Прекрасные арки из чёрной глазурованной керамики отмечали переходы между залами. Пол был выложен прохладной мозаикой, на которой расцветали всевозможные цветы в оттенках нефрита, сапфира, аметиста и чёрного с золотистой крапинкой.

Канделябры и подсвечники были отделаны потемневшим золотом и расставлены так, чтобы их свет мягко освещал стены и исчезал в полумраке ниш.

По краям зала когда-то стояли статуи. Теперь от них остались только обломки и пыль. В одном из фрагментов я различила скелетное крыло слуга, а в другом — покусанное лицо деарг-дю, клыки всё ещё различимы в оскале.

Очевидно, герцоги намеренно оформили этот зал так, чтобы любой, кто в него входил, чувствовал себя ничтожным под тяжестью величия. Чтобы никто не забывал: здесь поклонялись Теутусу и его демонам с Того Света.

И ещё очевиднее становилось то, что Волунд и фэйри из Анисы собирались стереть с лица земли всё, что напоминало о прошлом.

В центральном нефе зала стоял длинный, внушительный стол из обсидиана, рассчитанный примерно на сорок человек. Но мне совсем не показалось, что здесь устраивали пиры. Это скорее было место, где герцоги вершили правосудие и заставляли кое-кого испугаться до мокрых штанов.

Волунд сидел во главе стола, спокойный, с рогами цвета скисшего молока, чуть наклонёнными вправо — словно это место всегда принадлежало ему. На нём был золотистый плащ, расшитый бирюзовыми нитями, сверкавшими в свете свечей. Слева от него я узнала Рана — его лицо было полностью исцелено.

Остальные фэйри мужского пола с тёмной кожей, рассевшиеся вокруг, вероятно, были его семью другими сыновьями. Они отличались друг от друга, но в то же время были похожи: красивые, но красотой грубой и опасной, как у Сейдж.

У всех были пирсинги на лице.

Но новый «правитель» Анисы и его потомство были не единственными в зале. Мэддокс уже находился там — облокотившись на один из арок, с руками, скрещёнными на груди. Его крылья едва заметно дрогнули, когда наши взгляды встретились. Его золотой взгляд медленно скользнул вниз по моему телу, а затем, поднимаясь обратно, засветился чуть ярче. Он резко кивнул в сторону стола.

Я не поняла, одобряет ли он мой выбор одежды — свободные белые брюки и блузу, перехваченные на талии поясом, который мне смастерил Ойсин. С левой стороны бедра свисала Орна, а остальные мои оружия были на своих местах — две ножны с кинжалами и лезвие из гобийской стали. Утром Веледа всё это мне передала — очищенное и тщательно уложенное.

Я оглядела остальных. Оберон и Мидоу сидели за столом неподалёку от сыновей Волунда, хотя не настолько близко, чтобы это выглядело как родство. Возможно, это было сделано специально, а может — просто случайность. В конце концов, они принадлежали к одной и той же организации.

А в самом дальнем конце стола, ближе всего к дверям, с выражением лица, полным сожаления о том, что они вообще пришли, сидели Фионн и Морриган.

Интересно.

Когда мы подошли, на нас смотрели открыто, не скрывая интереса, и многие взгляды задержались на мече. Реанн скользнула в тень в одном из углов зала.

Мэддокс присоединился к нам, когда мы приблизились к столу. И только тогда, подойдя ближе, я увидела Сейдж — она стояла чуть в стороне, за Персиммоном.

Мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы не раскрыть рот от изумления.

— Впервые видишь её без маски, да? — прошептала мне Гвен.

Я даже кивнуть не смогла. Всегда было любопытно, какова же Сейдж на самом деле. А теперь…

Она не стала выше, хотя казалась такой. Не красивее — она и так была невероятна. Но теперь… она была величественной. Освобождённой. Настоящей. И от этого у меня защемило в груди.

Если раньше её глаза были просто тёмными, то теперь они напоминали две миниатюрные звезды. Ни зрачков, ни белков — только сияние, обрамлённое густыми ресницами и пересечённое тёмными линиями, что начинались в уголках глаз, шли по скулам и уходили к вискам — словно татуировки. Губы потемнели, будто испачканы горьким шоколадом. И волосы… В них сверкали тончайшие золотые цепочки, сплетённые с чёрными прядями — и это удивило меня, ведь Сейдж никогда особенно не заботилась о причёске.

Нет, это были не цепочки.

Её волосы были из чистого золота. Я видела, как они начинались у висков и у линии роста ушей. Когда она поняла, что я разглядываю её слишком долго, с досадой закинула пряди за спину. Во всём остальном сделала вид, что меня не существует.

Волунд вытянул руку над столом. Отполированная обсидиановая поверхность отразила его чёткий подбородок, пирсинг и узоры, вырезанные на сводах потолка.

— Прошу, присаживайтесь.

Я замялась. Всё здесь казалось неправильным. Атмосфера, то, что они сотворили с городом, Реанн, их манеры…

С громким скрипом Мэддокс отодвинул для меня стул. Королю фэйри можно было бы и отказать. Но дракону — нет. Я села, с тяжестью в груди, растущей с каждым вздохом. Он расположился справа от меня, слева устроилась Гвен. Велида осталась стоять позади наших кресел. Хотя её наградили несколькими приподнятыми бровями и холодными взглядами, никто не осмелился сказать ни слова.

Из-за того, что она полуфэйри? Или все забыли, как она оставила принца Брана без руки?

— Прошу прощения, что вызвал вас до завтрака, — начал Волунд, выглядя так, будто ни капли об этом не сожалел. — Но вы ещё скажете мне спасибо. Это — мои сыновья, некоторых вы, возможно, уже знаете. — Он стал указывать на них по очереди. — Сефир, мой первенец. Сивад, Астро, Пекан, Даск, Рандьюспор, Эйд и Персиммон.

Никто из них даже не попытался обозначить, кто есть кто, и я решила не забивать себе этим голову. Если кто-то окажется важным — запомню.

— Это — Аланна, Инициатор, дальняя потомка Теутуса. Вы уже знаете Мэддокса, отказавшегося от имени Сетанта, и его… друзей из Братства. — Его «представление» звучало как плевок. Затем он перевёл взгляд на другой конец стола. — Я хотел бы продолжить нашу беседу. Мы как раз дошли до интересного момента. Не повторишь ли ты, о чём шла речь?

Все взгляды устремились к Морриган.

Она тоже умылась. Её волосы сияли под светом, льющимся из световых окон, словно свежая кровь. Всё ещё непривычно было видеть её без цепей, пересекающих лицо.

Поначалу она замерла. Очевидно, не жаждала внимания. Рядом с ней Фионн выглядел откровенно раздражённым.

— Это была не беседа. Ты меня допрашивал, — отчеканила она, не отводя взгляда от фэйри. Несмотря на усталость, в ней всё ещё чувствовалось высокомерие. — Меня называли Вестницей не просто так. Это не было моим личным прозвищем. Это была должность — роль Ничто.

— Ты имеешь в виду помимо его похвального труда по истреблению сидхов и роли одного из трёх Карающих Теутуса? — уточнил Волунд.

— Я имею в виду его единственную и настоящую работу. Благодаря своей паразитической природе он всегда был шпионом Теутуса. Оказывался именно там, где нужно было добыть сведения для своего короля. — Её голос зазвучал с такой горечью, что стало неуютно. Особенно потому, что под «там, где было нужно» она подразумевала себя. — Его задачей было передавать Теутусу, что в Гибернии всё спокойно. Иначе… он бы узнал. — Она вдруг посмотрела прямо на меня. — И пришёл бы.

Я сцепила пальцы на коленях, пряча замешательство. Она говорила то же самое, когда сорвала с себя маску.

— Ты уверена?

— Уверена ли я в том, что знаю работу демона, который жил во мне пятьсот лет, или в том, что Теутус придёт? — Я молча смотрела на неё, не реагируя на сарказм. — Трое Всадников связаны с королями-демонами, они были вызваны, чтобы служить им преданно. Теутус знает, что Мрачный Всадник и Ничто мертвы. И он, в особенности, знает, что меч вытащен из камня. Магия, что высвободилась при этом, достигла Иного Мира — благодаря обетам, что были вплетены в тот камень.

Обеты.

Насмешка Теутуса.

«Она мне больше не нужна, ведь я избавился от всех, кто пытался меня уничтожить. В подтверждение своей победы оставляю её здесь. И поднять её сможет только тот, в ком течёт моя кровь.»

— Всё это он воспримет как акт войны. Именно так считал Ничто до своей смерти. — Она рассеянно коснулась переносицы — как раз в том месте, где раньше проходили цепи. — Он жаждал воссоединения со своим господином.

Гневная искра промелькнула в глазах Волунда, и он даже не пытался её скрыть.

— Он знал, когда его господин собирается прийти?

Морриган замялась.

— Я знаю, когда, по его мнению, портал между мирами сможет выдержать основной удар армии Теутуса. Это та же дата, когда они прибыли впервые… С тех пор её стали называть самым тёмным днём года.

Мы все поняли одновременно. Наступила общая пауза. Затем я прошептала:

— Самайн.

Один из запретных праздников, что некогда отмечали. Люди переименовали его в Мормор. Если праздник Теу Биад чествовал конец войны и победу людей и демонов, то Мормор прославлял Великое Прибытие. Всем было плевать на то, что изначально Теутус пришёл с целью поработить всех, и лишь Триада смогла вразумить его. Именно Тараксис смягчила его сердце и убедила сложить оружие.

Но об этом не рассказывали в школах. Этого не проповедовали последователи демонов.

Но до Мормора был Самайн. Праздник богини Луксии. Ночь мёртвых.

Я сжала пальцы. Судьба была капризной. Теутус мог явиться в день, когда почиталась богиня, от которой я унаследовала свою тёмную магию.

А до этого дня оставались всего несколько месяцев.

Мало.

Чертовски мало.

Мэддокс расправил крылья, вырывая меня из раздумий. Я взглянула на него — и поняла, что он сделал это нарочно.

— А теперь мой самый насущный вопрос: почему мы должны тебе верить? — потребовал Волунд. — Ты отдала своё тело демону. Сотрудничала с ними. Всем известно, что ты предала сидхов и собственную семью, переметнувшись на сторону Теутуса во время войны. Умное решение, не спорю — на тот момент. Но посмотри, где ты теперь. И в каком виде. — Он с отвращением окинул взглядом женщину. — Не исключено, что ты просто пытаешься нас обмануть, чтобы Теутус застал нас врасплох в любой момент.

Фионн, который только что отпил из своей фляги, вновь прижал её к губам, будто в отчаянии.

— Это неправда, — мягко сказала я. — Она не отдавала своё тело Ничто по доброй воле.

Все взгляды обратились ко мне. Мэддокс смотрел особенно внимательно.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Волунд.

Я глубоко вдохнула, готовясь рассказать то, в чём, возможно, ошибалась. Но не верилось. Моя магия была ясна, и доказательства были повсюду.

Я поведала им о том, что произошло, когда я упала в озеро. О нападении кэлпи — и о том, что выжила я лишь потому, что кто-то спас меня.

— Это была Никса Рыжая. Она до сих пор жива, в том озере. — Я сосредоточилась на реакции Фионна. Он уставился в стол, словно на нём были начертаны все тайны мира. И в памяти всплыли его слова в тот день, когда мы познакомились, после того как он вышел из воды: «Если в этом озере что-то и осталось, можешь не сомневаться — ему до меня нет никакого дела». — Она взяла меня за руку, и я увидела воспоминание королевы. Её уже пленили, и Теутус отнял у неё голос, чтобы узнать пророчество. Он собирался её убить, но кто-то взмолился за неё. Девушка. Она стояла на коленях, вцепившись в ноги Теутуса; у неё были длинные рыжие волосы, как у Никсы, и она предложила свою жизнь в обмен на свободу королевы. Никса пыталась помешать — в ней было… — Я коснулась груди. Я всё ещё ощущала это. Потеря, поражение, полное бессилие. — Вот почему королева манан лир всё ещё жива. Без голоса, без силы — но жива. Потому что её дочь принесла себя в жертву.

Глава 16

Аланна

Иногда трудно поверить, кто возглавляет Дикую Охоту.

Они грязные, непокорные и шумные.

Но Морриган — самая грязная, непокорная и шумная из всех.

Мы её обожаем.

А я уже рассказывал, как она швыряла камни в Муйрдрис, пока не построила мост?

— Один мерроу на службе у Никсы Рыжей, более пятисот лет назад

В зале повисла мёртвая тишина. Морриган теребила пряди волос, щипала их, нервно перебирала. Не выглядела встревоженной — скорее, погружённой в себя.

— Я не богиня, — сказала она первой. — Я унаследовала бессмертие и со временем развила некоторые способности, которые не имеют никакого отношения к моей матери. Демоны провозгласили меня богиней войны лишь потому, что мои вороны парили над полями сражений и подстёгивали воинов. Магия иногда работает так. На самом деле, я отвратительно плаваю.

Я невольно фыркнула — получилось что-то вроде сдавленного смешка, который отозвался в зале, как фальшивая нота лютни. Но серьёзно? Дочь самой могущественной мерроу не умеет плавать?

Мэддокс подался вперёд, не отрывая взгляда от Морриган.

— Значит, каждый раз, когда ты сражалась со мной…

— Это был Ничто, — подтвердила Морриган. — Он ненавидел Нессию, ненавидел людей вообще, и в глубине души всегда злился на Теутуса за то, что тот изгнал его сюда, в Гибернию, вместо того чтобы позволить вернуться в Иной Мир. Да ещё и запретил убивать по прихоти.

Я моргнула.

— Он говорил что-то подобное в битве.

«Пятьсот лет спустя, а мы всё здесь. Если бы не одержимость нашего господина, я бы никогда не ступил на эту грёбаную землю во второй раз». Кроме того, он тогда раздавил ворона, который попытался сесть ему на плечо. Очевидно, тогда Морриган не управляла собой — маска полностью поглотила её лицо.

Жить так, столько лет…

Зная, что твое тело и силы используют для чудовищных, отвратительных дел. Вдали от единственной семьи.

Став предательницей в глазах всех, кого ты когда-либо любила.

И даже несмотря на это…

«Она запрещала мне приходить туда и велела всем остальным держаться подальше от твоей драгоценной долины. Думаешь, ты могла бы пить до потери сознания и гадить под себя все эти века, если бы не она?»

Даже тогда она каким-то образом пыталась защитить их.

Я обернулась к Волунду. Фэй смотрел на Морриган, будто та только что изменилась у него на глазах и превратилась в загадку.

— Она такая же жертва демонического короля, — сказала я, — и сейчас — человек, который лучше всех знает, кто он такой и чего хочет. Я верю её словам.

Я почувствовала, что Морриган изучает меня, сбитая с толку, но я говорила искренне. Я видела, как она молила за Никсу, за свою мать, почти целовала обувь Теутуса, будто не было на свете того, на что бы она не пошла ради её спасения.

У меня всё ещё оставались сомнения, но я верила, что она говорит правду.

Волунд откинулся на спинку кресла и кивнул.

— Хорошо. Если за Морриган заступается Инициаторка — значит, и я за неё.

Пустые слова. Показные. Театральные.

Я нахмурилась. Что он замышлял?

Он усмехнулся, заметив мою настороженность.

— Я не кидаюсь доверием, — продолжил он. — Но всё, что мы видели и слышали, совпадает с её словами. Мы уже подозревали, что в день, когда кто-то вытащит меч, Теутус узнает об этом. Это единственное логичное объяснение. То, что Морриган подтверждает это и, вдобавок, оказывается дочерью той самой манан лир, что когда-то была сильнейшей в королевстве, — это… — он взглянул на Сейдж, и та напряглась, — интересно в контексте наших планов. Рад, что ты оказалась не предательницей своего народа.

Но Морриган даже не подумала показать, что ей хоть каплю важны радости Волунда.

Король фэй щёлкнул пальцами над плечом:

— А теперь… Девчонка.

Реанн протиснулась между сыновьями Волунда, насколько это было возможно. Никто даже не попытался уступить ей дорогу.

Одного взгляда на её дрожащие глаза было достаточно, чтобы я с силой прикусила язык. По шее поползла тень. Реанн передала Волунду резную деревянную шкатулку. Добраться до него не составляло труда. Я уже делала это раньше. Совсем не обязательно было его убивать, достаточно…

В моей голове зазвучал голос.

Помни, что пока что нам выгодно находиться здесь. Это не навсегда, — прошептал Мэддокс. Притворившись, будто почесался, он коснулся своих уз. Вместе с его словами на меня обрушился поток жидкой ярости и бессилия. Если ты сейчас набросишься на него и снова опозоришь его, он может забыть о дипломатии.

Я приоткрыла губы. Как он догадался?

Незаметно пнула его в голень. Он кашлянул, пряча улыбку.

Я же говорил — ты не так уж хорошо прячешь свои мысли, как тебе кажется, sha’ha.

И прежде, чем опустить руку, добавил:

Ты очень красива с распущенными волосами.

Я нахмурилась. Да я их даже не заплела — просто не нашла подходящей ленты и не захотела снова использовать пару старых носков. Он исчезает среди ночи, а потом вдруг осыпает меня комплиментами?

Когда я снова перевела взгляд на стол, то уткнулась прямо в абсолютно чёрные глаза Рана. Хорошо, что его радужки были белыми, иначе я бы и не поняла, что он вообще смотрит на меня.

Раз уж вчера мы уже выяснили, какого рода у нас будут отношения, я подмигнула ему. Он сжал челюсти и отвёл взгляд.

Что ж. Прекрасно.

— Пришли вести из Хельглаз и Реймса, — объявил Волунд с самодовольной улыбкой. Он извлёк из шкатулки два свитка и потряс ими в воздухе. — От ваших товарищей по Братству. Простите мою вольность, но Сивад уже их прочитал. — Один из фэй, стоявший рядом с Сейдж, выглядел на тридцать с небольшим и поднял подбородок с высокомерным видом. Значит, это и был Сивад — тот, кому пришла в голову идея насадить герцогов и их свиту на колья. — Он выдающийся друй и наложил чары на наших стрижей, чтобы перехватывать послания. В том числе — от ваших лебедей. Простая мера предосторожности, вы же понимаете.

Тот тон… один сплошной яд под вуалью вежливости.

С изящным движением усыпанных кольцами пальцев Волунд послал свитки скользить по столу. Гвен ловко подхватила их на лету. С нетерпением распечатала один, печать на нём уже была сломана, и, прочитав первые строчки, передала его Веледе.

— Это от твоих родителей.

Веледа взяла письмо с такой осторожностью, словно оно было сделано из тончайшего стекла. Её карие глаза с жадностью скользили по строчкам, и я стала свидетелем того, как напряжение, накопившееся в её плечах, растворялось слово за словом.

Гвен попыталась заглянуть через плечо:

— Что они пишут?

— Они благополучно добрались до маленькой деревушки сидхов в недрах Тадора.

Тадор — самая малая из шести гор, составляющих Хельглаз. Леса на его склонах оставались покрытыми льдом большую часть года, в них не было и следа гематита, и к тому же пройти туда было невероятно трудно и опасно. По слухам, эти земли кишели трехглавыми хищными грифами — трэченнами.

Мэддокс развернул второе письмо:

— Ойсин сейчас на подступах к Реймсу. Пишет, что по всей Гибернии продолжаются нападения. Люди встревожены, потому что, судя по всему, Двор ничего не предпринимает. Лишь столица и, в особенности, дворец укреплены. Ни слуху, ни духу о предстоящей коронации. Более того… Пошли слухи, будто принц погиб в Долине Смерти вместе с королём, и что вайдеру и придворные скрывают это, чтобы не сеять панику.

Он сжал рукой пергаментный клочок, вложенный в письмо. Я взяла его, чтобы пробежать глазами.

Это был вырезка из одной из придворных бульварных газет королевства — Народное эхо. И я сразу поняла, чьих рук дело.

Ронан Торговец. Один из самых пронырливых кукловодов Гибернии.

Мы-то знали, что это неправда. Принц покинул Долину живым. Добрался ли он до столицы — вот этого мы не знали. Но что-то… Что-то внутри меня подсказывало: Бран жив. Такая ярость, какая струилась по его венам, не позволила бы ему умереть где-нибудь в одиночестве, истекая кровью, без зрителей. Если он умрёт, то только нанеся максимальный ущерб.

Я перехватила хмурый взгляд Мэддокса — и поняла, что он думает о том же, что и я. Бран жив. Но тогда почему до сих пор не устроена коронация? Загадка. Трон пустовал дольше, чем за последние пять столетий.

— Накелави подобрал корону, когда пал король, — напомнила я. Он был последним из Трёх Тёмных Всадников, кто оставался в живых, и не предпринял ни единого действия, чтобы повлиять на исход сражения. Просто наблюдал… пока конь не схватил зубами корону. А потом они исчезли — просто так. — Как думаете, он спрятал её, и потому Бран не может взойти на трон?

Морриган вмешалась:

— Все демоны служат Двору. Таково было распоряжение Теутуса перед его уходом. Он не может помешать следующему Нессия занять трон.

Мэддокс цокнул языком:

— Как бы то ни было, похоже, у армии сейчас слишком много фронтов.

— Пламя восстания, — небрежно прокомментировал Волунд. Он откинулся в кресле и, похоже, совсем не был обеспокоен новостями — даже если знал о них заранее. Нет, он явно наслаждался происходящим. — Достаточно было одной искры. И теперь, как подтвердила нам Морриган, это уже не остановить.

Меня охватил холод, потому что…

Он был прав.

Я взглянула на Веледу. Она всё ещё была поглощена письмом родителей. Я сжала её руку в лёгком жесте поддержки.

— Они в порядке. Это главное.

Она кивнула, но взгляд её оставался затуманенным.

— Надеюсь, я достаточно ясно выразил своё доброжелательное отношение, — провозгласил Волунд. — У меня нет ни малейшего желания прерывать вашу переписку. Более того, я приказал подготовить атрий для твоих тренировок, Инициаторша.

Я отстранилась от Веледы:

— Что?

— О, твой наставник не сказал тебе? — Его усмешка, направленная в сторону Фиона Непоколебимого, была скорее алчной, чем просто ироничной. — Странно. Ведь именно ради этого он столько веков провёл в Долине Смерти, в двух шагах от камня и меча. Ждал любого претендента, что осмелится попытаться вытащить клинок. Готовый взять под опеку, если пророчество когда-нибудь сбудется. Разве не так, Кумалль?

Ошеломлённая, я уставилась на бессмертного. Неужели это правда?

Всё, что он говорил мне тогда, когда я пришла к нему, заставляло думать, будто он — не более чем затворник, измученный судьбой, пьяница, потерянный в ностальгии по давно ушедшим временам. Я бы ни за что не подумала, что он обосновался у озера ради какой-то тайной миссии.

«Успокойся, девчонка. Перед тобой человек, которому плевать на пророчества и избранных младенцев больше, чем кому бы то ни было в Гибернии».

Он что, лгал? Или в какой-то момент передумал?

Фион не стал опровергать слова Волунда. Вместо этого он снова приложился к фляге. Капли янтарной жидкости застряли в его спутанной бороде, когда он опустил подбородок.

На этом я решила, что с меня этой убогой встречи достаточно.

Я с силой оперлась ладонями на стол и поднялась. Слишком поздно поняла, что приложила излишнее усилие: все бокалы на столе дрогнули и попали, расплескав своё содержимое. Я не стала даже смотреть на Волунда и его сыновей. Надеюсь, у них промокли яйца от имбирного чая.

— В таком случае я бы с удовольствием поговорила наедине со своим наставником.

Проходя мимо кресла Фиона, я услышала знакомый хриплый звук — его ворчание.

— Ещё кое-что, — Волунд повысил голос. Я глубоко вдохнула и медленно повернулась к нему. Этот ублюдок сиял, словно расцветал от всего произошедшего — раздора, тайн, беспорядка. — Приближается Лугнасад, Великая Встреча. И впервые за пять столетий я намерен позволить свободным фэй из Анисы отпраздновать его без страха быть раскрытыми или казнёнными. До него остаётся больше двух лун, но вы приглашены. А пока я устрою пир, чтобы почтить фэй из Борестеля.

Пир, конечно.

Как раз то, о чём все мы мечтали.

Глава 17

Аланна

Я никогда не видел женщины прекраснее, чем Никса Красная.

За неё я бы утонул, чёрт побери.

— Герой Фионн

Я наугад выбрала ближайшую пустую комнату, не особо оглядываясь, и едва переступила порог, как Фионн оказался рядом. За ним ковыляла Морриган — медленно, чуть сгорбившись. Мэддокс, Гвен и Веледа появились всего полсекунды спустя.

Меня не удивило, что Сейдж так и не присоединилась.

Я скрестила руки на груди, не отводя взгляда от бессмертного.

— Говори.

Он тяжело выдохнул и потер лицо. Его тело покачивалось из стороны в сторону, но я даже не подумала насторожиться. Он всегда выглядел так, будто балансирует на грани падения, бросая вызов гравитации и пространству вокруг, словно ждал, когда кто-нибудь его уронит.

— Я бы прямо сейчас обвалял тушу этого ублюдка в лососевых чешуях, — проворчал он.

— В первый раз, когда мы встретились, ты сказал, что знал одного из моих предков. Что он пришёл к озеру с намерением взять меч, но ты его отговорил. По сути — напугал до того, что он сбежал. — Над плечом Фионна что-то блеснуло, и я вдруг осознала, что это свечи. Они были везде — на каждой стене, в каждом углу, на любой поверхности в доме герцогов. Морриган нашла кресло, обитое изумрудным шёлком, и тут же опустилась на него, будто не могла выдержать больше нескольких секунд на ногах. — Так ты кто? Какой-то местный надзиратель за мечом?

Орна вдруг завибрировала.

— Только через мой металлизированный труп, — заявила она.

К моему удивлению, Фионн пробурчал что-то неразборчивое и бросил косой взгляд на Мэддокса. Тот только пожал плечами, откинувшись к стене.

— Твоя очередь, старик.

Бессмертный волоча ноги подошёл ближе, и я с трудом подавила порыв убедиться, не мочится ли он в штаны.

— Когда война закончилась, в Гибернии больше не было смысла, — пробормотал он. Я выпрямилась. Не ожидала, что он так сразу перейдёт к делу. — Я не помню, как остался у озера. Просто… так вышло. Дни и ночи слились воедино, а я ходил в каком-то тумане от всего произошедшего. Тело будто… окоченело. — Его губы искривились в грубой, почти жестокой улыбке. — Ну, ещё от виски, конечно. Когда появился первый идиот, он попросил разрешения перейти озеро и дойти до холма Тинтаджел, и… я не знаю, наверное, я разрешил. Потому что в следующий раз, когда я очнулся, очередь жаждущих попытать удачу растянулась через всю долину вплоть до моста На Сиог. Их неистовство мешало мне утонуть в своей скорби. Я не мог ни спать, ни видеть кошмары спокойно. И… я зацепился за это. Как последний кретин. Уцепился за надежды всех этих сидхи, даже людей, что, как они верили, обладали хоть чем-то, чтобы вытащить меч. Я слушал их мечты, смотрел, как они погибают в озере от рук его мстительных существ, и один за другим наблюдал, как они уходили из долины с пустыми руками.

— Когда появился твой предок, та напрасная надежда уже давно умерла — вместе с большинством соискателей, с тремя или четырьмя первыми королями Нессии, с воспоминаниями о моих друзьях и даже с самим смыслом существования этого королевства. Но, да… был момент, когда это зачерствевшее сердце всё же дрогнуло. — Он прижал ладонь к груди и вцепился пальцами. — Я дал клятву. Что если пророчество сбудется, и явится хозяин меча — я помогу ему во всём, что потребуется. И, чёрт побери, я пересёк грёбаную пустыню и выдержал это надменное лицо Воланда. Хочешь знать, почему?

Он выкрикнул последний вопрос, опасно склонившись ко мне. Я, до глубины души тронутая его рассказом, не смогла удержать оборону и позволила гневу ослабеть.

— Потому что ты всё ещё один из Фианна, — тихо сказала я.

— Это мы ещё посмотрим, — проворчал мой меч.

Фионн споткнулся. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы снова выпрямиться. Он заморгал, будто вдруг потерял ориентацию, как человек, не знающий, чего ждёт от себя самого.

Гвен прикрыла лицо руками. Её глаза поблёскивали от слёз.

— Я вообще ничего не смыслю в мечах и предпочла бы больше никогда не использовать Орну, потому что это значило бы, что в этом больше нет нужды, — добавила я. — Но… это было бы наивно. После слов Морриган — особенно. Если мне снова придётся её взять, я бы хотела, чтобы она не вытягивала из меня всю энергию, направляя мои движения.

— Это была не я! — возмутилась Орна.

Фионн откашлялся и принялся приглаживать одежду. Морриган, не меняя положения в кресле, лениво потрясла фляжку. С какого это момента она успела её утащить?

— Думаю, ты вполне можешь ответить девушке и без ещё одного глотка, — сказал он.

Бессмертный упрямо смотрел куда угодно, только не на меня, прежде чем, наконец, произнести:

— Хорошо. Я буду тебя обучать.

Я кивнула в сторону Морриган.

— А с тобой у нас осталась незавершённая беседа.

Женщина согласно кивнула.

— Вперёд, девочка.

Девочка.

«Ну-ка, девочка, покажи мне эти необыкновенные глаза, о которых столько говорят».

Наконец-то я смогла задать тот самый вопрос, что терзал меня все эти месяцы.

— Зачем ты забрала мою сестру?

Женщина обернула толстую прядь волос вокруг запястья. На фоне её бледной, почти мраморной кожи этот жест казался на удивление обыденным — слишком земным для такой, как она.

— Для начала ты должна знать: пока Никто владел моим телом, отделить мою психику от его было невероятно трудно. Это касалось моих мыслей, моих тайн, воспоминаний, магии. Всей меня. Иногда мне удавалось вернуть себе немного контроля, но я всегда считала, что это происходило лишь потому, что демон уходил на отдых куда-то вглубь или просто смертельно скучал.

Это звучало… логично.

— Отсюда и перемены в твоих глазах, верно? — догадалась я.

— Да. Немногие пытались это объяснить; те, кто знал меня до войны, в большинстве своём были мертвы. — Она провела свободными пальцами под глазами, словно до сих пор не могла поверить, что они снова стали по-настоящему её. — Однажды, благодаря моим воронам, мы узнали, что в Гримфире появилась странная девочка. Никто заинтересовался ею из-за цвета глаз. Фиалковые. — Морриган посмотрела прямо на меня, совершенно серьёзно: — Как у Теутуса.

Мои подозрения подтвердились. Те вороны, которых я снова и снова видела в Гримфире, были не просто птицами. Они следили за мной. Изучали. Передавали сведения, которые вполне могли попасть в руки короля.

— Это могло ничего не значить. Иногда у сидхи действительно рождаются дети с такими глазами. Но потом вы начали бежать, использовать камни трансмутации… Вы были неосторожны. — В её голосе звучала почти укоризна. Вместо того чтобы возмутиться, я упёрла носки сапог в пол, согнув ступни, и с благодарностью приняла болезненный укол в костяшках. Морриган была права. Тогда я действительно сильно занервничала, мы только-только осели после побега из Гальснана, и мне пришлось вступить в бой с тремя так называемыми охотниками. — Принц Бран лично подключился к вашей поимке, и Никто решил приблизиться. Твоя сестра привлекла его внимание, когда превратилась в медведя. Тогда я поняла, что должна что-то сделать, иначе он просто будет её пытать и убьёт. Я не могла взять верх и отпустить вас просто так — он бы тут же заподозрил неладное. Поэтому я сделала то, что на тот момент сочла наилучшим выходом: притворилась, будто твоя сестра меня забавляет, и взяла её в качестве питомца.

— Ты обманула Никого?

Я почувствовала тепло у спины — и даже не обернулась, чтобы понять: Мэддокс расправил одно из своих крыльев. Оно не касалось меня, но пульс у меня подскочил, и я услышала приглушённое рычание, доносившееся из его груди. Будто он всё чувствовал.

— Это было нелегко. Как я уже говорила, он находился внутри меня. Но я старалась делать и думать ровно то, что он хотел видеть: Морриган, которая развлекается, держа сидхи в качестве питомца. Я искала способ вернуть её тебе, но потом произошло Теу Биад, и в те дни я уже не могла сопротивляться демону. Я не смогла помешать ему передать твою сестру Брану. Мне жаль.

Я вспомнила тот день, когда увидела её во дворце — она прогуливалась с моей сестрой на поводке. Тогда оба её глаза были чёрными.

— Она едва не умерла.

Я не обвиняла. Просто озвучила факт. Потому что не могла не озвучить. Найти сестру искалеченной в той башне стало худшим воспоминанием в моей жизни. Уже не имело значения, кто виноват. Это случилось. И кровь, и сломанные лапки, и её отчаянные всхлипы — всё это навсегда осталось в моей памяти.

Морриган смотрела прямо, не отводя взгляда, не моргая.

— Вот почему я особенно рада, что ты убила Никого.

Что ж. В этом мы сошлись.

— Ты тогда, на пристани, узнала, кто мы такие?

— Нет. Я думала, вы просто сидхи, которым очень не повезло. Когда твоя сестра превратилась в медведя, это было… — Её губы дрогнули, но улыбки так и не последовало. — Тараксис давным-давно прокляла меня, запретив причинять вред этим животным. Это меня удивило, конечно. Но ведь многие фей способны менять облик, особенно если не контролируют свои силы или находятся в состоянии паники. Я приняла это за случайность. И, к счастью, Никто тоже.

— Я у тебя в долгу. — Когда она нахмурилась, я просто подняла руку. — В долгу.

— Хорошо, как скажешь. Буду хранить этот долг от Инициаторки как нечто драгоценное.

— Не называй меня так, — проворчала я.

В её глазах на миг вспыхнула насмешка — и тут в моей голове встала на место ещё одна мозаика.

— Ну… — Гвен протянула слово, выгнув брови. — Не хочу менять тему, но я всё ещё перевариваю мысль, что Реанн Болг находится здесь в заточении. Не говоря уже о других людях, которых мы видели в особняке. Волунд сказал, что всех их отправили в рабочие районы, но теперь ясно, что он солгал.

Глаза Мэддокса потемнели.

— Он переворачивает всё с ног на голову. Теперь он хочет, чтобы люди служили сидхи, так же как он сам и его предки были вынуждены служить Хайфайдам.

Я провела рукой по волосам, убирая пряди со лба.

— Мы не можем этого допустить. Реанн ужасна, я сама столкнулась с ней во дворце, но… сейчас у неё раны. И она напугана. Это совсем не тот способ изменить что-то в Гибернии, какой я себе представляла.

Мэддокс вытянул ноги перед собой.

— Я тоже так не думал. Но я знаю Волунда. Он быстро вживается в роль «короля» и заручился поддержкой Инис Файл и всех сидхи Анисы.

Веледа наклонила голову набок.

— Не всех.

— Что?

— Вчера, когда мы пришли, вы не заметили тех, кто сейчас живёт в цитадели? Многие выглядели… неловко, будто им не по себе от того, что они здесь.

Гвен поморщилась.

— Нам не стоит забывать, что мы здесь в гостях. И в одном они правы: нам нужно укрытие. Сейчас слишком опасно отправляться в Тадор или Реймс, чтобы воссоединиться с остальными.

— Но оставаться — не значит принимать все их порядки, — сказала я. — Мы должны сделать ситуацию лучше. Любой ценой.

Мэддокс похлопал себя по бёдрам и встал.

— Согласен. А выводить Волунда из себя — всегда поднимает мне настроение.

Фионн поднял свою флягу и будто бы чокнулся с кем-то невидимым.

— Orddan ocus tocad duit!

Мы все уставились на него. Он без труда заговорил на запретном языке.

— Что он сказал? — с осторожностью спросила Гвен.

Мэддокс усмехнулся.

— Пожелал мне удачи.

Мы встали — странная встреча была окончена. Гвен подошла к Морриган. Даже сгорбленная, та была на голову выше. Но по тому, как Гвен задрала подбородок, чтобы смотреть ей в лицо, было ясно — ей плевать.

— Хочу, чтобы ты знала: без цепей ты гораздо красивее. Ну, ты поняла. — Она указала себе на нос. — И вообще… Это чудо, что ты столько лет продержалась при Дворе и не бросилась с утёса.

Морриган медленно моргнула.

— Кто сказал, что я не пыталась?

Гвен рассмеялась.

— Кажется, ты мне понравишься. Пошли, расскажешь мне свои ужасные воспоминания — пока ищем нормальный завтрак. И пиво.

К моему удивлению, Морриган приняла её руку. Она всё ещё была слаба, но я заметила, как её сжатые губы едва заметно расслабились. Я её понимала. Гвен так действовала на людей.

Прежде чем уйти, я подошла к Фионну и заговорила шёпотом:

— Я знаю, что ты — её отец, — прошептала я, кивнув в сторону Морриган. Его глаза распахнулись — он явно напрягся. — Ну, раньше я не была уверена. А теперь — да. Ходит много легенд о твоей мимолётной связи с Никсой. И знаешь что? У твоей дочери — твои глаза.

Глава 18

Аланна

Пособие по распознаванию начала рьястрада.

Пункт первый: резкий подъём температуры тела.

Из запрещённой книги «О народе драконов»

Мы нашли завтрак, сервированный прямо на лестничной площадке у гостевых покоев. Кто-то навалил подушки у балкона и расставил на низком столике всевозможные угощения. Запах яиц, томатов и сыра моментально притянул нас всех.

Мой взгляд снова и снова скользил к прорезям резной решётки, в которые видненись кусочки Аннсы. Уже был полдень, а город по-прежнему хранил тишину. Когда солнце поднялось высоко над дюнами и ударило прямо в фасад особняка, я прищурилась. Свет в пустыне и правда был куда более обжигающим, без всяких сомнений.

Тень заслонила мне глаза. Мэддокс расправил крыло прямо над моей головой.

Я посмотрела на него — он сидел слева от меня. Казалось, он полностью сосредоточен на том, чтобы восполнить всё недостающее в моей тарелке.

Мой взгляд скользнул к его серебристому копью. Я знала, что в нём скрыто множество тайн. Оно было надёжно закреплено на спине между крыльями, и наконечник чуть выступал над его широким плечом, недалеко от того места, где покачивалась серьга в форме стрелы.

Та самая, которую я украла у него во время нашего первого поцелуя.

Потом я перевела взгляд на его лицо — и, чёрт побери, сердце снова забилось быстрее. Его чёрные взлохмаченные волосы, золотистые глаза, изгиб губ…

Но магия в момент рассеялась, когда он стиснул челюсть.

— Что-то не так, sliseag?

Я выдохнула.

Мне надоело притворяться, будто я не замечаю его поведения.

— Да. Не так.

Кто-то негромко откашлялся. Гвен метнула в мою сторону выразительный взгляд. Почти слышалось: «Найдите себе, пожалуйста, место для уединения».

Я вытерла руки, встала. Мэддокс чуть повёл крылом, складывая его.

— Сопроводишь меня? — спросила я.

Он напрягся. Остальные с вежливым сочувствием сделали вид, что вовсе не наблюдают за нами. Спустя несколько секунд дракон встал и последовал за мной в ту спальню, где мы провели прошлую ночь.