Эпоха героев

Среди всех этих промахов, сбоев и неудачных бросков я услышала, как Фион крикнул:

— Последние три!

Возвращайся, — попросила я тьму.

Я отразила последние три броска глухими ударами. Я не чувствовала рук. Мышцы плеч были онемевшими, и, в который раз, земля забралась мне даже под нижнее бельё.

Но когда всё закончилось, я усмехнулась — яростно, по-настоящему.

Фионн протянул мне руку, чтобы помочь подняться, и я приняла её. Оттолкнула его воспоминания с ленцой, едва касаясь. На коленях, измученная, я добралась до края круга и приняла стакан воды, который подал мне Оберон. Его изучающий взгляд я проигнорировала.

— Я прошла, — выдохнула я, тяжело дыша.

Фионн кивнул:

— Прошла. Хотя на то, чтобы понять, ушло гораздо больше времени, чем я ожидал.

Персиммон вытянул руку, покачивая пальцами:

— Я же говорил. Плати.

Фионн полез в карман и с глухим звоном высыпал в ладонь фэйри несколько золотых монет. Я прищурилась, с подозрением глядя на всех четверых.

— Вы что, поставили, сколько времени мне понадобится, чтобы пройти испытание?

Фионн встряхнул флягу, проверяя, сколько осталось виски.

— Нет. Мы ставили на то, сколько тебе потребуется, чтобы надоесть самой себе в роли человека и наконец пройти испытание как та, кем ты являешься на самом деле.

Возмущение вскипело во мне:

— Что?

— Я же с первого дня говорил, девчонка. Ты не человек. С какой стати я должен был учить тебя, как будто ты одна из них? Пф. — В его глазах заплясали искры. Насмешливые. И это был самый живой, самый весёлый Фионн из всех, которых я знала. — Neart ár ngéag.

Я отмахнулась от руки Оберона, когда тот попытался помочь мне подняться.

— Что это, черт возьми, значит?

Бессмертный хлопнул себя по рукам и ногам:

— Сила в наших конечностях. Первый девиз фианны. — Из-под его растрёпанной бороды показалась широкая улыбка. — Ты заслужила его.

Он протянул мне флягу.

Магия, магия, — захохотала тьма у меня в ухе. Она знала всё с самого начала. Всю мою жизнь.

Я приняла глоток виски с кривоватой улыбкой.

***

— Привет, — громко говорю я.

Сегодня Керидвен выглядит взволнованной. Если бы я не знала, что это невозможно, могла бы поклясться, будто она не замечает моего присутствия — словно не видит, как я стою здесь, наблюдая за ней, пока она появляется и исчезает за деревом. Мне интересно, какова вообще её функция — кроме как ползать по стволу и корням.

Я пытаюсь спросить её о Каэли. Выяснить что-нибудь об этом месте, о ней, о дереве.

Без толку.

Я только знаю, что перед сном думала о душах погибших из Анисы — и очнулась здесь.

— Я не понимаю, зачем Луксия привела меня, — бормочу, забыв, что здесь действуют иные законы, и неважно, каким тоном ты говоришь — звук разносится везде.

Огромная треугольная голова поворачивается ко мне.

— Привела? Думаешь, она или её сёстры — хозяйки этого места?

Я хмурюсь.

— Разве они его не создали?

Она издаёт возмущённое шипение.

— Священное дерево существовало задолго до того, как эти трое вообще появились на свет. И продолжает существовать даже без них — как видишь.

Это правда. Ксена и Тараксис мертвы, но, похоже, Кранн Бетад не пострадал. Но… это место существовало до них?

Я всегда думала, что богини не рождались. Про них ведь ничего не известно, кроме названия земли, откуда они пришли — Тинтагел. Все считали их высшими существами.

Но они умерли. Теутус убил их. А если они могли умереть…

— Я слышала, что ты была спутницей Луксии, — объясняю. — Поэтому и подумала, что ты…

— Её питомец? — её голос стал ещё более возмущённым. — Поражает, как смертные умеют искажать истории.

— То есть… если тебя никто не привёл и это место не создано Триадой… — я развожу руками. — Тогда кто его создал? И как ты познакомилась с богинями?

Её голова двигается, указывая куда-то вдаль, в пустоту. Неясно, то ли она что-то заметила, то ли просто задумалась над ответом. Может, просто игнорирует меня.

Но, к моему удивлению, отвечает:

— Когда они прибыли сюда, ни они, ни Ширр не были богами. Стали ли они ими позже — зависит от того, кого в вашем королевстве вы считаете божеством. Есть одна старая поговорка: в стране слепых и одноглазый — король.

Я раскрываю рот.

— Ты хочешь сказать, что Гиберния — страна слепых? И что они стали богами… по умолчанию? — Я ничего не понимаю. — И что значит «когда они прибыли сюда»? Откуда? Из Тинтагеля?

Её раздвоенный язык выскальзывает и тут же прячется обратно.

— Тинтагел. Забавно.

— Ты совсем ничего не объясняешь, знаешь?

— Может, потому что это не моя задача. А если ты не выполняешь свою — то и твоё присутствие здесь бессмысленно.

На этом она завершает разговор и снова исчезает среди корней.

Я продолжаю бродить. Пальцы начинают покалывать каждый раз, когда я прохожу мимо фрагмента дерева. Я всё ещё помню, как он тянул ко мне свои нити, когда я коснулась его в прошлый раз.

Как бы мне хотелось, чтобы Луксия удосужилась объяснить хоть что-то перед тем, как испариться. Она сказала, что я просто немного потеряна, и потому её помощь мне не нужна, — но я в этом уже не так уверена.

Мне стоит коснуться дерева? А вдруг… вдруг именно этого делать нельзя — и я застряну здесь навсегда? Что, если именно это произошло с Керидвен? Может, когда-то она была такой же глупой девушкой, воображавшей себя умнее всех, дотронулась до чего-то запретного — и превратилась в злобную змею?

До меня доносится отголосок крика.

Я резко оборачиваюсь. Откуда он?

Сердце срывается с места, бьётся, как бешеное, — напряжённо, с тревогой.

Я бы поклялась, что…

— Аланна’са!

Я захлёбываюсь вздохом.

— Каэли!

Я бегу вокруг дерева, перескакивая через корни, пробегая мимо вереска, дубов, берёз — и вот они, те самые странные алые плоды. Прямо рядом с ними, точно, как в прошлый раз, я замечаю лестницу.

А в самом её конце — медведица. Она замечает меня и встаёт на задние лапы, фыркая.

— Аланна’са! — кричит она, хотя пасть её не шевелится.

Страшная, всепоглощающая эмоция разрывает меня изнутри — словно раскалённые клыки сомкнулись на сердце. Грудная клетка сотрясается от боли.

— Лиики. Моя лиики.

Я тянусь к ней — но в этот миг корни дерева приходят в движение, лестница исчезает, будто её и не было.

Я вскрикиваю от ярости и со всей силы бью по ветке рябины — она трескается и ломается пополам.

Кранн Бетад выталкивает меня прочь.

Глава 27

Аланна

Понять эмоции дракона легко:

достаточно внимательно следить за его крыльями.

Они, как хвост у кошки.

Из запрещённой книги «О народе драконов»

Я проснулась, всё ещё крича, сжатые в кулаки руки вонзали ногти в кожу. Белые занавеси колыхались у балкона от удушливого ночного ветерка, и тень скользнула по полу, как шёпот.

Мэддокс вбежал в комнату широким шагом.

— Что случилось? Ты в порядке?

Оттуда, где она теперь всегда покоилась по ночам — на сундуке у подножия ложа — Орна затряслась от вибрации.

— Ты вообще знаешь, что такое сны, дракон?

Я перекатилась на подушки. Кожа была покрыта потом. Мэддокс окинул комнату быстрым взглядом, будто ожидал увидеть, как из колодца вылезает келпи или с потолка свисает деарг-дюэ.

— Всё нормально. Я снова была в Кранн Бетад.

Его глаза метнулись ко мне. В полумраке вокруг нас лишь несколько свечей в дальнем углу мерцали, как крошечные огоньки.

— Серьёзно? Я не знал, что ты можешь вернуться туда.

— Я и сама не знала. Керидвен всё твердит, что я должна выполнить какое-то задание, но я не понимаю, о чём она, и не уверена, что хочу это выяснить. Но не это заставило меня закричать. Я… — В памяти всплыла медведица. Огромная, стоящая на верхней ступени. Живая. Целая. — Я видела Каэли.

Мэддокс шумно выдохнул сквозь зубы. Подошёл ближе, на этот раз спокойнее. Он не сел на мою постель — и я не пригласила его.

— Я… Чёрт, я рад, что ты её видела. С ней всё в порядке?

— Кажется, да. Я не уверена. Дерево вытолкнуло меня, прежде чем я смогла приблизиться.

— Что? Почему?

Я взглянула на свои костяшки. Они покраснели.

— Возможно, я ударила его кулаком.

Дракон тихо фыркнул от смеха. Этот звук… он меня успокоил. Потому что я не слышала его уже, кажется, целую вечность.

— Верю. Хочешь… не знаю, попробовать вернуться? — Он кивнул на комнату. — Я могу посторожить, пока ты…

Что-то неприятное и колючее всплыло в моей голове.

— А ты? Ты хочешь, наконец, быть со мной честен?

Между нами повисло тяжёлое, натянутое молчание. Я изо всех сил старалась не дрогнуть, не отступить, не сказать что-то, чтобы сбежать от этой тишины. Не признаться, как скучаю. Как всё показалось бы проще, если бы мы снова стали теми самыми Мэддоксом и Аланной с Белтейна. Даже из башни во дворце — они хотя бы разговаривали друг с другом.

Мэддокс поёжился, и его кожаные штаны скрипнули. Он снова стал их носить после нескольких дней в Анисе — будто бы терпеть не мог местные лёгкие, струящиеся ткани.

Когда он заговорил, голос стал на октаву ниже:

— Я был честен. Был. В ту ночь.

— Ты имеешь в виду, когда сказал, что хочешь похитить меня, свить со мной гнездо и засыпать драгоценностями?

Он так сильно сжал губы, что они побелели.

— Да.

— Уф, — буркнула Орна. — Вот тут бы я предложила бежать без оглядки, девочка.

Мы оба посмотрели на меч — и мимолётный, хрупкий момент рассыпался. Мэддокс отступил на шаг, и только тогда я заметила: на его плечах покоилась копьё — готовое к бою.

— Тебе стоит отдохнуть. И поздравляю с тем, что прошла испытание. Ты была великолепна.

А ты законченный идиот, — подумала я, но прикусила язык.

— Выйди через дверь. Не хочу, чтобы кто-то снова шуршал у меня на балконе.

Он принял мой сарказм с кривой ухмылкой, не забыв продемонстрировать клык.

— Как прикажешь, sliseag.

Ушёл, грохоча, по моему мнению, чуть громче, чем требовалось. А я снова начала мысленно считать копья, как делала в те недели. Иногда мне всё ещё мерещился свист воздуха у уха — тот самый, когда копьё проносилось слишком близко.

Я дошла до пятнадцати, прежде чем с раздражением отпихнула подушки и направилась к двери.

— Плохая идея, — предостерегла Орна.

— Я поклялась себе больше никогда не велеть тебе заткнуться… но, может, сейчас тебе стоит приберечь своё мнение при себе.

Она больше не возразила.

Мэддокс стоял у лестницы. Похоже, возвращаться в свою комнату он не собирался.

Он смотрел на меня с тревогой, напряжение буквально витало вокруг него.

— Ты уверена, что в порядке?

Нет. Я не была в порядке. И с этим нужно было что-то делать.

Я подошла. Что-то в покачивании моих бёдер, должно быть, зацепило часть его мозга, которую он не до конца контролировал, потому что его взгляд скользнул по моему лёгкому, почти прозрачному спальному наряду. По крайней мере, он состоял из двух предметов — а не был неудобной длинной рубашкой. Но я была уверена, что ни один портной не создавал эти короткие шорты и топ с вырезом на животе для выхода в свет.

От Мэддокса исходила волна энергии — она прошла по полу и щекоткой добралась до моих босых ног. Это было приятно. Почти как ласка.

Дракон с тоской глянул в сторону своей комнаты.

Я улыбнулась:

— Не знаю, как ты, а я бы сгорела со стыда, если бы рванула к той двери, как будто боюсь, что афанк укусит меня за задницу.

Он выпрямился, будто перед ним стояла не я, а целая вражеская армия.

— Что ты делаешь?

— Проверяю, правильно ли тебя поняла. А вдруг мы просто всё не так поняли и зря спорим? — Он застыл, когда я остановилась перед ним, так близко, что между моими пальцами и его сапогами оставались жалкие сантиметры. — Гвен сказала, что пока я была без сознания, ты не сводил с меня глаз. А она с Веледой сами меня отмывали, потому что ты не мог смотреть на мои раны.

Жар его кожи, скрытый под тёмной рубашкой, словно волнами катился ко мне. Его крылья чуть дрогнули.

Он молчал.

— Ты сломал Рану руку за то, что он метнул кинжал. Ты поцеловал меня на балконе, а потом сбежал, как испуганный. На балу Вулунда у тебя из рогов шёл дым. А потом ты загнал Персиммона с Мидоу в угол за тот порез на моём боку после испытания. Взрывающиеся свечи. Гвен утверждает, что по ночам в небе видит огненные шары… — Я загибала пальцы, пока перечисляла. — Наверняка что-то упускаю, но, кажется, суть уловила. Ты боишься впасть в риастрад, так?

Мои слова повисли в воздухе между нами. Я увидела, как он сглотнул — кадык заметно качнулся вверх-вниз.

— Ты сам объяснял, что риастрад — это своего рода лихорадка, которая поражает в основном драконов-мужчин. Чем сильнее у них связь с огнём, тем труднее им контролировать эмоции. Гнев. Страх… Желание.

В его глазах мелькнула искра. И вдруг — всё раздражение, вся обида, что копились во мне неделями, — исчезли, когда я увидела в них уязвимость.

— Мне нужно, чтобы ты поговорил со мной, Мэддокс.

— Это… Это как будто я сам себе не принадлежу. То есть, я — это я. Я тебя хочу. С тех пор, как впервые увидел. Ты знаешь это. — Я вспомнила тот день в лесу Робабо, когда naidh nac взорвался вокруг нас, разрушил все чары, связал наши души. Ещё до того, как мы узнали имена друг друга. — И всё, что я чувствовал, с каждым днём только усиливалось. Но он…

Он замолчал, не в силах подобрать слова.

— Дракон? — подсказала я.

— Он… жадный. Нетерпеливый. Эгоистичный. Во всём, что я ненавижу. И я знаю: если позволю ему хотя бы каплю власти, если поддамся хотя бы один раз, — я уже не смогу остановиться. Не смогу остановить себя. Потому что в глубине души… я и не хочу останавливаться. Чёрт. — Он вцепился руками в волосы, взъерошив их между рогами. — Я сказал тебе, что ты будешь со мной, когда захочешь. Что последнее слово всегда будет за тобой. Но… А что, если это не так? Что, если в тот самый момент я потеряю контроль, ослепну — и забуду о тебе?

Ай…

Богини, он казался таким растерянным. Сломленным. Не знал, что и думать о самом себе. А я… Я видела всё того же Мэддокса, которого полюбила. Который искал мои улыбки, уважал мои границы, сдерживал себя снова и снова — раз за разом.

— Ты боишься, что дракон, который, на минуточку, и есть ты, заставит тебя сделать то, чего ты не хочешь. Или, что ещё хуже, заставит меня. Во-первых, ты вообще осознаёшь, что само то, как ты изводишься по этому поводу, — уже достаточно? А во-вторых… Как ты можешь забыть обо мне? — Я нашла его руки, переплела наши пальцы. Его взгляд потеплел, в глазах появился влажный блеск. — Этот дракон буквально одержим мной, если ты вдруг не заметил. Скажи, ты помнишь, что я сказала перед тем, как вытащить Орну из камня?

Он посмотрел на меня, и в этих глазах вспыхнул нечеловеческий свет. Я почти могла разглядеть, как внутри него свернулся упомянутый дракон — затаился, настороженный, внимательный.

«Я просто хочу, чтобы ты знал: я приму всё. Всё, что ты дашь. И чего не дашь — тоже. Я хочу узнать тебя — человека и дракона. Мне всё равно, кто из вас будет управлять… потому что в глубине ты всегда остаёшься собой. А ты — чертовски великолепен».

— Помню, — прорычал он, и с его дыханием донёсся запах серы, палёного дерева и угля.

— А помнишь, что ответил мне?

«Ты не представляешь, что я собираюсь с тобой сделать за то, что осмелилась сказать мне это посреди битвы. Но могу уверить — тебе понравится».

Он кивнул — серьёзно, как никогда. Я склонила голову набок, и одно из его крыльев распахнулось, будто инстинктивно пытаясь не дать мне отойти.

— Так вот, я всё ещё жду.

Он сжал мои пальцы. Не сильно — просто как подтверждение бури, что клокотала внутри него. Он смотрел на меня. И смотрел. И смотрел. И вдруг… я поняла, что именно он просит у меня — без слов.

— Ты не хочешь прикасаться ко мне, потому что боишься, что не сможешь остановиться. Но… — я сделала шаг ближе, — а если я прикоснусь к тебе?

Я толкнула его в грудь — мягко, но твёрдо — и провела его те несколько сантиметров, что отделяли его от стены. Крылья зашуршали, скользнув по шершавому камню.

Его взгляд был прикован к моим рукам.

— Твоя комната…

— Здесь вполне подойдёт, — прошептала я.

В другой ситуации я бы увела его за закрытую дверь. Но сейчас… во мне жила странная смесь ощущений. Я не хотела, чтобы то, чего мы достигли — эта честность, это понимание — исчезло за те секунды, что ушли бы на то, чтобы сменить комнату.

И мне нравилось это ощущение — контроля.

Этот Мэддокс — растерянный, уязвимый, доверившийся мне впервые за много дней.

Я принялась играть с тесёмками на его ключицах. Пальцы мягко скользили по узлам, развязывая их один за другим, выпуская наружу всё, что он так долго прятал. Вспышки упрямства, голода, страсти, вожделения… даже благоговения. Всё, что чувствовал Мэддокс. Всё, что он сдерживал. Я ощущала это — и запоминала. Вбирала в себя. И клялась, что больше не позволю собственной незрелости заслонять то, что всегда было передо мной. Что он страдал. Да, по-дурацки. Но страдал. И просил о помощи — по-своему.

Я наклонилась и поцеловала край одного из уз. Провела языком по той самой татуировке, что была вовсе не чернилами — синяя, с переливом в индиго на его смуглой коже. Солоноватая, тёплая, с лёгким жжением. Магия скользнула по моему языку, как фейерверк.

— Чёрт, Аланна, — прорычал он.

— Тсс. За этой дверью — комната Гвен. Лучше, если она ничего не услышит.

Я покрывала его открытую грудь влажными поцелуями, и когда добралась до шеи, он так вжался в стену, что я испугалась — не повредит ли себе крылья. Похоже, его это не волновало. Я прикусила напряжённые сухожилия у него под челюстью, ощущая на вкус его пота и ночной воздух, осевший на коже. Он летал. До того, как появился у меня на балконе, он летал.

Он летал все эти недели, и ни разу я не смогла полететь с ним. И это сводило меня с ума — хоть я и не хотела в этом признаваться.

Мои руки скользнули к его брюкам. Я почувствовала, как его пульс участился — в унисон с моим. Внутренняя сторона запястья коснулась его паха, и он зашипел. Он горел. Я чувствовала жар даже сквозь ткань.

— Святая богиня… Это… Кажется, это не лучшая идея.

Я посмотрела на него. Его грудь уже тяжело вздымалась. В его взгляде проступил страх, и это совсем не то, чего я хотела добиться.

— Эй. — Я поймала его глаза, не отпускала, пока не почувствовала, что он действительно видит меня. Я улыбнулась — мягко, легко. — Ты мне доверяешь?

Его ресницы дрогнули. Он зажмурился, потом открыл глаза снова — и что бы он там ни увидел во мне, этого оказалось достаточно, чтобы сломать остатки сопротивления.

— Чёрт. Чёрт. Ты и твоя чёртова улыбка…

Мои губы расползлись в улыбке до боли в щеках.

— Засчитаю это за «да». Я знаю, что тебе нужно, дракон. Просто доверься.

Я опустилась на колени. Холод кафельного пола я не почувствовала — он был тёплым от жара, который исходил от Мэддокса без остановки. Он не стал мне помогать — не пошевелился, не вмешался, не стал упрощать. И это было правильно. Я знала, что он изо всех сил сдерживается: не двигаться, не думать, не сбежать.

Резким, уверенным движением я расстегнула его пояс и освободила его член. Из нас вырвался одинаковый, сдавленный стон. Хотя всё это было для него, между моих ног уже пульсировало от желания. Я уселась на пятки и подняла на него взгляд.

Он был сосредоточен только на мне. Отрешённый. В его глазах почти не осталось зрачка — лишь расплавленное золото. Губы приоткрыты, дыхание частое. Тёмные пряди спадали на лоб и щеки, серьга-стрела качалась, указывая прямо на меня.

— Только ты и я, — пообещала я хрипло.

— Это… не по-настоящему.

Я обхватила его член у основания. Или попыталась — он едва помещался в ладони. Горячий. Твёрдый. Гладкий. Я сжала его чуть сильнее, и из его груди вырвался сдавленный звук.

— На ощупь — вполне настоящий.

Я провела пальцами вверх, по всей длине. На головке уже блестели прозрачные капли — я собрала их большим пальцем и провела им по губам.

Мэддокс выругался сквозь стиснутые зубы:

— Аланна…

— Забавно, ты на вкус не такой, как говорят. Я слышала, многие женщины жалуются… — Я нахмурилась, когда по языку скользнул фруктовый привкус. — Это как…

— Потому что ты моя пара, — выдохнул он, голос его звучал, как эхо из подземного грота — хриплый, низкий, опасный. — Для меня ты на вкус как мёд.

Вдруг всё стало ясно. Почему он вгрызался в меня между ног, как будто не мог насытиться. Почему пил меня, как воду в пустыне. Я сжала бёдра, убрала палец с губ.

— Вот уж правда, naidh nac — сплошные преимущества.

Улыбка, что расплылась на его лице, заставила моё сердце забиться быстрее — в хорошем смысле.

— А это только начало, — прошептал он.

— Отлично.

Я наклонилась и облизала головку. Из нее тут же вытекло ещё — и он выгнулся, а я осмелела. Мои руки скользнули по его бёдрам, и я взяла его в рот настолько глубоко, насколько могла. Полностью он не входил, но, судя по сдавленному стону дракона, это было совершенно неважно.

— Sliseag, — выдохнул он — и я не поняла, это была мольба, предупреждение или отчаянный стон.

Его руки зависли в воздухе над моей головой, не смея прикоснуться. И всё же, когда я увидела, как он вонзает пальцы в стену за своей спиной, слыша, как трескается камень… я улыбнулась про себя.

Я схватила его за запястье. Не вынимая его изо рта, подняла на него глаза — и направила его ладонь в свои волосы, обхватив её своей рукой и заставив вплестись в мои пряди.

Его дыхание участилось, когда он понял. Когда скользнул взглядом по моему лицу, по телу — и понял, что я хочу, чтобы он не сдерживался. Что я доверяю ему.

И дракон тоже.

— Чёрт, Аланна, — прорычал он. — Ты меня прикончишь. Я это знал. Давно знал… — Его пальцы зашевелились в моих волосах, вцепились крепче. Он потянул мою голову назад, заставляя меня отпустить его член — нехотя, с влажным, пошлым звуком, который эхом отдался у него в зрачках. — Я пропал, потому что мне плевать. И тебе тоже, правда ведь?

Я едва улыбнулась — но ответить не успела. Он сам двинулся вперёд, вновь входя в мой рот, и я покорно раскрылась ему навстречу. Теперь уже не я задавала ритм, не контролировала глубину, не играла — теперь Мэддокс управлял процессом.

И мне это нравилось.

Нравилось очень. Настолько, что это уже было невозможно отрицать. Я стискивала бёдра, но он — дракон. Причём дракон-самец, связанный со мной. Его ноздри раздулись, и по лицу скользнуло нечто опасное — торжество, собственничество, гордость. Он обхватил мою челюсть свободной рукой, его пальцы охватили и подбородок, и часть горла.

— Похоже, ты этого и хотела, sliseag. — У меня внутри всё сжалось. Я застонала — от нашей общей истории, от того, во что мы превратились. — Посмотри на себя. Ты же на коленях, а почему тогда я чувствую себя беспомощным?

Он постепенно зафиксировал мою голову, и мне ничего не оставалось, кроме как ухватиться за его бёдра и подстроиться под каждое движение. Они становились всё глубже, всё отчаяннее, и я чувствовала себя желанной — яростно, безжалостно. Внизу всё пульсировало от напряжения, и мои бёдра начали двигаться в поисках хоть какого-то облегчения.

— Если я узнаю, что тебе это нравится, — прошипел он, — я могу и втянуться. Привыкнуть смотреть, как ты так работаешь языком, как стараешься взять меня полностью…

Он думал, я буду против?

Ну нет, давай развеем его сомнения, — прошептала я Тьме.

Она — такая же голодная и страстная, как и я — появилась из тени у моих ног и скользнула к его руке, всё ещё лежащей на моём подбородке. Понадобилось всего пара рывков, чтобы Мэддокс всё понял и позволил ей повести себя… вниз.

К моим ключицам.

Когда его горячие, шершавые пальцы коснулись уз, я выплеснула на них всё, что чувствовала. Сырой голод, игривость, ту самую уверенность, которая пропитала каждую клеточку моего тела.

Он резко вдохнул. Его пальцы вцепились в мои волосы с новой силой.

— Чёрт…

Он полностью потерял контроль, лишился даже подобия сдержанности — и я не нуждалась в ней ни на йоту. Он пользовался моим ртом как хотел, и я стонала с ним, ощущая, как его дыхание сбивается, как пот собирается на висках и у основания рогов. Все его чувства были сосредоточены на мне — зрение, слух, обоняние, осязание… А вкус я дарила ему сама, через нашу связь, давая понять, как сильно он мне нравится. Что настоящая зависимая здесь — это я.

Когда его толчки стали беспорядочными, когда он уже не справлялся с собой, мои волосы полностью обвились вокруг его кулака. Пальцы другой руки лежали прямо на узах.

Мы точно были не так уж тихи. Мне было плевать.

— Я должен попросить тебя отстраниться, — прорычал он. — Но мне нужно это видеть. Мне нужно увидеть, как ты примешь меня до конца. Ты сделаешь это для меня, sha’ha?

Я ответила не словами. Послала тьму — ласкать его там, куда мои руки не дотянутся. В самый низ. Я старалась, чтобы прикосновение напоминало лёгкий укус.

Он рухнул. Последний толчок — и он кончил мне в рот. Ни на секунду не отвёл взгляда, его грудь яростно вздымалась, он удерживал меня на месте. Он, кажется, даже не замечал, как дрожат его крылья, как одно из костяных шпор распороло стену и порвало гобелен.

Под его пристальным взглядом я медленно отстранилась и, глядя ему в глаза, открыла рот, показывая, что он отдал мне.

Его глаза вспыхнули золотом. По плечам скользнули языки огня, по рогам пробежали искры.

— Проглоти, — выдохнул он. Это была не просьба. Это был приказ — тихий, но неумолимый.

И это была как раз та команда, которую я всегда исполняла с удовольствием.

Я повиновалась.

Он тут же потянул меня вверх, прижал к себе и поцеловал с такой жадностью, как будто хотел вернуть себе всё, что только что мне отдал. Его язык скользнул, по-моему, пальцы впились в талию. Меня нисколько не заботила боль от собственной неудовлетворённости.

Его сердце постепенно замедлялось, и вместе с ним наш поцелуй становился мягче. Я провела пальцами по его рогам — они были обжигающе горячими.

Я отстранилась на несколько сантиметров.

— Больше не смей принимать решения за нас обоих. Ладно?

Он тёрся носом о мой.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь. Ты стёрла мою память в один миг.

— Как удобно.

Он скривил губы в усмешке и огляделся.

— Ну вот, как я и боялся. Я трахнул тебя прямо на лестничной площадке.

Звучало это настолько пошло — даже несмотря на то, что именно это и произошло, — что я покраснела ещё сильнее. И, конечно же, он это заметил. Его взгляд потемнел, золото глаз сменилось тёплым, карамельно-янтарным оттенком.

— До сих пор не могу поверить, — прошептал он так тихо, что я даже не уверена, хотел ли он, чтобы я услышала.

Я не стала задавать вопросов. Просто взяла его за руку и увела в свою комнату.

Мы говорили обо всём, что копили в себе, как идиоты, все эти дни. Он признался, как тревожится из-за возможных замыслов Брана. Рассказал, чем занимался в Анисе. Пообещал полетать со мной над городом и пустыней. Я поделилась своими фантазиями — как пронзаю Фиона восемью сотнями копий. Он признал, что с трудом сдерживается, когда дракон в нём считает меня в опасности, и извинился за своё поведение.

Когда он попытался коснуться меня, чтобы отплатить той же монетой, я остановила его. Нет, я не была дурой — я всем телом жаждала, чтобы следующий оргазм подарил мне именно Мэддокс. Но только не этой ночью.

Потом он прислонил копьё к стене, разделся, и мы устроились среди моих подушек. Я растворилась в его тепле и запахе — и этого оказалось достаточно. Я поняла, что хочу быть именно здесь. Навсегда. Я не попадала больше в царство Кранн Бетад, не видела Кэйли, но энергия моей сестры всё так же жила в моём сердце, струилась в каждой жилке. Я ощущала её — живую, сильную, с каждым днём всё мощнее.

И это, на данный момент, тоже было достаточно.

Я спала так глубоко, что при пробуждении мои мышцы казались липкими от мёда. Меня разбудило покалывание в спине. Я заёрзала, немного раздражённая. Колючка кольнула ниже, ближе к началу ягодиц.

— Мэддокс, — пробормотала я. — Твои шпоры.

Он что-то пробурчал за моей спиной. Похоже, я во сне почти свалилась с края ложа, отдав большую часть пространства его широкой туше и крыльям.

— Извини, — сказал он, голос хрипел от сна. — Я пытался держать их…

Его фраза растворилась в воздухе. Я вдруг почувствовала лёгкое волнение, струившееся по узам и охватывающее грудь.

— Что случилось?

Я попыталась повернуться к нему, и в тот же миг что-то острое болезненно вонзилось в бок, заставив меня вскрикнуть и резко отпрянуть. Я инстинктивно скатилась с ложа и встала на пол.

Коснувшись талии, я почувствовала под пальцами что-то горячее и влажное. Кровь.

Я моргнула. Услышала, как Мэддокс резко вдохнул.

— Что…

Он уже сел. И на какое-то мгновение я забыла о боли, уставившись на него: бронзовая кожа, узоры уз, скользящие по ключицам, крылья, плотно прижатые к спине.

А потом поняла, на что он смотрит сам. Он вытянул руки вперёд и рассматривал их так, будто видел впервые.

Точнее — не руки.

Предплечья.

Из них торчали толстые, чёрные шипы. По три с каждой стороны, на внешней стороне рук. Я видела подобные боевые браслеты у воинов — кожаные, с металлическими шипами, чтобы не дать противнику схватить тебя или же отбить удар одним движением.

Но эти шипы… росли прямо из его кожи.

И несколько часов назад их не было.

— Матерь небесная… — прошептала я.

Глаза дракона встретились с моими. В них скользнуло беспокойство, но, когда он увидел кровь на моей руке, оно тут же сменилось ужасом.

— Ты… я тебя поранил?

— Нет. Ну, да. Но это не главное.

Он по-прежнему сидел с вытянутыми руками, словно боялся шевельнуться.

— Тебя должен осмотреть целитель.

— Они похожи на твои шпоры.

— Аланна, ты кровоточишь.

— Мэддокс. — Я влезла обратно на подушки. Он попытался отстраниться, но я перехватила его руку—. Посмотри на себя. Это как с рогами, правда? Они просто появились. — Когда он молчал, я ласково провела пальцами по его костяшкам—. Рана почти затянулась. Я знаю, ты сейчас растерян. Оно болит?

Он нахмурился, будто сам не понимал вопроса.

— Ты спрашиваешь… у меня?

— Я прикоснусь. Не двигайся.

Он застыл, как камень, пока я аккуратно провела пальцами по его запястью. Первый шип был чуть меньше остальных, но на его кончике… Да, неудивительно, что он меня поцарапал. Остриё было идеальным, смертоносным.

Кожа вокруг новых наростов чуть сморщилась, напоминая заживший шов, но не выглядела воспалённой. Не было ни покраснения, ни припухлости. Тем не менее, я ощупала всё очень осторожно.

— Что чувствуешь?

Он всё ещё хмурился, но плечи уже немного расслабились.

— Щекотно.

Я провела указательным пальцем по гладким бокам шипа. Они не отражали свет, наоборот — будто поглощали его.

— Будто их выточил кузнец. Просто… невероятно. Смотри. — Я взяла его вторую руку и подвела к первой—. Чувствуешь, какие они гладкие? Ни рельефа, ни жара, в отличие от твоих рогов. Они как уменьшенные копии твоих крыльевых шпор.

— Оружие, — прошептал он, медленно скользя пальцем к самой большой пике, ближе к локтю.

Капля крови выступила на его большом пальце. Я затаила дыхание и, почти машинально, поднесла его к губам и втянула. Подняла взгляд — палец всё ещё во рту — и столкнулась с его взглядом.

Он смотрел на меня так, будто…

Я откашлялась. Мы оба на пару секунд замолчали. За дверью послышались утренние голоса: Гвен, Веледа и Сейдж обменивались приветствиями. Фэй уже несколько ночей делила комнату с Гвен, и та была безмерно счастлива вновь быть рядом с подругой.

Мэддокс без сил пнул подушку.

— Теперь я не смогу тебя обнимать.

Меня растрогало то, что именно это было одной из первых его мыслей.

— Придётся быть осторожнее. Но я ни за что не откажусь от того, чтобы эти потрясающие руки поднимали меня и уносили в небо.

Чтобы доказать это, я опустилась на колени между его ног, положила ладони ему на плечи и мягко сжала их.

— Давай. Попробуй.

Я почувствовала, как он шумно втянул воздух и с силой выдохнул. Тёплая струя ударила мне в щёки, и я невольно улыбнулась. Нам предстояло выяснить, почему его тело продолжает меняться, с чем это связано и нормально ли это вообще для драконов. Но у него должны были вырасти шипы и шпоры, пожалуй, на каждом сантиметре тела, чтобы я хоть на шаг отступила. И даже в этом случае я бы нашла способ добраться до него. Тьма и я — мы обязательно бы нашли.

Мэддокс почувствовал мою решимость. Я поняла это по тому, как он крепко сжал губы за секунду до того, как очень осторожно обхватил меня за талию. Поскольку шипы располагались на внешней стороне предплечий, он мог прижать меня к себе, не рискуя меня поранить. Нужно было просто быть осторожными при каждом движении. Я позволила ему прижать меня к своей груди, устроившись коленями по обе стороны от его бёдер, оказавшись на нём верхом. Нас разделяли лишь мягкие ткани нижнего белья и простыня.

Он уже был твёрд и готов, прижимаясь ко мне снизу.

Я выдохнула, и его пальцы вонзились в мою спину.

— Видишь? — прошептала я, касаясь его губ — Мы всё так же идеально подходим друг другу. — Я медленно повела бёдрами.

Он проворчал:

— Настоящая леди проигнорировала бы моё… состояние.

— Настоящая леди не стала бы подначивать тебя на то, что ты вытворял вчера ночью.

Из его горла вырвался низкий смешок. Он прижался лбом к моему. Вокруг нас закружилась тьма, любопытно касаясь его новых шипов.

А потом он произнёс:

— Так вот что происходит, когда открываешь сердце.

Моё сердце, как по команде, ёкнуло. Я ощутила странное давление, жар, озноб, волнение и какое-то необъяснимое умиротворение.

— Не знаю. Раньше там помещалась только моя сестра, — призналась я. — А теперь… это как трактир у Тант. Много новых людей, постоянный ремонт, всё кажется немного чужим. Но мне это нравится.

Он легко поцеловал меня в губы.

— Я не понимаю, что со мной происходит.

— Разберёмся. Это как раз задачка для Веледы.

— Она запрётся в библиотеке, и придётся следить, чтобы она хотя бы ела.

— Я почти уверена, что Оберон не даст ей умереть от голода в процессе исследований.

— Я бы предпочёл, чтобы этот придурок вообще к ней не приближался.

Я убрала прядь с его лба и улыбнулась:

— Не уверена, что Веледа с тобой согласится.

Мэддокс недовольно зарычал.

И тут в дверь постучали.

— Вы собираетесь на завтрак или всё ещё не закончили трахаться? — прокричала Гвен.

— Благодарю, — пробормотала Орна.

Глава 28

Аланна

Мы наполнили эту землю магией,

и теперь это уже не изменить.

Ни самые жестокие поступки, ни насилие

не смогут отнять у Гибернии её суть.

Есть магия. Магия будет.

А магия рождает жизнь.

— Паральда

Вторая проверка Фианна заключалась в том, чтобы мне туго заплели волосы, а затем я босиком пустилась в бег. Меня должны были преследовать всю ночь, словно дичь на охоте. Если бы меня поймали до рассвета или моя причёска распалась — я бы провалила испытание.

Учитывая, что теперь я могла свободно использовать Тьму, всё это превратилось в настоящее развлечение. Особенно потому, что снова именно Оберон и Компания вызвались быть моими преследователями.

Я неслась по улочкам Анисы, будто волчица, которой только что распахнули клетку. Я быстро научилась не оставлять следов на песке: Тьма скользнула под мои босые ступни и соткала для меня невидимую обувь. Жители кварталов, которые уже знали меня — знали, что именно я освободила людей из особняка и помогла похоронить погибших — открывали мне двери или помогали сбить моих преследователей с пути.

Оберон однажды угодил в канаву — его заманили Хейзел и её братья. Мидоу запутался в развешанных тканях и покатился по земле, как червяк, свернув за угол, не глядя. Самым трудным оказался Персимон — он вырос в Анисе и знал город, как свои пять пальцев. Но всё же под конец он гнался за иллюзорной копией меня целый час до рассвета, а я в это время, улыбаясь, наблюдала за ним с крыш.

Мэддокс всё это время парил надо мной. Он поклялся не вмешиваться, и я уступила — дракону нужно было видеть меня, по крайней мере до тех пор, пока мы не запечатаем нашу связь и его инстинкты не утихнут. Мы договорились, что это не произойдёт в Анисе. Мэддокс не говорил этого вслух, но по его взгляду, по огню в глазах было ясно — он хотел уединения. Настоящего, глубокого, горячего уединения.

Когда солнце уже поднималось за моей спиной, я вернулась к Фионну — с чистыми ступнями и нераспущенной косой. Морриган была рядом с ним, уже гораздо более окрепшей. На её плече сидел ворон, который с недавних пор не сводил с неё глаз. Её силы возвращались к ней медленно, но она была права — никакая она не богиня, просто одна из сидхов. Просто Морриган, дочь мерроу и человека, от которого она унаследовала бессмертие.

Бессмертный протянул мне флягу — уже второй раз.

— Glaine ár gcroí. Чистота в наших сердцах.

Мне совсем не хотелось виски натощак, но я сделала глоток — из уважения.

Оберон, Мидоу и Персимон вернулись во двор, выглядя гораздо более жалкими, чем утром. Грязные, взмокшие, а Оберон — ещё и с парой лёгких ушибов, которые зажили бы куда быстрее, не носи он на себе заклятия.

Мэддокс приземлился рядом, сияя от удовольствия.

— Выглядишь неважно, Берон, — заметил он, кивнув на гигантский синяк у него на виске. — Хочешь, чтобы кто-нибудь втер тебе мазь?

— Ты предлагаешь свои услуги, дракон?

— Я могу, — раздался голос за спиной.

Мы все обернулись. К нам приближалась Веледа, держа руки за спиной. Первые лучи солнца освещали её каштановые волосы, заставляя их отливать золотом. Она окинула взглядом фэем, затем — меня, и на её губах появилась лёгкая, почти незаметная улыбка.

Оберон выглядел… ошеломлённым. Он даже не шелохнулся.

— Ты… сделаешь это?

— Разумеется, — кивнула Веледа. — Но взамен мне нужно, чтобы кто-нибудь сопроводил меня за пределы Анисы, в пустыню. Ты там бывал. Сейдж, скорее всего, вцепится мне в руку, а просить об этом какого-нибудь другого сына Волунда… — Она бросила виноватый взгляд на Персимона. — Прости.

— Спокойно, — усмехнулся тот. — Я и сам не перевариваю большую часть своих братьев.

Я с интересом посмотрела на Вел. Её постепенное преображение всё ещё удивляло меня. В замке Сутарлана она всегда казалась замкнутой, скованной. И сама говорила, что чувствовала себя там запертой.

Но путешествие явно шло ей на пользу, несмотря на все трудности. Как мы и предполагали, она тут же принялась за ревизию каждого стеллажа в библиотеке Хайфайдов, выискивая любые упоминания о драконах, которые могли бы объяснить происходящее с Мэддоксом.

Пока — безрезультатно. Среди запрещённых книг те, что касались драконов, были самыми редкими. Я снова пожалела, что когда-то, будучи подростком, не прочла до конца тот единственный компендий, что попал ко мне в руки. Тогда я думала только о том, как получить оплату и поесть. Кто бы мог подумать, что однажды я окажусь связана с драконом?

— А зачем тебе в пустыню? — спросила я.

— Полевое исследование. Нужно проверить, не появились ли ещё растения.

Оберон сжал челюсти.

— Вармаэт — не место для прогулок.

— Я не собираюсь уходить далеко, — отозвалась Веледа. — Мне достаточно исследовать ту часть ущелья, что за этой стеной…

— Нет, — отрезал он.

Вел пожала плечами.

— Хорошо. Попросим Рана.

Оберон выглядел так, будто жевал битое стекло. Он провёл ладонями по своим пепельным косам.

— Я пойду с тобой. Один час.

— Три, хотя бы. Я же сказала — это полевые работы.

— Два.

— Кажется, я видела Рана, он как раз направлялся в сторону конюшен…

— Ладно! Чёрт с тобой! — взорвался он.

Пока Веледа довольно моргала, я кашлянула.

— Я тоже присоединюсь. Любопытство гложет.

Мэддокс тяжело вздохнул:

— Ну тогда и мне придётся идти.

***

— Я бы сказала, что это полынь, — пробормотала Веледа.

Я осмотрела тонкое, чахлое и едва заметное растение со всех сторон.

— Кажется, ты права. Это уже… шестое?

Веледа заглянула в свой маленький дневник.

— Шестое, — подтвердила она.

Я покачнулась назад, опускаясь на собственные пятки, и уставилась на полынь с задумчивым выражением лица.

— Эта почва абсолютно бесплодна.

Она была ещё бесплоднее, чем лес Спорайн. Там хотя бы были деревья — почерневшие и отравленные, но всё ещё стоящие.

— Это невероятно, — подтвердила Веледа.

Над нашими головами раздалось громкое фырканье.

— Невероятно то, что вы теряете время и заставляете нас страдать под этим ужасным полуденным солнцем ради догадок.

Я не посмотрела на Оберона. Он выглядел недовольным с того самого момента, как мы покинули город. Впрочем, синяк на его лице был тщательно замазан мазью, которую ему нанесла Вел. Я стала свидетельницей этого процесса, стоя у конюшен.

Фэй замер до полной неподвижности, пока Веледа дотрагивалась до его виска, и я почувствовала, как между ними что-то проскользнуло. Их высокие, стройные фигуры на фоне яркого, оранжевого света пустыни вызывали во мне массу догадок об их прошлом.

Как Оберон с силой сцепил руки за спиной.

Как пальцы Вел задержались чуть дольше, чем это было нужно для обычного ушиба.

Они были красивы, магнетичны, и даже без магии между ними, казалось, плясали искры.

Они резко отпрянули друг от друга, когда Мэддокс подтолкнул верблюдов. Эпона категорически отказалась разгуливать по пустыне, громко фыркая. Похоже, она несколько раз укусила Мэддокса за крылья за то, что он заставил её пересекать Вармаэт.

Единороги были капризны.

Я потрясла полынь в руках.

— Это не догадка. А ты выглядишь слишком раздражённым, чтобы всё списывать на жару. Что-то хочешь нам сказать? Всё ещё сердишься из-за той ямы? Я не знала, что на дне были гнилые фрукты.

Он медлил несколько секунд, прежде чем ответить.

— Вармаэт такой и есть. Огромный, опасный, полон тайн. Не всему обязательно быть объяснённым.

Я вспомнила, как он тогда резко обернулся к нам несколько недель назад, когда я упомянула гаванзу.

В памяти всплыли и слова Рана: «Пустыня — наша, наше законное право. Защищать её, почитать её».

Очень похоже на то, что говорил его отец: «Это место принадлежит мне по крови. Моя семья оберегала его втайне на протяжении поколений».

Преданность или глупость? Пытаться создать королевство фэй там, где нет ни капли жизни, казалось абсурдным. Они не выживут здесь. Фэй всегда жили рядом с лесами и плодородными землями — там, где можно было собирать травы и камни для магии. Там, где можно было питаться авеном и пульсирующим ойвом.

Я поднялась на ноги и встала перед Обероном. Его лицо было само воплощение усталости и раздражения.

Проблема была в том, что я и сама некогда была мастером по части скрытых мыслей и эмоций.

Я заговорила с ним тихо:

— Мне бы очень хотелось тебе доверять. Тьме с тобой всегда было спокойно, а уж она умеет разбираться в людях. Постарайся не облажаться.

В его серебристых глазах читался безмолвный ответ. Что-то вроде: «Не доверяй мне». Разумеется, это только подогрело моё желание докопаться до сути — что скрывает этот таинственный фэй.

Три часа, которые Оберон согласился быть нашим проводником, пролетели быстро. Мэддокс несколько раз поднимался в воздух, чтобы убедиться, что поблизости нет угроз. Проблемы были маловероятны — после мятежа Волунда торговля прекратилась, а вместе с купцами исчезли и разбойники с прочими преступниками.

Мы неспешно направились к верблюдам, где нас с нетерпением ждал Оберон. Я посмотрела на силуэт Мэддокса с его крыльями, вырисовывающимися на фоне безупречного голубого неба. Улыбнулась.

— Я рада, что вы в порядке, — тихо сказала Веледа.

Я на миг онемела. Нам пришлось вкратце объяснить ей и Гвен, что именно мы с Мэддоксом делали как раз перед тем, как у него начали появляться шипы. Возможно, это было связано, а может, и нет, но если мы хотели выяснить, что с ним происходит, нужно было быть честными. Почему у него всё продолжали появляться новые драконьи черты?

Для меня это было неловко. Для Гвен и Мэддокса — крайне забавно. Для Веледы — ещё один ценный факт в её исследовании.

— Спасибо. Всё ужасно, но… Я рада, что вы все рядом. — Я запнулась. — Даже Сейдж.

— Знаешь, может, это звучит безумно, но я скучаю по тому, как она пыталась убить меня своими друидскими штучками.

Оберон свистнул — громко и отчётливо. Мы его проигнорировали. Было очевидно, что он хочет поскорее вернуться.

— А я скучаю по Хопу и его тушёной баранине с луком-пореем. И по Наперстянке, и по её…

— Не говори!

— …трюфелям.

Мы рассмеялись. Я старалась не слишком много думать о замке Сутарлан, чтобы не расклеиться. Чтобы не вспоминать насупленное лицо герцогини, её уклончивые улыбки и ту деликатную манеру, с которой Плюмерия учила меня потягивать чай.

Веледа отступила на шаг.

— О, кажется, у нас здесь ещё один экземпляр.

Оберон снова свистнул, но теперь звук был другим. Более резким. Срочным.

— Вел! — закричал он.

С неба к нам стремительно бросился Мэддокс.

Я попыталась развернуться, но мои ноги… словно вросли в землю. Это не мог быть просто песок. Я согнулась пополам, в поисках подруги. Она лежала лицом вниз, и её тело быстро скользило по земле куда-то прочь. Как будто что-то тянуло её. Я без колебаний рванулась за ней, попыталась схватить за руку, но в этот момент о мои лодыжки что-то резко хлестнуло — я охнула. Наши пальцы едва коснулись друг друга, и я тут же её потеряла.

Зарычав, я вытащила кинжалы и вонзила их в песок вокруг своих ступней. Ощутила контакт… с чем-то, что заорало где-то вдалеке. Песок взметнулся в лицо, заставляя зажмуриться. В следующую секунду я ощутила невесомость, и холодный воздух окутал меня. Спина ударилась о твёрдую поверхность — дыхание перехватило. Я перевернулась, кашляя и стряхивая с ресниц прилипшие песчинки. Руки всё ещё сжимали кинжалы.

— Лан! — раздался голос Вел, и в нём отозвались эхом десятки звуков.

Я вскочила на ноги. Единственный источник света исходил сверху — из отверстия над моей головой. Вероятно, именно через него я и провалилась.

Я подняла голову и успела заметить лица Мэддокса и Оберона, склонившиеся над краем. У моего спутника было яростное выражение лица, и он уже тянулся к своему копью. Спустя секунду песок снова обрушился и отверстие закрылось.

Я осталась в полной темноте, с криками Веледы, всё быстрее удаляющимися в глубину.

Глава 29

Мэддокс

Пособие по распознаванию начала рьястрада.

Пункт третий: даже если дракон смотрит на тебя, кажется, он тебя не видит.

Это значит, что дракон начинает захватывать контроль.

Из запрещённой книги «О народе драконов»

Голова гудела.

Сердце забилось — быстрее, ещё быстрее, и рёв дракона затопил всё.

Я дёрнулся резко. Надо было собраться. Аланну и Вел только что проглотила чёртова пустыня.

Справа от меня Оберон пробормотал проклятие, а потом:

— Чёрт.

Но это был не тот чёрт, что значит «Вот дерьмо» или «Не ожидал».

Это был чёрт, что значит «Я знал».

Мои глаза вспыхнули, когда я посмотрел на него. Я чувствовал, как пламя срывается с моих рогов, прокатывается по шее, по рукам, по костяным шипам — лижет костяшки пальцев.

Глаза фэйри округлились.

— Подожди!

Я прыгнул на него.

Сбил с ног и прижал к песку, охватив одной пылающей рукой его челюсть и половину этой миленькой рожи. В этот раз я не собирался просто разбить ему нос.

Я собирался убить его.

Наверное, стоило сделать это ещё чёрт знает когда — и положить конец всем его грёбаным интригам и травмам.

Кожа Оберона впитала моё пламя и дрогнула. Песок под ним завибрировал.

Сколько бы он ни плёл заклинаний, сколько бы ни притворялся — рано или поздно всё равно выясняется, кем ты на самом деле являешься.

Я — живое доказательство.

— Мне плевать, какую сделку ты заключил с Волундом ради своих родителей. Плевать, что ты оказался в этой дыре, потому что сам же и сломан, — прорычал я. Его лицо исказилось. Мы никогда не говорили об этом. Всё, что нас связывало, было уродливым и болезненным, и мы всегда держали это в темноте. — Где они?

— Хватит, чёрт побери.

— Где. Они.

Пламя вырвалось сильнее. Его кожа покраснела, и я уловил запах обожжённого фэйри. Он был силён, но с запечатанной магией долго не протянет.

— Если ты меня сожжёшь, ты не сможешь выспросить помощь у моих костей, чёртов ты дракон! — Когда это не подействовало, он ударил меня под ухо кулаком. — Там внизу и Вел, придурок. Мы идём за ними.

Я ещё несколько секунд держал его, прежде чем отпрянуть. Пока он приводил себя в порядок, я с отчаянием потянулся к узам.

Sha’ha, ты в порядке?

К счастью для всех нас, Аланна ответила почти сразу:

Да. Спокойно. Я иду за Вел. Найди способ пробраться внутрь.

Я вдохнул.

И ещё раз.

Позволил дракону пару раз удариться о стены своей клетки, заставляя меня зарычать, и только потом обернулся к Оберону. Половина его лица была обожжена — и я не почувствовал ни капли сожаления.

— Поднимайся. И начинай говорить.

Вдалеке завопила Орна:

— Я почувствовала это! Я знаю, что это за штука!

Глава 30

Аланна

Вы слышали, что случилось с Фергусом? Тем, из Фианны.

Теперь он ест, сидя боком,

зато, говорит, может ужинать и одновременно следить за дверью.

Из запрещённой книги «Легенды и выдумки»

Вот когда мне и правда не помешала бы Орна — но я оставила её в седельной сумке на верблюде (после долгих успокоительных увещеваний, пообещав, что обязательно вернусь за ней).

— Направь меня, — обратилась я к тьме.

На этот раз она не обвилась вокруг моих ног, как раньше, — я почувствовала, как она скользит по шее, лижет щёки, прикасается к векам, пробует пальцами мои глаза. Щекотно. Я едва сдержалась, чтобы не почесаться.

Будто кто-то надевал мне маску.

Я заморгала, когда в глазах ощутилась какая-то… жидкая, вязкая субстанция. Вытекала и вползала прямо в глазные яблоки. Я попыталась не паниковать.

Тьма — моя защитница. Она никогда не причиняла мне вреда.

Не было ни жжения, ни боли — только ощущение, как будто смотришь с открытыми глазами под водой.

Передо мной вырисовалась фигура. Я отпрянула, прежде чем поняла — это колонна.

Похоже, сделанная из плотной земли. И она была не одна. Постепенно окружающее пространство начало проясняться, словно кто-то зажигал свечи одну за другой.

Я подняла взгляд, ища источник света, но на потолке не было ни отверстий, ни люков, через которые мог бы пробиться солнечный луч.

Я осторожно коснулась уголков глаз. На ощупь — только кожа, но я знала, что тьма рядом. Она даровала мне зрение.

— Спасибо, — прошептала я.

В ответ она мягко погладила меня у виска, там, где начинаются волосы.

— Sha’ha, ты в порядке? — раздался в сознании голос Мэддокса.

Я провела пальцами по узам.

— Да. Спокойно. Я иду за Вел. Найди способ попасть внутрь.

Я двинулась вперёд, ориентируясь на звуки — на голос Веледы и то, что бы это ни было, что её тащило. Чуть дальше я заметила след. Помимо борозды, которую оставляло её тело, волочащееся по земле, я увидела тёмные пятна. Остриём прямого кинжала я осторожно прикоснулась к одной из них. Металл не зашипел. Я понюхала. Кровь. Не человеческая. С зеленоватым оттенком — как у многих существ, что водятся в лесах.

Капалахи тоже кровоточат зеленью, но я никогда не слышала, чтобы они обитали под землёй.

А в Вармаэте вообще не должно быть ничего живого.

Но ведь мы нашли гаванзу, абсенту и другие растения.

Я перешла на бег между сотнями колонн. Они поддерживали громадную пещеру, которая, судя по всему, была создана искусственно, а не природой. Пространства между колоннами хватало, чтобы спокойно двигаться. Мои шаги отдавались эхом по твёрдому, неровному полу.

Я дошла до края зала, где путь расходился на несколько туннелей — каждый такой же широкий, как дворцовые коридоры.

Как далеко они простираются?

Возможно, такие пещеры есть по всему пустынному краю?

Они смутно напоминали мне кноки, вырытые гномами во время войны, только куда большего масштаба. И, в отличие от кноков, воздух здесь не был затхлым. Он был свежим и сладким, куда легче дышалось, чем в удушающей жаре наверху.

Я пошла по следу крови в правый туннель, пока он не свернул, и тогда я сбавила шаг, чтобы осторожно заглянуть за угол.

Я слышала, как Вел борется, совсем недалеко. Между тяжёлым дыханием раздавались такие ругательства, каких я от неё прежде не слышала.

Прижалась к стене и медленно двинулась вперёд — и тут что-то влажное упало мне на щёку. Я вздрогнула и вытерлась.

Это была… вода?

Я подняла голову.

Красноватый камень прежней пещеры постепенно переходил в чёрный, блестящий материал. Сначала я подумала на обсидиан, но потом поняла — он сверкает, потому что потолок мокрый.

Ещё одна капля упала мне на макушку.

Я ничего не понимала.

Вспомнила подземный колодец. Это как-то связано? Считалось, что их создал герцогский род, чтобы обеспечить водой цитадель и знать.

Раздался громкий всплеск, за ним — тяжёлое дыхание Вел, и вдруг по всей пещере пронёсся пронзительный, неестественный визг. Он эхом ударил по влажным стенам, по полу — и мне пришлось зажать уши, чтобы не оглохнуть.

Я выскользнула из туннеля в другую пещеру — гораздо меньше прежней. По размерам она была как моя спальня в особняке: вогнутая, наполненная странным зелёно-голубым светом. В центре собиралась вода — неглубокая у краёв, но чем ближе к середине, тем темнее и бездоннее становился этот пруд.

Именно там, вцепившись в сгнившие останки какого-то дерева, сидело существо, что утащило Вел.

И я не имела ни малейшего понятия, что это за хрень.

Свет исходил от неё самой — прямо из её тела.

Она отдалённо напоминала медуз, что весной прибивались к северному побережью Ваха. Форма купола… но на этом сходство заканчивалось.

Я никогда не видела медуз размером с небольшую лодку.

Или тех, у кого сотни щупалец — фиолетовых, розовых, чёрных, белых — одни искрились, как молнии во время бури, другие заканчивались жалами, из которых сочилась чёрная жидкость.

Веледа тяжело задышала, когда существо выволокло её на маленький островок, усыпанный…

Чёрт.

Хруст. Хруст.

Под Вел ломались черепа, рёбра и бедренные кости, когда она пыталась встать. Она была вся мокрая — её явно погружали в воду.

Есть ли у неё оружие? Или при ней только бумаги и карандаши на поясе?

Я быстро осмотрела остальную часть пещеры. Других тварей не видно, но глубина пруда оставалась загадкой.

А вдруг там сидит ещё и какой-нибудь чёртов келпи?

Хотя сомневаюсь, что такое существо уживается с кем бы то ни было.

У меня не было времени на размышления. Ни на анализ, ни на выбор плана.

Один из чёрных щупалец обвился вокруг Вел и поднял её в воздух.

Она извивалась, но не могла вырваться.

Полупрозрачная, склизкая кожа твари задрожала. «Юбка» купола распахнулась — и показала то, что было внутри: пасть, состоящую из десятков рядов зубов, каждый — крупнее и острее предыдущего.

Остроконечное щупальце потянулось к беззащитной спине Веледы. Чтобы проткнуть или отравить её — неважно.

Я бросилась к воде.

— Эй!

Существо повернулось на мой голос — как раз в тот момент, когда оба мои кинжала взмыли в воздух.

Сутарлан рассёк воздух дугой и отрубил кончик щупальца, а второй клинок вонзился по самую рукоять в тот отросток, что держал Веледу.

Моя подруга упала на кости в тот самый момент, когда существо снова завизжало. Я наклонилась вперёд, зажав уши. Чёрт. Оно было сильным. Я чувствовала, как мой мозг пляшет внутри черепа, оглушая меня.

Спустя секунду оно начало атаковать меня всеми остальными щупальцами. Всеми.

Мои кинжалы, — попросила я тьму. — И вытащи Вел оттуда.

Я сосредоточилась на том, чтобы уклоняться от ударов, пока не почувствовала в руках холод металла. Потом я представила себе всё происходящее как особенно отвратительную и опасную версию испытания Фианны. Ударить, увернуться, разрезать, сломать. По крайней мере, у меня быо не просто хлипкий щит — хотя он бы тоже не помешал.

Куски слизистых щупалец падали вокруг меня. Краем глаза я видела, как тьма помогает Веледе пересечь пруд и отойти от существа. Мы могли действовать почти независимо, если я концентрировалась, но тогда я оставалась одна. Я не могла распределять внимание на несколько направлений. Возможно, с практикой я смогу рассредоточить тьму по разным точкам и управлять ею, но сейчас это было невозможно. Всё равно. Главное — вытащить Вел оттуда.

Существо впало в отчаяние от стольких увечий, но не покинуло свой остров. Возможно, оно не могло покидать воду, а щупальца были его единственным способом двигаться.

А если их отрубить все…

Что-то ударило меня по ногам и сбило с ног. Я перекатилась как раз вовремя, чтобы избежать удара в голову. Почувствовала сильное сжатие в бедре — и вдруг оказалась в воздухе, вниз головой.

Один кинжал выскользнул. Я взмахнула вторым, но это щупальце казалось толще и крепче остальных, и, кроме того, под ним была моя собственная нога. Я наносила удары куда попало, направо и налево, и в какой-то момент поняла, что пересекаю пруд и приближаюсь к той пасти. Её дёсны были круглыми. Кольца движущихся зубов, а в центре — смертоносная, зловонная тьма.

Изнутри доносились тихие нетерпеливые повизгивания.

Кончик моей косы качнулся над существом, и из-под зубов вырвались мелкие и тонкие щупальца, пытавшиеся дотянуться до меня.

— Чёрт! — закричала я.

У неё были детёныши. Она хотела, чтобы мы стали пищей для её деток. Какого хрена она держала их у себя во рту?

Тьма вернулась ко мне как раз в этот момент. С берега Веледа закричала:

— Я в порядке! Будь осторожна!

Я не раздумывала. Позволила своей магии взять ситуацию под контроль — вместе с инстинктом — и покрылась полностью чёрным. От лба до ступней, от носа до кончиков пальцев. Её щупальцам противостояли мои собственные. Её зубам — мои зубы.

Я почувствовала оив этой твари, и он был сильным. Древним. Она прожила много лет. Я прикоснулась к сгнившему дереву, которое она считала своим домом, и увидела вспышки её существования. Это была самка, и она веками скользила по этой влажной тьме в поисках способа выжить. Она знала пещеры, туннели. Они были вечными, лабиринтами, они были…

Там были дубы.

И орешники.

И самый прекрасный навес из омелы, какой я когда-либо видела.

Я отдёрнула руку с прерывистым вздохом.

Она не может умереть, — сказала я тьме.

Та обвилась вокруг и кивнула, а затем метнулась вверх. К потолку пещеры. Пронзила камень, землю и песок, пока на меня и на существо не посыпались обломки и красные зёрна. Оно отпустило меня, чтобы защититься, и я упала в воду.

Я всплыла, хватая воздух, и поплыла к тому месту, где меня ждала Веледа — как раз в тот момент, когда в пещеру ворвался поток света и горячего воздуха. Когда солнце коснулось существа, оно взвизнуло и убежало. Бросило своё дерево и свой островок и погрузилось в пруд. Если оно могло скрыться там полностью, значит, глубина у него была солидная.

Вел помогла мне выбраться из воды и рухнула рядом.

— Господи… — тяжело дышала она. — Господи…

Мне не хватало воздуха. По множеству причин.

— Ты… в порядке?

Я коснулась её лица. Оно было слегка в синяках, но, похоже, большинство ударов пришлись на первое падение и то, как её тащили по туннелю. Я напряглась, когда мои пальцы оказались в тёмной жидкости.

— У тебя кровь?

Она вздрогнула. Отдёрнула мою руку и потрогала мокрую голову. По её красивому лицу пронеслось выражение ужаса.

— Я…

— Аланна! Вел!

Мэддокс, Оберон и Фионн с очень нахмуренными бровями вбежали в пещеру. Я не знала, кто из нас четверых был больше потрясён, увидев нас валяющимися на полу.

Дракон оказался первым, кто подбежал к нам. В защиту его истеричного дракона должна признать: он выглядел одинаково обеспокоенным за обеих.

— Какого хрена здесь произошло?

Объясняла я — насколько могла. Веледа тут же вскочила на ноги и, к моему удивлению, укрылась в объятиях Оберона. Тот, с самым свирепым выражением лица, какое я когда-либо у него видела, снял свой красный плащ и укутал ее, прикрыв ей голову. Половина его бледного лица пылала, и на ней отпечатались характерные следы нескольких пальцев.

Мэддокс поступил так же — снял свой чёрный плащ и поднял мой кинжал, тот, что я уронила. Потом убрал мои оружия в ножны на поясе.

Фионн носком сапога пнул один из отсечённых щупалец.

— Это был мьюрдрис, — сказал он. — Один из таких зверюг свёл с ума моего хорошего друга. Бедный Фергус. У него так и не встала челюсть на место.

— Ты сказал… мьюрдрис? — переспросила я, тяжело дыша. Про челюсть бедного Фергуса я даже думать не хотела.

— До войны они плодились, как пейсты. Откладывали яйца в устье, на севере. Их было так много, что река получила их имя. Их визг мог быть смертелен, но они вымерли много десятков лет назад.

В моей голове до сих пор звучал крик — слабым эхом.

— А этот не вымер. Это была самка, и у неё были детёныши, а значит, где-то в этих подземельях должен быть и самец. — Я сделала паузу, вспоминая то, что видела в существе. — И живой лес.

Все уставились на меня.

Фионн сплюнул.

— Какой ещё, к чёрту, живой лес?

Мэддокс был бледен как полотно, пока осматривал мои раны.

— Вперёд, Оберон. Расскажи им, что всё это время скрывал Инис Файл.

Глава 31

Аланна

Я вовсе не говорю, что твои землекопы не умеют работать.

Но у меня в вестибюле двадцать три семьи фэй, жалующиеся на то,

что нечто колоссальное врезалось в корни их деревьев-домов.

Ты мог бы, пожалуйста, проверить, в ту ли сторону ты ведёшь раскопки?

Письмо Паральды Утреннего Ветра к Гобу Ледяному Молоту

Оберон не отходил далеко от Веледы, пока вёл нас обратно по туннелю к первой пещере.

— Буду признателен, если вы не скажете Волунду, что обнаружили это. Это главное наследие его рода. Причина, по которой они никогда не покидали это место и ради которой делают всё… и терпят. А ещё — причина его безумия.

Последнее он пробормотал себе под нос.

— Как вы сюда попали? — спросила я, кутаясь в плащ. С ума сойти, но в тот момент я даже скучала по жаре пустыни.

— Твой спутник летает очень быстро, когда волнуется. Мы прошли по тайному ходу у колодца, под особняком.

Очередной молчаливый намёк — об этом тоже не стоит распространяться.

— А Орна? Богини, она, должно быть, перепугалась…

Мэддокс фыркнул:

— Этот меч не знает, что такое страх. Сейчас, если наши верблюды уже вернулись, она наверняка орёт в конюшне. Не дала нам её забрать.

Ну, никто не мог бы упрекнуть Орну в неверности своим принципам.

Мэддокс создал несколько огненных шаров, и они поплыли вокруг нас, освещая путь. Ни Фионн, ни Веледа не могли видеть в темноте, а мне, хоть и нравился трюк с тьмой, всё же больше по душе был естественный свет.

Оберон свернул в один из многочисленных туннелей. Без колебаний. Его шаги были уверенными. Он бывал здесь не раз.

— Некоторое время после войны, пока первый Нессия только занял трон, все выжившие фэй из Борестеля верили, что смерть Ксены и вправду убила всё живое в этих краях. Так оно и выглядело. Они прочёсывали пустыню вдоль и поперёк, в поисках хоть одной травинки, которая могла бы подарить надежду — но не нашли ничего. Большинство решили переселиться в другие регионы Гибернии, потому что здесь их магия просто выгорала. Моя семья — одна из тех, кто ушёл. — Он провёл рукой по пепельным прядям и косам. — А предки Волунда остались. Приспособились как могли. Остались верны тому, что некогда было королевством фэй, самым процветающим местом континента. Пока однажды, с его прапрабабушкой, не случилось нечто, похожее на то, что произошло с Вел сегодня… Она упала. И обнаружила место, куда пролитая кровь богини не дошла.

Мы добрались до конца туннеля, и дыхание застряло у меня в груди. Я машинально вцепилась в руку Мэддокса. Огонь вокруг нас замерцал.

Пещера, что раскинулась перед нами…

В ней уместился бы Айлм. И На Сиог. И Телми.

Слева и справа вились узкие дорожки из тёмного камня, спускавшиеся всё ниже — к далёкому дну. Солнце не освещало это место, но светилась сама природа, изобилующая повсюду.

Это было похоже на то, что я видела через мьюрдрис, но куда больше. Глубже.

Мы спускались, не сводя глаз с увиденного, заворожённые. Даже Фионн разинул рот.

Почва была плодородной, на ней росли поля пшеницы и ячменя, сады с дурманом, вербеной, валерианой, полынью и можжевельником. Великаны-дубы соседствовали с буками, вязами, орехами и липами. Колокольчики каскадом сползали со стен, из других туннелей струились ручьи, были пруды, озёра, рощи и холмы.

И всё это мерцало. Излучало магию.

Из клёнов сочился сироп, словно угощение, и стекал к их корням.

Жилки на папоротниках напоминали звёздные скопления, а по поверхности воды плыли настоящие кувшинки, гиацинты и водные салаты.

Там были рыбы, стрекозы, черви и муравьи. Блуждающие огоньки порхали над источниками. Не имело значения, было ли сейчас лето, осень или весна — магия удерживала цветы раскрытыми, а плоды — спелыми.

И я была уверена, что этот подземный мир скрывает гораздо больше, как в случае с мьюрдрисами. Существа, жившие до войны, сохранялись здесь.

Там была… жизнь.

Аромат всей этой растительности и всего, что она значила, нахлынул на мои чувства.

Рядом Мэддокс громко чихнул.

Я посмотрела на него с лёгкой улыбкой. У драконов обострённое обоняние, и потому они ужасно чувствительны к пыльце.

Оберон отступил немного в сторону, пока мы разглядывали всё вокруг. В этом туманном радуге, окружавшем нас, его бледная кожа выглядела как холст, на который художник вылил все свои краски.

— Некоторые деревья в Борестеле были размером с небольшие горы, и их корни уходили прямо в самое ядро мира. Ни Теутус, ни его злоба не смогли разрушить это. По крайней мере, так считали предки Волунда. Они оставляли записи о находках и о том, как всё это менялось. Всё росло и росло — и не переставало расти. — Он наклонился и провёл пальцами по камелии у своего колена, и цветок засветился от его прикосновения. Часть сияния осталась на подушечке его пальца. — Иногда небольшие побеги выходят на поверхность. Волунд и его семья скрывали это место от герцогов, Двора и народа, хотя жители Анисы находили кое-где странные ростки. Тогда распустили слух, что это из-за акведука. Некоторые фэй не верят, конечно, но им и в голову не может прийти, что всё куда глубже.

— Я знала, — пробормотала Веледа. Она сжимала края плаща, и видно было только кончик её носа и подбородок.

Я глубоко вдохнула и запрокинула голову.

Над нами висел свод из омелы. Гектары и гектары одного из самых полезных и могущественных растений в травничестве друи.

— Это и есть королевство, которое хочет вернуть себе Волунд. Не пустыня.

Мэддокс снова чихнул.

— Насколько далеко это тянется?

— По сути, занимает ту же площадь, что когда-то было королевство Паральды. На восточной границе оно даже соединяется с кноками, которые дочь Гоба, Гейрдия, построила во время войны. Предки Волунда запечатали проход, чтобы ни один случайный лепрекон или кто похуже не оказался здесь по ошибке.

Я резко опустила подбородок.

— Ты хочешь сказать, это доходит до герцогства Двергар?

Мы находились более чем в тысяче километров от их столицы, Гримфира. Неделями пути верхом от лесов Робабо.

Оберон усмехнулся, увидев моё выражение лица.

— В тех краях, если прислушаться, можно даже услышать плач Рагмандар.

Рагмандар, «дочь без матери». Та самая мифическая уродливая тварь, которую принцесса-фэй якобы похоронила заживо сразу после родов — и которая успела нас изрядно напугать, когда мы использовали кноки.

Почти вопреки собственной воле я улыбнулась в ответ фэйри.

Магия этого места пульсировала в моих венах радостно и мощно.

Такой была Гиберния для сидхов в былые времена?

Место — приветливое, процветающее, настроенное в унисон с их душами?

Фионн, до этого хранивший молчание, сорвал апельсин с низкой ветки и откусил смачно.

— И что Волунд собирается делать с этим местом? — спросил он с полным ртом.

Оберон обменялся с Мэддоксом взглядом, который я не смогла расшифровать.

— Я знаю об этом месте чисто случайно. Персиммон показал мне его, когда мы были детьми, и его отец сурово его за это наказал. — В его серебристых глазах промелькнула тень. — Я не знаю, какие у него планы. Наверняка он держал это при себе, а в лучшем случае поделился с Сефиром и Сивадом. Это его правая и левая рука, самые верные из его детей.

— И Ран, — проворчал Мэддокс.

Оберон ответил с горечью в голосе:

— Ран — это неуверенный мальчишка, жаждущий одобрения папочки. Он незрелый и ненадёжный, и Волунд это знает. Он добровольно вызвался патрулировать пустыню вместе с группой фэй из Инис Файл, поклявшись убивать, если потребуется, чтобы сохранить тайну этого места. Он и камни сосал бы, если бы отец его попросил.

Передо мной встал тот Ран, который приглашал меня на танец, тот, кто с гордостью носил пирсинг на лице. Тот, кто смотрел на отца с настоящим обожанием.

Может, он мне и никогда не нравился, и я не раз хотела, чтобы он свалился с лестницы, но желудок у меня сжался при мысли, что родной отец может презирать тебя настолько.

Я пережила это — и это было дерьмово.

— Сэйдж знает об этом месте? — спросил Мэддокс.

Оберон с отвращением наблюдал, как Фионн высасывает сок из апельсина.

— Не вини её за то, что она вам не рассказала. В их семье с самого детства вкладывают извращённое понятие о верности. И, скорее всего, она была уверена, что ни её отец, ни кто-либо из её братьев никогда не получат возможности управлять городом и провозгласить себя королём.

Я снова потерпела неудачу в попытке не чувствовать себя всё хуже и хуже из-за Сэйдж.

Её поведение всё больше обретало смысл. В её семье не было ничего хорошего.

— Его всё ещё называют Борестель? — спросила я.

— Нет. Борестель мёртв, а то, что выросло здесь, — это настоящее чудо. Это и есть сидхи. Выжившие. Предки Волунда назвали его Эмералд.

Эмералд. Изумруд — на запретном языке. Это имело смысл.

Между листьями тамаринда мне показалось, что я вижу какую-то постройку.

— А это что?

— А, храм, — сказал Оберон и повёл нас туда. Фионн фыркал каждый раз, когда задевал ветки, Мэддокс продолжал чихать, а Веледа остановилась у ручья — едва в метр шириной — чтобы ополоснуть руки.

— Со временем семья Волунда приносила сюда всё, что могла спасти от чистки, устроенной Нессиями. Немного, но кое-что осталось ещё с довоенных времён.

Храм был прямоугольной каменной постройкой с деревянными резными столбами, укрепляющими стены.

На глаз — около пятнадцати метров в длину, с небольшой лестницей у входа.

Дверей не было — только арка.

Из стен свободно росла аконитовая трава, сиявшая пурпурными цветами — любимый яд многих женщин Гибернии, чтобы избавляться от жестоких мужей.

Вокруг стояли монолиты с высеченными спиралями — самых разных форм и размеров.

Внутри мне всё напомнило руины, в которых жил Фионн. Видимо, он подумал о том же — закачался в дверях и несколько раз моргнул.

В помещении были выцветшие картины, обтрепанные гобелены, разбитые статуи, как в особняке, арфы и лютни без струн, помятые боевые шлемы, кольчуги с прорехами…

Они не спасли многого, и почти всё было в плачевном состоянии.

Я провела рукой по обратной стороне бронзового зеркала, украшенного узором из спиралей и завитков.

Красивая фэй смеётся, расчёсывая волосы. Стоит ли ей заплести их, как у подруг, или лучше оставить распущенными?

Образ исчез в одно мгновение — с отблеском беззаботного счастья.

Когда я перевернула зеркало, от стекла остались только осколки по краям.

Сквозь щели в стенах проникал свет из леса и падал на мозаичное панно, частично скрытое бюстом гнома с пышной бородой.

Меня поразило, как ярко сохранились его цвета.

— Я подожду снаружи с Вел, — пробормотал Мэддокс, зажав нос предплечьем. Его костяные шипы торчали сквозь одежду.

Фионн последовал за ним с мрачным видом.

— Пойду с тобой. Не люблю шастать, как банши, по воспоминаниям.

Я склонила голову, заворожённая мозаикой.

Сцена шла слева направо и покрывала почти всю стену храма.

Из дуба рождались двое детей-фэй.

Дети росли, и один всегда был освещён солнцем, а второй следовал за ним по пятам.

Они поднимались на цветущий холм, на вершине которого стоял трон…

И последняя часть была закрыта бюстом.

— Ничего интересного, — протянул Оберон у меня за спиной.

Я сжала губы, и тьма осторожно обвила голову гнома, приподняв её и отодвинув в сторону.

Ребёнок, озарённый солнцем, превратился в высокого, величественного фэй — и занял трон.

Из его висков вырастала полноценная корона из рогов, как у взрослого оленя-самца.

С розетками, отростками и венцами.

Всё — ослепительно белое.

Не молочно-белый цвет Волунда, а белизна только что выпавшего снега — в начале октября, в Хелглаз.

Его брат, с рогами поменьше и темнее, стоял рядом с троном, улыбаясь, демонстрируя поддержку.

У подножия холма располагался Борестель.

— Паральда и Халдре, — прошептала я.

— Их называли небесными близнецами. И хотя корону надел Паральда, говорят, Халдре никогда не завидовал и не предавал брата. Жаль, что они не передали это братство своим потомкам.

— Что ты имеешь в виду?

Фэй только пожал плечами.

Я ещё несколько секунд впитывала в себя мозаику, а затем вернула бюст на место. После этого взглянула на Оберона с приподнятой бровью:

— Почему ты ненавидишь Братство?

Вместо удивления вопрос его развеселил.

— Это слово слишком сурово, прелесть.

— Просто я не вижу другого объяснения, кроме как ненависть, почему ты состоишь в Инис Файл, если очевидно, что ты не разделяешь всех их убеждений.

Он приложил руку к груди, изображая обиду:

— Очевидно, говоришь?

— Я видела тебя в первую ночь здесь. Ты снял тела герцогов и их свиты. И, думаю, похоронил их с почестями.

Он не стал отрицать. И я не упустила нервный подёргивающийся жест его губ.

— Может, я их осквернил. Они не были хорошими людьми.

Я вспомнила, что герцогиня сделала с Раном и его братьями, когда те были ещё детьми.

— Нет. Но младший сын герцогов не заслуживал смерти. А послание, которое Волунд хочет отправить их гибелью, — опасное.

Взгляд Оберона переместился на мозаику и наполнился воспоминаниями, которых я не знала. Болью.

— Никто, никогда, полностью не согласен с решениями и правилами того, частью чего он является. Это идеалистичное и ложное представление. Те, кто присоединяются к Братству или Инис Файл, делают это по множеству причин. И остаются — по множеству других. Иногда дело вообще не в убеждениях, прелесть.

— Дай угадаю: ты оказался в Инис Файл не по собственной воле, а по остаточному принципу. Не хотел быть в Братстве, но всё равно стремился сражаться со Двором — и был достаточно умён, чтобы не пытаться играть в мстителя в одиночку.

Оберон молчал.

Я не знала, спугну ли я его, если продолжу давить, но рискнула:

— Почему тогда?

— Потому что я не хотел закончить, как мой отец. Умереть впустую и оставить после себя сломленных людей.

Его отец?

Что-то всплыло в глубине памяти — смутный образ той первой ночи в дворце, когда Мэддокс признался, что он — илле. Тогда же он рассказал мне о сложной интриге, начавшейся задолго до того: как Дектера соблазнила молодого Ниама, чтобы подменить детей. И чтобы привести Мэддокса с Огненных Островов…

«Связь была возможна только благодаря двум могущественным друи, которые пожертвовали своей жизнью, чтобы перенести меня сюда. Айрмид, бабушка Пвила, и Дурмас, отец Оберона. Своей магией и последним дыханием они доставили меня из Дагарта в ту самую ночь, когда я родилась».

Я с силой зажмурилась.

— Твой отец принадлежал к Братству и был частью плана с Мэддоксом.

Пустая улыбка появилась на лице Оберона.

— Он искренне в это верил. Моя мать пыталась его отговорить — просила не участвовать, или хотя бы не приносить себя в жертву, не оставлять нас одних. Мне было шесть. Но Дурмас, Шёпот Воды, был готов на всё, чтобы остановить Нессиев. Если его товарищи собирались принести себя в жертву, он не мог отступить. К тому же он был самым сильным друи в Братстве. Без него этот дракон, скорее всего, никогда бы не попал на материк. — Он бросил на меня взгляд краем глаза — с тем видом, каким смотрят те, кому скучно и кто устал от всего. Совершенно не так должен был выглядеть человек, рассказывающий нечто, что должно было разрывать душу. — Так что скажи спасибо моему отцу за свой найд нак, прелесть.

На мгновение я просто смотрела на него.

Пыталась переварить ту уязвимость, которую он только что обнажил.

То, что он и его семья заплатили цену за дело Братства — и раны от этого остались на всю жизнь.

— Мне очень жаль, Оберон.

В его глазах вспыхнуло серебро.

— Почему? Потому что, если бы ты — или кто-то из твоих предков — имели яйца взять в руки меч намного раньше, мой отец был бы жив, а моя мать не сломалась бы от горя? — У меня перехватило дыхание, потому что… я об этом даже не думала. — Спокойно, я не держу зла. Как ты и сказала — я не разделяю всех взглядов Волунда, и точно знаю, что ты не волшебное лекарство от болезни Гибернии.

— Ну, спасибо.

— Не пойми меня неправильно — я думаю, ты могла бы помочь. У тебя силы, которые куда больше, чем ты сама осознаёшь. И твой меч, возможно, годится не только для того, чтобы вызывать головную боль. Но спасёшь нас? От тебя зависит хаос или порядок в королевстве? Нет, прелесть. Война не начинается и не заканчивается из-за одного человека.

Это было правдой.

И всё равно я чувствовала себя дерьмово.

Снаружи до нас доносились постоянные чихи Мэддокса и негромкий голос Фионна.

Я посмотрела на разбитое зеркало.

— Не думаю, что твой отец умер напрасно.

— Его великолепный план даже не завершился, так что я не согласен.

— Он отдал себя делу, в которое верил. Мне очень жаль, что тебе пришлось расти без него. И я не сомневаюсь, через что прошла твоя мать. — Я снова посмотрела на него. На его гордую осанку, скрывающую сломанные части. На его загнанный взгляд. — Но поверь, лучше быть наследником смелого и достойного человека, чем потомком перепуганных трусов.

Он долго смотрел на меня, молча.

В глубине его серебристых глаз что-то дрогнуло — что-то, что напомнило мне о самых ярких звёздах на небе, о луне, когда она почти завершает свой цикл и отражается в водах Мюирдриса.

Улыбка — без радости — тронула его губы.

— С такими глазами ты могла бы убедить кого угодно в чём угодно. Думаю, теперь я даже немного сочувствую дракону.

— Отлично. Если ты начал с глупых комплиментов — значит, серьёзный разговор окончен. — Я направилась к выходу. — Приятно было немного познакомиться с настоящим Обероном, которого ты так старательно скрываешь.

Он усмехнулся — тихо и сухо.

— Только не разболтай об этом, пожалуйста. У меня же репутация.

Глава 32

Аланна

Проверь свою корреспонденцию, великий король.

Уже несколько недель назад я сообщал, что пройду через восточную окраину Борестеля,

чтобы расширить свою кузню.

Я оплачу ущерб дереву-дому твоих фэй.

Не будь таким нытиком.

Ответ Гоба

— Инициаторша.

Мы с Гвен застыли посреди коридора. Сделать вид, что мы его не услышали, не получится. А если попытаемся улизнуть — он может воспринять это как оскорбление или заподозрить, что мы что-то скрываем. Например, то, что мы узнали самый большой секрет его семьи.

Гвен и Вел всё ещё не могли в это поверить и сгорали от нетерпения увидеть всё собственными глазами, но идея была так себе.

По словам Оберона, было просто чудом, что никто из фэй, снующих по особняку, не заметил, что произошло.

Я развернулась на каблуках.

Гвен осталась на шаг позади.

Она знала, что королю фэй нет до неё ни малейшего дела.

— Волунд.

Его заострённые уши чуть приподнялись. Он терпеть не мог, когда мы отказывались обращаться к нему ваше величество, и я была уверена — будь мы кем угодно другим, он уже давно бы нас за это наказал.

Я указала в сторону окна слева от себя, когда он подошёл ближе — с двумя фэй, которых я раньше не видела. Это была одна из редких ситуаций, когда он оказался не в компании кого-то из своих детей.

— Я направлялась на тренировку с Фионном.

— Ах, да. Знаменитые испытания Фианны. — Он остановился перед нами, блистая в зелёных шёлках с золотыми нитями. Я бросила короткий взгляд на его рога. После того как я увидела легендарные рога Паральды… — Осталось только одно, верно?

— Да. И мы немного торопимся.

На самом деле — нет.

Фионн всё ещё завтракал. Или то, что он называл завтраком: заправить флягу южным виски, сделать пару глотков овсяной каши и обменяться парой завуалированных оскорблений с Орной.

На самом деле мы собирались сперва зайти в библиотеку, где были Сэйдж и Веледа. Я почти не видела Вел с тех пор, как мы спустились под землю.

— Он же бессмертный пьяница, подождёт пару минут. — Волунд лениво моргнул, глядя на меня сверху вниз — со своих почти метр девяноста, будто это я его остановила, а не он нас. — Думаю, ты хочешь знать, что новостей о ваших друзьях или Дворе всё ещё нет. Человеческий трон остаётся пустым.

— Понятно.

Но это было не совсем так.

Морриган уже нашла способ, как её вороны могут обойти магию Волунда и его стрижей. Мы уже отправили послание Пвилу и Абердину — и получили ответ с невредимым сургучом. С ними всё в порядке, сидхи из На Сиог потихоньку адаптировались к жизни на севере, а они собирались перебраться ближе к Реймсу, чтобы встретиться с Ойсином и быть ближе к столице.

Как только мы получим подтверждение о положении в Эйре и узнаем, что происходит с армией, мы покинем Анису и присоединимся к ним в Реймсе.

Единственная причина, по которой мы всё ещё здесь, — безопасность.

Если бы у нас был выбор, мы бы давно уехали.

Но Волунду пока лучше об этом не знать.

Фэй бросил презрительный взгляд на Гвен, которая продолжала крутить в руках свои кинжалы с красными рукоятками так, словно его и вовсе не существовало.

— До праздника Лугнасад осталось совсем немного, — продолжил Волунд, не обращая внимания на мои мысли. — Всё почти готово. Включая приглашение, которое я намерен отправить Двору и принцу Брану.

У Гвен из рук выскользнул один из кинжалов и с грохотом отскочил от керамического пола.

— Что? — резко спросила я.

Фэй довольно усмехнулся, наслаждаясь тем, что наконец-то полностью привлёк наше внимание.

— Это вполне уместно для королевской традиции Лугнасада в прошлом, именно поэтому его и называли Великим Сходом. — Он поправил золотую накидку на плечах, звякнули кольца на его пальцах. — Каждый год одна из Корт становилась хозяйкой празднества и обязана была пригласить остальных монархов провести вечер в её владениях, обеспечив угощения и игры. И в этот день и ночь не имели значения ни распри, ни политические катастрофы. В этот день и ночь не существовало ни войн, ни конфликтов. Оружие было под запретом, а короли служили народу и урожаю. Прекрасно, не так ли? Ему это не покажется странным — люди ведь переняли очень похожую традицию.

Да, это называлось Ламмас. Праздник урожая тоже, но без магии, без обрядов соединения рук, без упоминаний Триады или сидхи.

Я машинально скрестила руки на груди.

Гвен подняла кинжал медленно, не сводя глаз с фэя и его спутников.

— Ты хочешь сказать, что хочешь быть хозяином и чествовать человеческого принца после всего, что ты наговорил о Дворе? — спросила я с недоверием. — После того, что сделал здесь, в Анисе?

В глазах Волунда сверкнул огонёк.

— Я — король, протягивающий руку другому… или почти другому, пока он не надел корону. Я обязан соблюдать традиции.

— Он не придёт. Не доверится.

Я бы не доверилась.

Было невозможно, чтобы к этому моменту Бран не узнал о блокаде Анисы и убийстве герцогов Хайфейда. Надо быть полным идиотом, чтобы пересечь пустыню и заявиться на вражескую территорию — с оружием или без.

Волунд взмахнул рукой с изяществом.

— Но все узнают, что я его пригласил.

Ах…

Всё вдруг стало на свои места.

— Тебе просто нужно, чтобы имя разнеслось по всей Гибернии. И чтобы все знали, что ты заявляешь права на Вармаэт.

— Он уже мой, Инициаторша. Всегда был. Не забывай, мы всего лишь возвращаем всё на свои места.

Этот человек был хуже гремучей змеи: гремел с одного конца, а жалил с другого.

— Конечно. С твоего позволения, нас ждут.

Я не стала дожидаться ответа. Схватила Гвен за руку и стремительно увела её прочь. Я буквально чувствовала, как взгляды двух фэй вонзаются мне в спину, как раскалённые стрелы.

— Надо отдать должное, мыслит он уже как настоящий политик, — пробормотала Гвен.

В атриуме, пока Фионн обматывал мои костяшки плотными лентами шерсти, мы с Гвен шёпотом рассказали ему, Маддоксу и Веледе о словах Волунда. Возможно, это и не было секретом, и фэй хотел, чтобы мы сами распространили его весть, но мы предпочли проявить сдержанность.

Маддокс онемел, услышав имя Брана. Это была по-прежнему незажившая рана — и что-то подсказывало мне, что она останется открытой на всю жизнь. Я не могла вообразить ни одного сценария, при котором дракон и принц, когда-то бывшие братьями, смогли бы сгладить углы и закрыть ту главу мирно.

Веледа нахмурилась:

— Согласна с Лан, принц не придёт. Но вот идеи Волунда…

Я раздражённо вздохнула:

— Они балансируют между безумием и гениальностью. А ведь именно такие лидеры потом уводят за собой толпы.

Почему бы мне просто не окутать его тьмой и не вытянуть его ойв, как я сделала с теми слуа?

Ах да. Потому что это было бы неудобно. Потому что нельзя просто так убивать людей. Потому что у него столько сторонников, что его смерть только укрепила бы его правоту в их глазах.

Но больше всего — потому что он был отцом Сэйдж.

Тьма буркнула что-то нечленораздельное, недовольная. Её не волновали условности — ей хотелось крови и игры. Кровавой игры, разумеется.

Когда Фионн ударил посохом о землю, все разошлись к краям атриума. О́берон и компания снова были здесь; то ли они надеялись на реванш после второй пробы, то ли просто не знали, что такое стыд. Я подмигнула Мидоу, которая смотрела на меня из-под своих зелёных кудрей так, словно я была её злейшим врагом.

Дети Волунда перестали скрывать своё любопытство. Я заметила Цефира и Сивада на одном из балконов особняка.

— Это твоё последнее испытание, — произнёс Фионн. — Если пройдёшь его, ты докажешь свою доблесть и способности, как и любой другой из Фианна. Завоюешь наши три девиза.

Я улыбнулась:

— И у тебя больше не останется отговорок, чтобы не учить меня пользоваться Орной.

Упомянутая пробормотала что-то себе под нос — рядом с Гвен, Сэйдж и Веледой. По тому, как густо покраснели щёки шатенки, я заподозрила либо особенно колкий оскорбительный комментарий, либо неприличную, но весьма остроумную выходку. Сэйдж всё ещё чувствовала себя неуютно рядом с Орной и старалась держаться на расстоянии, но по крайней мере уже не шарахалась от неё откровенно.

Фионн проворчал:

— Да, у меня не останется выбора. В этом третьем испытании тебе предстоит вступить в бой — врукопашную — с противником по собственному выбору. — Он слегка повернулся в сторону О́берона, Мидоу и Персиммон. — Разрешено всё, кроме убийства и нанесения тяжёлых травм. Победит тот, кто заставит соперника сдаться добровольно или удержит его обездвиженным в течение десяти секунд. Ограничений по времени нет, но, пожалуйста, не затягивайте. К тому времени, как Го́лл закончил свой бой, у меня уже начали седеть волосы.

Имя Го́лла всплыло в моей памяти. Я знала, кто это. Я касалась дерева, где покоилась его израненная душа — и боль сбила меня с ног. Я всё ещё ощущала её.

Я коснулась груди. Был ли Го́лл одним из тех Фианна, которых сожрали слуа в тот день — а затем которых поглотила я? Я спасла столько ойв, сколько могла, но…

Я вспомнила, что чувствовала, когда прикоснулась к Кранн Бетад — это всасывание. Оно было очень похоже. А может, похоже потому, что по сути они были одним и тем же. Перенос душ и жизней. Я подумала обо всех тенях, что преследовали меня на протяжении всей жизни, что скользили под ногами. Души. Души, что были со мной каждый день и смотрели на меня из зеркал.

Души. Тьма. Богиня смерти. Кранн Бетад.

«Выполни своё предназначение».

Кто-то откашлялся.

Фионн всё это время что-то говорил, но я не слушала.

— Прости, ты что-то сказал?

Он посмотрел на меня пронзительно:

— Выбирай.

Я обвела взглядом возможных соперников. Ни О́берон, ни его друзья явно не горели желанием сражаться со мной — особенно теперь, когда знали, на что способна моя магия. Они были свидетелями её проявлений — пусть и мельком, но достаточно, чтобы насторожиться.

Но я была не глупа. Все они были опытными бойцами. И, как я подозревала, именно О́берон скрывал больше всего — трюков, силы, тайн — несмотря на ограничивающие чары. Я задержала на нём взгляд. Он усмехнулся по-волчьи. Мне бы хотелось сразиться с ним. Увидеть, на что он способен. Убедиться, заставит ли бой его избавиться от оков и показать, кто он есть на самом деле.

Но…

Я указала в другую сторону:

— Его.

Маддокс застыл, как изваяние. Даже его крылья не шелохнулись.

Да, да! — завизжала тьма. Он!

Фионн и все остальные проследили за направлением моего пальца — и у всех перехватило дыхание. О́берон хмыкнул, и я заметила явственное облегчение на лицах Мидоу и Персиммон.

Повисло молчание.

— Ты сказал, что я выбираю соперника. Не уточнил, что это должен быть кто-то из твоих забияк-плотников, — напомнила я. Обман с первого дня больше не повторится. Я научилась читать между его строк. — Я выбираю Маддокса.

Бессмертный вздохнул, будто на его плечи обрушился груз всей Гибернии.

— Ну что ж. Если ты действительно хочешь этого…

— Хочу.

Мы с драконом сцепились взглядами.

Если бы мне и довелось по-настоящему сразиться с кем-то, то только с ним. Я хотела этого с того самого дня, как он предложил украсть что-то в замке. Зная, что он — дракон, я не могла не задаваться вопросом: что бы произошло, если бы мы оба действовали без ограничений, в полную силу?

Но дело было не только в этом.

Решение также касалось нашей договорённости. «Не принимай решений за нас обоих, хорошо?» Я имела в виду не только постель — и он это знал. Если мы хотим, чтобы между нами что-то получилось — независимо от naidh nac — нам придётся находить компромиссы. Стараться понять друг друга. Уважение — основа всех отношений для меня. А в поединке с кем-то было что-то очень первобытное. Признание его не врагом — а равным.

Он знал, что я сильная.

Я знала, что он силён.

И мне было важно, чтобы и он, и дракон поняли: я не слабая. Что я жажду увидеть их освобождёнными, настоящими, целыми. Что я хочу, чтобы они были такими — со мной. Что, помимо инстинктивного желания защитить, мы с ним на равных — ступень в ступень, взгляд в взгляд. И только в одной сфере нашей связи я позволю ему быть собственником или командиром.

«Я приму всё. Всё, что ты есть».

Золото и янтарь боролись в глазах Маддокса, пока на его губах не появилась медленная улыбка. Его лицо из просто красивого стало сокрушительно прекрасным. Опасно прекрасным. Клыки сверкнули. Серьга качнулась, когда он шагнул ко мне. Рога будто рассекали воздух.

— Я принимаю.

Тьма едва не застонала от удовольствия.

Фионн отступил, выглядя так, будто ему срочно нужен отдых.

— Да чтоб меня… за сиськи Молли.

Я бросила взгляд на костяшки пальцев Маддокса, пока мы занимали позиции. Лицом к лицу, с расстоянием в три метра между нами. Остальные не особенно скрывали, что отошли подальше, освобождая нам пространство. Гвен буквально вибрировала от предвкушения.

— Не будешь заматывать руки?

Улыбка дракона расплылась ещё шире, и по моей спине пробежал холодок. Нервозность? Или… предвкушение?

— Не вижу смысла. Я не собираюсь портить это красивое личико.

Я размяла пальцы.

— А вот я не даю таких обещаний.

— Придётся очень сильно тянуться, чтобы дотянуться до меня.

Я сжала губы, чтобы не расхохотаться. Да, по сравнению с ним я была просто неприлично низкой — но, по-моему, это была только моя победа.

Фионн, основательно приложившись к своей фляге, спросил:

— Готовы?

Мы с Маддоксом кивнули, не отрывая взглядов друг от друга.

— Ну что ж… Пусть начнётся испытание.

Мы начали выжидать, как тогда, в бальном зале замка. Солнце уже скрылось за краем каньона, даруя нам немного прохлады, но лето в Вармаэте оставалось невыносимо знойным. А с Маддоксом в уравнении воздух и вовсе становился удушающим. Обжигающим.

В прошлый раз я дала ему сделать первый ход. Сегодня у меня не было такого терпения. Ни у меня, ни у Тьмы. Я позволила ей окутать мои руки, пальцы, каждый сустав. Повязки исчезли. Вокруг зазвучали едва скрытые шепотки.

Маддокс с любопытством наблюдал за процессом. Но пока все были заняты мной, одна из моих хитрых теней выскользнула из-под ног, забралась по его ноге — и вонзилась прямо в то место, где его крылья соединялись со спиной. Самая чувствительная точка.

Дракон проглотил стон и дёрнулся. Рефлекторно откинул руку назад, но с его мускулатурой добраться до нужного места было невозможно.

Я воспользовалась заминкой — и рванула вперёд. Быстрая, лёгкая, неудержимая, как сама тень. На секунду мне показалось, что я и вправду перемещаюсь сквозь тьму.

В одно мгновение я оказалась почти вплотную к нему.

Я собиралась ударить по колену — чтобы выбить опору и сделать его менее ловким. Но Маддокс оказался чертовски быстрым. Он схватил меня за запястье, резко остановив — и тут же коснулся моей магии.

Огонь! — завизжала Тьма в восторге.

Да, именно это исходило от Маддокса. Огонь. Пламя древней, яростной магии. Крохотные искры его оиу взорвались в моих венах, заколыхали узлы, опустились раскалёнными углями в живот. Я чувствовала, как пламя пляшет внутри, как кровь закипает, как вот-вот вырвется дым из горла.

Мгновение — и глаза Маддокса потемнели. Словно тень скользнула по ним, делая совершенно чёрными.

Мы оба затаили дыхание. Чётко ощущая, как между нами прокатилось что-то большее, чем просто магия. Поток. Взаимное движение.

— Ты… — Маддокс был потрясён. — Ты постоянно носишь в себе этот груз?

Я не была уверена, о чём он. О моей магии? Я даже не замечала её — она была такой же естественной, как мои руки или дыхание.

— А ты, выходит, всегда живёшь в аду? — ответила я.

И резко качнулась вперёд, врезавшись лбом ему в подбородок. Он выругался, и мы отскочили друг от друга. Стоило разорвать контакт, как связь исчезла. Но узлы в груди всё ещё пульсировали, снова и снова.

Следующий час (а, возможно, и больше — ночь уже опускалась на нас) мы сражались, осторожно, но всё дерзче. Тьма становилась всё смелее. Огонь Маддокса разгорался с каждым ударом. К моменту, когда с меня градом катился пот, Тьма уже окутала моё лицо, грудь, ноги. А рога Маддокса полыхали по-настоящему.

Нас стало куда больше. К бою подтянулись фэй из всей цитадели — вероятно, из-за шума и огненных вспышек, взмывающих вверх. Никто больше не притворялся, что не наблюдает. Даже дети Волунда. Даже сам Волунд — Тьма прошипела об этом с раздражением.

Я поняла, что игра окончена, когда Маддокс достал своё копьё.

Я усмехнулась сквозь учащённое дыхание — и выхватила Сутарлан. Рубин на рукояти, добытый из кольца Кладдаха, которое отец Маддокса отдал ему младенцем, вспыхнул, как капля крови в отблеске его пламени.

Глаза дракона метнулись к мечу — и в них вспыхнуло выражение дикое. Хищное. Владетельное.

Я увидела, как в его зрачках пляшет дракон.

Хитрый, хитрый дракон. Подарил мне вещь, полную смысла, — тайком, втихую.

Мгновение — один-единственный удар сердца — и я успела вдохнуть, прежде чем он резко взмыл вперёд, метнулся ко мне, хлопнув крыльями. Никто проделал то же самое в Долине — и тогда я оказалась в озере, поэтому на этот раз я не позволю повторить ошибку. Я выждала до последней доли секунды — и перекатилась влево.

Увернулась буквально на волосок. Но недостаточно. Он вонзил наконечник копья в землю, остановился и тут же использовал его как опору, чтобы закрутиться, направляя на меня мощный удар ногами. Я успела поднять предплечья — и приняла удар, стиснув зубы.

Меня отбросило назад метров на десять. Дыхание выбило напрочь — больше от неожиданности, чем от боли. И, как и обещал, он не проявил ни капли жалости. Навалился на меня всем телом, прижал к горячей земле, упёр копьё горизонтально в мою шею и зажал мне руки над головой. Его крылья сомкнулись над нами, а когти упёрлись в каменную плитку с такой силой, что одна из неё отскочила и оцарапала мне нос. Я поняла, что пошла кровь — по тому, как глаза Маддокса расширились, а ноздри вздрогнули.

В голове отозвался далёкий рык.

Маддокс тяжело дышал, срываясь. Его дракон, похоже, уже орал на него изнутри, не щадя слов — за то, что причинил мне боль.

— Ай, — простонала я нарочно.

Я слышала, как он сглотнул. Его сердце стучало в унисон с моим, гулко, как барабан войны. Бум. Бум. Бум. Готово было расколоть гору. Копьё приподнялось на пару миллиметров.

— Пять секунд! — прокричал Фионн. Ещё пять — и я бы проиграла, если не выберусь из захвата.

— Рёбра болят, — простонала я, имея в виду его недавний удар локтем. — Может, даже трещина…

— Шесть!

— Врёшь, — проворчал Маддокс.

Я состроила самую жалобную рожицу, на которую была способна.

— А ты уверен?

— Семь!

Очевидно, его дракон не умел распознавать мои уловки. Или ему просто было плевать — одной мысли о том, что я могла пострадать, было достаточно, чтобы он всполошился.

Что ж, мне этого и нужно было — выиграть немного времени. Этого оказалось достаточно, чтобы Тьма подтянула кинжал, забытый рядом с нами, и направила его к его шее.

Я прижала холодный металл к тому месту, где шея переходила в спину. Это была не гематитовая сталь, она не могла повредить его кожу, но угроза обезглавливания — всё же весомый аргумент.

Фионн перестал считать.

До тех пор, пока никто из нас не сдастся или не двинется первым, — ничья. Он мог бы выпустить огонь по копью, обжечь меня. Я — могла бы вызвать Тьму, чтобы ослепить его или выжечь магию на секунду, чтобы сбить с ног.

Оба знали: всё зависело от одного решения. Одного импульса.

Но…

Я чуть пошевелила коленями, раздвинув их. Его бёдра тяжело опустились на мои — и у меня вырвался непроизвольный стон, когда я почувствовала его эрекцию, давящую прямо в пах. Точно, точно туда.

— Sliseag, — выдохнул он с надрывом.

— Сдайся, — прошептала я. — А потом унеси меня отсюда.

Глаза Маддокса пылали расплавленной лавой. Густой, текучей, способной обжечь до волдырей. Я утонула в этом пламени — и всё остальное перестало иметь значение. Ну, кроме победы, конечно. Девушка может быть влюблённой — и всё равно помнить о приоритетах.

Победа, победа, — шептала Тьма.

— Я знаю, что ты делаешь… — выдохнул Маддокс, — и это не останется без последствий.

— Кажется, я уже говорила, как сильно люблю последствия.

Он тихо простонал:

— Знаю. Знаю, как сильно. — Он прижался бёдрами к моим — и над нами вспыхнула вспышка. Сразу послышались возгласы зрителей. — Проклятье. Ты добьёшься, что я кого-нибудь поджарю по неосторожности.

Он всё ещё держал мои руки, но я пошевелилась и переплела пальцы с его. Его когти скребли по керамике, оставляя борозды. В этой позе всё меньше оставалось от поединка.

Я слегка провела остриём кинжала по коже на его затылке — вверх-вниз, едва заметное прикосновение. Щекочущий след. Я усмехнулась, когда увидела, как на шее и за ушами у него встали мурашки.

Я приоткрыла рот, и мне показалось, что весь его огонь теперь пылал внутри меня. Его взгляд скользнул к моим губам, и все мысли исчезли в вихре жара. Узлы на ключицах дрожали, будто готовы сорваться и шлёпнуть меня по лицу.

— Это неважно, — прошептала я. Это и правда было неважно. Я проведу другой поединок. Выберу Мидоу — и покончу с этим за считаные минуты. — Я с…

— Я сдаюсь! — резко выкрикнул Маддокс.

Я моргнула, потрясённая.

То ли Фионн оказался совсем рядом, то ли сдвинулся с места с нечеловеческой скоростью:

— Проба пройдена. Или что-то вроде того… Надеюсь, мой отец этого не видел.

Маддокс отпустил одну мою руку и скользнул другой между моей спиной и землёй. Ниже, ещё ниже… пока не сжал крепко мою ягодицу. Я ахнула, кинжал выпал из пальцев и звякнул об пол.

— Быстрее, старик.

Фионн помедлил с ответом.

— Agus beart de réir ár mbriathar. «Верность нашему слову». Ты…

Второй рукой Маддокс подхватил меня за талию — и в следующее мгновение мы взмыли в небо. Под нами остались все зрители, особняк, цитадель, Аниса. Мы унеслись в ночь, к звёздам, навстречу молодой луне, возвещающей приближение Лугнасада.

Я ещё пообещаю Фионну выпить с ним в честь победы. Но сначала мне нужно отпраздновать свою почти победу — единственным способом, который сейчас казался мне уместным.

Маддокс держал меня на руках, и я обвила его шею. Он летел, зная, куда направляется, но я крепко вцепилась, чтобы иметь возможность обернуться и посмотреть вниз. На город, раскинувшийся внизу — от каньона и стены до бесчисленных глиняных домиков, разбросанных по пескам, до вычурного особняка герцогов. Тёплый воздух низин здесь, на высоте, превращался в мягкий ветерок.

Я тихо вздохнула:

— Такое чувство, будто ты летал всю свою жизнь.

Он не ответил, но в его глазах вспыхнула искра гордости. Он прорезал небольшое облако — нарочно, я знала, чтобы произвести впечатление. Сделал поворот, а затем начал снижение — к самому краю каньона, туда, где уже не было ни особняка, ни колонн, ни высеченных террас, а только пустыня и песчаник.

Он приземлился плавно, почти неслышно. Крылья затормозили движение перед самым касанием земли. Он опустил меня быстрее, чем я ожидала.

А потом сказал:

— Раздевайся.

Моё сердце забилось чаще. Сильнее. Магия дракона хлынула ко мне, наполняя воздух электричеством, как перед грозой. Я вдохнула её — и проглотила пепел.

Я не сопротивлялась. Стянула бинты, расстегнула перевязь — в ней остались лишь кинжал и нож, — сняла блузу, сапоги, штаны. Как всегда, на мне не было ни корсета, ни нижней рубашки — только мягкие короткие панталончики вместо нижнего белья.

Маддокс склонил голову набок. Его серьга качнулась.

— Всё, sliseag.

Я растаяла от этого хриплого, жадного желания в его голосе. Спустила последнюю вещь до щиколоток и скинула её ногой. Выпрямилась перед ним, совершенно обнажённая, и не чувствовала ни капли стеснения. А почему бы и должна? Он уже видел меня в самых тёмных моих проявлениях — и, вопреки всему, всё ещё жаждал меня. С моей тьмой, с моими шрамами, с этой бронёй, которую я носила… и которая уже давно треснула по швам.

Маддокс подошёл медленно, почти неторопливо.

— Кто бы мог подумать, что ты умеешь быть послушной, если захочешь.

Моя кожа вспыхивала, вибрировала, будто я ощущала его слова, катящиеся по рукам.

— Только если приказывают правильно. Ты же знаешь.

Он усмехнулся. Остановился в нескольких сантиметрах от меня. Так близко, что, стоит хоть одному из нас глубоко вдохнуть, мои соски коснулись бы его рубашки.

— Сейчас и проверим. На колени. Руки вперёд. Лицом вниз.

Дыхание сбилось. Я ещё не до конца отдышалась после боя и…

— Здесь? Прямо на песке?

— Ты не возражала встать на колени у комнаты Гвен той ночью.

Это было правдой. Сдерживая улыбку и дрожа от предвкушения, я опустилась вниз, на раскалённый от солнца алый песок. Он обжигал кожу, покрывая мурашками. Я встала на колени и ладони, почти забыв о паутине шрамов на спине, и обернулась через плечо.

Его взгляд был прикован к моей приподнятой ягодице, и… Это был Маддокс, и не совсем он. Его дикое «я» взяло верх, заострив черты лица, и я едва сдержала дрожь, когда его губы скривились в звериной усмешке, обнажив клыки. Они стали длиннее.

Я мягко позвала:

— Маддокс.

Он зажмурился на секунду и покачал головой. Когда снова открыл глаза — дикая искра не исчезла, но в ней появилась сосредоточенность. Цель.

Он встал на колени позади меня, всё ещё полностью одетый. Я вздрогнула, когда его грубые ладони скользнули по моим рёбрам.

— Здесь у тебя болело? — спросил он спокойно. Слишком спокойно. — Ты говорила, вроде, что там трещина?

— Уже нет. Я быстро заживаю.

— Вот как. Интересно…

Он наклонился и нежно укусил меня за плечо. Этот укус, ткань его одежды на моей обнажённой коже — я выгнулась и полностью прижалась к нему. Потёрлась бёдрами, ища больше, но он крепко обхватил меня за талию и остановил.

— На всякий случай тебе лучше не двигаться. Вдруг повредишь свои тяжёлые травмы.

— Но…

Он укусил сильнее. Достаточно, чтобы я почувствовала его удлинившиеся клыки. Я замерла, а между моих бёдер разлилось ещё больше тёплой влаги.

— Слушайся — и я сделаю тебе очень хорошо.

— Лучше бы, дракон.

Он рассмеялся мне прямо в ухо — низко, темно — и у меня между ног тут же дернулось.

— Посмотри на себя, такая требовательная. Кажется, ты уже забыла, что сейчас расплачиваешься за последствия, sliseag.

Да. Последствия, прошептала во мне тьма.

Я сдалась с лёгким вздохом.

— Прости. Я буду послушной.

Его пальцы вцепились в мою кожу ещё сильнее.

— Опасные слова.

Я почувствовала, как он выпрямился. Он пошевелился — и передо мной вдруг оказалась его рубашка. Он постелил её на песок, под мои руки, а затем надавил мне между лопаток. Прямо на шрамы. Напористо, но нежно.

— Наклонись, — прошептал он.

Я подчинилась, опираясь на руки, и мои ягодицы и интимные места полностью раскрылись перед ним — и перед пустыней. Было так жарко, что даже лёгкий ветер казался ледяным — и я чуть вздрогнула от холода именно там.

Мэддокс положил руки мне на ягодицы и начал массировать.

— Всё это — для меня? Ты завелась из-за боя… или потому что я пообещал исполнить любое твоё желание? — Его большие пальцы вонзились в чувствительную плоть моей щели и раздвинули её, всё шире, шире… — Проклятые богини… — выдохнул он.

Затем он набросился на меня, и в следующий миг я почувствовала, как его язык скользит по моим складкам снизу вверх. Грешно, неторопливо, собирая всё, что мог — и даже больше.

Я услышала, как он сглотнул и выдохнул хриплый рык.

— Чёртов нектар. Ты создана для меня, sha’ha.

Потом он принялся пожирать меня без пощады — дюйм за дюймом, вздох за вздохом — заставляя меня опускаться каждый раз, когда я невольно приподнималась, не позволяя мне двинуться ни на миллиметр, удерживая мои ноги широко разведёнными, а бёдра приподнятыми, чтобы вкушать меня, как ему угодно.

Я вскоре сжала его рубашку в комке, дыша горячим воздухом и вдыхая пыль пустыни, всхлипывая бессвязные слова, когда к его языку присоединился один палец… а затем ещё один.

Он поцеловал мой клитор, и у меня скрутило пальцы на ногах. Не вынимая пальцев из меня, он вытянулся вдоль моего тела, уткнулся носом мне в шею и вдохнул мой запах с жадностью. Свободной рукой он обвил мою талию и крепко прижал к себе, не оставляя ни малейшего промежутка между нашими телами.

Он также позаботился о том, чтобы, даже когда оргазм уже пульсировал под кожей и звенел в крови, я не могла дотянуться до него. Каждый раз, когда я была близка, на грани, он замедлялся и оставлял внутри только один палец.

— Пожалуйста… — выдохнула я.

— Пожалуйста что?

Я не стыдилась умолять в такие моменты — и он это знал.

— Пожалуйста, Мэддокс, прошу… Заставь меня кончить.

— Чёрт.

Он звучал раздражённо, но ввёл ещё один палец и начал двигаться быстрее. Моё тело издавало неприлично влажные звуки каждый раз, когда его пальцы входили и выходили, а из моих губ срывались всё новые стоны.

— Ещё, прошу. Ещё.

— Всё, что захочешь. Я всегда дам тебе всё.

Вероятно, я никогда в жизни не произносила слово «пожалуйста» столько раз. Так что, когда Мэддокс добавил четвёртый палец и с силой сжал мою грудь, его шипы на предплечьях опасно скользнули по моей грудине, за моими глазами взорвался калейдоскоп цветов. Я задыхалась, стонала, вздыхала — и тогда дракон наклонил моё лицо, чтобы завладеть моим ртом. Я кончила, пока его язык скользил по моему, заставляя пульсации оргазма накатывать, накатывать, накатывать… до тех пор, пока колени окончательно не подогнулись, и моё тело повисло у него на руке.

— Чёрт возьми, sha’ha. Ты потрясающая.

Я рухнула без всякого стыда, оглушённая наслаждением. Песок прилип к моей коже, напитанной потом, и я чувствовала себя бумажной, когда Мэддокс прижал меня к себе и перекатился, чтобы я больше не валялась на раскалённой земле. Я уронила щёку на его грудь и сосредоточилась на дыхании, стараясь удержать сердце на месте.