Эпоха героев

Она не ждала ответа. И вряд ли кто-то в здравом уме мог бы ответить. Она оставила Камень — и того, кто, если всё происходящее не было плодом моего воображения, оказался её настоящим братом. От матери и отца.

Мелодия стихла, световые колебания угасли.

Вот почему Бран не смог занять трон. Он был настоящим Руадом, но не первенцем. С Веледой, жившей где-то в Гибернии, корона и Камень никогда бы не признали его.

Она подошла ближе. И посмотрела на Мэддокса:

— Привет, — тихо произнесла она.

И я поняла, что это было первое приветствие настоящей её. Того другого иле, младенца, с которым Мэддокс когда-то обменялся судьбами. Судя по вспышкам смятения и пустоты, идущим по нашей связи, он никогда даже не подозревал. Всю жизнь он верил, что того младенца, наследника-человека, убили, чтобы не оставить свидетелей.

— Ты… блондинка, — выдал Мэддокс.

Вел, которую мы знали, тут же вернулась — она приподняла брови.

— Наблюдательный.

Вдруг из толпы вышли Пвил и Абердин, в окружении группы мужчин и женщин, которые зорко следили за народом. Откуда они взялись? Прятались среди зрителей?

— Дорогая, пора, — сказал Пвил.

Я вскинула руки:

— Пора к чему? Эй, кроме того, что она внезапно стала, мать её, королевой, что ещё происходит?!

Веледа взяла Мэддокса под руку и потянула. Он сопротивлялся, его лицо выражало чистое недоумение. Я пошла следом, сердце колотилось, словно в клетке.

Он опустился на колени рядом с Браном. Если тот ещё не умер, то оставалось ему недолго. Смотреть на это было невыносимо. Из горла Мэддокса вырвался странный звук, когда он склонил голову и взял иссохшую руку принца. Вся его скорбь и мука обрушились в наш союз.

Я обвила его сердце тьмой, любовью и поддержкой — и замерла, когда ощутила рывок в животе, а под ногами шевельнулась тень.

Мэддокс оцепенел и взглянул на меня через плечо, глаза его распахнулись шире обычного. Он тоже это почувствовал.

Принц Бран умер. И я вобрала его душу.

Всё это было… безумием.

А затем мы вернулись к Веледе. С каменным лицом Мэддокс подал ей руку, и она её приняла. Люди вновь расступились, образовав коридор.

Абердин подтолкнул меня в том же направлении.

— Иди с ними и с Пвилем. Мы разберёмся с ситуацией и позаботимся о Бране. — Тень скользнула по его лицу. — По крайней мере, о том, что от него осталось.

Я была настолько ошеломлена, что могла лишь повиноваться. Они двигались уверенно, словно давно имели план. Бараний рог Пвиля покачивался из стороны в сторону, контролируя, чтобы никто вдруг не выхватил оружие и не набросился на нас. Многие и рта раскрыть не могли от изумления, но это ничего не значило. Паника могла вспыхнуть в любой миг. На их глазах только что сгорел единственный оставшийся принц, а следом короновалась полная незнакомка.

Наша ходьба превратилась в шествие, когда Веледа повела нас по мощёным улочкам Эйре, оставляя позади квартал Академии. Я начала догадываться о цели, когда мы свернули на Кальсаду Луахры. В последний раз, когда я шла по ней, радикально настроенные сидхи напали на мою карету и едва не убили меня. А сразу после я узнала, что Мэддокс — наследный принц.

Теперь же Веледа была королевой.

В этой проклятой столице никогда ничего не бывало обычным.

Из переулка впереди появились Каэли, Гвен и Ронан, с ними была Эпона.

Челюсть Гвен, кажется, могла коснуться мостовой. Ронан щёлкнул пальцами, и двое из его девиц скользнули к нему.

— Отмените завтрашнюю публикацию. Вот настоящая новость.

— Заголовок?

— «Потерянная наследница шествует по столице под руку с лжепринцем».

Пвиль метнул в него взгляд, полный ярости, но Ронан лишь ухмыльнулся и исчез вместе со своими девицами. Каэли и Гвен присоединились к нам, и не существовало слов, чтобы объяснить им, какого демона тут происходило, потому что даже я сама ещё этого не осознала. Сотни горожан следовали за нами, их шаги и перешёптывания гулом висели в воздухе.

Были дети, у которых отвисали челюсти при виде сложенных крыльев Мэддокса и длинного белого рога Эпоны. Единорог фыркал, отпугивая слишком любопытных.

— Боже мой… — шептала Гвен снова и снова. — Боже мой.

Глаза Каэли едва умещались на её лице.

— Это только мне кажется, или она блондинкой стала ещё красивее?

В третий раз в своей жизни я вошла во дворцовый плац, с его прудами, фонтаном в центре и дорожкой, ведущей к живой изгороди-лабиринту. Несколько потерянных солдат схватились за мечи, но корона на голове Веледы вогнала их в замешательство.

— Возвращайтесь в Академию, — велела Веледа, и голос её не дрогнул. — Оставайтесь там до новых распоряжений.

Не скажу, что они побежали выполнять приказ, но сопротивления не оказали, и мы прошли через двор к просторному вестибюлю. Изогнутые лестницы и золотые перила пробудили во мне горько-сладкие воспоминания.

Но не такие горькие, как трое видеру, вынырнувшие из тени и преградившие путь Веледе. Я знала имя лишь одного — Зекрия.

Пвиль встал грудью перед дочерью.

— Ты… — прохрипел один, дыхание его было полным шорохов и шипения.

— Эта корона… — забормотал другой.

— Да. Эта корона. Я — королева, и потому теперь вы служите мне. Отойдите.

Они замялись, их чёрные одеяния колыхались. Говорили, что видеру некогда были могущественными друидами, предавшими Паральду и вставшими на сторону Теутуса в войне. Они лишились своих природных фейских даров и стали тёмными существами, демонами. Как и Всадников, король-демон оставил их присматривать и служить при человеческом Дворе. Никогда прежде я не слышала, чтобы они покидали пределы дворца.

Веледа выпрямилась во весь рост, её карие глаза сверкнули.

— Отойдите.

И, не издав ни звука, три тёмные фигуры исчезли.

Тишина обрушилась на дворец.

И сразу же Веледа рухнула без чувств.

Хладнокровие Вел оказалось лишь игрой — и, похоже, оно полностью её истощило. Пвиль подхватил её на руки, а Мэддокс, лучше всех знавший дворец, повёл нас в небольшой салончик на первом этаже. Он плотно закрыл дверь, убедившись, что поблизости никого нет: ни солдат, ни слуг. В воздухе витали пыль и петрикор, запах запустения.

— Большинство дезертировали и сбежали за последние недели, — рассказал Пвиль. — Пошли слухи, что безумие и болезнь одолели Брана, и он начал убивать без разбора, включая слуг и поваров. — Потом глубоко вдохнул и прижал к себе меня и Мэддокса, обняв нас обоих. — Ради богинь, никогда больше так не исчезайте.

— Это были не совсем мы, — проворчал мой спутник.

Пока Мэддокс пересказывал всё, что с нами произошло, я устроилась рядом с Веледой и Гвен; Каэли бросила в мою сторону взгляд и осталась на месте.

Под своей мантией Вел носила привычные ей штаны и рубаху и поспешила снять корону, едва появилась возможность. Теперь она лежала на чёрной шёлковой отоманке, совершенно безобидная после того, как только что свела в могилу принца.

Я невольно любовалась её платиновыми прядями, так контрастировавшими с золотыми локонами Гвен. Они оттеняли бледность кожи и делали её карие глаза почти ореховыми. Каэли была права. Веледа стала красивее, когда перестала прятаться… как и любой человек.

У неё был тот же тон кожи, что у её настоящей матери и брата.

Я нашла хрустальный столик с графинами.

— Немного придворного разбавленного виски? — предложила я.

Вел сжалась, словно уменьшилась.

— Пожалуйста.

Я разлила бокалы всем и потом молчала рядом с ней, ломая голову, что, к демонам, сказать. Гвен, похоже, тоже была потрясена — она только гладила Вел по спине, уставившись в ковёр.

Я отпила виски.

— Поздравляю с находкой кузницы Гоба.

Веледа наклонилась, ставя пустой бокал на стол.

— Надеюсь, Ойсин её отыщет. И что она принесёт пользу.

— Знаешь… — сказала я как бы между делом. — Я начала подозревать, что с тобой что-то не так, ещё после истории с деарг-ду. Всё не могла понять, зачем вампирам тащить тебя, если в твоих жилах течёт кровь сидхи. Пусть наполовину, но этого должно было хватить, чтобы сопротивляться их гипнозу. А потом была Орна, и она всегда чувствовала в тебе человеческое.

Вел посмотрела на меня краем глаза.

— Но ты поняла, что дело в моих волосах.

Значит, мне не показалось, и дело было не в вине и не в проклятой браслетной магии. Я действительно советовала Вел сменить состав её краски.

— Я была травницей. Варила краски для женщин в Галснене, и запах ореха и чёрной ягоды ни с чем не спутаешь. Но я думала, тебе просто не нравится твой природный цвет. Или ты стесняешься его по какой-то причине.

В сущности, желание Веледы быть брюнеткой вместо блондинки тогда ничуть не насторожило. Но теперь всё встало на свои места: почему она так спешила укрыться от дождя, почему не купалась с нами, почему солнечные лучи выхватывали в её волосах золотые искры.

И когда муйрдрис окатил её в подземелье… Она обратилась к Оберону — несмотря на его отвратительное прошлое, — и тот укрыл её, словно знал, что ей есть что скрывать.

— Оберон знает, да?

— Да. Он один из немногих, кроме Пвиля и Абердина. — Она подняла взгляд на своего приёмного отца. — После обмена с Мэддоксом и гибели друидов они не смогли избавиться от меня. Но и доверить меня случайной семье не могли. Тогда придумали историю о сидхи, погибших от лихорадки, и будто бы нашли меня и спасли. Что, в сущности, было правдой. Спасли.

Я осторожно коснулась её предплечья. Когда она не отстранилась, я придвинулась ближе и обняла её. Вел была выше меня даже сидя, и поза вышла неловкой.

Гвен продолжала гладить её по спине.

Мэддокс тяжело вздохнул.

— Сегодня ты была очень смелой, Вел. То, что ты сделала перед лицом всей Эйре…

— Предполагалось, что этого никогда не случится. Что мне никогда не придётся требовать имя Руад. Но после того, как план иле провалился, я поняла, что жизнь изменится. — Она уткнулась мне под подбородок, и я почувствовала дрожь, которую она тщетно пыталась скрыть. — Слухи о том, что Двор рушится и королевская семья в хаосе, становились всё громче. И мысль пустила во мне корни. Я уже не могла её вырвать. Неделю назад я сказала родителям, что не хочу больше прятаться. Мэддокс и Аланна исчезли, Сейдж оказалась предательницей, а я не могла сидеть, сложа руки, читая книги и сохраняя нейтралитет. Я больше не могла.

Я понимала её. Я заметила спящую воительницу в Вел ещё в самом начале. Такой человек не может оставаться сторонним наблюдателем, ему нужно действовать. В противном случае вина сожрёт его изнутри.

— Но кое-что ты сказала раньше, у Камня… — Она отстранилась, чтобы посмотреть на меня. — Что ты будешь носить корону лишь до тех пор, пока не найдётся кто-то более достойный.

Карие глаза Веледы потемнели, опустели.

— В этом мире, полном магии, гейсов, порталов в иные жизни, бессмертных существ… В моей крови нет ничего. Она ничего не значит, в отличие от того, что с такой самоуверенностью внушали себе Нессиа. — Она запнулась. — Руад всегда были лишь мужчинами и женщинами. А я ещё и несу в себе наследие ужаса и дискриминации.

Я обдумала её слова.

— То, что ты видишь как изъян, я считаю благословением, — прошептала я в конце концов.

Я заметила её удивление по тому, как её подбородок дрогнул. Веледа никогда не была из тех, кто выставляет чувства напоказ — она не смеялась во весь голос, как Гвен, не ворчала, как Сейдж, и уж точно не имела самодовольной поступи Мэддокса. Она привыкла быть кем-то другим: прикусывать язык, тщательно подбирать слова, наблюдать за жизнями близких, пока её собственная стояла на паузе.

— Возможно, у тебя нет магии и никакой гейс не следует за тобой по пятам. Но… помнишь, в замке Сутхарлан, когда я учила тебя метать ножи? Тогда мне показалось, что ты чувствуешь себя в ловушке, и теперь я понимаю почему. Но больше тебе не нужно прятаться, Вел, ни одну грань своего существа. Даже эти прекрасные волосы. И свобода какое-то время будет выбивать тебя из равновесия. Ты станешь испытывать вину без причины и иногда тосковать по прежней жизни. И это будет нормально.

Мы все сделали вид, что не замечаем, как она сглотнула, и её глаза заблестели влагой.

— Просто… Я не знаю, кто я. Не узнаю себя в зеркале.

Ах… богини. Я знала это чувство. Знала, насколько оно может быть мучительным. Как потерянно при этом себя ощущаешь.

Пвиль снял очки и достал носовой платок. Гвен взяла Веле́ду за руку.

— Ты узнаешь. Хочешь совет? — Вел моргнула и кивнула. — Смотри на тех, кто рядом. На тех, кто любит тебя. Твои родители, Мэддокс, Аланна, Хоп, Каэли, я сама, даже этот идиот Оберон… Мы-то знаем, кто ты, и обожаем каждую твою сторону — сильную и уязвимую. Мы расскажем тебе, кто такая Веле́да Руад, подменённая девочка. И если вдруг забудешь или засомневаешься, просто спроси. Мы напомним тебе с радостью.

Вел кивала на каждое слово Гвен, словно хотела поверить изо всех сил. Шмыгнула носом и переплела пальцы с моими. Невольно до меня донеслись волны гордости и любви. Сильные, прекрасные, глубокие чувства. Тьма протянулась и нежно коснулась её костяшек.

Когда она подняла взгляд, в нём больше не было пустоты.

— Я не собираюсь спрашивать у Оберона ни черта, — заявила она.

Я едва удержалась от смеха, но улыбка всё же прорвалась.

Гвен фыркнула.

— Ну, что-то мне подсказывает, он всё равно не удержится и скажет.

***

Той ночью Абердин вернулся вместе с Фионом и другими членами Братства. Они перенесли тело Брана во дворец, не устраивая лишнего шума; похоронили его — так было правильно, даже если речь шла о нём. Сейдж же заточили в королевские подземелья, где не требовалась магия: решётки там были из гематита.

Мэддокс отвёл меня в комнату, которая принадлежала ему с самого детства и юности. Я не стала любоваться эбеновой мебелью или занавесями. Мы скользнули в постель, и я обняла его, пока он плакал по Брану и Сейдж. Нити огня и тьмы переплелись вокруг нас. Я шептала ему сказки и истории до тех пор, пока он не заснул.

Потом я вышла на балкон. Он выходил на плац и благородные кварталы возле дворца. Виден был высокий забор из гематита, часть лабиринта, фонтаны и вдали — Калсада Луахра.

К моему изумлению, Эпона мирно жевала куст. Тот самый, что был подстрижен в форме мерроу-рыбы и когда-то напугал меня до смерти на Теу Биад.

Улицы, несмотря на поздний час, кишели людьми. Весть уже разлетелась по городу и, вероятно, достигла дворян, переселившихся в загородные имения. У ворот я различила Абердина, Пвиля и других мужчин и женщин. Там были хвосты, рога, заострённые уши, даже бабочкины крылья. Люди и сидхи из Братства подходили группами — недоверчивые, растерянные, но полные надежды. Смотрели на мраморные стены, словно не верили, что могут оказаться так близко.

Этой ночью Братство заняло дворец.

Глава 51

Аланна

Из дуба, света и вереска.

Из чистой славы и силы.

Из грёз и песнопений.

Из этого и многого большего сотворены рога короля фей.

Из запретной книги Двор Паралды

На следующий день десятки лебедей вылетели из дворца, неся послания всем членам Братства по всей Гибернии. Их настоятельно призывали собраться у нас до Самайна и прибыть готовыми к войне.

По совету родителей Веледа назначила командиром армии Ульстера — человека, который с юности состоял в Братстве. Когда-то он внедрялся среди солдат и прекрасно знал устройство академии. К тому же нужно было срочно поставить там надёжного человека, чтобы удерживать порядок.

Два дня подряд Вел писала письма с нашей помощи. Они должны были исходить именно от неё, с королевской печатью, подтверждая официально то, что она провозгласила у Камня Судьбы. Но главным было другое: она предупредила всю Эйру о надвигающейся битве и настойчиво просила держаться подальше от города или искать убежища во дворце тем, кому больше некуда идти. Благородные и простолюдины, сидхи и люди. А кто пожелает сражаться — того примут.

Журнал Эхо народа сильно помог распространить весть.

Неожиданная поддержка пришла на третий день нашего пребывания. Веледа устроилась в чайной комнате неподалёку от королевской библиотеки, превратив её в свой кабинет. По очевидным причинам она отказывалась пользоваться покоями королей и принцев и больше не надевала корону.

Гвен вошла осторожно. Последние дни она проводила в Академии вместе с Ульстером, исполняя роль связного: многие солдаты её помнили и признавали отличной охотницей. Она занялась розыском тех немногих, кто сопровождал Брана до конца, включая свидетелей того, что произошло у Камня Судьбы, — чтобы выяснить, где находится Нуккелави.

Никто не знал. По их словам, он исчез после того, как Бран потребовал у него корону. Морриган утверждала, что без ясной цели Всадник будет ждать скорого прибытия Теутуса, чтобы воссоединиться со своим господином.

Гвен выдохнула.

— Вел, у тебя… э-э… гостья.

Наша подруга застыла — растрёпанная, с тёмными кругами под глазами и в помятой одежде. На фоне изумрудных обоев, лакированного стола, золотых бра и гранитного камина она смотрелась как каштан в корзине с яйцами.

— Знать? — хрипло спросила она.

Гвен кивнула.

— Одна. Я пропустила её, потому что думаю… в общем, тебе стоит выслушать.

Я отложила сургуч и печать, в которых успела стать мастером, и поднялась. Гвен распахнула дверь, и фигура, ожидавшая в коридоре, скользнула по коврам, будто в собственном доме. На ней был изумительный ансамбль: жакет с длинными рукавами и юбка из роскошного синего бархата. Перчатки и зонтик подходили по цвету, а поверх золотистых локонов лежала белая муслиновая вуаль. По комнате поплыл запах роз.

Рианн Болг окинула нас холодными голубыми глазами. Если она удивилась, увидев женщин, что освободили её от рабства в Анисе, то никак не выдала этого. И выглядела совершенно восстановившейся после того страшного опыта.

— Герцоги Гримфира получили ваше письмо, ваше величество. Я прибыла от их имени.

Позади Рианн Гвен пожала плечами и беззвучно что-то пробормотала, чего ни я, ни Вел не разобрали.

Веледа поёрзала за столом.

— Зачем… зачем?

Рианн глубоко вдохнула.

— Разумеется, чтобы засвидетельствовать почтение новой королеве. — И, словно кто-то вставил в неё железные стержни, она сделала самый деревянный реверанс в истории. — Двергар с вами.

После многозначительной паузы Веледа кивнула.

— Спасибо. Это… честь.

— Это не честь, — отрезала Рианн.

— Простите?

— Вы королева. Вы должны принимать нашу верность как должное. Требовать её. Дворянство обязано преклоняться перед тем, кто носит корону.

Слова прозвучали как окрик раздражённой гувернантки.

Веледа заморгала несколько раз.

— Ну, просто я не ожидала…

— Королевы не начинают фразы со слова «ну». Это вульгарно. Ради всех святых демонов. — Она с раздражением стянула перчатки, бросила их на стол и уселась на стул рядом со мной, не дожидаясь приглашения. — Всё окажется куда труднее, чем я думала.

Я уставилась на неё, разинув рот на пару секунд, потом пришла в себя.

— Рианн, зачем ты на самом деле здесь?

— Я уже сказала. Чтобы подтвердить верность моей семьи новой королеве. И чтобы направлять её и советовать во всём, в чём понадобится.

Гвен расхохоталась.

— Что? Ты пришла предложить себя в качестве фрейлины?

Рианн нахмурилась и принялась перебирать лежавшую на столе бумагу для писем.

— Моя мать всегда хотела, чтобы я поднялась при Дворе до положения королевы или, на худой конец, её фрейлины. Я всю жизнь училась именно для этого.

— Веледа всего пару дней как заняла трон. Она ещё…

— Обращайся к ней «ваше величество», когда вы не одни. Излишняя фамильярность хуже простуды.

— Но мы же не…

— Хватит, — вмешалась Веледа. — Очевидно, что никто из нас не слишком понимает, что делает. Гвен, похоже, напрочь забыла всё, чему её учили в пансионе для благородных девиц.

Воительница скривилась.

— Тёмные были времена.

— Так что я принимаю тебя в свой двор. Напиши своим родителям и поблагодари их, потому что эта королева действительно хочет выражать признательность своим подданным за их верность. И, полагаю, ты захочешь переселиться во дворец?

Рианн с величайшим достоинством скрестила ноги.

— Разумеется. Хочу самую роскошную комнату в королевском крыле.

Веледа прищурилась и откинулась на спинку кресла.

— Крыло королевы пока использоваться не будет.

— Но…

— И я уверена, что фрейлины не спорят со своими государынями.

Рианн состроила странную гримасу, и мне показалось, что она едва сдерживает улыбку.

— Как прикажете, ваше величество.

Мы с Гвен обменялись взглядами. Нельзя было отрицать: Веле́да училась быстро.

***

— Хоп, ты не можешь выгонять всех подряд! И уж точно не можешь бить невинных горничных.

— Я никого не бил. Просто вещи всё время выскальзывают из моих старых и слабых рук…

Я метнула на брауни уничтожающий взгляд.

— Эту отговорку я уже слышала. Ты хоть понимаешь, как трудно сейчас убедить людей служить во дворце? Ты не можешь всё делать один. С каждым днём прибывает всё больше членов и народу.

— Кто сказал, что я один? У меня есть Наперстянка!

— Вот как? А я думала, кабан умеет только сходить с ума, когда кто-то произносит слово на «т».

Хоп топнул ножками. Он смастерил себе башмачки из спичечных коробков.

— Мне не нужны визгливые людишки, которые дрожат при виде меня.

— Они не привыкли к магическим существам. А ты, должен признать, особенно ворчливый.

— Я повар, а не… не девка на потеху!

— Да ради всего святого, я сейчас…

Знакомые руки обняли меня сзади. Запах огня и древесины обволок, и две огромные тени легли на пол.

— Зачем ты споришь с Хопом? Ты же помнишь, чем для Абердина это закончилось в прошлый раз?

— Та перчинка упала в котёл случайно, — проворчал брауни.

— Я только что проводил до ворот одну девицу в истерике и не хочу снова слушать нотации Рианн. Дворцу…

— …нужен персонал. Я знаю. Хоп тоже знает. — Глаза Маддокса загорелись огнём, когда он уставился на брауни. — И он будет вести себя лучше, если не хочет, чтобы мы закрыли для него вход на кухни.

В руках Хопа материализовалась метёлка.

— Попробуй только, дракон.

Я закатила глаза, а Маддокс увёл меня прочь, пока я не совершила миниатюрное убийство. Я и не хотела этим заниматься. Но Веледе нужна была помощь. Всё катилось в хаос, а Самайн неумолимо приближался.

Кроме герцогов Гримфира, немногие дворяне ответили своей королеве. Ни верностью, ни согласием на убежище, ни даже простым признанием того, что мы все в опасности.

Рианн объясняла это тем, что знать упряма и труслива, и что свои истинные лица они покажут лишь тогда, когда угроза Теутуса станет реальностью — или окажется пустым страхом.

Маддокс открывал и закрывал двери и в итоге увёл меня в сад. Я глубоко вдохнула, и в животе приятно защекотало, когда он прижал меня к мраморным перилам и скользнул ладонями по моей талии.

За все эти дни у нас было время наедине только ночами, в его спальне. И мы были настолько измотаны, что едва хватало сил выкупаться и свернуться калачиком под простынями.

— Я думал о тебе.

Я провела руками по его груди. Несмотря на холодный воздух, шнуровка его рубашки была расстёгнута, и он выставлял свои узы напоказ.

— А я думала о том, чтобы использовать камни трансмутации, угнать корабль и отправиться на запад, туда, где, как говорят, нет ничего, кроме бесплодных земель.

— М-м-м. Бесплодные земли. Звучит идиллически.

— Правда? Там нет угроз, ни опасности, ни упрямых брауни.

— Ты меня убедила. Я иду с тобой.

Я рассмеялась.

— Не знаю, найдётся ли место на корабле для такого огромного дракона.

— Я полечу рядом с тобой.

Его губы опустились на мои. Искра вспыхнула мгновенно. Он приоткрыл рот, вынуждая и меня сделать то же самое, и когда я почувствовала его язык, сотни мурашек пробежали по телу. Я прижалась к нему ближе, впитывая его тепло, и из его груди вырвался довольный рык.

— Хотел бы я, чтобы мы до сих пор были в пещере Дагарта, — прошептал он. Большие пальцы очертили изгибы моих грудей поверх ткани.

— Мы бы уже умерли от голода.

— Но какая сладкая была бы смерть.

Его язык скользнул по моей шее, и я закрыла глаза. Мне подумалось, что при всём том хаосе, что нас окружал, вряд ли кто-то появится здесь. Веледа с Каэли отправились в библиотеку после завтрака, Реан поручили уничтожать демонические следы в замке ради занятости, уайдеру послушно оставались в заточении, а остальные…

— Я знаю, о чём ты думаешь, — хрипло сказал Мэддокс. — Чувствую твоё возбуждение через связь. Чего ты хочешь, sha’ha?

— Быть с тобой, — призналась я без тени стеснения.

Его глаза вспыхнули.

— Считай, что решено.

Его руки опустились на мои бёдра, и я глубоко вдохнула, готовая к тому, что он поднимет меня на эту мраморную балюстраду и завершит то, чего нам не дали в Анисе.

Карканье ворона.

Чёрное пятно крыльев опустилось нам на головы и сбросило свернутый кусок бумаги. Птица с трудом уселась на перила, и мы услышали странное сипение в её дыхании. Перья были выдраны, а клюв обесцвечен; ворон прошёл через ад, чтобы добраться сюда.

Мэддокс поспешно развернул бумагу.

Не знаю, долетит ли этот ворон. Волунд и Инис Файл идут в Эйре.

Мы постараемся опередить их и прибыть раньше.

Оберон

Я посмотрела на посланника с жалостью.

— Кто-то пытался убить ворона. — Я протянула пальцы, но он недоверчиво отшатнулся. — Лети назад к Морриган. Ступай.

Птица сорвалась и улетела, отчаянно хлопая крыльями.

— Если его задержали, мы не знаем, когда Оберон отправил послание и сколько времени…

Послышались быстрые шаги. В сад ворвалась Гвен, вся в смятении.

— Приехал Оберон! Говорит, что привёз дурные вести.

Мэддокс глухо застонал.

Мы нашли Оберона, Персиммона и Мидоу у входа во дворец, запыхавшихся и вспотевших. Двое их коней лежали на земле, а один пускал пену из пасти.

Оберон оглядывался с подозрением.

— Чёрт, стоит мне оставить вас ненадолго — и смотрите, что вы тут устроили. Мы встретили Уну на стене, и она велела идти во дворец. Что, к демонам, случилось? — Он осмотрел нас с Мэддоксом. — Поздравляю с возвращением из мёртвых. Перс проиграл ещё одну ставку.

— Но это прекрасный повод проиграть, — вставил тот.

Гвен тяжело вздохнула.

— Полагаю, вы выехали из Анисы до того, как услышали новости. Принц Бран мёртв.

Фей даже не моргнул.

— Хорошо. Давно пора.

— И мы только что получили твоё послание, — сказал Мэддокс. — На каком расстоянии Волунд?

Оберон покачал головой.

— Они у нас на хвосте. Мы сражались в пустошах и чудом вырвались, но оторваться не удалось. Они будут здесь через полчаса, максимум. И идут…

Его голос оборвался. Он посмотрел поверх нас и застыл, когда увидел подступающую Веледу, рядом с Каэли. С платиновой гривой рода Руад, а не с поддельными каштановыми волосами.

— Вел…

Она перебила его.

— Волунд идёт с миром?

Фей явно не мог ответить, всё ещё осознавая, что значит то, что Веледа показала свои истинные волосы. Он лишился дара речи — а такое бывало с ним только рядом с ней.

Ответил Персиммон.

— Нет. Он собирался воспользоваться беспомощностью принца, чтобы устроить переворот. Но, похоже… — Он скользнул взглядом по Веледе— вы опередили его.

— Сколько их с ним? — спросила я.

— Около трёхсот фейри.

Это было немало, но я была уверена, что это не все фейри из Анисы. После случившегося там он потерял сторонников.

Гвен повернулась к Веледе:

— Я могу предупредить Улстера. Он поднимет армию. Сейчас в Академии больше тысячи солдат.

— У которых вы отобрали гематитовые клинки, — напомнила Каэли. — Многие будут ранены или погибнут в бою с фейри, а нам они нужны для Самайна.

Чёрт. Это правда. Оружие уничтожили на большом публичном костре на следующий день после того, как мы заняли Академию. Что бы ни случилось, никто не должен был носить оружие демонов.

Но сейчас оно бы пригодилось.

Мы завязли в нелепом споре, разгорячённые нервами. Вскоре пришли Пвил и Абердин. Среди предложений, возражений и напряжённых реплик я заметила, как Веледа и Оберон держат друг друга взглядом и почти выглядели так, будто вели беззвучный разговор. Если бы я не знала, что у них нет связи, я бы решила, что они могут говорить мысленно, как Мэддокс и я.

И тогда меня осенило.

Я поняла, что именно делало их отношения такими сложными.

Отец Оберона погиб, чтобы привезти Мэддокса с Огненных островов и обменять его на ребёнка королевы.

А тем ребёнком оказалась Веледа.

Я не имела ни малейшего представления, почему Оберон всегда знал столь важную тайну. Почему оберегал её с той же ревностью, что и Пвил с Абердином. Но что-то внутри него должно было постоянно бороться с ненавистью, глядя на неё. Видя, как она растёт и живёт, тогда как он сам потерял родителей. Дети не понимают альтруизма. Они эгоистичны, вспыльчивы и не способны постичь все оттенки жертвы.

В конце концов, именно Оберон разорвал эту связь.

Он положил руку на плечо Мидоу, который как раз объяснял, сколько водных фейри идут.

— Я займусь Волундом.

По спине Веледы пробежала дрожь. Мы все посмотрели на фейри так, будто он свихнулся.

Мэддокс вскинул бровь:

— Ты займёшься им, а мы — остальными тремястами?

— Рыжая, дай мне одно из твоих оружий.

Гвен защитно коснулась своих кинжалов с красными рукоятями.

— Ищи себе собственное.

— Это же единственное оружие из гематита поблизости, верно? — Оберон протянул руку. — Дай его. Пожалуйста.

— Заклятия не спасут тебя от того, что оно в итоге обожжёт, ты же знаешь?

Он промолчал, и Гвен, поддавшись твёрдому взгляду, протянула ему кинжал рукоятью вперёд.

Персиммон и Мидоу обступили друга.

— Подожди, Берон.

— Подумай, что ты делаешь, ладно?

Оберон бросил взгляд к решёткам и пустой дороге.

— Можете пойти со мной, если хотите. Но тихо.

И пошёл вперёд с привычной самоуверенной походкой, его длинные светлые косы скользили по спине. Его друзья без колебаний пошли за ним.

И Веледа, после секундного ступора всех остальных, тоже.

Я догнала её быстро, пока Гвен мчалась к Академии, а Абердин посылал за Братством.

— Ты понимаешь, что происходит, да?

— Я знаю, что может произойти. И если случится…

— Можно яснее?

— Нет. Я дала обещание.

Я всё поняла. Оберон и Веледа хранили секреты друг друга.

Батальон Волунда показался за Площадью Согласия. Лидера Инис Файл было легко узнать — он, как и положено, шёл впереди. На этот раз он выбрал не паланкин, а одного из крепких вармаэтских верблюдов. Тяжёлые копыта животного били по брусчатке, и звуки гулко отзывались в пустых улицах.

Они принесли с собой пустыню и бури. Песок и что-то электрическое хлестали воздух над ними. Их фейри раскрыли силы, ясно показывая, с какими намерениями пришли. И мы все знали, какой вред могли причинить Волунд и его сыновья простыми свистками.

Я заметила Рана, Сивада и Цефира сразу за их отцом.

Мы ждали их между двумя закрытыми кафе. Если в особняках по соседству оставались люди, они прятались очень тщательно. Песок царапал окна и фасады и вызывал зловещие стоны.

Каэли встала рядом со мной.

— Я могу их окружить, — прошептала она.

Я не сомневалась. Под её грудью пульсировала первозданная, сияющая магия. То, что она делала бессознательно, уже было невероятным. Вся растительность вокруг дворца обрела силу лишь от её присутствия, и я всё ещё помнила то, что она изрыгнула своим рыком.

— Подожди, — сказала я. — Похоже, Оберон решился действовать в одиночку.

Фейри вышел вперёд так же, как в Долине Смерти, когда бросил голову Дуллахана к ногам короля Нессии. Он остановился, когда между ним и Волундом осталось около тридцати метров. С этого расстояния его единственный рог выглядел тонким, жалким пальцем, указывающим в небо. Гематита на лице больше не было; я представила, что он так и не вернул его после того, как Мэддокс вышиб его кулаками.

Оберон склонил голову:

— Я сказал тебе в Анисе и повторю ещё раз: это не самая гениальная твоя идея.

Фейри не слушал его. Его глаза уставились на меня, полные ярости.

— Она, — указал он на меня, — не должна быть здесь. Её присутствие может значить лишь одно: что сам Теутус вернул её в качестве приманки.

Богини. Забавно, на что только способно сознание, чтобы оправдать себя.

— Или же на то, что твой хитроумный план провалился, — заметил Оберон.

— Моя дочь справилась.

— Но Аланна жива. А твоя дочь, между прочим, схвачена. Не плачь, уверен, мы сможем устроить так, что вы поделите одну камеру.

Лицо Волунда перекосилось. Нет, он не чувствовал печали за дочь. Только презрение.

— Ты будешь молить о пощаде за своё предательство, мальчишка. Я приютил тебя, когда твои родители сдохли как собаки из-за Братства, и пообещал месть в обмен на верность. Всё это время я давал тебе именно это. И у меня есть особое место для тех, кто бросает своего короля в решающий момент. Ты больше не часть Инис Файл!

Оберон тяжело вздохнул:

— Ну что ж, мы и сами собирались уйти; «Оберон и Компания» прекрасно справятся без вас. В конце концов всё сводится к одному: к твоей легитимности как короля фейри. Ты им являешься? — Пока он говорил, то легко сбросил рубашку и бросил её на землю. Его бледная кожа впитывала тусклый свет, а спрятанные мускулы перекатывались при движении. — Интересно, что станет с Инис Файл, если притязания их лидера окажутся пустышкой.

— Ты никогда не узнаешь ответа на этот вопрос, — прорычал Волунд.

— Правда? Ну, посмотрим.

Кинжал Гвен блеснул, когда Оберон повёл им. Он стоял к нам спиной, и мы не видели, что именно делал, но по искажённому отвращением лицу Волунда я догадалась — нечто ужасное. На мостовую упали густые капли крови. Потом целый поток.

Его косы колыхнулись — и что-то рухнуло на землю.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы понять: этот безобразный бледный лоскут был кожей Оберона. А на ней — татуировка.

Он содрал её с себя.

Я раскрыла рот ровно в тот миг, когда сияние залило всю улицу. Я развернула тьму, чтобы защитить нас, сотворив крепкую стену, но… Свет проходил сквозь неё. И он не был враждебным. Повсюду хлынула магия, пахнущая дубом, омелой и мятой. Она в один миг пресекла бурю песка.

Аланна!, — крикнул Мэддокс в моей голове. Я ощущала лишь его руку в своей и тело Каэли, прижатое к моей спине.

Я в порядке. А ты?

В порядке.

Когда свет отхлынул, на месте Оберона стояло сияющее существо. Чуть выше ростом, явно шире, волосы спадали до бёдер тяжёлыми серебристыми косами.

Но самое поразительное — великолепные рога, выходящие из его головы и висков, бросающие вызов самой гравитации.

Кто-то позади меня ахнул, и сияющий повернул голову.

И это был, чёрт возьми, Оберон.

Рога в точности повторяли мозаичный образ короля Паральды. Длина, толщина, замысловатые узлы, вплетённый вереск… И белоснежный цвет, чистый, без единого изъяна. В тон его волосам, коже и глазам. Всё его существо было больше, чем просто сидхи, — символ. Сияние, от которого щурились глаза, но трепетало сердце.

Я знала, что никогда не скажу ему этого, но, чёрт побери.

Это было величественно.

Оберон лениво моргнул, глядя на меня.

— Осторожно. Если смотреть на меня слишком долго, ребёнок появится у тебя в утробе.

Я была так потрясена, что даже не нашла места для отвращения.

Сияние, исходившее от Оберона, было сродни силе, что вырвалась из Орны, отгоняя демонов. Волны первобытной мощи рассекали воздух, охватывали Волунда и его войско.

Большинство не смогло устоять перед этой магией. Они падали на колени, смиренные и зачарованные, покорённые тем, что было сильнее их самих. Тем, что проникало в сердце и заставляло дрожать. Один за другим они склонялись перед господством Оберона, которому достаточно было лишь стоять и смотреть.

Сыновья Волунда сопротивлялись дольше. Сивад скривился в муке, прежде чем пасть, Ран и Цефир стиснули зубы, пока их фейри-кровь не вынудила признать очевидное.

Что перед ними — настоящий король.

Позади меня фейри из Братства тоже опустились на колено — но уже добровольно. Персиммон, Мидоу, Абердин, Пвил — все отдали ему почтение.

Волунд рухнул с верблюда, избегая повеления. Его трясло, колени подгибались, кожа бледнела, пока чья-то рука не ухватила его за плечо и не потянула.

Это был Ран.

— Отец, хватит. — Пот струился в его тёмные глаза. — Это он.

— Это ублюдок, семья которого покинула Борестель, изменники! — взвыл Волунд. — Его кровь нечиста! Он не достоин трона фейри!

Оберон приблизился к нему медленными шагами.

— Не знаю, достоин ли я трона фейри. Я лишь даю понять, что ты его не займёшь. Борестель, Вармаэт, Эмералд — не принадлежат никому, и это то, чему твоя семья так и не научилась.

— Прежде чем присягнуть мне, ты уверял, что тебе плевать на своё происхождение. Ты не…

— Склонись перед своим королём.

В голосе Оберона прозвучало нечто большее, чем человеческое. Нечто, что не принадлежало этому миру.

И Волунд не смог этому противиться.

Его колени грохнулись о камень, и единственный рог склонился, указывая на Оберона. Тот похлопал его снисходительно.

— Видишь, как это было просто? Столько истерик впустую. Теперь ты и твои сыновья послушно последуете за моими друзьями в подземелья дворца. Там я оставлю вас на время поразмыслить — как вы поступили с народом Анисы. Остальные же, — он возвысил голос к сотням фейри, склонившихся вокруг, — свободны вернуться в свои дома. Инис Файл распущен. Но если вы и вправду считаете, что настоящий враг — тот, что явится в Самайн, оставайтесь. Вы нужны.

И тогда сияние, исходившее от него, начало угасать, и сила, державшая их на коленях, тоже растворилась.

Волунд и его сыновья остались валяться на булыжниках и не возразили, когда несколько членов Братства шагнули вперёд, чтобы препроводить их. Остальные выглядели… потерянными. Персиммон не выглядел довольным, уговаривая своих собратьев подняться и идти.

Оберон взглянул на Мэддокса с косой ухмылкой. Я посмотрела на них обоих. Теперь фейри был столь же крепок, как и дракон, и с рогами даже выше его на несколько сантиметров.

— Пожалуйста, только не кончи мне на ноги.

— Ты, что ли, грёбаный потомок Паральды?

— Как и мой отец. И его мать до него. Думаешь, какой-то там друи смог бы провести тебя с островов сквозь барьер? — Его глаза, теперь более чем серебряные, более чем сияющие, более чем ослепительные, обратились на меня. — Нет. Я же говорил: я не валяюсь в постели с женщинами, что уже были с драконом.

— Клянусь грудью Тараксис, — прошептала моя сестра у меня за плечом, совершенно зачарованная.

Из всех возможных ответов я выбрала лишь один:

— Почему именно сейчас?

— Потому что книжный червь не может оказаться храбрее меня. И потому что… Одна подруга сказала мне открыть глаза и сердце. И я открыл. — В его взгляде промелькнуло что-то очень похожее на раскаяние. — И мне не понравилось то, что я увидел.

Глава 52

Аланна

Я ценю их присутствие и вклад при дворе, но…

кто-нибудь вообще знает, чем занимаются вайдеру?

Они создали корону из извращённой сидхской магии,

присягнули демонам и служат советниками Нессиа со времён войны, но…

живы ли они, хоть сами-то?

— Из тайной переписки двух придворных дам королевы Дектеры, много лет назад

История о том, что в Эйре явился настоящий король фейри и теперь живёт во дворце, разнеслась, словно пожар в стогу сена. Если среди людей ещё оставались сомневающиеся, стоит ли принимать протянутую руку королевы Веледы, то теперь они отпрянули. Что всё это означало? Человеческий Двор объединится с фейри? Сидхи будут править?

Поток писем, который обрушился на Веледу за один день, полностью завалил её письменный стол. Пришлось поставить рядом ещё один, чтобы хоть как-то рассортировать их.

С другой стороны, лабиринт дворцовых живых изгородей заполнили лебеди с посланиями от сидхов со всего королевства: выведывали, правда ли это, не восстановлен ли один из Дворов сидхов, окончилась ли наконец тирания Нессиа.

За завтраком Оберон явился к Веледе с вопросом о вайдеру. Напряжение между ними струилось, словно гроза на грани разряда, хотя они и пытались это скрыть. Получалось плохо.

— Они заперты по моему приказу.

— Я много лет ждал случая сразиться с ними, — заявил он, улыбаясь как безумец. — Никогда не уходили далеко от дворца и его защит, а теперь им некуда скрыться. И мне любопытно, сколько света выдержит их тьма.

Веледа уронила вилку в тарелку.

— Это опасно.

— Когда Теутус явится, у них уже не будет причин повиноваться тебе. Как и у проклятого Старого Ника, о местонахождении которого никто не ведает. Мы должны убрать их до того, как это случится. Прежде они были друи, а теперь прогнили. Они не справятся со мной.

— Почему ты так уверен?

Магия заструилась от Оберона, и каша, молоко и булочки вдруг показались вкуснее, ароматнее, нуралы в канделябрах вспыхнули ярче.

— Это твой ответ? Фокус с магией?

— В худшем случае — они убьют меня, и тебе больше не придётся меня терпеть. В чём проблема, красавица?

Реанн изящно откашлялась.

— Вам следует называть её «ваше величество».

— Тогда и она меня тоже.

— Вот ещё! — взвизгнула Вел. — Нет. Запрещаю.

Взоры всех метались между ними с живейшим интересом. Голубые глаза человеческой королевы и серебряные глаза короля фейри сцепились в немой схватке — и не было видно победителя.

Он сорвётся, ляпнет какую-нибудь глупость и всё равно сделает по-своему, — пробормотал Мэддокс в мыслях.

Это очевидно. Но получит ли он за это ещё раз по яйцам?

Очень надеюсь.

За три ночи до Самайна Каэли, Гвен, Веледа, Мэддокс и я собрались в беседке в садах королевы. Недалеко от того места, где несколько месяцев назад Бран предлагал прокатить меня и показать военные трофеи своей семьи. И недалеко от того, где он был похоронен.

Шёпот лебедей, светлячков и сверчков, аромат жасмина и жимолости убаюкивали нас, пока мы наслаждались горячим пивом и последними сладостями из Дагарта. Эпона лежала, вытянувшись, у бузины.

Словно по молчаливой договорённости, одно кресло оставалось пустым.

Я знала, что Гвен навещала Сейдж каждый день.

Что Мэддокс отправил в темницу одеяла и книги друи.

Что Хоп был куда щедрее с её рационом, чем с пайком остальных узников.

Я же, примирившись со своей тёмной частью, чувствовала себя спокойнее, не видя её и представляя, как она плачет каждый вечер перед сном. Я перестала корить себя за это и приняла: есть поступки, что не имеют прощения, и сердце моё не столь бездонно.

Гвен наблюдала, как лебединые птенцы клюют сладкие крошки под столом.

— Через год… где вы себя видите?

Все понимали, что, возможно, ни один из нас не доживёт и до следующей недели, но мы ловко обошли это молчанием.

— Полагаю, мне придётся делить кров с Мэддоксом и Аланной, — вздохнула Каэли, нарочно скорбным тоном. — Надеюсь, что жар найдх нака с годами ослабеет.

Мэддокс подмигнул.

— Не ослабевает.

— Тогда открою кондитерскую здесь, в Эйре. «Изысканное и Безделушки». Мне понравилось работать в пекарне Гримфира, хоть и недолго, — призналась она. — Если бы не пришлось притворяться глухой, многому бы научилась.

Гвен рассмеялась.

— Вот уж как-нибудь расскажете мне обо всех ваших личинах и профессиях.

— У Аланны на это дни уйдут! Она была всем, кем только можно.

— А я… — воительница забарабанила пальцами по колену. — Не отказалась бы продолжить службу в армии, если она займётся защитой народа. И хочу, чтобы Фионн испытал меня по законам Фианна. Уверена, я бы справилась.

Я тоже была уверена. Гвен слишком внимательно следила за моим боевым опытом, и если среди людей кто-то и был создан для братства, так это она. Даже любовь к виски и пиву у неё подходящая.

Мэддокс сделал хороший глоток из своей кружки.

— Если мне больше никогда не придётся брать в руки оружие, я буду счастлив. Превратил бы своё копьё в пугало и занялся чем-нибудь скучным и рутинным, чтобы вечно жаловаться, какая ужасная жизнь и как тяжело зарабатывать потины.

Гвен чокнулась с ним кружкой.

— Пью за это. И за то, чтобы ты изредка катал меня верхом на драконе. Богини, я умираю от желания увидеть твои чешуйки.

Мы посмотрели на Веледу. Та слабо улыбнулась. Это не была грусть, просто маленькая попытка спрятать свои мечты.

— Я хочу путешествовать. Через год я могла бы обойти весь восточный мыс Гибернии и греться на солнце в каком-нибудь приморском городке Эремона. Может, я и не такая уж бледная, ребята, просто слишком долго пряталась.

— Ты бледная, — сообщила ей Гвен, потёрла плечо. — Но ты будешь прелестной румяной блондинкой-путешественницей.

— Я знаю.

Я глубоко вдохнула. Осталась только я.

— Ну, кроме того, что я буду жить со своим спутником и сестрой, помогать ей в кондитерской и терпеть его нытьё по поводу скучной работы, кем бы он там ни был… Через год я окажусь в саду куда меньше этого, но мы все будем сидеть за столом, а я расскажу вам о последней книге, которую прочла, пока Хоп готовит нам отличный рагу.

Все застонали хором.

— Какая хитрость!

— Чёрт, как же я забыл?

— Поправка: «Изысканное и Рагу».

Пока они смеялись и добавляли всё новые подробности к своим будущим жизням, я смотрела на них и клялась себе, что сделаю всё, чтобы эти мечты сбылись.

И в тот самый миг мой желудок взбунтовался, что-то жгучее и кислое подкатило к горлу. Я стиснула зубы. Не могла вырвать. Не сейчас, не здесь, пока мы все делали вид, будто над нашими головами не нависает тяжёлая, зловонная тень.

Воспоминание врезалось в сознание. Орды демонов Теутуса, сомкнувшие кольцо у портала в Ином Мире. Тысячи. Миллионы. Огромные, преданные и сильные.

Когда они явятся…

Сапог Мэддокса зацепился за мой, вырывая меня из мрачного водоворота мыслей. Огнём разлилось по коже головы, по затылку, по спине. Я шумно вдохнула, и тошнота чуть отступила.

Спасибо, — прошептала я.

Он сдвинул наши сапоги, подтянув вместе со стулом и меня. Прижал к себе, посмотрел краем глаза. В его золотых глазах не было веселья — лишь что-то такое же бурное и ядовитое, как то, что клубилось во мне.

Он тоже боялся.

Он тоже не знал, что нас ждёт.

И от этого мне стало… легче.

Его тревога обняла мою, и они слились воедино.

Вдруг несколько лебедей взлетели. Птенцы выскочили из-под стола и побежали к родителям, а мы все поднялись, когда куст, увитый петуниями, затрясся. Земля брызнула комьями, показались корни и…

Рука.

Куст исчез в дыре. Спустя несколько секунд на поверхности показалась голова.

Ойсин увидел нас и улыбнулся.

— Ха! Карадо, старый недоверчивый, ты задолжал мне цветочный душ.

Лепрекон выскочил из ямы, будто его вытолкнули снизу. Уперся лакированными сапогами в рыхлую землю и нахмурился. В своей ливрее и шляпе он выглядел так, словно вышел не из-под земли, а со сцены.

— Это не дворец. Это сады.

— Пустяки!

— Какого… чёрта…? — пробормотала Гвен.

Ойсин вытащил кирку и мешок, сияя. В паре метров Эпона наблюдала за происходящим безразлично.

— А знали ли вы, что принцесса гобов Геирдия вырыла кноки за пределами царства гномов незадолго до войны?

Мэддокс шумно выдохнул.

— Теперь знаем.

***

В ту ночь мы устроили пир в одном из музыкальных залов — в честь возвращения Ойсина и всего, что он принёс с собой: оружия, которое нам было так необходимо, и отважных союзников.

Лепреконы из Робабо присоединились к экспедиции Ойсина, когда встретили его в кноках. Их было так много, что Мэддоксу в конце концов пришлось принести из кухни лестницу, чтобы они могли подниматься и подниматься из норы. А Реан едва не упала в обморок, когда Веледа велела ей разместить их в гостевых покоях — там же, где жила и она сама. Лепреконов оказалось больше сотни, и они предупредили нас, что прибыли лишь из Робабо, а ждать следовало многих других из других лесов.

Но настоящим сюрпризом стали брауни. На этот раз Хоп и правда выронил всё, что держал в руках. Мы поняли, что многие из прибывших были его потерянными родственниками, большей частью потомками. Они покинули Спорайн после войны в поисках счастья в других краях, вдали от демонов и людей, опасаясь показываться на глаза. Поэтому Хоп и не смог их найти.

— Придётся наладить производство множества крошечных кружек, — сказала я, стараясь не замечать его крупных слёз.

— Э-это было бы здорово, да.

Ойсин говорил о кузнице Гоба с восторгом кузнеца, который никогда не надеялся ступить на ту же землю, что и величайший из мастеров.

— Там было всё. Чертежи, таблички, формулы, материалы. Некоторые такие благородные, что не проржавели и не испортились. Я даже нашёл документы, написанные его рукой, рукой самого Гоба, о том, как он создал свой молот! Милосердная Ксена, мы… ах!

Празднество замерло, когда в зал вошёл Оберон и Компания. Особенно — Оберон и его рога. Все новоприбывшие существа когда-то принадлежали к Двору Паральды, а значит, их души откликались на присутствие короля фэйри.

Оберон вскинул руки:

— Без реверансов, без рыданий. Просто продолжайте веселиться, пожалуйста.

В какой-то момент ночи Ойсин подал мне знак.

— Лейли, я знал: если кто и способен ступить в Иной Мир и вернуться, так это ты.

Я улыбнулась ему тепло.

— Спасибо большое.

— Я слышал об Орне. К несчастью, ни одно из моих испытаний с ней не дало результата. Что бы там ни было, что позволяет ей убивать демонов…

— Я поняла.

Я рассказала ему свою догадку: что Орна — плод деяний Теутуса, выкованная из прежнего зачарованного меча и предательства.

— Меч крови, — прошептал Ойсин. — Логично. Зачарованные клинки уникальны и непостижимы. Жаль, что теперь мы не можем на неё рассчитывать. Настоящая жалость.

Да, так и было. И не только из-за её силы, но и из-за неё самой. Я скучала по этой упрямой мечнице.

— У меня есть и твой заказ. Я закончил его вскоре после того, как вы с драконом исчезли.

Я снова залилась краской, как в тот день, когда просила его об этом.

— А. Спасибо.

Он протянул мне деревянную коробочку, легко умещавшуюся на ладони.

— Вот тебе совет кузнеца, которого никто не спрашивал: ноги унесут тебя туда, где твоё сердце.

Ну, этот я поняла куда лучше, чем первый. Я рассмеялась.

— Учту.

Он дал мне ещё пару указаний и ушёл.

К своему удивлению, я нашла Мэддокса сидящим между Персиммоном и Мидоу, с кривой усмешкой слушающего их байки. Уж если бы пришлось ставить, то я бы поставила, что они рассказывают о времени, проведённом в Анисе с Волундом.

Но стоило мне открыть рот, его взгляд поднялся и нашёл меня. Вспыхнул мгновенно. Мои узы защекотали, до меня дошло его желание, то, как прекрасна я для него, и счастье.

Его собеседники тяжело вздохнули.

— Пошли, Перс, тут запахло драконьим брачным гнездом.

Я проводила их взмахом пальцев. Обошла стол и подошла к своему спутнику, который тут же притянул меня к себе.

— Можно я украду у тебя пару минут праздника?

— Мы уже решили, что из тебя отличный вор.

Он поднялся и положил ладонь мне на поясницу. Каэли и Гвен заметили нас и состроили такие рожи, какие я ни за что не хотела бы видеть у своей младшей сестры. Она слишком много времени проводила с воительницей.

Я уже успела привыкнуть к дворцу. И без давления Тэу Биадха, тяжёлых нарядов и толпы человеческих вельмож вокруг я смогла по-настоящему оценить его красоту и вспомнить то, что слышала когда-то: что Триада строила его, думая о доме. Возможно, давным-давно тёмный замок, который я видела в Ином Мире, был чистым и светлым. Домом отважных и магических Туата.

— Мне нравится твой наряд, — заметил Мэддокс, дёрнув за подол моей юбки.

— Я всё ещё не нашла здесь женских брюк.

Я провела ладонью по мягкому льну. Неплохо. Кремового цвета, без излишних украшений; я могла заправить внутрь блузу и подпоясать поясом с ножнами и сапогами. Странное сочетание, но мне было удобно.

— Гвен может принести тебе из Академии.

— Я не подумала. Спасибо.

Дракон посмотрел на меня с любопытством.

— Что с тобой? Почему ты выглядишь нервной?

— Я не нервничаю.

Ну конечно, значит, вибрации, от которых мои узы сходят с ума, исходят от моей другой спутницы, — пробормотал он у меня в голове.

Я зыркнула на него, но промолчала. Это только шире вытянуло его улыбку.

— Интересно начинается.

Он начал догадываться, куда я его веду, когда мы поднялись по лестнице и направились в крыло для гостей. Я повернула ручку одной из дверей и вошла в комнату, что была выделена мне, когда я притворялась Плюмерией.

Очень особенная комната.

Я сразу подошла к картине Костолома и провела пальцами по верхнему правому углу, открывая один из тайных проходов. Тех самых, которыми девчонки Ронана пользовались, чтобы воровать во время Лугнассада.

Нас встретили тьма и запах сырости.

Мэддокс удивлённо приоткрыл рот.

— Ничего себе. Во всех комнатах есть потайные ходы?

— В этом крыле — только в этой.

Он покачал головой.

— Ты меня поражаешь.

Я щёлкнула тьмой у него за шеей, и он рассмеялся. Мы поднялись по винтовой лестнице, в этот раз держась за руки, пока не оказались на крыше одной из башен. Полукруглый парапет был чуть наклонён, и если бы оступился — ждала бы только смерть.

К счастью, рядом со мной был дракон.

Мэддокс прошёлся к самому краю, уверенный в высоте и своих крыльях.

— Это пробуждает горько-сладкие воспоминания.

— У меня тоже. Раньше. А теперь понимаю, что той ночью впервые в жизни я задумалась о том, чтобы взять в руки меч.

Он резко повернул ко мне голову.

— Что?

— Ты поцеловал мои слёзы после того, как сказал, что отдал бы всё, лишь бы иметь больше времени узнать меня. — Я присела, прижимаясь спиной к башне. — Я думала, тебе осталось всего несколько месяцев, и это было так несправедливо.

Он опустился рядом.

— А мне показалось несправедливым, что ты была такой прекрасной, танцевала с Браном, сидела рядом со мной в сорочке, которую мог бы унести любой ветерок, плакала из-за меня… а я не мог ничего сделать.

Я кивнула и скрутила пальцы на коленях.

— С тех пор произошло так много всего.

Глаза Мэддокса не упускали ни одного моего движения.

— Много.

— И когда я сказала тебе, что моё сердце в ремонте и расширяется, я говорила всерьёз.

— Я знаю.

— Твоя мечта, — пробормотала я. — Больше не сражаться и жить спокойно со мной и Каэли. Она была настоящей?

— Она будет настоящей, ша’ха. Мы это обеспечим. Слушай. — Его ладони обхватили моё лицо, вынуждая смотреть прямо на него. — Ты начинаешь нервировать и меня тоже. Если ты задумала разыграть какую-нибудь драматичную прощальную речь перед тем, что может случиться в Самайн…

— Нет. Всё наоборот.

Я глубоко вдохнула и достала из пояса коробочку, что мне подарил Ойсин. Протянула её ему.

— Рада, что ты не такой наблюдательный, каким себя считаешь, и не заметил её раньше.

Он смотрел на меня несколько долгих секунд, его золотые глаза освещали пространство между нами, а потом он открыл коробочку.

Увидев содержимое, он перехватил дыхание. Я дала ему столько времени, сколько могла выдержать моя нетерпеливость.

— Не знаю, знаешь ли ты, что такое кольца Кладда, — сказала я, перефразируя его же слова.

Он моргнул. Его серьга качнулась.

— Понятия не имею, — хрипло пробормотал он.

— Это были обычные украшения до войны… кольца, которые влюблённые надевали, когда решали обручиться.

Мэддокс достал меньшее кольцо. Из серебра, оно изображало две руки, держащие крошечное сердце. В этом случае сердце было сделано из половины рубина, который он сам вставил в мою кинжальную рукоять.

Вторая половина — в большем кольце.

Так и не найдя слов, я подсказала:

— Их выковал Ойсин.

Он сжал кольцо в пальцах на мгновение, затем взял мою левую руку. Надел его правильно, не дожидаясь, пока я повторю то, что говорил мне Ойсин: на безымянный палец, сердцем наружу. Чтобы сообщить всем, что человек нашёл того, с кем хочет связать жизнь, и обручен.

Потом он протянул своё, и я надела его на его палец. Оба подошли идеально.

— Я тебя не заслуживаю, — сказал он.

— Наид нак говорит об обратном.

У него вырвалась улыбка.

— Обычно мужчинам приходится очень долго упрашивать, чтобы надеть кольцо на палец женщины.

Я, тоже улыбаясь, выпрямилась и перекинула ногу через его бёдра, усевшись верхом. Тепло его тела мгновенно перелилось в моё, и я задрожала.

— Может, ты и правда хорошо постарался, дракон.

Его ладони легли ниже бёдер, и я почувствовала, как сквозь ткань юбки давит металл кольца.

— Думаю, я могу сделать лучше.

Я приблизила лицо к его лицу.

— Я открыта к предложениям.

Он похлопал по моим разведённым бёдрам.

— Да уж, это я вижу.

Мы поцеловались. И неважно было, кто потянулся первым — он ко мне или я к нему. Все мысли растаяли, хорошие и дурные, остался лишь жар, рождавшийся, между нами, и его пальцы, сжимающие меня, и твердый член, что скоро уперся в мою промежность.

Я застонала, и Мэддокс вздрогнул. Поднял голову, и я увидела, как колеблются его зрачки. Он рванул мою блузу, стянул её и коснулся губами одной из моих грудей. О, богини… это было блаженство. Его губы двигались, втягивая, и это тянущее ощущение пробежало до самых кончиков пальцев на ногах. Желание росло, всё выше, всё сильнее, пока я не начала сама двигать бёдрами по его эрекции, ища хоть какое-то облегчение.

Он уделил внимание другой груди, жадно, обхватил мою ягодицу, помогая двигаться, создавая восхитительное трение, на которое мой организм откликался с восторгом.

Холодный воздух обжёг соски, когда Мэддокс отстранился, чтобы полюбоваться на свою работу: покраснения, прикусы, розовые следы. Низкое рычание сорвалось из его груди, и я сильнее втерлась в его бёдра.

— Святая юбка, — пробормотал он, засовывая руки под неё.

Он быстро понял, что я решила обойтись без нижнего белья, и его грудь вздымалась всё быстрее. На лице отразилось то ли восторг, то ли проклятие.

— Чёрт, — рыкнул он.

Его пальцы почувствовали мою влажность. Я ахнула. Когда он провёл ими вдоль и задержался у входа, жадность разрослась до невозможного. Я дрожащими руками дёрнула его ремень, освободив его член, ровно в тот миг, как один его палец медленно вошёл внутрь.

Мы застонали одновременно. Я увидела его клыки сквозь приоткрытые губы.

— Хочу, чтобы ты был во мне, — прошептала я. — Я жду тебя уже дни, и…

— Я тоже.

Моя юбка скомкалась на коленях, когда я поднялась на колени, а потом медленно опустилась на Мэддокса. На всего него. Его глаза сияли, как расплавленный мёд, пока он смотрел на меня, держа одну руку на моём бедре, другую на спине. Я не спешила, наслаждаясь каждым сантиметром, что входил в меня.

И не остановилась, пока не вобрала его полностью, заполняя себя, растягиваясь до предела. Пока не почувствовала его у самой матки, и жадность лишь усилилась. Будто и этого было мало.

Я научилась отделять его эмоции от своих, но в этот миг сняла все защиты. Они были не нужны.

— Ша’ха… — в этом слове было столько жажды, столько преданности.

— Ты тоже мой ша’ха, — шепнула я ему в губы.

Мэддокс зажмурился и судорожно вдохнул.

— Говоришь такие вещи — и я должен держать себя в руках и не уложить тебя на спину, чтобы трахать, пока сам себя не прокляну?

Моя кожа вспыхнула от его слов, желание хлынуло ещё сильнее, увлажнив нас обоих.

— Предложение сделала я. Значит, и двигаться буду я.

Он поддался, усмехнувшись мрачно, и замер. Лизнул мой шею лениво, пока я поднималась, и, не выдержав, снова опускалась. Сначала медленно, наслаждаясь дрожью, пробегающей по моим ногам и животу, собирающейся в клиторе. Но с каждым его прикусыванием, каждым шёпотом одобрения мои движения становились быстрее. Я впилась ногтями в его плечи, словно в безмолвной мольбе, и тогда его руки обхватили мои бёдра, заставив их отскакивать всё сильнее.

Я стонала, чувствуя, как спираль внизу живота закручивается, растёт, вращает вокруг нас всё: башню, дворец, ночь, всю столицу.

Его толчки стали короче, глубже, и на рогах вспыхнуло пламя. Я потеряла всякий ритм, трясь о него безумно, отчаянно, в восхищении.

— Да, ша’ха. Возьми всё. Позволь мне почувствовать, как ты сжимаешь меня, достигая удовольствия вместе со мной.

Он подчёркивал каждый толчок ртом и языком, руки сомкнулись железным обручем вокруг моей талии, и мне пришлось выгибаться, чтобы достать то самое место. Я вцепилась в его волосы, и вселенная превратилась в свет, тьму, огонь и цвет.

Мир взорвался. И я вместе с ним.

Мои бёдра содрогались, дикие, без удержу. Оргазм длился, пока Мэддокс продолжал свои безумные движения, и всё, что я ощущала — это его. Его тело, его пот, его дыхание, его рычание у моего горла, когда он нашёл свою собственную развязку.

Мы были так поглощены этим экстазом, что не сразу заметили, как его огонь скользил по моим плечам, а моя тьма струилась с его пальцев.

***

Позже, уже в спальне Мэддокса, меня вырвало. Всё. Сначала это была лёгкая тошнота, но вскоре я захлёбывалась бесконечным потоком эмоций, предчувствий, сомнений и ужасов, что вонзались в мою грудь все эти дни.

Чем больше я изливала из себя, тем слабее и дрожащей становилась. Я смотрела на новое кольцо на своей руке и спрашивала себя, сколько времени оно пробудет там. Или же в конце концов останется единственным — без пары, с половиной рубина и без всякого смысла.

Меня рвало снова.

И снова, когда я представила себе медно-огненные волосы, перепачканные кровью, и чудесные изумрудные глаза — раскрытые, безжизненные, лишённые блеска.

Мэддокс не отходил от меня все эти часы, и когда я попросила его уйти и отдохнуть где-нибудь ещё, его зрачки дрогнули, а из ноздрей вырвались маленькие клубы дыма.

В конце концов мы устроились рядом с ванной, в тишине, и его крылья сомкнулись вокруг нас, словно защитный кокон. И в эти мгновения, хотя бы на это короткое время, ни ему, ни мне не пришлось притворяться, будто мы не до смерти напуганы.

Глава 53

Аланна

Паральда справедлив, щедр и великодушен,

а ещё — самый желанный юноша во всём сидхском королевстве.

Но, чёрт возьми, если при этом он не надменен.

Таков изъян его рода, или так я слышала.

Герой Фионн Кумайл

Утром, накануне Самайна, медленная, но не прекращающаяся процессия людей потянулась через распахнутые ворота дворца. Веледа, сопровождаемая своими родителями и Реанн, встречала первых лично. Убеждала их, что они приняли верное решение, и что здесь будут в безопасности.

Многие, заметив сидхов, снующих по дворцовой территории, порывались тут же повернуть обратно. Но все они видели и слышали Толл Глойр. Мы все видели. Спираль бури над расселиной копила всё новые тучи и тьму, а из бухты доносились стоны и предвестия смерти.

Теутус и его армия готовились выйти из портала.

Сидхи из Инис Файл, что склонили колени перед Обероном, расположились лагерем за пределами дворца. Некоторые восприняли слова фея буквально и ушли обратно в пустыню, но большинство осталось — и к ним присоединились новые сидхи из других уголков королевства, откликнувшиеся на призыв Веледы. Они наблюдали, как мимо проходят люди, сдержанные, настороженные.

Среди людей выделялась супружеская чета — напряжённая, откровенно неуютная. Визконты с юго-запада, малозначительные лорды, тщетно старающиеся выглядеть важнее, чем они были. Муж с женой были низкорослы, и стоило мне увидеть её — лицо тонкое, голубые глаза, золотые волосы, — я поняла, кто они.

Гвен ничуть не удивилась, встретив своих родителей. Забрала у матери бархатные чемоданы и повела их сама к покоям. Никто не обнял её, не спросил, как она жива, но я знала — для неё облегчением было просто иметь их рядом.

Среди многих сидхов, что заполнили столицу, оказались Танте и Мэй — мерроу и фея, дававшие приют и пищу жителям На Сиог. Их глаза всё ещё были пусты от утраты сына, Хигуэля, но они обняли нас и сообщили, что Секвана, Сето и прочие сидхи, слишком старые или слишком юные для битвы, в безопасности на южном побережье. Что вдова Хигуэля жива и страшно скучает по мужу, но желает нам удачи.

В тот день Эйре превратился в котёл смятения и тревоги — и впервые за пятьсот лет сидхи и люди делили одно пространство без попыток убить друг друга.

Тем же вечером, натягивая воинское облачение, что достала для меня Гвен — прочный чёрный комплект, сотканный из волокон, защищавших тело, — я подумала об Игнас. Та женщина непременно была бы сегодня на передовой: рычала бы приказы во дворце, строила отряды снаружи, всех доводила бы до дрожи.

Я взглянула на Сутарлан, мою изогнутую кинжальную сталь. Так или иначе, она и Плюмерия будут сегодня с нами.

Я запуталась в ремнях, что пересекали грудь и талию. Они усиливали уязвимые места и позволяли прятать ещё больше оружия, но я совершенно не понимала, как их застегнуть. Крутилась перед зеркалом, пытаясь разобраться, но получалась лишь путаница из пряжек, лент и тесьмы.

— Мэддокс, поможешь?

Мой спутник вышел из ванной, уже облачённый в доспехи истинного воина, с влажными волосами и рогами. Я, как всегда, растаяла при виде его. В чёрном на нём было что-то такое, что заставляло меня вздыхать. Его плечи выглядели ещё мощнее, а драконья одежда была создана для его крыльев и огня. Не требовалось вырезать отверстий, как в прочих рубахах.

— Я сам месяцами учился застёгивать… — Он умолк.

Остановился в паре шагов и смотрел так, словно увидел нечто ошеломляющее. Я моргнула.

— Что?

Но он смотрел не на меня, а в зеркало.

Напряжение охватило меня.

— Ты их видишь?

Он заговорил очень медленно:

— Так вот что ты несла всю жизнь? Вот это — тот груз, который я ощущал?

Я рассказывала ему обо всём, что случилось в Анисе, но слышать — одно, а видеть — совсем другое. Сказать, что тени бродят за мной в зеркалах, казалось бредом, пока их не видишь, как они тяжело дышат мне в плечо, в шею.

Он впервые ощутил их в бою и остолбенел. Теперь же видел в зеркале, как и я.

Наверное, дело было в узах. С каждой нашей встречей, каждым поцелуем, каждым днём вместе они крепли.

Я склонила голову.

— Первая явилась, когда мне было четыре. Один человек попытался надругаться над моей матерью, пока она работала в таверне; она защищалась, они сцепились, а я страшно испугалась. Когда он рухнул на пол, я даже не понимала, что произошло. У него… у него пошла кровь из глаз. Что-то тёмное выскользнуло из-под его тела и проскользнуло под мои ноги, и я почувствовала… почувствовала, что это сделала я. — Я запнулась. — Это также был первый раз, когда мать меня ударила. Долгие годы я верила, что заслужила это.

Он преодолел расстояние медленными шагами, и я ощутила его тепло у себя за спиной. Впервые я стояла перед зеркалом с кем-то ещё — и тени вдруг осознали его присутствие. Они расступились, чтобы дать ему место, и закружили вокруг, любопытные.

Особенно последняя.

— Я вижу Брана, — прошептал он.

— Самые недавние образы — самые отчётливые, но постепенно они стираются и теряют свою сущность. Думаю, в этом моя вина — я держу их слишком долго. Их оив слабеют без доступа к Кранн Бэтахд.

— Тогда освободи их.

— Я не могла вернуться к Священному Древу с тех пор, как оно изгнало меня за то, что я ударила его. Думаю, оно сердится на меня.

— Сегодня Самайн.

Самайн. Время, когда завеса между живыми и мёртвыми истончается. Праздник в честь Луксии, которая даровала меня тьме. Возможно, магия этого дня позволит мне добраться до Древа.

Это была неплохая мысль, но…

Я повернулась к нему.

— Сегодня нам предстоит сражаться. Всё в порядке, — поспешно добавила я, заметив его взгляд. — Я давно живу с этим, привыкла.

Он смотрел недовольно, но не возразил. Знал, что я права.

— Попробуем потом, — сказал он.

Потом, повторила я с тоской.

— Хорошо.

Не глядя больше в зеркало, он наклонился и коснулся моих губ лёгким поцелуем. И по какой-то причине глаза мои наполнились слезами.

— Я рад, что вижу их, не только ты.

— Для меня они делают тебя ещё прекраснее и смелее, ша’ха.

Если бы он не сказал мне уже, что любит меня, я поняла бы это сейчас. Ни один мужчина не посчитает красивой девушку, окружённую мёртвыми, если он не влюблён.

— Ойсин и остальные перенесли всё оружие и припасы в бухту? — спросил Пвил.

Ульстер, новый командующий армией, кивнул. Он указал на карту столицы, разложенную на столе библиотеки.

— Они вместе с солдатами всё разместили. Там три батальона пехоты и четыре эскадрона кавалерии. Как мы и говорили, здесь, во дворце, останется целый полк с двумя надёжными полковниками, чтобы защищать жителей. Друи возведут магический барьер, чтобы изолировать их, хотя не уверены, что демоны не смогут его разрушить.

Я задумалась. Многие демоны уже сражались с сидхами. Элот, например. Они знали, против кого идут, и обладали мощью.

Но они были также изголодавшиеся, а Теутус шёл не просто воевать. Он шёл с единственной целью — избавиться от меня. И я была уверена, что именно на это он бросит все силы.

Я положила ладони на поверхность стола и наклонилась вперёд.

— Помните главное: Теутусу запрещено ступать в Гибернию. Чем дольше он здесь пробудет, тем слабее станет и тем уязвимее будет. Его нужно отвлекать и, если получится, оттянуть от Толл Глойр. Если мы сумеем победить его самого, демоны утратят смысл продолжать войну; я убедилась, что они верны до смерти, но не дальше. А у их короля нет наследников.

Все взгляды обратились ко мне и к Каэли, стоящей рядом.

Мы обе фыркнули.

— Мы не собираемся править демонами и уж точно им недостойны.

Мэддокс усмехнулся, и мы снова углубились в обсуждение позиций и планов.

— В домах всё ещё остаются люди, верно? — спросил Абердин.

— И, к несчастью, кое-где сидхи, — подтвердила Гвен. — Несколько патрулей обходили улицы, напоминая, что самое безопасное место — дворец, но мы не можем заставить их довериться нам. Сейчас торопят тех, кто ещё решился принять убежище, кое-кто всё ещё добирается с окраин.

Веледа вздохнула.

— Они задерживаются, потому что многие дворяне тащат сундуки и чемоданы. Боятся, что разбойники воспользуются их отсутствием и всё разграбят.

— И будут правы, — заверил Ронан с улыбкой. — Но, если кто-то останется без защиты только потому, что не мог бросить пару ценных картин, сам виноват.

— Лучше бы ты и твои девицы не воспользовались хаосом, чтобы…

Дверь библиотеки распахнулась настежь.

Мы все увидели, как вошёл Оберон, и замерли. Он прихрамывал, его бордовая рубашка была изодрана, а длинная царапина пересекала лицо от брови до подбородка. Судя по засохшей крови на шее, всё было ещё хуже и только начало заживать.

Ковры приглушали его неровные шаги. Он бросил на пол, к ногам Веледы, охапку чёрных тканей.

— Что это?

— То, что осталось от вайдеру.

Веледа отреагировала… никак не отреагировала. Она смотрела с ледяным спокойствием на куски ткани, некогда содержавшие трёх могущественных существ — создателей проклятой короны, которую она теперь носила.

Я мельком подумала, какими они были под капюшонами или же представляли собой лишь призраков, существующих благодаря чёрной магии.

Веледа наступила на ткани, приблизившись к фею, и его рога качнулись, когда он инстинктивно отпрянул на шаг.

— Так вот чем ты занимался, пока мы обсуждали важные дела?

— Избавлялся от трёх возможных угроз, да. Теперь те, кто укроется во дворце, будут действительно в безопасности.

— Больно было? — Она кивнула на его раны.

— Как я и подозревал, в них ещё оставались отголоски сидхской жизни, и они не смогли устоять перед моим повелением исчезнуть. Но ушли они явно не с песнями и улыбками. — А потом, прекрасно осознавая всех свидетелей и пульсирующую жилку на шее Веледы, ухмыльнулся дерзко: — Почему? Хочешь снова намазать меня мазью?

О нет.

— Разумеется. Реанн, займись её величеством. — Веледа обратилась к своей вечно недовольной фрейлине. — Приготовь ему ванну, чтобы восстановился к полуночи. Скажи брауни на кухнях, пусть принесут его любимые блюда.

Оберон нахмурился, серебристые глаза прищурились.

— Какого хрена ты несёшь?

— И отдай ему королевские покои, сомневаюсь, что его надменная задница отдыхала как следует на таких простых кроватях. По факту он — иностранный король на человеческой земле. Его следует ублажить.

— Вел, я не хочу, чтобы ты обращалась со мной как с…

— Королева Веледа, если тебя не затруднит. — Она вскинула брови на Реанн. — Ну?

Та проявила благоразумие и не возразила. С почтительным поклоном указала Оберону на дверь.

— Ваше величество, если будете так любезны последовать за мной.

— Чёрт! — взорвался Оберон, и несколько ламп нурала разлетелись вдребезги. — Ладно, будь упрямой занозой в заднице, если тебе от этого легче. Но ещё спасибо скажешь, когда вытащишь этот кол из… Твою мать!

По щелчку пальцев Мэддокса рукава его рубашки вспыхнули пламенем. Оберон замахал руками, пытаясь сбить огонь, но это был огонь дракона. Он исчезал только по его воле. В итоге фей сорвал с себя рубашку и швырнул её рядом с останками уайдеру.

И тогда я увидела, где находилась татуировка, которую он содрал с себя, чтобы избавиться от чар: прямо под сердцем. Поскольку разрез был сделан гематитом, кожа зажила плохо и стянулась морщинистым овалом. Этот пепельный след был единственным изъяном на его широком торсе.

Вел тоже заметила. Её лицо окаменело.

— Реанн.

Человеческая девушка практически вытолкнула Оберона в коридор; он шипел сквозь зубы, как разъярённый кабан.

Веледа отшвырнула ногой свёрток тканей.

— Он так влюблён в неё, что это жалко смотреть, — шепнула мне Каэли.

— Ага.

Гвен прочистила горло, всегда готовая развеять напряжение:

— Ну что ж, на чём мы остановились?

Мы перебрались в бухту за пару часов до полуночи. Наступал Самайн. Он длился целые сутки, до следующей полуночи, но я сомневалась, что Теутус сможет выдержать так долго. Гейс вынудит его уйти гораздо раньше. План был прост: выстоять до того момента, пока он не ослабеет, а тогда — убить.

Просто.

Титанически.

Веледа осталась во дворце — там она была нужнее и полезнее, чем в бою. Пвил и десятки друи из Анисы возвели барьер. Внутри оказались целые семьи, и человеческие, и сидхи. Старики и дети. Уязвимые, те, кто даже обладая магией, не был воином. Перед уходом я зашла на кухни и предложила Хопу с его родственниками приготовить детям тёплое молоко с мёдом. В ответ получила немало недовольных взглядов за то, что посмела подсказать им очевидное.

Мы шагали между палатками, лошадьми, ящиками с оружием, между людьми и сидхи, готовящимися к битве. Среди того, что Ойсин привёз из кузни гномов, были жуткие боевые шлемы и маски. Временные краски для кожи, чтобы заклинать удачу и победу.

В воздухе бухты витали решимость, страх, жестокость и отвага. Внизу, у подножия утёсов, с силой разбивались волны, и я вдыхала солёный ветер, пока лёгкие не раскрылись.

Пальцы дрожали, когда я проверяла свои кинжалы и изогнутый нож гобийской стали. Ни одно из моих оружий не было создано для убийства демонов, но должно было сгодиться. Если всадить клинок в сердце или отсечь голову, пока гейс высасывает его силу, шанс был. Крошечный и почти недостижимый, ведь придётся подойти к самому Теутусу, а уже доказано — я не соперница ему.

Но я сделаю это. Любой ценой.

Ты сделаешь? — спросила моя самая поражённая часть.

Даже тьма была… ленивой. Уж точно не такой оживлённой и жаждущей крови, какой следовало бы ожидать в такой момент.

Может, потому что знала — с демонами она помочь не сможет.

А может, потому что…

Хватит.

Я огляделась. Сосредоточилась.

Мыс здесь был узкий и сжатый там, где открылась трещина, но к югу расширялся в открытое поле. Мы попытаемся увести их туда. Усилить действие гейса каждым шагом, который Теутус сделает на земле Гибернии.

К нам подошли Ульстер и Гвен. Мэддокс беседовал с Обероном и Фионном. Дракон и фей, похоже, забыли случившееся несколько часов назад. Или отодвинули в сторону.

— Повтори ещё раз: у Теутуса нет ни командиров, ни капитанов? — уточнил Ульстер.

— Не уверена, но думаю, что нет. Он и король, и командир, и генерал. Слышала о министрах, но их функции, кажется, только политические. Не думаю, что они пройдут через портал.

— До сих пор не верю, что не все демоны — кровожадные твари, — пробормотала Гвен. — Что у них есть политика, и что когда-то они желали иной жизни.

— Если мы будем думать о них как о расе, как о любой другой, то будем меньше их бояться, — возразила я.

— Верно, — отозвался голос у меня за спиной.

Я вздрогнула и обернулась.

Морриган, Призрачная Королева, вышла из тени между палатками, окружённая воронами. Те каркнули и закружились над спешно устроенным военным лагерем, заставив многих вскинуть головы.

Гвен улыбнулась во весь рот.

— Ты вернулась! Ты пришла вселить мужество в воинов, как в легендах?

Женщина ответила улыбкой, сдержанной, но тёплой. Её волосы были убраны так же, как в тот день, когда я впервые её встретила: тугая коса спадала до колен. Уши, шея и руки снова были унизаны сверкающими украшениями. Но без цепей. Без разнородных глаз.

Фионн увидел её и быстро подошёл вместе с Каэли, Мэддоксом и Обероном. Если женщину и удивили рога фэя, она этого никак не показала.

— Я пришла в качестве посланницы, — объявила Морриган. — Это не та роль, о которой я мечтала, но кто-то должен стать посредником между глубинами и поверхностью.

Мои губы приоткрылись.

— Значит ли это…?

Голубые глаза Морриган сверкнули.

— Значит, что на коралловом троне Ваха вновь восседает бесспорная королева, и её имя — Никса Красная.

Гвен взвизгнула и бросилась на женщину, застигнув её врасплох.

Я улыбнулась.

— Я так рада. Уверена, вам было о чём поговорить.

— О, нет, большую часть времени она пыталась меня убить. Не делайте такие лица, это довольно обычно для манан-лир. Большинство матерей проверяют выживаемость своих детей, пытаясь их прикончить. К тому же она была в ярости из-за того, что я принесла себя в жертву. — Она пожала тонкими бледными плечами. — Я пережила все её нападения в детстве, а теперь она постарела и замедлилась.

Фионн провёл рукой по бороде. После недавних стычек с моей сестрой она стала короче и теперь обнажала крепкий подбородок.

— Она всегда была прекрасна и кровожадна.

— С её голосом, звучащим там, где следует, она неделями обходила побережье и вновь утверждала свою власть. Многие из детей воды уже и не помнили, что значит иметь правителя, как звучит его песнь власти. Но моя мать напомнила им. И они склонились перед ней.

Оберон скрестил руки.

— Значит, воды Гибернии снова безопасны?

Морриган обнажила зубы.

— Этой ночью — нет.

Мы проследовали за ней к краю утёса. Внизу, среди тёмных волн и пены, сотни, тысячи, миллионы голов покачивались на поверхности. Мерроу, селки, келпи и самые скрытные, опасные манан-лир королевства: морские змеи и левиафаны, виновники бурь и цунами. Они были спокойны, будто ждали, что одна-единственная капля крови упадёт в Вах — и тогда они выпустят смерть. Небо над ними предвещало ужас, а их глаза были прикованы к утёсу и спирали. Выжидающие.

Это было… жутко.

Среди чёрных скал нас наблюдала женщина с огненно-рыжими волосами и длинным рыбьим хвостом. Она была нереально прекрасна, и ей не понадобилось открывать рта, чтобы в наших головах зазвучала тихая мелодия — песнь, наполнившая глаза слезами.

Она встретилась взглядом с дочерью и с Фионном, и её губы изогнулись в смертельной улыбке.

Крылья Мэддокса расправились.

— Никса будет сражаться вместе с нами?

— Никса жаждет падения Теутуса, как и все, — произнесла Морриган. — Сегодня это должно закончиться.

Да.

Так и должно было.

Глава 54

Аланна

Не было, нет и не будет битвы,

в которой не примет участия Королева Спектров.

Её крик вселяет в воинов безумное мужество,

но горе тому, кто заметит её тень, пролетевшую над ним.

Это будет последним, что он увидит.

Из запрещённой книги Эпоха Богинь

Теутус не пришёл в полночь.

Наше войско тревожно ёрзало, пило и жевало, пока холодная заря впивалась в открытую кожу. Чтобы разрядить напряжение, кто-то завёл грубые песни, и многие человеческие солдаты украдкой поглядывали за край утёса — туда, где таились безмолвные существа. Где ждала королева манан-лир.

Я следила, чтобы моя сестра, мой спутник и все мои друзья сохраняли силы и ели, пока это возможно. У одних желудок был сжат, как у меня, а другие — Фионн, Каэли и Гвен — казались ненасытными.

Каждый боролся с тревогой как умел, а не как хотел.

И тогда, когда голова Каэли покоилась у меня на коленях, это случилось.

Гром прорезал воздух прямо из спирали, и камешки под ногами задрожали. Другого предупреждения не было.

Толпа слуа хлынула вниз, издавая самые бесчеловечные звуки на свете. Они являлись голодными и обезумевшими, и знание, что когда-то это были мыслящие демоны, ничуть не облегчало моего отношения к ним.

Мы поспешно выстроились. Все сидхи ударили по слуа своей магией, и те чёрные тела с искривлёнными крыльями стали падать. С Мэддоксом и Каэли по обе стороны от меня я двинулась вперёд, пока не увидела конец мыса.

Через мгновения воины Теутуса начали падать с неба. Как опытные странники между мирами, они приземлялись на ноги или колени и тут же вставали. Они были именно такими, какими я их помнила: огромные самцы и самки, синие и яростные. С рогами, клыками и когтями. С копьями, палицами и мечами.

И они ступали на плодородную землю впервые за долгие годы.

Они падали и падали, и было очевидно — их намного больше, чем я видела у портала. И среди всех этих фигур одна заставила всю бухту содрогнуться, возвышаясь почти на три метра.

Теутус.

Его фиолетовые глаза нашли меня среди множества, словно он всегда знал, где я нахожусь. На нём была выкованная корона и чёрные доспехи, сквозь которые проглядывала синяя кожа. Один его рукав обрывался пустым концом, а в другой руке он держал Орну.

Тьма вздрогнула при её виде. Я до конца лелеяла глупую надежду, что он не воспользуется ей, не после того, что она сотворила. Что оставит её в Ином Мире, и мне не придётся считать её врагом.

Король демонов оскалился, и всё во мне хотело послушаться угрозы, схватить всех близких и бежать.

Он уже заметил тебя, — зарычал Мэддокс в моей голове. — Уходи.

Ещё нет.

Я должна была убедиться, что он последует за мной.

Я похлопала себя по левому предплечью, зная, что он смотрит. Той рукой, которой ему недоставало. Я узнала мрачную вспышку в его фиолетовых глазах.

Он сделал знак, и один из демонов подвёл что-то.

Не что-то.

Кого-то.

Он бросил тело, и оно упало на землю между нами…

У меня закружилась голова. Его изуродовали. Отрезали уши, вырвали волосы, измывались над кожей так, что синий цвет превратился в пурпурно-чёрный, сплошные шрамы и разрывы.

Я узнала его только по шраму на глазу и плащу из шкуры селки.

Элата так и не сумел бежать и поплатился за то, что помог мне. Он, который влюбился в Гибернии и всего лишь хотел вернуться к свету и жизни…

Слуа продолжали падать, но не прекращали прибывать. То же и демоны. Вскоре нам пришлось начать отступать, иначе они окажутся слишком близко, а битва ещё даже не началась.

— Кажется, вечеринка становится слишком тесной, — пробормотала Каэли.

Она вышла вперёд, прежде чем я успела остановить её. Взгляд Теутуса упал на неё, и ужас, сковавший моё сердце, был невыносим. Я могла умереть, и король демонов так и не узнал бы о существовании моей сестры.

Но я поняла, что он её узнаёт. Что знает: потомков не одна, а две.

И что Каэли унаследовала глаза и магию Тараксис.

Теутус вырвал у демона копьё и метнул его. Я послала тьму, чтобы расколоть древко или отвести удар, но прежде, чем она коснулась цели, её разметала стрела света.

Моя сестра склонила голову, с луком из звёзд в руках.

— Привет тебе тоже, дедушка.

Её кожа вспыхнула искрами, ослепила нас — и явилась медведица. На четырёх лапах она была столь же велика, как многие демоны, и это заставило сомнение мелькнуть в их лицах.

Затем она зарычала и разметала магию по всему полю. Из скалистых утёсов вырвались плющи и лианы, земля покрылась мхом и травой, и что-то могущественное наполнило воздух. Вдыхая, я ощутила, как тьма смеётся и обнимает эту магию. Она наполнила меня свежестью и силами, словно я не провела часы на ногах без куска хлеба.

То же почувствовали все — кроме демонов.

Теутус растоптал розы, взошедшие у его ног, и издал тёмный смешок.

— Поле цветов, чтобы приветствовать нас? Благодарю сердечно.

Демон закричал. Другой. Десять, двадцать, сотня демонов попытались бежать, когда из того поля вырвались яростные создания. Лианы покрылись шипами, взлетели по их телам и сдавили до хруста костей, пока кровь не брызнула вокруг. У роз распахнулись жадные пасти, и они насытились руками, кишками и глазами.

Звуки смерти, треск костей, синий ихор, заливающий всё вокруг.

Теутус взревел и поднял Орну, и тогда тысячи и тысячи ног ринулись вперёд. Войска столкнулись.

Каэли подбежала ко мне и склонила массивную голову, подставив спину. Хотела, чтобы я вскарабкалась. Мэддокс обхватил меня за талию и поднял.

— Бегите. Он пойдёт за вами.

Я вцепилась в его ладонь на миг.

— Береги себя, или я тебя убью.

Он наклонился и поцеловал мой перстень.

— Да, ша’ха.

Я ухватилась за пригоршни шерсти, когда Каэли рванула вперёд. Её движение было куда более резким, чем у коня, но она была быстра. Быстрее любого зверя её вида.

Я поняла, что Мэддокс обернулся драконом по грохоту, по воплям и по тому, как ночное небо на миг озарилось оранжевым. Оглянулась через плечо. Он только что испепелил десятки демонов одним выдохом, а его хвост разметал остальных. Некоторые застревали на его шипах.

— Здесь достаточно, — сказала я сестре.

Мы оставили позади первые линии обороны и конницу. Как только мои ноги коснулись земли, я выпустила тьму змеиться во все стороны, помогая союзникам.

Битва была… была ужасной, как и любая настоящая битва. Ночь, кровь и адреналин, гулко бьющий в вены, лишали способности понимать, сколько врагов ты убил, сколько времени уже прошло — только шаг, удар, выживание.

Демоны сыпались долго, и когда спираль перестала их изрыгивать, я подумала, что в Ином Мире больше никого не осталось. Что Теутус привёл их всех, чтобы растоптать нас, как мошкару.

Нас было недостаточно для стольких демонов.

Но план и не заключался в том, чтобы перебить их всех.

Скоро они прорвали наши полки, разломали ряды. Люди сражались как могли, но чаще всего падали от одного удара. Поэтому мы и поставили их в конницу и дальше всех назад, чтобы они стреляли из луков и тянули время до схватки лицом к лицу.

Паника взметнулась, когда в облаке вони появился Нукелави. Как и предсказала Морриган.

Из его ободранных ног вытекала чёрная жижа, и там, где она касалась земли, почва начинала гнить. Зараза расползалась стремительно, заставляя сидхи отступать. Они помнили, что случилось в тот раз, когда Старик Ник выпустил мор: огромная часть магического народа вымерла за одну ночь.

Гниль остановилась, упершись в сапоги.

Оберон хрустнул костяшками и улыбнулся Тёмному Всаднику.

— Остался только ты, дружок. Я насладился тем, как насадил голову Дуллахана, и получу не меньшее удовольствие, разлучив твоё тело с конём, посмотрим, что между вами.

Свет вспыхнул от фея, от его рогов, и конь взвился на дыбы.

Стая ворон пронеслась над нашими головами.

Я взглянула на правый фланг. Морриган управляла своими воронами, превращая их во всё, что нужно, чтобы теснить демонов к обрыву. К воде. Внизу Никса и манан-лир пировали. Некоторые мерроу, имевшие ноги помимо хвостов, уже взобрались по новым лианам и бились рядом с Морриган. Из их перепончатых пальцев вырывался кипяток, а у иных были ядовитые ферменты, которые они швыряли, как стрелы.

Группа демонов прорвалась сквозь конницу. Каэли заслонила меня, и отряд воинов и сидхи отделился от строя, рванув туда, где мы стояли.

Меня оторвали от сестры. Гвен оказалась рядом.

— Идём. Я видела Теутуса. Он скоро будет здесь.

Я с тревогой посмотрела на Каэли. Эпона появилась рядом с ней, взмахивая рогом налево и направо. Было ясно, что сестра способна постоять за себя, но…

Земля под ногами демонов разверзлась, и они рухнули в ров, полный свирепых лепреконов и разъярённых брауни. Их вопли были для меня музыкой.

Вдали я заметила чёрного коня Ульстера, уводящего большой отряд. Мне понадобилось мгновение, чтобы понять — они направлялись к дворцу.

Столб пламени, огромный, как торнадо, взвился к звёздам у моста.

Мэддокс, кажется, что-то происходит во дворце.

— Они прорвались к лагерю, — его голос был огнём, кровью и потом. — Несколько вырвались. Оберон уже бежит туда.

Иди.

Его рык прошёл по моей спине электрическим разрядом.

Не хочу оставлять тебя.

Я позову, если понадобишься. Но дворец не должен пасть. Там семьи…

Он не ответил, но вскоре я услышала могучий хлопок его крыльев. Это взметнуло в воздух ещё больше демонов, некоторые рухнули прямо на острые скалы у залива и в воду.

Его чёрная чешуя отражала лунный свет, когда он взмыл ко дворцу.

В тот же миг Гвен сжала мне руку так, что побелели костяшки.

Теутус только что появился среди своих демонов и сверлил меня взглядом.

Я невольно отыскала Каэли: она ушла вместе с лепреконами и брауни, отчаянно атакуя лагерь. Хорошо.

Сад, созданный моей сестрой, уже превратился в кровавое болото. Синий и красный смешивались в отвратительный смрад.

Я откинула со лба влажные пряди и вгляделась в короля демонов. На коже у него местами темнели пятна крови, но, если хоть одно оружие и задело его — всё уже исцелилось. Его шаги были уверенные. Его лицо — предвестие бойни.

Он сохранял все свои силы.

Чёрт.

Теутус взмахнул Орной, и металл засвистел. Между нами было не больше пятнадцати метров.

— Думаю, у нас была весьма занимательная беседа, и её прервали. — Пока он ходил кругами, я оттолкнула Гвен назад, к солдатам и сидхи, которые следили, затаив дыхание. — Как ты меня назвала перед уходом? Ах да. Жалкий трус.

— Жалкий трусишка, — уточнила я.

Его глаза вспыхнули.

— Верно. Я пришёл на нашу встречу, спасибо за приглашение. Теперь прослежу, чтобы ты и твоя сестра закончили так же, как все, кто дерзит бросить мне вызов.

— Празднуя?

— Рад, что у тебя есть чувство юмора. Так всегда интереснее.

Я едва успела заметить движение.

Мгновение — и он был возле меня. К счастью, одно умение моей магии действовало и на демонов: прыжки меж теней.

Его меч рассёк землю там, где секунду назад стояла я. Я выдохнула слева от него, более чем в десяти метрах. Выдернула Сутарлан и прямой кинжал— тот, которому вчера дала имя: Сны.

Я укрыла кожу лоскутами и нитями, защитилась и позволила тьме вползти в глаза, как в Вармаэте. Я не могла позволить себе осечку в ночь Самайна. Изображение прояснилось. Я ясно увидела недовольство Теутуса — и за его спиной скорбное лицо Гвен.

А потом я начала танцевать с королём демонов.

Теней хватало всюду, и он никак не мог предугадать, где я появлюсь. Но даже я знала: долго я так не выдержу. Я уже познала предел своей магии и не могла позволить себе выдохнуться раньше времени.

Медленно, шаг за шагом, я уводила его всё дальше от Толл Глоир. К равнине. Вокруг нас падали солдаты, демоны, сидхи, люди, даже лепреконы и брауни. Ему было всё равно, а я впитывала их оив, сражаясь ещё и с тяжестью чужих страданий.

Один промах — и конец.

— Вот что бывает, когда не тренируешься, — прорычал кто-то.

Фионн появился рядом. Весь в поту и синей крови, он размахивал мечом, на котором липли ошмётки. Указал им на короля демонов.

— Значит, ты всё-таки вернул сюда свой трусливый зад?

Теутус сплюнул на землю и даже улыбнулся — по-своему искренне, уверенно. Улыбкой того, кто встречает давнего врага.

— Посмотри на себя. Фионн Кумал. — Он качнул головой. — Надо было убить тебя тогда. Но для такого, как ты, смерть — слишком милосердна. Гораздо приятнее было видеть твоё лицо, когда я закидывал тебя телами твоих любимых товарищей.

Я затаила дыхание. Вспыхнула картина — груда тел Фианн в овраге… Фионн был там, под ними?

Но Фионн не повёлся.

— Ещё одна ошибка с твоей стороны. Сегодня здесь все те, кого ты должен был убить, но не убил по своим бредовым причинам.

— Пока что здесь, — хищно усмехнулся Теутус.

— Верно. Но я намерен встретить Самайн у огня, с кружкой пива в руке. — Фионн качнул мечом. — Так что извини, разделаю тебя быстро.

— Ты не…

Фионн двинулся так стремительно, что даже мне было трудно уследить. Как? Он ведь всего лишь человек. Но он достал Теутуса, глубоко рассёк бедро и успел отскочить, избежав удара Орной.

В нём не было ни тени неуклюжести, ни шаткости, ни следа опьянения.

Впервые я увидела того, кого когда-то называли одним из лучших мечников братства и своего времени.

Они обменивались ударами и выпадами, будто были равными противниками. Будто полтора метра разницы в росте ничего не значили. Несколько секунд я только приходила в себя от изумления, а потом ринулась помогать. Прыгая между тенями, наносила резаные удары во все стороны. Для него это были лишь комариные укусы, но хотя бы отвлекали и открывали Фионну больше возможностей.

Я подобралась достаточно близко, чтобы рассмотреть его броню. Хоть она и была изящной филигранной работы, щели в ней были слишком малы. Пронзить сердце, пока он её носит, я не смогла бы.

Наш слаженный натиск дал плоды… ненадолго. Терпение Теутуса закончилось.

Король демонов следил за движениями Фионна и, когда тот вновь опустил меч, целясь ему в ногу, ударил его тыльной стороной ладони так, что тот взлетел в воздух. Его отбросило далеко, в самую гущу битвы и хаоса. А потом демон ударил кулаком в землю — и всё вокруг содрогнулось. Я оступилась. Этого ему и хватило.

Его пальцы вцепились в мою косу, рванули, и боль полоснула по коже. Он швырнул меня на колени, и пока я резала его по бёдрам и коленям, он врезал мне кулаком по лицу так, что я едва удержалась в сознании. На миг мир потемнел, и вдруг я уже лежала в нескольких метрах от Теутуса.

Он снова двинулся ко мне, а мой мозг всё ещё плясал в черепе.

Аланна? — звучал где-то далёкий голос.

Казалось, сами звёзды закружились и переливались разными цветами.

Он навис надо мной — громадный, синий, ужасный и бессмертный.

Орна легла мне на горло. Кожа отозвалась на её прикосновение иначе, чем прежде, может быть потому, что мы так недавно были союзницами, а не врагами. И потому, что во мне текла кровь демона, сколь бы ни ненавидела я это признавать.

Мы всё ещё союзницы, — упрямо подумала я, одурманенная.

Правая ладонь задрожала.

— Что ты думала получить, бросив мне вызов? — спросил Теутус. Его корона даже не дрогнула. — Что вы все думаете, что произошло здесь пятьсот грёбаных лет назад?

Роман.

Крещение.

Война.

Предательство.

Я сжала и разжала пальцы. Что-то будто тянулось ко мне.

— Я знаю, что произошло, — прошептала я, чувствуя вкус собственной крови.

— Ах да? — губы короля демонов растянулись в улыбке.

— Женщина разбила твоё хрупкое сердце, и ты предал самую верную свою подданную.

Его лицо исказилось. Воспоминания нахлынули, и я прочла их в его глазах.

«Вот она, предавшая самым страшным образом. Та, что обожала его и целовала, будто из её губ сыпались звёзды».

Я воспользовалась заминкой, оттолкнулась ногами и ударила его в живот. Его отшвырнуло, но он приземлился на ноги.

Я поднялась.

— Ты не знаешь, что такое любовь. Потому и превратил своё обожание к Тараксис в ненависть — за то, что она родила тебе троих детей, которые могли стать твоей гибелью. Ты прав, пророчества всегда находят способ исполниться. И первый шаг сделал ты сам, уничтожив всех, кто тебя любил. Включая её.

Его взгляд скользнул к Орне, немой в его руках.

Губы демона дрожали в усмешке.

— Любить меня? Она принадлежит мне. Моё создание. У неё нет чувств.

— Значит, ты даже не понял, что создал.

Я подняла руку, и та же сила, что я ощущала на холме Тинтаджела, нахлынула снова. Я звала её. Я уверяла, что хочу снова держать её в руке. Я обещала всё то, что когда-то она обещала мне, прежде чем я вытащила её из камня.

Теутус задыхался, когда Орна попыталась вырваться.

Но он удержал её.

И голос меча, наконец, прозвучал:

— Отпусти меня, матакровка. Ты больше не мой хозяин. Я… я свободна.

— Матакровка? Вот как… Значит, оставив тебя здесь, я позволил тебе оскверниться.

Чем сильнее я тянула её к себе, тем крепче он сжимал.

— Отпусти. Она тебе больше не подчинится, — прорычала я сквозь зубы.

Капли его синей крови брызнули на землю. Он с такой силой сжал эфес, что вонзил в ладонь края.

— Нет, вижу. А значит, ты мне больше не нужна.

Он ухватил Орну обеими руками и, резким движением, переломил о своё бедро.

Хруст — сухой, ужасный — потряс всё вокруг.

Одна половина Орны, с остриём, грохнулась на землю. Другая — с зазубренным краем и эфесом — мигнула в его руках.

После отчаянных всполохов… угасла. Аметисты потеряли цвет и стали прозрачными камнями.

Пустыми.

Безжизненными.

Нет…

Нет.

Теутус оскалился и швырнул остатки.

— Я создал её, я могу её уничтожить. Так бывает с теми, кто меня предаёт. А ты… что? Уже не шутишь?

Он схватил меня. Я была так ошеломлена, что позволила закрыть мою голову своей огромной лапой. Когда он сжал, череп затрещал, и я только…

— Отпусти её!

Гвен бросилась на Теутуса — и это было похоже на то, как двухлетний ребёнок пинает взрослого. Бесполезно. Увидев мою подругу так близко к этой чудовищной твари, я очнулась. Я забилась в его хватке. Ярость, отчаяние и страх заставили меня снова и снова вонзать ножи в запястье короля демонов, лишь бы он отпустил меня.

Он сделал это с презрительным жестом.

Смотрел на крошечную человеческую фигурку между своими пальцами. Гвен была микроскопична рядом с ним. Но она не переставала вырываться, кричать и осыпать его ругательствами, вонзая свои красно-рукоятные клинки, пытаясь защитить меня.

— Гвен, перестань! — закричала я.

Теутус фыркнул и…

Хруст.

Шея Гвен изогнулась.

И больше не вернулась в прежнее положение.

Она упала на землю, когда Теутус отбросил её, и больше не пошевелилась.

Тень вырвалась из тела моей подруги и вонзилась в меня.

Гвен…

Гвен была…

Гвен, Гвен, Гвен, Гвен…

Нет.

Нет, это невозможно.

Не она.

Она — свет, улыбки, надежда, оптимизм. Она верила, любила, всегда делала правильный выбор. Всегда решала верить, что в каждом из нас есть добро.

Король-демон повернулся ко мне, и я уже не помнила, почему всё это должно иметь смысл. И подумала, что плевать, потому что теперь была одна душа, которая никогда не увидит, как её мечты сбудутся.

Когда Теутус протянул руку, что-то отбросило его назад.

Мэддокс, — мелькнуло в голове, когда я увидела тёмные крылья.

Но это был не он. У моего спутника не было самоцветов на крыльях.

Десятки, десятки драконов рухнули с небес в бухту Эйре. Они сомкнули ряды перед королём демонов, заслонив меня своими спинами. И знакомое лицо обернулось ко мне, произнесло:

— Простите за опоздание.

Крылья у него были золотые.

Си’ро. Тьарна Дагарта.

Драконы явились с Огненных островов.

Глава 55

Аланна

— Мой любимый момент?

Крестины, без всяких сомнений.

Если вам нужна ответственная крестная мать — зовите меня.

Ксена, принцесса Тир на Ног и богиня жизни

Меня оттащили прочь.

Каэли появилась в облике женщины.

— Аланна’са. — Её глаза были полны слёз. — Я не успела. Я пыталась помешать, но…

— Уберите её оттуда, — сказала я тем, кто был рядом. — Унисите Гвен.

Она не могла быть… ещё одним телом на поле боя.

Оглушительный рёв разорвал воздух, и я поняла, что Мэддокс близко. Нет, нет, он не должен был увидеть Гвен. Он уже оплакивал Сейдж и Брана, его сердце не выдержало бы того, что случилось с его подругой.

Я увидела худое тело и светлую косу, которые несколько сидхов уносили прочь. Среди них была Мэй — фэйри с алыми бородками. Она позаботится о ней, я была уверена.

Мои чувства были притуплены. Я не могла вырваться из замкнутого круга мыслей, криков, крови, жестокости.

И был этот свист… мерзкий свист, из-за которого я не слышала, что говорила Каэли, хотя видела, как двигаются её губы.

Свист… змеи?

Моё лицо резко повернулось в сторону. Кто-то ударил меня по щеке.

Моя сестра смотрела на меня сурово.

— Мне нужно, чтобы ты сосредоточилась. Ты со мной?

Она сунула мне в руки мех с водой и заставила пить. Кто-то положил к моим ногам два обломка Орны.

Огромная тень заслонила свет луны, и мы все увидели, как Мэддокс вернулся на поле боя, приземлившись чуть дальше, рядом с драконами.

Они сражались с Теутусом. Для тех, кто так долго был вдали от войн, двигались они с убийственной точностью. Калейдоскоп самоцветов сверкал, когда они атаковали короля демонов со всех сторон.

Или… они лишь отвлекали его? Проклятый демон был слишком силён.

— Я же сказала тебе, что да! — крикнула Каэли.

Я взглянула на неё.

— Это Мэддокс. Не знаю как, но он смог связаться со мной, потому что не мог добраться до тебя. Он вне себя.

Я коснулась уз — и это было словно выдернуть пробку из бочки. Давление вырвалось, и меня захлестнули эмоции Мэддокса.

Я в порядке, в порядке, — успокоила я его.

Дела плохи, — выдохнул он. — Барьер дворца пал, и демоны в городе. Большинство человеческих солдат… они не соперники.

В моей голове раздался хруст ломающейся шеи.

Нет, они и правда не были.

И каждые несколько секунд ещё одна душа врывалась в меня и отнимала каплю сил, каплю храбрости.

Аланна? — позвал мой спутник.

Я скоро вернусь.

Я огляделась. Наши союзники сомкнули кольцо вокруг меня, оберегая и отгораживая.

— Лаеки, я иду к Кранн Бэтахд, — сказала я. — Есть кое-что, что я должна сделать. Ты сможешь…?

— Никто не подойдёт к тебе, — пообещала она.

Её изумрудные глаза засияли, и трава вокруг меня поднялась. Каэли соткала из ветвей и побегов настоящий кокон, и я оказалась внутри, под защитой.

Я легла на спину и закрыла глаза.

***

Керридвен толкнула меня внутрь царства священного древа. Прямо рядом с ней стояла Луксия.

С той же суровой красотой и зелёными глазами, она была облачена в ту самую потрёпанную броню, что и в прошлый раз. Но теперь выглядела старше. Более уставшей.

Каэли говорила, что она слаба и поэтому не покидает Кранн Бэтахд. Чтобы исполнить обещание своей сестры Тараксис.

— Всё это зашло слишком далеко, — укорила она меня. — Мой дар — мост между живыми и мёртвыми, а не чёртова вьючная лошадь!

Я прикусила язык. Хотелось сказать, что её змея — не самая любезная наставница, а дерево изгнало меня много месяцев назад. Но сейчас было не время.

— Мне нужно только коснуться корней, верно?

Именно это подсказывал мне инстинкт.

— Только? Нет, этого будет недостаточно. Тебе понадобится моя помощь. Ты несёшь в себе столько оив, что я даже не понимаю, как ты стоишь на ногах.

Я указала на древо.

— Пожалуйста. Это срочно.

Её выражение немного смягчилось.

— Я знаю, что вы задумали, — сказала она, когда мы подошли к корню между тисом и рябиной. — Я слышала, что ты сказала Теутусу. Если бы у него была душа, ты причинила бы ему боль.

Но её нет.

Я глубоко вдохнула и позволила Луксии обхватить мою руку своей ладонью. Потом она направила обе наши руки к корню.

— Не сопротивляйся, — велела она. — Я стану щитом, чтобы передача не обессилила тебя.

— Но ты же слаба.

Мои слова её не задели.

— Я справлюсь. Иначе не было бы смысла ждать всё это время.

Затем она резко прижала наши руки к шероховатой поверхности.

В тот же миг всё моё тело завопило: убирайся, эта энергия затянет тебя, и ты станешь частью этой структуры, забытой внутри.

Я боролась с порывом. Сконцентрировалась на других ощущениях. Мои ноги прочно стояли на земле, ничего меня не тянуло. Кожа оставалась на костях. Моя рука и рука Луксии не получили повреждений, даже тьма внутри меня не напряглась. То, что дерево пыталось вырвать, было чем-то чуждым.

Постепенно я расслабилась. Перестала сопротивляться — и невыносимое давление стало лишь неприятным.

Тени задрожали внутри меня и начали стекать к пальцам. Маленькие клочья, жаждущие уйти.

Я узнавала их, когда они выскальзывали из моих пальцев, устремляясь к древу, и превращались в туманные фигуры, такие знакомые мне.

Один за другим проходили передо мной все люди и существа, что умерли по моей вине или рядом со мной. Все тени, что вонзались под мои ноги и никогда меня не покидали.

Сдержанный всхлип сорвался с моих губ, когда я различила худую фигуру Ффодора. Человека, который научил меня читать и никогда не боялся.

Там были солдаты, которых я убила в Эйре, спасая Каэли. Они сливались с древом торопливо, словно спешили. Я увидела охотника, что отнял у меня сестру и пустил в меня стрелу, а потом, годы спустя, появился в Галснане и имел несчастье встретиться со мной снова.

Плюмерия скользнула легко, будто сама жаждала перейти к древу. Я уловила её цветочный аромат и шорох лёгких платьев.

Дугалл шагал твёрдо, без страха, к корням, и ни разу не обернулся. Так же, как когда-то ушёл из Галснана, чтобы вступить в армию.

Игнас оставила после себя ощущение мощи и отваги. Я бы не удивилась, если бы Кранн Бэтахд содрогнулся, принимая её. Я ощутила холодное касание на запястье, прежде чем она ушла — безмолвное прощание.

Фира, лебедь, что охранял вход в На Сиог со своей стаей, протрубил мягко и печально, прежде чем улетел и растворился среди самых высоких корней.

Появился поток слугов, визжащих, как стая, от которой я пошатнулась; многие тащили чужие души. А за ними — все жители Анисы.

Бран прихрамывал к свету. А Гвен… Гвен смеялась, переходя на ту сторону.

В ушах звенели голоса: одни смеялись, другие протестовали.

Я резко сжала руку.

— Нет, — прошептала я. — Вы — нет. Не сейчас.

Я ждала, что случится что-то ужасное: что бессмертная змея набросится на меня за дерзость решать за других, или что голоса возмутятся. Но ничего не произошло.

Я взглянула на Луксию. Её глаза были закрыты, а по лицу пролегли новые морщины. В волосах появилась седина, на руках и предплечьях — пятна.

— Ты…?

— Продолжай, — резко оборвала она.

Я вновь осторожно прижала наши руки к корню.

Осталась последняя тень. Самая въевшаяся. Я сжала губы, и сама вытолкнула её. Почувствовала, как её когти вцепились в место, где она жила все эти годы. Боль была такой же жгучей, как её воспоминание.

Но в конце концов она сдалась и скользнула к древу. Там, где мои пальцы соприкасались с корнями, она обернулась и посмотрела на меня.

В глазах моей матери не было ненависти.

Только страх.

Она… всегда была очень напугана.

— Мы справимся, — прошептала я. — И ты тоже.

Она не ответила. Возможно, уже не могла. Но острый ужас в её зелёных глазах притупился. Грудь приподнялась, словно в долгом выдохе, и затем она ушла.

Я рухнула на колени спустя несколько секунд, обессиленная.

Только потом заметила, что Луксия упала рядом и не двигалась. Когда я взглянула на неё…

Я прикрыла рот рукой.

Она была иссушена. Казалась старухой лет девяноста, и её выражение было умиротворённым. Довольным.

Она воссоединилась со своими сёстрами.

Керридвен уменьшилась в размерах, чтобы обвиться вокруг своей спутницы, всё плотнее, закрывая её целиком. Последняя богиня.

— Прости…

— Иди. И позаботься о её наследии.

***

Я распахнула глаза и увидела переплетение можжевельника и ветвей. Грохот битвы, нескончаемые крики — всё вернулось.

Моё сознание снова обосновалось в теле, и я почувствовала…

Ничего.

Или всё сразу.

Потому что так долго я носила в себе все эти души, что и представить не могла, каково это — быть без них.

А теперь знала. И не существовало слов, чтобы описать это.

Всё это подсознательное напряжение истощало меня.

Тьма обвилась вокруг моей шеи и запястий, и я ощутила приятное тепло в животе. Магия бурлила. Я была полна. Мой сосуд почти опустел — я тратила слишком много силы на ойв, а теперь, когда они ушли…

Ну, почти все. Остались лишь немногие.

Я поднялась. Стоило мне коснуться ветвей можжевельника — и кокон распался. Заклятье Самайна, прежде дремавшее, хлынуло в меня. Окутало и встретило с ликованием.

Да, да, защебетала тьма. Самаин. Наша ночь.