Эрия. Осколки души (СИ)

Глава 13. Час от часу не легче…

Эрия Сол

Вот уже три дня я сижу у окна в номере гостиницы на окраине столицы Империи, наблюдаю за фрагментами чужой жизни и откровенно грущу. Прошло две недели со дня нашего стремительного отъезда, а я уже соскучилась по друзьям. Мне ужасно не хватает лёгкости и задора авантюрной натуры Лэсси, стойкости и надёжности Люка. Разногласия, что возникли между нами, не изменили моего тёплого отношения к другу. Прошло время, я успокоилась, подумала и отпустила обиду, разъедавшую сердце. Повелительница судеб ежедневно плетёт бесконечный узор мироздания, пути богов непостижимы. У каждого узелка и нитки особое место и предназначение. Смертным не постичь и крупицы божьих помыслов.

Грэг… Мужественный волевой образ карателя преследует меня: днём живёт в мыслях и воспоминаниях и тягостными кошмарами мучит по ночам. Не могу отучить себя думать о нём, вспоминать, так быстро тот проник глубоко в сердце и прочно обосновался в нём. Будет нелегко забыть некроманта и не уверена, что хочу этого.

Первые дни мы гнали на пределе сил и возможностей, останавливались в придорожных гостиных дворах, чтобы перекусить, поспать и накормить лошадей. Дядя опасался преследования со стороны карателя, поэтому мы часто меняли направление и редко появлялись на людях вдвоём.

Благодаря невысокому росту и худощавому телосложению, я легко сходила как за юную девицу, так и за молодого человека. Двенадцать дней мы путешествовали от одной деревни до другой, меняли внешность и легенды, пока не достигли окраин Алистрании.

Последние три дня мы никуда не скачем, не едем и не идём. Утром дядя запирает меня одну в одноместном номере небольшого захудалого гостиного двора, накладывает защитные чары и скрывается в неизвестном направлении. Возвратясь под вечер, кормит ужином и отправляется спать в соседний номер. Попытки выведать хоть крупицу информации каждый раз заканчиваются провалом. Он отговаривается занятостью, ссылается на усталость, убеждает потерпеть и тому подобное.

Я девушка понятливая и ждать умею как никто другой в Империи. Но! Полгода неизвестности. Угроза разоблачения и смерти. Противоречивые чувства к собственному палачу. Две недели бегства. Три дня информационного голода. Всё это сводит меня с ума.

До Дня Единения осталась неделя… Мне нужна ясность…

Сегодня я настроена решительно и вытрясу из дяди всё, что ему известно. В этот раз я не дам молча сбежать к себе в комнату.

За окном сгущались сумерки. На брусчатку, кружась в медленном танце, ложились первые в этом году крупицы снега. Искрясь и переливаясь в жёлтом свете уличных фонарей, они застилали невесомым покрывалом черепичные остовы зданий. Тонким ковром ложились по каменным мостовым и пешеходным дорожкам. Невесомой взвесью опускались на головы и плечи прохожих.

На фонарных столбах загорались разноцветные огни, а бодро спешащий народ сменяли, неспешна прогуливающиеся, влюблённые парочки. Время близилось к ужину, а значит, дядя должен скоро вернуться.

Ещё раз пробежала глазами последнюю строчку давно открытой и наскучившей книги, заложила закладкой и спрятала под подушку.

Убогий тесный номер не выделялся внутренним убранством. В углу односпальная кровать с тонким соломенным матрасом, прикроватная тумба рядом. Низкое кресло с деревянными подлокотниками, письменный стол, стул, комод. Мебель старая и пожившая со следами царапин, сколов и трещин. На стенах грязно — жёлтые обои в мелкий цветочек с чёрными выгоревшими контурами ранее висевших картин. Из освещения — настольный светильник со слабым кристаллом — накопителем. Усталую аскетичность апартаментов разбавляли настенные часы, письменный набор и овальное зеркало в латунной раме. Поживший, но чистый и комфортный.

Сверилась со временем и подошла к единственному в номере зеркалу, чтобы привести себя в порядок перед приходом лира Томаса.

Полмесяца душевных переживаний и почти полное истощение магического резерва оставили заметный след на моей внешности. Черты лица заострились, с щёк пропала девичья припухлость, а васильковый цвет глаз приобрёл льдистый оттенок. Из зеркала на меня смотрела уже не юная восторженная девушка, а разочарованная молодая женщина. Не добавляли привлекательности ни потухший взгляд, ни бледная почти белая кожа, ни измождённый вид.

Звук открывающейся двери отвлёк меня от созерцания собственного отражения.

— Дядя! — обрадованно воскликнула я, готовая с порога броситься в атаку.

— Здравствуй, малышка! — устало поздоровался он и тяжело опустился в единственное кресло у окна. — Прежде чем принесут ужин, поговорим.

— Ну наконец — то. — с облегчением выдохнула я.

— Я понимаю твоё нетерпение и волнение, дорогая. — начал он, хмуро глядя на меня. — Но разговор будет не из лёгких. Присядь, пожалуйста.

Внутренне насторожилась и опустилась рядом на заправленную кровать. Дядя взял мою руку, шумно вздохнул и, накрыв сверху, продолжил:

— Не знаю с чего начать, малышка… Мне нелегко говорить, но я обязан. Время пришло. … Ты выросла и скоро вступишь в законные права. В день смерти твоей мамы я поклялся защищать и оберегать тебя, а в назначенный час вернуть в целости и сохранности. Мой долг перед Империей и твоими родителями выполнен. Я счастлив, что все эти годы был рядом, видел, как ты растёшь, взрослеешь, превращаешься из маленького запуганного ребёнка в сильного духом, одарённого мага. Мне жаль, что твоя жизнь началась так непросто. Уверен, впереди немало трудностей, но не сомневаюсь, ты пройдёшь путь с честью и достоинством. Буду счастлив, если позволишь, и дальше быть твоим Щитом.

— Что? … Подожди… Дядя, я ничего не понимаю… Какой долг? … Какие родители?… Какие права?… Куда вернуть? … Какой Щит? … Что ты такое говоришь? … — воскликнула я.

— Эрия, мы не родственники. — ответил он и ещё крепче сжал мою ладонь. — С совершеннолетия я служу в Отряде Щит и Меч. Я — Щит брата императора и твоего отца.

— Что?! — воскликнула я, вырываясь из удерживающих меня рук. — Это шутка какая — то? … А! Я поняла. Это новая легенда! Да?

— Эрия… Вернее, грэсса Арисия Эрия Лофт. Я понимаю твоё неверие и замешательство, но это правда. У меня больше нет причин скрывать её. Твоя жизнь была легендой, но с завтрашнего дня всё изменится. Мне очень жаль, Эрия. Правда.

Он попытался меня приобнять, но я не далась. Вырвалась, отбежала в дальний угол комнаты и повернулась спиной. Не хочу видеть его. Уткнулась лицом в ладони, сдерживая слёзы. Вой отчаяния зарождался в груди. С силой сжала зубы. Хочу исчезнуть, испариться, проснуться наконец… Может это дурной сон? … Что за ерунда такая… Сколько можно? …

Моя жизнь — легенда… Выдумка… Насмешка… За что мне всё это? …

Я не хочу… Не хочу… Бред…

— Эрия, выслушай меня до конца. Потом, если пожелаешь, я отвечу на твои вопросы. Нет — уйду.

Видя, что я не двигаюсь, дядя продолжил:

— Как я уже сказал, твой отец родной брат императора Ленарда Лофта III — грас Сайлой Лофт, светлый маг с даром целителя. Маму звали Марджери Сол. Она была носителем тёмного эфира. Твои родители очень любили друг друга, но по закону они не могли быть вместе. Твоя мать согласилась на опустошение источника. Сразу отвечаю на возможный вопрос: почему отец не подвергся этой процедуре — членам императорской семьи это запрещено — чистота крови, сохранение династии. Но и этому не суждено было сбыться. Вскоре твои родители узнали, что ждут ребёнка. С позволения императора брак заключили без опустошения магического источника Марджери, отложив обряд до родоразрешения. Беременность хранили втайне, удалив будущую мать от двора, тщательно оберегали. На тот момент императорская чета уже несколько лет не могла зачать наследника, поэтому возможное рождение мага — дуала у родного брата монарха ждали с надеждой и опаской одновременно. Все понимали, что этот прецедент запустит в общество нежеланные для Империи процессы. Тем не менее сохранить в тайне информацию о твоём рождении не удалось. В день, когда ты родилась, заговорщики совершили покушение на вас с Марджери. Грас Сайлос отлучился к императору, сообщить радостную весть, и едва успел вернуться и спасти тебя от смерти. Твоя мама, к сожалению, погибла. Сайлос был раздавлен обрушившимся на него горем. Чтобы предотвратить будущие покушения и позволить расти нормальной полноценной жизнью, император поручил мне тайно вывезти тебя из столицы и не возвращать до обряда единения с Источником. Арисию Лофт объявили погибшей вместе с матерью. В эту тайну посвящены только трое — император, твой отец и я. Моя задача — сохранить жизнь наследницы, проследить, чтобы ты выросла и получила необходимые для мага — дуала знания, и вернуть в родной дом в установленный срок. Я свою задачу выполнил. Завтра ты встретишься с отцом…

Чем больше и дольше дядя говорил, тем спокойнее я становилась. Я как будто тонула, погружаясь в омут безразличия ко всему. Мне было всё равно. Я вымоталась… От бесконечной боли, тоски и отчаяния. Устала чувствовать, переживать, волноваться. Надоело… Эти эмоциональные качели высосали из меня всё, что возможно.

Говорите, что у меня есть отец? Хорошо, пусть будет так.

Я наследница императора? Отлично!

Меня хотели убить в день, когда я родилась? Прекрасно!

Мне предстоит встать во главе Империи? Чудесно!

Человек, которого я всю жизнь считала родным и любила как отца — всего лишь мой телохранитель, выполняющий долг перед императором. Великолепно!

Полный набор. Разве не об этом ты мечтала, Эрия? Ах, прости, не Эрия! Арисия!

Хотела семью? Пожалуйста. Теперь у тебя столько родственников, что всех не упомнить.

Думала, что обречена на одиночество и вечное бегство? Проблема решена. Скрыться не получится даже при огромном желании.

— Значит, никакого кэра Самерсета не существует… — отрешённо протянула я. — Поездки в поисках информации об обряде тоже ложь… С самого начала ты знал где, когда и как тот будет проходить. Мои переживания и страхи бессмысленны и беспочвенны… Ты всё знал и ничего не сказал… Всё ложь! … Моя жизнь — сплошной фарс…

— Эрия, пойми, я не мог тебе признаться… Прости меня, девочка. Это было необходимо. Император, Сайлос и я — мы бы умерли, но унесли тайну рождения наследницы с собой. Твоя жизнь бесценна. Ты нужна Империи. Отцу. В Саянке у тебя было всё: свобода, любимое дело, верные друзья. Практически никаких ограничений.

— Была жизнь. Были друзья. Было и прошло. — прошептала я не оборачиваясь.

— Во дворце ты бы находилась под постоянной охраной и надсмотром. — дядя продолжал то ли успокаивать, то ли уговаривать меня. — Отсутствие друзей. Полная изоляция. Даже в этом случае, мы не гарантировали стопроцентную безопасность. Ни заказчики, ни исполнители того страшного покушения до сих пор не найдены. Со временем ты поймёшь, что увезти тебя и спрятать — единственное правильное решение. Непростое и болезненное, но необходимое.

— Почему? … Почему он бросил меня? Годы одиночества, тоски по умершим родителям, несбыточным мечтам и надеждам, ненависть к императорским карателям — всё пустое.

— Эрия, я не могу говорить за твоего отца. Завтра вы встретитесь, и ты сама спросишь. Скажу только, что Сайлос не бросал тебя. Пусть издалека, но следил за жизнью дочери. Ему было намного сложнее, ведь он знал о тебе, безумно любил и скучал, страдал, что не может даже взглянуть без страха невольно выдать заговорщикам. Постарайся понять и простить его.

Понять… Простить… Принять…

— Я хочу побыть одна, лир Томас! — сказала я, так и не повернувшись к нему лицом.

— Я распоряжусь насчёт ужина…

— Нет, я не голодна.

— Хорошо. Отдохни. Уйдём ночью.

На этих словах он развернулся и вышел из комнаты, запечатав дверь заклинанием.

Я осталась одна. Тишина номера давила. За время беседы на улице окончательно стемнело. Шум проезжающих мимо экипажей стих. Редкие голоса прохожих, выгуливающих домашних питомцев, раздавались приглушённо вдали. Через оконные стёкла в комнату робко заглядывал мягкий жёлтый свет. Я потушила кристалл и, не раздеваясь, легла на кровать. По потолку и стенам водопадом скользили снежные тени. Полумрак убаюкивал, приглашал забыться. Сон не шёл. Впрочем, я не собиралась спать. Лежала и смотрела на хоровод теней, изредка моргая и сглатывая накопившуюся в горле слюну. Я плыла на волнах безразличия ко всему.

Будто умерла — внутри поселилась стужа. Настолько мне было всё равно. Ничего не хотелось.

Выжженная пустыня.

Всё, чем я жила, дышала, во что верила — растворилось.

Я потеряла себя. Цель. Смысл.

Кто я?

Зачем я?

Для чего всё это?

Лэсси. Люк…

Дорогие, любимые друзья. Я буду скучать. Пускай мы больше не увидимся — я вас не забуду.

Грэгори…

Моя боль, мой каратель, мой палач. Девичье сердце не ошиблось — ты не опасен для меня, но нам не суждено быть вместе. Я буду помнить тебя.

Отец…

Нет, это я пока не готова принять. Необходимо время.

Мамочка…

Как несправедлива судьба… Я неблагодарная дочь. Ты отдала жизнь за меня, а я лежу на кровати в никчёмном номере как забытая нерадивой служанкой половая тряпка на полу. Такая же мятая и мокрая. Из — под меня также постепенно растекается грязная лужица из трусливых мыслей, жалости к себе и чувства вины. Недостойное поведение ни для твоей дочери, ни для наследницы Империи.

Наследница? Будущая императрица? Мокрая тряпка — вот кто я.

Что я недавно себе обещала? Помогать всем страждущим без исключения?

Да, пожалуйста! Легко! Хоть завтра приступлю! У меня неплохой задел для начала карьеры спасительницы.

Мечтала изменить несправедливые жестокие законы Империи?

Вот он — мой шанс! Хотя бы ради этого стоит продолжать жить и бороться.

Я остановлю этот беспредел. Больше ни один маг не будет лишён дара. Дуалы перестанут быть изгоями и привилегией императорской семьи. Я изменю этот мир! Они ещё не знают, кого вырастили и кому вручают жезл власти.

Не на ту напали! Эрия Сол так легко не сдаётся! А Арисия Лофт не имеет права отступать! У неё за спиной Империя, жизни и судьбы тысяч подданных!

Так что собралась, Тряпка!

Встала! Выжалась! Отряхнулась! И пошла оттирать… то есть спасать Мир!

Ну хорошо, хорошо! Хотя бы Империю.

В три часа ночи под покровом темноты и тёплых плащей мы вдвоём с лиром Томасом верхом на лошадях покинули стены временного убежища. Вопреки ожиданиям, отправились не в центр города, где находилась резиденция императора, а на запад. Через час мы пересекли границы Алистрании и выехали на извилистый тракт.

Пустынная заснеженная дорога изгибаясь уходила в безмолвную черную даль. Грязь вперемежку со свежевыпавшим снегом липла к копытам лошадей, замедляя и без того неспешный ход. На обочинах нахохлившись словно озябшие пташки стайками сгрудились голые куцые кустарники, провожая путников сонным недовольным шуршанием. Слева поодаль темнел каким-то синеватым с вкраплениями белого цветом сосновый лес, а справа до самого горизонта, куда дотягивался взгляд, простиралась чёрная гладь озера. Отблески лунного света отраженного от поверхности воды скупо освещали нам путь, отпечатываясь в кристаллах льда, стелились по земле серебристой лентой.

Молчаливые. Одинокие. Окутанные тишиной и холодным дыханием зимы, мы продвигались вперёд. Дядя… Нет, лир Томас пару раз пытался завести со мной разговор, но я не отзывалась. Ещё рано — я не готова. Процесс перерождения не завершён — бабочка не покинула кокон.

Как долго мы ехали, мне неизвестно. Погружённая в себя, я не следила за временем. Когда пальцы ног и рук начало покалывать от холода, а тело сотрясать озноб, слева из — за поворота сквозь лесную чащу проступил силуэт замка с зубчатыми стенами и башнями. Одинокой горой тот возвышался над скалистым островом с крутыми берегами, с четырёх сторон окружённый водой. Стены из чёрного камня гранита лианами оплетали толстые искрящиеся нити эфира, создавая фосфоресцирующий эффект на тёмном покрывале небосвода. Энергия светлого источника, на месторождении которого воздвигнут замок, делала строение практически неуязвимым для внешнего магического воздействия. Неприступная крепость с вечным двигателем внутри.

Алмазная россыпь звёзд, тихий плеск воды, шёпот ветра в безмолвии ночи — финальные штрихи мистической картины на бесконечном холсте мироздания.

С большой землёй замок соединял паром — деревянный понтон, из скреплённых стальными скобами толстых брёвен с въездной аппарелю. Пол покрывал палубный луб, а с боков и внутри конструкцию скрепляли металлические борта и перегородки. В летнее время и в межсезонье паром служил переправой для гостей и обитателей замка, использовался для доставки грузов и продуктов питания, перевозки животных и экипажей. Зимой поверхность озера стягивал лёд и потребность в переправе отпадала. Передвигался паром благодаря энергии источника острова.

В полной тишине укрытые плотными крыльями ночи мы поднялись на палубу и стреножили лошадей. Морозный озёрный воздух без сопротивления проникал через дорожный плащ, вязаный кафтан и рубашку, вонзался в тело миллионами острых игл. Меховые рукавицы, шерстяные брюки и кожаные сапоги с высоким голенищем не спасали от холода. Пальцы рук и ног немели и теряли чувствительность. Выдыхаемый пар клубился, инеем оседал на бровях и ресницах.

— Потерпи, милая! Мы у цели. Скоро отогреешься. — приободрил меня дядя.

Я плотнее закуталась в плащ и прижалась спиной к металлической решётке, наблюдая из глубины капюшона за действиями лира Томаса. Тот уверенно поднялся на платформу в центре парома, где располагалась ходовая рубка в виде круглой консоли из прикорневой части ствола бальсового дерева. Корни щупальцами осьминога оплетали дощатый настил платформы. Сверху в углублении лежал каменный диск из теринита с нанесёнными рулевыми рунами.

Лир Томас положил ладонь на штурвал и активировал энергию источника. Камень заискрился, знаки вспыхнули. По стволу консоли и корням — щупальцам потекли струящиеся ручейки светлого эфира. Скользнули внутрь платформы, прошли по днищу понтона, поднялись по внешним бортам и накрыли паром святящимся куполом, образуя защитный контур. Тонкие стенки напоминали переливчатую плёнку мыльного пузыря. Аккуратно дотронулась кончиками пальцев. На ощупь поверхность оказалась упругой и плотной. От скалистого берега навстречу протянулась серебристая нить и соединилась с мерцающим куполом. Паром пришёл в движение, медленно скользя по водной глади. Тонкий хрупкий лёд, покрывавший поверхность озера, с треском крошился и нехотя уступал дорогу.

Пришвартовались, отвязали лошадей и спустились на причал. Доски под ногами и копытами тягуче поскрипывали. В окружавшей тишине, казалось, что шум разносится на много километров вокруг и наше появление не услышал только глухой. Вблизи замок выглядел небольшим. Приземистый, вытянутый в длину, высотой в два — три этажа, с возвышающимися угловыми башнями, зубчатыми стенами, большими прямоугольными окнами. Резные барельефы хищно скалились раскрытыми пастями. Главное здание и хозяйственные постройки: конюшня, кузница, склады, кухня — обнесены монолитной наружной оградой, вытесанной из скалистых берегов острова. Внешне та выглядела весьма необычно. Частокол из высоких и низких заострённых кверху каменных столбов чередовался и переплетался друг с другом, напоминая цветочный бутон с наполовину раскрывшимися лепестками. Ограда переливалась магическим светом также как все здания на острове. Арочный проход во внутренний двор из скрещённых клинками столбов — лепестков закрывала такая же мыльная плёнка как на защитном куполе парома. Ворота в обычном понимании этого слова отсутствовали.

— Магия привратника не пропустит на территорию постороннего без дозволения хозяина замка. — пояснил лир Томас, видя моё замешательство.

— Как мы пройдём? — спросила я, подходя ближе к плёнке. Поверхность пузыря переливалась, рисунок постоянно перетекал и менялся от причудливых геометрических узоров до живописной композиции.

— Нас ждут. Приложи руку, Эрия.

Я недоверчиво взглянула на дядю и накрыла ладонью плёнку. Контур кисти вспыхнул ярким светом. Плотная упругая поверхность размягчилась, пальцы поддались вперёд и увязли словно в жидком тесте. Я испуганно попыталась вырвать руку, но тщетно. Ни боли, ни неприятных ощущений. Кожу слегка холодило и покалывало от мелких едва ощутимых разрядов электричества.

— Не бойся! Привратник не причинит вреда наследнице. — приободрил меня Щит.

В следующую секунду в полупрозрачной поверхности плёнки проступила моя точная копия с голубыми светящимися глазами, посмотрела на меня, улыбнулась и растеклась в стороны, открыв проход.

Я пощупала высвободившуюся руку и шокировано посмотрела на дядю.

— Идём, совёнок. — весело хмыкнул лир Томас, припомнив мое детское прозвище. — Твой отец заждался нас.

Взяв лошадей под уздцы, мы прошли в замковый двор. Пропустив нас, края плёнки сомкнулись, вновь став непроницаемыми. Внутри было безлюдно. Замок спал.

— Она разумная? Магия острова. — спросила я, семеня вдоль стены замка за удаляющейся фигурой дяди.

— Отчасти. Можно так сказать. Скорее обучаемая. Твой отец учёный и неутомимый исследователь. Это его детище. — пояснил дядя, направляясь к угловой башне замка. Лошадей мы завели в конюшню, распрягать не стали.

— Я думала он целитель.

— Так и есть. Но после ги… трагических событий — Поправился лир Томас. — Сайлос увлёкся изучением и совершенствованием защитных свойств магии.

Подойдя к угловой полукруглой башне замка, дядя отсчитал пятый снизу блок, в левом нижнем углу которого нацарапана защитная руна Турисаз, и приложил ладонь. Камень засветился. Заскрипело, заскрежетало и гранитные блоки стены расступились в стороны, образуя узкий проход. Внутри царил кромешный мрак.

— Лакс ин тэнэбрис.[1] — прошептал лир Томас и щёлкнул пальцами.

Справа на графитовой каменной кладке флуоресцентным свечением расцвела руна света Сол. Вверх по шершавому камню стены винтовой лестницы тонкой нитью, извиваясь и перескакивая по ступенькам, побежала мерцающая полоска света, освещая нам путь.

Дядя взял меня под локоть, и мы двинулись вверх. Поднявшись, очутились в просторной круглой комнате с деревянными стеновыми панелями, тёмной резной мебелью, бордовыми плотными портьерами на узких вытянутых окнах, гобеленами и коваными светильниками с кристаллами — накопителями. На круглом контрастном ковре в центре комнаты стояли диван, два кресла и низкий кофейный столик. По обеим сторонам от окна вдоль стен полукругом выстроились стеллажи с книгами, свитками, дневниками и журналами. На нижних полках толпились тигли[2], различные резервуары и сосуды, приспособления для дистилляции, колбы, реторты и прочая алхимическая утварь. Справа от входа двухъярусной башней возвышался атанор[3] с круглым смотровым отверстием посередине, с открывающейся топкой снизу.

Перед окном разместился массивный письменный стол с огромной стеклянной сферой в центре. Внутри шара перетекала тягучая вязкая масса. От той исходило голубоватое флуоресцентное свечение, по следам которого мы поднялись в башню.

На стуле с высокой резной спинкой в белой распахнутой у горла рубашке и чёрном бархатном жакете свободного кроя среди вороха бумаг, перьев, чернильницы и пробирок с разноцветной жидкостью, уронив голову на руки, дремал светловолосый мужчина.

— Грас Сайлос! — позвал лир Томас.

Маг встрепенулся и вскочил на ноги, оправил одежду, откинул длинную плетёную косу за спину, обогнул стол и замер, не сводя с меня горящего взгляда. На гладко выбритом лице с засохшими на правой скуле чернильными пятнами застыло выражение радостной печали. Неверие, счастье, тоска, любовь мелькали, сменяя друг друга, в голубых глазах светлого чистокровного мага.

— Эрия! — прошептал он, протянул руку и сделал шаг мне навстречу.

— Ваше Высочество! — поприветствовала мужчину и отступила, присев в лёгком книксене.

Грас Сайлос замер, прикрыл глаза и кивнул в знак приветствия.

Я видела, как мои слова ранили мужчину и понимала, что поступаю несправедливо и жестоко по отношению к родному отцу, но ничего не могла с собой поделать. Обида взбесившейся арлизонской кошкой вцепилась в моё сердце, выпуская в него острые ядовитые когти. Неужели он думал, что спустя восемнадцать лет скорби я за несколько часов проникнусь любовью и уважением? Увижу живого отца, обрадуюсь и брошусь в родительские объятия? Как бы не так! Я уже не та восторженная наивная девочка.

Недостаточно родить ребёнка, чтобы стать отцом или матерью. Надо вырастить, вложить частичку души, посвятить время. Как скульптор лепит из куска глины будущий шедевр, как художник мазками вырисовывает картину, как поэт слова сплетает в стих, так и любовь между родителями и ребёнком вырастает из маленького слабого ростка в могучее дерево. Наша любовь только родилась. Какой она вырастит, покажет время.

— Рад видеть вас, Томас! Проходите, присаживайтесь. — продолжил грас Сайлос, опускаясь в одно из кресел в середине комнаты. — Как добрались?

— Благополучно. Без помех. Следящие маяки по пути никого не засекли. Следов присутствия посторонней магии также не обнаружено. — отрапортовал дядя, хмуро посмотрел на меня и продолжил. — Грэсса Арисия замёрзла и устала. Дорога была длинной и выматывающей. Этой ночью она не сомкнула глаз.

— Конечно, я понимаю. — грас Сайлос взял со стола кристалл — связи, напитал магией и призвал привратника. Из пола вверх заструилась тонкая струйка белого полупрозрачного эфира, постепенно обретая призрачные формы хозяина замка. Только глаза искрились голубоватым светом. Фигура уплотнилась и замерла, учтиво поклонившись.

— Сообщение камергеру: «В замке гости. Подготовить гостевые покои для лира Томаса. Лирэссу Эрию разместить в смежной с хозяйскими апартаментами комнате и подготовить горячую ванну». — Привратник подмигнул мне сверкающим глазом и рассеялся.

Второй раз вижу подобную магию, ещё никак не привыкну. Я перевела ошеломлённый взгляд с опустевшего после исчезновения привратника места на граса Сайлоса.

— Как вы это сделали? Он же разумен… — удивлённо выдохнула я.

Мужчина довольный произведённым эффектом и моей реакцией загадочно улыбнулся и похлопал меня по ладони.

— Придёт время, я обязательно тебе расскажу, объясню и покажу, но позже. Сейчас ты слишком устала. Скоро светает. Тебе надо отдохнуть, выспаться, набраться сил. Новый день обещает быть не легче прошедшего.

— Грас Сайлос, если позволите, я спущусь в конюшню, распоряжусь насчёт лошадей.

— Да, конечно, Томас. Ступай. Увидимся утром. Я сам провожу Эрию в комнату.

Дядя кивнул, поцеловал меня в руку и поклонившись вышел. Мы остались вдвоём. Я старательно отводила взгляд. Отец задумчиво молчал и смотрел на меня.

— Арисия. — начал он. Я непроизвольно поморщилась, услышав своё новое настоящее имя. — Или лучше Эрия?

— Эрия. — ответила я.

— Хорошо. Лир Томас рассказал тебе о родителях? Ты знаешь, кто я? — осторожно спросил он.

— Да. — прошептала в ответ, стараясь не смотреть на мужчину напротив.

Грас Сайлос кивнул и снова замолчал. Было видно, что ему тоже непросто даётся этот разговор. Мужчина заметно нервничает, волнуется, переживает. Спустя восемнадцать лет томительного ожидания, вновь взглянуть на единственное дитя, жаждать обнять, прижать к груди, поцеловать, а в ответ получить настороженность, недоверие и равнодушие — тяжёлое испытание даже для сильного мужчины.

«Непринятие родного отца понятно, в этом нет ничего неожиданного. — размышлял Сайлос. — Напротив, глупо и смешно надеяться, что девочка сразу кинется в объятия и признает в чужом человеке давно утраченного родителя. Всё логично и понятно, но сердце всё равно рвётся на части. Ничего я столько лет предвкушал возвращения дочери, так долго мечтал о встрече, что подожду ещё. Главное — она рядом и в безопасности, а чувства… Придут со временем. Я заслужу её доверие, уважение и любовь. Даже если на это уйдёт вся оставшаяся жизнь.»

— Эрия, я понимаю твоё состояние и не требую мгновенного принятия. Скажу только, что я счастлив видеть тебя живой и невредимой. Мне было непросто отпустить тебя и оставаться вдали, не имея возможности, ни увидеть, ни прикоснуться. Я надеюсь, что со временем ты сможешь простить и полюбить своего отца. Впредь обещаю быть всегда рядом. Больше не позволю никому и ничему нас разлучить. Этот замок настоящая цитадель. Здесь ты в полной безопасности. Никто и ничто не проникнет сюда без ведома хозяина замка. Я посвятил этому занятию восемнадцать лет жизни и доволен результатом. Теперь мой замок и твой дом тоже.

— Грас Сайлос… — начала я, устало потирая глаза.

— Прошу, называй меня по имени. Мы не чужие друг другу люди. — перебил меня он.

— Хорошо. — Тяжело вздохнула и посмотрела на отца. — Я узнала о наших родственных отношениях и своём новом положении всего несколько часов назад. Не скажу, что до конца свыклась с услышанным, но соглашусь — нужно время. Также благодарю вас за тёплый приём и заботу обо мне. Я очень устала, отчаянно хочу помыться и лечь в кровать. Это всё, о чём я способна сейчас думать. Простите…

— Конечно, Эрия! Не извиняйся, девочка, это я не сообразил! — мужчина вскочил и протянул мне руку, помогая подняться. — Идём, я провожу тебя в комнату.

Выйдя из кабинета — лаборатории, мы вошли в неприметную дверь на противоположной стене широкого коридора. Спустились по узкой винтовой лестнице на второй этаж и вышли через каминный портал в большую светлую спальню. Устало скользнула взглядом по богато украшенным текстилем стенам, мягкой обивке кушетки, однотонным тяжёлым гардинам, широкой двуспальной кровати с балдахином. Пройдя насквозь, мы оказались в малой гостиной, остановились у приоткрытой двери напротив. В узкую щель струился мягкий манящий свет.

— Это твоя спальня. Моя рядом, как ты успела заметить. — улыбнулся Сайлос. — Если тебе что — то понадобится не стесняйся, обращайся ко мне в любое время дня и ночи.

Я кивнула и потянулась к ручке двери.

— Насчёт завтра… — замялся мужчина. — До праздника осталось два дня. Император хочет представить тебя семье до проведения обряда. Завтра мы идём во дворец — знакомиться. Сейчас отдыхай. Когда проснёшься, я зайду к тебе, и мы все подробно обсудим. Спокойной ночи, Эрия! — ласково улыбнулся мне, развернулся и вышел в свою комнату.

Я обессиленная как физически, так и морально поплелась в спальню. Разглядывать интерьеры, оценивать обстановку, осмысливать сказанное Сайлосом не было ни сил, ни желания. Быстро смыла дорожную грязь, переоделась в просторную длинную рубашку, зарылась в кровать и мгновенно уснула.

[1] Lux in tenebris — в переводе с латинского «Свет во тьме».

[2] Тигель — ёмкость для нагрева, высушивания, сжигания, обжига или плавления различных материалов.

[3] Атанор (лат. Atanor от греч. a— thanatos — «бессмертный, бесконечный») — алхимическая печь.