Фредерика

Глава 5

На следующий день мистер Чарлз Тревор испытал шок. Не прошло и двадцати минут с тех пор, как управляющий маркиза положил кипу докладов и счетов на стол секретаря, чьей незавидной обязанностью было уменьшать их количество до такой степени, которую мог бы вынести их достойный хозяин, как Элверстоук вошел в его кабинет со словами:

– Доброе утро, Чарлз. Вы знаете какие-нибудь литейные цеха в Сохо?

– Литейные цеха, сэр? – переспросил мистер Тревор, озадаченный беспрецедентным вопросом.

– Ну, очевидно имеющие отношение к отливке металла, – объяснил маркиз, направляя монокль на захламленный бумагами стол. – Господи, Чарлз, почему вы никогда не говорили мне, как много вам приходится работать? Что означает этот кошмар?

– Всего лишь день платежей по счетам, – смеясь, ответил Чарлз. – Коулфорд принес мне эти бумаги, зная, что, если передаст их вашему лордству, вы не прочитаете ни слова. Что касается литейных цехов… Вам нужна информация о них? Вы хотите выступать на эту тему в палате лордов?

– Право, Чарлз, что за странные мысли приходят вам в голову! – промолвил маркиз. – По-вашему, у меня могло хоть на минуту возникнуть такое желание?

– Нет, сэр, – откровенно ответил мистер Тревор. – Никогда не думал, что вас могут заинтересовать подобные вещи.

Маркиз вздохнул и покачал головой:

– Увы, я часто подозревал, что вы считаете меня чертовски легкомысленным субъектом!

– Да, но… Я имею в виду, конечно нет, сэр! – быстро поправился мистер Тревор.

– Вы лжете, Чарлз! Но вы абсолютно правы, – печально произнес его лордство. – Я не питаю интереса к литейным цехам. Однако учиться никогда не поздно, и теперь я собираюсь развить в себе подобный интерес. Впрочем, не к цехам вообще, а к пневматическим лифтам. Вы что-нибудь знаете о них?

– Нет, сэр. Зато я знаю, когда вы надо мной издеваетесь.

– Вы несправедливы ко мне, Чарлз. В Сохо есть литейный цех, где имеется пневматический лифт. Я хочу на него посмотреть. Оторвитесь от ваших жалких документов и организуйте это для меня!

– Да, сэр, – машинально ответил мистер Тревор.

– Я знал, что могу на вас положиться. Признаюсь, меня немного разочаровало ваше невежество в области пневматических лифтов, но, возможно, вы знакомы с паровыми котлами и винтами?

Мистер Тревор, изумленно уставившись на маркиза, молча покачал головой.

– Ай-ай-ай, Чарлз! – укоризненно сказал его лордство. – Это необходимо исправить! Как вы можете сделать карьеру, если не будете идти в ногу со временем? Придется вам проехаться по реке на пароходе, чтобы узнать об этих вещах.

– Премного благодарен, сэр, – резко отозвался многострадальный секретарь, – но я не инженер и не хочу ничего узнавать о паровых котлах! Что касается поездки на пароходе, то будь я про… то я предпочел бы обойтись без нее.

– Ну, я тоже не инженер, – заметил маркиз. – И тоже скорее буду проклят, чем поеду на пароходе. Но что-то мне подсказывает, что это вскоре станет одной из ваших обязанностей.

– Но почему, сэр? – спросил ошеломленный Чарлз. – Я знаю, что вы шутите, но…

– Ничего подобного! Когда вы познакомитесь с моим недавно приобретенным юным кузеном, то поймете, что шутки тут неуместны.

– С недавно приобретенным… кузеном? – запинаясь, переспросил Чарлз. – Прошу прощения, сэр, но что все это значит?

Маркиз, задержавшись в дверях, оглянулся с насмешливой улыбкой:

– Именно вы, мой мальчик, вынудили меня посетить двух его сестер. Поэтому, если вам придется сопровождать моего кузена Феликса в поездке на пароходе, вы получите по заслугам. Но насчет Кэрис вы оказались правы: это поистине бесценная жемчужина!

Дверь за ним закрылась, и мистер Тревор остался наедине со своими мыслями. Хотя он легко мог поверить, что маркиз, пораженный красотой младшей мисс Мерривилл, вознамерился сделать ее объектом своего очередного приступа галантности, ему не хватало воображения представить себе его лордство организующим развлечения брата девушки с целью добиться ее взаимности. Элверстоуку редко требовались чрезмерные усилия, чтобы привлечь особу женского пола, так как большинство из них сами добивались его внимания. В редких случаях получая отпор, маркиз всего лишь пожимал плечами, ибо он флиртовал исключительно для забавы, не испытывая при этом ни продолжительных, ни глубоких чувств. Чарлз, считавший, что хорошо знает своего хозяина, не мог объяснить его теперешнего поведения. Причинять себе беспокойство было совсем не в духе маркиза. Чарлзу казалось абсурдным предположение, что лорд Элверстоук мог подчиниться просьбам приставучего мальчишки.

Тем временем маркиз, сам правя своей двуколкой, ехал в Гроувнор-Плейс. Прибыв туда, он увидел возле дома ландо своей сестры, куда уже собирались сесть она сама и две ее старшие дочери.

– Прибыл как раз вовремя! – заметил Элверстоук. – Задержись минут на пять, Луиза!

Леди Бакстид, в чьем сердце еще не утихла боль от недавнего поражения, холодно пожелала брату доброго утра и добавила, что не имеет ни малейшего представления о причине его визита.

Конюх уже подбегал к лошадям. Элверстоук сбросил циновку, прикрывавшую его ноги, быстро выпрыгнул из двуколки и окинул сестру критическим взглядом.

– Прими мои поздравления – отличный наряд, особенно воротник.

Леди Бакстид, хотя и порицала фривольный стиль своего брата, все же не могла не почувствовать удовольствия, так как он редко одобрял ее вкусы.

– Ты имеешь в виду мой fraise?[5] – спросила она, коснувшись гофрированного батиста, поддерживавшего ее подбородок. – Я польщена твоим одобрением, Элверстоук!

Маркиз кивнул, словно принимая это как само собой разумеющееся, и обратился к племянницам:

– Вы двое – Джейн и… Мария, верно? – подождите мать в карете. Я задержу ее всего на несколько минут.

Леди Бакстид, отнюдь не обрадованная столь бесцеремонным отношением к ее дочерям, разрывалась между желанием послать Элверстоука ко всем чертям и приступом любопытства. В итоге любопытство одержало верх, и она направилась к дому, заметив, однако, что может уделить брату не более пяти минут. Не удостоив ее ответом, маркиз последовал за ней в столовую.

– Ну, в чем дело? – осведомилась леди Бакстид, не предложив ему сесть. – Мне нужно сделать много покупок и…

– Думаю, даже больше, чем ты предполагаешь, – прервал Элверстоук. – Отведи старшую девочку к своей портнихе и закажи для нее бальное платье. Только, ради бога, Луиза, не белое, не светло-голубое и не розовое! С ее веснушками ей подойдет только янтарный, светло-желтый или соломенный оттенок.

Надежда, которую эти слова всколыхнули в груди леди Бакстид, помогла ей пропустить мимо ушей упоминание о веснушках дочери. От удивления у нее перехватило дыхание, но она смогла выговорить:

– Ты имеешь в виду, Элверстоук, что устроишь для нее бал?

– Именно так, – подтвердил он и добавил: – Но на определенных условиях.

Леди Бакстид едва заметила это дополнение.

– О, дорогой Вернон! – воскликнула она. – Я была уверена, что могу на тебя положиться! Я знала, что ты просто поддразнивал меня! Какой же ты противный! Но я не стану бранить тебя, так как понимаю, что у тебя такая манера шутить. Джейн будет вне себя от радости!

– Только будь любезна не говорить ей ничего, пока я не окажусь вне пределов ее досягаемости, – ехидным тоном попросил его лордство. – И пожалуйста, умерь собственную радость. Предпочитаю твои нравоучения твоим восторгам. Сядь, и я расскажу тебе, что я от тебя хочу.

Казалось, леди Бакстид собирается ответить ему в том же духе, однако перспектива представить Джейн на великолепном балу, не истратив при этом ни полпенни, заставила ее проигнорировать невежливость брата. Она села, распахнув коричневую мантилью.

– Да, конечно! Нам многое нужно обсудить. Когда будет бал? По-моему, лучше назначить дату в начале сезона.

– Значит, в следующем месяце. Скажем, через три недели.

– В апреле? Но ведь самые лучшие светские приемы всегда устраивают в мае!

– В самом деле? – усмехнулся маркиз. – А тебе не приходит в голову, что май до краев заполнен всевозможными балами, раутами и приемами?

– Вообще-то ты прав, – подумав, согласилась леди Бакстид. – Но ведь через три недели сезон только начнется!

– Тогда он начнется в Элверстоук-Хаус, – холодно ответил он. – А если тебе кажется, Луиза, что нам будет недоставать общества, позволь заверить тебя в обратном.

Леди Бакстид хорошо знала, что ее брат является одним из законодателей моды, но его высокомерное замечание пробудило в ней желание дать ему отпор. Однако она сдержалась и промолвила:

– Не знаю, как нам это устроить. Все приготовления…

– Об этом не думай – тебя они не касаются. Ты должна только передать Чарлзу Тревору список тех, кого хотела бы пригласить.

– Так как это бал для моей дочери, – решительно заявила леди Бакстид, – то полагаю, я буду хозяйкой!

Маркиз задумчиво посмотрел на нее:

– Конечно, ты можешь быть хозяйкой, но бал будет не только для Джейн. Лукреция приведет свою старшую дочь, и…

– Хлою? – воскликнула она. – Ты хочешь сказать мне, Элверстоук, что я обязана этому… этому изменению твоих чувств лести той женщины?

– Нет, ты обязана этим непредвиденному и чертовски беспокойному обстоятельству. Помнишь Фреда Мерривилла?

Леди Бакстид уставилась на него:

– Фреда Мерривилла? А что он может сказать по этому поводу?

– Бедняга ничего не может сказать, так как он умер.

На ее щеках заиграл зловещий румянец.

– Не вздумай со мной шутки шутить, Элверстоук! Какая мне разница, жив он или умер?

– К сожалению, для меня это большая разница. Он доверил свою семью моему… э-э… покровительству. А их пять человек…

– Ты имеешь в виду, что он сделал тебя их опекуном? – прервала его сестра.

– Слава богу, до этого не дошло. Он рекомендовал их моим заботам. Двое из них уже совершеннолетние, но…

– Ради бога! – воскликнула леди Бакстид. – Должно быть, он выжил из ума! Твоим заботам! Что заставило его так поступить?

– Ну, – ответил его лордство, повинуясь подсказке сидящего внутри дьявола, – он думал, что я лучший в моей семье.

– Ах вот как? – фыркнула леди Бакстид. – Ну еще бы! Именно так он и должен был думать, ибо я никогда не видела более беспутного и никчемного существа! Я хорошо помню это смазливое ничтожество! Содрогаюсь при мысли, во сколько он обошелся своим родителям! А когда они наконец устроили для него выгодный брак, он не нашел ничего лучшего, чем сбежать с дочерью какого-то жалкого провинциала! Родители отказались от него, и меня это не удивляет! Не то чтобы я была с ними знакома, но об этом ходили слухи по всему городу. Кажется, позднее он унаследовал состояние, но не сомневаюсь, что пустил его по ветру! Что касается предоставления его семейства твоей опеке, то это вполне соответствует всему остальному! Очень советую тебе отказаться от этой милости!

– Ничто не могло бы доставить мне большее удовольствие, но я не могу этого сделать, – ответил маркиз. – Я в долгу перед Фредом Мерривиллом, и мне так и не представилось возможности уплатить этот долг.

– Ты задолжал Мерривиллу деньги? Какая чушь! У него никогда и шести пенсов в кармане не было, а ты…

– Тебе следовало бы выйти замуж за торговца, Луиза, – с отвращением прервал Элверстоук. – Он бы тобой восхищался, в отличие от меня. Ты когда-нибудь думаешь о чем-нибудь, кроме денег? Неужели ты не в состоянии понять, что существуют более важные обязательства, чем денежные?

Леди Бакстид отвела взгляд, но сердито отозвалась:

– Такому богачу, как ты, легко разглагольствовать в высоком стиле! Если бы ты побывал в моей шкуре, то запел бы по-другому!

– Меня тебе не одурачить этой болтовней! – усмехнулся он. – Ты забываешь, что я был одним из душеприказчиков Бакстида. Он оставил тебя прекрасно обеспеченной, дорогая сестрица. Только не устраивай мне сцен! Я приехал не для того, чтобы ссориться. Если ты поможешь мне с Мерривиллами, я, в свою очередь, помогу тебе с дебютом Джейн. Кажется, ты собиралась представить ее при дворе?

Эти слова не позволили леди Бакстид дать волю гневу. Они могли означать только то, что Элверстоук готов компенсировать чудовищные расходы на придворное платье племянницы. Если он что-то давал, то давал щедро, и ее милость, произведя в уме быстрый расчет, осознала, что стоимость такого платья, какое она сама носила на собственной презентации, может покрыть дополнительные расходы на несколько креповых и муслиновых платьев, подходящих для девушки во время ее первого сезона в Олмаксе. Эта мысль хотя и не успокоила ее полностью, но все же помогла проглотить неразумные слова, готовые сорваться с языка, и сказать всего лишь с легким раздражением:

– Не могу себе представить, что такого сделал Мерривилл, чтобы ты оказался у него в долгу.

– Об этом, Луиза, я предпочитаю не распространяться, – ответил маркиз и, помня о полученных инструкциях, добавил с озорным блеском в глазах: – Особенно моим сестрам.

К счастью, леди Бакстид в этот момент не смотрела на брата.

– Полагаю, – промолвила она, – он помог тебе выбраться из какой-то недостойной переделки, и теперь ты чувствуешь себя обязанным блюсти интересы его детей! Должно быть, впервые в жизни ты признаешь за собой какое-то обязательство! Уверена, что существует немало более близких тебе людей, имеющих право рассчитывать на твою благосклонность… Сколько, ты сказал, у него детей?

– Пятеро. Три сына и две дочери – сироты, проживающие сейчас на Аппер-Уимпоул-стрит под присмотром тети, которая, как я понял, стала заботиться о них после смерти жены Мерривилла лет десять тому назад. Старший сын уже совершеннолетний и учится в Оксфорде, но, если я не ошибаюсь, всем заправляет его сестра – ей двадцать четыре года, и…

– И она намерена крепко за тебя ухватиться! Ну-ну, желаю тебе удовольствия при выполнении твоих обязательств! Ты собираешься содержать всю семью?

– Я не собираюсь содержать никого из них, и меня об этом не просили. Ты не можешь себе представить, Луиза, какое это облегчение! С мальчиками я вообще ничего не должен делать. Все, что просит мисс Мерривилл, это оказать помощь в представлении обществу ее и ее сестры.

Леди Бакстид прищурилась.

– Вот как? И несомненно, мисс Мерривилл очень красива? Впрочем, мне об этом незачем спрашивать!

– Вполне благообразная молодая женщина, но я едва ли назвал бы ее красавицей, – равнодушно ответил маркиз. – Это не имеет значения – она не подыскивает себе мужа, а старается устроить респектабельный брак для своей сестры, которая куда красивее ее. Сомневаюсь, чтобы ей это удалось, так как ее состояние весьма невелико, но меня это не касается – я выполню свой долг, когда с твоей помощью введу обеих сестер в общество.

– А чего ты ожидаешь от меня? – осведомилась леди Бакстид.

– Ничего особенно затруднительного. Ты представишь сестер Мерривилл на моем балу, как своих кузин, будешь сопровождать их в Олмакс, когда поведешь туда Джейн, и…

– В Олмакс! – воскликнула она. – Очевидно, ты не предупредил своих протеже, что они требуют невозможного! Или ты раздобыл для них приглашения?

Однако броня маркиза оказалась непробиваемой для столь тяжеловесного сарказма.

– Я не мог этого сделать, а вот ты можешь, поскольку ты на короткой ноге с некоторыми патронессами, как часто мне говорила.

– Мне доставать приглашения для дочерей Фреда Мерривилла? Ты просишь у меня слишком многого! Пара безденежных девиц, живущих на Аппер-Уимпоул-стрит и даже не являющихся нашими кузинами! По-моему, ты и так переходишь границу разумного, приглашая их на бал в честь Джейн, а чтобы сопровождать их в Олмакс… Нет, Вернон! Я не хочу быть неблагодарной, но…

– Можешь не продолжать, дорогая Луиза, – прервал Элверстоук, беря шляпу. – Я ни за что на свете не стал бы просить тебя о чем-нибудь неприятном. Забудь об этом – даже о том, что я приезжал к тебе сегодня. А теперь я должен откланяться… Леди Бакстид встрепенулась – в ее душе боролись гнев и тревога.

– Подожди, Элверстоук!

– Нет, я и так слишком надолго задержался. Вспомни о дочерях, которые ждут тебя в карете!

– Это не имеет значения! Но ты должен…

– Я должен признаться, что для меня это в самом деле не имеет значения. Что важно, так это мое время. Я не могу тратить целый день на столь утомительное дело, поэтому, если я хочу повидать Лукрецию, прежде чем она отправится на диван восстанавливать силы после утренних трудов, мне нужно поторопиться.

Сестра крепко ухватила его за руку:

– Вернон, если ты посмеешь сделать ту женщину хозяйкой на твоем балу…

– Отпусти меня, сестрица, – легкомысленным тоном потребовал маркиз. – Я настолько храбр, что даже твои угрозы не могут меня запугать.

– Я никогда тебя не прощу! – воскликнула леди Бакстид. – Какое мне дело до этих жалких девчонок?

– Абсолютно никакого, – кивнул Элверстоук, освобождая свою руку.

– Я даже ни разу их не видела! – в отчаянии настаивала она. – О, как же ты отвратителен!

– Возможно, – усмехнулся маркиз. – Зато я не так глуп, как ты, Луиза. Ну, ты выполнишь мою просьбу или нет?

Леди Бакстид уставилась на брата в надежде обнаружить на его лице признаки снисхождения. Он улыбался, но она хорошо знала эту улыбку, поэтому ответила сквозь зубы, но с достоинством:

– Естественно, я сделаю все от меня зависящее, чтобы оказать тебе услугу. Не знаю, удастся ли мне достать билеты в Олмакс для двух девушек, о которых я ничего не знаю, – хотя, если они респектабельные, я постараюсь это сделать…

– Так-то лучше! – Улыбка маркиза стала менее жесткой. – Наряжай Джейн во все самое лучшее, а потом пришли мне счет – я не хочу вникать в подробности. Потом я нанесу тебе визит вместе с Фредерикой. Возможно, она тебе понравится – ума и решительности ей не занимать. Не забудь послать Чарлзу список тех, кого хочешь пригласить.

С этим напоминанием он удалился, обдумывая, каким образом можно не привозить в Гроувнор-Плейс младшую мисс Мерривилл, не вызывая возражений у ее сестры.

Однако проблема решилась раньше, чем он ожидал, и без его участия. Провидение в лице собаки Лафры спустя два дня привело Фредерику в Элверстоук-Хаус без сопровождения Кэрис, и, по мнению его лордства, не любившего рано вставать, весьма несвоевременно.

Так как Джессами строго придерживался правила посвящать каждое утро занятиям, прогуливать Лафру приходилось его сестрам. Они подолгу бродили вместе с псом по Лондону, осматривая город, и, если бы Лафра не так туго натягивал поводок и вел себя с большей осмотрительностью, когда его освобождали от него, ничто не омрачало бы удовольствия от этих экспедиций. Выросшие в сельской местности сестры привыкли к куда более длительным походам, в Лондоне все для них было внове, поэтому, когда позволяла погода, они ни разу не пропускали утренних прогулок: Фредерика вела Лафру, а Кэрис вооружалась карманным путеводителем. Сестры осматривали здания, памятники и другие достопримечательности, фигурирующие в этой бесценной книге, добираясь даже в Сити, где они обращали на себя много внимания, но никогда не подвергались приставаниям. Даже самые нахальные хлыщи не осмеливались подойти к девушкам, сопровождаемым огромным лохматым псом, который рвался с поводка, демонстрируя два ряда великолепных зубов.

Но через два дня после победоносного визита Элверстоука в Гроувнор-Плейс Кэрис проснулась с кашлем и болью в горле, и хотя спустилась к завтраку, была спешно отправлена назад в постель. Когда Кэрис чихнула третий раз, мисс Уиншем заявила, что у нее простуда и если она не хочет заработать воспаление легких, то должна немедленно вернуться в спальню.

Кэрис повиновалась, и, покуда мисс Уиншем, приказав кухарке подать в спальню овсянку и пудинг, готовила для больной раствор соли, Фредерика ускользнула из дому, зная, что, если сообщит тете о намерении отправиться на прогулку, ей придется выслушать выговор за то, что она думает, будто в Лондоне можно вести себя так же свободно, как в Херфордшире. Мисс Уиншем наверняка стала бы уговаривать ее взять с собой одну из служанок или Феликса, однако Фредерика считала себя вышедшей из возраста, когда необходим спутник, и к тому же понимала, что лондонские слуги не испытывают пристрастия к долгой и быстрой ходьбе. Она решила уйти потихоньку, не сказав никому, кроме Баддла, куда идет. Баддл качал головой, цокал языком и высказывал предложение, чтобы хозяйку сопровождал мастер Феликс, но не делал попыток удержать ее. А так как Феликс уже выпросил у нее полкроны на билет в механический музей Мерлина (открытый ежедневно с одиннадцати до трех), сестра благоразумно решила не приглашать его на прогулку, зная, что получит отказ.

Ее местом назначения был Грин-парк. Ни она, ни Кэрис еще не бывали там. В путеводителе о нем упоминалось лишь мельком. Правда, там восторженно описывался храм Согласия, воздвигнутый в Грин-парке по случаю празднования заключения мира в 1814 году, по, так как это временное сооружение было снесено спустя четыре года, Кэрис не считала Грин-парк достойным визита.

Фредерика, невзирая на прохладные упоминания в путеводителе о «нескольких приятных местах для прогулок» в Грин-парке, решила отправиться с Лафрой туда, а не в более фешенебельный Гайд-парк, где бывало слишком много щеголей, строящих глазки хорошеньким девушкам.

Следуя за тянувшим ее за собой четвероногим другом, Фредерика, разгоряченная ходьбой, добралась до Батских ворот и с радостью спустила с поводка пса, который так и не привык к ограничению свободы. Лафра начал бегать взад-вперед, размахивая плебейским хвостом, в надежде почуять след кролика. Когда Фредерика огибала пруд в северо-восточном углу парка, Лафра принес ей прут, предлагая бросить его в воду, чтобы он мог его оттуда достать, но она не захотела участвовать в этом развлечении, и пес убежал снова. Вскоре он с удовольствием обнаружил, что смутно различимые на расстоянии движущиеся предметы оказались тремя детьми, игравшими с ярко раскрашенным мячом. Лафра любил детей и любил гоняться за мячами, поэтому он подбежал к группе, виляя хвостом и выжидательно навострив уши. Однако внезапное появление крупного пса было слишком для младшего члена группы – маленькой девочки, которая с испуганным плачем побежала искать защиты у няни, наслаждавшейся сплетнями с подругой в тени кустарника у домика смотрителя. Лафра был озадачен, но перенес внимание на младшего из двух мальчиков, державшего мяч, и ободряюще тявкнул. Отбросив мужскую гордость вместе с мячом, мастер Джон устремился следом за сестрой с такой скоростью, какую позволяли его маленькие ноги. Старший мальчик оставался на месте, стиснув зубы. Лафра подбежал к мячу, подбросил его вверх, поймал и наконец положил его у ног храброго мальчугана. Мастер Фрэнк с шумом выдохнул и крикнул брату и сестре: «Трусишки, он просто хочет с нами поиграть!» После этого он рискнул подобрать мяч и бросить его как можно дальше. Лафра тут же метнулся за мячом и принес его назад. Приободрившись, мастер Фрэнк робко погладил его. Лафра лизнул его в подбородок, но начинающуюся дружбу прервал крик няни, приказывающей мастеру Фрэнку не трогать этого противного и злого пса. Мастер Джон споткнулся, упал лицом вниз и громко заревел. К тому времени, когда подбежала Фредерика, шумная сцена была в полном разгаре: няня пронзительно кричала, двое младших детей плакали, а мастер Фрэнк упрямо отказывался расстаться с беспородным другом.

Повинуясь властному зову хозяйки, Лафра подошел к ней с мячом в зубах. Фредерика забрала у него игрушку и оборвала поток жалоб няни, произнеся голосом человека, привыкшего распоряжаться прислугой:

– Довольно! Вы забываетесь! – Посмотрев на мастера Джона, она добавила: – Надеюсь, ты не ушибся? Я знаю, ты не стал бы плакать из-за того, что мой пес хотел с тобой поиграть, потому что ты уже большой мальчик, но, пожалуйста, обменяйся с ним рукопожатием, чтобы показать, что ты не хотел быть невежливым, убегая от него. Сядь, Лафра, и дай лапу!

Лафра послушно сел и протянул одну из передних лап. Мастер Джон тотчас же перестал плакать и изумленно уставился на пса.

– Собачка пожимает руку? – недоверчиво осведомился он.

– Конечно.

– Пусть пожмет мою! – заявил мастер Фрэнк. – Я его не боюсь!

Мастер Джон решительно возразил, что собачка не хочет обмениваться рукопожатиями с его братом, и, когда вопрос о первенстве был решен, оба мальчика торжественно пожали лапу Лафры. Мисс Кэролайн ревниво заявила о своем праве на эту честь. Вернув мяч мастеру Фрэнку, Фредерика рассталась с семейством, провожаемая мрачным взглядом няни и просьбами детей привести собачку завтра.

Она двинулась дальше, отнюдь не взволнованная происшедшим инцидентом, подтвердившим ее мнение, что лондонские дети, знакомые только с комнатными собачонками, которых лелеют их мамы, заслуживают жалости. Обогнув кустарник, окружающий домик смотрителя, Фредерика внезапно обнаружила, что карманный путеводитель ее подвел: он не упоминал о маленьком стаде коров, которые вместе с доярками являлись (как она узнала позже) хорошо известной достопримечательностью парка. Коровы создавали для городских глаз очаровательный сельский пейзаж, а доярки, облаченные в соответствующие наряды, угощали парным молоком каждого, кто был готов заплатить за это удовольствие весьма умеренную сумму.

Однако Фредерика слишком поздно осознала ненадежность путеводителя. Лафра, бежавший впереди, разглядел стадо раньше нее и остановился, ощетинившись и навострив уши. Стоящая в нескольких футах от него корова угрожающе наклонила голову, а пес, не умея или не желая различать пол представителей крупного рогатого скота, издал кровожадный звук, промежуточный между лаем и рычанием, и ринулся в бой.