Фулл Хаус

Первая глава

Васька Селиванов предпочитал, чтоб его звали Большой босс, это казалось ему крайне соответствующим занимаемому положению. Нет, оно, конечно, когда приходилось бегать по поручениям старших товарищей, выбивать бабки из должников, собирать деньги с проституток, короче выполнять все функции среднестатистической шестерки, Селиванова вполне устраивало старое погоняло Босой. Но теперь... Теперь, извините, подвиньтесь. Только Большой Босс, и никак иначе. Правда подчинённые, множество раз ломавшие язык о столь сложное для их не особо отягощенных мыслями умов сочетание слов, сократили нежно лелеемое прозвище до Большой. Ваську это устраивало вполне. Даже соблюдалась интрига. Мало ли что и где у него там большое. Пусть девки хихикают при встрече, подталкивая друг друга локтями в бока. Тем более, похвалиться и правда есть чем. Не зря по Васенькиной смазливой роже убивается большая половина женского населения, даже несмотря на специфическую репутацию, а, может, и благодаря ей. Любят бабы "плохих" парней.

Все Васькины кореша давным-давно отчалили в сторону Москвы для поиска лучшей доли. Большой чувствовал себя отлично и в своём городе, потому что город этот на самом деле был его. Торговые ряды, жрицы любви, наркота-все шло через загребущие Васькины руки. Он настолько поднялся в криминальной структуре, что даже позволил организовать себе небольшой банк, более всего специализирующийся на кредитах и займах. Но основная прибыль шла, конечно, с отмываемого нала, проходящего через счета Васенькиной организации. Для этого к Селиванову обращались многие авторитеты близлежащих городов. И не только.

В данный конкретный момент сидел Васенька на террасе своего дома, попивая коньячок из маленькой серебряной рюмочки, да закусывая тоненькими ломтиками сахарного лимончика.

Вот она, барская жизнь. Солнце, море, бабло, льющееся стабильной рекой. Красота.

В это время в саду, на оформление которого Васька потратил чёртову прорву денег, чтоб соответствовать уровню, появился Мишка Хромой, выполняющий тяжкие обязанности его правой руки. Забежал, красный, потный, рухнул в плетеное кресло, стоявшее напротив босса, налил в пустую рюмку коньяка и хлопнул, не закусывая. Селиванов даже ошалел от такой наглости. Совсем распоясались, черти.

– Васька... Фу ты, мля, Большой, банк ограбили.

Васенька встал, обошёл стол и наклонился к корешу, присматриваясь. Затем со всей силы отвесил Мишке леща.

–Ты чего, скотина, накурился с утра пораньше? Наркоманишь, падла? Какой на хер банк?

– Так ведь твой, Васенька, твой, ненаглядный ты мой.

Земля закачалась под ногами Селиванова. Это что такое? Как ограбили? Разве у них тут Чикаго? Или Бруклин какой? Что твориться то?

Васька даже ухватился за край стола, чтоб не свалиться на глазах у подчинённого.

– Ты что плетешь, Хромой? У нас жителей то с полмиллиона вряд ли наберётся. Кто мог такую пакость смертоубийственную сотворить? Я ж ноги вырву, жопу на британский флаг падлам порву. Кому жить то надоело?

Дальше Васенька услышал историю, сколь занимательную, столь же невероятную, причём невероятную настолько, что периодически даже тряс головой, убеждаясь, а не послышалось ли ему.

Около двенадцати часов дня в принадлежавшем ему банке обозначились два еврея. Почему еврея? Да потому что выглядели они так, будто сбежали с карнавала или праздника Песах, когда эта, прости Господи, чрезвычайно многочисленная нация, вспоминает исход иудеев из Египта. Ермолки, окладистые темные бороды, практически закрывающие лицо целиком и белые рубахи под чёрными сюртуками. Прошли эти двое в помещение, остановились напротив кассирши Людочки, добросовестно отсчитывающей деньги очередному клиенту, и с криком: "Всем не двигаться, это ограбление!" принялись тыкать в лица окружающим самыми, что ни на есть, подлинными пистолетами. Впрочем, истины ради, нужно признать, голосил один. Второй просто молча поставил дуло Людочке промеж глаз, отчего кассирша, баба дородная, при желании способная завалить быка одним ударом в лоб, даже опешила, поразившись такой наглости.

– Сынок, я чего-то не пойму, – постучала тому, что агрессивнее по плечу бабка Маша, пришедшая в банк, чтоб забрать проценты с постоянного пополняющегося из кармана приезжих отдыхающих счета. – Грабют нас что ли?

– Бабуль, тебя конкретно нет, а вот их. – мужик указал подбородком на застывших работников Большого, очень даже, да.

– А, так это Ваську что ли? Его грабь, сынок, на здоровье. Совсем охамел, рожа бандитская, я его анадысь встретила у магазина, так он, падла криминальная, даже не поздоровался. Ты только извиняй, но я как в фильмах, мордой то в пол лечь не могу, потому как замучил радикулит проклятый. Коли лягу, так уже не поднимусь.

– Ничего страшного, бабуль. Мы тут сейчас по-быстрому. Ты поди присядь.

Бабка Маша, восхищаясь воспитанностью современных грабителей, направилась к лавочке, стоявшей для удобства посетителей, походу объясняя присутствующим, что сейчас Ваську скоренько раскулачат и все они пойдут домой.

Самое интересное, охраны в банке не было никакой. Просто Селиванову даже в голову не могло прийти, что кого-то посетит безумная мысль устроить ему вот такой сюрприз. Люди, занимающиеся подобными вещами, прекрасно знали, через банк Большого проходят деньги всех авторитетов, проживающих на расстоянии многих сотен километров от их приморского городка. Самоубийство, конечно, дело возможно крайне занимательно, но в криминальных кругах не очень уважаемое.

– Сколько? – Спросил Васька замогильным голосом, прижимая руку к сердцу.

– Десять мультов. Как с куста. Только это не вся, так сказать, жопа. Потребовали гады проводить их к хранилищу.

В этом месте Селиванов стало совсем дурно. На негнущихся ногах он подошёл к своему излюбленному месту, а именно креслу-качалке, которое чётко ассоциировалось у него с Доном Карлеоне, а на него Васенька, восхищаясь в глубине души данным персонажем, всячески старался походить, и рухнул без сил, уже понимая, что услышит от Хромого.

– Камешек забрали, ироды. Вот так прямо взяли в свои разбойничьи руки и унесли.

Большой налил себе коньяка и выпил, повторяя недавний хамский жест подчинённого. Трандец. Бриллиант, наичистейшей огранки, приближавшийся своей стоимостью к небезысвестному Кохинуру, который украшал на данный момент корону английской королевы, принадлежал местному коллекционеру Бергу Лазарю Моисеевичу и был торжественно передан на хранение в банк Большого по причине опасения евреем бандитских происков со стороны родственников. Загадкой оставался факт наличия такого сокровища у коллекционера, но в данный момент все это роли никакой не играло. Произошло крайне волнительно событие буквально несколько дней назад. А теперь как быть? То, что грабители явились в образе, соответствующем национальности Берга, выглядело чистым издевательством и однозначно говорило об их истинной цели. Не бабки привлекли их в первую очередь. Не бабки.

Лазарь Моисеевич слыл человеком известным и чрезвычайно уважаемым теми людьми, с которыми Васенька вступать в конфликт крайне не желал. Компенсировать стоимость камня он тоже не мог, при всем желании. Даже если бы Большой продал свое имущество, а заодно почку и себя в рабство, все равно нужной суммы у него бы не вышло.

– Суки. – Прошипел Селиванов сквозь стиснутые зубы, совершенно непонятно, к кому обращаясь.

Кто-то слил информацию. Сдал его со всеми потрохами. О новом нахождении камня знал лишь директор банка, сам Васька и, конечно, Лазарь Моисеевич. Вопрос, где искать торчащие уши предателя, отпадал автоматически. Так как, ни Берг, дрожащий над своим алмазом, словно кощей над яйцом со смертью, ни Селиванов, прекрасно отдающий отчёт, что попало в его хранилище, ни с кем о подобном выступлении договориться не могли, оставался Марк Ильич, исполняющий функции руководителя вверенной ему финансовой организации. "Убью, скотину" – подумал Васька, снова поднимаясь на ноги.

– Поехали. – бросил он Хромому, направляясь к своему обожаемому автомобилю известной немецкой марки.

Мишка кинулся следом, захватив с барского стола кусок копченого мяса, потому что в свете последних событий даже пожрать спокойно не успел.

– Я вот что думаю, шеф, не происки ли это того самого Lucky, что нынче крайне раздражает своими закидонами приличных людей? Для него бы это было весьма занимательное приключение. Это надо же додуматься, грабить не ради наживы, а исключительно для веселья.

Взмахом руки Васька остановил кинувшегося было к машине водилу.

– Сам поеду. Прокачусь с ветерком, чтоб успокоиться немного. Иначе пришибу всех, кто попадёт под руку, не разбираясь.

Мишка прыгнул на пассажирское сидение, активно пережевывая застревающее в зубах мясо. Большой завёл свою любимицу, и они выехали с территории дома, выстроенного в лучших традициях северной Италии. Васька практически все старался копировать с образа жизни настоящих мафиози.

Промчавшись по полупустым улицам со скоростью, значительно превышающей положенную, Селиванов оказался, наконец, в центре, и направился к зданию своего банка. Город пребывал в лёгкой дреме, потому что отдыхающие уже плавились на пляжах, а местные выходные дни предпочитали проводить занимаясь домашними делами.

Выворачивая на улицу, где Васька хотел оказаться как можно быстрее, он задумался, осмысляя, сразу мудохать директора или сначала побеседовать, и немного отвлёкся от дороги, упустив момент, когда из магазина продуктов вышла девушка, копающаяся в большой хозяйственной сумке.

– Тормози! – Заорал Хромой во всю глотку.

Селиванов на чистом автомате резко нажал педаль, словно в замедленной съёмке наблюдая, как симпатичная брюнетка вот-вот окажется под колёсами несущегося на неё автомобиля. Каким-то чудом капот машины замер в миллиметре от бедра случайной похожей, которая все же, испугавшись неминуемого, казалось бы, столкновения, отпрыгнула в сторону и споткнувшись, закономерно растянулась прямо на дороге.

Васька вылетел из машины, намереваясь прибить глупую девку, но замер рядом с поднимающейся на ноги незнакомой, словно дурак, уставившись в её чистые зелёные глаза, которые наполнились кристальной слезой, видимо из-за боли в поврежденном колене. Жертва не сложившейся аварии была настолько хороша, поражая маятное сердце прожженного бандита своей какой-то благородной утонченной красотой, что у Селиванова даже перехватил дыхание. В голове всплыли слова из старой, затертой до дыр комедии: "Ты по что боярыню обидел, пёс?" Нет, не боярыня, королева. Возвышенная, благородных кровей, принадлежавшая той жизни, к которой Васька стремился всеми фибрами своей криминальной души. Таких женщин он видел только в мечтах и дорогих журналах, рассказывающих о культурной жизни селебрити. Словно нежная роза, непонятно каким образом распустившаяся в их деревенском саду.

Незнакомка встала в полный рост, едва доставая высокому Ваське до плеча, и, похоже, собиралась интеллигентно отругать неосторожного водителя.

– Ты совсем, мудак, ох... л?!

Услышал Селиванов из этих красиво очерченных нежных губ. В этот момент судьба Большого решилась окончательно и бесповоротно. Стрела Амура пронзила его сердце, разум и мужское достоинство заодно, потому что этот отборный мат, произнесенный голосом, напоминающим сладко льющуюся патоку, отозвался вдруг в паху резким всплеском возбуждения.

"Хочу её" – неожиданно сказал сам себе Васенька, не замечая ничего вокруг.

Однако красавица, отряхнув испачканные джинсы, развернулась и пошла, отдаляясь от Селиванова и его встревоженного либидо.

– Ты чего, босс?

Рядом мялся недоумевающий Мишка, искренне не понимая, почему слепая дура даже не отхватила мало-мальских люлей от шефа.

– Кто такая? Узнать и сегодня же мне доложить.

Голос Селиванова охрип, а в мечтах рисовались картины, одна эротичнее другой.

Мишка пожал плечами, совершенно не врубаясь в ситуацию, но знал, что указания Большого нужно выполнять незамедлительно, какими странными они бы не были.

Васька вздохнул, провожая взглядом стройный силуэт и направился к дверям банка, на ходу закатывая рукава.