Фулл Хаус

Четвертая глава

Я задумчиво изучала разложенные на кровати шмотки. Закрытые бои… Что одеть? Я должна привлекать внимание, но никак не вызывать вопросов. Моя цель – знакомства, общение и попытка найти концы этого идиотского ограбления. Вычислю исполнителей, поотрываю руки на хрен. Уже несколько лет бьюсь над созданием уважаемого имени в определенных кругах, а они устроили какое-то посмешище. Десять мультов, спертых у Васьки, конечно, вовсе не смешно, по крайней мере, самому Селиванову, а вот моя репутация пострадала.

Остановилась на брючном комбинезоне черного цвета из легкого натурального шелка. Верх – классическая «американка» без рукава, с пиджачными лацканами и глубоким декольте; низ – расклешенные от бедра брюки. И, конечно же, высокая шпилька. Волосы собраны в высокий хвост. Губы – кроваво-красные. Все, как я люблю. Особенно теперь, когда смогла, наконец, вернуться к своему природному цвету жгучей брюнетки.

– Ну, и куда это ты собираешься?

Я демонстративно проигнорировала вопрос. Мы с Сычом после его заявления о резкой перемене курса нашего жизненного корабля находились не то, чтобы в контрах, но обиженная судьбой сиротка в моем исполнении продолжала дуться на деспота опекуна. Тем более, в свете последних событий и моего предполагаемого расследования, внимание папеньки было мне совсем ни к чему.

За все десять лет, что мы провели с ним бок о бок, Сыч выдрал меня ремнем один единственный раз. После очередного отказа приемного отца учить девчонку профессии киллера, я, психанув, решила, тогда стать самым лучшим вором. Через день меня привел участковый, которого вызвали продавцы близлежащего магазина косметики. Я украла духи и естественно была поймана, потому что на выходе стояла сигналка.

Сыч выслушал мента, пообещал следить за мной лучше, чтоб больше уделять внимания моему становлению, как личности, а едва за молодым участковым закрылась дверь, выдрал так, что я неделю не могла сидеть. Не за то, что украла, а за то, что попалась.

– Хочешь воровать – воруй, но не позорь меня. Если ты занимаешься делом, выполняй его исключительно идеально. Не получается, значит вспомни старую русскую поговорку «не можешь срать, не мучай жопу» и успокойся.

Что ни говори, а опекун мой являлся человеком по-своему мудрым. Может, не достанься ему эта мудрость ценой, которая была уплачена судьбе, он вполне бы стал отличным семьянином и отцом, способным воспитать достойных детей.

Но, сложилось, как сложилось.

– Лизавета, долго будешь дуться? Я, правда, устал от гонки, которая не прекращается больше двадцати лет. Покой хочу. Может и не заслужил, но глаза уже на всех этих уродов не смотрят. Куда хоть собираешься? Просто, чтоб я знал.

– Подпольные бои. – Сменила гнев на милость обиженная Золушка. – Хочу немного денег поставить и развлечься. Ты теперь такой весельчак, что с тоски как бы не загнуться.

Сыч усмехнулся, и, чмокнув меня в затылок, вышел со словами: «Ну и гадский у тебя характер, дочушка».

Я посмотрела на часы. Почти девять. У ворот уже должна ждать машина, которую грозился прислать заботливый кавалер. Сказка, да и только. Главное, чтоб в полночь карета не обратилась в тыкву, кучер в крысу, а принц в мудака. Очень будет обидно.

Водитель оказался крайне пунктуальным.

Мы мчались куда-то в сторону выезда из города. Дома закончились и за окном мелькали поля, луга, виноградники . Наконец, машина свернула к достаточно густому скоплению деревьев, вглубь которых уходила подозрительно ровная для такого захолустья дорога. Вскоре автомобиль замер перед строением, очень сильно напоминающим огромный амбар. Водила открыл дверь, подал руку и я вышла на улицу, уставившись на поразительную картину. Реально, самый что ни на есть настоящий амбар, правда в отличном состоянии и с огромной парковкой, окружающей его по периметру. В данный момент стоянка была забита машинами стоимостью от пяти миллионов рублей до пяти миллионов долларов. Рядом тут же обозначился Васенька, устремившийся мне навстречу с распахнутыми объятиями и счастьем в чертячих глазах.

– Королева, я ослеп! Твоя красота, словно яркое южное солнце!

– Вася, заткнись, а?

Селиванов даже не обиделся. Склонился, целуя мои пальчики, при этом втягивая запах носом, что кобель рядом с сучкой. Эвоно как тебя распирает, друг мой любезный. Нет, мне, конечно, как женщине приятно, что мужик делает стойку в моем присутствии, но, если честно, такой реакции противоположного пола никогда не понимала. Ну, да, симпатичная рожа. Хорошая фигура: сиськи, попки, все на месте. Но чтоб вот так… Сыч как-то сказал, что все дело в генетике.

– Малышка, есть в тебе порода. Это для мужиков знаешь, как будто стоит крутая тачка, дорогая, красивая, например «BMW», а рядом – Buggati Veyron Super Sport, стоимостью несколько миллионов долларов. И та, и другая – четыре колеса, руль, сиденья, те же внутренности, вроде, а вот кайф от обладания этими тачками разный. Так вот, ты – дорогая, спортивная, элитная машина. И это в тебе не создано, а заложено с рождения. Видать генетика такая.

Вот и сейчас Васька выглядел немного прибалдевшим, то и дело норовя дотронуться, но без пошлости, исключительно кончиками пальцев, будто убеждаясь, что я рядом, и я с ним.

Мы вошли внутрь амбара. Теперь настала моя очередь зависнуть от шока. Огромное помещение было оформлено в стиле техасского колорита. В центре – большой ринг. Места для зрителей располагались по периметру, поднимаясь, словно в Колизее, снизу вверх. Последний ряд обрывался имитацией стены, вдоль которой тянулась барная стойка, повторявшая квадрат и ринга, и зрительской зоны. Далее шли бильярдные столы и, я даже не поверила глазам, полноценное казино. Серьезно? Игровые автоматы, рулетка, покер и еще бог его знает какая фигня. Сыч, мой милый родитель, ты охренеешь, когда узнаешь, сколь спокойное и добропорядочное место выбрал для обустройства приличной жизни.

Народу было очень много и ни одного "залетного" человека. В воздухе витал запах очень больших денег, опасных мужчин и продажных женщин; не тех, что трудятся жрицами любви, а тех, которым нужно все бабло, до последней копейки: подружки, спутницы, любовницы и даже жены.

Васька шел подле меня, аки петух, выпятив грудь и распушив хвост, потому что ему было в кайф видеть завистливые взгляды коллег, оценивающих меня, как крайне дорогое приобретение местного князька.

– Василий, привет.

Нам под ноги кинулся какой-то мутный тип с бегающими глазами. Под мышкой он держал сверток, из которого выглядывала керамическая совиная голова, покрытая эмалью и украшенная, судя по всему золотом.

– Фима. – Спутник мой отреагировал несколько пренебрежительно, что указывало на очень невысокий статус незнакомца в местном обществе.

Хотя, если бы не эти вороватые глазки, его можно было назвать даже, пожалуй, красивым. Судя по чертам лица и жгучим черным волосам, скорее всего, Фима имел отчество, крайне близкое к древнему народу.

– Ты то что тут делаешь?

– Да вот, слышал, будет на мероприятии один дельный человек из Москвы, работающий по линии драгоценностей и ювелирки.

– У отца что ли опять спер? – Васька кивнул на зажатую под мышкой сову. – Скоро всю его лабуду из дома растащишь, уж воровал бы посерьезней.

– Ты что плетешь? – Взвился еврейчик. – Это мое. Понял? Мое? Да. Я ничего ни у кого не ворую. Я – честный гражданин. Художник.

После этой истерики Фима, как его назвал Большой, убежал, постоянно на нас оглядываясь.

– Вот придурок. – Прокомментировал Васька. – Отец у него крупный коллекционер, рвач такой, что все жилы вынет ради своих интересов, а сынок – идиот идиотом. Подворовывает мелочевку из дома, а потом продает за бесценок. Ладно, пойдем присядем. Я уже свои дела все решил, так что могу спокойно наслаждаться боем.

Мы двинулись к зрительским рядам, остановившись, конечно же, у самых лучших мест.

Вася помог мне пройти и сел рядом, не выпуская нежной девичьей ладони из рук. По другую сторону обозначился крайне занятный тип.

– Никита Сергеевич. Рад знакомству.

Мужик принял мою протянутую руку и склонился, касаясь губами запястья. Ну, с ума сойти. Прямо высший свет.

– Где же наш Василий отхватил такую красавицу?

– Зовите меня просто Лиза.

Я мило улыбнулась и захлопала длинными черными ресницами, игриво бросая лукавый взгляд на нового знакомца. По тому, как напрягся Васька, было ясно, этого товарища он крайне боится и ненавидит, значит, наш Никита Сергеевич из высшего, так сказать, эшелона.

– Вы позволите украсть вашего спутника? – поинтересовался хлыщ.

Собственно говоря, разрешение ему мое и даром было не нужно. Они отошли чуть в сторону, но я все же немного слышала их разговор.

– Боец на месте? Нормально?

– Ага, просто манданешься. – зашипел Васенька, – Ты на хрена его сестру впутал. Он теперь какой-то странный.

– Да и по хер. Главное, чтоб до третьего раунда выстоял, а потом лег. Имей в виду, если что-то исполнит, я вас обоих кончу. Ясно?

Они разошлись в разные стороны и Селиванов, наконец, вернулся ко мне. Правда, счастья в глазах немного поубавилось. Видимо Никита Сергеевич на самом деле мог доставить моему кавалеру значительных проблем.

Мы устроились в креслах, и я принялась изучать окружающих нас гостей. Посмотрела прямо перед собой, отвела взгляд и снова метнула его обратно. Сердце замерло, а потом понеслось вскачь, отдаваясь гулкими ударами в ушах. Ровно напротив меня, на другой стороне ринга, сидел Разумовский. Рядом пристроилась какая-то блондинистая стерва, которая, надо признать честно, была очень красивой, даже несмотря на то, что возраст ее приближался где-то годам к тридцати пяти – сорока. Саша смотрел на меня, не отрываясь с легкой усмешкой на губах. Это было настолько неожиданно, что я застыла дура-дурой, вылупившись на столь любимого мной мужчину. Просто сидела и хлопала глазами, чувствуя, как от кончиков пальцев ног вверх поднимается совершенно неуместная волна желания. Сука, до чего же он был хорош. Я видела, даже на таком расстоянии его оценивающий взгляд, его мягкие, насмехающиеся надо мной губы и хотела только одного. Подойти, сесть сверху, ему на колени и целовать, пока он не захочет меня так же сильно, как я его. В этот момент блондинка положила руку прямо Сашеньке промеж ног, слегка поглаживая его, прости господи, член. Разумовский не дернулся, продолжая смотреть мне в глаза. Скотина. Я вырвалась, наконец из этой мазахистской связки и повернулась к Ваське, не желая наблюдать, как другая женщина трогает моего мужчину за всякие разные интимные места. Но внутри все выворачивало от боли и ревности. Честно говоря, я бы с великим удовольствием разрыдалась, убежав куда-нибудь в угол, но у меня есть цель, и отвлекать себя всякой подобной фигней я не позволю. Больше на Разумовского я не посмотрела ни разу. Смеялась Васенькиным шуткам, позволяла лобзать мне ручки, целовать ушко, даже немного прижалась грудью, наклоняясь, чтоб взять из рук официанта бокал шампанского, отчего Селиванов шумно задышал, темнея глазами и пожирая взглядом мое декольте.

Наконец рефери объявил начало боя.

В одном углу ринга появился некий тип, представленный, Вепрем, а во втором – Здоровяк Том. Раздался звон гонга и противники сошлись. Я даже не успела полностью разобраться в расстановке сил, как боец, являющийся, я так понимаю, представителем моего кавалера вдруг нырнул под руку противнику и засадил ему такой смачный хук, что тот улетел назад, выпадая из реальности в стопроцентный нокаут.

– Это п…ц. – сказал Васька, не отрывая глаз от ринга

Несколько секунд стояла гробовая тишина, а потом поднялся бешеный гвалт. По-моему, судя по реакции всех присутствующих, бой должен был сложиться немного по-другому. Здоровяк Том повернулся к кому-то, сидевшему на соседних с нами рядах и, улыбаясь, крикнул так громко, что было слышно каждое слово, даже в таком шуме

– Я же сказал, что убью тебя.

В это момент свет в помещении погас, и началось чистое светопреставление. Орали все: мужики, бабы, официанты, букмекеры. Я растерянно застыла, не соображая, куда вообще двигаться, но почувствовала, как кто-то тянет меня за руку. Надеюсь, кавалер все же сообразит, как нам отсюда выбраться. Непонятным чудесным образом мы двигались в абсолютной темноте, избегая сталкновений с мечущейся толпой ополоумевших людей. Буквально через несколько минут меня выпихнули на улицу через крайне маленькую, явно служебную дверь. Я на мгновение прикрыла глаза, защипавшие после кромешной темноты от электрического освещения стоянки, а, открыв, изумленно уставилась на улыбающегося Разумовского.

– На. – он протянул мне ключи от машины, стоявшей рядом. – Быстро уезжай. Здесь сейчас будет жопа.

– А ты?

Да что ж такое. Когда он рядом превращаюсь в заикающуюся идиоткую

– Я найду тебя, милая. Потом. Сейчас уезжай. Ради бога. Крайне не хотелось бы тебя вот так глупо потерять, в бандитской перестрелке.

Он откровенно издевался. Я схватила ключи и, прыгнув в машину, нажала на газ, удаляясь от места, где творился полный дурдом, и человека, при виде которого такой же дурдом происходил в моей голове.

Уехав одной из первых, я не увидела чрезвычайно занимательной картины . После того, как все-таки включили свет, на ринге все присутствующие могли наблюдать лежащего в позе морской звезды Никиту Сергеевича, в сердце которого торчал огромный кухонный нож.