Гарвардский баг

Глава 9

Станислава Воронова

Я наблюдала за тем, как Игорь скрылся в квартире, и дышала. Спасибо алкоголю и Ястребу, его… поцелую… Немного приглушило: краски, эмоции, воспоминания.

Приглушило в достаточной степени, чтобы я смогла соображать и не скатываться в состояние, слишком похожее на панику. Стыдно до сих пор. За тот трэш, который устроила Ястребу сегодня на парковке. Стыдно и пугает… Моя реакция пугает, а не гребаный кролик.

Не ожидала. Думала, что больше к этому никогда не вернусь.

А тут…

— Слав…

Игорь застыл на пороге, немного склонив голову. Взгляд серьезный, лицо жесткое, темные волосы немного взъерошены, как будто он только что провел по ним пальцами. Щетина его…

— …в квартире никого не было, проникнуть не пытались. Зайдешь?

— Да, — я кивнула, сделала шаг и остановилась, выуживая из кармана мобильник. — Прикрой дверь, пожалуйста, — попросила. Хоть на что-то мой затуманенный хмелем и барахтающийся на границе с истерикой мозг еще годился.

Игорь вопросов задавать не стал…

Пока, по крайней мере.

…сделал, как просила. И буквально через минуту я уже заходила в квартиру, лихорадочно прикидывая план действий. Сбросила куртку, туфли, швырнула телефон на шкаф для обуви в коридоре.

А потом подняла взгляд на замершего напротив меня Ястребова и сама замерла, растворяясь в стали его глаз. Растерялась.

— Поговорим? — спросил он тихо. Мягкость голоса не обманула. Не было в его позе, словах, взгляде ничего мягкого. Как зверь перед броском.

— Я-а-а… — не знала я, о чем с ним говорить, не хотела вообще говорить. Мне надо подумать, разобраться. Закрыла глаза, провела рукой по волосам. И покачнулась, потому что вдруг накатила слабость, а в голове зашумело.

Ястреб удержал. Не дал завалиться вбок. Руки больше обхватили талию, я снова оказалась к нему прижата. И мне… Мне, мать его, нравилось! Нравилось вот так стоять, в узком коридоре, прижимаясь к каменному телу, чувствовать его запах, слушать дыхание. И на второй план сразу все уходило. Вообще все.

И я не могла понять, сколько в этом во всем от стресса, сколько от вина, сколько от меня самой и моих желаний.

— Я пьяна, Игорь, — прохрипела, упираясь руками Ястребу в грудь. Ладони жгло, тянуло, вскрывало вены. — Мне… мне надо проспаться.

— Ты напугана, — дернул он головой.

— И это тоже, — не стала ничего отрицать. — Но рассказывать…

— Если это сталкинг, Слав, надо сообщить, — он не отпустил, не сдвинулся ни на миллиметр, не позволил сдвинуться мне. Наоборот, притиснул крепче, ближе, не сводя с меня темного, холодного взгляда.

— Зачем? Никто ничего делать не будет, — пожала плечами, все-таки выпутываясь из стального захвата, увеличивая расстояние между нами. Потому что так правильно, так безопаснее и увереннее.

— Слав…

— Преследование в нашей стране не регламентировано. Даже под административку не всегда попадает. Угрозы моей жизни и здоровью нет, по крайней мере, физически, угрозы имуществу тоже, — я растерла руки, втянула носом воздух, прочищая мозги. — Прости, но тебе лучше уйти.

Ястребов только голову набок склонил, молчал. И мне неуютно и как-то глупо было из-за этой тишины.

Надо, наверное, сказать что-то, соврать, объяснить, но я не находила слов, в башке царила полная каша. Я вдруг стала обычным энписи в очень средней эрпегешке и потеряла возможность двигаться и взаимодействовать с окружающей реальностью.

Раздрай, полный раздрай.

— Слава, не дури, — сжал он челюсти. — Здесь тебе оставаться не безопасно.

— Я никуда не поеду, — вздернула я подбородок. — И это не обсуждается.

— Слав…

— Нет.

— Я ведь могу и заставить, — скрестил Игорь руки на груди.

— Я буду визжать на весь подъезд, Ястребов, — прошипела, начиная раздражаться. — Я не побегу из своей квартиры из-за долбанной надписи и чей-то дебильной шутки.

— Воронова! — низко, зло… А у меня реакция… как у помешенной: внизу живота все скручивает и пульс зашкаливает.

— Ястребов!

И он челюсти сжал до желваков, глаза совсем темными стали. Закаменел весь, напрягся, чуть склоняясь ко мне, подаваясь всем телом. И коридор вдруг стал невероятно узким, маленьким.

— Ты уверена? — сощурился Игорь.

Я кивнула дергано и, пожалуй, слишком быстро, обхватывая себя руками за плечи, смотрела под ноги на бежевую плитку коридора и продолжала молчать.

Резкий, короткий выдох послышался со стороны гения-всея-кодеров, и Ястребов вдруг снова оказался рядом. Опять обхватил своими руками огромными, сжал на миг так, что ни пошевелиться, ни даже вдохнуть. Окружил, опутал, спрятал в себе, в запахе своем тягучем, дымном, в силе.

Коснулся подбородком макушки, прохрипев что-то про то, чтобы звонила, если что, и отпустил. А уже в следующее мгновение оказался возле двери, что-то набирая на трекере.

— Настройки приняты, князь Игорь, — отозвалась Энджи.

— Что ты…

— Просто тревожный сигнал, — не дал Игорь договорить. — Если будет попытка проникновения, Энджи заорет на весь подъезд.

Я заторможено кивнула, не особенно веря, что Ястребов ограничился только этим. Нервничая из-за его присутствия все больше и больше.

— Тебе пора, — вздохнула, прислоняясь к стене.

Ястреб цыкнул раздражено, а через секунду до меня донесся щелчок замка.

Игорь ушел.

Я постояла какое-то время, глядя на закрытую дверь, гадая, почему он не стал настаивать, а после все же направилась в ванную, так и не найдя ответ.

Понятно, что между нами… все уже не так, как было раньше. Понятно, что все изменилось. Будто по щелчку пальцев. Но я не готова была разбираться еще и с этим. Не сейчас.

Мне нужен душ, таблетка аспирина и томатный сок. Возможно, один телефонный звонок, чтобы прийти в себя. Мне нужно кое-что проверить, мне сейчас очень-очень нужно вытолкнуть Игоря из головы — control-x, мать его…

Через сорок минут я сидела на кухне с чашкой томатного сока, вертела в руках телефон, пока Энджи копалась в новостных сводках Омска за последние десять лет, и просматривала записи с камеры у собственной входной двери.

Часы показывали начало второго ночи.

ИИ закончила с поиском через двадцать минут, а я не отсмотрела еще даже половины видео, отснятого за прошедший день.

Не то чтобы я ожидала действительно там что-то найти, но все же попытаться стоило. Глаза слипались, хотелось спать.

Я отложила планшет, освобождая столешницу, чтобы пролистать файлы, найденные Энджи, но сделать ничего не успела.

— Княгиня Станислава, вам звонит мама, соединить? — разбила тишину на кухне помощница.

Я снова покосилась на панель с часами, сделала последний глоток из кружки, вздохнула.

— Соединяй, Энджи, — проговорила обреченно.

Я догадывалась, почему матушка так жаждет меня слышать. На самом деле она пыталась дозвониться до меня с вечера воскресенья, но я прилежно игнорировала и звонки, и сообщения. Не взяла бы и в этот раз, но есть кое-что, о чем мне надо с ней поговорить.

— Вывести звонок на экран? — снова спросила ИИ.

— Выводи, — усмехнулась я. Помирать, так с музыкой.

Монитор над столом мигнул, я откинулась на спинку стула.

— Ты игнорируешь меня, Слава?! — начала матушка как всегда почти с ультразвука и без лишних предисловий, всплеснув руками. Судя по тому, что я видела, сидела на балконе своего номера, в шелковом халате, явно недавно из душа и явно куда-то собиралась, потому что, несмотря на полотенце на голове, была уже при макияже.

— Я тоже рада тебя видеть, мам, — хмыкнула, поднимаясь на ноги и подхватывая кружку, чтобы засунуть ее в посудомойку. — Как дела?

— Почему ты сбежала от Сережи? — она свела идеальные брови к переносице, недовольно поджала уголки губ. А я отвернулась к мойке.

— Потому что Сережа — не мой профиль, — повторила ей то же, что и задроту. — У меня на него не стоит и не встанет. Он из тех, что даже с пивом не покатят, мам.

— Слава! — задохнулась матушка.

— Мам, — передразнила я, разворачиваясь лицом к монитору, — он ужасен, правда. Я не понимаю, почему…

— Сережа — очень хороший мальчик, — не дала она мне договорить, — перспективный. Работает в банке, у него два высших образования, знает три языка, его…

Она говорила, и говорила, и говорила, описывая достоинства Сережи с присущей ей эмоциональностью: раскраснелась, взмахивала тонкими руками, восклицала. А я молча пережидала поток незамутненного сознания, игнорируя смысл слов. Вместо этого все-таки вернулась к столу, активировала клавиатуру и запустила Энджи на поиск по видео, стараясь кивать в нужных местах.

— Не продала, — покачала головой, когда родительница прервалась на мгновение, чтобы вдохнуть и начать заново. — Банкиры мне не интересны.

— А кто тебе интересен, Славка? — тут же снова нахмурилась родительница. — Тебе двадцать семь, ты…

— Знаю, умру старой девой в окружении котов. Хороший вариант, мне нравится.

— В доме нужен мужик, — еще сильнее скривилась она, — чтобы гвоздь забить, чтобы розетки тебе чинить, чтобы…

— Мам, во-первых, розетку я могу починить и сама, а во-вторых, чтобы забить гвоздь, положить плитку в ванной и для чего там еще нужен мужик, есть специально обученные люди. Платишь пять тысяч, и они делают все за час: молча, аккуратно, быстро, и мне не нужно будет сносить им мозг неделю, готовить борщ, раздвигать ноги. А вообще тебе не кажется, что это какое-то совершенно потребительское отношение? — склонила я голову набок.

— А секс, Слава? — попробовала матушка достучаться до меня. — За него ты тоже будешь платить? А внуки, замужество…

— Чтобы родить ребенка, мужика заводить тоже необязательно, с сексом немного сложнее, конечно, но, поверь, я в состоянии справиться с задачей без твоей помощи.

— Ты меня расстраиваешь, Слава, — скривилась родительница, нарочито тяжело вздохнула, карие глаза влажно заблестели.

О да, знаем, проходили. Еще немного и она театрально схватится за сердце.

— Я же хочу, чтобы у тебя был кто-то, кому…

— Мам, пожалуйста, — взмолилась я. — У меня все хорошо, правда. Давай ты просто не будешь меня так подставлять, хорошо? Не надо больше сыновей-твоих-подруг.

— Славка, — хлопнула мама холеной рукой по столу.

— Мама, — улыбнулась я.

Она закатила глаза, обессиленно откинулась на спинку плетеного кресла. Полы шелкового халата немного разошлись, обнажая точеные ключицы и изящную шею, свет мягко струился по ее лицу, ложился на скулы. Вот и не скажешь, что ей почти пятьдесят. Все еще красива, беззаботна и… все еще инфантильна.

— Черт с тобой, Славка, — махнула она царственно рукой. — Но мне было бы спокойнее, если бы ты…

О, нет. Это грозит рекурсией.

— Да, мам, я тоже тебя люблю, — поспешила я ее оборвать. — Лучше скажи, ты в последнее время что-то кому-то рассказывала обо мне? Делилась какой-то личной информацией?

Матушка недоуменно склонила голову набок, похлопала накрашенными ресницами.

— Личной?

— Адрес, место работы, номер телефона, какие-то мои контакты кому-то давала? — поспешила объяснить я, выбивая дробь пальцами на столешнице.

— Почему ты спрашиваешь? Что-то случилось? — тут же нахмурилась родительница.

— У нас небольшая утечка, — ободряюще улыбнулась, пожимая плечами. Очень старалась, чтобы голос и лицо не выдали. В мои планы не входило говорить ей правду. Зачем? Чтобы нервничала, чтобы хваталась за сердце уже по-настоящему? Нет, спасибо. Мама-в-панике… Ну сильно такая себе история. Я в обычном-то ее состоянии с трудом выдерживаю зашкаливающую эмоциональность…

— Утечка? — подозрительно сощурилась мама.

— Да, — кивнула уверенно. — Ничего серьезного, но проверить надо. Так что?

— Нет. Никому ничего не говорила. Даже Наташе твой номер не дала, ты же знаешь…

— Ты уверена? — снова перебила ее, не давая думать в ненужном мне направлении. — За последние пару месяцев? Постарайся вспомнить, пожалуйста, это важно, и сэкономит мне кучу времени. Может, с кем-то разговорилась в самолете, в отеле, может, с новыми соседями? Любовником?

— Нет, Слав, — снова уверенно кивнула она.

— Хорошо, мам. Спасибо, — я снова улыбнулась. — И не говори никому, ладно? Даже своему новому мужику, — и, видя, как она напряглась, поспешила добавить: — У нас старт скоро, мам, программа, о которой я тебе рассказывала, очень важно, чтобы…

— Да поняла я, поняла, — тут же замахала матушка руками, а я скрыла от нее улыбку. — Избавь меня от занудства.

Мамин криптонит — мои разговоры о работе, она их терпеть не может, потому что ничего не понимает. Единицы и нули навевают на нее смертельную тоску.

— Ладно, — кивнула покладисто. — Мам, мне спать пора, а то завтра не встану, — развела я руками в стороны. — Неспокойной тебе ночи.

— А тебе спокойной, — мягко улыбнулась она. — Вообще, задумайся о том, что, по идее, все должно быть наоборот, — она заливисто рассмеялась и махнула рукой, отключаясь, а я выдохнула и откинулась на спинку стула.

Надо, конечно, проверить. Мама могла и забыть или не придать значения. Но это можно сделать и завтра, как и позвонить отцу, а сегодня…

Сегодня надо все-таки просмотреть, что нашла Энджи, и дождаться результатов по видео. И я открыла файлы, которые нашла ИИ в сети.

Всего около десятка статей, региональные СМИ, не больше пары абзацев, как правило.

Светозар Алексеевич Сухоруков.

Он смотрел на меня с цветных и слишком ярких фотографий, не улыбался, скалился. Зеленые глаза с прищуром, выбрит, коротко острижен, лицо, изъеденное морщинами. Где-то спокойное и даже расслабленное, где-то закрытое, где-то напряженное. Ассиметричные черты, слишком крупные и на удивление совершенно незапоминающиеся.

Обычный мужик.

Он не отталкивал, не настораживал, не напрягал. Дядька и дядька. Каких сотни и тысячи в любых городах, на любых континентах. Обычный работяга, почти средний класс. Опрятный, нормальный, среднего роста, среднего возраста. Мимо такого проходишь в толпе, забываешь тут же, даже если говорила, не обращаешь внимания, когда он стоит рядом. Рядом с ним ничего не чувствуешь и ни о чем не подозреваешь.

Вот только я не могла на него смотреть. И не смотреть не могла. Я вцепилась пальцами в край стола, сжала. Руки, челюсти, чтобы не заорать, сама сжалась.

И память-сука опять подкинула запахи и фантомные ощущения. Холод, ползущий от лодыжек к пояснице, шорох мелкого гравия, сырость и ржавый металл на языке, плесень. Окружающий реальный мир начал размываться и таять, уступая место воспоминаниям и прошлым страхам. Не было больше моей кухни. Из ее стен, пола и потолка начало проглядывать и просматриваться другое место, другое пространство. Совершенно чуждое этому времени, моему дому. Пугающее меня до истерики, до судорожного дыхания, до гула в ушах.

Темные, покатые стены, неровный пол, шершавые прутья. Скрип, шелест, шум воды. Мое-чужое имя, сказанное хриплым шепотом в ухо «Стася, потерпи, Стася».

И новая волна дрожи по телу и боль в мышцах такая, что скручивает и дергает, и тело закаменевшее, спина настолько прямая, настолько напряженная, что взрывается болью.

А он смотрит… Смотрит на меня с этих фотографий, и пальцы его словно снова на моих руках, и оскал животный, дикий, будто еще шире.

— Я не боюсь тебя больше, — прохрипела в тишину кухни. Дернулась. Прикусила нижнюю губу до боли, впиваясь зубами все сильнее и сильнее, пока кровь не побежала по подбородку. Моргнула. Смогла пошевелиться и отвести взгляд, смогла расслабить сведенные мышцы, вдохнуть нормально, а не урывками, сквозь спазмы в горле.

А потом оглядела кухню. Мою кухню, напомнила себе, где я, когда я. Вернула взгляд к фотографии. Только так и не смогла заставить себя вчитаться в текст. Отпустившие столешницу пальцы мелко дрожали, кровь из губы текла по подбородку.

— Энджи, расскажи что-нибудь, — прохрипела, проталкивая ком в горле. Он ухнул куда-то в желудок и впился в ткани, мышцы, вонзил иглы в нервные окончания.

— Прочитать сводку новостей, княгиня Станислава?

— Да, давай, — кивнула отрывисто, стирая кровь. Было все равно, мне нужен был какой-то раздражитель. Что-то, что возвращало бы меня в реальность, помогало бы удержаться в ней.

— Директор Стонберри Дмитрий Павлов объявил сегодня о перезапуске… — начала ИИ, и я с шумом выдохнула. Снова вдохнула. Глубоко и длинно. Опять выдохнула.

Вслушивалась в слова Энджи, продолжая контролировать дыхание и понемногу пусть и не успокаиваться, но, по крайней мере, воспринимать окружающую действительность без желания закричать. Снова видела свои стены, свой пол, привкус ржавчины на языке стал глуше.

Казалось, прошла вечность прежде, чем я заставила себя пробежать взглядом по строчкам первой статьи.

Амнистия…

Почти. Суть не меняется из-за терминологии.

Шесть лет назад, в две тысячи двадцать шестом, Сухоруков вышел по УДО, вместе с еще тремя заключенными. В статье были только фамилии и статьи, по которым они сидели. Мирошкина среди вышедших не было.

Следующая статья была еще короче, чем предыдущая. Напоминание о том, что сделал Сухоруков, без имен и фамилий, без подробностей. В какой-то мелкой местной газете регионального центра. И еще несколько подобных статей в других изданиях, увидевших свет почти одновременно с тем, как Сухоруков вышел. Все сухо и без ненужных деталей. Пару групп в социальных сетях, два блога, несколько подкастов.

Я пролистывала их быстро, старалась особенно не концентрироваться, пробовала уложить в голове УДО. Совершенно не понимала, как Сухорукова могли выпустить… Как эта мысль могла хоть кому-то прийти в голову, почему Светозар вообще имел право на УДО. И листала статьи. Одну за другой. Пробегала взглядом и открывала следующую.

Информация. Мне нужна информация, а не эмоции, мне надо отрешиться, переключиться. Дышать.

Я вывела на экран новый текст и тут же шарахнулась от стола. С мерзким протяжным скрежетом проехались по полу ножки стула. Голос Энджи вскрыл барабанные перепонки, горло снова сжалось в болезненном спазме.

— Княгиня Станислава, вас расстроили новости? Мне прекратить? — ровно и тихо спросила ИИ.

А я отступила к окну, оперлась руками о подоконник, прислонилась лбом к прохладному стеклу.

Дышим, Воронова, дышим.

— С чего ты взяла, что меня что-то расстроило? — спросила, стараясь выкинуть из головы первые строчки новой статьи, ввинтившиеся в мозг.

Интервью.

Длинное, на две полосы. Не со Светозаром, с Екатериной Николаевной. Ее… исповедь…

— У вас увеличилась частота пульса.

Она все еще жила в Тюкалинске. Никуда не уехала… Да и куда ей было ехать? Зачем?

— Нет. Все хорошо, — покачала головой. — Продолжай, пожалуйста.

ИИ спорить не стала, продолжила говорить о котировках, биткоинах и взломах, о продажах произведений цифрового искусства, о погоде, политике, социалке.

А я переключалась опять, собиралась с силами.

Мне надо было хотя бы просто пробежать статью взглядом, по диагонали, не вчитываясь и не вникая, но я…

Мне потребовалось достаточно много времени, чтобы взять себя в руки и найти силы. Я не могла просить Энджи. Хватит и того, что она уже провела поиск по Сухорукову.

Я, конечно, подчищу за собой и за ней, но рисковать больше необходимого минимума не собираюсь.

На самом деле, надо было просто дождаться следующего дня, уйти с работы вовремя и засесть со старым планшетом где-нибудь в парке, подключиться к городской сети и провести поиск вручную, по старинке, но…

Но поиск вручную занял бы до черта времени, а с работы вовремя… Звучит почти так же реально, как лечь спать сегодня.

Я усмехнулась, бросила последний короткий взгляд на темный двор и вернулась к столу. Медленно села, переключила внимание снова на интервью. Вчиталась.

И было плохо.

Было гораздо хуже, чем я могла предположить, даже несмотря на то, что я особенно не вникала в смысл, просто искала имя и фамилию, каждый раз спотыкаясь, когда Екатерина Николаевна упоминала Сухорукова. Каждый раз давя в себе желание снова вскочить на ноги и перестать читать.

Если перестану, потом не смогу вернуться, не смогу себя заставить.

У меня тоже есть предел, оказывается. И он намного ближе, чем я всегда считала.

Но я все же справилась, дошла до конца. Не нашла, правда, ничего. Но ведь отсутствие результата тоже результат, да?

Потом было еще несколько коротких, ничего не значащих статей, и еще. Было и само интервью Сухорукова. Его кислотно-желчные слова, отдающие ржавчиной, пара сухих сводок.

Последней… Последним, на что я наткнулась был некролог…

Сухоруков умер год назад, был похоронен на местном кладбище и…

И все, дальше смотреть и искать я не стала. Ругнулась, хрустнула шеей, закрыла все вкладки, сдавила виски.

Голова гудела, во рту было сухо. Очень хотелось спать. Но… Но было еще и видео, которое лучше бы просмотреть сегодня.

И я развернула окно с записью.

Гребаную надпись на двери оставил какой-то пацан, сопливый и зеленый. В семнадцать сорок две. Вышел из лифта, покрутил головой на площадке, нашел нужную дверь, быстро написал это чертово «Превет!», еще быстрее цифры и ушел, вставив в уши наушники.

Я порылась на серваке охранной компании и вытащила записи с камер подъезда и лифта. Мальчишка вышел из подъезда совершенно спокойно, бросил на землю скейт и укатил в сторону сквера, не оглядываясь и не особенно о чем-то беспокоясь. На этом занавес…

Не густо. Но, в общем-то, чего-то другого я и не ожидала.

Я опять ругнулась, смахнула на этот раз вообще все, включила спящий режим и, злясь непонятно на кого, ушла спать.

И, вопреки всему, что успело произойти за этот бесконечный говнодень, спала нормально, без кошмаров и мыслей, не дающих покоя. Без всплывающих в сознании образов и картинок.

Просто вырубилась, стоило голове коснуться подушки. И так же просто и без проблем включилась, когда с утра меня разбудила Энджи. Усталость и недосып, конечно, чувствовались, но… не так, чтобы особенно мешали. Бывало и хуже.

Пока ехала к офису, думала о том, как вести себя с Ястребом. Надо ли вообще как-то себя с ним вести… По-новому, по-другому? Или…

Что «или», Слава? Тебе что, пятнадцать, и ты не понимаешь, что происходит?

Я стукнула руками по рулю, выдохнула длинно и оглядела полупустой паркинг. Игорь был уже здесь… Его черный монстр блестел породистыми боками через два места от моего, напоминая лишний раз о том, что было вчера.

Черт-черт-черт, ну какого хрена, а? Зачем все так? Почему?

Так, Воронова, давай. Прими уже какое-то решение и чеши в офис. Сегодня дохрена дел.

Я снова выдохнула, побарабанила пальцами по панели управления и поняла, что мне надо срочно с кем-то поговорить. Хоть с кем-то, а еще лучше с тем, кто не будет задавать идиотских вопросов.

Я вышла из тачки, хлопнув раздраженно дверцей, и обратилась к помощнице:

— Энджи, позвони Яне.

— Да, княгиня Станислава.

В наушниках раздались гудки, а я оперлась о машину, уставилась в бетонный потолок. Янка трубку взяла минуты через две.

— Хорошая моя, ну как ты? — раздалось веселое на другом конце провода.

— Хреново, — призналась честно. — Мне надо поныть, Ян. Можно?

Беликова зависла, судя по тишине в ушах. Переваривала услышанное.

— На ручки, спать и бухнуть? — в ее голосе все еще слышалась улыбка, пусть и не такая явная, как еще несколько секунд назад.

— Типа того. Только без бухнуть, мне вчера хватило, — улыбнулась.

— О-о-о, — многозначительно протянула Беликова. — Смогу подъехать к тебе в обед, хочешь?

— А Лизка? Может, лучше я к тебе? — спросила неуверенно, пытаясь понять, как раскидать дела сегодня так, чтобы все успеть и ничего не завалить.

— У нас сегодня папкин день, — хмыкнула Яна. — Так что я подъеду. Во сколько и где?

— Давай в час, в «Свечках», — улыбнулась благодарно. — Успеешь?

— Конечно. Держись, моя девочка, люблю тебя, — пропела Беликова бодро.

— И я тебя, — сказала, нажимая отбой.

Сделала несколько глубоких вдохов и все-таки пошла к лифтам.

Если сильно повезет, то до обеда Ястреба я не увижу, а после обеда, возможно, пойму, что делать. Кажется, вопрос с психологом с каждым днем становится все актуальнее и актуальнее. Или антидепрессантами, или всем вместе.

Вот только мне ни хрена не повезло…

У кофе-корнера я наткнулась на Игоря. Он ждал, пока бот сделает его порцию, и что-то быстро набирал на трекере. Вряд ли кодил, конечно, но лицо было сосредоточенным и немного отрешенным.

Первым желанием, стоило его увидеть, было развернуться и позорно сбежать, пока не заметил, но…

Я надавала себе мысленных затрещин и все же сделала несколько шагов. Вцепилась в лямку рюкзака, рассматривая темную макушку, тонкий джемпер, шею в распахнутом вороте рубашки.

А он поднял голову. И что-то мелькнуло на дне ртутных глаз, стоило ему меня увидеть. Что-то темное и тягучее, от чего я перестала чувствовать твердый пол под ногами.

— Доброе утро, Слав, — пророкотал мягко, когда я все же замерла рядом.

— Привет, — кивнула, поворачиваясь к экрану с меню. Как будто мне это надо было, как будто я не знала его наизусть. Но сейчас… Сейчас все, что угодно, лишь бы не утонуть в стали глаз Ястреба. Потому что стыдно, непонятно, неуютно и пугает.

А Игорь продолжал смотреть, изучать, вглядываться в мое лицо, я ощущала его взгляд как прикосновения, и мурашки бежали по рукам и спине. Шарашило едва заметными разрядами. Так тонко. А потом бот закончил с его кофе, и Ястреб оказался за моей спиной. Склонился, почти касаясь своей грудью моих лопаток, протянул руку к стаканчику, заставляя вжиматься в стойку, задержать дыхание.

Он не двигался, не отстранился. Стоял сзади, сверлил взглядом мой затылок. А меня скручивало и дергало. И губы горели. Алкоголь вчера смазал ощущения, затуманил сознание, и мне до зуда, до дрожи в пальцах хотелось понять… все ли так? Таков ли он на вкус, как я запомнила? Так ли настойчив? Требователен? Сжирает, сжигает, скручивает ли его тот же голод, что и меня?

— Ты в порядке? — нарушил Игорь тишину. Горячее дыхание на коже шеи, вкрадчивый, бархатный голос. Ястреб царапал словами. А я не могла ответить. Физически. Во рту пересохло, и сбилось дыхание, долбил в виски пульс.

Запрещенный прием.

Он ждал ответа, действия, моей реакции. Хоть какой-то, а я даже кофе выбрать себе была не в состоянии. Смотрела на его руку передо мной, на напряженные вены под кожей, четкие, яркие, на длинные пальцы, сжимающие бумажный стаканчик, на широкую ладонь. И в башке гудело.

Ты с ума сходишь, Воронова…

— Слава? — напомнил о своем вопросе Игорь. И я выдохнула. Тихо и длинно, чтобы он ничего не заметил. Взяла себя в руки.

— Да, — кивнула отрывисто, моргнула, сбрасывая пелену, и все же выбрала себе допинг на утро. — Все нормально и… прости за вчерашнее.

— Мне кажется, мы уже обсуждали вопрос с твоими извинениями, — скрипнул Ястреб зубами, наконец-то отступая на шаг. Давая мне больше воздуха, возвращая в зону комфорта.

Я только пожала плечами неопределенно, наблюдая за работой бота и скидывая с себя муть похоти.

Слишком остро. Слишком сильно. Ястреб переключал меня так умело, будто менял алгоритмы, прописывал новые протоколы.

— Келер вчера, — начал Игорь, отстраняясь еще немного, — забрал…

— Славка! — вынырнул из-за угла Саша, и мне не удалось скрыть улыбку.

Вовремя.

Я повернула голову к Игорю, проговорила одними губами «потом» и перевела взгляд на своего зама. Он почти бежал по коридору к нам навстречу, светился аки медный чайник, чуть ли не подпрыгивал.

— Привет, Саш, — махнула рукой. — Что у нас опять? — и снова отвернулась к боту.

— Привет, Гор, — поздоровался Сашка с Ястребом. — С чего ты решила, что у нас…

— Саш, — усмехнулась, наконец-то подхватывая вожделенный кофе. — Давай без вот этого вот всего.

— Ну тогда пошли, — он схватил меня за руку и потащил за собой куда-то в сторону переговорок. — Пока, Гор.

— Зайди ко мне, Слав, — попросил Ястреб уже мне в спину.

— После обеда, — успела кивнуть я прежде, чем свернуть в коридор, ведущий к «этно».

Сашка продолжал нетерпеливо и очень настойчиво тащить вперед.

В итоге выяснилось, что ничего критичного действительно не случилось. Просто он наконец-то закончил тестировать одно из подвисших из-за последних событий приложений, и теперь ему не терпелось продемонстрировать результат собственных трудов, а еще вытащить из меня разрешение на тест в полях.

Разрешение я дала, исправлениями осталась довольна. И уже через час расписывала возможности новой программы перед китайцами.

Продала или нет, хрен знает, но попытаться явно стоило.

А потом началась обычная текучка: там посмотреть, тут поправить, здесь помочь, переговорить с исследователями, пробежаться взглядом по кейсам новеньких, по запланированным тестам, прописать люлей миньонам Игоря, прописать люлей своим миньонам, просмотреть данные по собственным тестам, переговорить со Знаменским, и прочее, прочее, прочее.

Меня так закрутило, что я чуть не забыла про встречу с Белкой…

Спасибо Энджи за напоминание.

…и выдохнула только, когда опустилась за столик напротив нее в «Свечках».

Яна выглядела, как всегда. То есть как мечта озабота: в чем-то легком и струящемся, совершенно воздушном, минимум макияжа, «естественный» бардак на голове, розовые щеки и невинно-распахнутые голубые глаза.

Без следов недосыпа, ни намека на усталость. Яркая и живая.

— Рассказывай, Кот, — улыбнулась она, когда мы отпустили официанта с нашим заказом.

Я бросила на Белку неуверенный взгляд, запустила пальцы в волосы и уставилась на собственный офис на противоположной стороне дороги, собираясь с духом.

— Я хочу Ястреба, — выпалила, закусывая губу. — И, кажется, он хочет меня. И я понятия не имею, что мне с этим делать, — протараторила, выдохнула, вцепилась в стакан с водой.

Над столиком повисла тишина. Беликова реагировать на мои слова не спешила. А я жадно глотала воду и старалась на нее не смотреть. Потому что только что сказала вслух то, о чем старательно гнала мысли, начиная с сегодняшнего утра.

— Посмотри на меня, Слав, — протянула Янка, спустя какое-то время.

Я подавила желание скривиться, повернула к ней голову. Встретилась взглядом с обеспокоенными индиговыми глазами.

— Все настолько плохо? — нахмурилась она.

— Плохо, Ян, — улыбнулась криво. — У нас бардак в офисе, мы ни хрена не успеваем, куча новой крови, а тут еще и… это… — я помотала головой. — Он целовал меня вчера, — закрыла лицо руками. — А я его провоцировала, потому что напилась и перестала себя контролировать. И мне понравилось, и я хочу еще, и… И совершенно не понимаю, надо ли мне действительно это еще… Потому что стресс, потому что устала, потому что вокруг дерьмо всякое происходит. Не понимаю теперь, спускать все на тормозах или все-таки трахнуться и разбежаться. Чувствую себя… Не знаю, — добавила тихо.

Янка снова ничего не говорила. Сидела напротив меня, закусив ноготь, и рассматривала так, как будто видела впервые.

Хрен его знает, может, такой действительно видела в первый раз. Может, сейчас я пугаю ее так же, как и сама себя.

— Тебя кроет, Кот, — протянула Белка неторопливо, как будто сама для себя.

— Спасибо, кэп, — огрызнулась я, давя в себе желание снова отвернуться.

— Не, Слав. Ты не понимаешь, — покачала она задумчиво головой. — Тебя реально кроет. Тебя никогда раньше от мужиков не крыло… Только от работы. Ты в нее вкладываешься, на нее молишься, с ней трахаешься… Ей забита твоя башка двадцать четыре на семь без перерывов и выходных. А теперь сбойнуло.

— Угу, — кивнула дергано и зло.

Зло, потому что Беликова права. Ведь реально переклинило на Ястребе, как прыщавую малолетку.

Янка снова задумалась, опять замолчала и молчала до тех пор, пока нам не принесли заказ, и я с остервенением не вонзила вилку в салат. Беликова знала об Игоре, точнее о том, что между нами жесткий троллинг и глубокая взаимная неприязнь. А еще Янка знала меня.

— Займись с ним сексом, Слав, — пожала она плечами в итоге, а я подавилась рукколой. Подавилась, закашлялась, вытаращилась на нее, как Мартин Макфлай на Делориан. И схватила стакан. Пустой. Беликова услужливо подвинула ко мне свой.

— Нет, — замотала головой, когда кашель прошел. — Как я…

— Ну вот тебе и ответ, — хмыкнула Белка, невозмутимо накалывая на вилку грушу.

— Зараза ты, Янка, — вздохнула я.

— Поэтому ты меня и позвала, — улыбнулась она от уха до уха. — А если серьезно… Почему нет, Слав?

— Потому что мы работаем вместе, — скривилась я. — Потому что, когда разбежимся, кому-то из нас придется уйти.

— Ты так уверена в этом? — Белка сощурилась. Подозрительно и… отчего-то очень раздражающе. А я снова уставилась в окно, на высотку на другой стороне.

— Уверена, — кивнула, возвращаясь к еде.

— Врешь, — отбила Янка. — Ты не уверена, поэтому и трясешься, поэтому в такой растерянности и почти панике, Воронова.

— Что? — я так резко подняла голову, что дернулась всем телом, звякнула на столе посуда.

— Не уверена ты ни в чем, Слав, — спокойно повторила она. — Вот и кроет тебя. А еще кроет, потому что ты Ястреба своего контролировать не можешь, просчитать его, как остальных своих придурков просчитываешь. Как вообще все просчитываешь и всех, — отчеканила Беликова.

— Я-а-а-а…

— Ты, Слав. Ты, — улыбнулась тепло Янка. — Ты со школы такой была. У тебя все по расписанию и по графику, все по плану и под контролем. Учеба, работа, отношения. Ты и профессию себе выбрала такую, где все контролировать можешь, где все предсказуемо, даже баги твои.

— Это неправда, — нахмурилась я, осторожно кладя вилку на стол. Салат вдруг стал мерзким.

— Правда. Ты и матушку свою контролируешь. Знаешь, где она, с кем, сколько и на что тратит, куда едет, что смотрит и слушает, — улыбка Янки стала… Стала такой, что я руки сжала до побелевших костяшек.

— Мама беспомощна совершенно, она сама даже счета оплатить не в состоянии.

— Она потому и не в состоянии, потому что ты все за нее делаешь, ее проверяешь. Зачем ей париться, когда умница-доча все прет на себе? И мужики твои предыдущие… Херня на ножках, — скривилась Беликова презрительно. — Потому что удобные и предсказуемые, понятные, как букварь. А Игорь в этот концепт не вписывается, да? Он, сука, тера инкогнита. Еще упрямее тебя, тверже, жестче, тоже работой дышит и на работу молится. Вы и воевали поэтому, потому что друг на друга, как в зеркало, смотрели, — припечатала Беликова.

Как под дых дала: неожиданно, больно и в башке гудит.

Я закрыла глаза, откидываясь на спинку стула, скрестила руки на груди. Переваривая, принимая, примеряясь к новым обстоятельствам.

— И что делать? — посмотрела на Белку.

— Э, нет, Воронова, не перекладывай, — покачала она головой. — Это твое решение, я в этом не участвую. Выслушать выслушала. По морде для профилактики съездила, на этом все. Дальше, сама.

— Зараза, ты, — вздохнула я.

— Всегда к твоим услугам, — усмехнулась Белка, отвешивая поклон.

А я закусила губу и уставилась в свою тарелку.

Белка права. Белка, мать ее, во всем права. Вот только ситуация от этого понятнее ни хрена не стала. Проще, впрочем, тоже.

— Ты думаешь об этом, да? — спросила Янка, когда официант поменял нам блюда.

— О чем? — склонила я голову набок.

— О себе и Игоре, о том, чтобы заняться с ним сексом? — как-то очень нехорошо улыбнулась подруга.

— Думаю, — вздохнула я. — Меня реально выключает рядом с ним. Так не может больше продолжаться, меня просто не хватит на все, — развела я руками в стороны и снова погрузилась в собственные мысли.

— Если у тебя в офисе все так, как ты говоришь, то я могу понять твою растерянность, — заговорила Янка, спустя какое-то время. — Ты просто устала, Слав. Но ведь усталость пройдет, и все проблемы ты разрулишь. А Игорь? Он настаивает сейчас? — спросила Белка. — Форсирует?

— Нет, — пожала плечами. — Вроде бы. Я… не понимаю… Он… приехал вчера за мной. Пьяной, вытерпел весь тот бред, что я несла, поцеловал. Домой отвез…

— Сама сказала, что спровоцировала, — подперла Янка подбородок кулаком. — Так что не в счет этот поцелуй. Нормальная реакция мужика на горячую девчонку.

— Да, спровоцировала, — кивнула согласно.

— Тогда тормозни, понаблюдай за ним, решай свои вопросы на работе, Кот. Расставь приоритеты, как обычно, и действуй, — улыбнулась она.

Я только невнятно угукнула в ответ, делая вид, что целиком и полностью занята уткой в своей тарелке.

Может, она права? Может, я и правда просто устала, поэтому сейчас все воспринимаю так остро? И надо просто переждать? Просто понаблюдать? Как за программой на тесте, как за любым кейсом в действии?

Ну да, ну реагирую я на Ястреба… Ну и что? На него только слепая не среагирует.

Я вздохнула, отправила в рот кусочек утки, принимая окончательное решение. И наконец-то расслабилась.

— Рассказывай, — кивнула я Беликовой. Янка заливисто рассмеялась.

Мы проболтали с ней еще около часа, а через час за Белкой заехал Тим с дочкой, и довольная она укатила тратить семейный бюджет.

Янка с Тимом познакомилась еще в школе, а вот семейную жизнь начала только четыре года назад, когда Карцеву наконец-то надоело смотреть на его женщину в обнимку с другими мужиками, и он не пошел в наступление. Беликова оборону сдала быстро, и через полгода отношений ребята уже жили вместе. В них мало кто верил вначале, в смысле в то, что их отношения продлятся долго и к чему-то приведут, но… на самом деле, гармоничнее пары я не встречала. Солнечная и воздушная Янка и ее здоровый, часто молчаливо-хмурый медведь.

Лизка пока демонстрировала больше Тимкин характер — очень серьезная и спокойная кроха большую часть времени, но мамина чертовщинка нет-нет да и проскальзывала в голубых глазах.

Я проводила взглядом охряный кар четы Карцевых-Беликовых, улыбнулась лучам солнца и зашагала к офису.

И уже в своем кабинете вспомнила, что так и не написала ни папе, ни Лемашову.

Я надиктовывала короткое сообщение Энджи и просматривала почту, когда на экран вылезло уведомление… Уведомление о том, что только что совершена попытка несанкционированного доступа к части исходника Энджи. Короче, попытка взлома… И взлом этот произошел из нашего офиса, с компа Кравцовой Дарьи. Которая сейчас должна была выковыривать лажу из нового навигатора, а не… а не заниматься местечковым хакерством и подрывной деятельностью.

Ну твою же ж мать…

Я нервно хохотнула.

Позволила себе секундную передышку и помчалась в опен-спейс к новому мясу, чтобы… Чтобы деятельную Дашу уберечь от гнева Господня. Ну… или хотя бы просто сгладить последствия, и люлей прописать Сашке.

Его задача была объяснить команде в целом и Дарье в частности, куда лезть стоит, а куда лучше не надо. Пока шла, набирала сообщение Игорю в планшете, который успела схватить со стола.

Сашка и Кравцова нашлись в зоне отдыха.

Зам хмуро взирал на девчонку, девчонка вжимала голову в плечи, работа в опен-спейсе явно тормознула. Народ жаждал хлеба и зрелищ.

— Всем привет, — улыбнулась я. — Даша…

— Да я объяснил уже все, Слав, — вздохнул Савельев, перебивая меня. — Второй раз, — строго посмотрел на новенькую.

— Простите, я… — девчонка мялась, мямлила и чуть ли не тряслась. — Я просто хотела посмотреть на процесс интеграции и…

— И поэтому полезла туда, куда лезть было запрещено, да? — выгнула я бровь.

— Да, — кивнула девчонка дергано.

— Ну, — усмехнулась я, — значит, будет все по классике: стимул-реакция. Не трясись, сильно в обиду не дадим. Особо критичного ты ничего не сделала.

— По классике? — подняла на меня ничего не понимающий взгляд Даша.

— Ну попытка входа — это стимул, — обреченно вздохнул Сашка, глядя мне куда-то за спину и кривясь с каждой секундой все больше и больше.

— Ага, а…

— Воронова! — громыхнуло грозное на весь отдел, Кравцова вжала голову в плечи, а я обернулась на голос Ястреба.

— А это реакция, — успела шепнуть девчонке до того, как Игорь остановился напротив меня. Кравцова что-то неуверенно пискнула. А Ястреб… сильнее нахмурился. Был раздражен. Реально раздражен, глаза за стеклами очков горели таким холодом, что даже мне хотелось забиться в угол, в низком голосе звучала сталь.

— Вы тут совсем охренели? — рыкнул он тихо. — Что это, мать твою, только что было? Твои говнокодеры вчера на инструктаже спали?

— Не рычи, Ястребов, — примирительно подняла я руки, закрывая собой новенькую. — Это просто недоразумение, мы проведем воспитательную работу.

— Работу, значит, — сощурил он глаза.

Я кивнула.

— Пошли, — процедил, разворачиваясь на каблуках, — и горе-тестера своего захвати. Будем вместе разбираться, что еще можно воспитать, а что проще выбить.

— Пойдем, — кивнула я девчонке, расправляя плечи. — Саш, проведи еще раз с новенькими беседу. Со всеми, — попросила зама прежде, чем отправиться за Игорем.

Шли в тишине. Дашка тряслась и горестно вздыхала, а я думала над тем, как буду оправдываться перед Игорем и что до Энджи сегодня уже точно не доберусь.

В кабинете Ястреб замер возле окна, вцепившись пальцами в спинку кресла, на стене напротив дивана висели данные Дашкиного теста и ее действия при попытке подобраться к исходнику. Атмосфера… напрягала… Короткая пробежка по офисным коридорам ни хрена не помогла великому и ужасному сбросить раздражение.

Я вздохнула, кивнула Кравцовой на дальний стул, а сама опустилась на подлокотник дивана.

— Дарья, — скрестил Игорь руки на груди, как только девчонка нашла в себе силы на него посмотреть, — не потрудишься объяснить, что я перед собой вижу?

Новенькая побледнела, переводя взгляд на стену. А я ругнулась про себя, тоже пробежавшись по результатам.

Писец котенку.

Кравцова не просто полезла в код, она цепанула еще и внутренние серваки. Серваки, которые к работе Энджи вообще никакого отношения не имели.

— Я не слышу, Дарья, — отчеканил Игорь.

— Я думала, что…

— Твоя задача не думать, твоя задача вытаскивать баги, не фиксить их и тем более не лезть в исходник, ничего никому не сообщив. Ты понимаешь, что чуть не повесила работу всего офиса? Энджи была готова заблокировать доступ.

— Простите, — промямлила горе-тестировщица.

— Прощаю, — скрипнул зубами Игорь и подтолкнул к девчонке планшет. — А теперь откатывай назад и исправляй все, что успела натворить. Не справишься за следующие десять минут, можешь считать, что это был твой последний день в Иннотеке. Вперед.

Девчонка замерла на сотые доли секунды, а потом подскочила, как подорванная, и уткнулась в планшет, погружаясь в кодинг.

— Серьезно? — пророкотал насмешливо Ястреб, вскидывая бровь. Кравцова дернулась и подняла на короля-всея-кодеров почти затравленный взгляд.

— Ты собралась кодить здесь? — дожимал он несчастную. Дарья судорожно сглотнула.

— Даш, — улыбнулась я, — за стенкой переговорка, иди туда.

Новенькая благодарно кивнула и через секунду вылетела за дверь, прижимая к груди планшет.

— Совсем запугал девчонку, — цокнула я, поднимаясь на ноги и собираясь идти на выручку невезучей Дашке. Идиоту понятно, что за десять минут она не справится с тем, что успела натворить.

Но сделать даже шага мне не дали. Жесткие пальцы обхватили запястье, а в следующий миг я уже сидела на чертовом диване.

— Далеко собралась, Воронова? — сощурился Ястребов, чуть склоняясь ко мне. Его пальцы на запястье сомкнулись немного сильнее. Не больно… но опять так… что пробрало. Промаршировали по позвоночнику мурашки.

— К себе, — пожала я плечами, стараясь не съеживаться от его взгляда и надеясь, что Игорь поведется на маленькую ложь.

— Да неужели? — скривил он уголки губ, — А я думаю, что ты сейчас своей болезной помогать пойдешь.

Не повелся.

— Ну ты же понимаешь, что она не успеет, Игорь, — все-таки высвободила я руку. Плохо. Плохо на меня действуют его прикосновения, даже когда он такой… Раздраженный и взвинченный. — А терять…

— Понимаю. Но это ее косяк.

— Ястребов, она просто хотела…

— Плевать мне, что она хотела! — выпрямился Ястреб, морозя меня своим взглядом, голосом, всей своей позой. — Ответственность…

— Это и моя ответственность тоже! — рыкнула, перебивая. — Я не проследила и не донесла до девчонки светлую мысль о возможных последствиях. Мой косяк, мне и исправлять, — снова попробовала подняться на ноги. И на этот раз мне позволили, вот только… Только зря я это сделала, теперь расстояния между нами совсем не осталось.

— Воронова…

— Не шипи на меня, — отчеканила, стараясь держать себя в руках и давить, давить гребаную похоть, не обращать внимания на его запах, не смотреть на жесткую линию губ, на темные от щетины скулы, а главное не тонуть в тягучей, холодной ртути взгляда. — За десять минут она не успеет, — повторила зачем-то очевидное.

— Ты это уже говорила, — скрестил он руки на груди.

— Кравцова — мой миньон, и только мне решать, что… — и оборвала себя на полуслове, всматриваясь в сталь взгляда и теряя дар речи.

Он не собирался ее выгонять… Он…

— Ты издеваешься, да? — протянула. — Ты оставишь ее. Ты, гребаный тролль, споришь со мной, только потому… Почему ты со мной споришь? — спросила, следя за выражением лица Ястребова. А он вдруг расплылся в ленивой, какой-то совершенно кошачьей и очень довольной улыбке, подался ко мне, склоняясь к уху. Выдохнул.

— Ты очень вкусная, когда злишься, Воронова. Глаз не оторвать, — прошептал бархатно, длинно, обжигая дыханием.

— Ты… — я вздрогнула, сглотнула, открыла и закрыла рот, ощущая, как мурашки расползаются по всему телу, ощущая, как вдруг душно и тесно здесь стало. Вот так, рядом с ним, почти касаясь его щеки своей.

— Я? — выгнул он бровь, отстраняясь, и посмотрел так… Так, как будто все понял, как будто кайф ловил от каждого моего слова, движения, реакции. В серых глазах притаился смех.

— Придушу тебя, — процедила сквозь сжатые зубы, ощущая, как начинаю раздражаться. Весело ему, стебется он!

— Обещания-обещания… — покачал Ястреб головой.

Я рыкнула, развернулась и метнулась к двери, желая оказаться как можно дальше от Ястребова.

Убью ведь, убью нахер, чтобы не мучаться, и сразу дышать станет легче, и проще, и… свободнее. Да.

Створка двери услужливо распахнулась, я сделала следующий шаг, но выйти в коридор так и не успела…

— Что, и даже не посмотришь, что она успеет за десять минут? — донеслось насмешливо-любопытное.

Я замерла…

Сука, знает, куда целиться.

…медленно развернулась, вскинула подбородок.

— Ястребов, ты… ты невозможен просто, — выдохнула, отступила назад и оперлась спиной о стену, закрывая глаза и стараясь унять злость.

— К твоим услугам, — пророкотал Игорь. Я на комментарий не отреагировала.

Вернулась к столу, оперлась о него бедром, наблюдая за тем, как Ястреб убирает с голографа следы деятельности Кравцовой и набирает сообщение.

— Андрею? — кивнула головой на трекер.

— Да. И охране.

Я только усмехнулась и дальше вопросов задавать не стала. Понятно, что такой косяк без внимания оставлять глупо с учетом утечки данных, как, впрочем, и понятно, что Кравцова действительно просто накосячила. Глупо лезть в хранилище банка на глазах у вооруженной гвардии. Проще и быстрее самоубиться самостоятельно… Что, в общем-то, она и сделала.

Своей дурацкой выходкой наивная Даша обеспечила себе постоянное наблюдение и дополнительную проверку на выходе, а то и несколько до конца своего пребывания в Иннотек. Хорошо, если в задницу ей не полезут. Наши молодчики могут, у них тормозов вообще нет.

— Келер забрал вчера то, что осталось от твоего телефона, Слав, — наконец-то оторвался Игорь от клавиатуры, вырывая меня из мыслей.

Я вздрогнула, когда смысл слов дошел до сознания. Не знаю, почему. Возможно потому, что не ожидала от этого ничего хорошего.

— И? — напряглась внутренне, пытаясь считать эмоции Ястреба. Но его разве считаешь? Закрыт и застегнут. Хмурится опять.

— С ним… С тем, что осталось, сейчас работают в лаборатории. Пока непонятно, что вытащат. На самом деле, кажется, что немного. Но…

— Все же что-то да вытащат, да? — перебила Ястреба. — Например, последние звонки и команды, запросы.

— Да. И поэтому хочу знать, нет ли там чего-то… особенного, — он смотрел на меня, отслеживал реакцию, как и я его. Темная и мутная. — Чего-то такого… Что ты бы не хотела, чтобы кто-то видел.

Он смотрел открыто и сосредоточенно, а я не смогла сдержаться. Улыбка сама растянула губы наверняка не особенно приятная улыбка.

— Я тестировщик, Игорь, не пользователь. К собственной безопасности отношусь серьезно и фотки сомнительного содержания в телефоне не храню. На самом деле, вообще никаких фоток не храню. У меня даже карта заведена на отдельный номер, на отдельную симку, — я постучала пальцем по трекеру.

— В этом я не сомневаюсь, — хмыкнул Ястреб, — слишком серьезная у тебя система безопасности дома. Но может есть что-то…

Он явно пытался подобрать слова, объяснить мне, и явно испытывал с этим какие-то сложности. Только я не понимала, что не так… Почему он вдруг говорит, выглядит как будто взрыва ждет.

— Что-то — что? — решила помочь, игнорируя слова о системе безопасности в квартире. В конце концов мои тараканы не обязаны танцевать и в его голове.

— Ты не хочешь облегчать мне задачу, да? — вздохнул Ястреб, я просто пожала плечами. — Черт, Воронова! — вдруг прорычал он. Сократил расстояние между нами, остановился напротив, опустил руки на плечи. Будто боялся, что я дам деру. Смотрел опять тягуче, тревожно…

— Да скажи уже наконец, — всплеснула руками.

— Прошлое, Слава, — отчеканил он и удержал на месте, потому что я действительно была готова шарахнуться в сторону. — Твое гребаное прошлое. Твой сталкер.

Я еще раз дернулась. Слабо. Скорее по инерции. Зажмурилась.

— Отпусти меня, — процедила сквозь зубы, опустила руки, сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Нет. Говори, Слава, — Ястреб крепче сжал мои плечи.

— В телефоне ничего не было, — упрямо покачала головой, беря себя в руки.

Я не собиралась рассказывать. Тем более… Даже, если бы собиралась, что я ему скажу? Что тот, кто знал про Вареника, про это «превет!» и кривое пятнадцать, что тот, кто мог мне о них напомнить — мертв уже год как? Очень полезная информация. Ага. Прям офигенно полезная…

Я никому не рассказывала про это. Никогда. Я вообще мало говорила. И когда меня нашли, и после. Даже менты не знали. Видели, скорее всего, но ни хрена не поняли. Не до того было.

— Слава…

— Тема закрыта, Ястребов, — покачала головой, освобождаясь от захвата. — Я не хочу это обсуждать. А телефон… пусть копаются. Пусть отследят передвижения после того, как Мирошкин его забрал. Уж это сделать можно совершенно точно.

Бля, Воронова! — серые глаза снова сверкнули сталью. Ястребов явно хотел добавить что-то еще, но не успел. Дверь за моей спиной отъехала в сторону, и на пороге застыла Кравцова. Кравцова, наматывающая сопли на кулак. С подрагивающими губами и глазами полными слез.

Игорь задержал на Дарье взгляд. Осмотрел придирчиво с ног до головы, склонил голову набок. И она сломалась окончательно. Хлюпнула, вздохнула.

— У… у… не вышло… — пропищала девчушка потеряно. Выглядела такой несчастной… Прям сесть, обнять и плакать. В глаза не смотрела, сжимала в руках планшет, чуть ли не дрожала. — Я… не успела… Н-не могу…

— Садись, — кивком головы указал Ястреб на ближайший стул. Дарья дернулась, как от пощечины, но после секундной заминки все же пристроилась на указанном месте. Ястреб вопросительно выгнул бровь, глядя на меня. Я кивнула.

— Показывай, что успела, — улыбнулась я, опускаясь сбоку от Кравцовой, кладя на стол свой планшет так, чтобы девчонка видела. Игорь занял место напротив меня.

Следующие пятнадцать минут ушли на разбор полетов и восстановление системы общими усилиями. А через пятнадцать минут, я подхватила Кравцову под локоть и утащила из логова Ястреба под его же хмурым взглядом.

Дашка продолжала хлюпать носом, но тряслась уже меньше.

Следующие полчаса ушли на еще одну воспитательно-просветительскую лекцию для Кравцовой, и только после я наконец-то смогла вернуться к работе.

Полезла в Энджи, в собственные тесты, в то, что успел накрутить Игорь. Накидала несколько пробных заданий на логику, снова зависла над кейсами. На первый взгляд казалось, что Игорь вроде бы действительно разобрался с «произвольной-непроизвольной» реакцией ИИ на чрезвычайные ситуации и ситуации опасности.

Не плохо было бы провести, конечно, хотя бы пару коридорных тестов. Но… кто ж захочет, чтобы его придушили?

Я вздохнула и погрузилась в кодинг, полезла на сервак в поисках чего-то подходящего. Два года назад, когда мы обновляли ботов для городского транспорта, вшивали в них несколько похожих фичей. Тоже тестировали, должно было что-то остаться. И кейсы какие-то тоже. Можно вытащить и докрутить. Чем я и занималась почти весь остаток рабочего дня.

А в девять мне пришло сообщение. Сообщение, которое заставило пусть и с трудом и неохотой, но все же оторваться от строчек и спуститься на паркинг.

Лемашов готов был встретиться. Мог через час на Серпуховской, и я не собиралась упускать этот шанс. Не тогда, когда информации критично не хватает.

Вот только…

Только я уже минут пять как сидела за рулем и сверлила взглядом уродского зайца в прозрачном пакете. Я уже рассматривала его точно так же, не отрываясь. Вчера. Пытаясь понять, найти отличия от настоящего Вареника. И не нашла.

Одного, самого ничтожного мне бы хватило, мне было бы достаточно, чтобы хотя бы немного выдохнуть. Но…

Не было. Этот кролик был точно таким же. Совершенно. От цвета потасканной шкуры до кривых красных стежков на ухе. И даже через пластиковый пакет он жег мне руки и вытягивал воздух из машины.

Кто? Кто мог его подбросить? Кто еще мог знать?

Я тряхнула головой, швырнула пакет на заднее сидение и подняла взгляд. И снова вздрогнула, потому что возле самого капота, буквального в нескольких сантиметрах, стоял Ястреб. И выражение его лица вообще ни хрена хорошего мне не обещало.

Игорь был явно раздражен.

А я не понимала, как долго он здесь стоит, сколько успел увидеть и… что я поэтому поводу чувствую… Кроме удивительно дерьмовых ощущений полной беспомощности и усталости, само собой.

Черт!