Гарвардский баг

Глава 13

Станислава Воронова

Кажется, я вляпалась и сама не поняла, куда. Точнее, в кого. Тело все еще дрожало, кожа покрыта мурашками, а на губах оставался его вкус.

Тягучий, бархатный.

И душ нихрена не помогал. Вот вообще.

Славка, вот у тебя проблем мало было? Ты еще и Ястреба к ним добавила. Оно тебе надо?

Почему-то казалось, что надо, по крайней мере, пока. Казалось, что еще немного и просто истерикой, такой, как вчера, дело бы не ограничилось. А теперь хоть что-то прояснилось. Вот только действительно прояснилось ли? Или стало сложнее? Вопросы-вопросы-вопросы.

Я запрокинула голову и закрыла глаза.

Руки его жесткие, тело стальное, совершенное, поцелуи жалящие. Где таких, как он, вообще делают? Их вообще еще делают?

И я улыбнулась против воли. Шире, еще шире. Потому что классно было, потому что мне более чем просто понравилось, потому что Ястреб, кажется, действительно умел заниматься сексом. А не вот это вот: две минуты неумелого елозанья и самодовольное «тебе понравилось, да?».

Я затрясла головой, хихикнула…

Святой Линус… реально ведь хихикнула. Как девчонка.

…и поспешила смыть с себя пену и закончить с душем. Потому что толку от него, как от прошивки прошлого поколения.

Когда я вышла, Ястреб все еще валялся в кровати. Лежал, закинув руки сильные, увитые мышцами тугими, перевитыми венами, за голову и смотрел в потолок. Кровать разворочана: подушки на полу, одеяло хрен знает где, простынь скомкана. И он посреди этого всего… Сильный, сытый, большой. Везде большой…

Черт!

— Я не любитель по-быстрому, но, если ты продолжишь на меня так смотреть, сменю настройки, — улыбнулся он широко. Стальные глаза были темными, жадными и мутными. Голос… Прокатился лаской от кончиков пальцев на ногах до самой макушки. Полотенце еще секунду назад мягкое и пушистое показалось наждачной бумагой.

— Ни одна девочка, девушка, женщина и бабушка не сможет смотреть на тебя по-другому, Ястреб, когда ты в таком виде, — покачала я головой. — Твоя очередь, — махнула рукой в сторону душа. Взгляд не отвела. Во-первых, потому что мне чертовски нравилось то, что я видела, а во-вторых — во-первых. И эти кубики, и эта грудь, и эти плечи… Не безобразный качок, не иссушенный атлет. Идеальный мужик. Почти идеальный, если бы не дьявольски упрямый характер.

И пока я смотрела на него, Гор перетек плавно и тягуче, по-звериному совершенно, оказался рядом. Возвышаясь, улыбаясь искушающе и порочно, склонился к уху.

Горячий, все еще пахнущий сексом, немного потом, собой.

— Запомни это настроение, Лава. Оно тебе пригодится, — и лизнул шею. Длинно…

— А… — смогла выдавить.

— Скрасить сегодняшний день, — поцеловал коротко. Просто по губам мазнул и ушел в душ. А я так и стояла еще какое-то время, собирая себя-жижу в себя-нормальную.

Говнюк!

Я сорвала с головы полотенце, швырнув на кровать. Вдохнула и выдохнула несколько раз, чтобы привести во вменяемое состояние растекшиеся сиропом мозги, и только после этого сообразила, что неплохо бы было одеться, позавтракать и понять вообще, что происходит в Лейк. Насколько сильно мы спалились.

Вот только из всего перечисленного я успела только с первым. Как раз заправляла футболку в джинсы, когда в дверь постучали, а бот-сопровождающий сообщил, что это принесли завтрак.

Я открыла, забрала уже у другого дроида подносы и снова улыбнулась, когда расставляла тарелки на столике веранды: кофе, как я люблю, творог, миндальные круассаны и джем.

На удивление утро было теплым, почти по-летнему жарким, двадцать пять даже здесь, под соснами, и таким же удивительно солнечным. Как будто погода решила сжалиться над загнанными офисными лошадьми. Поэтому и позавтракать хотелось именно на веранде. Тем более, что довольно высокая и все еще пышная живая изгородь прекрасно скрывала ее от любопытных глаз.

— Угодил? — пророкотал Гор мне в ухо, обнимая, притягивая к себе, когда я выпрямилась и почти развернулась, чтобы зайти в дом и позвать его на завтрак. Я оперлась спиной о широкую грудь, прижалась. Кла-а-а-с-с.

От Ястреба теперь пахло гелем для душа и им самим, немного мятной пастой. Вкусно и почему-то хотелось мурчать и подольше побыть в его руках.

Совсем ты, Воронова, поплыла…

— Ты хорошо меня изучил, да? — фыркнула.

— Да. И даже знаю, что ты ненавидишь овсянку, — кивнул он.

— Откуда? — нахмурилась, копаясь в памяти и стараясь понять, действительно откуда.

— Командировка в апреле, помнишь? — довольно протянул он, очень лениво протянул, и мурашки расползлись по моим обнаженным рукам. Я кивнула, потому что поездка и правда была.

Мы тогда гоняли в Италию. Я, Игорь, Сашка и Стас на выставку виара, сейчас уже толком и не помню, что там было, кроме бесконечных контрактов.

— Савельев тебя все овсянкой накормить пытался, а ты брыкалась. Зато творог ела и круассаны с вишневым джемом, — в голосе Ястреба слышалась улыбка. Улыбка, которая что-то дергала и натягивала внутри меня, отдавалась теплым и мягким. — Откуда такая любовь к круассанам?

— В Париже пристрастилась, во время учебы, — пробормотала.

А Ястреб кивнул, потерся подбородком о мою щеку. Гладким подбородком.

— Ты побрился? — нахмурилась, разворачиваясь в его руках.

— Да. Не нравится? — удивленно вскинул брови.

— Нет. Мне нравится, когда у тебя щетина, — я провела пальцами вдоль скулы. И Игорь вдруг перехватил мою руку, прижался губами к ладони. Горячими очень. И я ухнула в патоку еще глубже. В башке пустота и ветер, почти перекати поле с койотами.

— Хорошо, — кивнул, подталкивая к столу. — Значит, буду ходить заросшим, — и сел напротив. — Успела посмотреть план на сегодня?

— Нет еще, — отрицательно покачала головой, подтягивая к себе тарелку с творогом. Оказывается, я ужасно проголодалась. Казалось, что готова была сожрать слона и бегемотом закусить.

— Половина наших еще отсыпается, — улыбнулся Игорь уголком губ, набрасываясь на омлет. — Борисыч, видимо, понял, что погорячился, и тайминги сдвинули. Ты верхом ездить умеешь?

Моя чашка с кофе со стуком опустилась на стол. Я смотрела на него несколько секунд, пока до меня доходил смысл вопроса и то, что за ним скрывалось.

— Ты шутишь?

Ястреб тоже отложил приборы, сцепляя руки в замок и устраивая на них подбородок. Почему-то глаза опять стали невозможно темными.

— Нет, Борисыч устраивает конную прогулку по окрестностям.

Я пискнула и даже на месте подскочила. Потому что верхом ездить умела и безумно любила. И…

— Полагаю, это да? — оборвал мою мысль Ястреб, тоже улыбаясь. Широко и по-мальчишески открыто.

— Верно полагаешь, — кивнула, возвращаясь к кофе. — А еще…

— М-м-м?

— Тебе не кажется, что при организации этого действа Борисыч отталкивался от предпочтений лидов? — спросила, намазывая джемом круассан.

— До твоего вопроса я об этом не задумывался, а сейчас… Все может быть, — улыбнулся Гор. — Ты против? — склонил он голову набок, и упавшие на влажные волосы лучи солнца странным образом сделали их еще темнее, иссиня-черными.

— Пока не поняла, но мне интересно… Яхтинг — для Пашки, вечерние посиделки у костра наверняка для Дюжевой, лошади — мое, что у тебя, Ястреб? Кодинг?

— Если ты права, то, возможно, тебе даже понравится, — хитро улыбнулся Игорь. — И нет, это не кодинг.

А мне в голову почему-то полезла всякая дичь типа стрельбы из лука, турниров и фехтования. Ему бы пошло. Что-то… что-то такое очень мужское, насколько бы по-шовинистски это не звучало.

Остаток завтрака прошел за ничего не значащей болтовней, под звуки медленно просыпающегося Лейка: хлопали двери, слышались голоса и взрывы смеха, откуда-то слева, со стороны корпуса исследователей, доносилась даже музыка — ну точно детский лагерь «Солнышко», а не взрослые и серьезные дяденьки и тетеньки. Было хорошо. Действительно хорошо и почти спокойно, и даже удавалось не думать о… О той туевой туче проблем, которая ждала меня в реальном мире. Я и не думала. Очень-очень старалась не думать.

Перед тем, как уйти к себе, Игорь наградил меня еще одним сладким и забирающим дыхание поцелуем, опять потерся сытым котом о шею и сбежал по ступенькам вниз.

И, глядя на удаляющуюся широкоплечую фигуру в белой футболке, я почему-то гадала, о чем он так сосредоточено размышлял, лежа на развороченной кровати в моем домике. Нарочно или специально не касался за завтраком темы Анона? Удалось ли что-то выяснить Сергею или еще слишком рано?

Но я отогнала эти мысли, как рой надоедливых комаров, стоило им появиться, и, подхватив с собой кардиган и очки, поспешила к месту очередного сборища тусовки разной степени помятости и трезвости, надеясь, что сегодняшний день пройдет лучше вчерашнего.

Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.

А уже через десять минут я стояла возле конюшен и не могла отвести взгляда от лошадей. Породистых, ухоженных, статных. Ослепительных.

Какие они красивые… Красивые настолько, что кажутся почти нереальными.

Что-то ворчал под нос рядом Сашка, переминалась с ноги на ногу Элька, Борисыч опять толкал речь. А я смотрела завороженно на игреневого красавца, которого сейчас седлали, и внутри все звенело, искрилось и переливалось. Тонконогий, сильный, с серебристо-серой гривой. Просто невероятный. Я даже боялась себе представить, сколько мог стоить такой красавец. Руки подрагивали от желания прикоснуться к блестящей на солнце шкуре, к бархатной морде, ощутить силу, характер. Наверняка, упрямый, наверняка норовистый, капризный. Вон как недовольно косит темным глазом, как прядет ушами, всхрапывает и красуется.

— Выбрала себе жеребца, Слава? — раздалось рядом, заставив вздрогнуть. Я с сожалением оторвала взгляд от коня и в недоумении повернулась к Борисычу. А потом смысл вопроса дошел до сознания и пришлось внимательнее всматриваться в лицо биг босса, в глаза.

А он ждал ответа, смотрел насмешливо, кривились уголки губ в густой седой бороде, поигрывал очками в тонкой оправе, и лучики морщин у глаз стали глубже из-за затаенной улыбки.

Не про игреневого ведь речь, да? Или у меня паранойя?

— Выбрала, — кивнула, улыбаясь широко. — И, полагаю, что не пожалею, — добавила осторожно, продолжая следить за выражением лица. Гендир чему-то улыбнулся.

— Справишься с характером? — чуть склонил Борисыч голову к плечу. — Он норовистый, Слава, упрямый и жесткий. Не похож на твоих воронят.

И вот после этих слов стало совершенно понятно, что мы точно говорим не про коня.

— Меня, пожалуй, все более чем устраивает, Аркадий Борисович, — пожала плечами. — Падать, конечно, больно будет, но я умею. Уже большая девочка.

— Считаешь, что упадешь? — Борисыч смотрел теперь совершенно непонятно, улыбка пропала, а взгляд снова стал строгим и серьезным. Он всматривался в мое лицо так, как будто сканировал, как будто видел насквозь, даже кожу закололо иголками.

— Все когда-нибудь заканчивается, — улыбнулась, снова возвращая взгляд к игреневому. — Это не смертельно.

— Ты удивишься, — хмыкнул генеральный.

А я совершенно не поняла, что он имел ввиду. Предостерег? Предупредил? Зачем вообще завел этот разговор?

— Это предупреждение? Считаете, лучше не начинать? — все же спросила, не сумев удержаться. — Вы против?

— Это скорее наставление, Слава. Он действительно сильный, не торопись с выводами, — Борисыч легко пожал мое плечо и отошел к Пашке. А я еще разглядывала его какое-то время, окончательно запутавшись и не понимая, почему вообще кому-то должно быть дело до того, с кем я сплю.

Биг босс же не может не понимать, что я не буду закатывать скандалов и истерик после того, как… «упаду». Или все-таки может?

Видимо, я так упорно сверлила его взглядом, что Борисыч все же почувствовал, повернулся ко мне. Но, вместо сведенных к переносице густых бровей, я увидела очередную улыбку. Гендир махнул рукой в сторону игреневого и одними губами проговорил короткое «иди». И я действительно пошла, хмурясь и все еще пытаясь разобраться в том, где баг.

Правда, стоило оказаться рядом с конем, коснуться рукой впитавшей солнечное тепло шеи, губы опять невольно растянулись в улыбке.

Какой он все-таки красивый…

Но все же… Пока я знакомилась с игреневым, пока шел инструктаж, пока нас снова делили на группы, мысли о том, что вряд ли получится долго «не афишировать», в дурной голове вертелись. Шелестели опавшей листвой, тихо, но вполне различимо. Как и мысли о том, что я совершенно не понимаю, что с этим делать, что вообще делать, когда действительно все закончится.

Должен быть план Б, бэкдор, чтобы потом было проще собирать себя из обрывков кода, но…

Не сейчас. Потом, когда вернемся в Москву. А эти оставшиеся два дня я попробую ни о чем не думать и особенно ни над чем не заморачиваться.

Игорь прав, мне нужен отдых.

Кстати, так и не спросила его, как он оказался в моей кровати, как я сама оказалась в ней. Хотя теперь… какая к чертям разница?

И я снова улыбнулась, вскочила в седло и слегка толкнула Варяга пятками, щурясь на солнце, предвкушая пару волшебных часов. Толкнула просто, чтобы почувствовать, понять.

Жеребец ударил копытом, сделал пару шагов вперед, тряхнул головой, прислушиваясь ко мне так же, как я прислушивалась к нему. И моя улыбка стала шире, я потрепала коня между ушами, провела вдоль шеи, чувствуя всем телом его силу.

Невероятный конь.

А потом окинула более осознанным взглядом толпу таких же наездников. Первые три группы уже выходили из конюшен вместе с инструкторами. Еще три оставались пока на ипподроме учиться и пробовать. И последним трем группам разрешили кататься самостоятельно по территории Лейк, без сопровождения и надсмотрщиков. Последнее радовало бесконечно.

— Наперегонки? — спросила Элька, останавливаясь рядом со мной. Она улыбалась, вся сонливость пропала с острого лица, глаза сверкали предвкушением. Я собиралась было ответить, но не успела. Девчонка ударила пятками свою лошадь, и уже через пару секунд я лицезрела зад ее каурой, хитрый взгляд, брошенный через плечо.

Очень по-взрослому, конечно. Да и пофиг, в общем-то.

Я рассмеялась и рванула за Хорос, махнув рукой скисшим ребятам на ипподроме.

Игорь, кстати, попал к инструкторам, новеньким Дашке и Алисе тоже разрешили самостоятельную прогулку. К моему удивлению, в компанию к вольным стрелкам угодили еще Андрей, Стас и Ромка. А вот Сашка, Знаменский и Борисыч были вместе с Ястребом.

Ну да и ладушки.

Возможно, эгоистично, но мне сейчас хотелось получить все от этой прогулки, а не торчать вместе с Ястребом в загоне. Думаю, он поймет.

Эльку я нагнала минуты через три, и без каких-либо усилий с моей стороны.

Варяг как будто застоялся, и сам был рад сорваться в галоп, а потом и в иноходь. И я не то чтобы особенно его подгоняла или сдерживала. Просто кайфовала. От всего. От возмущенного окрика Хорос, когда мы ее обогнали, от солнца на коже, от ветра в ушах, от того, как все же круто здесь дышалось. От того что можно было свалить подальше от шумной тусовки, затеряться в огромном бору, возможно даже попасть на другой берег озера, к причалу, у которого мы швартовались вчера.

Это, кстати, мысль.

Нам дали на прогулку четыре часа, по идее я должна была успеть.

И я свернула с дорожки к озеру, немного придерживая Варяга, чтобы ему на все хватило сил, чтобы не вернуть его назад в мыле. И, конечно, чтобы он не остыл и не простудился.

На самом деле, прогулка вот так была хорошей идеей.

Я слушала плеск волн, вертела головой по сторонам, вдыхала запахи леса и успокаивалась. Снова мысленно вернулась к собственному домику где-нибудь, к собственному небольшому катеру, возможно, даже к собственному саду. Кто его знает, может, Игнат как раз доказательство того, что для меня не все потерянно, а не наоборот.

Между прочим, а когда я поливала его последний раз?

Вспомнить в итоге так и не получилось.

А через полтора часа я спешилась на том самом причале, привязала Варяга и села поближе к воде. Мысли от домика и Игната плавно переключились на Энджи и Ириту. В основном, конечно, на Энджи, потому что всю эту неделю я работала над ней и казалось, что нашла еще один баг. Какой-то странный, потому что… потому что багом то он по сути и не был. Обрывок кода в корне, как недописанная строчка.

Я и заметила его совершенно случайно. А сейчас не была уверена, что вообще видела. Надо будет проверить, когда вернемся. И новые голосовые настройки тоже надо проверить, Сашка говорил, что их почти допилили. А еще…

Мысль не дал додумать мигнувший на запястье трекер, я бросила на экран короткий взгляд и с трудом подавила стон. Матушка звонила и, судя по настойчивости, слышать меня хотела слишком уж сильно. Что не могло не наводить на подозрения.

— Да, мам? — подняла я трубку, стараясь не выдать себя голосом.

— Ты говорила с отцом, — припечатала она без предисловий.

Я мысленно рыкнула.

— Говорила, — ответила осторожно.

— Что происходит, Слава? — в голосе преувеличенные строгость и беспокойство. Мама — королева драмы. Всю жизнь была.

— Ничего не происходит. Просто поняла, что давно с ним не разговаривала, вот и позвонила.

— Славка, ты мне врешь. Что у тебя происходит?!

Черт-черт-черт-черт!

— Мам, все правда в порядке, — я мысленно скрестила пальцы и понадеялась, что наш общий знакомый не доложил матушке о том, что я виделась с ним и что просила достать.

Мама явно хреново среагирует на новость о сталкере. Более чем просто хреново.

К своему стыду, я только в универе действительно поняла, чего ей на самом деле стоила история со Светозаром. Опять же к своему стыду, до универа я не задумывалась и о том, что, скорее всего, причиной развода родителей стала тоже я.

Гореть тебе в аду, Славка.

— Да неужели? — как-то очень нехорошо протянула она. — Объяснишь тогда, кто такой Мирошкин, какого хрена он на тебя напал и почему наша доблестная полиция так жаждала со мной побеседовать, что смогла достать даже здесь?

Стон сдержать не получилось.

Глупо, конечно, но я считала, что Елизавета Константиновна Быстрицкая удовлетворится моими объяснениями и отступит под напором Келера. Но у бабы, видимо, свой взгляд на мир.

— Мам…

— Что «мам»? — понизила голос родительница до проникновенного шипения почти. — Если ты куда-то вляпалась я должна об этом знать, Слава. Я должна…

— Чтобы что, мам? — вздохнула. — Чтобы волноваться и глотать валерьянку? Или чтобы сорваться в Москву, а здесь сидеть на кухне и трястись за меня? Какой-то хреновый расклад…

— Чтобы по меньшей мере понимать, что врать! — отчеканила матушка. А я на миг подумала, что ослышалась. Даже головой потрясла. Оторвала трубку от уха и уставилась на телефон. — Слава… донеслось из смарта настороженное, когда молчание, видимо, слишком затянулось.

— Не надо врать, — покачала головой. — Чего они от тебя хотели?

На несколько секунд повисла тишина. Мама не очень успешно переключалась с темы на тему.

— Про счета спрашивали, про Мирошкина этого, про тебя, — ответила наконец-то. — Сильно удивлялись, что я ничего не знаю о нападении, Слава. Очень сильно, — последнюю фразу она выделила.

— Прости, — промямлила, снова чувствуя себя маленькой девочкой, не оправдавшей надежд. Мерзкое на самом деле чувство, подлое. Мама по большому счету единственный человек, который знает мои болевые точки настолько хорошо, что давит на них неосознанно.

— Я подумаю, — фыркнула она, совсем как в детстве. Возвращая меня опять на много-много лет назад туда, где были ночные кошмары, безнадега и животный страх. — Ты спишь? Может, триазолам…

— Нет, — тут же перебила, испугавшись этого названия сильнее, чем даже новости о том, что анон следит за квартирой, возможно даже живет в одном со мной доме. Выплюнула этот отказ, сжимая пальцы свободной руки в кулак до хруста в суставах.

Помнишь, Слава, у него тоже хрустели суставы. Гадко так, при каждом движении. Помнишь, как он хромал… Взгляд его помнишь? Полный брезгливости и ненависти? Он наверняка тебя до самой смерти ненавидел. Не он один тебя ненавидел, наверняка, еще…

Хватит!

Пришлось зажмуриться на несколько мгновений, чтобы сосредоточиться и вернуться в реальность. К трубке в руках, к маме на том конце цифрового провода, к озеру, Лейку и тихому дыханию игреневого.

— Все хорошо, мам. Я нормально сплю, правда.

— Такая же правда, как и твоя история со «все в порядке», дочь? — по какой-то совершенно непонятной причине упорствовала родительница.

Я вообще не помнила за ней подобной настойчивости. Когда в моей жизни наконец-то закончились психологи, полиция и Светозар, мама забыла. Очень легко и очень быстро. Казалось, что просто стерла, как кривой код, все, что было связано с Сухоруковым. Мы никогда не говорили о том, что произошло, никогда не вспоминали. В моменты редких кошмаров она приносила мне таблетку успокоительного, ждала, пока я выпью, потом ждала, пока усну.

Не барбитураты или бензодиазепины, что-то легкое, на травах, типа Новопассита. Все тяжелые седативные из нашего дома исчезли, когда мне было семнадцать, в тот же период, когда и закончились мои постоянные психологи и психотерапевты. Точнее, не так… Когда необходимость в них перестала быть критичной.

На самом деле, терапия… она бесконечная, и только тебе решать, когда ее заканчивать, потому что… Ну, потому что ты цепляешь и затираешь одно, за ним лезет другое и так далее, и так далее, и так далее. Человеческое сознание, как выяснилось, один сплошной набор из багов и ошибок, спагетти-код гнилой в своем исходнике.

И я не спала, я делала вид, что засыпала и просто лежала с закрытыми глазами, слушая темноту и мамино дыхание. Думаю, она всегда знала, что я притворяюсь. Иногда я замечала это знание в ее взгляде. И в такие моменты мне очень-очень хотелось быть нормальной. Насколько это возможно, конечно.

Только сложно быть нормальной, когда… Когда дерьмо случается, сложно перестать принимать барбитураты, Новопассит, сложно справляться самой и отказаться от этих ночных приходов мамы. Маме тоже было сложно перестать меня защищать, потому что рефлекс выработался за эти годы, потому что не понятно как, если не так.

Сепарация…

Дебильное слово, отдающее для меня всегда какой-то скотобойней, пахнущее кровью. Но его очень любил мой психолог. И оказался прав, в итоге.

Давление и ощущение вины если и не исчезли, но значительно уменьшились, когда я уехала в Париж. Два года заграницей, без постоянного контакта, если не считать коротких возвращений на праздники и каникулы, а после и переезд в собственную квартиру пошли на пользу нам обеим. Мама создала и поверила в иллюзию, что ничего не было, я научилась эту иллюзию тщательно поддерживать.

Стеклянные шары — это иногда неплохо, они помогают выдерживать реальность. Наш, по крайней мере, именно для этого и был склеен, и мы обе обращались с ним с огромной осторожностью. Поэтому сейчас так и удивляли попытки со стороны мамы его грохнуть. Ради чего, собственно?

— Я не обманываю, мам, — ответила, скрестив пальцы уже по-настоящему. — Мирошкину нужен был телефон, он его забрал. Это просто корпоративный шпионаж, и дело, каким бы оно ни было, под контролем наших юристов. Я поэтому не стала тебе ничего рассказывать. Считала, что в этом нет необходимости и что к тебе наши правоохранители не сунутся. Ну и… волновать не хотела. Прости.

— Папе зачем звонила?

Да что ж такое-то?

— Хотела убедиться, что больше нигде не подтекает, — пожала плечами. — Что не осталось бэкдоров.

— А теперь переведи, будь добра, на человеческий язык, — цыкнула матушка недовольно. Но напряжения в голосе немного поубавилось. Впрочем, как и настойчивости.

— Хотела убедиться, что у тех, кто нанял Мирошкина, нет доступа к какой-нибудь еще информации. Я и тебе по этому же поводу звонила, помнишь?

— Помню, — прозвучало достаточно холодно. Матушка все еще разыгрывала карту обиженной. Это у нее появилось после развода. И в первое время даже казалось забавным.

— Мам, прекращай дуться, пожалуйста. Извиняться еще раз я не буду, — усмехнулась, понимая, что почва под ногами теперь стала тверже.

— Мне твои извинения не нужны, — снова холодно и гордо.

Ага. Очень тонкая манипуляция, да-да…

— Мам, — протянула. — Не накручивай себя, пожалуйста. У меня все хорошо. Я много ем, нормально сплю и вообще сейчас загородом рядом с очень привлекательным мужчиной.

В этот раз переключилась она легко. Возможно, потому что сама хотела. Говорю же, стеклянные шары и все дела…

— С мужчиной? — тут же оживилась матушка. — Как зовут? Он с работы? А как с заработком?

Я покосилась на игреневого, мирно стоящего на привязи, усмехнулась. Вообще зря его, конечно, под седлом оставила, надо возвращаться назад.

Поднялась на ноги, продолжая слушать бесконечные мамины вопросы, отвязала коня. Выдержка покинула, когда родительница спросила, уверена ли я, что мужик нормальный. Я прыснула и расхохоталась.

— Его Варяг зовут, мам, — выдавила сквозь смех. — И он потрясающей красоты жеребец.

— Жеребец? — переспросила матушка. И пока она зависала, я убрала телефон в карман и вскочила в седло, потом снова достала. В трубке все еще звучала лишь тишина.

— Жеребец, мам. Судя по всему, нереально породистый и такой же нереально дорогой. У нас корпоратив, и мы загородом, сейчас я на конной прогулке.

— Тьфу ты, Славка!

— Зря ты так. Он правда чудесный, — улыбнулась. — Я попрошу наших юристов позаботиться о том, чтобы тебя больше не дергали. Люблю тебя, мам. Наслаждайся Испанией.

— Постараюсь, — фыркнула она. — И ты тоже отдохни хорошенько, ладно? А то с твоей работой…

— Все-все, не ворчи, — перебила, снова коротко рассмеявшись. — Отдохну.

— Слав? — протянула она.

— Да? — я свернула к берегу и повела Варяга вдоль воды.

— Я тоже тебя люблю. Пока, дочь.

— Пока, мам, — я сбросила звонок и нахмурилась. Была готова отдать руку на отсечение, что она в конце сказать хотела совершенно не это. Но хорошо, что передумала.

Я мысленно замахала руками на новый рой воспоминаний.

Хватит, надоело. Сама же себе обещала, что не думаю. Вот и не буду!

Повела плечами, сбрасывая напряжение, и сосредоточилась на дороге.

Обратный путь занял чуть больше времени. Скорее всего, потому что мы никуда не торопились. Я смотрела на воду, разглядывала облака, вслушивалась в шум листвы. Удалось почти полностью вернуться в дзен. Варяг правда пару раз пробовал показывать характер, но с этим мы быстро справились. И к конюшням возвращались вполне довольные друг другом и прогулкой. Даже уже собравшийся там народ не сбивал настроения. Нехилая такая снова гомонящая толпа.

Я осторожно объехала Сашку с Элькой и собиралась уже спешиваться, почти вытащила ногу из стремени, когда Варяг вдруг дернул головой нервно, почти вырывая из расслабленных пальцев поводья, и встал на свечку.

Я только воздуха успела глотнуть.

Вскрикнуть не успела. Но с этим кто-то успешно справился за меня.

А я встряхнулась, смогла отловить секунды, сама не осознавая до конца, что делаю. Сжала коня, навалилась, чтобы пригнуть к земле, почти полностью отдала повод, не слыша и не реагируя на гвалт толпы. И наверняка получилось бы успокоить, вернуть Варяга на землю, если бы не мои сорок килограмм. Они коню как червю перезагрузка.

И пришлось пригибаться сильнее, сжимать его сильнее, выравниваться, чтобы игреневый не завалился. Завалится, и я под ним костей не соберу.

В ушах гудело, адреналин шкалил, звенела от напряжения спина.

Я слишком долго не сидела на лошади. Все забыла, расслабилась слишком, все делала неправильно.

Меньше секунды прошло.

Варяг коснулся передними копытами земли и снова напрягся, отступил, готовясь к новой свече.

— Не заваливайся! — крикнул кто-то. — Сгибай вбок!

И я перехватила повод, действительно согнула. Конь дернул головой, ударил копытами, лягнул задними. А я все давила и давила вперед, пробовала заставить его идти.

Не знаю, сколько бы продлилось наше противостояние. Но через миг кто-то явно сильнее и опытнее рванул Варяга на себя за уздечку. Наверняка, больно, жестко и жестоко, но… Никак по-другому.

— Спокойно! — гаркнул тот же голос. — Тихо, я сказал!

Игреневый сопротивлялся недолго, секунд десять-пятнадцать, а потом полностью перестал брыкаться и только подергивал головой и ушами, перебирал нервно копытами.

Я тут же соскочила на землю, снова даже не осознав, что делаю. Только воздух ртом глотала.

— Как ты? Живая? — раздалось напротив.

И я подняла голову, выдавила нервную улыбку, проводя рукой по волосам, пробуя отдышаться.

— Живая, — кивнула не очень уверенно, разглядывая здорового дядьку перед собой. Огромный, в заношенной футболке и спортивках, мягких сапогах. Берейтор, по крайней мере в прошлом? Коновод? Тренер?

Я не видела его на инструктаже. Варяга для меня готовила и седлала девушка.

— Я — Федор, — представился здоровяк, будто прочитав мысли. — Тренер, — смотрел строго и недовольно. — Сама на свечку поставила? — кивнул он на игреневого.

— Нет, — я даже вперед подалась, открыто встретила хмурый взгляд из-под густых бровей. — Я бы не рискнула. Думаю, его что-то напугало. Может, ударил кто-то, не знаю.

— Варяг не из пугливых, — сощурился Федор, явно не особенно веря моим словам. Широкое лицо, казалось, никогда не было приветливым. Он гладил огромной рукой коня по шее, крепко держал повод, стоял близко к жеребцу. Успокаивал его, остужал.

— Ты неплохо справилась, — еще сильнее сощурился Федор, будто ставя мне в вину, что я не свалилась и не оказалась у Варяга под копытами.

— Занималась раньше, — передернула плечами. — Давно.

Сердце все еще бухало в горле, от адреналина пусть и не корежило, но потряхивало, кажется, даже пальцы дрожали. Но я спрятала руки в карманы, сжала их в кулаки, так что с уверенностью сказать не могла.

— Зовут как? — прогудел дядька.

— Станислава.

Федор только отрывисто кивнул на это и отвернулся. А через несколько минут они с Варягом уже скрылись в конюшне. Конь все еще нервничал.

— Славка, вот это круто было! — проорал кто-то почти в самое ухо. — Ты…

— Ничего крутого, — оборвала я Знаменского, повернувшись на каблуках. — Глупо и опасно.

— Она права, — на моем запястье сомкнулись тонкие пальцы, и пришлось снова поворачиваться. Рядом стояла Дашка. — Ты как? Нормально? Почти завалилась ведь…

— Нормально.

— Пойдем, — и девушка повела за собой. А я не стала особенно сопротивляться, только кивала всем жаждущим выразить сочувствие, встреченным по пути. Чего тут сочувствовать было непонятно, меня больше волновал вопрос, почему Варяг все-таки встал на гребаную свечку.

— Держи, — Дашка усадила меня на лавку в беседке за главной конюшней и протянула бутылку воды. — Испугалась?

— Не поняла, — отмахнулась я, но пару глотков воды сделала. Пить, оказывается, хотелось. — Не видела, что случилось?

— Нет, — скривилась новенькая, — только тебя на свечке, — она выглядела и правда взволновано. — А ты? Понятно, почему он испугался? Может, передавила?

— Нет, точно нет. Скорее всего, толкнул кто-то, сама виновата, слишком расслабилась и не смотрела, что происходит. Спасибо, что утащила оттуда, — улыбнулась я искренне. — Как сама-то покаталась? — решила перевести тему, пока мнительная девчонка не напридумывала не пойми чего.

— Хорошо, — кивнула новенькая. — И без приключений, в отличие от тебя. Мы до местного родника добрались с Алисой. Там очень красиво, кстати, и вода вкусная.

— Да, там и правда красиво, — кивнула согласно, тут же вспоминая, что родник с другой стороны бора, не далеко от северной границы Лейка.

— Мы в хвост новеньким пристроились, — улыбнулась Алиса, видимо заметив удивление на моем лице. — Саша ездить нормально, кстати, так и не научился. А вот у Павла и Игоря совсем неплохо получается, — еще шире улыбнулась новенькая. — Они даже соревноваться пробовали.

А я невольно нахмурилась, делая очередной глоток воды. Пристроиться в хвост к начинающим, интересно, чья идея была? Вряд ли Дашкина.

Спросить подмывало очень сильно, и сдержалась я только чудом. Сжимала в руках пластиковую бутылку и слушала щебет Дашки.

Воронова, ты точно собака на сене. Сама решила, что просто хочешь покататься и кайфануть, а теперь сидишь и на ревность какую-то глупую исходишь. Не веришь Ястребу, не хер было начинать. Он тебе, между прочим, шанс отступить давал, выбор давал… Ага… Выбор без выбора. Разве можно было нормально соображать? Когда он держал, смотрел, касался…

Бли-и-и-и-н.

Я ущипнула себя за руку, отставила несчастную бутылку в сторону. Вернулась к Дашкиному щебету, пробуя действительно вслушаться в слова. И как оказалось, почти вовремя.

— Ты где занимаешься, кстати? — спросила новенькая, поворачиваясь ко мне.

— Нигде, — развела руками в стороны, заметив неподдельное любопытство в больших глазах. — Вообще давно в седле не сидела, лет пять примерно.

— Да ладно… — девчонка уставилась на меня, как будто я только что кролика из шляпы достала.

— Честно, — подтвердила собственные слова. — Времени нет, да и как-то не получалось в общем…

— Да ты крута, Слава, — подняла она большие пальцы вверх, а потом вдруг подалась вперед, опираясь на лавку рукой, в глазах зажглось что-то очень радостное и яркое. — Я в Клее занимаюсь на Останкинской, четыре раза в неделю. Давай со мной, как вернемся. График там удобный, можно с утра. А хозяин — хороший знакомый, так что тебе скидка будет.

И такое у нее было лицо, что… как-то не вышло у меня отказаться. К тому же Останкинская почти в двух шагах от меня, да и скучала я по лошадям, если честно.

— Хорошо, давай попробуем, — кивнула.

— Ура! — Дашка подскочила на месте и хлопнула пару раз в ладоши. Улыбнулась широко-широко. Забавная девчонка, все мысли на лице.

— Значит, договорились, — протянула я руку для пожатия. — А теперь, думаю, нам обеим пора в душ, лошадью от меня знатно разит. До обеда должны успеть.

— Скорее, до ужина, — новенькая понятливо усмехнулась, коротко пожала ладонь и первой поднялась на ноги.

Вместе мы дошли почти до самых домиков. На развилке девчонка ушла к своему корпусу, а я свернула к себе. Лошадью от меня и правда пахло, и очень хотелось сменить одежду и освежиться.

А когда я снова выходила из домика, чтобы просмотреть запись на боте-сопровождающем и понять, что же все-таки произошло с Варягом, на крыльце наткнулась на Игоря. Хмурого и довольно напряженного Игоря. Что опять произошло?

Он молча положил мне руки на плечи, не дав даже пикнуть, развернул на сто восемьдесят и подтолкнул к двери.

— Игорь? — все-таки спросила, поворачивая ручку и входя внутрь. Как только дверь за нами закрылась, Ястреб снова меня развернул. Осмотрел с ног до головы, заставив закатить глаза.

Ясно-понятно.

— Со мной все хорошо, — дернула уголком губ. — Убери это выражение с лица, пожалуйста. Маму напоминаешь.

Король всея кодеров только нахмурился сильнее, сжал крепче мои предплечья. А через миг уже целовал. Сладко и как-то болезненно-хорошо, притягивая к себе, шаря жадными руками по спине, забирая дыхание и мозги. Подстегивая и заводя.

И я пробралась под его футболку. И кайфово очень было ощущать под пальцами напряженные мышцы, горячую кожу, прослеживать нити вен на руках.

Классно очень было, горячо и охренительно вкусно, особенно когда его зубы сомкнулись на моей нижней губе, когда он еще сильнее прижал к себе. Настолько крепко, что казалось еще ближе — и уже под кожу, ядом, тягучей и темной похотью.

— Я вообще не за этим пришел, — прохрипел Игорь, разрывая поцелуй, упираясь горячим лбом в мой. Дышал тяжело, смотрел жадно. Темная-темная ртуть.

— Плевать, — ответила, потянувшись к нему за новым поцелуем. — Мне все нравится.

— Славка, прекрати, — прорычал он, отстраняясь, опять перехватил, как куклу, и утащил на диван. И ни вывернуться, ни отсесть хотя бы. Прижал к собственному боку, выдохнул.

— Есть новости, Слав, — наконец-то проговорил. — По девчонке, которая дрона заказывала, чтобы зайца тебе на капот притащил. И новости по пацану, который изрисовал твою дверь.

— Что-то конкретное? — нахмурилась я.

— Ну как тебе сказать, и да, и нет, просто думаю, тебе стоит знать, — скривился Гор. — Давай с парня начнем. С ним все относительно просто.

— Давай, — кивнула. Мне в общем-то было все равно с кого начинать, но, если Гор хочет с парня, пусть начинает с парня, ему, скорее всего, виднее.

— Он твой сосед почти, ты знала? — спросил Гор, наверняка понимая, что именно услышит в ответ. Протянул мне смарт с фоткой парня.

Подросток как подросток. Угловатый, вытянутый, обычный мальчишка в толстовке и джинсах, с рюкзаком за спиной. Немного растрепанный, немного несуразный, скорее всего, не знал даже, что его снимают.

— Нет, — покачала головой. — Даже сейчас, когда ты спросил, когда показал фотку, понимаю, что не знаю его. Никогда до этого не видела. Может и встречала, но не обращала внимания.

— Его зовут Влад, он живет через два дома от твоего, — пояснил Ястреб. И почему-то показалось, что это далеко не все потрясающие новости на сегодня.

Я отдала ему смартфон с фотографией, всмотрелась в застывшее, напряженное лицо.

— И что-то мне подсказывает, что это еще не все. Говори, я думаю, что вряд ли там что-то ужасное, иначе ты бы не предложил с него начать, — чуть улыбнулась.

— Прочитала меня, да? — хмыкнул Гор в ответ, переплел наши пальцы и прижал к себе. Я только головой покачала.

Прочитаешь его, как же… Я полгода с ним почти проработала и все еще не понимаю, что у Ястребова в голове творится и как там микросхемы работают.

— В общем, — продолжил Игорь, начав поглаживать запястье большим пальцем, — Влад — внук той самой Антонины Васильевны. Он у нее частый гость.

— Черт…

— В квартире у Штольц не был ни разу, кстати, просто иногда бабушку свою встречает или провожает к твоему подъезду.

— Заботливый внук? — вскинула я бровь. Захотелось еще раз взглянуть на мальчишку, рассмотреть его получше, что-то понять по лицу…

Ага. Удачи, Слава, ты же дипломированный физиогномист. Давай-давай…

— Похоже на то. Вообще, исключительно положительный пацан. Нормально учится в школе, не отличник, но почти, волонтер, даже драк почти в анамнезе нет.

— Как тогда он согласился разрисовать мою дверь? — фыркнула я.

— Тоже думал, что доброе дело делает. Вообще, подростки сегодня как-то очень доверчивы.

— Это не доверчивость, — пожала плечами, — это уверенность в собственной стопроцентной безопасности и бессмертии — то ли отголоски наивности, то ли ее причина.

Я такой же была, жаль, недолго.

— Так что там с мальчишкой? — вернула разговор к предыдущей теме, пока Игорь не сосредоточился на моих словах. — И моей дверью?

— К нему на улице подошла женщина — мы сейчас пытаемся выяснить, кто — рассказала историю про день рождение подруги, про то, что приехала из другого города и хочет сделать сюрприз, попросила его оставить надпись на двери.

— Как объяснила, что сама не хочет написать? — нахмурилась я.

— Сказала, что день рождения у тебя на следующий день, рассказала, что камеры на двери. Там складная история, Слав, если не копать, — скривился Гор, продолжая поглаживать мое запястье. — Черт сказал, что пареньку как раз хватило, чтобы вопросов лишних не задавать.

— Ясно, — кивнула отрывисто.

— В общем, мальчишка чист, но за ним присматривают бандерлоги Черта, женщину, которая ему это все плела, ищут. Думаю, что найдут, — я только угукнула. — А теперь давай к девчонке и зайцу.

— Давай, — вздохнула я, не ожидая услышать ничего хорошего. Я к этому внуку-хорошему-мальчику-Владу не знала, как относиться.

— С ней история достойная шпионских детективов, но сценарий примерно такой же.

— Я тебя внимательно слушаю, — кивнула. И почему-то расслабилась. Хрен знает почему. Должна была, по идее, наоборот, напрячься еще больше…

— В общем, с этой Валентиной пообщались по сети. Нашли ее в одной из соцсеток и постучались. Общаются до сих пор, хотя думаю, что больше вытянуть ничего не удастся, надо будет камеры смотреть, чтобы убедиться.

— Камеры? — не поняла я.

— Да. Сейчас, — Игорь снова достал из кармана толстовки смарт, опять протянул мне, открывая файл. Короткий такой с именем и данными на девчонку.

Тоже мелкая совсем.

— Она несколько раз в неделю бегает на занятия в художку, на этой почве с ней наш парень и зазнакомился, — продолжал Ястреб. — Похвалил работы, потешил самолюбие. Если вкратце, Валентину кролика тебе доставить попросили. Какой-то ничем не примечательный мужик. Наплел сказку про дочь, с которой в ссоре, про то, что сидел, поэтому доступ к сетке и прочему у него ограниченный, заплатил денег. Она, в общем-то, недолго сопротивлялась, видела его всего один раз, когда он к ней подошел. Толком даже описать не смогла. Видимо, пел красиво и жалостливо, вот девчонка и повелась. Но стоит отдать ей должное, кролика она осмотрела. И только после этого отправила тебе, уверенная, что делает доброе дело. Даже не особенно расстраивалась, когда странный мужик на вторую встречу не пришел.

— На вторую? — отдала я Зину назад Игорю.

— Мужик заплатил ей только половину, вторую часть обещал после того, как она отправит зайца. Но так и не появился. В первый раз поймал Валентину в сквере у той самой художки. Валя на лавочке сидела, рисовала, мужик тоже к ней на почве рисунка и подкатил.

— Думаешь, специально выбрал? — нахмурилась я.

— Не исключаю, — кивнул согласно Ястреб и стал еще сосредоточеннее, чем был до этого, плотнее сжал губы. А я всматривалась в его лицо и, кажется, начала понимать, почему он так серьезен и недоволен. Весь сжатый, как пружина.

— Когда Валентина встретила этого нерадивого «папашу»? — спросила тихо, догадываясь, что услышу в ответ.

— За день до нападения на тебя Мирошкина. В день нападения отнесла кролика в Бокс, на следующий они должны были встретиться.

— И он не явился… — пробормотала.

— Да, — сухо подтвердил Игорь. Обнял меня, притягивая к себе. Я только выдохнула, цепляясь за его толстовку, хотя про себя ругалась.

— Мы проверим, Слав. Может, это просто совпадение, — пробормотал Гор мне в волосы.

— Не верю я в такие совпадения. Вале кролика Мирошкин отдал, — ответила. — Но может, это и неплохо. Хоть что-то начинает проясняться.

— У твоего дома постоянно люди Черта, — он словно не слышал меня.

— Ага. Хорошо, что с девчонкой все в порядке, — улыбнулась, зарываясь носом в пахнущую солнцем и хвоей ткань.

— За ней тоже присматривают, — очень серьезный голос, очень серьезный тон.

И это тоже было хорошо. Я подняла голову, приподнялась сама.

— Спасибо, что рассказал, — улыбнулась. — Я не боюсь, по крайней мере, пока, — и поцеловала его. Чтобы выкинуть из головы все мысли, чтобы вернуться в свой дзен и украсть у Гора немного уверенности.

И вроде бы даже получилось.

А уже через полтора часа после обеда я натягивала на себя какое-то подобие бронежилета и очки и старательно давила улыбку, снимая с запястья трекер.

Следующий этап программы — пейнтбол.

Я же говорила — что-то очень мужское.

В общем-то, в основном только мужики и радовались предстоящей войнушке, девчонки же в большинстве своем предпочли баню, спа и массаж, а те немногие, кто согласился, сейчас опасливо косились на ружья и пистолеты. Довольно тяжелые ружья на самом деле.

— Когда-нибудь играла? — промурлыкал Гор мне на ухо, делая вид, что тянется к жилету на стене за моей спиной. Прижал, придавил почти собой, окутывая снова запахом.

— Очень давно, — кивнула заторможенно, возвращаясь воспоминаниями к последнему курсу и пирушке после защиты. Мы тогда всем огромным потоком свалили загород, и наши мальчишки тоже захотели выяснить, у кого яйца круче.

Весело было ровно до первого попадания в меня. Получить шариком с краской — удовольствие ниже среднего. И не особенно важно, куда именно получить. Но вообще, синяки это несмертельно, а эмоций после той игры осталось куча, поэтому я и была среди тех, кто захотел побегать и пострелять.

— Я не дам тебя в обиду, Воронова, — сверкнул Ястреб сталью глаз, наконец-то отстраняясь. И я в который раз поплыла. От взгляда, голоса, ни хрена не прозрачного намека, но…

Но лицо надо держать, а поэтому я только улыбнулась. Приторно-сладко и наверняка очень бесяче.

— Ты всегда был таким самоуверенным или это с возрастом приходит? — обошла Игоря по дуге.

— Я не многим старше тебя, — донеслось в спину.

— Семь лет, — кивнула, подходя к стойке с ружьями. — Утешай себя этой мыслью.

— Славка, лучше пистолет бери, он легче, — посоветовал нарисовавшийся рядом Андрей, глуша своим басом ответ Ястреба, если он и был.

— Ружье бьет дальше, — пожала плечами, снимая последнее и косясь на отошедшего к своим Гора.

— Слышу в твоем голосе кровожадные нотки, — прокомментировал Тарасов.

— Тебе показалось, — беззаботно пожала плечами, возвращаясь к разговору и прихватывая заодно и пистолет. Мало ли… — Жалко только, что с нами нет бухгалтеров.

Сашка, стоящий с другого края стойки, горестно вздохнул, видимо, тоже вспоминая Губы и Ноги всея Иннотек.

— Она бы не пошла, Слав, — развил мысль Савельев, встречаясь со мной взглядом. — Как и половина наших, ушла бы в баню.

— Думаю, мы бы что-нибудь придумали, — подмигнула я и засыпала синие шарики в ружье.

Так как «воевать» мы собирались в довольно узком кругу, особо много времени подготовка не заняла. Человек по двадцать в каждой команде. Капитанами стали Гор и Андрей соответственно. Мы с Алисой и Савельевым попали в команду к безопаснику. Дашка с Элькой и Ирой — к Гору. Задача стояла пробиться к базе противника, забрать флаг и не проворонить свой.

Все просто.

Через двадцать минут мы разошлись по своим «базам», Тарасов раздал нам указания, и войнушка началась. Андрей отправил Ромку, Стаса и Димку на разведку. Алису оставил на башне у флага, меня, Савельева и еще пару ребят из своих безопасников поставил на внутренний контур. Сам с еще пятеркой ушел на внешний.

Вообще зона для пейнтбола организована была умело: шины, старые ржавые кары, деревянные невысокие башни и разного рода ограждения, за которыми удобно прятаться, куча ям и канав, под густыми кронами сосен, настоящий лабиринт.

Прикольно.

И пока все было относительно тихо, и «враги» крутились где-то на самых подступах, я решила все-таки просмотреть записи собственного бота, потому что до обеда и игры так и не успела.

Вскрыть ему мозги оказалось проще простого, вытащить нужный кусок и того легче.

Проблема оказалась в другом — он не записывал видео, он делал фотки, с периодичностью в несколько секунд. Наверняка именно поэтому регату снимали не сопровождающие, а обычные дроны, а боты только транслировали.

Но фотки я на всякий случай просмотрела. Интересного или занимательного там оказалось много, но не по делу. Бот снимал немного слева и спереди, и ничего криминального на фотографиях я не увидела.

Вообще в момент чертовой свечки рядом со мной и Варягом никого не было. Не было никого и тогда, когда я подъезжала, и после, и во время. Пусто, в общем.

Может, он какого-то отсвета испугался. Блика солнца на том же боте?

Я быстро пролистала еще несколько фоток, потом бросила взгляд на часы на смарте и, поморщившись, ругнулась. У меня ушло почти полчаса на проверку. Как не получила цветной пулей в лоб — загадка.

Пришлось срочно завязывать, выпускать выпотрошенного мной сопровождающего и сосредотачиваться на игре. Потому что… ну, потому что даже у моей паранойи есть свои рамки. И, ничего не найдя, я испытала огромное облегчение на самом деле. Гораздо легче было думать, что игреневый всего-навсего устал или решил повыпендриваться, чем всерьез считать, что анон перетащил кого-то из Иннотек к себе.

Очухалась я как-раз вовремя, чтобы заметить какое-то движение спереди и немного справа.

Осторожно легла на землю, высунулась из своего укрытия.

По кустам пробирался тихий и незаметный, как медведь-шатун, Вовка — один из миньонов Гора. Пробирался очень усердно и старательно пытался спрятать свою двухметровую тушу за тонкими стволами молодых сосен. Я наблюдала за ним секунд десять, едва сдерживая смех, а потом все-таки взяла на мушку.

Прости, Вован, но это аут.

Первый выстрел прошел как по маслу. Вовка дернулся, ругнулся сквозь зубы и опустил голову вниз. По зелено-коричневому камуфляжу расползалось синее пятно.

Пока он был занят, оценивая ущерб, я поднялась на ноги, озираясь и прислушиваясь, и пошла к разрабу, чувствуя, как кровь разгоняет по телу адреналин. Висел над плечом бот, наверняка делая новую порцию снимков.

— Славка, зараза, так и знал, что ты и тут поглумиться шанса не упустишь, — прогудел недовольно Шорин, когда наконец увидел меня.

— Я ж тебе не член отстрелила, — пожала плечами. — Хотя могла. Пошли, — указала рукой направление и зашагала перед ним. Шорин два на два в обхвате — отличное живое укрытие.

По правилам, «трупы складировали» у флага, чтобы не вернулись к своим и не рассказали, что видели и где этот самый флаг.

В общем, Шорина надо было не только пристрелить, но еще и отконвоировать.

— За что ты нас так не любишь, Слав? — прогудел Вовка, когда нам оставалось метров пятьдесят до «базы».

— Я вас люблю, я вас очень люблю, — покачала несогласно головой. — Вы просто кодите, как для себя, Вов, а надо, как для людей, понимаешь?

— Мы тоже люди, — прогудел мужик обиженно. Я только усмехнулась.

И дальше мы шли в тишине. Вот только, когда башня и Алиска в ней показались среди сосен, слева вдруг выскочил взмыленный Тарасов, справа такой же взмыленный Сашка. И, судя по виду, оба искали меня.

— Ты где, блин, лазаешь? — гаркнул Андрей.

Я молча указала на хмурого Вовку кивком головы.

— Сашка, Шорин на тебе, а ты со мной, Воронова.

Я даже смысл сказанного переварить не до конца успела, а безопасник уже схватил меня за руку и потащил сквозь кусты куда-то назад. Быстро очень потащил, почти бегом, особенно учитывая, что его один шаг — моих три.

— Тарасов, — попробовала я выдернуть руку минут через пять, но выдернуть само собой не получилось. Андрей только крепче сжал запястье, продолжая ускоряться и тащить за собой. — Что происходит, куда ты меня тащишь?

— Пригнись, — зашипел грозный командир, утягивая вниз.

Пришлось покорно пригибаться, хотя на мой совершенно дилетантский взгляд вокруг нас не было ни души.

Дальше мы нырнули в какую-то канаву, потом выбрались из нее и так же, пригибаясь, продолжили хрен знает куда и хрен знает зачем бежать. Пригибались, прятались за деревянными ящиками, шинами, черт знает чем еще и бежали. И все это время я пыталась выдернуть запястье.

Ну раздражает же, честное слово!

Я, конечно, не надеялась отсидеться в кустах, но и на такие марш-броски тоже не подписывалась. Во-первых, в жилете и камуфляже было довольно жарко, во-вторых, ружье все-таки весило знатно, в-третьих, в какой-то момент маска, защищающая глаза, начала запотевать, ну и в-четверых, я бы все-таки очень хотела понимать, что происходит.

— Да объясни наконец-то, куда ты меня тащишь, Тарасов! А то лягу здесь и хрен ты меня куда сдвинешь. Только если допинаешь.

— Мне Гор тогда зубы в глотку вобьет, Слав, — фыркнул он. — А мы этого не хотим, ты мое тактическое преимущество, — хохотнул Андрей, поворачиваясь. На немного вытянутом лице горели ехидством карие глаза.

— Распространишь? — вздернула я бровь.

Тарасов заржал уже в голос, правда, приглушенно.

— Линус-мой-бог, вы даже раздражаетесь одинаково, — кто «мы» пояснять не требовалось.

Ну да… Переопылилась за полгода работы. Но вопрос сейчас не в этом.

— Андрей, не беси, — покачала головой, — а то сейчас пристрелю и устрою захват власти и переворот.

Тарасов в этот момент опять утягивал меня вниз, чтобы скрыться за проржавевшим каром снова непонятно от кого, но, услышав последние слова, притормозил на какие-то жалкие мгновения. Видимо, обдумывал перспективы. А потом все же дернул за собой, в который раз широко скалясь.

— Думал, Гор полезет к нам, но он засел у башни и пасет флаг. Стратег, сука.

— И? — поторопила я, осматриваясь наконец-то нормально и понимая, что мы уже за пределами нашей «базы», на «вражеской» территории. И, видимо, достаточно давно.

— В тебя Ястреб палить не будет, рука не поднимется. В меня — не успеет. Я его отвлеку, а ты цепанешь флаг и рванешь к нам. Сашка и Тема тебя прикроют. Только быстро беги, Слав. Очень быстро.

Настала моя очередь обдумывать слова. Ну…

— Рискованно, — поморщилась. — Но я согласна. Где их башня? Далеко?

Тарасов аккуратно высунулся из-за кара, выпустил все-таки мою руку и жестом попросил подняться. Я осторожно выглянула из-за широкого плеча.

Башня была в метрах двадцати, наверху я никого не увидела, а вот внизу…

Ястребова узнала сразу, вместе с ним стояли еще двое. Кто? Черт его знает. Но точно не девчонки.

— Там Леваков из твоих, справа, пристрелишь? — спросил тихо Андрей, снова утаскивая меня за кар.

— Ну не отсюда же, — уставилась на него, как на первую версию Энджи. — Надо поближе, метров…

— Что, даже рука не дрогнет в своего пулю пустить? — перебил Тарасов.

Выражение моего лица не изменилось.

— Ладно, понял. Сейчас подберемся ближе. План такой…

И пока безопасник объяснял, я все же смогла заметить и услышать еще наших. Идея теперь не казалась совсем уж провальной.

— Готова? — спросил Андрей.

Я кивнула.

— Тогда пошли.

И мы действительно пошли, а не побежали, как до этого. Тарасов пропустил меня вперед, чтобы была возможность прикрывать, слева и справа шуршали в кустах Сашка и Тема.

Левакова я грохнула из-за ближайшей к «вражескому» форту елки, а потом рванула к башне, не обращая внимания на мат и хаос, который потом начался. Успела только зацепить краем глаза ошарашенную моей наглостью Эльку.

Гор внизу матерился.

А я почти взлетела по ступенькам, сдернула флаг, дала себе две секунды, чтобы оглядеть действо внизу, и тут же снова рванула вниз, запихивая клочок красной ткани в один из карманов штанов и отшвыривая от себя ружье.

Оно реально тяжелое, быстро с ним не побегаешь.

Потом рванула в сторону нашей базы.

Адреналин реально шкалил, хотелось ржать и бежать еще быстрее. Только…

Я вытащила из-за пояса так удачно прихваченный пистолет, на ходу его зарядила и уже после этого действительно побежала со всех ног.

Не оборачивалась, чтобы не терять время, не вслушивалась, потому что из-за ветра, гудящего в ушах, и хруста веток под ногами все равно ничего бы не услышала.

Просто бежала, предвкушая победу, почти смакуя ее каждой звенящей мышцей, сжимая в правой руке пистолет. Не думала о том, удалось ли Тарасову сдержать Ястреба, прикрывает ли сзади кто-то из своих. Просто неслась вперед, не глядя по сторонам и ни на что не отвлекаясь.

И я увеличила темп. Дыхания не хватало, в боку начинало колоть, а маска безбожно запотела и пришлось сорвать ее к хренам, нарушая все правила, но зато возвращая себе способность нормально видеть. Гудели канатами нервы, и подначивал адреналин. Я слышала стук крови в ушах, чувствовала, как рвется из грудной клетки сердце.

Кайф. Реальный кайф, даже круче, чем с Варягом.

Хохот сорвался с губ, пот стекал вдоль позвоночника, струился по вискам, даже пальцы подрагивали.

Совсем немного осталось. Надо просто донести флаг до башни.

Давай, Славка.

Я уже могла разглядеть за деревьями наш форт, когда что-то тяжелое шарахнуло мне в бок, снося с ног. Сообразить не успела. Даже пикнуть не успела. А земля и небо поменялись местами. Только голову в плечи вжала, закрываясь руками и группируясь.

Все-таки, если меня чему и научило фигурное катание — это правильно падать.

Вот только удара… Того самого, болезненного и вышибающего из легких воздух, так и не случилось.

Я приземлилась довольно мягко. Гораздо мягче, чем должна была.

А когда открыла глаза, увидела перед собой Ястреба. Точнее, подо мной.

Он скалился победно и стискивал талию.

— Попалась, Славка?

— И что будешь делать? — прошептала ему в губы, почти коснувшись своими, ощутив горячее дыхание. — Флаг я не отдам.

— Уговорю? — сощурился Гор.

— Не уговоришь, — покачала головой, жалея тысячу и даже больше раз, что мы в лесу, а не в домике за плотно закрытыми дверями.

Это ненормально, когда от мужика так голову сносит. Со мной так не бывает. Но черт, это оказывается так огненно. И эти мурашки, и это ощущение под ложечкой, и предвкушение, и обещание в его почти черном взгляде.

— Обыскать тебя? — и снова хриплый, шершавый вопрос. И руки прошлись вдоль тела, от талии, по спине и вниз, почти до задницы, и это вообще не пистолет мне в бедро упирается.

Розовый кисель в башке почти вскипел, червь, запущенный Ястребом в кровь, только что дожрал остатки здравого смысла. Даже не подавился, гадость такая.

Но… у меня флаг и… я тайное оружие Тарасова, или как он там выразился?

— Времени не хватит, — скользнула я вдоль его тела, прижимаясь плотнее, не удержалась просто. Как можно было удержаться?

— Пытать? — и потерся уже темным, но все еще недостаточно колючим подбородком о мою шею.

Запрещенный прием, между прочим. Я вообще потеряла связь с реальностью и суть разговора. Провалилась в темные глаза.

— М-м-м… — вырвалось то ли возмущенно-возбужденное, то ли растерянно-заведенное. — Это не по правилам.

— Сейчас утащу тебя, заберу ото всех и не выпущу. И от Сашки твоего, и от Знаменского, от Эльки неугомонной, — острые зубы сомкнулись на мочке уха. Разрядами тока прямо в мозг. — Только если по правилам, надо чтобы ты флаг отдала, и мы войнушку эту дурацкую закончили.

О-о-о, каким искушением это прозвучало. Как хотелось, чтобы утащил, чтобы не выпустил, но… Ведь действительно не по правилам играет. Дразнит, заводит, голову туманит.

— Отдашь флаг, Лава моя?

И так хотелось действительно отдать этот красный клочок ткани, и повестись на это вот все: на тон, руки, губы, на обещание в голосе.

Но разве можно уступить сейчас? Когда так интересно, когда так заводит это самое любопытство: что он сделает? Даст выстрелить? Заберет пистолет? Выстрелит сам?

— Отдам, — кивнула и приставила к его груди дуло, приподнимаясь, улыбаясь. — Только подстрелю тебя сначала, а потом обязательно отдам… Тарасову, — и улыбка стала совсем широкой.

А глаза Гора, кажется, потемнели еще больше, он оттолкнулся рывком от земли, и снова все поменялось местами, и я уже под ним. И дыхание куда-то делось и что-то будто лопнуло, наверняка, мой здравый смысл.

И Ястреб немного сдвинул мою руку и накрыл губы своими.

Баста, карапузики. Флаг, войнушка, пистолет, зажатый в руке, лес перестали существовать.

Только его губы остались, руки, жадный, но медленный и тягучий поцелуй. Жалящие укусы, пальцы горячие на скуле, скользнувшие по шее, плечу, предплечью.

И я зарылась в жесткие волосы, укусила его, выдохнула в рот, и совсем пропала. Целовала в ответ, забирала дыхание, скользила вдоль его языка своим. Снова, снова и снова, пока совсем не закружилась голова, пока не перестало хватать дыхания. И даже не стала давить стон разочарования, когда Гор вдруг отстранился, коротко поцеловал во все еще открытые губы. И еще раз. Его попытки вернуть меня на замлею действовали плохо. Я только смотрела на Гора, пробуя принять окружающую реальность. Даже не заметила, как и когда он вытащил из моей руки маркер.

— Я беру тебя в плен, Славка, — улыбнулся он.

И я наконец-то услышала чужие голоса совсем рядом.

— Что? — сообразила не сразу.

Ястреб опять перекатился, сел вместе со мной, мазнув горячей рукой по бедру.

— Ты ранена, и я беру тебя в плен, забираю в свою берлогу, — поднялся, помогая мне встать.

— Ранена?

И только сейчас я почувствовала, что-то на щеке, мазнула пальцами, перевела взгляд на бедро и предплечье, на руку Гора. Застыла, удивленная и все еще не до конца понимающая, что произошло. Это не здравый смысл лопнул тогда, это хрустнул в его руке шарик для маркера. И все, что вытекло из него сейчас было на мне.

— Ты…

Я была измазана. Измазана красной краской… Без единого выстрела. Он…

— Я, — очень-очень бесяче улыбнулся Ястреб.

Голоса становились все ближе и ближе.

— Это… — слова не находились, я вдруг стала, как Энджи, которая совершенно не понимает, что говорить и как отвечать. Никак не может соотнести причину и следствие, потому что мозгов не хватает.

— Ага, — кивнул Гор.

— Ястреб, ты там? — раздалось откуда-то сбоку, ни он, ни я даже головы не повернули. Удивление спало. Я была готова расстрелять в короля-всея-кодеров всю обойму. Выпустить все десять или сколько их там шариков. Стукнуть по крайней мере хорошенько, зарычать от досады. Хоть что-то сделать…

— Тут, и с добычей, — спокойно и немного громче, чем говорил со мной, ответил, кажется, Лехову. — Слышишь, Лава? Ты моя добыча.

Я только рот открыла, чтобы ответить ему, но успела сделать лишь вдох. Гор вздернул меня в воздух и поднял на руки, заставив вместо ругательств придушенно пискнуть.

— Прибью тебя, Ястреб, — прошипела. — Придушу. Все словари в Энджи перекрою, такие тесты на лоха пропишу, что ее с нуля собирать придется. Я…

— Ты очень вкусная, когда злая, Славка, — перебил меня король-всея-кодеров, разворачиваясь. И опять легко поцеловал, снова потерся колючим подбородком о шею, и развить мысль не вышло. Только сопеть. И…

Восхищаться им втихую. Наглостью, самоуверенностью и мозгами. Ну… потому что обвел вокруг пальца, потому что сам кайфанул, потому что я действительно теперь его добыча. До мурашек просто. Огромных, охренительных.

— Огонь добыча, Гор! — хохотнул действительно Лехов, выходя из-за кустов справа. — А ты, Славка, молоток в догонялки играть.

Я не придумала ничего умнее, чем продемонстрировать средний палец.

— Врагам не сдается наш гордый Варяг, — буркнула и показательно на всех надулась. Ястреб только хмыкнул. Тоже достаточно раздражающе. По крайней мере, мне хватило этого хмыканья до самой их базы, чтобы упорно молчать и тихо балдеть от всего происходящего.

Ну ведь молодец же.

Гор спустил меня с рук только у «вражеской» башни. Поставил на ноги и забрал у Ирки наш флаг. Я смотрела на него все еще «дуясь», сощурившись и собиралась до последнего хранить молчание. Чуть впереди стояли обе команды в полном составе, перемазанные краской в разной степени, взъерошенные, но довольные донельзя.

— Оба флага на месте, — улыбнулся, Гор. — Красная команда выиграла.

— Да? — фыркнул Тарасов. — А ваш-то флаг где? Я в твоей руке только один вижу.

— Оба у меня, — бросил Ястреб, встал передо мной, вытащил из кармана красный платок и быстро завязал вокруг шеи, скользя горячими пальцами.

Зас-с-с-ранец.

— Вот! — и отошел.

Секунду стояла тишина, а потом Ирка выпустила в воздух залп из ракетницы, народ заржал, что-то выкрикивал, кто-то даже пару раз свистнул. Окружили нас с Гором в один миг.

Войнушка официально была окончена. Победили действительно красные. И улыбка сама собой растянула губы. Я даже перестала обращать внимание на легкий зуд из-за краски на лице.

— Всех с игрой! — крикнула в толпу, сжимая запястье Гора и поднимая его руку в верх. — А красных с победой!

Команды одобрительно загалдели и всей гомонящей толпой направились к раздевалкам, утащив нас за собой: сдавать маркеры, камуфляж и очки.

— Прости, Славка, — приобнял меня за плечи Тарасов, когда я стаскивала с себя штаны, — я старался, как мог. Он, как уж, изворотливый.

— Да ладно, — толкнула легко безопасника в бок локтем. — Классно поиграли же. Как Ирка наш флаг утащила?

— Алису Лехов «прикончил» и забрал, потом Ирке его передал.

Я кивнула, наблюдая за тем, как ребята все еще взбудораженные обсуждают войнушку и подначивают друг друга и окончательно утвердилась в мысли, что Борисыч — очень хитрый жук.

— Славка, — подлетела ко мне неугомонная Эльвира, — давай быстрее, а не то самый отстой достанется.

— Ты сейчас про что? — склонила я голову набок, замерев с кроссовком в руке.

Хорос молча ткнула пальцем на трекер у меня на запястье, где мигало непрочитанное сообщение, и я наконец-то его прочитала.

— У нас полтора часа всего, может…

— Никаких «может», все успеем, — девчонка даже подпрыгнула на месте. И глядя на нее невозможно было не поддаться и не заразиться. Пришлось действительно ускоряться.

Нам обещали баню.

Точнее Борисыч сообщал, что все везде натоплено, неиграющие давно свалили, и если мы поторопимся, то успеем почистить перышки и освежиться перед вечерним торжественным ужином.

Так что через пятнадцать минут, едва успев заскочить в домик за чистой одеждой, я стояла под душем в одном из банных домиков и смывала с себя пот и краску.

Кажется, жизнь налаживается.

В бане было тоже очень классно.

Девчонки притащили маски, скрабы, пенки, муссы, выпросили даже довольно много меда, корицы и кофейной гущи у ресторана и вовсю делали себя еще прекраснее, не прекращая обсуждать прошедшую игру и участников, перемежая эти разговоры со сплетнями и советами о все тех же масках, скрабах и пенках. Все-таки девчонки — это девчонки, даже если они разрабы и тестеры.

Я сидела на одной из лавок, с тем самым медом, смешанным с кофе и корицей, на лице, шее и теле, и почти не вслушивалась в щебет. В бане не было невыносимо жарко, а как раз в самый раз, и жар, пар и принятый душ размазали и придавили меня к земле, даже мышцы перестали так отчаянно гудеть.

Тихую Дашку общими усилиями удалось тоже расшевелить, в чем-то вымазать и втянуть в болтовню. Из всех только Алиса все еще держалась немного в стороне, но я считала, что и она скоро втянется. В это просто невозможно не втянуться.

— … да, Слав? — о чем-то спросила Ира, рассеивая немного туман в голове.

— Что, прости?

— Говорю, Ястреб тебя на этот раз сделал, — улыбнулась коктейльная фея. — Удивлена, что ты его не прибила. Даже поздравила. Это перемирие?

— Я была бы не против, если бы он сделал меня, — многозначительно протянула Алиса, не дав ответить, и девчонки прыснули, кто-то согласно поддакнул. А я только усмехнулась про себя — вот и тема, которая действительно интересна новенькой. Настолько интересна, что она даже соизволила поделиться своим мнением.

— Так что, Слав? — повернулась ко мне Ира.

— Чтобы было перемирие, нужна война, Ир. А мы с ним не воюем, мы работаем, — пожала плечами. — Но да, сегодня он меня сделал, и сделал красиво, — развела руками, «каясь». — Именно поэтому я Игоря и поздравила. Всего лишь игра.

— Почему вы с ним, кстати, так «работаете»? — снова поинтересовалась новенькая, выделяя голосом это самое «так», зеленые глаза горели хищным интересом. И вот я была совершенно уверена, что она уже успела собрать все сплетни на этот счет, циркулирующие в Иннотек.

— Просто рабочий процесс, у нас он строится так, — улыбнулась. — Бывает. Разрабы делают действительно крутые вещи, только часто забывают, для кого их делают. Ястреб не исключение.

— Не только он, — поморщилась Элька. — Не обижайся только, Алис, но вы иногда такого накрутите, что даже с нашим бэкграундом приходится сутками сидеть.

Мои тестеры согласно закивали.

— Мне с Ромой было сложнее, — проговорила Лена в итоге и тут же нахмурилась, захлопнув рот, даже взгляд отвела, уставившись куда-то в пол. Среди стареньких повисла тишина.

— С Ромой? — переспросила Дашка. — Это прошлый лид разрабов, да? Он умер.

— Да, — вздохнула Ира. — Но с ним и правда иногда было проще, чем с Игорем, но и сложнее тоже. Коды Ромы — это… Не знаю, как будто из другого мира… Никто так не кодил и, наверное, уже не будет. Безумно был талантливый.

— В каком смысле? — Алиса даже ближе подалась — любопытная сорока. — Я про «коды из другого мира». Про то, что талантливый был, и так понятно.

Старенькие напряженно переглянулись, подбирая слова, уставились на меня. А я сделала вид, что размазываю потекший по рукам мед.

С Ромой действительно во многом было сложнее, но и проще в то же время. Он — аутист, со всеми вытекающими. И коды его из другого мира, потому что Дунаев сам из него, мыслил не так, видел не так, думал не так, как все. Зато никаких двусмысленностей, хитростей, попыток подсидеть или подставить, но и острые углы Рома сглаживать не умел. Предельная прямолинейность, граничащая с наглостью, упрямство еще хуже, чем у Ястреба, упорство. Рома просто не понимал, как по-другому, не умел. Он мог на переговорах рассказать о всех багах, недоделках и костылях, не моргнув глазом. Мог назвать акционеров идиотами, мог послать госов и заявить что-то типа «готово будет, когда будет готово». Обижался совсем как маленький ребенок, советовался точно так же, не смотрел в глаза. Дунаев с трудом переносил чужие прикосновения и поэтому никогда и никому не пожимал руку, обожал старую попсу и носил с собой древний тетрис, потрепанный, с истертым рисунком и замусоленными кнопками, с наклейкой от жвачки на крышке отсека для батареек.

Его аутизм Иннотек держал не то что бы под семью печатями, но особенно не распространялся, по крайней мере в прессе.

А год назад у парня нашли опухоль в мозгу, запущенную, с метастазами, последняя стадия. Сгорел Дунаев быстро. Мы даже осознать не успели. Миг и лида разрабов не стало. Миг и больничная койка пуста.

Крематорий, постаревшая вмиг мать, какие-то слова утешения и злость и растерянность, потому что быстро слишком, потому что ничего не можешь сделать. И, конечно, безумно красивый портрет с как всегда смотрящим в сторону Ромой и траурной лентой в главном холле.

И поверить невозможно, и не поверить тоже. Портрет все еще там, все такой же красивый, только траурную ленту сменила черная рамка.

Борисыч открыл трастовый фонд на имя Ромкиной мамы, почти все старенькие время от времени что-то туда тоже перечисляли. Я иногда общаюсь с Екатериной Алексеевной, езжу к ней загород, как и Павел, лид исследователей, Знаменский. Полагаю, ее вообще многие из наших поддерживают так или иначе.

Элька рядом вздохнула, вырывая из воспоминаний.

— Давай так, — ответила я все-таки на повисший в воздухе вопрос, — если Ястреб безумно талантливый кодер, то Рома — гений.

— Ястребова, кстати, схантил именно он, — кивнула Эля, уводя разговор в другую сторону. Спасибо, боевой товарищ.

— Откуда? — снова оживилась Алиса.

— Что-то около госов и военки, — пожала плечами Ира, заметно расслабляясь. Вместе с ней выдохнули и остальные. — Не секретное, но рядом, потому что отпустили Игоря почти безболезненно и быстро. Борисыч наш, скорее всего, просто перекупил.

— Ага, а еще говорят, Игорь служил, — шепнула в духе Штирлица Лена Стрельникова. — Представляете Ястреба в форме? — мечтательно закатила она глаза.

— О, я бы не только представила, я бы и посмотрела, и потрогала, и вообще, — усмехнулся еще кто-то, а у меня вдруг уши покраснели. Не от жара в бане или стыда. А потому что я совершенно точно это «вообще» делала, и воспоминания были слишком свежи. Ревности, той черной и стремной, тоже не было, только начавшее просыпаться желание. Те самые мурашки, щекотка под ложечкой, во рту пересохло.

Святой Линус.

— …Слав? — опять позвал кто-то.

— Что? — переспросила, очнувшись.

Девчонки беззлобно рассмеялись. Даже Дашка поддержала шутку, суть которой я за своими мыслями не уловила.

— Не, девочки, — толкнула меня локтем Эля, — тут все потеряно. Наша Славка всегда только про работу, да? У тебя ведь ни одного адвенчура, даже лайтового приквела за три года не было?

И взгляд почти сочувствующий. Я бы рассмеялась, но надо держать лицо. Поэтому только руками развела, кивая.

— На работе я работаю, — улыбнулась. — А Игорь Ястребов не в моем вкусе, — соврала легко, потому что до недавних пор так оно и было. Игорь — мой системный сбой. — У меня скучная личная жизнь, девочки, — и снова закрыла глаза, откидываясь на второй ярус. С этим от меня и отстали.

А вот Ястреба, Тарасова, Савельева и даже Знаменского с Борисычем мусолили почти до самого конца, краем уха я ловила разной степени восторженности охи-вздохи даже в душе и ржала про себя. На улице тоже ловила и снова ржала.

Хорошо, что обсуждаемые этого всего не слышат.

На самом деле, баня и все эти масочки, примочки, пенки и разговоры ни о чем разморили настолько, что лень было даже моргать и дышать. Но пришлось снова торопиться, потому что до торжественной части осталось чуть больше получаса, и надо было собираться. Очень-очень быстро, максимально быстро, на предельной скорости.

Я влетела в домик и кинулась к чемодану. Платье, каблуки, косметичка, чулки и палантин полетели на кровать. А я метнулась в ванную, потом к боту-сопровождающему с просьбой об отпаривателе, потому что темно-синий шелк все-таки помялся, несмотря на все мои старания и ухищрения, потом снова в ванную — надо было все-таки брать чемодан побольше. Но да что уж теперь.

Заморачиваться в итоге не стала: там растушевать, здесь пройтись тушью, раскрутить на голове шишку, сбрызнуть запястья духами. И не забыть клатч и смарт, ведь трекер я сняла. Ну как-то не очень он к вечернему-то платью.

Готова я была в почти рекордные двадцать восемь минут, выскочила из домика, порадовавшись, что дорожки асфальтированные, и вместе с ботом, выдохнув, пошла к главному зданию.

Интересно, с кем посадят? Со своими или с лидами?

Дальше вопроса мысль не пошла, потому что со стороны корпусов ко мне навстречу выскочили девчонки, подхватили под руки и утащили за собой.

— Славка, очень крутое платье! — улыбнулась Ира, оглядывая с ног до головы.

— Спасибо. Вы тоже офигительно выглядите, — кивнула обеим, улыбаясь.

Элька была в чем-то немного хулиганском, коротком и ярко-бирюзовом, а Ира отдала предпочтение бессмертному творению Шанель, собрала волосы в низкий сексуальный пучок.

— Как думаете, мужчины наши будут в костюмах? — задумчиво протянула Ира.

— Надеюсь, что не в джинсах, — наморщила хорошенький нос Эля. — Но Борисыч точно в костюме, может, даже в смокинге.

Я усмехнулась. Скорее всего, Борисыч именно в смокинге и будет. Он любит классику и традиции.

— В рассылке, помимо прочего, речь шла о вечернем наряде, — кивнула. — А мальчишек вы, кстати, где потеряли?

— Они уже внутри, — махнула Ира на светящиеся окна.

— Ворчали на нас, говорили, что мы слишком долго собираемся, возимся и вообще, — беззаботно пожала Эльвирами плечами, и мы наконец-то переступили порог главного здания. Боты-сопровождающие тут же поднялись повыше, чтобы не мешать. А я с любопытством огляделась.

Все красно-белое: столики, сцена, стойки, роботы-официанты. Цвета Иннотек всегда вызывали ассоциации с леденцами и Новым Годом. Хорошие такие ассоциации, напоминающие о детстве.

В зале уже толпился народ, и мужчины были действительно в костюмах, а Борисыч — в смокинге, играло негромко что-то ненавязчивое, слышался гул голосов. И, к счастью, не было видно ни одного ведущего. Хотелось верить, что в этот раз мы обойдемся без дурацких конкурсов.

А потом я немного повернула голову и увидела Игоря… И чуть не застыла на месте и не уронила челюсть на пол, потому что костюм на моей памяти он надел чуть ли не впервые. Повода просто не было. А тут…

Плечи широкие, узкие бедра, высокий… Почти произведение искусства. В серо-стальной классике вообще сногсшибательный. В галстуке? Без? Жалко, что спиной стоит…

Жар снова ударил в лицо, и внутри все стянуло, потому что мысли о галстуке завели куда-то не туда, вот совершенно.

Славка, ты с каких пор озабоченная такая, как в пубертате?

— О! Девчонки! Слава! — Сашка сцапал Эльвиру за руку, и пришлось отрывать взгляд от Ястреба, сглатывать и гнать, гнать грязные мыслишки. Я повернулась к Савельеву почти с благодарностью. — Пойдем, — указал он бокалом куда-то вправо. — Покажу, где мы сидим, — и повел за собой сквозь толпу, цепляя по пути еще наших.

Не галстуки, Слава, бабушки и хомячки, Линус и Питоша. Думай о них!