Гарвардский баг

Глава 20

Игорь Ястребов

Славка уснула поздно: возможно, покоя не давала нога, но я ставил на последние новости о смерти Нестеровой и очередной непростой разговор. Плюс вряд ли ей добавляло спокойствия собственное решение и его последствия, вряд ли она их не осознавала — слишком мозгов много. Открытие нового дела сулило тем, что в истории с Сухоруковым снова начнут копаться, втянут не только ее, но и мать, отца, скорее всего заденут Иннотек. С другой стороны, смерть Фирсова уже наделала достаточно шума и едва ли с этим можно что-то сделать.

Я бросил на наконец-то притихшую Славку короткий взгляд, убедился, что она уснула и осторожно разжал руки, поднимаясь на ноги.

К завтрашнему дню надо подготовиться, и Лава осознает это, как только откроет глаза утром, сомнений нет. И лучшее, что я мог в этой ситуации — сыграть на опережение.

Я подхватил с тумбочки смарт и ушел в гостиную, плотно прикрыв дверь спальни.

Звонок Черту вышел коротким и быстрым, зато, по существу. Личность трупа подтвердили, в подвале на кровати лежала действительно Нестерова, и умерла она, судя по предварительной экспертизе, где-то через три недели после кончины Сухорукова. Черт обещал к утру прислать все необходимые документы и результаты, пообещал, что сообщит сразу, как определят причину смерти, заверил, что Никита будет предельно аккуратен. Черту на слово я не поверил, но возражать не стал. Даже если неаккуратно, завтра это уже не будет иметь почти никакого значения, потому что заведут новое дело и, скорее всего, весть небольшой Тюкалинск совсем скоро поднимут на уши и напомнят старую историю. Другой вариант развития событий был маловероятен, почти так же маловероятен, как обретение Энджи полной автономности. Поэтому я попросил кое-что проверить и держать меня в курсе обо всем. Вообще обо всем, что удастся найти, о любой мелочи. Черту повторять дважды и объяснять не пришлось.

Следующий звонок ушел Келеру, и к трубке мужик подошел почти сразу же, как будто ждал, что я позвоню, готовился к очередной порции хреновых новостей.

— Смотрю, ночь дерьмовая не только у меня, — протянул он устало в трубку.

— Ты даже не представляешь, насколько прав, — откинулся я на спинку дивана. — И боюсь, после того, что я расскажу, она лучше не станет. Мне нужна твоя рекомендация.

— Заинтриговал, — хохотнул невесело и хрипло Виктор. — Слушаю.

На рассказ о том, что происходит ушло меньше времени, чем я ожидал, но гораздо больше, чем мне того бы хотелось. Я не вдавался в особые подробности и детали, полагая, что детали в два часа ночи юристу вряд ли особенно нужны. Келер по большей части со мной был согласен, только иногда просил что-то уточнить, в основном временные промежутки, но особенно с расспросами не лез и не настаивал.

— Думаю, — протянул я, — что дело перестает быть сказкой о промышленном шпионаже, Виктор. Мне нужен человек, который будет отстаивать интересы Лавы, если что-то пойдет не так. Есть у тебя кто-то? Кто-то надежный? — спросил, когда закончил рассказывать.

— Есть, — не задумываясь ответил юрист. — Только Гор, у меня есть знакомый не только для Славки, но и для тебя. И что-то мне подсказывает, что тебе он понадобится быстрее, чем ей.

Я нахмурился, поднимаясь с дивана и подходя к окну, невидящим взглядом рассматривая спящий двор, темные окна квартир напротив, мерцающие фонари.

— Зачем мне адвокат? — отозвался глухо. Келер тяжело вздохнул.

— Потому что первым, кого дернут менты, будешь ты, Гор, — терпеливо, как ребенку, начал объяснять Келер. — Они вцепятся в ближайшее окружение, потому что всегда так делают, потому что статистика и здравый смысл подсказывают, что с этого и надо начинать. И что выяснят?

Мозги после этого вопроса проснулись мгновенно, и я ругнулся сквозь зубы, когда в башке почти за секунды выстроилась охренительная картинка в стиле лучших ток-шоу.

— Что мы собачились со Славкой, как кошка с собакой, что я цеплялся к ней, а она ко мне. И ведь это подтвердит почти каждый в Иннотек.

— Можешь, когда хочешь, — невесело усмехнулся Виктор. — И пойдут дальше, полезут разматывать по событиям, да?

— Да, — прошипел в ответ. — И у них получится, что почти ото всюду торчит моя задница. Я был с Лавой, у меня есть знания, возможности и до кучи — соответствующий опыт за спиной.

— Совершенно верно, а еще ты — разработчик Энджи, и только ты знаешь возможности системы, у тебя есть неограниченный доступ.

— Не только у меня, еще у…

— Да плевать, Ястреб, — не дал мне договорить Виктор, вызывая глухое раздражение. — Даже если он есть еще у сотни, к Вороновой сейчас ближе всего ты. Возможно, еще Савельев, но Савельев ее не трахает, понимаешь?

Я скрипнул зубами и сжал телефон так, что хрустнули костяшки пальцев. Он прав, и все действительно очевидно и действительно плевать, есть ли доступ к исходникам у кого-то еще.

— Да, — процедил зло, стараясь выровнять дыхание.

— Вот и хорошо. Поэтому завтра я приеду к тебе и захвачу адвоката не для Славки, а для тебя. У Лавы время еще есть. — о том, что у меня этого времени нет, Келер говорить не стал, но понятно все было и без этих слов. Я прикрыл на миг глаза, собирая мозги в кучу и заставляя себя абстрагироваться от ненужных сейчас эмоций.

— Хорошо. Я предупрежу Воронову.

— Да уж, сделай милость и успокойся по возможности. Завтра мы вместе решим, что и как она расскажет ментам, а ты подумай не превышал ли где-то полномочий, — понизил он голос до вкрадчивого шепота почти. — И если превышал, убери за собой. Сделай так, чтобы об этом никто никогда не узнал. Я приеду около одиннадцати.

— Спасибо, — поблагодарил я, разминая шею.

— Спасибо скажешь, когда все вернется на круги своя, а пока благодарить меня не за что, — протянул он уже спокойнее, в своей лениво-безразличной манере. — Знаешь, я когда пришел в Иннотек, считал, что работа будет навевать на меня смертельную тоску и надолго я не задержусь.

— А теперь? — усмехнулся, подозревая, какой получу ответ.

— А теперь я очень, очень скучаю по смертельной тоске, — не разочаровал Келер. — Полагаю, ты тоже не прочь вернуться к своим нулям и единицам.

— Кто ж знал, что у Лавы сталкер в анамнезе, — ответил философски. — Как только все закончится, утащу ее в отпуск.

— Звучит, как план, — прищелкнул Келер языком. — Ладно, вали спать. Завтра будет адский день.

— И ты, — покачал я головой и сбросил звонок.

Хотелось ржать и кому-нибудь втащить. Но по понятным причинам я не мог сделать ни того, ни другого. Поэтому просто остался стоять, пялясь в окно, силой заставляя себя угомониться. Келер прав: мне нужна холодная голова.

И я рассматривал пустой двор, пустую площадку, тачки, и прикидывал, что примерно мы действительно можем рассказать ментам, а что лучше держать при себе. Ясно, что Келер будет напирать на корпоративную тайну, если речь зайдет о кодах Ириты и Энджи, о разработках, которые сейчас ведутся в Иннотек, но вот насколько этого хватит, непонятно. На крайний случай, можно подключить госов, и они зарубят любые попытки влезть в Иннотек, а еще… Еще, скорее всего, разорвут контракт и объявят нас ненадежным поставщиком, заберут все, что мы успели сделать к этому моменту, и запретят дальнейшие разработки. Расклад, прямо скажем, сильно так себе.

К черту!

Завтра об этом буду думать. Возможно, удастся избежать лишней возни и все выйдет проще и менее болезненным, чем кажется сейчас. Возможно, догадка, о которой я пока даже Славке не рассказал подтвердится и удастся найти концы.

Я тряхнул головой, швырнул телефон на диван и отправился в спальню к Славке, осторожно возвращая ее к себе в руки, вдыхая запах волос, прижимаясь теснее. Мгновенно, как по волшебству, успокаиваясь. Лава тут же накрыла мою загребущую лапу своей рукой и что-то пробормотала, вызвав короткую улыбку и заставив думать уже о другом.

Она странно себя вела сегодня, совершенно непонятно. Краснела и прятала взгляд вечером, ужин приготовила. Вкусный, кстати… Но в гробу я его видел, потому что после у нее болела нога, болела, скорее всего, гораздо сильнее, чем она показывала и чем утверждала. А еще сегодня почему-то иногда казалось, что Воронова выглядит виноватой. Щемяще-виноватой, с этими своими потемневшими лисьими глазами и закушенной нервно губой.

Не рассказала о чем-то? Умолчала? Не призналась?

Или дело в другом? В том, что я слышал от нее прошлой ночью, когда Лава думала, что я сплю?

Да, Лава, в этом дело?

Я поцеловал обнаженное плечо, едва коснулся, чтобы не разбудить, и длинно выдохнул, обнимая чуть крепче, улыбаясь дебильно, потому что огромное и горячее толкалось в груди, давило на ребра и горло, растягивало губы в этой самой улыбке.

А Славка вдруг завозилась, повернулась, открыла сонные глаза, морщась, потому что такое простое движение снова разбудило боль.

— Гор? — прошептала она, закрывая опять глаза, скользнула рукой по талии, чтобы обнять в ответ.

— Спи, Лава моя, — улыбнулся, касаясь ее губ коротким поцелуем.

— А ты почему не спишь? — проворчала едва слышно и неразборчиво, вонзая на миг ноготки в спину, но глаз так и не открывая, балансируя где-то на грани между сном и пробуждением.

— И я тоже буду. За водой вставал.

— Врун, — выдохнула она, почесала нос о мое плечо и совсем обмякла, опять проваливаясь в сон. — Не уходи больше.

— Никогда, — пообещал довольно и сам наконец-то расслабился. Никуда и никогда теперь, Лава.

А в воскресенье в двенадцать я, Славка и Келер сидели в кабинете, и Славка казалась непривычно притихшей и очень задумчивой. Последние минут десять, скорее всего, вообще не слушала ни меня, ни Виктора, хотя еще пару часов назад, когда узнала в чем дело, ругалась почти с тем же отчаяньем, с каким ругалась в первый месяц нашей совместной работы.

— В общем, — продолжал объяснять юрист, — доступ у них будет ограниченный, в основном к камерам и системе пропусков. Переписка, включая рабочие чаты, сервера, тем более, наши разработки останутся под замком, — он постучал пальцем по экрану планшета, сложил губы в некое подобие улыбки. — Мы защищены контрактом и гос тайной.

— И Энджи? — спросил, продолжая наблюдать за Славкой.

— На период действия контракта под защиту попадают вообще любые наши разработки, — невозмутимо пожал плечами юрист, как будто объяснял прописные истины. — Точнее, ты попадаешь Ястреб, — добавил усмехнувшись. — Очевидно, кто-то там, наверху, — ткнул он пальцем в потолок, — сильно задолжал Борисычу, а ему не хочется потерять еще одного разраба.

Я поморщился, но комментировать не стал. Я примерно знал, что именно задолжали и при каких обстоятельствах задолжали. Борисыч как-то обмолвился, а я сложил два и два. Сложил, охренел и решил стереть нахер с подкорки.

— Я к чему веду, — продолжил юрист, расправляя невидимые складки на рукавах пиджака, — что показывать, а что нет, решать будем мы, и это хорошо, потом…

— Я не буду никому, ничего рассказывать, — наконец-то осмысленно посмотрела на Келера Лава. Проговорила ровно и твердо. На следующие несколько секунд в комнате повисла тишина, а потом голос Вороновой стал еще выше, — Никакого заявления не будет. Прости, Виктор, что отняла твое время, — холодная, официальная улыбка тронула уголки губ.

Келер в кресле застыл, глаза от удивления стали огромными, а зрачок, наоборот, сузился. Он смотрел недоверчиво и возмущенно одновременно, пытался, очевидно, подобрать слова.

— Слава? — я повернулся к ней, загораживая собственной спиной от охреневающего юриста, всмотрелся в заострившееся лицо, пробуя уловить во взгляде причину таких резких перемен. Воронова только неопределенно покачала головой и расправила плечи, готовясь отстаивать собственное решение.

Так. Ладно-понятно. Орлеанская дева и ратные подвиги.

В груди вспыхнуло и закололо знакомое чувство, изученное за время работы со Славкой от и до. Я знал каждый его оттенок и отзвук, узнал бы из тысячи, знал этот взгляд, позу, напряжение, сквозившее в каждой линии натянутого тонкого тела. Это как со словарями, как с историей про назначения команд, как с ошибками в голосовом управлении.

— Виктор, — я повернулся к юристу, поднялся на ноги, — действительно спасибо, что приехал, с меня ящик. — Келер мой маневр оценил правильно. Он с Лавой работает еще дольше, чем я, наверняка успел изучить ее не хуже. А поэтому тоже поднялся на ноги, усмехнулся.

— Сочтемся, — поправил знакомым жестом галстук, — хороший, разраб в семье всегда пригодится.

— Как и хороший юрист, — кивнул, провожая мужика к выходу, Славка за нашими спинами даже не пошевелилась, только чуть склонила голову.

— Как думаешь, сколько времени займет? — едва слышно спросил Виктор, стоя уже на пороге.

— Понятия не имею, — покачал головой. Воронова выглядела очень уверенно. — Но сделаю все, чтобы заявление она все-таки написала.

Келер бросил задумчивый, длинный взгляд в сторону кабинета, покачал головой.

— Она меня восхищает, правда, — вздохнул мужик тяжело, перевел взгляд на меня, потом опять на кабинет, влез в ботинки. — Но иногда кажется, что боженька серьезно просчитался и отсыпал ей яиц куда больше, чем следовало, чем вообще может быть у женщины.

— Ты веришь в Бога? — вздернул я брови.

— Я юрист, Ястреб, — хмыкнул Виктор, делая шаг за порог. — Надо будет, я поверю, что мы живем в матрице, созданной гигантским червем на брюхе мертвой черепахи.

Я коротко расхохотался, а Виктор еще какое-то время продолжал сверлить взглядом закрытую дверь кабинета, словно не до конца примирился с реальностью.

— Позвони, как получится ее уговорить, — вернул он меня к разговору. — И объясни, что лучше с заявлением не затягивать. Из-за аварии менты уже начали копать. Пока, скорее всего, не особо напрягаются, но, когда поймут, что тачку, протаранившую кар Вороновой, с наскока найти не получается, начнут суетиться.

— Я тебя услышал, — кивнул серьезно.

— Хоть кто-то в этой богадельне меня слышит, — оскалился юрист и направился к лифту, а я вернулся к Славке, думая о том, что ей скажу.

— Не начинай, — покачала Лава головой, стоило мне вернуться.

— Я даже слова не сказал, — развел руками в стороны и опустился рядом на диван.

— Мне знакомо это твое выражение лица, — поморщилась Славка. — Ты сейчас начнешь убеждать, что я неправа.

— Но ты ведь знаешь, что это действительно так, — усмехнулся. — Слав…

— Я не буду подставлять под удар тебя и Иннотек, несколько лет собственной работы. Слишком высоки и неоправданы риски. Ты не можешь не понимать, что если в тебя вцепятся, то работать будет невозможно! Тормозить и дальше с запуском Энджи нельзя, рынок таких косяков не прощает.

— Все очень классно, конечно, Слав, — прорычал, скрещивая руки на груди. — Вот только, где в это чудесной схеме ты и твоя безопасность? Не расскажешь?

— Не дави, Гор, — покачала она головой, копируя, скорее всего неосознанно мою позу. — С анона хватит и одного заявления. И авария с причинением вреда здоровью, или что там за дебильная формулировка — гораздо серьезнее, чем кролики, сообщения и запугивания. Смерть Фирсова…

— Вот здесь, — перебил я раздраженно, — и лежит баг, Славка. Смерть Фирсова или его убийство, если хочешь, и твоя авария пока совершенно никак не связаны. Сейчас — это два разных дела!

— В смысле убийство? — нахмурилась она, тонкие руки безвольно упали вдоль тела, потемнели глаза, взгляд стал похож на тот, что был у Келера: недоверие и непонимание, раздражение.

— А ты думаешь, он сам обдолбался? Просто ни с хрена ли решил устроить себе передоз, да? — издевательских нот из голоса убрать не вышло. Да я, на самом деле, и не особенно старался. — Это синт, Лава, ты представляешь, сколько нужно сожрать, чтобы сдохнуть? Или ты считаешь, что в придурке-Жене вдруг проснулась совесть? Знаешь, твоя подстава, конечно, поступок — дерьмовый, но не настолько, чтобы кончать жизнь самоубийством!

— Аварию и смерть Фирсова связать можно, — не желала отступать она, но в голосе уверенности немного убавилось. — Этого должно хватить.

— Ты, действительно, такая наивная, Славка? — не удержался я.

— А ты действительно не понимаешь рисков? Я не буду заявлять об аноне! Авария и Фирсов, хрен с ним, сообщения — окей, но об остальном не проси!

— Слав…

— Разговор закончен, Гор, — она подхватила угробищные костыли. — А теперь сдел…

— Воронова, я тебя сейчас силой в тачку затолкаю и отвезу в ментовку, — прорычал, выхватывая пластиковое убожество из тонких рук, придерживая Воронову, чтобы не свалилась. С глухим стуком костыли свалились на пол, Лава смотрела зло и с вызовом, кривились губы, раздувались тонкие крылья носа, частила жилка на шее. — Вокруг тебя дерьма творится мало? Почему ты думаешь о чем и о ком угодно, только не о себе? Что за идиотское, на хер никому ненужное самопожертвование? — Я сжимал ее в руках и сверлил взглядом.

— Я не буду тебя подставлять, — в который раз проговорила Слава, процедила по слогам, сжимая мою футболку в пальцах до побелевших костяшек.

— Это мне решать, — ответил в том же тоне. — Я взрослый мужик и последствия своих поступков понимаю. Поковыряются и отвалят.

— Нет, — отчеканила она.

— Я ведь действительно тебя силой в машину затолкаю, Славка. Не доводи.

— Очень страшно! Оформят, как ложное обращение, — усмехнулась зло, легко толкая в грудь.

— Воронова!

— Ястребов!

— Мать твою, Славка! Тебя душили, толкали, валяли по земле, на тебя два раза напали, он пробрался в твою Энджи, — не смог сдержаться я, видя, как сжались в упрямую тонкую линию губы. — Как только вернется твоя мама, уверен, что доберется и до нее, он строчит тебе эти долбанные анонимки, и собственные мозги ставлю на то, что дрочит над каждой. Что? Что еще он должен сделать, чтобы ты наконец-то перестала прятать голову в песок?! Разбить о нее твой же ноут? Подослать к тебе очередного Мирошкина?

— Мирошкин не… — начала она, снова толкая и осеклась. С шумом захлопнула рот, забарахталась в руках, завертела головой, шаря взглядом по полу столу. Совершенно другим взглядом, затуманенным не так.

— Ноут, — пробормотала. — Гор, — она завозилась сильнее, завертелась. — Да отпусти же, ну!

— Лава…

— Я, кажется, поняла, — Славка прекратила извиваться, опять посмотрела на меня. И пульс на шее по-прежнему сходил с ума, и глаза лисьи блестели, но уже совершенно по-другому. — Мне нужен ноут и кривые тесты Фирсова, Ястреб, пожалуйста, — Славка выпустила несчастную футболку из рук, разгладила складки, выдохнула, вдохнула, продолжая смотреть на меня. — Пожалуйста, Гор. Я сейчас все объясню.

И я сдался. Отступил на время, осторожно вернул Славку на диван и ушел в гостиную за ее новым ноутом. А к этому разговору, мы вернемся, и заявление она напишет и, если понадобится, я ее действительно заставлю.

Воронова выхватила у меня ноутбук мгновенно, открыла и застучала по клавишам, не говоря больше ни слова и казалось, вообще забыв о моем существовании. Смотрела, немного сощурившись в монитор, нетерпеливо и раздраженно откидывая непослушные пряди с лица. Она была… уютной сейчас, в обычной домашней одежде, с выбивающимися из длинной косы прядями, очень правильно ощущалась в этой комнате, в моей квартире, рядом со мной.

Наверное, у каждого мужика бывает такое, когда ты смотришь на женщину рядом, и кайфуешь просто потому, что она рядом, дышит одним с тобой воздухом, смотрит на одни и те же вещи, но немного по-другому, таскает из шкафа твои футболки, переставляет мелочи так, что ты потом не можешь найти, занимает розетки в доме собственными зарядками, и тебе остается только смириться и сиротливо пристроиться со своим несчастным смартом где-нибудь под потолком.

Я сегодня все утро натыкался на Славкины вещи: от зубной щетки и кремов в ванной, до халата, валяющегося на спинке кресла в спальне. Натыкался и застывал на сотые доли секунды, стараясь въехать в новую реальность собственной жизни, пройдет ли это ощущение когда-нибудь и если, то когда? На самом деле, момент хотелось оттянуть.

Забавно, но в ее квартире такого не было, а у меня прям клинить начало.

Скорее всего, это что-то из далекого прошлого, доставшееся по наследству от предков: понравившуюся женщину обязательно надо тащить к себе в пещеру.

Вот и я… Затащил и радуюсь, как дурак.

Интересно, Лава понимает, что творит со мной? Хоть на мгновение? Чувствует, когда целует, когда касается, когда жмется ко мне во сне?

Упрямая, бесячая, временами, лиса. Как сегодня бесячая, аж до желания укусить.

Я не мог, как она, не умел, как она, срезать углы и сглаживать неровности. Наверное, есть другой способ уговорить Лаву написать гребаное заявление, наверное, он простой и очевидный, но в мою башку не приходит. Я действовать могу только через логику, через прямые и понятные связи, через надстройки и ровные строчки. Это Воронова свои тесты привыкла выкручивать под невероятными углами, это она любой код может наизнанку вывернуть, так чтобы всеми кишками и швами наружу. Вот как сейчас…

Что у Лавы в голове сейчас? Что такого в Мирошкине, что она моментально растеряла весь запал и желание спорить и уткнулась в ноут?

Келер его прошерстил от и до, Тарасов с Чертом вытащили и выпотрошили все, что можно. И не было в бывшем уголовнике совершенно ничего примечательного. Просто очередной мудак, и с Вороновой вообще никак не связан был до нападения.

Вибрация трекера на руке заставила бросить взгляд на экран, знакомый номер и четыре коротких буквы в имени. Я скривился и ушел на кухню, чтобы не мешать и не отвлекать Славку, подцепил со стойки в коридоре собственный смарт.

— Скажи, что тебе есть чем меня порадовать, — проговорил, нажимая кнопки на кофемашине.

— Это ты меня вчера порадовал на ночь глядя, и есть первые результаты, — отозвался меланхолично Черт. — Со мной сегодня парень из Тюкалинска связался, он, кажется, кое-что нашел.

— Я тебя вчера много чем радовал. Про Диму Нестерова? — спросил, подхватывая кружку и прислоняясь спиной к шкафу.

— Нет, это касается его матери и твоего последнего сообщения. Никита тут поспрашивал по поводу связей и контактов и выяснил, съездил в детский дом…

— Только не говори, что ей все-таки удалось кого-то усыновить, — не поверил я. Отставил кружку, сжимая переносицу.

У нас, конечно, в регионах полный бардак творится, но… должно же оставаться хоть что-то разумное… Кто в здравом уме отдаст ребенка тетке, несколько раз лежавшей в дурдоме? Медсестре, получающей копейки, которых с трудом хватает на нее одну?

— Не скажу, — поспешил внести ясность Черт. — Она была там всего один раз, непонятно, как вообще попала. Сам понимаешь, официального заявления не было, на учет никто не вставал, тем более не подавал никаких документов в суд. Она просто пришла и просто пообщалась с одной из нянечек.

— Трэш какой-то, — покачал я головой.

— Вот у меня примерно такие же мысли были. Прикинь, больная на всю голову тетка спокойно несколько часов разгуливает по детскому дому?

— Не хочу даже прикидывать, — я сделал глоток кофе, чтобы вернуть мысли в более конструктивное русло. — О чем говорила с нянечкой?

— Про усыновление как раз. Там девка сердобольная попалась и глупая, а может, просто наивная, потому что очень молоденькая. Нестерова ей поплакалась о том, что у нее сын умер, та уши и развесила. Рассказала, что нужно для усыновления и как можно… обойти некоторые формальности.

— Например? — насторожился я. Откуда, интересно, у Нестеровой деньги на этот самый «обход»?

— Например, в очереди не ждать. Но это по большому счету не особенно важно, Нестерову довольно быстро засекла директриса и вызвала охрану, девчонку наказали.

— Не уволили? — переспросил, чтобы совершенно точно все понимать.

— Сам как считаешь, — огрызнулся Черт.

— Не уволили, конечно, — вздохнул. — Тюкалинск — город крошечный, кадров мало, полагаю, молоденькая нянечка для детского дома — бесценный дар.

— Примерно так, — уже спокойнее проговорил Черт. — В общем, Нестерову с очередным срывом забрали, несколько дней подержали на препаратах, выписали еще порцию колес и отпустили. А психиатр с того самого момента на каждом плановом осмотре приписывал ей в карту еще один диагноз: невроз навязчивых состояний. Короче, она прям очень-очень хотела ребенка.

— Получила? — процедил, сам не до конца веря, что спрашиваю.

— Точно не через официальных представителей. Но она довольно быстро снова вышла на работу, кто знает, с кем общалась. Никита сейчас проверяет соседей и возможное ближайшее окружение. Говорит, что ее несколько раз видели на детских площадках, с соседскими детьми, но пока никакой конкретики.

— Полагаешь, шанс есть? — спросил, вспоминая про кофе и делая новый глоток.

— Чем больше я копаюсь в этом деле, тем меньше я чемe-либо удивляюсь, Ястреб. Проблема только в том, что Нестерова после смерти сына практически ни с кем не общалась. Она растеряла всех подруг и даже просто знакомых. Не потому что они от нее сбежали, а потому что она сама не захотела поддерживать это общение. Ни с одноклассниками сына, ни с их родителями. Все ее контакты пока сводятся к психиатру и к участковому. Она только с ними общалась более или менее часто и то создается впечатление, что больше по необходимости.

— Ну она же не в глухом лесу жила, Черт, — рыкнул я. — Так просто не бывает. Кто-то должен был что-то видеть, что-то заметить. Тем более, если был ребенок.

— А что ребенок, Гор? — примерно в том же тоне выплюнул Серый. — Женщина с ребенком вопросов вызывает мало. Даже потасканная женщина с ребенком. Вот, если бы мужик — это да, а так… Я надеюсь, ты все еще помнишь, где мы живем. К тому же после последнего «лечения» Нестерова выглядела нормально. Так, как она, выглядит примерно половина населения нашей страны. Это в больших городах будущее наступило, а в маленьких… — он вздохнул, обрывая сам себя. — Что я тебе рассказываю…

— Пропажа Димы наделала много шума, Черт, — покачал я головой, доставая вторую кружку и снова нажимая кнопку на кофемашине, — про них писала каждая газета, крутили на местном, орали в каждой сетке, вряд ли о том, кто такая Нестерова в Тюкалинске кто-то забыл.

— Забыл-не забыл, а Никите пока порадовать ни тебя, ни меня нечем, — не стал упорствовать Черт. — Тут народ не особо разговорчивый.

Последние его слова меня царапнули. Серый говорил что-то еще, но я не слушал, стараясь ухватить мысль за хвост.

— …возможно, до конца дня.

— Отправь к своему парню девчонку, — вклинился я в монолог. — Любую приличную девчонку с мозгами. С женщиной, скорее всего, говорить будут охотнее.

Черт хмыкнул неопределенно, чем-то прошуршал в трубке.

— Как раз в процессе, Ястреб, — отозвался он. — Как Славка? — перевел тему.

— Злится, упрямится и не хочет писать заявление ментам, отказывается от обезболивающих, — прокомментировал сухо.

— Ты не расс…

— Гор, — донеслось в этот же момент из кабинета, я хмыкнул.

— Все, Черт, мне пора, — проговорил я в трубку. — Твои наставления прибереги до следующего раза.

— Каблук, — прокомментировал лениво Серый. — На связи, — и отключился. А я подхватил Славкину чашку и отправился в кабинет, выяснять, до чего додумалась ее светлая голова и неугомонная задница.

Когда я вошел, Славка сидела все в той же позе, в которой я ее и оставил и по-прежнему, что-то быстро строчила на ноуте. Уверенный перестук клавиш, сосредоточенный на экране взгляд. Она махнула рукой — очень повелительно и нетерпеливо — показывая, чтобы я сел рядом и снова вернулась к ноуту.

Я опустился рядом, когда Лава пробежала пальцами по клавиатуре в последний раз и удовлетворенно откинулась на спинку, вытаскивая из моих пальцев кружку и разворачивая ко мне монитор.

Код. Два диалоговых окна с двумя идентичными кодами.

— На что я смотрю? — спросил, вглядываясь в строчки.

— На причину нападения Мирошкина, — пожала она спокойно плечами, делая глоток из кружки. — Ничего не замечаешь?

— Это один из тестов для Энджи, — пожал я плечами, продолжая изучать код. — Точнее его часть с некоторыми модификациями. Версия на смарт, судя по тому, что вижу, для планнера.

— Совершенно верно, — самодовольно улыбнулась Лава, и снова неспешно отпила из кружки. — А слева тест-подделка. Удивительно похожи, да? Я бы вполне могла написать такой сама где-нибудь в начале второго курса.

— Вполне, — кивнул, как китайский болванчик и оторвал взгляд от компа.

— Мне все не давала покоя эта схожесть, — пояснила Славка. — Я все думала, как Фирсову удалось сделать такую качественную подделку. Думаю, что, если прогнать через сравнение, будет что-то около ста процентов, невероятно, да?

— Скорее всего.

— Но так не бывает, — пожала плечами Славка. — Не бывает только если нет исходника.

— А исходник…

— Мирошкин, — кивнула Воронова уверена. — Он поэтому забрал телефон, ему нужен был мой телефон. Не доступ к Энджи, не доступ к моему ящику и данным. Тот, кто нанял Мирошкина хотел сделать слепок с моих тестов, чтобы потом создать эти подделки.

— Слав, ты сожгла своему смарту мозги, — протянул скептически, снова рассматривая левый код.

— Сожгла, — кивнула она легко. — Но не все, и ты сам это знаешь. Внутри все еще оставались крошки и обрывки. И я хорошо помню, что именно висело у меня на смарте. Я точно такие же тесты засунула и в новый смарт и даже в этот ноут. Они простые, работают фоном практически регулярно, отслеживают скорость передачи, возможные потери и падения, реакцию системы на перегрузки. Просто отслеживают, просто статистка, понимаешь?

— Максимально просто.

— Точно, — улыбнулась она широко. Солнечной, открытой улыбкой, невероятно довольной.

— Когда я стирала данные, я стерла в первую очередь результаты тестирований, саму Энджи, пароли, в общем, все мясо. Конечно, тесты тоже затерлись, но они такие маленькие, такие…

— Такие простые, — закончил я, — что именно их куски и остались.

— Да, — кивнула согласно Славка. Она чуть ли не подпрыгивала на месте от нетерпения, казалось, что готова была хлопать в ладоши. — И их хватило, чтобы слепить несколько подделок, таких же простых, но бессмысленных. Посмотри, — она развернула окно с тем, что валялось на ее учетке в Иннотек, — они все как будто недоделанные, как огрызки. В целом норм, но детализации не хватает.

— Ты хочешь сказать, что лепили их из того, что вытащили из смарта украденного Мирошкиным.

— Да, — кивнула Славка. — И это точно не Фирсов, у него ушло бы полгода на то, чтобы спаять хотя бы один, а здесь их довольно много. Тот, кто это делал очень хорош. Очень-очень хорош.

Я нахмурился. Все это, конечно, хорошо. Только…

— Вопрос в том, кто это, Слав, — покачал я головой. — И он все еще открыт.

Славка поморщилась, задумчиво почесала кончик носа.

— По крайней мере, теперь нам есть с чем сравнивать, — она открыла еще одно окно. — Мне удалось вытащить из тестов то, что совершенно точно не мое. Его особенности, понимаешь?

— Их достаточно? — не поверил я. — Ты только что говорила, что совпадение с тобой почти сто процентное, и что засранец хорош.

— Ключевое здесь — почти, — отмахнулась Славка. — Одного теста было бы мало, конечно, но весь массив кое-что дал. Смотри, — она развернула следующее окно, и я действительно увидел обрывки кодов. Совершенно разных, но их было и правда вполне достаточно для того, чтобы сравнить. — Неплохо было бы вытащить еще что-нибудь, чтобы повысить точность, но выскребла из этой лажи все, что можно было.

Все? Или…

— У меня, возможно, есть еще где порыться, — я поднялся на ноги и метнулся к своему ноуту, через несколько секунд снова оказался на диване рядом с Вороновой.

— Гор? — протянула Лава вопросительно, рассматривая комп у меня на коленях.

— У Фирсова были не только твои тесты, — поспешил объяснить. — Много еще чего было, в том числе вирусового, пару костылей, несколько программ для взлома, — я копался в том, чем успел поделиться со мной Тарасов. — Андрей все еще возится, а здесь, — кивком головы указал на свой монитор, — то, что мы имеем сейчас. Ну-ка, — я пробежался пальцами по клавишам Славкиного ноута, сцепляя его со своим, и развернул новое окно. Готовых алгоритмов у меня не было, Ириту дергать снова для такой мелочи не хотелось, да и настройка заняла бы больше времени чем, если бы я просто накидал программу с нуля. Поэтому последним я и занялся.

— Полагаешь, Женя их не сам писал? — острый Славкин подбородок уткнулся мне в плечо, она прижалась, заглядывая в экран.

— Скорее всего. Женька — нормальный был разраб, но взломы и фишинг вообще не его профиль. Если навскидку, то из моих что-то похожее может сваять Димка, может, Руслан, Оля еще.

— А из новеньких? — осторожно спросила Лава, следя за моими действиями так внимательно, как будто я на коленке адронный коллайдер собирал.

— Алиса, возможно, — ответил, не особенно задумываясь. — Но что-то гораздо проще.

— Ну да… — протянула Воронова, — безопасник — не взломщик, а тестер — не кодер, — усмехнулась рассеянно. — Но мои могут. И таких могущих гораздо больше, чем у тебя.

— Да, — согласился, не видя причин отрицать очевидное. — Даже твои новенькие могут, Слав. И нам бы их обязательно проверить.

— Угу, — буркнула она. — Только проблема в том, что даже если мы кого-то и найдем, нам нечего будет предъявить. Стопроцентного совпадения все равно не добьемся даже, если ты сейчас вытащишь что-то еще.

— Пока да, — подтвердил Славкины сомнения, — но мы будем знать, кто это, — Лава ничего не ответила, только обняла меня, продолжая всматриваться в монитор. А минут через десять, я запустил склеенный на коленке алгоритм и вместе с ней откинулся на спинку, наблюдая за тем, как на экране ее ноута к старым строчкам присоединяются новые.

— Черт звонил, — спустя какое-то время проговорил я. — Тело в доме принадлежит Нестеровой. Мне жаль, Слав, — на самом деле, Лысый этой новостью порадовал еще до звонка, но с утра… как-то не сложилось, потом приехал Келер, а потом… в общем, было не до того.

— Наверное, — вздохнула она, закрывая глаза и откидывая голову на спинку, — мне тоже.

— И он рассказал кое-что еще…

— Мне не нравится твой тон, — прокомментировала Лава, и плечи под моей рукой мгновенно напряглись, выдавая реакцию с головой.

— Мы пока точно ничего не знаем, — продолжил осторожно, — но, есть вероятность, что у Нестеровой был ребенок. Она даже в детский дом ходила, но официальных запросов не подавала.

Прежде, чем Славка снова заговорила прошло несколько минут:

— Еще бы, кто в здравом уме отдаст ей ребенка? — пробормотала тихо. — Это какая-то лютая дичь… — она прервалась на мгновение, а потом подняла голову с дивана, повернулась ко мне. — Пусть Черт проверит Красногорских, Гор, — выпалила на одном дыхании. — Света и Валик Красногорские ходили с Дымом в один класс. Они… они из многодетной семьи, из неблагополучной. Мать Димки часто уколы ставила Красногорской, она болела чем-то… Я не помню, — затрясла отчаянно головой. — Не помню. Но точно знаю, что Екатерина Николаевна у них часто бывала. Они в частном доме жили на Старогвардейской, почти в конце улицы, Гор…

— Я пишу, Слав, — показал Вороновой экран мобильника, действительно набирая сообщение Сереге. — Ты бы не узнала их? — повернулся к ней, когда сообщение ушло.

Лава закусила губу, нахмурилась, сцепляя нервно пальцы в замок, уставилась на книжные полки невидящим взглядом.

— Я не знаю, — покачала она головой в итоге. — Правда, не знаю. Слишком много времени прошло, и я не общалась с ними близко. От Дыма слышала, — она снова замолчала на несколько мгновений. — Столько лет прошло, я почти научилась жить с этим, ну… или казалось, что научилась и вот снова…

— Славка, мы найдем его, — поцеловал ее в макушку, растирая плечи. — Но было бы проще, если бы ты написала заявление.

— Не начинай, — простонала она, сбрасывая с себя оцепенение в один миг, в глазах блеснуло упрямство. — Не буду я ничего писать.

— Слав…

— Есть хочу, — дернула она головой и начала выбираться из моих рук. — Пошли, — подхватила свои костыли и поковыляла на кухню, всем своим видом показывая, что разговор о заявлении закончен, так и не успев толком начаться.

Ладно, один-ноль. Через пару часов снова попробую или… или найду бэкдор.

— Расскажи про Красногорских, — попросил Воронову, пока мы накрывали на стол. Точнее, я накрывал, а Славка зорко следила и командовала, и меня такое положение вещей более чем устраивало. Судя по тем признакам, которые я замечал время от времени, нога у нее сегодня болела сильнее чем вчера. Лава то и дело прикасалась к ней, едва морщилась, застывала, как будто пережидала приступ. Да и раны на шее и руках вызывали мало энтузиазма. Нет, они не сочились кровью или гноем, швы не выглядели покрасневшими, когда мы меняли повязки утром, но Воронова так и норовила поскрести бинты ногтями, и сегодня тянулась пальцами к повязкам раза в три чаще, чем вчера. Дед всегда говорил, что раз чешется, значит, заживает. Надо ему, кстати, позвонить.

— Я мало что могу про них рассказать, на самом деле, — пожала она плечами и захрустела долькой огурца. — С ними Дым общался, потому что они из одного класса с Валей.

— Но что-то ты все равно знаешь, — я вручил Лаве доску и авокадо и махнул на салатник.

— Что-то знаю, — неохотно согласилась она, догрызла огурец и взялась за нарезку. — Их то ли шестеро, то ли пятеро в семье было. Разница между младшими и старшими где-то года четыре. Я помню, что трое из Красногорских в школу еще даже не ходили, когда мы с Дымом учились. Света и Валик погодки. Димка учился с Валиком в классе, а Света на год младше.

— Близко они с Димой общались?

— Не сказала бы, — задумчиво потерла Воронова подбородок. — Только, когда в футбол играли. Валик со Светой, как мы с Дымом, в основном рядом держались, не очень общительными были, редко задерживались после школы. После уроков — сразу домой.

— Дима рассказывал почему?

Славкин нож снова застучал по доске, а я закинул в духовку наш обед, потянулся за тарелками и приборами, думая о том, что вокруг Нестерова и Вороновой как-то много несчастных детей.

— Чтобы за младшими присматривать, вроде бы. Красногорские не то чтобы шарахались от остальных, просто не общались. По поводу мелких сказать ничего не могу, я их не видела.

— А что в учебе?

— Да как все, — пожала Славка плечами. — Я понимаю, куда ты клонишь, но нет, звезд с неба Красногорские не хватали. Они не были двоечниками или троечниками, но, если сравнивать с тем же Дымом, отставали значительно.

— Ты говорила, что Нестерова ходила к ним домой, — я дождался короткого кивка. — Часто?

— Не уверена. Их мать чем-то болела, и Екатерина Николаевна иногда приходила ставить уколы, пару раз брала с собой Димку.

— Зачем? — удивился я, даже тормознул, так и не сжав пальцы на ручке холодильника.

— В первый раз, если я правильно помню, они на обратном пути зашли на рынок, и Дым помогал нести сумки, про остальные не знаю, — покачала Славка головой, и я отмер наконец-то, вернулся к готовке. — Дым рассказывал потом, что Красногорские очень бедно живут, что дом ужасный, а полы насквозь гнилые. Он после первого того визита неделю ходил хмурый. А еще в драку ввязался из-за Вали, — последнюю фразу Лава проговорила удивленно, как будто сама не верила в то, что вспомнила.

— Из-за чего? — я замер над рыбой, так и не начав ее резать, повернулся к Вороновой. Она хмурилась и бездумно рвала салат в миску, смотрела в никуда, в прошлое, и хмурая складочка прорезала высокий лоб.

— Красногорских периодически задевали в школе. Травли как таковой не было, ну или во всяком случае, я не замечала, но иногда стычки случались. В тот день Валик опоздал, пришел то ли к третьему, то ли ко второму уроку, кто-то из одноклассников, спросил почему, — Слава замерла на миг, нахмурилась сильнее, видимо стараясь оживить память. — И Валик ответил грубо. Слово за слово и мальчишки сцепились, в драку ввязались еще несколько. Обзывали его бомжом, еще как-то… Димка, наверняка рассказывал, но… В общем, Дым тоже влез, кому-то накостылял, получил сам. Все прекратилось, когда пришел трудовик. Я потом Дыму умываться в туалете помогала и ворчала на него. А он говорить ничего не хотел, молчал и сопел, рассказал только через несколько дней. Может стыдно было, а может считал, что это не девчоночье дело.

— И часто он так за них заступался?

— Не знаю, — снова покачала Воронова головой. — При мне такого вообще ни разу не случалось больше. Но у Дыма нормальный класс был, да и любили его. Были, конечно, и ссоры, и драки, но так что бы над кем-то издевались или кого-то гнобили постоянно… — Славка не договорила, просто отрицательно покачала головой, продолжая крошить салат.

— А остальные Красногорские? Вы их часто видели?

— Я вообще ни разу, как и говорила, — призналась Слава. — Дима, скорее всего, видел, когда приходил к ним домой. Да мы и маму то их редко видели. Если я правильно помню, то она работала на местной ферме, молочной. Болела часто очень. Условия на ферме — адские, оплата, скорее всего, и того хуже. Думаю, очень вероятно, что она подрабатывала где-то.

Я задумался, заканчивая с рыбой, отобрал у Славки несчастный салат, опасаясь, что в миске будет только он, вручил вместо него орехи.

— С Валей понятно, более или менее, а с девочкой что? С ней Дима общался?

— Мне и на этот вопрос ответить будет сложно, — скривилась Лава и стащила со стола полотенце, чтобы вытереть руки. — Мне кажется, что они разговаривали, только когда Дым с Валей рядом были. В том смысле, что она в основном за Валей тенью ходила. Еще тише вела себя, чем он.

— Серая мышь?

— Нет, не то… — дернула Славка плечом. — Просто… заторможенная как будто, как будто ей не очень интересно было или не надо. Мы как-то вместе со Светой смотрели, как мальчишки играют в футбол у школы. Я кричала, болела, возмущалась громко, в общем, следила за игрой и подбадривала Димку, а сестра Вали все полтора часа делала уроки. Только в самом конце, когда мальчишки к нам подошли, улыбнулась.

— Ясно, — кивнул отрывисто. — Что-то странное за ними замечала?

— Нет. Но думаю, что, если что-то и было, можно попробовать порыться в сети. Взломом больше, взломом меньше, — философски пожала Воронова плечами, а я наконец-то закончил с салатом и полез в духовку за нашим обедом, фыркнув про себя на последнее заявление.

— Они нормальное абсолютно впечатление производили, — продолжала Славка, пока я накрывал на стол. — Говорю же очень напоминали нас с Димкой: тоже всегда вместе, друг за друга держались, помогали, наверняка были понятные только им двоим шутки и свои ритуалы. Со школы и в школу тоже всегда вдвоем. Обычные дети, в общем. Наверное, у них просто необходимости ни в ком другом не было. Да и… — Лава замолчала, закусив нервно губу, потянулась к запястьям в знакомом жесте.

— Что? — замер я с формой в руках, внимательно за ней наблюдая.

— Возможно, они — это тупик, — вздохнула тяжело. — Екатерина Николаевна не только к Красногорским ходила, ты же понимаешь?

— Понимаю, — кивнул, возвращаясь к нашему обеду. — Но начинать откуда-то надо. Шерстить просто так весь город… — я покачал головой. — Думаю, у нас нет на это времени. Что-то еще про них рассказать можешь? Может, Дима еще что-то говорил?

— Нет, — запустила Славка пальцы в волосы. — Он вообще не любил про них говорить, если уж на то пошло. А когда к Красногорским ходил, всегда в плохом настроении возвращался. Я маму их видела несколько раз всего: бледная всегда, почти болезненно-худая. Она… — Лава замолчала, как будто ника не решалась продолжить дальше.

— Славка?

— Она немного отталкивала, — подняла Воронова на меня взгляд. — Если Екатерина Николаевна всегда выглядела аккуратно и чисто, то Красногорская… С ней не очень приятно было рядом находиться: чем-то кислым пахло, волосы спутанные, обувь грязная. Это снобизм, я понимаю, но… мне маленькой, мать Светы и Валика не особенно нравилась.

— А поведение? — спросил, разворачивая Славку к столу и садясь сам, потому что, пока она говорила, успел раскидать еду и закончить с сервировкой.

— Обычное… — пожала она плечами, но к тарелке не притронулась, просто крутила вилку в руках, разглядывая собственный стакан с водой. — Нормальный голос, нормальный взгляд, движения, — скривилась коротко. — Ну, то есть ничего такого, что бы заставляло насторожиться. Я не слышала, чтобы она кричала на Валика или дочь, Дым тоже ничего такого не говорил.

— Понятно, — кивнул, вкладывая в застывшую Славкину руку вилку. — Ешь, а потом пороемся вместе в сети, может что-то и найдем.

— Угу, — как-то неуверенно пробурчала Воронова и нахмурилась снова.

— Что не так?

— Я просто пробую еще кого-то вспомнить, к кому Нестерова ходила так же… — она тряхнула головой, обрывая себя на полуслове, и взгляд прояснился. — Уверена просто, что кто-то еще был. Я вспомню, — кивнула сама себе и вонзила вилку в кусок мяса, заставив меня немного расслабиться.

Вообще, Славка права, конечно. Не факт, что анон как-то связан с Красногорскими, не факт, что как-то связан с теми, к кому приходила когда-то на дом Нестерова.

Вот только… только я все равно не понимал, зачем Екатерина Николаевна брала с собой сына, тем более если ему это не особенно нравилось.

Я размял шею и отбросил бесполезные пока мысли. Анон-аноном, а обед по расписанию.