Герцог и служанка

Глава 4

Что-то дернуло Гаррета принести ей ужин.

Может, это из-за того, что она такая тоненькая? Весь день он представлял, как она будет есть. Как станет прикрывать глаза, смакуя принесенное им вино. Слизывать крошки миндального пирожного с кончиков пальцев и с губ. Весь день она занимала его мысли, вытеснив даже его черную одержимость местью. Сегодня он хотел доставить ей удовольствие. Увидеть ее улыбку. Он вел себя как потерявший голову зеленый юнец, который ухаживает за дамой сердца. Разумеется, это возможно только сегодня. Гаррету просто хотелось насладиться ее близостью, как и вчера: видеть ее, чувствовать то, что он чувствовал с ней.

И при этом нельзя распускать руки. Такая искренняя и невинная девушка заслуживает того, чтобы с ней обращались уважительно.

Прощаясь, он ясно даст ей понять, что недоступен. Ни как любовник, ни как муж, ни даже как друг. Завтра он уедет и никогда больше не вернется в эти края.

Позже, сегодня, он отправится к домику в Кенилуорте, устроит засаду — и как только подлец покажется, убьет его.

Едва только дневной свет померк и на землю опустились сумерки, Гаррет увидел Кейт. Она спешила от Кенилуорта — со стороны, противоположной той, куда умчалась вчера вечером. Юбки она держала так высоко, что он видел подвязки цвета слоновой кости у ее колен. На ней было то же самое платье, что и вчера, и даже с такого расстояния он видел пятна от грязи, в которой она испачкалась вчера, когда он поймал ее.

Ему стало тошно от того, что она в том же самом платье, и от того, что оно испачкано: Гаррет сознавал, что это именно его вина.

Он мог бы купить ей платье. Он мог бы купить ей целый дом, набитый красивым ярким шелком, атласом и кружевами. Насыщенный красный, ярко-золотой, глубокий цвет зеленого леса — эти цвета великолепно оттенят ее неброскую красоту. Вызовут у нее улыбку.

Нет, ничего такого он не сделает. Более того, он не должен даже в мыслях допускать такого.

Заметив его, Кейт замедлила шаг. Бросила юбки, нервно разгладила ткань. И с высоко поднятой головой направилась к нему. На долю секунды он разглядел в ней нечто. Тонкий намек на королевскую элегантность. Тень истинной леди.

Даже на расстоянии он чувствовал ее.

Кровь в его венах снова ожила. Будь он суеверным человеком, решил бы, что она его околдовала. Поднимаясь на ноги, он улыбался — отчасти ей, отчасти своим абсурдным мыслям.

Кейт остановилась у края одеяла, которое он расстелил на земле, и расширившимися от удивления глазами посмотрела на корзину с едой.

— Добрый вечер. — Голос у нее был низкий, глубокий, и он омыл Гаррета, словно теплой, искрящейся на солнце водой.

— Добрый вечер, — ответил он. — Я принес нам ужин.

— Ты очень добр.

— Не очень, — Гаррет осознал вдруг, что улыбается ей во весь рот. — Я проголодался. — В животе у него, словно в подтверждение этих слов, громко заурчало.

Кейт, кажется, немного расслабилась.

— Ну, в таком случае…

Он указал рукой на одеяло:

— Садись. Пожалуйста.

Она не двинулась с места.

— Почему ты колеблешься?

Она бросила взгляд на одеяло, на свое платье — и на него.

— Я не колеблюсь.

— Ты совсем не умеешь врать.

Ее губы изогнулись в улыбке.

— Я же говорила, что не умею.

Гаррет нахмурился, глядя на шерстяное одеяло. Оно стоило дорого, но было самым уютным и удобным из всех, какие ему удалось найти, хоть в Кенилуорте не так уж много мест, где можно купить одеяло. Неужели Кейт решила, что оно слишком роскошное для нее? Какая глупость!

Он протянул ей руку:

— Ну же.

Кейт коснулась его прохладными кончиками пальцев. Он сделал шаг навстречу, обхватил ее руку своей и притянул поближе:

— Посиди со мной.

Она села, возможно, только потому, что Гаррет не дал ей другого выбора.

Он открыл корзину и вытащил оттуда бутылку вина, открывая которую краем глаза наблюдал за Кейт.

— Ты сегодня неразговорчива, — заметил он.

Она покачала головой:

— Все это кажется таким… нереальным. — Серьезные карие глаза изучали его. — Ты не похож на тех, кого я встречала раньше, а то, что сейчас происходит, не похоже на то, что мне довелось испытать. — Она указала на корзину: — Это сон.

— Нет, не сон, — поправил ее Гаррет. — Только вино и жареная курица. И хотя жена хозяина гостиницы уверяла меня, что пирожные на вкус как сказка, я склонен думать, что они тоже настоящие.

Он достал курицу и, развернув ее, положил на специально купленное фарфоровое блюдо между ними. Потом вытащил два бокала, которые тоже купил только сегодня — сам он обычно пил из фляжки, — налил в них вина и протянул Кейт. Она склонила голову набок.

— Спасибо, но… в общем, если ты хочешь меня напоить… я к вину не привыкла, и…

Он поднял руку:

— Вино отлично сочетается с жареной курицей.

Румянец окрасил щеки Кейт, и, пригубив вино, она отвечала:

— О, я просто надеялась… ну… я хочу сказать, что не хочу пить слишком много, потому что хочу запомнить этот вечер надолго.

Их взгляды встретились — и он уже не смог бы отвести глаз, даже если бы захотел.

Кейт закусила губу.

Гаррет указал на блюдо с курицей:

— Надеюсь, ты не против поесть руками? Я совершенно забыл про столовые приборы. — Он печально улыбнулся. — Я редко о них вспоминаю.

Кейт улыбнулась, и у него внутри все сжалось.

— Ни капельки не против. Притворяться дикарями — это весело. Особенно под открытым небом, сидя на земле и вдыхая свежий воздух. Есть ножом и вилкой в такой ситуации было бы странно, тебе не кажется?

Гаррет отрывисто рассмеялся. Оторвав кусочек мяса с куриной ножки, он предложил Кейт:

— На, ешь.

— Тебе так не терпится меня накормить?

Неужели это настолько очевидно?

— Я… В общем, да.

— Но почему? — Кейт взяла мясо, положила в рот и принялась жевать, ожидая ответа.

— Мне просто нравится эта идея. — Гаррет пожал плечами. — Возможно, она нравится дикарю во мне.

В ее глазах блеснули смешинки. Она поднесла бокал к губам и посмотрела на Гаррета поверх него. Пригубила вино, опустила бокал.

— Я и сама могу поесть.

— Не сомневаюсь, — сухо ответил он. — Но будь любезна, сделай мне одолжение.

— Только если ты тоже поешь. — Она улыбнулась. — Чтобы поддерживать такую форму, как у тебя, очень важно правильно питаться.

Он откусил большущий кусок мяса от куриной ноги и демонстративно прожевал его и проглотил. Потом отщипнул небольшой кусочек белого мяса.

— Открой рот. — Он поднес мясо к ее губам.

Не сводя с него глаз, Кейт взяла у него мясо и, положив в рот, облизнула губы розовым язычком.

Гаррет наблюдал за тем, как она жует и глотает.

А потом она вдруг передвинула блюдо так, чтобы оно оказалось от него вне досягаемости.

— Если ты кормишь меня, я кормлю тебя.

Она отщипнула кусочек мяса, истекающий соками, и поднесла к его рту. Он обхватил рукой ее запястье и взял лакомство губами, а потом, не сводя с Кейт глаз, слизнул сок с кончиков ее пальцев.

Они наслаждались моментом. Гаррет с огромным удовольствием наблюдал за тем, как Кейт ест. Болтая ни о чем, они ели и пили до тех пор, пока солнце не скрылось за верхушками деревьев.

Кейт отставила в сторону бокал и, расслабленно потянувшись, улыбнулась.

— Знаешь, — небрежно начала она, — я когда-то пообещала себе, что ни за что не отдамся мужчине до свадьбы. Ну может быть, позволю поцелуй из любопытства, но не более того.

— Мудрое решение, — сказал Гаррет с серьезным видом.

Кейт улыбнулась:

— Уже во второй раз за день меня называют мудрой. С ума сойти!

— Кто угодно скажет, что решение женщины хранить девственность — мудрое решение.

Кейт откинулась назад, опираясь на руки, и Гаррет сделал вид, что не заметил, как этот жест подчеркнул округлость ее груди.

Глотнув вина, она сказала:

— Дело не только в девственности. Я хотела сберечь свою душу. Я твердо вознамерилась сохранить то, что для меня дороже всего. — Она взглянула на него. — Но вчера все изменилось. После того, как я встретила тебя.

— Не позволяй одной короткой встрече повлиять на твои принципы. Ты совсем меня не знаешь.

— Знаю.

— Нет, не знаешь.

Кейт нахмурилась:

— Нет, знаю, правда. Внутри меня что-то изменилось, когда мы с тобой познакомились. У меня чувство, будто мы знаем друг друга уже очень давно.

Ему ничего не оставалось делать, кроме как кивнуть. Он не мог отрицать того, что испытывает к ней такие же чувства. — И теперь я знаю, чего хочу. — Она густо покраснела, наклонилась вперед и, двумя руками обхватив бокал, стала внимательно изучать его содержимое. — Я хочу тебя. Все мысли о том, чтобы что-то там хранить, улетучились. Я чувствую себя так, словно мне уже нечего больше беречь. — Она нахмурилась еще сильнее и смущенно покачала головой: — Такое странное желание… Как голод.

Голод. Да, подходящее слово. Не думал он, что ему еще доведется испытать эти чувства.

Гаррет напрягся. Его захлестнуло страстное желание овладеть Кейт тут же на одеяле. Он прикрыл глаза, чтобы отогнать наваждение. Более-менее совладав с собой, он глубоко вдохнул и открыл глаза.

— Прости, Кейт. Этого не будет. Не может быть.

Она снова пригубила вино и посмотрела на него поверх бокала:

— Но ты хотя бы поцелуешь меня… еще раз?

— На это я согласен. Но не больше. Это было бы несправедливо по отношению к тебе.

— Почему?

— Потому что… Кейт, посмотри на меня. — Гаррет забрал у нее из рук бокал и, отставив в сторону, взял в ладони ее лицо, заставил посмотреть ему в глаза. Его пальцы касались темно каштановых волос, которые были безжалостно зачесаны назад и уложены на затылке в узел. — Я не могу здесь остаться. Мне нечего тебе предложить. Скоро я должен покинуть эти места и не могу взять тебя с собой.

— Ты… ты женат?

У него свело челюсти.

— Нет.

— Но был женат, — догадалась Кейт по его напряженному голосу.

— Да. Был.

— Прости. — Она наверняка подумала, что его жена умерла. Он не был готов ее поправить. Никому из новых знакомых он не рассказывал о разводе. И все-таки было бы святотатством позволить кому-то считать Софи мертвой.

— Все сложно, — негромко ответил Гаррет.

— Ты ее любил?

— Да.

Кажется, ей стало не по себе от его уверенного ответа.

— Ты все еще оплакиваешь ее.

— В некотором смысле. — Внутри его все сжалось до такой степени, что стало трудно дышать. — Дело не только в этом. Как я уже говорил, все сложно.

— У тебя есть дети?

— Да. Дочка.

— Уверена, она очень красивая.

Он не успел опомниться, как рука уже сама достала из нагрудного кармана крохотный портрет. Он дал его Кейт. Рамка слегка пообтрепалась, но изображение девочки с сияющими белокурыми волосами и голубыми глазами просматривалось четко.

— Я была права. — Кейт осторожно держала портрет на ладони и улыбалась. — Она очень похожа на тебя.

Софи тоже так говорила. Гаррет не сумел ответить — в горле встал ком.

— А сколько ей лет? На вид она ровесница моего брата.

— Скоро будет восемь. Портрету уже немало времени.

— Тогда она чуть старше Реджи. Прелестная. — Кейт вернула ему портрет. — Спасибо, что показал.

Гаррет пожал плечами.

— Ты ее очень любишь?

— Она моя дочь.

Она коснулась пальцем уродливого шрама у него на лбу. Немного найдется людей, которых он не испугает. И Кейт — одна из них.

— Что случилось?

— Война.

— Когда?

— Восемь лет назад. При Ватерлоо.

— Ах… — Ее глаза наполнились сочувствием. — Двое моих братьев сражались при Ватерлоо. Мы считали, что они оба погибли, но один из них, в конце концов, вернулся домой.

— Я — один из немногих счастливчиков, — тихо сказал Гаррет. — Он не стал уточнять, что ему понадобилось восемь лет, чтобы вернуться домой в Англию, а по возвращении он обнаружил, что Софи уже вышла замуж за Тристана, его двоюродного брата и наследника. Он пытался отвоевать ее обратно — и потерпел поражение.

— Больно было? — спросила Кейт.

— Да.

Потом он понял, что она имеет в виду шрам у него на лбу.

— Были и другие раны, гораздо болезненнее. Просто эта — на самом видном месте.

— Мне очень жаль, что ты был ранен. Хотя таким ты мне нравишься еще больше. И еще те чувства, которые ты испытываешь к своей семье… Ты прошел через такие испытания — и остался таким благородным и честным. Я никогда не встречала такого человека, как ты.

— Кейт…

— Ты слишком много думаешь. — Она подалась вперед, и голос ее сделался хриплым. Взгляд темных глаз воспламенил его.

Гаррет заставил себя дышать. Он просто не мог отнять у нее девственность.

— Я не могу… коснуться тебя. Я очень этого хочу, но я не стану давать тебе обещаний, которые не сумею сдержать. Я рискую причинить тебе боль, а этого я не хочу.

— Я тебе уже говорила, что для меня это не имеет значения.

— А должно бы. Я ведь могу сделать тебе больно… не только физически. Я не воспользуюсь тобой, чтобы потом бросить выживать одну.

Она снова взялась за свой бокал.

— Одна ночь с тобой стоит ста тысяч ночей с кем-либо другим.

Как же она заблуждается!

— Это не так, — ответил Гаррет таким тоном, что любой слабонервный человек сбежал бы в ужасе. Кейт не сбежала.

— Мне двадцать два. Другой такой возможности у меня, вероятно, уже не будет. — Она говорила тихо, глядя в бокал с вином, как будто там плавало нечто удивительное.

— Ты красивая девушка, и у тебя будет еще множество возможностей, — убежденно ответил Гаррет. — Возможностей гораздо лучше, чем те, что могу предложить тебе я. Возможностей с мужчинами, которые смогут дать тебе гораздо больше, чем я.

Однако сама мысль о том, чтобы какой-то другой мужчина что-то там ей давал, разожгла в нем гнев.

— Я не красивая.

Гаррет удивленно взглянул на Кейт: ну как она может говорить такие вещи? А потом вспомнил свое первое впечатление, до того как разглядел ее получше. Но конечно же, он не единственный человек на свете, которого поразило открытие ее красоты.

Он прерывисто вздохнул:

— Ты говоришь так, словно ни один мужчина прежде не проявлял к тебе интереса.

— Ни один мужчина вроде тебя. Который был бы интересен мне так, как ты.

Он взял ее за руку и поцеловал нежную ладонь, потом запястье. Как же она восхитительна на вкус! Напоминает корицу в сахаре.

Он подался вперед и стал покрывать поцелуями ее руку до плеча. Жаль, что на пути ему встретился рукав шерстяного платья. Картины плотских наслаждений сменяли друг друга перед его внутренним взором. Вот он расстегивает ее платье, расшнуровывает корсаж, обнажая грудь, и, задрав ее юбки, овладевает ею прямо на одеяле под синеющим вечерним небом.

Гаррет добрался до выреза ее платья, отделанного кружевом, и поцеловал нежную кожу над ключицами.

Кейт кончиками пальцев коснулась его плеч, исследуя его сквозь рубашку, провела по шее и зарылась в волосы, чем доставила ему невероятное чувственное наслаждение.

— Гаррет. — Она откинула голову назад, предлагая шею для поцелуя.

Так доверчиво. Слишком доверчиво.

Он осторожно обвил рукой ее изящную лебединую шею и опробовал на вкус ее изысканную плоть. Очертил большими пальцами линию ее подбородка. Кейт вздохнула. Гаррет поцеловал ее там, где загрубевшие пальцы царапнули тонкую кожу.

— Я хочу тебя, Кейт, — прошептал он ей на ухо.

Она трепетала в его руках, невинная и жаждущая любви.

— Я… я тоже тебя хочу.

Его тело на ее мольбу отозвалось мучительно сладкой дрожью, его мужское естество затвердело, как сталь, но он стиснул зубы, чтобы обуздать первобытные инстинкты, которые грозили захлестнуть его с головой.

Поцелуи. Поцелуи, и ничего больше.

— Нет.

— Гаррет, пожалуйста. — Ее тело дрожало, как скрипичная струна.

— Завтра я уезжаю.

Кейт прижалась губами к линии роста его волос.

— Я знаю. Но у нас вся ночь впереди. Наша ночь.

— Нет, — снова прошептал Гаррет.

— Верь мне, пожалуйста, верь. Я все понимаю и принимаю условия. Пожалуйста, сделай мне этот подарок, прежде чем мы расстанемся навсегда.

В ее голосе слышалось отчаяние, подступившие к горлу слезы, и внутри Гаррета как будто что-то щелкнуло и ожило.

Есть вещи, которыми он не станет рисковать, и он не обесчестит ее окончательно, как бы она ни умоляла его и как бы сильно его собственная натура ни требовала немедленного удовлетворения.

Она слишком молода и невинна, чтобы остаться с возможными последствиями один на один.

Но есть и другие способы доставить женщине удовольствие, те, что не ведут к окончательному краху репутации.

Как бы сильно ни хотелось ему потерять голову в объятиях Кейт, гораздо важнее было дать удовлетворение ей. Он хотел быть первым мужчиной, который вознесет ее на вершину наслаждения, заставит забыться и покориться страсти.

Гаррет отстранился, чтобы видеть ее глаза, и взял ее за плечи:

— Ты мне доверяешь?

— Да, — моментально ответила она.

Он убрал корзину с одеяла, на ковер из опавших листьев.

— Ложись.

Он помог Кейт лечь и расположился рядом. Она повернулась к нему, и Гаррет погладил ее по щеке. В угасающем свете дня ее глаза казались почти черными, дышала она часто и поверхностно. По ее лицу он понял, что ей нелегко далось это решение. Она отдавалась ему не по легкомыслию. Это значило для нее очень многое. Все. Его охватило теплое чувство к ней.

— Ты такая красивая, — пробормотал он.

Кейт моргнула, но на этот раз не стала спорить с ним.

Гаррет провел пальцем по ее лбу и носу.

— Когда ты улыбаешься, твое лицо словно светится изнутри. С тех самых пор, как ты вчера в первый раз улыбнулась мне, я хочу тебя, и хочу все сильнее с каждой твоей улыбкой. — Он коснулся указательным пальцем ее нижней губы. — У тебя невероятно чувственные губы. Каждый раз, когда я смотрю на них, у меня в голове возникают самые развратные картины, и я ничего не могу с этим поделать.

Целовать их так сладко. Никогда не испытывал ничего подобного.

Он говорил чистую правду. С тех пор как парламент начал рассмотрение дела о его разводе, он не касался ни одной женщины, да и вообще за последние восемь лет мало кого целовал, лишь изредка предаваясь плотским утехам по случаю.

Никогда в жизни поцелуй женщины не будил в нем таких чувств, как ее поцелуи.

— Прошу тебя, — выдохнула Кейт. — Поцелуй меня, мне это так нужно.

Гаррет коснулся губами ее губ, потом обнял ее за шею и притянул к себе — Кейт оказалась прижатой к его телу от ног до губ. Свидетельство его возбуждения упиралось ей в бедро, но она, кажется, не возражала.

Со вздохом она повернулась к нему и обняла его за талию, прижимая к себе еще плотнее.

Он завладел ее ртом. Какая же она вкусная! Снова эти сладкие нотки корицы в ее аромате. Он упивался ею.

Трогая языком ее зубы, он положил руку ей на грудь. Под тканью платья он явственно чувствовал напрягшийся сосок. Как же ему хотелось раздеть Кейт и ласкать ее грудь губами!

Однако Гаррет прекрасно понимал, что, если Кейт окажется рядом с ним нагой, одному Богу известно, какие еще желания овладеют им. Поэтому он довольствовался тем, что теребил ее сосок большим пальцем сквозь ткань до тех пор, пока она не стала извиваться под его ласками.

Он продолжил изучать ее тело: тонкую талию, нежный изгиб бедра. Стройную ногу под юбками. Он потянул ее юбку вверх, и Кейт, к его удивлению, сама ему помогла.

Он погладил ее бедро через ткань панталон, а потом, покусывая ее нижнюю губу, нежно скользнул рукой к развилке между ее ног.

Вопреки его ожиданиям Кейт не напряглась — напротив, с готовностью развела ноги. Он нашел прорезь в панталонах и застонал, не прерывая поцелуя: Кейт была уже влажной от желания.

Она вздрогнула от этого прикосновения, а потом ответила стоном на его стон.

— Гаррет… — прошептала она.

Дрожь пробегала по их телам, а когда он нащупал пальцем чувствительную горошинку между ее ног, Кейт всхлипнула от наслаждения.

Он целовал ее и ласкал, а она извивалась от удовольствия. Он на мгновение убрал руку — и Кейт тут же запротестовала и подалась ему навстречу. Она обвила его шею рукой и целовала так, будто изголодалась по нему, как будто готова была съесть его живьем, и с жаром терлась о его руку.

— Боже, Кейт… — Гаррет глотнул воздуха. Сердце бешено колотилось в груди. Черт, черт… Он не должен потерять контроль над собой.

Он вошел в нее пальцем, и она сжала его палец тисками из нежной плоти. Вдруг Кейт напряглась всем телом, и Гаррет замер: вдруг она испугалась? Или, не дай Бог, ей больно?

— О… О… — стонала она, но не шевелилась.

Гаррет боялся, что если вынет палец, то причинит ей еще большую боль.

Он отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо. Она смотрела на него огромными блестящими глазами.

— Тебе больно?

Она покачала головой:

— Пожалуйста…

— Хочешь, чтобы я прекратил?

Кейт снова покачала головой.

— Что тогда? Скажи, чего ты хочешь.

— Я хочу… этого. — Она подалась навстречу его пальцу.

Не вполне понимая, чего она просит, Гаррет чуть-чуть шевельнул пальцем.

— Да! Еще… Еще… — застонала Кейт.

Ах, вот что! Он с радостью готов был выполнить ее просьбу. Он начал двигать пальцем внутри ее, имитируя настоящее соитие.

— Да, — шептала она, — о да…

— Милая Кейт. — Он наклонился к ней — просто невозможно было не попробовать ее на вкус еще раз. — Нежная моя, прекрасная Кейт…

Он двигался в ней, и когда почувствовал, что она готова, ввел еще один палец. Он довел ее до неистовства. И когда она начала содрогаться всем телом от каждого его движения, он коснулся большим пальцем той самой чувствительной горошинки… От первого прикосновения она выгнулась дугой. От второго — вскрикнула, и по ее телу прошла волна.

— Давай, милая… — сказал Гаррет.

Ее губы округлились, словно в беззвучном крике.

И она погрузилась в Лучину экстаза.

Когда сладкие спазмы, сотрясавшие ее тело, стихли, она скользнула на одеяло. Глаза ее были прикрыты. Гаррет медленно вытащил пальцы и накрыл ладонью холмик между ее ног.

Кейт посмотрела на него и расслабленно улыбнулась.

Он ответил на ее улыбку и опустил юбку.

— Понравилось?

— М-м-м…

— Расскажи.

Кейт негромко рассмеялась:

— Ах ты, тщеславный… ты же сам знаешь, что я чувствовала, но хочешь, чтобы я сказала вслух?

— Да.

Улыбка исчезла с ее лица. Она нежно коснулась его щеки.

— Мне очень понравилось. Я никогда не испытывала ничего подобного.

Его распирало от гордости, и это теплое чувство в груди давало необыкновенное удовлетворение, хотя тело все еще требовало разрядки!

— Хорошо.

Кейт медленно опустила руку и коснулась его напряженного мужского достоинства:

— Но мы ведь еще не закончили, правда?

Гаррет взял ее за запястье, отвел руку и сплел свои пальцы с ее.

— Нет, закончили.

Удовлетворения на ее лице как не бывало.

— Но я еще не удовлетворила тебя.

Он рассмеялся:

— А ты знаешь, как удовлетворить мужчину?

— Нет, — серьезно ответила Кейт. — Но я быстро учусь. И ты меня научишь.

— Нет. Не сегодня.

— Тогда завтра?

Он покачал головой.

Она нахмурилась:

— Это нечестно.

— Что ты имеешь в виду?

— Нечестно, что ты можешь… — она задумалась на мгновение, — можешь вознести меня на такие высоты наслаждения, а я ничего не могу для тебя сделать взамен. Пожалуйста, я не заслуживаю…

— Прекрати! — ответил он гораздо суровее, чем собирался. — Хватит уже себя недооценивать.

Кейт раскрыла было рот, потом закрыла, и глаза ее наполнились слезами.

Проклятие, дьявол, черт бы все побрал! Гаррет сжал ее в объятиях:

— Не плачь! Пожалуйста!

Кейт спрятала лицо у него на груди.

— Я не плачу, — всхлипнула она.

— Я… — Он сделал глубокий вздох — рыдания сотрясали ее тело. — Я рад, что ты не плачешь. Потому что понятия не имею, что делать с женщинами, которые плачут.

— Хорошо. — Кейт шмыгнула носом. — Потому что я не из тех, кто плачет. — Она всхлипнула. — Я никогда не плачу и теперь не стану.

Гаррет погладил ее по голове, нащупал шпильку и вытащил ее. Каштановый завиток выпал из прически. Заинтригованный, Гаррет нашел еще одну шпильку и еще одну… В конце концов, ее всхлипывания стихли, а волосы рассыпались по плечам шелковистыми волнами темно-каштанового цвета.

Он запустил пальцы ей в волосы, восхищаясь их мягкостью и блеском.

— Твои волосы, — пробормотал он. — Боже, какие же они у тебя красивые…

Она отстранилась и взглянула на него. Слезы ее уже высохли, но глаза до сих пор блестели.

— Хватит молоть чепуху. — Она нетерпеливо заправила локон за ухо. — Ты сделаешь из меня самую тщеславную женщину в Англии.

— В этом я сомневаюсь.

— Я… — Она опустила глаза, потом снова посмотрела на него. — Я плакала не из-за того, о чем ты мог подумать. Я не грущу и не злюсь. Наше соглашение остается в силе, и я ничего от тебя не жду. Просто я… так благодарна за то, что ты подарил мне.

— Я тоже благодарен тебе за то, что ты мне дала, — негромко ответил Гаррет. То, что он снова чувствовал себя живым, чувствовал, что значит быть мужчиной, — это самый лучший подарок, который он мог получить в жизни.

— Представить не могу, что бы это могло быть… — Кейт глубоко вздохнула. — Но я тебе верю и буду просто радоваться тому, что сумела тебе чем-то отплатить, каким бы загадочным и неуловимым это что-то ни было.

— Хорошо. — Опершись на локоть, Гаррет взял бокал с вином и подал ей. Потом поднял свой и залпом выпил содержимое. — Скажи мне кое-что. — Он вытер рот тыльной стороной ладони, прекрасно зная, что Кейт не сочтет его невоспитанным.

Она широко улыбнулась:

— Что угодно.

Он потер подбородок:

— Ты сказала, что ты из Кенилуорта. Если это правда, то почему вчера ты ушла в том направлении? — Гаррет указал рукой на северо-восток. — Ведь Кенилуорт в другой стороне. — Он потянулся через ее голову к блюду с курицей. Нащупав его, он отщипнул кусок мяса.

— В Кенилуорте я работаю, а моя мать с младшим братом живут в Дебюсси-Мэноре.

Гаррет замер.

Кейт откинулась на спину, заложила руки за голову и небрежно продолжила:

— Каждый вечер я хожу домой, потому что мой бедный братишка постоянно болеет. Мать не хочет с ним возиться и не станет его утешать, а спит он только со мной. — Она пожала плечами. — Я люблю ходить пешком и люблю природу, а рассвет и сумерки — самое красивое время дня. Конечно, зимой ходить будет трудновато, но ведь меня к тому времени могут и рассчитать. Мой наниматель говорит, что они с женой вскоре вернутся в Лондон, а я, разумеется, с ними не поеду.

— Почему? — онемевшими губами спросил Гаррет. После смерти маркиза в Дебюсси-Мэноре почти никого не осталось. Если Кейт живет там с матерью и младшим братом, то она наверняка сестра Уильяма Фиска.

Проклятие! А ведь она даже говорила, что один из ее старших братьев погиб при Ватерлоо, а другой выжил. А он совсем потерял голову и не смог сопоставить одно с другим.

Сестра Фиска. Гаррет пожирал Кейт глазами, находя теперь неуловимое сходство между ними. Оба они темноволосые, кареглазые с широкими ртами и одинаковой формой лица. Кейт почти такого же роста, как Фиск, если не выше, и гораздо тоньше в кости.

— Я не могу уехать из-за братика, — ответила она. — Я так ему нужна… Не могу его бросить.

Черт подери, она ничего не знала ни о его вражде с Фиском, ни о том, что он собирается убить ее брата. И он не мог ей рассказать — это означало бы навсегда лишиться ее доверия, той открытости, с какой она обращалась к нему. Как он мог причинить ей боль после всего, что между ними произошло?

У него в животе все сжалось в тугой узел. Ощущая в горле ком, Гаррет спросил, сам не осознавая до конца, что говорит:

— А что ты будешь делать, когда закончишь работать в Кенилуорте?

— Думаю, какое-то время буду помогать матери в Дебюсси-Мэноре. — Она перевернулась на живот, приподнялась на локтях и отщипнула кусочек курицы. — Лорд Дебюсси умер летом, и мы пока не знаем, какие планы насчет этого поместья у нового маркиза. Но даже если он решит выгнать нас, мы не пропадем, потому что лорд Дебюсси назначил маме ренту. — Кейт отправила мясо в рот и повернулась к нему. — Скорее всего, мы переберемся в Кенилуорт и я буду искать новое место. Если леди Ребекка оставит мне хорошее рекомендательное письмо, уверена, я найду прекрасную работу. В конце концов, она же сестра герцога.

— Леди Ребекка? — Гаррет поперхнулся. Боже правый! Она не только сестра Фиска, она еще и служит у них с Ребеккой. Он сглотнул, пытаясь смягчить враз пересохшее горло.

— Да. Теоретически я ее камеристка, но хозяин нанял очень много слуг, так что мы делим обязанности между собой.

Боковым зрением Гаррет заметил, что Кейт прищурилась, пытаясь понять причину его напряжения.

— В чем дело? — шепотом спросила она. — Что-то не так? Он поставил корзину на одеяло и вытащил оттуда коробку со сладостями:

— Я принес десерт.

Кейт молчала. Он чувствовал, что она разглядывает его и решает, стоит ли спрашивать о причинах столь внезапной перемены в его поведении.

— Что за десерт? — спросила она, в конце концов, тихим голосом.

Его затопила волна облегчения. Слава Богу, Кейт почувствовала, что давить на него не надо.

— Миндальные пирожные. Хозяйка таверны сказала, что это ее конек.

Он все еще избегал ее взгляда, но почувствовал, что она колеблется.

— Никогда не пробовала, но в этих краях они довольно знамениты. Слышала, что они тают во рту, как маленькие облачка.

— Думаю, мы скоро это выясним. — Гаррет развернул одно пирожное и взглянул на Кейт: — Ты первая. Открой рот. — Он поднес пирожное к ее губам.

Она взяла лакомство губами из его пальцев — и застонала от удовольствия.

— Вкусно?

Кейт прожевала и проглотила сладость.

— О да! Невероятно вкусно. Хорошо, что ты принес только маленькую коробочку — я могла бы съесть целую тележку таких пирожных. Тем более после…

Даже в густых сумерках Гаррет видел румянец, окрасивший ее щеки. И несмотря на все, что он только что узнал, его охватило какое-то первобытное мужское удовлетворение.

Кейт села и выхватила коробку у него из рук:

— Твоя очередь. — Она развернула пирожное и поднесла к его губам. — Ну, как тебе?

— М-м-м… Восхитительно.

Они по очереди кормили друг друга, пока пирожные не закончились, а потом лежали на спине и смотрели в вечернее небо, туда, где одна за другой загорались маленькие звездочки.

В конце концов, Кейт перевела взгляд на Гаррета.

— Можно мне… — она повернулась на бок и придвинулась чуть ближе, — еще раз тебя поцеловать?

Скоро им придется расстаться. Этот поцелуй будет последним. Гаррет хотел на время забыть о Фиске. Хотел, чтобы этот поцелуй они оба запомнили навсегда. Он обнял ее за талию и притянул к себе так, что она фактически лежала на нем.

Кейт наклонилась к нему, но едва ее теплое дыхание коснулось его губ, как глаза широко распахнулись и ее моментально сдернули с него.

— Что за…

Кейт закричала. От этого громкого пронзительного крика Гаррет ощетинился, словно дикий зверь, оберегающий подругу и готовый убить любого, кто причинит ей вред. Гаррет вскочил — и увидел дубину за мгновение до того, как она обрушилась на его лоб. Почувствовал жуткую боль и в то же мгновение погрузился в пустоту.