Желанное согласие

8

Келли только собиралась развить дальше свою мысль, как Джени проскользнула в комнату и, беспорядочно жестикулируя, заставила ее понизить голос. Келли только вздохнула.

— Ну что еще? — спросила она устало.

— Человек в приемной, на которого наткнулся мистер Эндрюс, — это Дин Иванс.

Поскольку Келли не проявила никакого интереса, Джени добавила:

— Из «Таймса», он слышал каждое слово, которое здесь говорилось.

— О Господи, — простонала Келли, — убери его отсюда, Джени.

— Но у вас с ним назначена встреча. Вспомните, Том договорился о ней, как только вы приступили здесь к работе.

— Ты должна его принять, Келли, — сказал Линдон настойчиво, — если ты сегодня откажешься с ним говорить, он сделает из тебя котлету в завтрашнем номере. У него и так уже, наверное, достаточно материала для первого абзаца его дерьмовой колонки.

Образ разгневанного Гранта, покидающего офис, промелькнул в мозгу у Келли, и она поняла, что ее босс прав. Она должна принять Дина Иванса, но одна. Келли не хотела, чтобы рядом болтался Линдон и портил то, что еще было не до конца испорчено. На этот раз если что-нибудь будет не так, винить надо будет только себя.

— О'кей, — согласилась она наконец, — дай мне минут пять, Джени, а потом пусть войдет.

— Что ты собираешься ему говорить? — спросил Линдон.

— Я что-нибудь придумаю, — сказала она ему с уверенностью, которую не ощущала, — но не хочу, чтобы вы при этом присутствовали. Я хочу сделать все по-своему.

— Келли, девочка, я знаю этих типов. Они могут съесть вас живьем. Может быть, я останусь здесь и помогу?

Келли печально улыбнулась:

— Я бы сказала, что вы и так уже сделали больше, чем надо. Теперь моя очередь.

— Ладно, — согласился он неохотно, и в этот момент Джени ввела в офис журналиста. Линдон поздоровался с ним очень сердечно, представил его Келли, а затем извинился:

— Я бы рад был остаться и поболтать с тобой, сынок, но у меня срочное дело. Ты и Келли сумеете познакомиться и узнать друг друга и без меня, — он подмигнул и понизил голос до таинственного шепота: — Слушай, что она тебе расскажет. Она знает об этом бизнесе в сто раз больше, чем я, только не говори ей, что я это сказал.

Затем он удалился, а Келли осталась один на один с человеком, чьи резкие комментарии в утренней газете фактически уничтожили переговоры компании с Грантом. Во время довольно длительного молчания они приглядывались, пытаясь найти слабое место друг у друга. Первым заговорил Дин Иванс.

— Как продвигаются переговоры с Грантом Эндрюсом? — спросил он.

— А почему бы вам не рассказать мне об этом? — предложила Келли. — У вас есть, кажется, какая-то своя информация.

— Разве факты, изложенные в колонке, искажены? — парировал он.

— Все до единого, за исключением наших имен. Но я уверена, что вас это не интересует, иначе вы бы поинтересовались истинным положением дел до того, как писать, — сказала она спокойно, сдерживаясь, чтобы в ее голосе не прозвучала ненависть, которую она к нему испытывала. Она заметила, что на долю секунды он почувствовал себя неудобно. По-видимому, ее укол попал прямо в его профессиональное самолюбие. — Я попрошу мою секретаршу, чтобы она принесла вам копию заявления, которое мы распространили сегодня утром. Это поможет устранить все недоразумения.

— Я видел, как мистер Эндрюс покидал ваш офис, когда я входил. Судя по его лицу, ваши переговоры о заключении с ним нового контракта идут не слишком успешно?

— Ваши догадки и так увели вас уже слишком далеко в сторону, мистер Иванс, но вы можете продолжать вашу игру в угадайку: наши переговоры с мистером Эндрюсом продолжаются, и я не намерена обсуждать их содержание ни с вами, ни с кем-либо еще, пока мы не достигнем согласия.

— Но вы надеетесь его достичь? — настаивал он.

— Мистер Иванс, — сказала Келли терпеливо, — с этой темой покончено. Это интервью было организовано, с тем чтобы поговорить о моих планах. Если вы хотите обсуждать их — прекрасно, если нет, то извините — у меня много работы.

Видя ее решительность, Дин Иванс отступил. В течение следующего часа он ограничивался вопросами о программах, о расширении службы новостей и о ее намерении создать образовательные шоу для детей. Последняя тема была одной из ее любимых, и она с воодушевлением говорила о том, что местные телекомпании должны взять на себя ответственность за качество программ, предназначенных детям.

— Я не говорю, что взрослые должны решать за детей, что им смотреть, а хотела бы, чтобы они сами участвовали в планировании шоу. Я уверена, что в субботу утром можно предложить что-нибудь более осмысленное, чем рисование карикатур, и вместе с тем веселое, — закончила она. Дин Иванс согласно кивнул и выключил магнитофон.

— Спасибо, мисс Патрик, — сказал он искренне. — Я ценю, что вы нашли время принять меня.

— Пожалуйста, — сказала Келли вежливо, провожая его до двери. Уже собираясь выйти, он повернулся к ней, и Келли внезапно увидела злобный блеск в его глазах.

— Последний вопрос, мисс Патрик, — попросил он. — Это правда, что у вас роман с Грантом Эндрюсом?

Оглушенная неожиданностью этого вопроса и скрытым в нем унизительным смыслом, Келли изо всех сил старалась выдержать его взгляд.

— Я не знаю, о чем вы собираетесь писать, мистер Иванс, — проговорила она через силу, — но отвечать на такой вопрос ниже моего достоинства.

Журналист пожал плечами.

— Как вам будет угодно, — сказал он самодовольно. — Я всегда смогу найти другой источник для подтверждения.

— За исключением мистера Эндрюса я не знаю никого, кто мог бы дать вам необходимые доказательства, а с ним вам вряд ли повезет, — ответила она, едва сдерживая гнев. — Кроме того, я советую вам попросить ваших юристов просветить вас насчет законов о диффамации.

С этими словами она захлопнула дверь в свой офис прямо перед его носом. Медленно возвращаясь к своему столу, она пыталась глубокими вдохами остановить бешено колотящееся сердце. Если судить по прощальному выстрелу Иванса, в завтрашней колонке будет еще больше лжи и искажений, чем в сегодняшней.

Оглядываясь назад, она с иронией подумала, что на какой-то момент решила, что интервью идет так, как ей хотелось, но не стоило обманываться. Она хорошо знала репутацию этого человека — он жаждал крови. Несмотря на ее предупреждение о клевете, он напишет, что захочет, а его читатели, разумеется, будут в восторге.

Даже зная, что ее ожидало. Келли оказалась не готовой к тому ощущению, которое захлестнуло ее на следующее утро, когда она прочла колонку Дина Иванса. От ее интервью не осталось и следа. Вместо этого он описал компанию, разрываемую конфликтом между руководством и самым лучшим в городе ведущим. Как она и предполагала, он использовал случайную встречу с Грантом в приемной, чтобы наплести целую историю о непримиримых внутренних противоречиях и неизбежных баталиях.

«Но, конечно, — писал он саркастически, — инцидент в офисе исполнительного директора компании Келли Патрик, свидетелем которого он оказался вчера днем, может иметь и другое объяснение. Уже давно ходят слухи и что не все сцены, которые происходят между ней и Грантом Эндрю-сом, связаны с их профессиональными расхождениями. Мисс Патрик отказалась прокомментировать слухи о своей связи с ведущим, но начинает казаться, что романтическая интрига в этой компании может поспорить не только с дневными, но и с такими вечерними мыльными операми, как „Даллас“ или „Династия“. Не выключайте телевизоры».

Газета выпала из трясущихся рук Келли на пол. Она дотянулась до чашки кофе, стоящей на столе рядом с ней, и, держа ее обеими руками, поднесла ко рту. Кофе обожгло ей губы, но, по крайней мере, отвлекло ее на миг от другой, более сильной боли, которую она ощущала от того, что ее личная жизнь была выставлена напоказ всему городу. У нее выработался иммунитет к профессиональным атакам телевизионных критиков, но это было что-то новое, и оно причиняло боль.

Ее обуяла злость, и она поклялась, что найдет способ поквитаться с Дином Ивансом. Она заставит его взять назад клеветнические измышления, которые он написал. Да, у нее действительно была связь с Грантом, если так можно назвать один-единственный день. Но их отношения не имеют ничего общего с тем, что происходит в компании, и они, безусловно, никого не касаются. В суде их признали бы как не имеющие отношения к делу, или как имеющие?.. На самом деле, как бы ей ни хотелось, чтобы было наоборот, невозможно разделить ее очень личные чувства к Гранту и их деловые отношения. Очевидно, что это им постоянно мешало, несмотря на их самые лучшие намерения. Пока она рассматривала проблему со всех сторон, как фотограф, выбирающий правильно освещение для снимка, в дверь позвонили.

Завернувшись поплотнее в халат и пригладив волосы, она подошла к двери и спросила:

— Кто там?

— Грант, — ответ был коротким и резким. Судя по тону, ей предстояла еще одна, исполненная горечи, обвинительная сцена.

Келли не знала, выдержит ли она ее в столь ранний час, но дверь сотрясалась под ударами Гранта, и она понимала, что деваться ей некуда. Пусть уж он войдет и они покончат со всем этим.

Заставив себя улыбаться, она открыла дверь.

— Боже, еще так рано, а вы уже на ногах. В чем дело?

— Вы прекрасно знаете, в чем дело! — сказал он, размахивая газетой перед ее лицом. — Этот… этот кусок дерьма!

Келли, собрав последние силы, произнесла:

— Прелестно, не правда ли? Думаете, мы можем подать в суд?

— А на каком основании? — возразил Грант. — К сожалению, большинство из написанного правда. Он просто так подал факты, чтобы они стали сенсацией. Что я хотел бы знать, так это то, черт возьми, как он узнал про нас?

— Ну уж не от меня, если это пришло вам в голову.

— Он был в вашем офисе вчера днем, — сказал Грант бесцветным голосом.

— Да. И явно хотел выудить что-нибудь этакое, пока я не сказала, что не буду отвечать на вопросы, касающиеся наших переговоров. Затем, уже уходя, он бросил свою гранату. Он прямо спросил меня, есть ли у нас с вами связь.

— И что вы ответили?

Келли в отчаянии воздела руки и пошла через комнату. Повернувшись к Гранту, она огрызнулась:

— Что, черт побери, вы думаете я ему сказала? Я сказала, что это не его собачье дело.

— Очевидно, он принял это за подтверждение.

— Возможно, — насмешливо согласилась она.

Неожиданно выражение глаз Гранта смягчилось. Он вздохнул и запустил пальцы в свои и без того растрепанные волосы.

— Прости меня, Келли, для тебя это было нелегко, да?

Неожиданный поворот в его отношении, сочувствие, которое слышалось в его голосе, застали Келли врасплох.

Она посмотрела ему в глаза и та внешняя броня, которая помогала ей держаться, почти дала трещину. Она грустно усмехнулась:

— Да, хорошим началом дня это не назовешь, — и это лишь в очень-очень малой степени соответствовало действительности.

— Келли, — сказал он мягко и, сделав шаг навстречу, протянул к ней руки. Мгновение поколебавшись, она оказалась в его объятиях, она так нуждалась в утешении, которое, Келли знала, найдет в них. Так они и стояли несколько минут, тесно прижавшись друг к другу, их сердца бились почти в унисон. Наконец, Грант заговорил:

— Я действительно сожалею, что все так получилось, — прошептал он, его дыхание, как легкий теплый ветерок, ласкало ее шею. — Я настолько разозлился из-за всей этой истории, что даже не подумал, каково тебе. Я-то привык, что моя частная жизнь обсуждается во всех городских газетах. Мне это противно, но со временем привыкаешь; проглатываешь вымысел вместе с фактами и плюешь на все это вместе.

— Боюсь, я не настолько благоразумна и готова собрать на него материал, а потом распять его в нашем вечернем выпуске новостей.

Грант улыбнулся ее воинственности:

— Ты знаешь поговорку — «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав».

— Знаю.

— Забудь об этом, леди-босс, — сказал он, гладя ее по волосам. — В нашем бизнесе это пользы не приносит. Нанесение ответных ударов, за исключением случаев, когда вас серьезно оскорбили, только продлевает тему, удерживает ее на газетных страницах, а публика рада поглощать все новые и новые скандальные подробности.

— Существует один надежный способ прекратить все домыслы, — сказала Келли.

— Какой именно?

— Ты мог бы подписать свой контракт, — сказала она мягко, рассчитывая на то, что Грант хочет прекратить публичное копание в своей личной жизни так же сильно, как и она, и поймет логичность этого предложения. В то же мгновение, хотя он и обнял ее сильнее, она поняла, что ошиблась. Грант разжал руки, черты его лица превратились в холодную, твердую маску, что, как она знала по предшествующему опыту, предвещало взрыв гнева.

— Так, так, — с горечью сказал он, — значит, это был очередной ход в игре, которую вы с Линдоном затеяли. Подумать только, что я был уже готов искренне посочувствовать тебе. Мне следовало бы знать, что ты слишком сильна, чтобы позволить такому пустяку, как разглашение на страницах газет твоей личной жизни, расстроить тебя. Ну ты и актриса!

Келли вздрогнула от боли и гнева, которые слышались в его голосе.

— Ты ошибаешься, — произнесла она тихо, пытаясь сгладить неприятное впечатление, которое произвело ее не вовремя высказанное предложение.

Она протянула руку, чтобы дотронуться до него, но видя, что он отшатнулся, не стала этого делать.

— Я просто подумала, что если бы ты подписал контракт, мы могли бы покончить со всем этим прежде, чем это разрушит… разрушит все.

— Все — это имеется в виду твоя карьера?

— Все — имеется в виду нас! — возбужденно поправила она. Она почувствовала на какой-то миг, что сейчас расплачется, слезы внезапно застлали ей глаза, но она не хотела сдаваться, потерять над собой контроль в такой ответственный момент. Скорее всего Грант заподозрит, что слезы — это еще один новый прием. «Сначала докажи, а потом плачь, сколько влезет», — говорила она себе.

Он пристально смотрел на нее.

— Ты хочешь сказать, что наши отношения — единственная вещь, которая имеет для тебя значение? — спросил он спокойно.

Чувствуя ловушку, Келли твердо ответила:

— Да.

— Тогда отойди в сторону и пусть кто-нибудь другой ведет переговоры о контракте, Линдон, например. Он и так этим занимается.

Она отрицательно показала головой:

— Я не могу этого сделать и должна довести это дело до конца — это моя обязанность.

— У меня тоже есть обязанность — перед собой. Я не могу сейчас подписать этот контракт, Келли, и, если это сделаю, то ты и Линдон выиграете.

— Выиграем что? Это не состязание, а деловое соглашение.

— Таким оно должно быть, — согласился он. — Но наши чувства превратили его во что-то другое. Ты и я, мы никогда не сможем прийти к соглашению, особенно если за нашей спиной стоит Линдон и следит за каждым твоим шагом. И ты права — в конце концов, это может нас уничтожить.

— Ты готов рисковать этим?

— У меня нет выбора, — сказал он тусклым голосом.

— Почему нет? Что, на карту поставлена твоя пресловутая мужская гордость? Неужели ты готов отказаться от карьеры, в которую ты вложил столько труда, чтобы только вышло по-твоему?

— Может быть, — сказал он медленно, как бы впервые обдумывая это предположение. — Возможно, и гордость, и принципы, что в итоге важно.

— А любовь?

— Любовь не должна быть помехой. А в нашем случае она именно так выглядит, а это я принять не могу.

— Я не могу понять, Грант. Это имело бы смысл, если бы Линдон и я пытались тебя обмануть, но этого нет, — контракт более чем щедр, и ты это знаешь.

— Скажем так — я не в восторге от ваших методов, — сказал он с легким упреком.

— Ты уже сказал об этом достаточно ясно, что дальше?

Грант какое-то время молчал и было видно, что его терзали сомнения.

— Я не знаю, — сказал он, беспомощно глядя на нее, — давай проведем остаток дня вместе и подумаем, что делать дальше.

Келли больше всего хотелось именно этого, но контракт стоял между ними как непреодолимый барьер. Этот кусок бумаги обладал поразительной силой, способной разлучить двух людей. До тех пор, пока он не будет подписан, бесполезно было пытаться разобраться с их другими проблемами.

— Хорошо, — согласилась она, — мы проведем день вместе… после того как мы обговорим твой новый контракт. Мы не выйдем из этой комнаты до тех пор, пока не пройдем его пункт за пунктом и не покончим с ним раз и навсегда.

— Я решительно готов оставаться здесь запертым с тобой целый день, — согласился Грант с плутовской улыбкой, — но я не могу обещать, что моя голова будет целиком занята переговорами.

У Келли перехватило дыхание, так как его слова напомнили ей о другом дне, который они провели вместе. Неужели это было всего неделю назад? Столько всего случилось за это время, и, казалось, они уже не смогут достичь гармонии, существовавшей тогда между ними. Кроме того, займись они сейчас любовью, это еще больше запутало бы ситуацию. Она все это понимала, но понимание не могло остановить тупой боли, которая распространялась по всему телу и успокоить ее могли только его ласковые руки.

— Забудь об этом, — сказала она деловито, — я передумала. Если мы собираемся провести этот день вместе, то только не в этой комнате.

Грант понимающе вздохнул:

— Я чувствовал, что ты это скажешь. Иди, одевайся, мы куда-нибудь сходим…

— В общественное место.

— Если ты настаиваешь.

— Да, конечно.

Он подошел к ней близко-близко. Протянув руку, он легко провел пальцем по горлу, потом по халату и остановился на груди. Осторожно обвел пальцем напрягшийся сосок. Тело Келли трепетало, оно жаждало более полного и тесного контакта.

— Ты уверена? — спросил он мягко.

— Да, — ответила она срывающимся голосом.

Как будто довольный реакцией, которую он у нее вызвал, Грант отошел.

— Иногда цена собственной принципиальности бывает слишком высока, правда?

Не доверяя своему голосу, Келли кивнула, зная по себе, какие муки он сейчас испытывает. С этим пониманием пришло убеждение, что они сумеют решить свои проблемы. Они просто должны это сделать.