Жена или жертва?..

13

День шел за днем, и Гленн работал с прежним увлечением, но у меня почему-то постепенно крепло ощущение, что история повторяется. Это были жуткие предчувствия, не сулившие в будущем ничего хорошего.

Он почти не делал перерывов в своей работе над скульптурой и требовал моего постоянного присутствия. Меня это удивляло, ведь он почти не смотрел на меня, хотя я послушно сидела, отвернувшись от головки. Иногда я могла видеть лицо Гленна в зеркале, но никогда не видела его работу.

Он разговаривал, но чаще сам с собой, чем со мной, и его слова не были утешительными, поскольку речь, как правило, шла о головке из алебастра, о том, какое она имела для него значение, и о том, как вместе с ней разбились все его надежды и мечты.

Я ощущала в поведении мужа все возрастающее негодование, от которого он пытался освободиться, заставляя меня слушать его. Все это делало мое положение почти невыносимым.

Гленн работал так много, что головка давно должна была быть закончена, но он, тем не менее, продолжал улучшать ее, совершенствовать. На полу вокруг него росла груда стружек, и я уже задавала себе вопрос, осталось ли там что-нибудь от дерева.

Становилось все холоднее, и ночами стоял настоящий мороз. Время от времени шел снег, который уже не таял, а оставался лежать на земле. Он больше не был мягким и пушистым, и смерзался в твердую скользкую корку, по которой трудно было ходить, не поскальзываясь на каждом шагу.

Кейт после праздников пошел в школу и теперь появлялся в «Высоких башнях» только ближе к вечеру. Он жил какой-то тайной жизнью подростка, скрывая от взрослых свои проблемы и переживания.

Дед уделял ему внимание, но в нем не было души. Мальчик не носил его имени, и Кол-тон, как мне казалось, не особенно радовался его переезду и просто тянул время. Сейчас, когда Гленн снова начал работать, он хотел дождаться того момента, когда деревянная скульптура будет завершена, оценить ее и заняться своими делами. В феврале ему предстояло отправиться в Англию, чтобы прочитать там курс лекций для студентов художественной академии, и он мог оставаться в «Высоких башнях» до следующего месяца. Кроме того, Кол-тон вскользь заметил, что собирается до своего отъезда завершить оформление продажи земель на другой стороне озера Пандоре Макинтайр.

Судя по всему, Гленда была главным противником этого шага, и теперь, когда ее не стало, Гленна больше не заботила дальнейшая судьба озера Серых камней. Я подозревала, что он и сам покинет «Высокие башни», как только его работа будет закончена.

Что будет со мной, я не знала. Наши отношения с мужем так и не восстановились, и вряд ли это когда-нибудь могло стать возможным. Но я откладывала свой отъезд и оттягивала разговор, обозначающий окончательный разрыв, до тех пор, пока работа мужа над головкой из красного дерева не будет доведена до конца. Большую часть времени я находилась как бы в вакууме.

Время от времени один из ведьминых шаров Гленды появлялся в моей комнате, но никто не признавался в том, что приносит их туда. Каждый раз я возвращала стеклянный шар на место в корзину и говорила себе, что нужно воспринимать эти надоедливые выходки как попытки досадить мне, но не больше. Кто стоял за этим, я не знала и не хотела знать.

Однажды мы с Номи пошли на кладбище и обнаружили там Колтона. Он неподвижно стоял с непокрытой головой и смотрел на присыпанную снегом новую мраморную плиту рядом с могилой Элизабет.

Увидев его высокую фигуру, я предложила Номи не мешать Колтону, но эту женщину было нелегко переубедить, и мы продолжили свой путь среди заснеженных холмиков. Заметив наше приближение, он только бросил на нас невидящий взгляд и отвернулся, как всегда пряча свои чувства.

Номи положила на могилу Гленды несколько веток падуба, которые принесла с собой. Ворох бережно срезанных зеленых листьев с красными ягодами ярким пятном выделялся на снегу.

— Теперь в мире Гленды нет ярких красок, — тихо сказала Номи.

Мы молча постояли несколько минут перед каменной плитой, на которой Гленн вырезал только имя сестры, но если и молились, то не о женщине, лежащей там, под землей.

Я была удивлена, что Номи захотела навестить могилу Гленды, поскольку она даже отказалась носить по ней траур. Но когда Кол-тон ушел и мы остались на кладбище вдвоем, она произнесла слова, которые многое прояснили.

— Я просто хотела убедиться, — медленно проговорила Номи и как-то странно посмотрела на меня, — что она здесь.

— Здесь? Но где еще она может быть?

Казалось, пожилая женщина не слышала меня.

— Надеюсь, это так. Но, конечно, мы не можем быть окончательно уверены в этом. До тех пор, пока осиновый кол не будет вбит ей в сердце.

— Ох, Номи! — простонала я. — Неужели и вы верите во все эти сверхъестественные ужасы? Может, вы и приносите эти ведьмины шары в мою комнату?

Пожилая женщина посмотрела на меня широко открытыми глазами, в которых застыло страдание.

— А ты так и не поняла, кто это делает? — Она махнула рукой. — Это она. Гленн сказал мне, что видел ее, и я верю ему. Он думает, что она будет постоянно возвращаться, пока человек, который виновен в ее смерти, не понесет наказания. Именно поэтому я приехала сюда. Но здесь все в порядке. Она лежит под землей и спит спокойным сном. Но когда она проснется, мы все окажемся в опасности.

Я положила руку на ее плечо, причем не слишком нежно, и увела прочь от могилы.

— За всю свою жизнь я не слышала таких чудовищных глупостей! И уж от вас никак такого не ожидала! Я считала вас, Номи, самым нормальным и уравновешенным человеком в этой странной семье. Вы ведь не одна из Чандлеров, — увещевала я тетку своего мужа.

Она очнулась и рассмеялась дребезжащим смехом, который напугал меня еще больше.

Похоже, мне не следует дожидаться, пока Гленн закончит свою работу и отпустит меня. Пора бежать отсюда, от этих странных зимних людей, подумала я, и вернуться к тем, у кого все в порядке с психикой.

Моим единственным утешением в такие минуты было сознание того, что на другой стороне озера живет Трент Макинтайр. Иногда я видела его издалека, а пару раз он приходил к нам в дом, чтобы повидать Кейта, и я обнаружила, что жду этих визитов.

Он был таким спокойным, здравомыслящим, искренним. Я могла представить, что он ответил бы Номи, услышав ее жуткие слова, сказанные на кладбище. Снова и снова вспоминая их, я начала думать, что она пыталась напугать меня. Неужели эта женщина тоже хотела, чтобы я уехала?

К несчастью, я не имела реальной возможности поговорить с Трентом. В те короткие моменты, когда наши глаза встречались, его теплый взгляд говорил мне больше, чем любые слова утешения. Мне было приятно ощущать его безмолвную поддержку, но эта радость была единственным, на что я имела право, пока оставалась в этом доме.

С каждым днем я получала все новые подтверждения того, что на «Высоких башнях» лежит какое-то проклятие. И дело было вовсе не в призраке Гленды Чандлер, так как я не верила, что он бродит по дому. Грех, совершенный тем, кто забрал мой шарф и оставил ее умирать, и то, что это преступление осталось безнаказанным, не давало покоя никому из его обитателей.

Я не переставала мысленно анализировать ситуацию, пытаясь угадать, кто это мог быть.

Это был не Колтон. Он слишком гордился своей дочерью и любил ее, хотя и, на мой взгляд, недостаточно хорошо заботился о ней. Для него клан Чандлеров был превыше всего.

Это не мог быть Гленн, который обожал свою сестру-близнеца, как если бы она была частью его самого. И уж конечно не Номи, хотя на первый взгляд казалось, что она не остановилась бы перед убийством, так сильна была ее ненависть к Гленде.

Но больше здесь никого не было. Я попыталась расширить круг подозреваемых: Кейт безумно любил свою мать, Трент не мог быть убийцей, да и Пандора не стала бы этого делать, хотя она, конечно, не простила бывшей невестке страданий, которые та причинила ее сыну и внуку. Правда, она наверняка знала, что Гленда является ярой противницей продажи земли, но я не сомневаюсь, что даже это не могло заставить такую славную женщину пойти на убийство.

Итак, не оставалось никого, кто мог забрать шарф, привязанный мною к дереву. И все же кто-то сделал это.

Вина этого человека, словно реализовавшись во плоти, проникла в «Высокие башни». Она сидела с нами за столом, грелась у нашего огня!

Вина… Или подозрительность. Я не знаю, что думал Колтон по этому поводу. Гленн и Кейт явно винили в гибели Гленды меня. А Номи… Она подозревала, а может быть, и знала, кто преступник. Как я могла сбежать из «Высоких башен», оставив на себе это безобразное пятно вины?

Тогда я еще не подозревала, что для меня существует и другая причина оставаться там.

В следующую субботу, позируя Гленну, я заметила, что его настроение переменилось. Он был очень мил со мной. Я предположила, что это результат того, что он доволен своей работой, но почему-то испытывала странное беспокойство.

Судя по тому, что он приступил к полировке, придающей дереву матовый блеск, скульптура была уже близка к завершению.

— Я благодарен тебе, Дина, — сказал он мне почти небрежно. — Я не смог бы сделать это без тебя. Ты постоянно должна быть рядом со мной, иначе я никогда не смогу добиться успеха в своем творчестве.

— Когда я смогу увидеть твою работу? — поинтересовалась я.

Его глаза сверкнули темным блеском, напомнив мне Гленду.

— Скоро, скоро, моя дорогая, — пробормотал он. Но это был не просто ответ на вопрос. Казалось, Гленн обещает мне что-то гораздо большее, чем просто возможность увидеть головку из красного дерева. — Расскажи мне снова, Дина, — попросил он обманчиво мягким тоном. — Что же на самом деле произошло в тот день, когда Гленда провалилась сквозь лед.

Так вот чем объяснялась его неожиданная нежность!

— Я уже рассказывала тебе об этом, — тихо произнесла я. — Много раз.

— Я должен еще раз это услышать, — настаивал Гленн по-прежнему мягким, почти нежным голосом, — чтобы наконец все понять.

Я внезапно почувствовала, что боюсь своего мужа. Он все это время не переставал считать меня виновной в смерти сестры, а сейчас, когда работа над головкой заканчивалась, его терпение явно подошло к концу. Когда скульптура будет завершена, Гленн больше не будет во мне нуждаться.

Я поймала в зеркале его движение и поняла, что он накрывает куском ткани головку. Затем он подошел ко мне и тихо взял за запястье.

— Мы займемся этим сейчас, — сказал он. — Пойдем со мной, Дина. Дай мне возможность понять, что произошло на самом деле. Дай мне разобраться в этом.

Я попыталась возражать, но Гленн был настроен настолько решительно, что сопротивляться было бесполезно.

— Мы пойдем туда прямо сейчас, — заявил он. — Возьми свое пальто и ботинки. Солнца нет, но, возможно, снег уже достаточно подтаял, так что мы сможем пройти через лес. Поторопись.

Я судорожно искала предлог отказаться или, по крайней мере, отсрочить эту странную экскурсию.

— Колтон говорил, что сегодня встречается с Пандорой по поводу продажи земли. Он хотел, чтобы ты пошел вместе с ним, — едва слышно пролепетала я.

— Я не забыл об этом, — кивнул Гленн. — Я встречусь с ним позже. А сначала мы с тобой пойдем на озеро, на то место, где утонула Гленда, и ты покажешь мне, как это произошло.

Мне нечего бояться, сказала я себе. Сейчас лед достаточно прочный. Даже в том месте, где бьют ключи, его поверхность стала такой толстой, что уже не представляла опасности. Мне лучше сделать так, как он просит. Возможно, это единственный способ доказать свою невиновность. Если бы только эти несколько шерстинок оставались на стволе, подумала я, они придали бы моему рассказу большую убедительность.

Когда мы вышли из дома, то сразу же убедились, что на улице очень скользко. Но Гленн предусмотрительно взял с собой пару тростей, напоминающих снаряжение для альпинистов, и с их помощью мы стали медленно спускаться по тропинке с холма.

На берегу, где склон был более пологим, мы шли по снежной корке, уже почти не скользя. И все же в это ясное утро путь до Серых камней занял у нас довольно много времени.

Я увидела две остроконечные скалы, вздымающиеся вверх над берегом озера, и вспомнила, что когда-то сравнивала их с Глендой и Гленном. Теперь остался только один близнец, лишившийся своей половинки.

Но скалы-близнецы по-прежнему стояли на своем месте, и я не почувствовала в них ничего зловещего. Все мои опасения были связаны только с человеком, торопливо идущим впереди меня. Странное поведение мужа пугало меня. Тяжелая трость, на которую он опирался, вполне могла стать смертоносным оружием. А его притворная нежность, которой я не верила, настораживала меня еще больше.

Я нервно взглянула через озеро на дом Макинтайров, но никого из его обитателей не было видно. Я даже не была уверена в том, что Трент находится здесь. Иногда он уезжал в Нью-Йорк, чтобы повидаться со своим издателем. К тому же он часто совершал долгие прогулки по холмам, обдумывая свои новые произведения, прежде чем приступить к работе.

Когда мы подошли к основанию Серых камней, Гленн остановился и посмотрел вверх. В какой-то момент мне показалось, что он собирается окликнуть Гленду. Но он только улыбнулся мне через плечо и пошел дальше. В этой улыбке было что-то странное и нерешительное, поэтому, когда он начал обходить основание скал, я заколебалась, стоит ли мне идти вслед за ним.

Услышав какой-то странный звук, я подняла глаза вверх и увидела, что небольшая кучка камней отделилась от общей массы и, подскакивая, покатилась вниз. Следом за ней с бешеной скоростью летел огромный кусок скалы. Я едва успела крикнуть, чтобы предупредить Гленна, и отскочить в сторону, как каменная глыба с оглушительным грохотом ударилась о землю прямо между нами, разбилась на мелкие осколки и упала на ледяную поверхность озера.

Мы стояли, глядя друг на друга, оцепеневшие от страха. Потом я снова с опаской посмотрела вверх, и, как оказалось, вовремя, потому что там снова что-то задвигалось, издавая мягкий скрипящий звук, словно кто-то раскачивал камень, намереваясь обрушить его вниз на наши головы.

Я крикнула Гленну:

— Там наверху кто-то есть! Он намеренно сбросил этот огромный камень, который мог убить любого из нас.

К моему ужасу, Гленн казался оживленным, словно его охватило неудержимое веселье.

— Конечно, Дина! Это она там, наверху! Она по-прежнему преследует тебя, разве не так? — Он вскинул голову и крикнул так, что эхо разнесло его голос по всему озеру. — Гленда! Гленда! Прекрати свои выходки! Мы знаем, что ты там!

Я услышала быстрые, скользящие звуки чьих-то шагов. Кто-то спускался вниз по скале и пробирался через покрытый льдом лес, быстро удаляясь от нас, чтобы спрятаться за толстыми стволами сосен и елей.

Не знаю, что напугало меня сильнее — обрушившийся камень или крик мужа.

— Очнись! — сдерживаясь из последних сил, сказала я ему. — Это была не Гленда. Прекрати играть в свои игры.

Гленн пристально посмотрел на меня, и внезапно его лицо сморщилось от глубокого отчаяния. Он быстро отвернулся и пошел в противоположную сторону. Я не собиралась идти за ним или пытаться вернуть, и заковыляла обратно к дому.

Я прокалывала лед своей палкой, цеплялась за клочки травы, торчащие из снега, спотыкалась и скользила, но упорно шла вперед. Только один раз я остановилась и прислушалась. Но тот, кто спускался с Серых камней, должен был идти по верхней тропинке гораздо быстрее, чем я, и, скорее всего, ушел уже достаточно далеко. Лес стоял спокойный, с озера не доносилось никаких звуков, и в этой мертвой тишине страх овладел мной окончательно, не отпуская ни на мгновение.

Камень, упавший со скалы, не мог предназначаться для Гленна. Там был мой враг. Человек, который знал, что я пойду этим путем, и поджидал меня, который хотел спастись ценой моей жизни. Человек, который разговаривал с Глендой, когда она была в воде, и вырвал из ее рук шарф, за который она должна была держаться. Мне хотелось закричать на весь лес, что я не знаю его имени и он находится в полной безопасности. Но меня пугало и безумие Гленна…

Только одно я знала очень хорошо. Ради собственного спасения мне нужно как можно скорее покинуть «Высокие башни».

Когда я добралась до дома, задыхающаяся и вспотевшая от усилий, которых требовал подъем в гору, то обнаружила Колтона и Номи разговаривающими в нижнем холле. Как долго они стояли там? Этого я сказать не могла. Они с удивлением посмотрели на меня, когда я, запыхавшись, ввалилась в дом.

— Там кто-то был, на вершине Серых камней! — крикнула я. — Он сбросил на нас с Гленном огромный кусок скалы. Только случай спас нас от гибели.

— О господи! — воскликнул Колтон и стал помогать мне снять пальто.

Номи быстро взглянула на него.

— А где сейчас Гленн?

— Он ушел, — сказала я. — Мы с ним шли на озеро, потому что он хотел увидеть то место, где утонула Гленда. Он требовал, чтобы я именно там объяснила ему, как все произошло. Но… Но после того, как с вершины свалился камень, он направился в дальний конец озера.

— Он вернется, — заверил Номи Колтон. — Он знает, что я хотел пойти с ним к Пандоре поговорить о продаже земли. Так что, когда он появится, Наоми, сразу же пошли его к Макинтайрам.

— Я пойду поищу его сама, — заявила она, но Колтон остановил ее, резко, почти грубо взяв за плечо:

— Оставь его одного. Ты слишком заботишься о нем. Мы должны позволить ему поступать, как он сам считает нужным. Увидимся позже… если ты по-прежнему уверена, что не хочешь пойти со мной к Пандоре Макинтайр.

— Я уверена, — ответила та и ушла в свою гостиную.

Когда она открыла дверь, оттуда тихо выскользнула Джезебел и подошла к выходу, ожидая, когда Колтон выпустит ее наружу.

Я перебросила свое пальто через перила лестницы и поднялась в мансарду. Прежде чем покинуть этот дом, мне нужно было кое-что узнать. Я приняла окончательное решение и собиралась уложить вещи и уехать прежде, чем Гленн вернется домой.

Стрелой взлетев по лестнице, я ворвалась в пустую мансарду, сразу же прошла на половину Гленна и остановилась перед накрытой тканью головкой на вращающемся столике. Потом сняла варежки, меховую шапочку и отложила их в сторону. Ничто не должно было мне мешать в том, что я собиралась сделать.

Я подошла ближе к столику и положила руку на плотную тряпку, скрывающую скульптуру от моих глаз. На какое-то мгновение мне показалось, что под моей рукой находится что-то живое. Но я заставила себя снять покрывало.

Скульптура была все еще повернута лицом в противоположную сторону. Орехово-красноватые волосы в свете, падающем из верхнего окна, переливались, словно настоящие, и казалось, что их пряди развеваются на ветру. Это не были волосы Гленды. Несмотря на их цвет, они были моими — и удались Гленну гораздо лучше, чем когда он вырезал их из алебастра.

Затем я вдруг увидела то, что повергло меня в ужас, и колючие мурашки побежали у меня по спине. Сквозь волосы явно просматривались настороженные, прижатые к голове уши, словно у какого-то монстра. Я обошла головку кругом и наконец увидела лицо скульптуры.

Дикие глаза зверя смотрели на меня с хищным блеском, который придавало им полированное дерево. Тупо срезанный нос, яростно оскаленные зубы, приподнятая верхняя губа — все это напоминало злобную гримасу леопарда, изготовившегося к прыжку.

Я стояла, бессильно пустив руки, и слезы обиды закипали у меня на глазах. Зачем Гленн требовал, чтобы я позировала ему все эти долгие недели, в то время как создавал нечто совсем непохожее на меня. Скорее это была Гленда. Во всяком случае, лицо, или, скорее, морда статуэтки передавала именно ее сущность.

Вдруг что-то мягкое скользнуло по моему лицу и упало на шею. Оцепенев от неожиданности, я замерла, не шевелясь, и тут оно, как живое, обвило мое горло и стало душить. Я судорожно вздохнула и попыталась высвободиться, чтобы развернуться и увидеть своего палача, но удавка сжималась все сильнее.

За моей спиной раздался смех Кейта, и петля, стягивавшая мое горло, ослабла. Судорожно переводя дыхание, я повернулась к нему лицом, все еще не в состоянии говорить.

Его голубые глаза лихорадочно блестели, а на губах играла торжествующая улыбка.

— Как это, оказывается, легко сделать! — заявил он. — Я мог задушить тебя, и ты даже не смогла бы сопротивляться. Испугалась? Это я напугал тебя или этот леопард? Он невероятно хорош. Гораздо лучше, чем головка из алебастра. И я знаю почему. Потому что Гленн думал о моей матери, когда работал. И у него получилось очень похоже. Я знаю это, потому что я — ее сын. Я уже давно советовал тебе посмотреть на то, что он делает. Но ты не послушалась меня, а теперь уже слишком поздно, потому что его жертва — ты. Понятно? Она собирается наброситься именно на тебя. — И он придвинулся ко мне.

Я приложила руку к горлу, все еще пытаясь выровнять дыхание, а мальчик все ходил вокруг меня и вокруг этой чудовищной головы леопарда с человеческими волосами. Он передвигался легко, как в лесу, с грациозностью танцора или, скорее, матадора. И при этом размахивал передо мной длинным шарфом, словно оружием, которое собирался использовать против меня.

Наконец я обрела способность говорить.

— Где ты взял этот шарф? — спросила я.

Кейт поднес его к глазам, как будто увидел в первый раз.

— Там, — ответил он, махнув рукой в сторону студии Колтона. — А почему ты спрашиваешь об этом? Ты должна быть благодарна мне за то, что я отпустил тебя. Разве ты не испугалась меня?

Я не собиралась ему ничего объяснять и, протянув руку, выхватила у него шарф, а другой рукой отвесила хорошую оплеуху. Мальчишка возмущенно вскрикнул и отпрянул, но я больше не обращала на него внимания. Меня больше интересовал длинный шарф — темно-коричневый с розовыми полосами по всей длине.

— Если бы ты не был так глуп, — сказала я Кейту, — то узнал бы шарф, который Номи подарила мне на Рождество. Я была в нем в тот день, когда мы с Глендой пошли кататься на коньках. И именно его я бросила ей, завязав другой конец узлом на дереве, чтобы она могла удержаться над водой. Посмотри, как он выглядит! Весь полинял. У него должен быть оторван кусочек бахромы.

Мальчик стоял, прижав руку к щеке и сердито глядя на меня, но на лице его появилось испуганное выражение.

— Покажи мне точно, где ты нашел его! — настойчиво произнесла я.

Вся его грация исчезла без следа. Еле передвигая ноги, словно немощный старик, он медленно поплелся по направлению к студии Колтона. Я еще никогда не ступала в эту часть мансарды, поскольку знала о негласном правиле, запрещавшем входить туда без приглашения хозяина.

Кейт приподнял крышку какого-то старого сундука и ткнул пальцем в кучку тряпья, лежавшую на его дне.

— Он был там, внизу, в самом углу.

— А зачем ты полез в этот сундук?

Мальчик поколебался, прежде чем ответить:

— Я хотел посмотреть, нет ли у дедушки старых ненужных резцов, которые я мог бы позаимствовать. Он не заметил бы их отсутствия. Так я нашел этот шарф.

— Ладно, — сказала я. — Я даже рада, что ты это сделал. Видимо, тебе пора повернуться лицом к реальной жизни. Я все знаю о воображаемом мире, в котором ты жил до сих пор, потому что тоже жила иллюзиями и только недавно поняла, насколько он опасен. Если оставаться в нем достаточно долго, он начинает действовать как наркотик. Из него трудно вернуться к реальности, потому что она пугает, а поступки, которые кажутся естественными в этом мире иллюзий, в реальности теряют всякий смысл. В результате вся твоя жизнь может разлететься на куски.

Поскольку я уже преодолела этот путь, то могу помочь тебе. Сейчас мы постараемся вместе взглянуть в лицо реальности — пойдем к Макинтайрам и покажем этот шарф твоему дедушке. Нужно выяснить все раз и навсегда. Если кто-то спрятал его среди вещей Колтона, ему лучше знать об этом.

— Может быть, она сама спрятала его там! — Голос Кейта слегка задрожал. — Я имею в виду Гленду. Иногда мне кажется, что она по-прежнему пытается заставить меня делать то, чего я вовсе не хочу! Она еще не успокоилась…

— Я возьму этот шарф, если вы позволите, — вдруг раздался за нашими спинами тихий голос Номи.

Мы были так увлечены разговором, что не заметили, как она неслышно поднялась по лестнице и вошла в студию Колтона.

Номи повелительным жестом протянула руку к шарфу, но я накинула его на плечи.

— Я считаю, что Колтон должен узнать об этом, — заявила я.

— Нет! — почти крикнула она тоном, не терпящим возражений. — Я больше не позволю его мучить. И Гленна тоже. Я начинаю думать, что ты принесла в этот дом несчастье, Дина. Мне придется починить этот шарф. Позволь мне распустить его и связать заново.

— А что будет со мной? — спросила я. — Все обвиняют меня в смерти Гленды, в то время как я сделала все, чтобы ее спасти! Этот шарф — моя единственная возможность оправдаться. Кейт только что пытался задушить меня. Он набросил этот шарф мне на шею и…

— Ничего подобного, — обиженно заявил мальчик. — Я только хотел тебя попугать. Я знаю, что ты не убивала Гленду.

— Но почему? — воскликнула я. — Почему тебе нравится пугать людей?

Его голубые глаза, одновременно и похожие на отцовские, и непохожие, вспыхнули.

— Потому что от тебя одни проблемы! Ты должна уехать отсюда. Моя мать ненавидела тебя. Она не хотела, чтобы ты была женой Гленна, и сейчас она по-прежнему пытается избавиться от тебя!

Его лицо болезненно побледнело, и я с возмущением отвернулась от него и заговорила с Номи:

— Я хочу показать вам скульптуру, которую сделал Гленн.

— Я ее уже видела, — спокойно ответила она. — Ты думаешь, я не наблюдала за ним все это время? Это хорошая работа. Я имею в виду ее художественную сторону. Думаю, она была для него своего рода терапией. И пусть лучше он выражает свои чувства таким образом, чем… — Внизу хлопнула дверь, и она оборвала свою фразу. — Это Гленн. Кейт прав, Дина. Тебе лучше уехать. Перестань вмешиваться в наши семейные дела. Гленн переживет твой отъезд, но если ты останешься, то можешь пострадать. Уезжай в Нью-Йорк и оставь наши беды нам. Они тебя не касаются.

Я ничего не сказала в ответ, просто отдала ей шарф, повернулась и начала медленно спускаться по лестнице. Навстречу мне поднимался Гленн, и мы встретились на полпути. Он казался еще более опустошенным и отчаявшимся, чем когда я видела его в последний раз.

Номи тревожно заговорила с ним, но он ничего не ответил. Только молча прошел мимо нас в свою комнату — бывшую спальню Гленды.

Тетка собиралась последовать за ним, но я схватила ее за руку и остановила.

— Я пока еще его жена, — сказала я. — И это мое дело.

Она взглянула на меня и посторонилась. Теперь я знала, что не могу уехать, не поговорив с Гленном. Меня не волновало, будет он скучать по мне или нет. Я просто собиралась сообщить ему о своем решении.

Он закрыл за собой дверь, но я не стала стучать, чтобы он не запер ее перед моим носом. Я просто повернула ручку и вошла. Гленн подошел к лампе, подсвечивающей мраморную скульптуру, и повернул выключатель. Когда я увидела, что он сделал потом, ужас снова охватил меня.

Задумчиво стоя перед черной головкой, он поднял указательный палец к своей левой брови и начал тереть ее. Снова и снова он обводил ее контур, точно так же, как делала Гленда.

Я никогда раньше не замечала у него подобного жеста.