Жена моего мужа

Глава 3 ДЖОН

Понедельник, 4 сентября 2006 года

Черт побери, может, королева в городе или нечто подобное? Что происходит с транспортом? Из слов Крейга я заключил, что его школа находится в тихом зеленом уголке снобистского Холланд-Парка. Наконец паркуюсь примерно в полумиле от школы, с трудом размещая свой БМВ серии Z-4. Выйдя из машины, не могу удержаться, чтобы не погладить крыло машины. Она красавица. Я женился бы на ней, если бы у нее были сиськи. Что за поездка! Вскоре я понял, что пробку вызвали безумные мамаши, которые ехали по четыре в ряд; слышал я о таких тетках.

Я наблюдаю за похожими на демонов мамашами. Они выкрикивают грязные ругательства в адрес водителей, которые опережают их, ставя машины на парковку, а выйдя из своих «танков», улыбаются, машут друг другу руками и начинают болтать о дневных телепрограммах. Просто невероятно. Как забавно!

Я тотчас же принимаюсь пристально разглядывать толпу женщин, теснящихся у ворот школы, и с разочарованием отмечаю полное отсутствие среди них красавиц. Я смотрю «Отчаянных домохозяек» и ожидал встретить множество достойных женщин, готовых тотчас же сбросить свои панталоны, лишь стоит мне улыбнуться им, словно я Том Джонс. Я оглядываюсь по сторонам — ничего не происходит. Все эти женщины похожи на мамаш, что неудивительно, поскольку они действительно мамаши, и мы стоим у ворот школы в ожидании, когда появятся эти маленькие отродья. Просто в глубине души я надеялся на нечто большее… Ведь Кейт Мосс тоже мать, не правда ли? И Лиз Херли, и эта Кейт, как ее там? — актриса. Мне подошла бы любая из них. Нельзя же осуждать мужчину за его надежды.

Я проталкиваюсь среди толпы детей, выходящих из школы, и ощущаю себя рыбой, плывущей против течения. Их маленькие извивающиеся тела в своей массе составляют огромную силу. Мне не часто приходится сталкиваться с детьми. У моей сестры их двое — девочки, и довольно умные. Они мои родственницы, и это неплохо для начала. Когда я вижу их на Рождество, на днях рождения и прочих семейных праздниках, они кажутся мне достаточно привлекательными, хотя немного избалованными и слишком требовательными, это не совсем мне по вкусу, но в целом вполне приемлемо.

Я проталкиваюсь через толпу детей и вхожу в школу, которая кажется абсолютно другой и одновременно такой же, как та, которую посещал я три десятилетия назад. Моя местная начальная школа представляла собой типовую бетонную коробку семидесятых годов. Эта школа выглядит более старой, наверное, она построена в 1908 году, согласно надписи, выгравированной над дверью. В этой школе отдельные входы для мальчиков и девочек, полы из натурального дерева и все такое. В моей школе паркетный пол был только в большом зале, в классах же — линолеум, что в то время считалось чрезвычайно модным. У нас висели черные доски и доска для объявлений, а теперь у них — белые доски и прожекторы над головами. Я заглядываю в классы и отмечаю, что маленькие стульчики и столы не изменились, так же как и засаленный коврик в углу класса, где неугомонные бездельники вынуждены проводить время, выслушивая все эти «однажды жили-были», «и с тех пор жили счастливо» и прочий вздор, которым мы потчуем молодежь.

Я слоняюсь по коридорам в надежде наткнуться на кабинет директора, как вдруг ко мне обращается какая-то женщина средних лет, которая властно интересуется, кто я и что делаю в школе. За несколько секунд мне удается очаровать ее и объяснить, что я лучший друг Крейга Уокера.

— Мистера Уокера, директора? — переспрашивает она.

— Может, он мистер Уокер и директор для вас, мисс… — Я делаю паузу.

— В действительности миссис, миссис Фостер, — жеманно улыбаясь, говорит она.

Я смотрю на нее с недоверием и бормочу что-то о том, что самых красивых женщин всегда расхватывают первыми. Притворяюсь, будто разговариваю сам с собой, но конечно же стараюсь, чтобы меня услышали. Честно говоря, у меня нет абсолютно никаких намерений относительно весьма заурядной миссис Фостер, но я не могу устоять, чтобы не пофлиртовать с ней. Я заметил, что чрезвычайно легко доставить женщинам удовольствие, и чувствую своей обязанностью делать это.

— Может, для вас он и мистер Уокер, но для меня он навсегда останется Уокером-Мотоциклистом. Вы этого не знаете, но ваш мистер Уокер был королем мотоциклистов в наших краях. Да, когда мы были подростками, Уокер-Мотоциклист был просто чудом.

Никогда не помешает преувеличить достоинства твоих друзей, особенно с такими женщинами; они сочтут это великодушием. На самом деле Крейга дразнили Хилятик Уокер или Крошка Уокер, он смертельно боялся ездить на мотоцикле, взбираться на деревья, драться палками, чурался и прочих мальчишеских забав. Но если бы я это рассказал, никому не стало бы лучше. Боже, я не хочу, чтобы миссис Фостер подумала, будто я веду какие-то подкопы.

— Его дверь первая слева, после того как пройдете через зал для собраний. Если дойдете до музыкальной комнаты, значит, вы прошли мимо. Если потеряетесь или понадобится моя помощь, вернитесь и разыщите меня.

Открыв дверь в кабинет Крейга, я испытываю потрясение при виде огромных груд книг и бумаг. Его пиджак с вельветовыми нашивками на локтях висит на крючке за дверью. Забавно, что каждый человек имеет свои маленькие привязанности, это относится даже к тем людям, которых ты считаешь выше (или ниже) подобных вещей. Что старина Хилятик Уокер пытается этим сказать? Что он не преподаватель колледжа, вознесшийся на вершины Оксфорда, не так ли? Он директор местной начальной школы.

Окружающая Крейга обстановка совершенно не похожа на мою. Его маленький, тесный, пыльный академический кабинет представляет собой полную противоположность моему просторному, динамичному, современному окружающему пространству. У него от стены до стены стоят полки с книгами и папками, время от времени прерываемые фотографией того или иного класса — множество одинаковых лиц, маниакально улыбающихся в объектив. Его большой письменный стол выглядит так, словно его заказали через один из тех бессмысленных журналов, которые ты обычно находишь вместе с воскресными газетами.

В моей управленческо-консультативной фирме ни у кого нет письменных столов или даже выдвижных ящиков, не говоря уж о целом кабинете — такая форма собственничества кажется смешной. А это значит, что мы вынуждены носить с собой свои ноутбуки, мобильники и ежедневники, словно это наша вторая кожа. Идея такова: когда ты приходишь каждое утро на работу, то входишь в приемную (целые акры гранита и стекла) и тебя направляют к свободному столу. Это делается для того, чтобы не образовывались кланы, чтобы поощрять интеграцию и диссимиляцию новых идей и еще какая-то чушь, я забыл, что именно.

— Приятель!

Я стою, широко раскинув руки и сияя восторженной улыбкой. Крейг поднимает взгляд от бумаг, которые подписывал, и улыбается мне, сначала неуверенно, немного застенчиво, затем на его лице расцветает широкая улыбка. Улыбка у него спокойная, невозмутимая, и он немного меньше похож на тупицу, когда улыбается.

Крейг встает, подходит ко мне и протягивает руку. Я пожимаю ее и обнимаю его. Дело в том, что кем бы он ни был — Хилятиком или Крошкой, но он всегда был моим другом и продолжает таковым оставаться. Он хороший парень, лучше, чем я, у меня с ним никаких проблем. Почти все мои знакомые отличаются большей принципиальностью по сравнению со мной, но меня утешает тот факт, что не многие из них так же счастливы, как я. Эти два факта связаны между собой.

Прошло около шести месяцев с тех пор, как мы с Крейгом виделись в последний раз. В мужском мире это не имеет существенного значения. Если девчонки, которые дружат с начальной школы, не будут встречаться шесть месяцев, держу пари, рекой польются выражения чувства горя, вины и взаимные обвинения. Обе почувствуют себя забытыми или оскорбленными. Наверное, погано быть девчонкой со всем этим эмоциональным бредом. Быть же мужчиной потрясающе хорошо. Та же самая работа, но больше денег, никаких стеклянных потолков, не надо рожать детей, и никакого желания писать благодарственные записки. Лучше не придумаешь.

— Хороший кабинет, приятель. Но серьезное упущение — ни одной сексапильной мамочки у школьных ворот. А я только ради этого и приехал.

— Джон, если тебе нужна сексапильная мамочка, тебе следует подружиться с каким-нибудь парнем, который работает директором фешенебельной школы в Челси или где-либо еще. Идеально, если в платной школе. У тех мам есть и время, и деньги, чтобы следить за своей внешностью. Здесь же мы заботимся главным образом о детях, и мамы больше следят за гардеробом своих детей и их оценками, чем за своим гардеробом и количеством поглощенных калорий, — натянуто говорит Крейг.

Я жду, когда закончится его лекция, и выступаю со своим комментарием:

— Большая карьера словно черная дыра, приятель. Я хотел сказать, что ты одинокий человек, и в таком случае тебе следовало бы найти работу в частной школе, тогда тебе представилась бы возможность подцепить какую-нибудь одинокую няню. Держу пари, что эти, — я кивнул через окно по направлению к школьным воротам, — могут свести себя непосильным трудом в могилу, но не в состоянии позволить себе нанять своим детям няню. Я разочарован, так как надеялся увидеть несколько женщин, достойных внимания. Не могут же они все быть ленивыми коровами.

— Джон, пожалуйста, — взмолился Крейг, и его нижняя губа вытянулась в забавную прямую линию, как всегда бывало, когда он обижался или огорчался. Его легко предсказать и еще легче довести. — Я считаю, это несправедливо — говорить о матерях моих учеников в таких выражениях.

— Неудивительно, что ты до сих пор не женат, — бросаю я. — Они женщины, парень. Как же еще о них думать? Разве что ты совсем о них не думаешь. Ты гомосексуалист.

На самом деле Крейг не гомосексуалист, но, как товарищи-гетеросексуалы, мы часто подкалываем друг друга и говорим непристойности. Во всяком случае, я выбрал такой метод общения.

Крейг тяжело вздыхает. Я уже так давно разочаровываю его, что, казалось бы, ему пора смириться и принять меня таким, как есть. Но он ведь учитель. Возможно, я смог бы исправиться, если бы сильно захотел. Он считает, что мне следует прикладывать больше усилий. Нельзя сказать, что я законченный бабник, хотя я действительно люблю женщин. Но я думаю и о других вещах и могу поддерживать разговор на разные темы. Просто мы приняли на себя такие роли. Когда мы вместе, Крейг — правильный человек, а я — шутник, лихой парень. Он оставался девственником до двадцати одного года. Двадцать один год! Черт побери, вы можете в такое поверить? А мы ходили в такие школы, где девчонки могли переспать с тобой за пакетик чипсов. Однако Крейг никогда не видел для себя такой возможности, даже когда настоятельная потребность громко стучала в дверь.

— Давайте, сэр, надевайте свой пиджак. В пабах уже подают пиво. А у нас есть определенные обязательства.

Я предоставил Крейгу возможность отвести меня на местный «водопой», который оказался захудалым пабом, недостаточно старым, чтобы обрести очарование древности, и недостаточно новым, чтобы быть ультрамодным. Но все в порядке, я ничего не имею против. Я и не ожидал, что он выберет один из миллиона первоклассных баров Ноттинг-Хилла, если даже таковой окажется по соседству. Это у меня есть нюх на подобные заведения, а Крейгу все это безразлично, возможно, он даже испытывает ко всему подобному отвращение. Но в этом баре подают пиво, значит, он выполняет свое назначение. Обычно, когда мы встречаемся, Крейг приезжает в центр, и я выбираю место встречи. Это удобно, потому что я заканчиваю работу значительно позже, чем он (я сплевываю при мысли о его каникулах, а он, наверное, сплевывает, когда думает о моем конверте с заработной платой), к тому же наш общий друг, третья сторона нашего триумвирата, Том, работает в Уоппинге, так что имеет смысл встречаться в центре. Но сегодня Том не приедет, хотя мы встречаемся именно из-за него.

— Не могу понять, как Том решился на подобное, — замечаю я, устремив пристальный взгляд на свою кружку нива и мрачно качая головой.

— Но он встречается с Джен уже лет пять, они живут вместе, у них общая квартира. Ты не можешь утверждать, будто это полнейшая неожиданность, — убеждает меня Крейг. Он пьет кофе, заявив, что еще слишком рано для алкоголя.

— Знаю, приятель, но жениться? Это уж слишком.

— Ты тоже женился.

— Верно, и ему определенно следовало бы поучиться на моих ошибках. Не стоило взваливать на себя подобные обязательства — это такое ярмо. У Джен красивые ножки и все такое прочее, но жениться на ней! Не вижу смысла в том, чтобы идти до конца.

— Я так и думал, что ты не увидишь смысла, — бросает Крейг, и мне не нравится его тон, в нем звучит сострадание. Задница! Хоть и друг, но задница. А Крейг тем временем продолжает: — В любом случае он женится на ней через десять недель, так не пора ли нам прекратить высказывать наигранное удивление и публично горевать, а обратить все внимание на организацию холостяцкой вечеринки? В конце концов, мы именно для этого и встретились.

— Хорошо, — соглашаюсь я, — как только возьму еще одну кружку. На этот раз ты тоже выпьешь?

Когда я вернулся от стойки бара, Крейг уже превратил паб в некое подобие военного штаба, каким мы его видели в старых черно-белых фильмах. Он достал и развернул лист с именами приглашенных, где значились почтовые и электронные адреса и контактные телефоны (мобильные, рабочие, домашние). Он составил список предполагаемых мест, где можно провести вечеринку, и заполнил еще один лист, где предлагал план развлечений. Я обратил внимание на то, что многие предполагаемые места были вычеркнуты. Рассерженные красные буквы словно кричали: «СЛИШКОМ ПОЗДНО!» Эти слова, казалось, обрели свою собственную жизнь и громко обвиняли меня. Большие красные буквы способны вызвать панику, когда становятся все крупнее и сопровождаются все большим количеством восклицательных знаков по мере того, как ты просматриваешь лист. Понятно, почему Крейга взяли в команду.

Том обручился шесть месяцев назад и попросил меня стать шафером. Я, конечно, согласился, ведь положение шафера гарантирует тебе возможность переспать с подружкой невесты, может, даже с двумя, не правда ли? Но я не слишком усердно готовился к событию — разве что подобрал себе первоклассные запонки, чтобы надеть на церемонию. Дженни, разозлившись на меня, заявила, будто я хочу все испортить, но это не так, мне просто лень. Сами посудите, мне платят за то, что я целыми днями что-то организую, составляю диаграммы, оцениваю риски, принимаю трудные решения и так далее. У меня совершенно нет желания заниматься этим в свободное время. Тогда Дженни настояла, чтобы Крейг стал вторым шафером. Его организаторский талант, склонность к трезвости и надежность представляли своего рода инь по отношению к моему ян. По мне так даже лучше — чем больше, тем веселее. Как я уже говорил, мелочная зависть и мир, полный воображаемых оскорблений, — удел девиц.

— Мне кажется, приятель, что мы должны разделить обязанности примерно так: ты находишь место, я обеспечиваю выпивкой, ты составляешь список парней, которых сочтешь нужным пригласить, а я обзваниваю их.

Крейг, похоже почувствовав облегчение, поправляет очки на носу.

— Звучит заманчиво. Как ты думаешь, что будем делать в субботу днем? Займемся стрельбой из лука?

Мы обсудили детали вечеринки, условившись о месте, меню, списке гостей и программе развлечений: решили, что днем будет пейнтбол, а вечером — дегустация вина, это, конечно, идея Крейга. Меня не очень интересует дегустация, хотя может получиться забавно, во всяком случае я уступил, потому что он согласился пойти потом во фривольный ночной клуб. Через час-другой вечеринка войдет в нужное русло: Мысленно вздохнув с облегчением, я чувствую удовлетворение и надеюсь, что Том не будет разочарован.

— Хорошо сработано, Крейг, дружище. Без тебя я не справился бы.

— О, никаких проблем, — вспыхнув, бормочет Крейг. Он не умеет принимать комплименты, наверное, редко их получает. Вдруг Крейга охватывает паника. — А как насчет речи?

— Насчет речи? — с невинным видом переспрашиваю я.

Дело в том, что, хоть я действительно искренне благодарен Крейгу за то, что он вытащил меня из весьма затруднительного положения, привнеся какую-то организацию в холостяцкую вечеринку, мне все же очень хочется произнести речь шафера самому. Дело в том, что я могу сделать это смешнее, чем он.

— Дело в том, что ты смешнее, — признается Крейг.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я смогу сказать скорее серьезно, чем смешно.

— Тетушкам понравилась бы твоя речь, — невозмутимо замечаю я.

— Да. И возможно, они просто умрут от потрясения, когда услышат то, что говоришь ты, но остальным гостям больше понравится твоя речь, чем моя.

Вот одно из многочисленных хороших качеств Крейга — он порядочный человек. Наверное, он догадался, что я ужасно хочу заполучить речь. И все же излишне проявлять слишком большую настойчивость.

— Мы можем разделить ее, — предлагаю я.

— Хорошая идея. Я буду зачитывать телеграммы и открытки, а ты будешь шутить и забавлять гостей.

— Договорились, — тотчас же соглашаюсь я.

Но прежде чем чокнуться и пожелать друг другу успеха, Крейг добавляет:

— Но мне, конечно, придется просмотреть твою речь заранее. Никаких ругательств, никаких откровений о бывших пассиях Тома, и ни в коем случае не упоминай о том времени, когда Дженни еще не была с Томом и пыталась заполучить тебя. Это дело прошлое.

— Хорошо, можешь положиться на меня, — усмехаюсь я.

— Нет, Джон, не могу. Даже ты сам не можешь положиться на себя, — произносит Крейг без тени улыбки.

Забавный парень.