Жених для васконки

Глава 1

Опустив ресницы, оглядела юношей в комнате. И можете поверить, это было не просто: сидя на первой парте не так уж просто рассмотреть всех, так чтобы моего безделья не заметил учитель, а так же присутствующие в классе. Впрочем, у меня был богатый опыт из прошлой академии — не все уроки были интересными. Нельзя сказать, что данный конкретный факультатив был скучным, но… у меня была определенная цель!

С тех пор как мы с подругами перевелись в столицу, Армель и Аврора просто не замолкая твердили о своих женихах. И если Аврора упоминала графа для поддержания беседы, то Армель не могла и шагу ступить, чтобы не прощебетать о том какой Его Высочество прекрасный. На мои же возмущения и попытки вернуть разговор к действительно интересным вещам (например редким журналам с дополнительными главам Мелюзины или, о чудо, потрясающих пирожных в столовой, которых было так мало, что их разбирали в первую очередь), маркиза внезапно заявила, что мне просто их не понять! Это мне то!

«Ты никогда не любила, Эвон! Ах, если бы только это чувство коснулось тебя своей рукой!»

Это я не любила?! И это притом, что я доверила Армель тайну исчезнувшего в озере кувшина! До сих пор поверить не могу, что маркиза так сказала.

Уж я покажу ей, что я тоже могу вздыхать по… мужчине! И так как надо мной больше не тяготела судьба «Гнезда», я решила, что можно и влюбиться, естественно в самого достойного, а не только богатого. Я же теперь и сама весьма состоятельная девушка: Его Величество не только выплатил мне награду, но и потребовал от рода де Понмасье выдать приданое матери! Думаю, бабушка не была рада лишиться приличной суммы денег и даже земель, но расположение короля стоило куда дороже.

Осталась самая малость: выбрать объект влюбленности, такие дела нельзя пускать на самотек! А то вдруг глупое сердце выберет подлеца. Если верить романам, многие девушки этим грешат, ведь чувствам не прикажешь! Глупое утверждение! Я вот, наверняка, смогу влюбиться в самого лучшего! Разве это сложно?

Вздохнула. Только где такого найти?

Может быть Этьен? А что, весьма перспективный молодой маг и красивый. Его часто хвалит на занятиях учителя, да и дедушке бы он понравился. Или Рул? Он мне помог позавчера — донес тяжелые книги из библиотеки. Это ли не поступок настоящего мужчины? А еще есть Ансельм: маркиз весьма недурен собой, хотя внешний вид и не главное — дедушка советовал выбирать хваткого, честного и сильного. И мне кажется…

— Мадемуазель Эвон!

Испуганно вздрогнула и подняла глаза на месье Жерома — нашего учителя.

— Мадемуазель Эвон, — повторил месье, поджимая губы, — опять вы мечтаете?

Под смешки остальных учеников поспешно вскочила. Еще одна непонятная мне традиция столичной академии — при любом общении с преподавателями полагалось вставать, что порой было весьма неудобно. Однако неудовольствие месье Жерома… куда более серьезная величина, чем мое удобство.

Классная дама, мирно дремавшая в углу кабинета (а она была вынуждена посещать факультатив только ради моей персоны, т. к. я была единственной девушкой в классе), встрепенулась и осуждающе посмотрела на меня.

Так уж сложилось, что за две недели, что мы с девочками учимся в столице, нас уже четырежды вызывали к директрисе женского крыла и никакие возражения не уберегли от наказания. И как то так случайно получилось, что основной виновницей оказывалась я. Не то чтобы я специально, но мне было весьма тяжело сосредоточится на некоторых занятиях, когда голову занимали совсем другие мысли! Мадам директриса же нашла поистине ужасный способ решения всех проблем связанных с переведенными ученицами: независимо от того кто провинился, наказывали всех разом. Боюсь, если и на эти выходных нам не разрешат выйти в город, Армель меня убьет.

— Я задумалась, месье Жером, — виновато покаялась я, стараясь не глядеть на учителя. Не то чтобы месье был настолько неприятен, но его дергающийся глаз порядком пугал меня.

— И о чем же? — Вкрадчиво поинтересовался мужчина, подходя все ближе, и начиная буквально возвышаться надо мной, отчего я вжала голову в плечи.

Я вздохнула, признаваться было нельзя. Ни в коем случае! Но что придумать достаточно веское, чтобы оправдать свое витание в облаках?

— О методах закрепления иллюзий, месье. Зафиксировать, скажем, образ можно с помощью специального артефакта, но почему об этом не пишут в наших учебниках? — Решилась я поднять интересующую меня тему.

Учитель удивленно вскину брови и кивнул.

— Предположим, — согласился учитель, — поток мыслеобразов замыкается на заклинании, которое имитирует многократное их повторение.

Я внимательно слушала учителя, отмечая для себя, что все-таки я что-то неверно поняла из увиденного в академии, когда месье Тэд принимал мой облик. Хотя подчиненный месье Петера действительно ничего не говорил.

— Мадемуазель Эвон задумалась о весьма интересной теме, хотя и не совсем той, у которой я рассказывал первую половину урока….

В классе послышались смешки.

— Как мы создаем иллюзии? Месье Валентин?

— Представляем образ, — поднялся со своего места рыжеволосый юноша, — хотя некоторые школы придерживаются устаревших методик чтения, иногда это бывает от недостатка силы…

Месье Валентин при этом красноречиво посмотрел на меня.

Моим щекам стало жарко. Тут гадать на кого намекал месье даже не нужно: мне припомнили самое первое занятие, когда учитель попросил сотворить любую иллюзию и я радостно (я же в столице! в самой лучшей магической академии!) начала читать стихи про бабочек, заполняя всю комнату яркими мотыльками. На мой взгляд, было безумно красиво, но вызвало кривые смешки среди остальных учеников. Как оказалось, весь «прогрессивный мир» ушел от озвучивания текстов для иллюзий. Такую технику показывали только первокурсники и то, после первого семестра любой книжник уже создавал иллюзии молча.

Слабосильной же меня еще никто не называл! Я начала медленно закипать. Ни один слабый иллюзионист просто не смог бы создать «мою» васконскую армию! Ах, если бы я только могла ответить этому выскочке! Но, увы, месье де Грамон строго настрого запретил распространяться о том дне, когда мои васконцы неслись с холма навстречу противнику.

— Мадемуазель Эвон не виновата в том, что их учили в основном работать для публики, — пожал плечами учитель, бросив на меня быстрый взгляд. — Между тем, благодаря этому, иллюзии мадемуазель более зрелищные, чем любого из здесь присутствующих.

Мальчишки покривились и я без сожаления вычеркнула месье Валентина из претендентов на место моего возлюбленного.

— Итак, нам требуется мыслеобраз. По сути это может быть и стихотворение, однако это может занять определенное время: пока вы его прочтете, пока создадите в воображении картинку… потому проще сразу формировать в голове некий шаблон к заклинанию. Впрочем, существовать иллюзия будет ровно то время, сколько вы будете думать о ней и стоит лишь отвлечься на что-то, как «магия» пропадет.

Учитель махнул рукой и на столе появилась русалка. Судя по оживившимся юношам, это весьма популярное развлечение мессе Жерома, хотя и не очень приличное, так как классная дама недовольно поджала губы.

Девушка поправила пухлым пальчиком волосы, которые сплошным покрывалом скрывали все тело, за исключением хвоста, и хихкнула, показав мадам Томас язык, после чего рассыпалась снопом блестящих искорок, едва учитель прекратил удерживать образ прелестницы в сознании.

— Методов закрепления иллюзии существует несколько, — продолжал между тем мужчина. — Амулет, как сказала мадемуазель Эвон, хотя их применение мы рассмотрим только в следующем году. Второй способ — это зелья, их действие достаточно непродолжительно, но создать их проще и третий, самый опасный, за счет внутренних резервов мага.

Я вскинула глаза на учителя. Знал ли месье Жером о произошедшем на границе? Хотя как-то же, наверное, месье де Грамон объяснил мужчине причине по которой ему необходимо принять в группу девицу из провинции.

— И я настоятельно не рекомендую никому использовать третий вариант.

— Почему?

— А потому, месье Матис, что есть риск забыться и вычерпать себя до дна.

У меня же не было сомнений, что учитель говорил это для меня. Спокойно встретила взгляд месье Жерома. Да. Я использовала тогда собственный резерв и повторись ситуация, сделала бы это снова. Почему? Глупый вопрос! Умирать — легко, если это ради Родины.

— Какой же дурак пойдет на смертоубийство, — фыркнул Матис, не заметив наших с учителем гляделок.

— Почему же дурак? Вопрос лишь для чего или кого? — Тряхнул головой учитель, — вот например лучший друг короля Луи Первого, Робер. Когда войска преданные Анне-Марии, сестре нашего будущего короля, захватили дворец, Робер удерживал иллюзию Луи Первого на себе так долго насколько мог, давая возможность Его Величеству уйти, после чего пал бездыханным. Между прочим, он был васконцем.

Я улыбнулась. Теперь я точно уверена, что месье Жером ЗНАЛ о моей иллюзии.

Меня охватил неуместный приступ гордости. Ведь это очень тяжело знать, что ты ГЕРОИНЯ и не иметь возможности всем рассказать. А порой мне очень хотелось, едва мальчишки начинали задаваться. И хотя основания для пренебрежения у них имелись, мне было неприятно. Мне припомнили все: и мой «васконский» акцент, отличный от столичного, и чтение стихов, вместо «молчания», и даже то, что я была единственной девушкой среди учеников месье Жерома.

— Итак, чтобы уж совсем не отдалять от темы урока: «Иллюзии неживой материи», мы с вами создадим и постараемся удержать образ чего-то неживого. Например, накинем образ какого-нибудь предмета интерьера на этот стол, — учитель положил ладонь на гладкую поверхность учительского стола, — я не ограничиваю вас в выборе: карета, статуя, дверь… все что угодно. Эффект мы закрепим из собственного резерва на пять минут. Для этого нужно потянуться внутрь себя, к самому сердцу, а чтобы отпустить, делаем резкий взмах рукой, как бы обрывая эту связь. Итак… месье Матис?

Месье Жером взял в руки песочные часы и, отступив в сторону, словно освобождая для ученика место, опустил их на парту рядом со мной. Матис, мельком кинув взгляд на бегущую струйку песка, сосредоточенно засопел.

А стол между тем преображался: ножки словно таяли, с каждым мгновением все уменьшаясь, пока не превратились в простые изогнутые полозья, крышка же осталась почти неизменной, лишь поменяла цвет. Санки получились так себе: слишком грубо сколоченные на мой взгляд, но я молчала.

— Итак, месье Матис, подпитывайте свою иллюзию, договорились?

— Да, месье, — хрипло ответил ученик, показывая тем самым, что он закончил образ, раз позволяет отвлекаться на разговоры.

Спустя минут лицо Матиса стало все красное, словно он держал что-то очень тяжелое, на висках выступили капельки пота. Я уже успела заметить, что некоторым «безмолвные» иллюзии даются не слишком уж легче чем мне, но они были мужчинам, а потому прощали друг другу этот недостаток.

Поглядела на часы, песок почти пересыпался, неужели пять минут дались так тяжело? Я плохо помнила ощущения от своей иллюзии, но мне кажется «мы» держались много дольше.

— Достаточно. Как видите, это не так уж просто. Но я не зря предложил вам попробовать, чтобы вы понимали насколько это тяжело и не рисковали понапрасну, даже, если кажется, что это развлечение. Месье Ансельм, прошу.

Ансельм для иллюзии выбрал образ маленького сундука. Я как завороженная наблюдала как крышка сворачивается, приобретая форму, и меняется цвет, становясь более насыщенным. Образ этого ученика была значительно ярче, чем у его предшественника: можно было разглядеть все завитки на крышке, даже резной замок. Я вытянула шею, изучая причудливый узор. Красиво! Наверняка «списан» с настоящего.

Иллюзия далась месье Ансельму гораздо легче, чем его сокурснику — только по крошечным капелькам пота у виска можно было догадаться, чего юноше стоило преображение.

— Время! Что ж, прекрасный результат, — кивнул учитель, беря в руки часы, — кто-то еще желает?

Я с любопытством огляделась, но никто из ребят не желал рисковать собственным здоровьем, предпочитая верить учителю на слово, что черпать собственный резерв для поддержания весьма опасно.

— Может быть мадемуазель Эвон? А то кроме памятных бабочек мы не видели от мадемуазель ни одной иллюзии.

Я вздрогнула от ехидного голоса месье Ансельма. Я?! Но мне совсем это не нужно! Я и так поняла, что шутить с собственным резервом опасно, но… остальные этого не знали.

У месье Жерома дернулся глаз, как и всегда, когда дело касалось меня (по уверениям остальных студентов, раньше учитель не страдал таким недугом). Впрочем ход его мыслей я понимала — наверняка мужчину попросили не утруждать меня некоторое время после того срыва, но как месье Жером объяснит это ученикам?

Но если сейчас учитель выберет другого студента для демонстрации, как воспримут это присутствующие в комнате? Решат что ко мне особенное отношение? Становиться учительским любимчиком мне не хотелось: как минимум, ни в одной среде их не любят, а я и так не могу найти общего языка с этой группой. Страшно представить, что начнется потом!

— Я думаю, месье Ансельм, что это…

— Хорошо, — кивнула, вставая с места. — Я тоже попробую.

Месье Жером, поколебавшись, махнул рукой и отступил в сторону.

Я же, глубоко вздохнув, внимательно посмотрела на стол. И что же такого «изобразить»?

Вопрос ведь не в размерах или красоте, вопрос в том, что придется по душе. Мне не очень удаются те образы, которые не нравятся мне самой. Разве в этом магия моего дара? В том чтобы делать по заказу учителя иллюзии кувшина или ветряной мельницы? В чем тут величие и прекрасный порыв души…

Закусила губу, чтобы не начать шептать, прокручиваемые в голове стихи. Я очень старалась думать теми «мыслеобразами», о которых говорил месье Жером, но у меня не получалось. Настоящее вдохновение приходило только с нежными строками песен, баллад и стихов. Разве можно опошлить прекрасное «шаблонами»?!

Вот мы пришли в концертный зал.

Как дом, стоит большой орган.

Смотри, готический фасад,

Больших и мелких трубок ряд!

Органу много сотен лет —

Такой старинный инструмент.*

Хотите, чтобы я молчала? Так я ни словечка не пророню, но залезть в мою голову…

Вокруг стола дернулась серая дымка, уверенно разрастаясь, как тесто в кадушке (кухарка в «Гнезде» частенько ставила его на пироги, так что представление я имела). Марево колыхнулось, «вздыхая», всё увеличиваясь в размерах, пока не заполнило всю комнату. Какое-то мгновение туман покачивался, будто раздумывая чем же ему становиться, но, подчиняясь моему воображению, начал уплотняться, приобретая форму. Взмыли вверх колонны из гладкого темного дерева, упираясь в потолок; прорисовали трубы одна другой меньше. Целый каскад труб! Они расходились веером от середины, выстраиваясь полукругом.

— Мадемуазель Эвон? — осторожно позвал меня месье Жером.

Я лишь раздраженно дернула плечом. Стихотворение закончилось, но орган стоял. Старинный, покрытый пылью и заброшенный… Именно такой был у нас в «Гнезде» — после смерти родителей, дед так и не разрешил подходить к инструменту и орган тихо доживал свои последние дни.

— Все хорошо, — спокойно кивнула, не сводя глаз с иллюзии.

Я помню, как папа садился на высокую банкетку и клал руки с длинными пальцами на клавиши, как орган издавал протяжный стон и мой мир постепенно, шаг за шагом наполнялся звуками. Отец щедро сдабривал выступления иллюзиями и в комнате расцветали степные маки и ковыль.

Класс молчал. Даже мадам Томас смотрела на мое творение с восхищением. Мне бесспорно льстило такое внимание. Это же так приятно, когда твой талант признают! Я улыбнулась и победно оглядела на мальчишек.

Песочные часы отмерили пять минут, а орган все стоял.

Я смотрела на инструмент и понимала, что просто не могу отказаться от своей иллюзии, ведь она так напоминала о доме! В этой странной академии, среди не самого дружелюбного окружения (а я, наивная, когда-то считала Атенаис гадкой!), здесь и сейчас, орган был моим островком надежности и семьи. И как прекратить?

— Мадемуазель Эвон, — жестко приказал учитель. — Развейте иллюзию! Время!

Я попыталась… махнула рукой, как это делал учитель, но порвать привязку не получилось. Нахмурилась. У ребят получалось легко, но почему я…? Наверное, что-то отразилось на моем лице, потому что месье Жером заволновался.

— Мадемазель Эвон, отвлекитесь от своей иллюзии.

— Я… не могу, — вынуждена была признаться учителю.

От моей былой бравады и бахвальства не осталось и следа, но самое главное, я чувствовала, как орган тянет из меня силы! Не так как иллюзорная армия васконцев, но сердце уже начало колотиться, а в груди — печь. Наверное, не стоило повторно черпать свой не до конца восстановившийся резерв.

— Мадемуазель Эвон, посмотрите на меня.

— Я не могу… — повторила еще тише, мой взгляд против воли был прикован к органу, за который так любил садиться отец.

Месье Жером, не особо церемонясь, схватил меня за плечи и потряс, так что моя голова безвольно дернулась.

— Мадемуазель!

Я закрыла глаза, но образ старинного инструмента никуда не делся. Тяжесть разлилась в груди, не позволяя дышать. Мне казалось, я слышала надрывный стон органа, как будто кто-то коснулся клавиш. Точно так же начинались выступления отца, после чего он морщился, но продолжал играть.

— Отпустите иллюзию, прекратите думать о ней, мадемуазель!

Я слышала учителя словно издалека. Как я могу не думать? Я же не пустоголовая. В моей голове много мыслей!

— Ансельм, за дежурным менталистом, быстро!

Менталистом? Но зачем? Или они считают, что мои мысли плохие? Отмахнулась от учителя, как от надоедливой мухи. Мужчина только мешал, а от его криков не становилось легче. Печет… но почему? Разве в случае с армией я не использовала дар активнее?

— Ее надо отвлечь! — послышался голос одного из учеников.

— Попробуйте сами, месье! — раздраженно бросил учитель.

— Мадемуазель Эвон?

Открыла глаза, фокусируя взгляд на собеседнике. Этьен?

Юноша вздохнул, словно решаясь на что-то, и его лицо быстро приблизилось. Не успела мадам Томас в углу ахнуть, как месье Этьен коснулся моих губ в поцелуе.

Темнота….

~*~

— Бедняжка Эвон! — Донесся до меня голос Армель, — этот мерзкий учитель ее заставил. Конечно же, не стоило удерживать иллюзию за счет внутреннего резерва, вычерпав ее весь! Второй раз за этот месяц! А ведь месье Брис предупреждал, что ей не стоит перетруждаться некоторое время.

Месье Брис — королевский целитель, да, предупреждал. Строго настрого! Но тут же другой случай!

Коснулась рукой лба, на котором, похоже, лежало мокрое полотенце. Давно я тут сплю? Ну, судя по тому, что в палаты пригласили девочек, не меньше часа, ведь сразу после моих занятий по иллюзии (а я выступала в самом конце урока) у Авроры факультатив по артефакторике.

Ужасно!

Подруги сидели у окна и, кажется, давно были поглощены своими переживаниям. Меня это немного задело: последние пару недель я была за бортом разговоров девочек. Так, словно не существовало всех прежних лет дружбы! Я же не изменилась, почему они стали другими? Неужели наличие любви настолько меняет весь мир? Ничего подобного из своего опыта я не помню. Нужна ли я им теперь, ведь раньше у нас были общие интересы и проказы, тайны и секреты… Мысленно одёрнула себя, ведь подруги здесь, ждут моего пробуждения, а не разошлись обратно по комнатам.

— Наверное надо поменять Эвон полотенце, — сказала Аврора, поднимаясь. — Я волнуюсь, она давно уже без сознания.

— Девочки? — Тихо прошептала, скорее от распирающих эмоций, чем от слабости.

— Эвон!

— Эвон! Как ты?

Два крика слились в один и подруги кинулись ко мне: Армель запрыгнула на кровать и обняла меня, прижавшись к щеке, Аврора же была более сдержана и, присев на самый край матраса, взяла меня за руку.

— Мы так переживали, Эвон! — Взволнованно начала баронесса, — когда к нам пришел дежурный менталист и сказал, что срочно нужно пройти за ним…

— Мы думали, что ты опять что-то натворила, но… Ах, Эвон! Лучше бы нас всех наказали за твой отказ учителю сотворить иллюзию, чем ты снова попала в лекарское крыло!

Я виновато вжала голову в плечи. Как будто-то я специально! Что бы подумали остальные студенты, откажись я? Сразу представила покровительственные смешки о слабосильной Эвон, которая даже иллюзию шкатулки не смогла накинуть на стол. Слухи бы разрастались, о моем позоре узнала бы вся новая академия и моя жизнь оказалась бы кончена. Остальные студенты тыкали бы пальцем мне в спину, даже не стараясь скрыть смешки. Да после такого… от меня отвернулись бы все! Конечно, девочки попытались бы остаться рядом, но легко ли быть изгоями? Не то чтобы в прошлой академии мы были душой любой компании, но над нами никогда не смеялись. А что произойдет сейчас? Армель и Аврора и так в непростой ситуации, особенно маркиза. Разве могу я допустить такой страшный сценарий?

Нет-нет! Если кто-то и должен ответить, то это я. Сразу и за всех.

— У меня непростые отношения с одногруппниками, — вздохнула, снимая со лба мокрое полотенце, — я не могла поступить иначе.

Девочки разом погрустнели.

— Тут все не так уж радужно, как мы себе представляли, — с досадой согласилась Армель. — Одна Лу чего стоила!

Аврора рядом кивнула, словно подтверждая слова маркизы.

Лу… действительно стала нашей большой проблемой.

Из-за моей слабости после боя, я приехала в столичную академию на пару дней позже девочек и была шокирована тем, что в Парисс вместе с нами перевели Луизу! Но как?! Почему? Я не могла поверить, что ее выбрал один из фаворитов! Она же лживая и вредная! То есть меня не выбрали, а Луизу пожалуйста?! Но еще большим шоком стало, когда я увидела как окружающие лебезили перед девушкой, называя невестой дофина!

Армель ходила как в воду опущенная и я ее понимала! Маркиза даже не была в состоянии что-либо ответить на мои вопросы о ситуации вокруг. Аврора только вздыхала и разводила руками, сама не очень понимая, что происходило. Со слухов получалось, что я и Армель приехали в столицу вслед за баронессой, которая, обладая тонкой душевной организацией, не смогла отказаться от подруг.

Впрочем, разгадка оказалась достаточно простой: Лу оказалась «приманкой». До сих пор помню состояние шока, охватившее меня, когда я, подкараулив девушку в ванных комнатах, потребовала объяснений.

«— И как это понимать, Лу?! Ты теперь у нас будущая королева? Купаешься во всеобщем обожании? — я преградила выход из умывальни, оперившись о косяк.

— Ты меня осуждаешь? За что? За то, что я хотела вырваться из нищеты?! — взвизгнула Луиза, отталкивая мою руку, — я всего лишь сыграю роль перед толпой. Один раз меня уже травили, второй — не страшно! Зато твоя драгоценная Армель будет в безопасности. А я получу богатое приданное и мужа.

Я в шоке уставилась на бывшую подругу. Мне-то казалось, что когда вскрылся заговор со Спанией, Армель прекратило что-либо угрожать, а вот оно как…

— Ты…

— И не забывай, Эвон, что ты должна быть почтительна с женой будущего монарха!

Я удивленно моргнула на подобную реплику, но потом поняла: за спиной послышались голоса, кто-то приближался. Лу — играла. В газах у девушки плескался страх, но я… ее понимала.»

Естественно, что вся академия лебезила перед Луизой, поглядывая на нас свысока. И если Аврору еще опасались задевать, то на нас с Амерль — отыгрывались.

— Знаешь, что заявила Лу? — Вспыхнула Армель, — когда поползли слухи, что ты в больничном крыле, она заявила, что ты всегда была слабенькой и дар у тебя… посредственный. И все вокруг засмеялись, заглядывая ей в рот. Все же верят, что она невеста дофина!

Маркиза, сжала руки в кулаки. Девушка очень остро переживала, что если дофин-таки приедет в академию, то на публике ему придется держать за руку Лу. Разве может быть что-то ужаснее? Ведь это фактически признание чувств!

Но тут мне вспомнились последние моменты перед обмороком и… поцелуй. Если об этом узнают окружающие, я сразу стану падшей женщиной. А что я скажу месье де Грамону? Не то чтобы я переживала об этом, но он столько для меня сделал, а я тут переехала в столицу и резко веду себя как последняя вертихвостка!

— Ты побледнела, Эвон, — заволновалась Аврора. — Разве тебе так важно, что думают остальные? Мы-то знаем, что ты талантлива! Да и то, что тебя взяли к месье Жерому, о многом говорит.

— Если бы не месье де Грамон, я бы никогда не попала на этот факультатив. Знаешь сколько там желающих? — Мрачно ответила, раздумывая над тем признаваться или нет.

Что если я промолчу, а потом слухи дойдут до девочек? Как я оправдаюсь перед Армель и Авророй? И не решит ли дофин, что такая подруга как я совсем не подходит его невесте? Ведь когда король, тогда в больничной палате, говорил о моем переводе в столичную академию, как раз и шла речь о том, что я могу оградить Армель от плохих людей, а сама?!

— И знаешь, Ноэль твой, ответил Лу, что возможно она про себя говорила, — усмехнулась маркиза.

— Он совсем не мой, — возмутилась я, встрепенувшись.

Конечно я была рада, когда месье Ноэль перебрался в столицу, но совсем же не ради меня! Друг рассказывал, что во время боя некроманта заметил месье де Грамон и забрал в столицу, в какую-то экспериментальную группу. Мне было легко и просто с юношей — как минимум он знал о моей роли в сражении. Даже Армель и Аврора не догадывались, считая, что я вернулась просто перекачивать энергию в амулеты, где и вычерпала свой резерв едва ли не до дна.

— По-моему, он влюблен в тебя, Эвон, — серьезно сказала Аврора, — или ты до сих пор… испытываешь эмоции к графу?

Я поморщилась. Не сложно догадаться о ком говорила баронесса — о графе де Армарьяке, ее женихе. Но, Богиня всемогущая, разве можно такое предполагать? Да, я обдумывала о варианте замужества с фаворитом, но была ли я влюблена в него? Нет, конечно! Даже когда де Армарьяк снимал с моей руки шнур или дарил мешочек-приглашение на «коллективное свидание». Да, это были сильные эмоции, но совсем не влюбленность!

— На уроке меня поцеловал месье Этьен, — призналась я, чтобы не отвечать на вопрос Авроры. Мне казалось неправильным оправдываться в том, что я не совершала, будто я убеждаю подругу в обратном.

Девочки дружно ахнули.

Мы делились всеми переживаниями, и я точно знала, что подруги еще не целовались. Даже по случаю тайной помолки граф целовал только пальчики Авроры, отчего она ходила почти весь день пунцовая. А Армель за последние две недели не перекинулась с дофином ни словечком. Хотя принц и писал девушке письма, но это скорее походило на дневник: дофин описывал степь и с какими людьми его доводится общаться на границе.

— ОбожемойобожемойЭвон! Я жажду слышать подробности! — прошептала Армель, сжав мою руку.

— Да какие уж тут подробности, — вздохнула. — Я сама их толком не помню.

Кратко пересказала произошедшее на уроке и приготовилась к волне осуждения. Ведь Армель, как невесте дофина, просто необходима кристальная репутация. Сможет ли она теперь дружить со мной? В прошлой академии, конечно многие девочки целовались, та же Атенаис к примеру, но никогда прилюдно. Классные дамы грозили, что ни один мужчина не согласится на жену, которая раздает поцелуи налево и направо. А разве развратные подруги не тень на репутации будущей королевы?

— И что? Тебе понравилось? — Жадно поинтересовалась Армель, вглядываясь в мое лицо.

Я пораженно посмотрела на маркизу. Разве я думала об этом? Я переживала, что дофин теперь прикажет Армель не общаться со мной, едва слухи дойдут до него, а тут…

— Думаю, это было ужасно, раз Эвон упала без чувств, — вздрогнула Аврора, начиная успокаивающе поглаживать меня по руке.

— И ты не злишься? — Удивленно спросила у маркизы.

— Я?! — Армель вскинула брови, — почему?

— Теперь все будут обсуждать этот поцелуй и на тебя, как на невесту дофина…

— Вот когда порадуешься, что Лу перед всеми крутит статусом подставной избранницы, — фыркнула Армель, — разве же ты виновата? Месье Этьен сам поцеловал тебя!

— Да, но ведь… — робко начала я.

— По-моему поцелуями тут никого не удивишь, — согласилась с маркизой Аврора, — как бы это ужасно не звучало. Помнишь, на прошлой неделе Эмма целовалась с мальчиком прямо на лавочке в парке. Мимо проходил месье Клод и даже не сделал замечание им!

Я могла бы возразить, что месье Клод в принципе не обращает внимание на происходящее вокруг. Учитель был гениальным алхимиком и я очень хотела попасть к нему на факультатив, но у меня пока не получилось придумать достойной презентации для прошения. Впрочем, я достаточно быстро поняла, что девочки пытаются таким образом поддержать меня.

— Спасибо, — растрогалась я, обнимая разом обеих.

— Лучше поправляйся скорее, ведь завтра занятия по этикету. Мадемуазель Габриэлла обещала показать новые приемы обращения с веером.

Я кивнула, украдкой вытирая слезы. Все-таки мои подруги — самые лучшие.

*И.Г. Смирнова