Жестокий поцелуй

10

ИЗАБЕЛЛА

ОН ЦЕЛУЕТ МЕНЯ. МОЙ ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ.

Это все, на что я могла надеяться, когда тайком сбегала. С тех пор как он отвел меня в бар подальше от этих ужасных парней, я почувствовала неуклонно растущее напряжение между нами, очевидное даже такому неопытному человеку, как я. На самом деле я не знала, как его соблазнить, как заключить сделку и заставить его поцеловать меня, как обострить ситуацию, но все произошло так естественно. Как будто каждый шаг возникал передо мной, когда я, спотыкаясь, спускалась по тропинке, момент становился все более напряженным, пока то, что произошло, не стало казаться неизбежным. Мой палец автоматически цепляется за его рубашку, желая удержать его от того, чтобы он отодвинулся от меня. Желая, чтобы он был ближе. То, как его великолепные голубые глаза потемнели еще больше, все его лицо напряглось от желания, от которого у меня перехватило дыхание, а затем его руки на моей талии, прижимающие меня спиной к стене. Грубо, но не настолько, чтобы напугать меня. Ровно настолько, чтобы дать мне понять, как сильно он меня хочет. Достаточно, чтобы мое сердце забилось быстрее, а дыхание застряло в горле, когда его рот прижался к моему, полный и мягкий, просящий… нет…требующий большего. И я хочу отдать это ему.

Все отдать.

Я принимаю решение в этот момент, когда мои руки инстинктивно обвиваются вокруг его шеи, и я приоткрываю губы, изо всех сил стараясь поцеловать его в ответ так, чтобы не показать, насколько я неопытна на самом деле. Я не хочу, чтобы он знал. Я девственница, но я не хочу, чтобы он воспринимал меня как девственницу. Я не хочу, чтобы сегодняшний вечер превратился в переговоры, чтобы он беспокоился обо мне, колебался или, что еще хуже, ушел от этого, потому что не хочет быть моим первым. Потому что он не захочет, чтобы это было чем-то большим, чем есть на самом деле, и я все равно не могу объяснить, почему этого никогда не могло быть, не выдавая себя.

Я хочу быть с ним той женщиной, которую я себе представляла, когда увидела платье, которое на мне надето. Сегодня вечером я хочу быть Габриэлой Родригес, уверенной в себе, сексуальной, кем угодно, только не испуганной, встревоженной девственницей. Я хочу быть кем-то другим для Найла Фланагана.

Его имя успокоило меня, вселило уверенность, что все будет хорошо, что он говорит правду. Имя, соответствующее его странному акценту. Незнакомый мужчина далеко от дома в отпуске, который уедет через несколько дней с чем-то на память, точно таким же, что он подарит мне. Мужчина, с которым мне никогда не придется беспокоиться о том, что я снова столкнусь или который может узнать правду. Это идеально. Уверенность в этом позволяет мне отпустить себя. Насладиться своим первым поцелуем с мужчиной, которого я выбрала для себя. Это что-то прямо из любовного романа, совершенство, на которое я боялась надеяться. Он сексуален и немного смугл, одновременно джентльмен и опасный, тайна, окутанная кожаной курткой, которую я отчаянно хочу раскрыть для себя. Он так страстно целует меня у стены в лунном свете, словно хочет поглотить меня, на вкус он как текила и дым, как приключение в неизвестность. Его губы полные и мягкие, теплые, как песок пустыни, и я хочу погрузиться в него, когда он проводит ими по моему рту с глубоким стоном, от которого по мне пробегает дрожь возбуждения.

Когда я приоткрываю для него губы, его язык скользит в мой рот, скользкий и горячий, и я чувствую странное ощущение между бедер. Мне жарко, все ноет, и я мокрая, так иногда бывает поздно ночью, когда я позволяю себе фантазировать о вещах, которые, как я думала, никогда у меня не будут, когда я иногда поддаюсь желанию прикоснуться к себе, слегка, но никогда не слишком долго.

— Найл. — Я выдыхаю его имя и чувствую, как по нему пробегает дрожь, его руки на моей талии скользят вниз к бедрам. Он прижимается ко мне, углубляя поцелуй, его язык переплетается с моим, и из моих уст в его вырывается задыхающийся стон. Я чувствую, как он прижимается к моему бедру, твердый и толще, чем я себе представляла, и это заставляет меня снова задохнуться, когда волна жара проходит сквозь меня.

Если сегодня вечером больше ничего не произойдет, думаю я про себя, когда его рука поднимается, чтобы запутаться в моих волосах, я могла бы умереть счастливой только от этого. Даже если он сейчас отстранится, передумает или у меня сдадут нервы. Этот поцелуй, этот идеальный романтический момент, это уже гораздо больше, чем я когда-либо думала, что у меня будет.

Его рука скользит вниз по моему бедру, под подол платья, и я чувствую внезапный прилив нервозности, смешанный с затаенным безрассудством, от которого мне хочется позволить ему продолжать. Делать со мной все, что он захочет, прислонившись к этой стене под лунным светом, но на самом деле я не хочу, чтобы сегодняшний вечер прошел именно так. Я хочу исследовать безопасное, уединенное место, где я могу позволить себе расслабиться, не опасаясь, что меня прервут или увидят. Я хочу спрятаться от всего мира с Найлом на ночь, а не быть здесь, занимаясь этим.

— Подожди, — шепчу я, отстраняясь от поцелуя и втягивая воздух, моя грудь вздымается. Я вижу вспышку разочарования в его глазах, и все во мне напрягается, чтобы убедиться, что он понимает, что я не останавливаюсь, не отказываю ему. Что я хочу этого… только не здесь.

— Мы можем пойти к тебе домой? В твой отель, я полагаю? Я просто хочу побыть в более уединенном месте. Я хочу… — слова слетают с моих губ, но требуется секунда, чтобы выдавить их, отбросить свои нервы и дойти до точки невозврата. — Я хочу тебя.

Разочарование исчезло в мгновение ока, сменившись тем темным настойчивым жаром, на который мое тело откликается мгновенно, как на первобытный зов и отклик между нами без слов.

— Черт возьми, да, — рычит Найл со своим глубоким, резковатым акцентом, наклоняясь, чтобы еще раз завладеть моими губами, прежде чем отстраниться и взять меня за руку. Его губы покраснели от моей помады, но, похоже, ему все равно. — Пойдем со мной.

Его пальцы переплетаются с моими, уводя меня от стены, от бара. Мое сердце подпрыгивает к горлу от нервного предвкушения, и я не могу сдержать легкую дрожь в голосе, когда говорю.

— Где ты припарковался? Или мы пойдем пешком?

— Нет, это слишком далеко, чтобы идти пешком. Я припарковался прямо здесь, за углом. — Он ведет меня с другой стороны бара, где есть мощеная площадка, испещренная ямами от жары и использования, и когда он останавливается, мне требуется секунда, чтобы осознать то, что я вижу.

Мы стоим рядом с блестящем черным мотоциклом, великолепным и опасным на вид, совсем как Найл. Мое сердце замирает в груди, когда он тянется к шлему, прикрепленному сбоку. Хочу ли я этого? Должна ли я это сделать?

Внутренне я более чем немного напугана неизвестностью всего этого, но ответ в моей голове, громкое да. Я хочу этого больше всего на свете. Он — ответ на все, на что я надеялась, когда выходила сегодня вечером, как знак, говорящий мне, что это было правильное решение. Мотоцикл неожиданный и пугающий, но все это лишь часть острых ощущений, говорю я себе, когда он протягивает мне шлем.

— У меня нет запасного, — извиняющимся тоном говорит Найл. — Я не ожидал, что кто-то будет за мной. Конечно, я буду вести осторожно, и я почти ничего не выпил. Но лучше мой череп в опасности, чем твой, на всякий случай.

Что-то во мне трепещет от этой мысли, что он пришел сюда не в поисках кого попало, что он хочет меня. Что его так тянет ко мне, что он ничего не может с собой поделать. Это вызывает во мне прилив возбуждения, и я должна заставить себя не дрожать, когда он помогает мне надеть шлем, застегивая его у меня под подбородком, и тянется за ключами.

— Готова идти, девочка? — Спрашивает он с морщинками вокруг глаз, когда улыбается, и я киваю, затаив дыхание. — Тогда запрыгивай. — Он помогает мне сесть, придерживая мотоцикл, пока я не устраиваюсь сзади. Затем он плавно оседлывает его, двигатель с ревом оживает и перекрывает все остальное вокруг нас внезапным шумом.

— Обними меня за талию, — инструктирует он. — Наклонись поближе и позволь мне вести нас, но двигайся со мной, если сможешь. Это недолгая поездка, не волнуйся, и я не стану гнать на шоссе. Я не напугаю тебя, девочка, обещаю.

Наклонись поближе, позволь мне вести нас, но двигайся со мной, если сможешь. Я знаю, он не хотел, чтобы это было сексуально, но для моих ушей это действительно звучит именно так, очень сильно, и это напоминает о том, чем мы, вероятно, очень скоро будем заниматься наедине в его комнате. Я не знаю, как я собираюсь помешать ему понять, насколько я на самом деле невинна, но я планирую сделать все, что в моих силах. Моя мама всегда говорила, что мужчины могут это определить, но я не уверена, что верю в это. Много лет назад я слышала историю о девушке из одной из других семей картеля, которая удачно вышла замуж только для того, чтобы ее муж гораздо позже обнаружил, что она не была девственницей, и то, потому что кто-то проговорился. Это опозорило всю ее семью и привело к ужасному наказанию для нее. Эта история была передана нам в качестве предупреждения. Но что я уловила, так это то, что муж понял это не сразу, и только потому, что ему донесли. А это значит, что, если я буду осторожна, Найл может и не понять, что я такая, и мой будущий муж тоже не поймет, что это не так.

Я крепче обнимаю его за талию, когда он начинает отъезжать от бара, вибрация двигателя распространяется по мне и заставляет мое сердце учащенно биться. Нервы сдают, остается только возбуждение. Я сосредотачиваюсь на каждом ощущении, желая запечатлеть в памяти каждую секунду сегодняшнего вечера. Мягкость его куртки у меня под мышками, запах кожи, дыма и его кожи, слегка отдающей древесным, пряным одеколоном. Ветер проносится мимо нас, когда мы выезжаем на главную дорогу, мотоцикл набирает скорость, но я могу сказать, что он едет не слишком быстро, как и обещал.

Найл Фланаган — человек, который держит свои обещания. С каждым проходящим мгновением я осознаю, как мне повезло, что он зашел в Сангре де Анхель сегодня вечером, что именно его я нашла для своего приключения. Все могло бы обернуться совсем по-другому. Вместо этого я здесь, с ним, ветер пустыни хлещет меня по щекам, пока мы мчимся навстречу неизбежной кульминации ночи. Мужчина, о котором я не смогла бы и мечтать лучше, если бы попыталась и, о, как я старалась, на протяжении стольких долгих и беспокойных ночей.

Мой пульс бьется где-то в горле, когда он паркуется перед маленьким мотелем. В нем нет ничего необычного, но и не выглядит он обветшалым или особенно схематичным. Я предполагаю, что это именно то место, которое мог бы выбрать тот, кто хочет провести отпуск, не тратя слишком много. Сама я никогда не путешествовала, и когда Найл ведет меня внутрь, я вижу, что там чисто и ухоженно.

Мы поднимаемся на два лестничных пролета к ряду тяжелых дверей, вделанных в оштукатуренные стены. Найл внезапно поворачивается ко мне в дверях, на его лице застывает неуверенность, которая снова заставляет мое сердце нервно трепетать в груди. Конечно, мы зашли так далеко не для того, чтобы он сейчас мне отказал?

— Я хочу, чтобы ты сказала мне “да” здесь и сейчас, девочка, — говорит он хриплым голосом. — Если это то, чего ты хочешь. Я знаю, ты выпила пару стаканчиков и… — он проводит рукой по своим мягким на вид, темным волосам, отчего они выглядят еще более растрепано и сексуально.

— Найл… — я двигаюсь к нему, протягивая руку, но он ловит мои руки в своих.

— Я хочу тебя, девочка, — хрипло признается он. — Прошло много времени с тех пор, как я кого-то так сильно хотел. Я не слишком горд, чтобы признать это. Если мы зайдем в ту комнату, я не могу обещать, что смогу остановиться, как только мы начнем. Я… сильно хочу тебя. Так что скажи мне сейчас, если ты не уверена, мы подождем. Мы спустимся вниз, выпьем и все обсудим. Я отвезу тебя домой или вызову такси. Все, что тебе нужно. Я…

— Найл, — повторяю я его имя, мое сердце учащенно бьется от его признания, от нежности в его словах, даже таких грубых, какими они были произнесены. У меня почти кружится голова от желания, когда я слышу, как он говорит, как сильно хочет меня, и я знаю, что теперь пути назад нет. Это он. Он тот, кому я хочу отдать все, что в моих силах, чтобы провести одну обжигающую ночь, которую я запомню на всю оставшуюся жизнь, когда я иду вперед, в зияющую пустоту будущего, которое меня ждет.

Мой выбор. Только в этот раз.

— Да, — шепчу я, двигаясь вперед так, что мои руки, пойманные в его, оказываются зажатыми между нами. — Я хочу тебя. Так что, пожалуйста, Найл, открой эту дверь, чтобы ты мог поцеловать меня снова.

Внезапный, яростный жар вспыхивает в его глазах, его челюсть сжимается, когда его рука запутывается в моих волосах, другой рукой он притягивает меня ближе, когда его рот снова обрушивается на мой, твердый и такой полный желания, что у меня перехватывает дыхание.

Он возится со своим ключом другой рукой, опуская мою, чтобы я могла ухватиться за его рубашку. Я чувствую, что не могу подойти к нему достаточно близко, мне до боли хочется прижаться своей разгоряченной кожей к его, чтобы мы могли сгореть вместе. Его язык переплетается с моим, исследуя, толкаясь, и я стону ему в губы, когда дверь внезапно открывается, и он приподнимает меня наполовину и заносит в комнату.

— Габриэла… — Он стонет вымышленное имя у моих губ, дверь захлопывается, когда он прижимает меня к ней спиной, положив одну руку рядом с моей головой на тяжелое дерево, и снова впивается в мой рот. — Черт возьми, девочка…

— Мне нравится, когда ты так говоришь, — выдыхаю я ему в губы, а затем теряю дар речи и громко стону, когда он углубляет поцелуй, его тело прижимает меня к двери, а бедра прижимаются ко мне.

Девочка. Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-то употреблял этот термин, и уж точно никогда меня так не называли, и я чувствую сладкую боль в груди, потому что никто другой никогда этого не сделает. Только Найл, только сегодня вечером, и почему-то это кажется совершенно уместным для того, что мы здесь делаем.

Его рука обхватывает мое лицо сбоку, когда его губы скользят по моей щеке, вниз по подбородку, и дрожь удовольствия пробегает по мне. Тихий стон срывается с моих губ, когда его бедра снова прижимаются ко мне, его тяжелая эрекция вдавливается между моими бедрами, и я чувствую, что тону в ощущениях, о существовании которых никогда не подозревала. Похоть, удовольствие, вожделение, нужда, я никогда не ожидала узнать что-либо о них за пределами страниц книг. Я чувствую себя подавленной всем этим, словно изысканно приятный зыбучий песок тянет меня вниз.

Найл стонет, по его телу тоже пробегает дрожь.

— Протяни этот звук еще раз для меня, девочка, — бормочет он мне в кожу, а затем его рот оказывается на моей шее, слегка посасывая, в то время как рука в моих волосах опускается к ребрам, чуть ниже груди.

— Еще, — хнычу я, даже толком не зная, о чем прошу, мое тело выгибается навстречу ему, когда я напрягаюсь в поисках ощущений, которым даже не могу дать названия. — Пожалуйста, еще.

И он отдает это мне. Его рука поднимается, слегка обхватывая изгиб моей груди сквозь шелковистую красную ткань. Платье достаточно плотное, так что мне не нужен бюстгальтер. Мои соски затвердели, проступая сквозь ткань, так что в тот момент, когда его большой палец касается их, между моих бедер проносится волна ощущений. Я вскрикиваю, извиваясь под ним, когда он посасывает немного сильнее сбоку от моей шеи, его зубы слегка царапают мою плоть.

— Черт, Габриэла, ты сводишь меня с ума, — стонет Найл. — Мне нужно попробовать тебя на вкус, девочка… Мне нужно…

Я не совсем понимаю, что он имеет в виду, но, затаив дыхание, киваю. Все, что я знаю, это то, что мне нужно больше, больше всего на свете, что мое тело стремится к какой-то цели, которую я не вижу и не понимаю.

— Да, — умоляю я, мои бедра инстинктивно раздвигаются, когда одна из его рук снова опускается на подол моего платья. — Пожалуйста, ты мне нужен…

Он издает почти болезненный звук глубоко в горле, его рот отрывается от моей шеи достаточно надолго, чтобы его темно-синие глаза остановились на моих. На мгновение в его глазах мелькает что-то почти печальное, и он протягивает руку, которой касался моей груди, проводя большим пальцем по центру моей нижней губы.

— Не говори так, девочка, ладно? — Теперь его акцент стал более сильным, глубоким и гортанным, заставляя меня страдать от желания до глубины души. — Я не тот мужчина, который нужен такой женщине, как ты. Но, может быть… — Его взгляд опускается к моим губам, другой рукой он приподнимает край моего платья, и выражение его лица настолько незнакомо мне, что я не совсем уверена, как это описать. Это выглядит почти болезненно, как будто его желание причиняет ему боль, он чувствует это так глубоко. Как будто он умрет, если я выйду из комнаты прямо сейчас, хотя он все равно отпустил бы меня, если бы я этого хотела.

— Может быть, сегодня вечером мы оба сможем стать теми, кто нам нужен, — шепчу я, заканчивая предложение за него, и кладу ладонь ему на щеку, обхватывая его лицо так, как он обхватывал мое. Его щетина царапает мою нежную кожу, и он внезапно поворачивает голову, прижимаясь губами к моей ладони, прежде чем внезапно опуститься на колени, его руки задирают мое платье с настойчивостью, от которой мои собственные колени слабеют от желания.

— Что мне сейчас нужно, девочка, так это ощутить сладкий вкус этой киски на моем языке, — стонет Найл, одной рукой нащупывая пальцами край моих трусиков, а другой задирая платье до талии.

Что? Я с трудом сглатываю, тревожная неуверенность захлестывает меня одновременно с толчком чистой, беспричинной похоти, пульсирующей между моих бедер. Он собирается…

Я смутно знала, что мужчины иногда делают такие вещи точно так же, как я знала в академическом плане, что женщины делают что-то похожее для мужчин. Но я не подумала… Я ожидала поцелуев, а затем, что он перейдет к главному событию, будет внутри меня. По-моему, именно так мужчины относятся к сексу. Это было то, что я поняла из того немногого, что слышала об этом, из того, чего моя мать осторожно, в очень немногих словах, сказала мне ожидать.

Я не ожидала, что его рот коснется внутренней стороны моего бедра, когда он стянет с меня трусики, шелковую пару, которую я, к счастью, нашла в своем ящике, обычно я их надеваю только тогда, когда мне нужно надеть вечернее платье. У меня точно нет нижнего белья, поэтому я была бы рада иметь что-то, что, казалось бы, хотя бы немного сексуальным. Но теперь я даже не уверена, что Найл замечает, какие трусики на мне надеты, он так торопится их снять. Он, кажется, полностью сосредоточен на мне, его рот на моей коже, посылает мурашки удовольствия по каждому дюйму моего тела, когда он ползет вверх, а затем… Мои трусики падают на пол, и я неловко пытаюсь снять их, когда руки Найла хватают мои бедра, разводя их в стороны. Я подумывала о бритье раньше, беспокоясь, что, возможно, мужчине не понравятся темные завитки волос между моими бедрами, но я была слишком напугана. Найлу, похоже, все равно, его пальцы поглаживают мои складочки, и я как в тумане осознаю, что теперь я полностью обнажена перед ним ниже пояса, мои самые интимные места открыты мужчине так, как никогда раньше, а затем он раздвигает меня, его пальцы скользят между ними, и я ярко краснею от осознания того, что он может видеть меня всю, и внезапного удовольствия, когда его пальцы начинают исследовать меня, от чего у меня кружится голова.

— Боже, ты насквозь промокла, девочка, — стонет Найл. Я чувствую, как мои щеки краснеют от смущения, потому что даже я чувствую, какая я влажная от одних только его прикосновений и поцелуев, я испытываю такую боль, которую я даже не могу начать объяснять. — Такая влажная для меня…

Когда его язык скользит по моему клитору, его пальцы раздвигают меня, моя спина выгибается в сторону, и я издаю вздох, который заканчивается тихим вскриком, моя рука автоматически тянется к его волосам, когда меня захлестывает волна незнакомых, изысканных ощущений.

— О боже, Найл, я…

Он не отвечает, только проводит языком по моим мягким складочкам, дразня меня мелкими облизываниями и касаниями рта по моей самой чувствительной плоти, задерживаясь, как будто никуда не спешит. Я чувствую, что начинаю прижиматься к двери, бедра дрожат, когда между ног нарастает ощущение, за которым я всегда слишком боялась гоняться в прошлом, одна в своей постели. Но сегодня вечером я не одна. Я здесь, с самым великолепным мужчиной, которого я когда-либо видела, его рот у меня между ног, когда моя рука сжимает его волосы, и серия тихих, жалобных всхлипов срывается с моих губ.

— Ах, да, девочка, — стонет Найл, его слова вибрируют на моей коже. — Мне нравится, когда ты издаешь такие звуки для меня.

Ему нравится? Я чувствую, что веду себя слишком громко, слишком шумливо, слишком много всего, но ему, кажется, все равно. Во всяком случае, это, кажется, тоже заводит его, судя по тому, как он учащенно дышит рядом со мной, его руки крепко сжимают мои бедра, когда его рот прижимается ко мне, поддразнивание прекращается, поскольку он, похоже, сосредотачивается на единственной цели, хотя я не совсем уверена, что бы это могло быть. Его язык снова скользит по моему клитору, и на этот раз он остается там, кружа и пощелкивая. Моя спина выгибается так сильно, что становится почти больно, когда мои ногти царапают его кожу головы, а другой рукой я прижимаюсь к двери, чтобы удержаться.

Это невероятное ощущение, не похожее ни на что, что я когда-либо думала себе представить. Влажный жар его языка, мягкая, теплая полнота его губ, прижатых к моим самым потаенным, интимным местам, это кажется одновременно и благоговейным, и грязным. Я смотрю на него остекленевшими глазами, на самого великолепного мужчину, стоящего передо мной на коленях. На коленях, чтобы доставить мне удовольствие. Из того, что я читала и слышала шепотом, я думала, что это я встану на колени перед его требованиями. Но все, чего Найл хотел до сих пор, это доставить мне удовольствие, и я чувствую, что нахожусь на грани чего-то большего, какого-то огромного, взрывного ощущения, которое почти пугает меня своей возможной интенсивностью.

— Вот и все, девочка, — бормочет Найл напротив моей плоти, его слова звучат приглушенно, когда его язык снова обводит мой клитор. Его руки гладят мои бедра и внешнюю поверхность ляжек, и он снова проводит языком по мне всей, казалось бы, не заботясь о том, что я теперь такая мокрая, что, должно быть, обливаю его лицо. Я выгибаюсь навстречу ему, когда он снова лижет мой клитор, и он стонет. — Оседлай мое лицо… ах, черт, кончи для меня, девочка, да…

Последнее он бормочет, чувствуя, как мои бедра начинают дрожать, это нарастающее ощущение нарастает до тех пор, пока не становится невозможным убежать от него, сдерживаться, и я не думаю, что тоже больше этого хочу. Это ужасно, но я также жажду знать, выяснить, что будет дальше. Когда губы Найла прижимаются ко мне еще плотнее, его язык снова и снова выводит один и тот же изысканный узор, я чувствую, как все мое тело напрягается от прилива ощущений, настолько сильных, что они подавляют все мои чувства.

Такое ощущение, что удовольствия больше, чем может вместить тело, каждый мускул дрожит, мои ногти впиваются в его череп, когда я запрокидываю голову с криком, который почти переходит в визг, прижимаясь к его рту, к его облизывающему языку, желая, чтобы это продолжалось вечно. Мои колени слабеют, подгибаются, когда его рука обхватывает меня за талию, подхватывая, когда я соскальзываю по двери. Я чувствую себя вялой, бескостной, мое тело вибрирует от толчков, и я не могу отдышаться.

Каким-то образом мы оказываемся на полу, гостиничный ковер царапает мою спину, когда Найл наклоняется надо мной. Его щеки раскраснелись, губы влажные от моего возбуждения, но, когда он наклоняется, я все равно целую его. Мне нравится наш вкус, смешанный воедино, сладкий и острый.

— Черт, — выдыхает он мне в рот. — Я так сильно хочу тебя…

— Да, да, пожалуйста… — я выдыхаю слова прямо ему в губы, извиваясь под ним, когда он находит молнию на моем платье и тянет ее вниз. Ткань сползает, как во сне, обнажая остальную часть моей кожи для его рук, его рта, и он обхватывает ладонями мои груди, формируя их и дразня соски кончиками пальцев, в то время как его губы скользят вниз по моему горлу. Его дыхание ощущается теплым на моей коже, его мускулистое тело крепко прижимается к моему, и я чувствую, как снова поднимается эта глубокая, страстная боль.

Его бедра прижимаются к моим, когда он стягивает платье вниз по моему телу, проводя руками повсюду. Такое чувство, что он не может насытиться мной, не может насытиться прикосновениями, и это заставляет меня чувствовать себя так, словно я сгораю изнутри, тону в нужде. Я чувствую себя желанной, вожделенной, и я запускаю руки в его густые черные растрепанные волосы, снова притягивая его рот к своему, когда чувствую твердое давление его эрекции между моих бедер.

Где-то смутно я осознаю, что я голая. Обнаженная, незащищенная и уязвимая перед мужчиной в первый раз, но что-то в его мускулистом теле, настойчивости его рук и губ заставляет меня чувствовать себя менее неловко, чем я себе представляла. Я думала, это будет унизительно, но вместо этого я чувствую себя какой-то богиней, желанной мужчиной, пришедшим поклониться ей. Найл заставляет меня чувствовать себя так, и я не могу поверить в свою удачу, пока вожусь с пуговицами его рубашки, стремясь увидеть как можно больше его, а он меня.

— Я слишком нарядно одет, да, девочка? — Найл игриво рычит мне в губы. — Боже, ты такая чертовски красивая.

Последнее он бормочет, проводя рукой вниз по моей груди, между грудей к плоскому животу, еще ниже. Его рука протягивается между нами, дразня мой клитор, когда я запрокидываю голову, задыхаясь от удовольствия и теряя способность расстегнуть больше двух пуговиц, которые мне пока удавалось расстегнуть. Найл хихикает, глубокий скрежещущий звук пробегает по моей коже, как электрический разряд.

— Такая отзывчивая, — бормочет он. — Скажи мне, что ты тоже хочешь меня, девочка.

— Да, — выдыхаю я, когда снова нахожу пуговицы и расстегиваю их так, что его рубашка распахивается, обнажая мускулистую, покрытую татуировками грудь, от которой у меня перехватывает дыхание. — Я хочу тебя… о…

Я провожу взглядом по его телу, пока он снимает рубашку, его руки изгибаются с накачанными татуированными мышцами, и что-то сжимается глубоко у меня в животе, когда я вижу глубокие бороздки по обе стороны его живота, пряди черных волос, спускающиеся по груди и спускающиеся к джинсам. Я хочу изучать его часами, открывать каждую линию и впадинку его тела, прикасаться к каждому его дюйму. Но его руки тянутся к поясу, он на грани того, чтобы стянуть джинсы и показать мне остальную часть себя, и я знаю, что мы на грани того, ради чего я сюда пришла. Я получила свое удовольствие, и я знаю, что Найл, должно быть, умирает за свое.

С его губ срывается стон, когда он расстегивает свою оттопыренную ширинку, стягивая темную джинсовую ткань вниз по подтянутым бедрам, и он откидывается назад, опираясь на колени, как будто знает, что я хочу его видеть, как будто ему нравится выпендриваться передо мной. Мое сердце бешено колотится в груди, во рту пересыхает от предвкушения, и небольшого страха.

— Тебе нравится то, что ты видишь? — Глаза Найла блестят от едва сдерживаемого вожделения, его рот подергивается. — Ты хочешь мой член, девочка?

— Да… — слово вырывается автоматическим шепотом, а затем прерывистый вздох, когда он стягивает джинсы, его член выскальзывает на свободу. Впервые я вижу полностью обнаженного мужчину, достаточно близко, чтобы к нему можно было прикоснуться, и мои глаза расширяются от изумления.

Он тверд как скала, кончик блестит от того, что, как я предполагаю, является его собственным возбуждением, и огромен. Что-то в моем животе скручивается от неуверенности при виде него, от того, какой он большой, и я задыхаюсь при виде этого, от такой явной эротичности руки Найла, обхватывающей его твердый член, когда он наклоняется вперед.

Я не собираюсь вздрагивать, когда он приближается ко мне. Я хочу его, в этом нет сомнений. Но непосредственность того, что мы собираемся сделать, в сочетании с его неожиданными размерами заставляет меня задуматься, и Найл это видит. Я знаю, потому что он замирает на полпути к тому, чтобы снова опуститься на меня, его рот приближается к моему с намерением только для того, чтобы остановиться на полпути, когда он отодвигается, его глаза сужаются от беспокойства.

В этот момент я абсолютно уверена, что все испортила.

Он узнает. И он захочет, чтобы я ушла.

Моя ночь закончится, едва начавшись.