Жгучее желание

Глава 20

Ночью со стороны пролива налетел шторм, все небо было затянуто облаками. Непрерывно дул пронизывающий ветер.

Я с удовольствием повалялась бы в постели с Ривом, но к тому времени, когда я пробудилась, он уже встал и куда-то ушел.

У меня появилось подозрение, что сегодня он снова доставит мне неприятности.

Сьюзен, ожидавшая меня, чтобы помочь одеться, сообщила, что лорд Кембридж велел ей пока не укладывать вещи, так как мы не уедем, пока погода хоть немного не успокоится. Спустившись вниз, я снова спросила насчет Рива. Лакей сказал мне, что он уехал с Гарри к одному из арендаторов лорда Брэдфорда, который пожаловался, что сосед пасет своих овец на его полях.

Решив, что нужно поесть, я отправилась в столовую, но, прежде чем сесть за стол, вышла на террасу, чтобы посмотреть на небо.

Вид был величественный. Серые облака с бешеной скоростью неслись по бесконечным небесным пространствам. В саду хозяйничал ветер, но возле дома я была от него защищена. Воздух пропитал соленый морской запах, по всему чувствовалось, что надвигается дождь.

Я совсем не собиралась подслушивать. Просто я слишком поздно поняла, что остаюсь невидимой для сидящих в столовой, поскольку меня закрывает портьеру висящая на двустворчатых французских дверях. Я же могу слышать, о чем они говорят, так как, выходя на террасу, оставила двери приоткрытыми.

Вот так я и услышала разговор, не предназначенный для моих ушей.

Сначала я вовсе не обратила внимания на доносившиеся из столовой голоса. Мне совершенно не хотелось обнаруживать свое присутствие. Люди завтракали, а я стояла на террасе и наслаждалась свежим воздухом и предчувствием бури. Мне всегда нравилась плохая погода.

И только услышав слова лорда Брэдфорда: Вы так внимательны, Элизабет, что наверняка догадались, как сильно я вас люблю… — я поняла, кто находится рядом со мной.

Я застыла на месте. Происходило то, чего я боялась больше всего: лорд Брэдфорд пытался украсть у меня мою мать.

— Не надо, Бернард. Пожалуйста, не говорите этого, — дрожащим голосом отвечала мама.

Она собирается ему отказать, — с облегчением подумала я.

Только теперь я поняла, как сильно боялась, что мама ответит на его чувства. . — — Но я должен это сказать, — продолжал лорд Брэдфорд. — Я люблю вас и хочу провести с вами остаток жизни. Вы выйдете за меня замуж, Элизабет?

— Я не могу, Бернард, — все с той же дрожью в голосе отвечала мама. — Не могу. Я довольно улыбнулась.

— Но почему? — удивился он. — Я предлагаю вам не только свою любовь, но и собственный дом, место, где вас будут ценить так, как вы того заслуживаете.

У нее есть дом! — с возмущением подумала я. — Ей ничего от вас не нужно.

— Пожалуйста, — умоляла мама, — не надо!

Меня все больше и больше возмущали слова лорда Брэдфорда. Никто не ценит мою мать больше, чем я!

— Я надеялся, что вы тоже меня полюбите, — печально произнес лорд Брэдфорд.

— О, Бернард, вы мне очень нравитесь, — призналась мама. — Но я не могу выйти за вас замуж. Я ни за кого не смогу выйти замуж. Никогда.

В ее голосе, несомненно, звучала боль. Я насторожилась.

— Дело в Деборе? — спросил лорд Брэдфорд. — Я знаю, она вас ко мне ревнует, но она сумеет это преодолеть. Ревность? Что за мужская самонадеянность!

— Нет, — ответила мама, — Дело не в Деборе. Дебора никогда не встала бы на пути к моему счастью. Я почувствовала укол совести.

— Больше ничего не могу сказать, — продолжала мама. — Вы просто должны поверить мне: я не могу выйти за вас замуж.

Я почувствовала, что уже ничто не спасет меня от ветра.

— Только за меня или вообще ни за кого? — уточнил лорд Брэдфорд.

— Ни за кого.

На каменные плиты двора упала сломанная ветка, ветер злобно срывал с нее зеленые листья.

— Нет, вы мне все-таки должны объяснить, в чем дело, Элизабет, — решительно заявил лорд Брэдфорд.

— Я не могу! — В голосе мамы звучало отчаяние.

— Послушайте, душа моя! — Я не могла поверить, что лорд Брэдфорд способен произносить подобные слова. — Что бы это ни было, вместе мы найдем выход. Но вы должны мне рассказать, в чем дело.

Мама всхлипнула.

Я крепко сжала кулаки, так что ногти врезались в ладони.

— Я не могу быть ничьей женой, Бернард. Я не могу… это… выносить… когда ко мне прикасаются. Я… — Она горько заплакала.

Мне хотелось подбежать к ней и крепко-крепко обнять.

Ветер с такой силой трепал листья, что мне пришлось напрячь слух, чтобы уловить их слова.

— Что вас заставило так к этому относиться, Элизабет? — необычайно мягко настаивал лорд Брэдфорд.

Послышались сдавленные рыдания. Судя по звуку, мама уткнулась во что-то лицом — возможно, в плечо лорда Брэдфорда.

— Виноват ваш муж?

У меня сжалось сердце. Мой отец? Неужели мой отец сделал с ней что-то ужасное?

— Нет, только не Эдвард. — Мама перешла на шепот. Чтобы ее услышать, я придвинулась поближе к двери. — Это случилось, когда я была гувернанткой. Однажды ночью он… он проник в мою комнату и взял меня силой. Он сказал, что если я кому-нибудь пожалуюсь, то меня сразу же уволят без рекомендаций. Он… о Боже, мне было так больно, Бернард! Я так испугалась!

Я застыла неподвижно, как статуя, не доверяя собственным ушам.

— Это был Джон Вудли, Элизабет? — грозно спросил лорд Брэдфорд.

Я непроизвольно поднесла руки ко рту, словно пытаясь подавить крик.

— Да, он, — после долгого молчания прошептала мама.

Ветер все усиливался. Пряди волос, выбившиеся из-под ленты, хлестали меня по лицу.

— Какая жалость, что он сбежал! — произнес лорд Брэдфорд таким тоном, от которого у меня мурашки пошли по коже. — Мне бы очень хотелось всадить в него пулю.

Мне он положительно начинает нравиться, — подумала я.

— Вскоре после того, как это случилось, Эдвард предложил мне стать его женой, — продолжала мама. Она уже не так сильно плакала. — Я не сказала ему, что со мной сделал его брат.

— Но почему? — мрачно спросил лорд Брэдфорд. — Негодяй не заслуживал пощады.

— Джон, конечно, стал бы все отрицать, а я не знала, поверит ли мне Эдвард. Я была так благодарна ему за то, что больше не буду беззащитна и никогда не стану добычей такого хищника, как Джон… Но потом, в первую брачную ночь… о Боже, все опять вернулось!

Мама снова зарыдала.

— Я не хочу, чтобы вы прошли через это, Бернард. Эдварду вряд ли было приятно жить с женщиной, которая едва переносила его объятия. Я пыталась. Да, я пыталась. Но каждый раз, когда он прикасался ко мне… — Послышались глухие звуки тщетно сдерживаемых рыданий.

— Не плачьте, душа моя! Пожалуйста, не плачьте!

— Я… я… стараюсь успокоиться, — ответила мама.

— А как вы объяснили это Линли? — чуть выждав, тихо поинтересовался лорд Брэдфорд.

— Я сказала ему, что меня изнасиловал прежний работодатель. Он был очень внимателен ко мне, насколько это вообще возможно в подобных обстоятельствах, но я не хочу, чтобы кто-то переживал это вновь. Особенно человек, которого я люблю. Вот почему я не выйду за вас замуж.

В столовой воцарилось молчание. Прижав ко рту кулаки, я стояла на террасе и думала о своей матери и том ужасе, который с ней случился.

Мне вспомнился Роберт. Отвечала бы я на ласки Рива с таким восторгом, если бы мою память отягощали воспоминания о чудовищном насилии? Вряд ли.

Мне вспомнился Джон Вудли и то, как мама едва не упала в обморок, когда мы встретили его в Брайтоне. Теперь я наконец все поняла.

— Вместе мы справимся с этим, Элизабет, — прозвучал уверенный голос лорда Брэдфорда. — С тех пор как это с вами случилось, прошло много лет, а я очень терпелив.

К моему удивлению, мама рассмеялась сквозь слезы.

— Нет, Бернард. — заметила она. — Не очень.

— С вами мое терпение будет бесконечным. — Он говорил так, словно выстрадал каждое слово.

— Не могу, — повторила мама. — Я понимаю, что дело только во мне. Я вижу, как моя дочь смотрит на Рива, и понимаю, что физическая любовь может быть прекрасной, но меня сделали калекой, Бернард. И я сомневаюсь, что это можно исправить.

Я не предполагала, что мои чувства к Риву столь очевидны.

В столовой снова воцарилось молчание. Затем я услышала, как лорд Брэдфорд печально спросил:

— Элизабет, кто отец Деборы? Кровь застыла у меня в жилах. — Я не хочу этого слышать, — закрыв глаза, подумала я. — Я не хочу этого слышать.

Но я не могла уйти. Если бы я сдвинулась с места, то выдала бы себя.

— О Боже! — ответила мама, — Я не знаю. Я вышла замуж почти сразу после того, как Джон сделал это со мной, поэтому просто не знаю. Я действительно не знаю!

Я простояла на террасе до тех пор, пока мама с лордом Брэдфордом не ушли из столовой. Когда это наконец произошло, я бросилась наверх, чтобы надеть костюм для верховой езды. Я оказалась совсем не той, кем всю жизнь себя считала, и теперь мне нужно было побыть одной, чтобы попытаться как-то примириться с новой реальностью.

На конюшне мне не хотели давать лошадь.

— Надвигается большая буря, леди Кембридж, — заспорил со мной главный конюх. — Сейчас не время для прогулок!

Впервые в жизни я использовала свое новое положение.

— Я не собираюсь спорить с вами, Томкинс, — надменно сказала я. — Немедленно приведите мне лошадь — вы слышали?

— Да, миледи, — неодобрительно причмокнув губами, пробормотал он и распорядился, чтобы побыстрее оседлали Мирабель — гнедую кобылу, которую Рив привез для меня в Вейкфилд.

К тому времени когда я покинула поместье, ветер уже дул с чудовищной силой. Мирабель фыркала и взбрыкивала, пугаясь его завываний и треска сломанных веток. Решив, что следует держаться подальше от деревьев, я направила ее на дорогу, ведущую к морю.

Я пустила лошадь в галоп, и она с готовностью устремилась вперед, словно желая ускакать от бури. На самом деле, конечно, мы мчались как раз ей навстречу — в сторону пролива. С моей головы слетела лента, так что волосы свободно развевались по ветру, как грива Мирабель. Дождь еще не начался, но в воздухе чувствовался сильный запах соли, значит, с неба вот-вот польется.

У меня не было какой-то определенной цели, я ехала куда глаза глядят, желая лишь оказаться как можно дальше от дома, и в результате очутилась там, где прошли едва ли не самые приятные минуты моего пребывания в Вейкфилде.

Я очутилась на острове Чарльза.

Довольно скоро я, конечно, поняла, что совершила колоссальную глупость. Оправданием могло послужить только мое состояние. Я была так поглощена своими переживаниями, что не заметила, как быстро прибывает вода, причем волны вздымались значительно выше, чем обычно. Полоска песка стала совсем узкой, а ведь полный прилив ожидался только часа через три.

Преодолев галопом косу, мы с Мирабель влетели на остров. Глаза лошади тут же запорошил мелкий песок, и я повернула на запад, к тропе, ведущей к скалистому южному берегу.

Штормовой ветер раскачивал верхушки сосен, которыми заросла центральная часть острова. В тот момент, когда моя лошадь неслась по узкому песчаному пляжу, на берег обрушилась особенно высокая волна, по щиколотку залив ноги Мирабель. Заржав от испуга, кобыла встала на дыбы. Я схватилась за ее шею, но, опустившись на четыре ноги, лошадь взбрыкнула, и на этот раз я не удержалась и выпала из седла.

Упав на смесь песка, гравия и обломков ракушек, которой был усыпан пляж, я проводила взглядом Мирабель, во весь дух мчавшуюся от меня. Несомненно, она стремилась домой, в свое теплое стойло.

Я с трудом поднялась на ноги.

Я замерзла, промокла, лишилась лошади, но голова у меня по-прежнему была занята одним — в ней звучал голос лорда Брэдфорда, который снова и снова повторял: Кто отец Деборы, Элизабет? Кто отец Деборы?

И что еще хуже, голос мамы раз за разом отвечал: Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю.

Что, если мой отец — Джон Вудли? Как я буду смотреть людям в глаза, зная, что мой отец — чудовище? Как смогу я быть женой Риву? Матерью его детям? О Боже, как же я вообще буду жить?!

Ничего не видя и не слыша, я брела по берегу, не замечая, что вода прибывает все сильнее и что тропинка между морем и скалой едва достигает фута в ширину.

Я даже не ощущала, что насквозь промокла — лицо мое было мокрым не столько от воды, сколько от слез.

Вдруг впереди, довольно близко от себя, я заметила темный свод пещеры Руперта. Волны плескались уже у самого ее входа.

Немного придя в чувство, я впервые огляделась по сторонам.

Слева от меня возвышались крутые скалы, справа — кипели бурные воды пролива. Не успела я взглянуть на узкую полоску щебня, на которой стояла, как ее захлестнуло. Волна, правда, тут же отхлынула, но было ясно, что через несколько минут тропинка полностью скроется под водой и я останусь стоять прямо посреди океана.

Отбросив с лица спутанные волосы, я сделала глубокий вдох. С того самого момента, когда я услышала мамино признание, мне, пожалуй, впервые пришла в голову сколько-нибудь разумная мысль: Надо выбираться отсюда, а не то я утону.

Я повернулась к западу, откуда пришла, и тут вдруг увидела, что по моим следам идет мужчина.

Мне понадобилось всего две секунды, чтобы узнать могучую фигуру Роберта.

Я застыла на месте.

Как я могла совершить такую глупость?

Я лихорадочно завертела головой, пытаясь найти место, где можно спрятаться. Относительно намерений Роберта я не заблуждалась — он наверняка собирался меня убить.

Я подняла взгляд на скалу. Смогу ли я на нее взобраться?

Отсюда, где я стояла, вряд ли. Чуть дальше к западу скала становилась не такой крутой, но, к несчастью, там был Роберт. На востоке же скала резко обрывалась прямо в бурлящее море, и взобраться на нее с той стороны было совершенно невозможно.

Высокая волна толкнула меня в бедро, едва не сбив с ног. Едва она откатилась, меня ударила следующая, еще более мощная волна.

Стоять на месте было уже нельзя: еще немного — и меня утащит в море.

Тем временем Роберт уверенно продвигался вперед. Там, где он шел, берег еще не скрылся под водой.

Чувствуя тошноту и тяжесть в желудке, я по колено в воде побрела ко входу в пещеру Руперта.

Рив говорил мне, что пещера очень удобна для контрабандистов — хотя во время прилива вход заливает, в глубине она остается сухой. Пожалуй, единственным спасением от шторма и от Роберта для меня было бы укрыться в ее глубинах.

Но тут могли возникнуть две серьезные проблемы.

Первая заключалась в том, что в такой сильный шторм пещеру могло залить полностью.

Вторая же проблема сводилась к тому, что я с детства боялась замкнутых пространств.

При одной мысли о том, что мне придется провести несколько часов в темноте в какой-нибудь тесной расщелине, мое дыхание участилось, все тело стало липким от пота, а желудок едва не вывернуло наизнанку. А представив себе, как вода подбирается ко мне все ближе и ближе и наконец заливает с головой, я всерьез подумала о том, чтобы двинуться навстречу Роберте.

Но тогда Роберт, покончив со мной, спокойно уйдет от ответственности. Ему потребуется лишь ударить меня чем-нибудь по голове и сбросить в море. Конюхи, безусловно, подтвердят, что я, несмотря на приближение бури, требовала оседлать Мирабель. А когда кобыла вернется одна, все уверятся, что произошел несчастный случай.

Рив неизбежно решит, что именно он виноват в моей гибели.

Нет, я не могу позволять Роберту так легко со мной разделаться. Я должна бороться за свою жизнь.

По мере того как я с трудом приближалась к пещере, вода становилась все глубже и глубже — тропинка полностью ушла под воду. Волны бешено бились о скалы, самые крупные из них уже добрались до входа.

Как можно теснее прижимаясь к скале, я наконец достигла пещеры и, по-прежнему держась за каменную стену, заглянула внутрь. — В пещере царила кромешная тьма.

Закрыв глаза, я произнесла слова молитвы.

Ты сделаешь это, Дебора. Ты должна это сделать, иначе Роберт убьет тебя…

Одна необыкновенно мощная волна окатила меня с ног до головы. Держась за холодный скользкий камень, я стала пробираться внутрь пещеры, все дальше и дальше углубляясь в темноту.

Шум воды у входа постепенно усиливался.

Я напрягла слух, но слышался лишь отдаленный рев прибоя.

Станет ли Роберт меня преследовать? Очевидно, в пещеру сейчас уже не войти. Я подумала, что скорее всего он предпочтет переждать прилив где-нибудь на скалах. Когда наступит отлив и можно будет войти в пещеру, он вернется за мной.

Кажется, пол подо мной опускался все ниже и ниже — или это прибывала вода? Подавив приступ паники, я продолжала двигаться вперед. Через некоторое время почва под моими ногами пошла вверх, а вода, которая доходила мне до бедер, опустилась на уровень колен, потом лодыжек, а затем я наконец достигла такого места, где вовсе не было воды.

Единственное неудобство заключалось в том, что в этом относительно безопасном месте потолок пещеры оказался чересчур низким — я даже ударилась о него головой. Мне оставалось только сесть, уткнув голову в колени, и ждать, пока не начнется отлив и вода не уйдет из пещеры.

Я не видела абсолютно ничего.

Подумав о Роберте, поджидавшем меня у входа, я решила, что должна найти какое-то орудие для защиты. Но это можно сделать позже. Единственное, что меня сейчас беспокоило, — это смогу ли я провести шесть часов в тесном, темном, замкнутом пространстве и при этом окончательно и бесповоротно не сойти с ума.