Жрица богини Маар

ГЛАВА 25

Гарима чувствовала себя скверно, несмотря на то, что рана за ночь затянулась полностью.

— Чем больше с этим разбираемся, тем меньше мне нравится сарехское колдовство, — хмуро призналась сестра. — Не могу понять, зачем северным богам такое влияние на народ? Чему оно может научить? Чем помочь?

— У сарехов много богов, — я пожала плечами. — Богиня справедливости, богиня плодородия, боги войны, охоты, торговли… Есть бог обмана. Думаю, эти обряды и заговоренные травы угодны ему.

— Возможно, — кивнула сестра.

Абира выглядела довольной и спокойной. Вопросов о том, как мы с Гаримой провели вчерашний день, не задавала, свела беседу к цветам и украшению Храма. Передающая улыбалась и поглядывала в сторону сада. Ее раскованные движения полнились кошачьей грацией, а то, как она прищуривала глаза, наводило на мысли об удачном любовном свидании. После встреч с любовниками Абира часто бывала такой.

Сразу после завтрака к нам в беседку зашел начальник охраны. Он привел Фераса, доложившего о городских событиях прошедшего вечера. Сарехское посольство взяли под усиленную охрану. До того, как стражи успели забрать голубей, кто-то попытался отправить двух птиц, но они так и не долетели до адресатов — Ферас подстрелил обеих. К сожалению, узнать, к кому эти голуби направлялись, не получилось. На записках не было имен, отпечатанный в сургуче герб в виде наполненной звездами чаши никто не знал, а сами послания были образчиками краткости. «Он знает» — большего бумаге не доверили.

Абира, даже не подозревавшая, о чем идет речь, в разговор не вмешивалась. Удивление на ее прекрасном лице сменялось настороженностью и постепенно высокомерной холодностью. Было совершенно очевидно, что Передающая обиделась на нас, а жертву, чтобы выместить раздражение, искала недолго.

— Как мило, что вы зашли похвастать своей меткостью, — ядовито бросила она, обращаясь к Ферасу. — Можете идти.

Воин почтительно поклонился и шагнул к выходу.

— Господин Ферас, — окликнула я, вспомнив о вежливом обращении.

Он повернулся ко мне. Внимательный взгляд зеленых глаз, вопросительно приподнятая бровь, спокойное выражение красивого лица.

— Мне нужно поговорить с вами. Пожалуйста, подождите меня в общей гостиной, — попросила я, борясь с внезапно нахлынувшим смущением.

Он молча склонился и ушел, следом за ним попрощался и господин Шиан. Мы с сестрами остались втроем.

— Красивый мужчина, — хитро и насмешливо глядя на меня, заметила Абира.

— Он охраняет сарехское посольство, — вмешалась Гарима. Голос ее звучал равнодушно, а фразы казались скупыми. — У него есть то, что нам нужно. Сведения. Новости, наблюдения. Все, что может помочь расследованию.

— Старому? С лекарем? Вы все никак не угомонитесь? — осуждающе покачала головой Передающая и добавила с досадой: — Могли бы хоть изредка делиться новостями.

— Ты просила тебя не вмешивать. Мы выполняем твою просьбу, — повела плечом Гарима.

— Нужно же понимать разницу! — вспылила Абира. — Одно дело — ритуалы, и совсем другое — разговоры!

— Пожалуйста, я тебя прошу, не кричи, — болезненно поморщившись, Гарима прижала ладонью левый висок. — Я не умею читать мысли и угадывать, когда ты хочешь что-то знать, а когда нет. Просто спрашивай, если тебе интересно. Хорошо?

Я с беспокойством и сочувствием смотрела на сестру. Она выглядела плохо, чувствовала себя, скорей всего, еще хуже, иначе не стала бы так откровенно показывать, что устала от вечных капризов Абиры. Но Передающая не заметила ни бледности, ни дрожащих губ сестры, ни испарины на ее шее. Абира, как всегда, думала только о себе.

— Хорошо, — хмуро бросила Передающая, сложив руки на груди. — Почему сарехскому посольству вдруг понадобилась дополнительная охрана? Почему стражи забрали оттуда голубей?

— Господин Далибор вчера говорил с Императором. И с господином Нагортом. Подробности этой беседы — тайна, — Гарима говорила жестко, короткие рубленные фразы воспринимались приказом. Неудивительно, что Абира оскорбилась.

— Я не маленькая. Понимаю, что к чему! — огрызнулась она.

— Разумеется, — выдавила Гарима. — Никто не сомневается в твоей рассудительности.

— Конечно, — с издевкой бросила Передающая. — Именно такое впечатление склады…

Она не договорила, осеклась на полуслове — Гарима повалилась на стол и зашлась в судороге. В следующее мгновение сестра упала на пол.

Абира завизжала, я бросилась к Гариме. Что делать, не представляла. Сестра тряслась всем телом, глаза закатились, в уголках рта выступила пена.

В беседку влетели служанки, два воина. Один из мужчин решительно схватил со стола салфетку, скрутил ткань в жгут и, с силой разжав челюсти Гаримы, вложил его ей в рот.

— Иначе она откусит себе язык, — бросил он, придерживая голову бьющейся в судорогах сестры.

Абира верещала и замолкла только, когда прислужница обняла ее.

— Пошлите за лекарем, — велела я. — Немедленно.

Другая прислужница выскочила из беседки, бросилась выполнять приказ.

Припадок постепенно стих, бесчувственная Гарима лежала на полу, Абира громко всхлипывала, вцепившись в служанку.

— Нужно отнести госпожу Доверенную к ней в спальню, — мой голос прозвучал удивительно уверено. — И проводить госпожу Абиру в ее комнаты. Ей сейчас нельзя оставаться одной, — встретившись взглядом с обнимавшей Передающую женщиной, добавила я.

Та кивнула и с ласковыми уговорами медленно повела Абиру к выходу. Тем временем воины сняли со стола скатерть и сделали из нее носилки для Гаримы. Охранники прекрасно справлялись, и всего несколько минут спустя мы уже подходили к дому жриц. Воины понесли Гариму наверх, я за ними не последовала. Помочь сестре ничем не могла, но помнила о Ферасе, которого попросила задержаться.

— Что-то случилось, госпожа? — настороженно спросил воин, едва завидев меня.

Кивнула, указала на кресло, предложила мужчине присесть, сама заняла диванчик напротив. Сосредоточенно рассматривая свои сложенные на коленях руки, собиралась с мыслями и думала, как нарушить неловкое молчание. Ферас не подгонял ни словом, ни жестом.

— Я хотела попросить прощения за резкие слова госпожи Абиры, — наконец, нашлась я. Эти слова были искренними. Не первый раз я стыдилась поведения Передающей, но так развивать мысль не стала.

— Благодарю, госпожа, — он кивнул. — Мне раньше приходилось общаться со жрицами Великой и, признаться, не ожидал от госпожи Абиры менее резких высказываний. Надеюсь, вы простите мне такие слова, но жрицы, подобные госпоже Гариме — редкость. А вы — чудесное исключение из всех возможных правил.

Я покраснела, польщенная комплиментом. Хорошо хоть воин не стал заострять внимание на моем смущении.

— Я не мог не заметить, что вы чем-то обеспокоены. Что-то случилось? — вновь спросил он.

— Да, случилось. Пообещайте никому не рассказывать, — твердо встретив его взгляд, попросила я.

— Обещаю, — спокойно ответил Ферас.

— Вчера мы допрашивали господина Далибора. Его воспоминания были защищены заклятием. Оно ранило госпожу Доверенную. Сегодня ей стало хуже, — пояснила я. За сухостью фраз скрывался страх. Чудом удалось совладать с голосом, заставить его не дрожать. — Вам ведь знакомы некоторые сарехские ритуалы. Вы слышали о подобном?

— Слышал, — хмуро подтвердил собеседник. — Не стану вас утешать и зря обнадеживать. Это очень плохо. Очень. Но хуже всего то, что вы ничего не можете сделать. Лекарства от этого нет.

Каждое его слово замедляло мое сердце, отдавалось в ушах похоронным звоном. Ферас говорил правду, от этого было еще страшней. В глазах щипало, комната постепенно стала размытой. Слезы щекотали щеки, а дыхание сбилось. Жестокая память возвратила меня ко вчерашнему допросу, к золотой змее, пронзенной темным шипом.

Теплый аромат кардамона окутал меня раньше его объятий. Уткнувшись лбом в плечо Ферасу, я обхватила воина обеими руками и плакала. Удивительно, но мне не было стыдно показать ему свою слабость, а потому не чувствовала и неловкости, когда благодарила его за поддержку.

— Я верю, что Великая не допустит гибели одной из лучших своих жриц, — сказал на прощание Ферас. — Но на вашем месте я поговорил бы со светлейшим Императором, предупредил бы его, что госпожа Доверенная долго будет ослаблена.

Я последовала дельному совету, когда побеседовала с лекарем. Он впервые сталкивался с подобным и не знал, как помочь. Радовало только, что Гарима пришла в себя и больше не казалась умирающей. Я повторяла про себя слова Фераса и молилась великой Маар, просила ее излечить сестру.

Короткая встреча с Императором оставила в памяти приятный, искрящийся радостью след — Повелитель получил ответ от принца Торонка. Он благодарил за предупреждение и выражал особенную признательность мне за мудрый совет поговорить с женой откровенно. Даже написал, что этот разговор изменил их жизни.

Когда я вернулась в Храм, Съярми сообщила, что мастеровым нужно обсудить какие-то детали. Сарехи и даркези работали рядом с тарийцами, восстанавливающими росписи на стенах. Ни следа напряженности, отторжения чужой культуры, враждебности. Глядя на этих мужчин, даже не верилось, что погром вообще был. Случившееся казалось мороком, воспоминанием, которое изменили заклятием.

Мастеровые отняли у меня больше часа времени, от запахов краски и лака гудела голова, тошнило, разболелось правое плечо. Только распрощавшись с рабочими, я сообразила, что заклятие Сегериса задело и меня. Придирчиво осмотрев себя в зеркало, не увидев даже кровоподтека, решила, что волноваться не о чем.

Несмотря на микстуру, головная боль усиливалась, и я сочла за благо прилечь.

Дневной сон был недолгим и смутно тревожным. Вновь чудился золотой месяц с алым маком, мягкий мужской голос, ласковые интонации. Я касалась пальцами украшения и из всего сна запомнила только его. Опять не разглядела ни одежды, ни черт лица говорившего со мной.

Когда проснулась, до ужина оставался час. Гарима выглядела больной и слабой, но старалась улыбаться и казаться бодрой. Меня такое поведение не обмануло бы, даже если бы я не догадалась до разговора с сестрой спросить служанку о других припадках. Выяснилось, что днем, когда я разговаривала с Императором, был еще один. Правда, слабей, чем первый. Служанка связывала это с действием лекарств, которые оставил врачеватель.

Гарима настаивала на том, чтобы я ужинала в беседке вместе с Абирой. Говорила, что наш тройственный союз нужно укреплять сейчас старательно, как никогда прежде. Я не верила, что отношения с Абирой можно наладить, но спорить с сестрой не стала.

Напрасно я откладывала начало трапезы на четверть часа, на полчаса. Передающая не пришла, не соизволив предупредить о решении заранее. Она ни разу не позволила себе так обращаться с Гаримой, какой бы сильной ни была ссора. Пренебрежение меня злило, даже мысли об Абире раздражали, но я все же посчитала необходимым зайти к ней. Случившееся утром сестру сильно испугало, я подумала, что причина ее поведения могла быть в этом.

Почтительная служанка открыла передо мной дверь в гостиную Передающей. В комнате пахло зеленым чаем и жасмином. Несколько странное сочетание, но оно повторяло аромат модных духов, которыми последний месяц пользовалась Абира. Сестра появилась через пару минут. Заплетенные в свободную косу волосы, тонкий халат, сквозь ткань которого просвечивало тело, ни тени сожаления на лице.

— Я зашла спросить, как ты себя чувствуешь, — мягко начала я. — Ты не пришла на ужин, я за тебя беспокоилась.

— О, не думала, что уже так поздно, — солгала она.

— Бывает, что время летит незаметно, — все еще не желая ссориться, я изобразила улыбку.

— Мне сегодня не хотелось ужинать там, — полуправда вновь сменилась ложью: — нездоровится.

— Ты принимаешь мужчину? — предположила я. Даже не услышав ответа, знала, что угадала верно. Это было вполне в духе Абиры, и единственной, на кого мне стоило сердиться, была я сама. Потому что не догадалась раньше.

— Да, — с вызовом и наглой улыбкой ответила Передающая.

— Тогда прости, что помешала. Желаю тебе во всех отношениях приятной ночи, — мой голос прозвучал безразлично. Мне действительно не было дела до Абиры и ее любовников.

Ее же мое спокойствие взбесило. Она метнулась к двери, захлопнула створку передо мной.

— Я пригласила его нарочно! Чтобы не встречаться с тобой! — прошипела Абира.

— Понимаю, — спокойно ответила я, не убирая ладони с ручки. — Надеюсь, тебе от этого стало легче. Надеюсь, ему удастся развлечь тебя. Доброй ночи.

Я выскользнула из комнаты мимо Абиры, оскорбленной искренностью моего равнодушия. В гостиной разбилось что-то стеклянное. И еще что-то. Решила, что две фигурные вазы, украшавшие комод у входа, пали жертвами Передающей, и не стала ни останавливаться, ни даже оборачиваться.

В храмовой тюрьме было тепло, большое зарешеченное окно просторной камеры выходило в сад. Наверное, поэтому в помещении пахло жасмином. Я замерла у окованной железом двери, сарех сидел передо мной на широкой кровати, на каменном уступе в изголовье лежала книга. Указания Гаримы стражники выполняли в точности и старались сделать эти дни для чужеземца наименее напоминающими заключение.

— Я уж думал, ты обо мне забыла, — вовсе не так воинственно, как я предполагала, ответил на приветствие Ингар.

— Нет, не забыла. Ты прости, что пришлось тебя запереть, — покаялась я. — Но ты мог серьезно помешать.

— Да, я бываю порывист и нетерпелив, — сарех пожал могучими плечами. — Нет людей без недостатков.

И этот ответ прозвучал удивительно сдержано для Ингара. Оставшийся в коридоре у приоткрытой двери воин передвинулся, чтобы лучше видеть сареха. Тот бросил на охранника сердитый взгляд и вновь на несколько мгновений стал самим собой. Это меня успокоило куда больше той вежливой улыбки, которую он вновь изобразил, посмотрев на меня.

— Конечно… Не будь это делом государственной важности, я не стала бы прибегать к таким мерам, — старалась говорить твердо, чтобы сареху не пришло в голову спорить.

— Рад, что ты заботишься об Империи, — ухмыльнулся Ингар. — Ты пришла рассказать мне новости?

— Не только, — я покачала головой. — Ты можешь уходить.

— Почему это вдруг? — настороженно нахмурился он.

— Мы узнали от господина Далибора почти все, что хотели, — ответила я обговоренной с Гаримой фразой.

— И что же именно вы узнали? — его тяжелый взгляд, неприятный тон и сложенные на груди руки не расположили бы к доверительной беседе, даже будь у меня желание рассказывать.

— Ты же понимаешь, что идет расследование. Я не могу ничего сказать, — я отрицательно покачала головой.

Он выпятил нижнюю челюсть, явно злился и хотел ответить грубостью. Но, к немалому моему удивлению, превозмог себя и ответил коротко, но вполне спокойно:

— Понимаю.

— Это радует, — осторожно заметила я.

— Так какими же новостями ты пришла поделиться? — Ингар неприязненно кривил губы и явно заставлял себя говорить мирно. Мне же с каждой минутой становилось все трудней находиться рядом с ним.

— Человека, убившего твоего отца, осудили. Но ты это и так знаешь. Ритуал прошел без неожиданностей. Мы с сестрами заключили его душу в кристалле.

— Жаль, я этого не видел, — хмуро бросил сарех.

— Главное, ты знаешь, что преступник понес наказание. Это важней всего, — я была готова к такому упреку, но больше прощения просить не собиралась, равно как и оправдываться.

— Да, конечно, — вцепившись себе в плечи, ответил Ингар.

Последовавшая долгая пауза была неприятной. Я чувствовала растущее напряжение поразительно молчаливого сареха и хотела только одного: уйти, уйти из камеры и закончить, наконец, этот тягостный разговор. К счастью, мне оставалось только передать просьбу Гаримы.

— Тебя наверняка будут спрашивать, где ты пропадал эти дни. Отвечай, пожалуйста, что выполнял срочное поручение для Храма и ездил в Димени. Хорошо?

Хотелось распрощаться, оставаясь при этом вежливой. К сожалению, мои старания были истолкованы превратно. Ингар издевательски ухмыльнулся:

— Разумеется, этим я окажу тебе большую услугу, Забирающая.

— Нет, — сжав кулаки, я пыталась сохранить остатки терпения. — Не мне. Себе. Все знают, что оказаться в этой тюрьме можно только, оскорбив жрицу. Это преступление. А если будешь язык распускать, о нападении и угрозах тоже узнают. Вирой точно не отделаешься. За это на каторгу ссылают или казнят. Так что сделай себе одолжение, рассказывай то, что велено!

С этими словами я решительно распахнула дверь и вышла. Ингар не останавливал.

В коридоре, кроме сопровождавшего меня охранника, был и господин Шиан. Говорить с ними грубо не хотелось, а после беседы с Ингаром на ум шли только резкие, едва ли не оскорбительные высказывания. Поэтому я прикрыла глаза, сделала несколько глубоких вздохов и постаралась успокоиться. Колотящееся сердце постепенно замедлялось, противная дрожь в пальцах ушла. Встретившись взглядом с начальником охраны, я указала на приоткрытую дверь в камеру:

— Он может идти.

— Как прикажете, сиятельная госпожа, — легко поклонился господин Шиан. — Не могли бы вы уделить мне минуту? Я знаю, что время уже позднее, но разговор важный и не терпит отлагательств.

— Конечно, — согласилась я, успешно скрыв за доброжелательной улыбкой настороженность.

Судя по всему, тема была неприятной. Воин волновался так, что у него дрожали руки, даже стены родного кабинета не придали ему решимости. Господин Шиан избегал взгляда в глаза, закрыл дверь, чтобы мой сопровождающий не слышал беседы. Он даже не отваживался сесть за свой стол без моего разрешения.

— Я нижайше прошу прощения, сиятельная госпожа, что начинаю этот разговор, — заговорил воин. — Мне самому крайне неприятна сложившаяся ситуация. Но, надеюсь, вы поймете меня правильно. Верно оцените положение, в котором я оказался.

Я не прерывала этот поток вводных оправдательных фраз, только старалась всячески показывать расположение. Знала по опыту, что тарийцев, разговаривающих со жрицей, лучше не торопить. Воина моя благожелательность подбодрила, и он перешел к сути.

— Господин Ингар оказался в камере по вашему распоряжению. Он провинился перед вами и его судьба в ваших руках, хоть вы по доброте своей не пожелали наказывать его за неподобающее поведение. И вы впервые пришли поговорить с ним сегодня. Простите мне, что я вмешиваюсь в дела жриц… Это чудовищная непочтительность, и я очень надеюсь, что вы все же простите мне эту наглость. Я должен вам сказать, что вы не единственная навещали господина Ингара.

— Вы совершенно правильно поступили, решив рассказать мне об этом, — заверила я, и воин немного воспрянул духом. — Кто же еще приходил?

— Сиятельная госпожа Передающая навещала господина Ингара дважды. Последний раз всего за час до вашего появления, — по-прежнему робея, ответил господин Шиан.

Ах, вот о каких делах жриц шла речь! Теперь стало понятно, отчего воин так смущался и волновался. Требовалась немалая отвага, чтоб вмешаться в отношения жриц с мужчинами и между собой. По тарийским меркам, начальника охраны можно было считать героем!

— Как долго она там пробыла? Они о чем-то разговаривали? — спокойно уточнила я, сообразив, что в камере пахло не давно отцветшим жасмином, а новыми духами Абиры.

— Оба раза сиятельная госпожа Передающая отсылала сопровождавшего ее воина охраны. Поэтому неизвестно, о чем был разговор. Она не заходила в камеру и оба раза говорила с господином Ингаром недолго, — выжидающе поглядывая на меня, сказал господин Шиан.

— Я признательна вам за сведения, — с легкой улыбкой поблагодарила я. — Если госпожа Абира и господин Ингар снова встретятся в доме жриц или где-то в городе, дайте мне знать, пожалуйста.

— Как пожелаете, сиятельная госпожа Лаисса, — пообещал начальник охраны, склонив голову.

— Госпоже Абире знать о нашем разговоре не стоит, — подчеркнула я.

— Благодарю, сиятельная госпожа, — с видимым облегчением ответил воин.

Поведение Абиры удивляло и настораживало. Сарех ей не нравился. Не мог нравиться уже потому, что не отличался достаточной почтительностью. Вообразить, что Передающая добровольно станет общаться с не боготворящим ее человеком, не получалось. Тем не менее именно это и произошло. Два раза, пусть не надолго, но Абира сама приходила к Ингару. Зачем?

На роль любовника он не подходил. Резкий, грубый, несдержанный, способный на жестокость сарех не терпел жриц, отрицал все, что было связано с тарийскими богами. Оказавшись за решеткой в Храме, Ингар мог, по моему мнению, наговорить Абире только гадостей. Но она приходила второй раз… Зачем?

Этот вопрос не давал мне покоя. Обсудить новости с Гаримой, посоветоваться не получилось — за те несчастные два часа, которые я провела за ужином и в тюрьме, у сестры случился новый приступ. После него измученная Доверенная спала.

От безрадостных мыслей не отвлекли ни Суни, изо всех сил старавшаяся меня подбодрить, ни книга. Выбранный наугад роман рассказывал о сарехах и их магии, изменявшей судьбы героев. Такого добра у меня и в настоящей жизни было предостаточно, и книга больше раздражала, чем успокаивала.

Провалявшись без сна почти всю ночь, я забылась лишь под утро. Снился прошедший день. Завтрак, доклад Фераса, первый припадок Гаримы.

— Великая не допустит гибели одной из лучших своих жриц, — Ферас, говоривший мне это во сне, почему-то стоял рядом с кристаллом.

Я коснулась золотых цветов, к воронам присоединились бабочки. Пугающе бледные, умирающие змеи тоже были там. Я чувствовала силу кристалла, ее живительное тепло, ощущала, что она помогает израненным змеям.

Проснувшись, первым делом велела Суни готовить все к ритуалу, а завтрак перенести в комнаты Гаримы. Знала, что в таком случае Абира не посмела бы не явиться.