Жрица богини Маар

ГЛАВА 35

Проснулась в полдень от холодного прикосновения. Призрак Ингара злобно скалился, держась обеими руками за мое горло. Я вывернулась, упала с кровати и долго пыталась отдышаться, успокоиться. Из-за хохота призрака это было непросто сделать.

— Сиятельная госпожа, господин Ферас ушел полчаса назад, — сказала Суни, появившаяся, к счастью, после того, как я одним глотком прямо из бутылочки допила остатки успокоительного.

— Что? — я недоуменно нахмурилась. — Он ведь приходил вечером…

— Вы попросили его остаться, — осторожно напомнила Суни.

— Не может быть! — подобного я решительно не помнила.

— Я слышала сама, сиятельная госпожа, — стала оправдываться женщина. — Иначе не позволила бы ему сидеть в спальне рядом с вами. Он спал в кресле у вашей постели, вы ведь просили его не оставлять вас.

— А я случайно не объясняла эту странную просьбу? — чувствуя, как горит лицо, уточнила я.

— Нет, сиятельная госпожа, не объясняли, — последовал тихий ответ.

Было чрезвычайно неловко за сказанные в полубреду слова, но вернуть я их не могла и радовалась тому, что проснулась уже после того, как Ферас ушел. Не представляла, как объяснялась бы с ним.

— Госпожа Гарима у себя, не знаешь? — стараясь взять деловой тон, спросила я.

— Она утром уехала во дворец. Еще не вернулась.

Больше вопросов я не задавала. Наблюдая в зеркало за тем, как Суни укладывает мне волосы, отметила, что двенадцатичасовой сон не принес облегчения. Да, я чувствовала себя не такой разбитой, но все еще не отдохнула. Призраки, правда, стали немного бледней, но не потеряли кровожадности. Ингар, самый наглый из них, стоял в двух шагах и говорил мне гадости. Еще пара убийц шепотом вторили ему, но так близко подходить не решались.

Эти видения преследовали меня до появления Гаримы. Лучащаяся радостью сестра рассказывала о встрече с Императором, о недолгом свидании с пока заключенным в своем доме господином Тевром. По словам Гаримы, Правитель воина не подозревал и не винил, но не хотел, чтобы о появлении людей из свиты принца Ясуфа в городе знали.

Мы обедали, обсуждали господина Тимека, которого Гарима пригласила на вечер. Я поддерживала неприятный разговор о призраках и видениях, лишь бы не отпускать сестру, не расставаться. Призраки боялись ее. Пусть не так сильно, как Фераса, но подходить не осмеливались и помалкивали.

Со жрецом видеться не хотелось. По опыту знала, что меня ждет дотошный допрос из лучших побуждений, а после многих ритуалов и вынужденного общения с призраками силы были не те. Даже ради дельного совета от господина Тимека я не стала бы отказываться от общения с Ферасом.

К сожалению, воин не пришел. Вновь прислал записку с извинениями. Вежливые слова складывались в почтительные фразы, но в этот раз они меня растревожили. Я отчего-то была уверена, что ночью непременно произойдет нечто важное и опасное. Долго не ложилась, все равно не смогла бы заснуть без успокоительного. Микстура закончилась, а новую императорский лекарь мне еще не приготовил. Суни, потупившись и смущаясь, передала его слова о том, что с подобными средствами нужно соблюдать осторожность. По его мнению, я слишком быстро опустошила запасы. Упреки человека, даже приблизительно не представляющего, с какими трудностями мне приходилось справляться, разозлили. Но я не считала возможным показывать это служанке, только сдержанно поблагодарила за совет.

Бессонная ночь придала призракам сил. Они стали более плотными, их голоса звучали отчетливей, но Доверенную они боялись по-прежнему.

— Жрец Тимек не догадывается, с чем мы столкнулись на этот раз, — поливая темным медом творог, сказала Гарима за завтраком. — Он говорит, что сарехским священникам нужно пролить хоть капельку крови того человека, на которого должно влиять их колдовство. Во всех известных нам случаях так и было.

— Кроме управляемого сна.

— Верно, — согласилась сестра. — Я тоже привела этот довод. Но господин Тимек говорит, без знакомства и на расстоянии такое невозможно.

— Если это невозможно, то придется признать, что я схожу с ума, — хмуро буркнула я, отвернувшись от сестры. — Странные видения наяву, ощущение чужих прикосновений… Это помешательство.

— Нет, Лаисса, не думаю, — она положила ладонь мне на запястье. — Ты не сумасшедшая. Мы найдем объяснение. В конце концов, мы не знаем особенностей всех своих ритуалов. Господин Тимек, разумеется, поделился всеми известными ему обрядами сарехов, но это наверняка не все существующие.

Она говорила уверенно, успокаивающим тоном, но сомнений не развеяла. Слишком многочисленными стали за последние дни сопровождающие меня повсюду ухмыляющиеся призраки.

Днем к нам приехал господин Нагорт. Первый советник Императора был хмур и по обыкновению немногословен. Хотя избранная им тема не предусматривала витиеватых выражений и радости. Речь шла о политике и предательстве принцессы Теллими.

— Светлейший Император вынужден был так поступить, — облаченный в траурные одежды советник, не глядя на нас, поглаживал пальцами прикрепленную к поясу молитвенную дощечку. — Ее Высочество покинет столицу в ближайшие дни. Она будет содержаться под стражей в отдаленном городке на юге. Без права вернуться в Ратави.

— Мне неприятно говорить об этом, но, как вы понимаете, я тоже вынуждена, — глубокий голос Гаримы отзывался в сердце теплом. Доверенная использовала дар, чтобы словами не ранить собеседника. — Ее ребенок может в будущем серьезно навредить Империи. Несогласные с политикой правителей есть всегда. Им не стоит давать в руки знамя «сын Ясуфа».

— Я понимаю, о чем вы, госпожа Гарима, — сжав в ладони резную дощечку, глухо ответил советник. — Срок беременности еще небольшой. Некоторые травы и вмешательство лекаря избавят Империю от этой сложности в ближайшие дни. Только после этого принцессу увезут из столицы.

— Нам жаль Императора-отца, — по-прежнему мягко ответила сестра, в который раз говоря за нас обеих в тяжелой ситуации. — Но мы восхищаемся Императором-политиком, принимающим трудные, но необходимые решения.

— Я передам Императору ваши слова, — вздохнул господин Нагорт. — Правителю важно знать, что есть люди, поддерживающие его. И вдвойне важно, что жрицы Великой одобряют его поступки. Но это еще не все новости, которыми Правитель попросил с вами поделиться.

Первый советник вновь сосредоточился на молитвенной дощечке и надолго замолчал, собираясь с мыслями. Я с каждым ударом сердца все больше волновалась, чувствовала, как дрожат губы. Чтобы не подгонять сановника, вчиталась в надписи на молитвенной дощечке в его руках. Обращенная к небесам просьба о здоровье для Императора и наследного принца Будима выглядела затертой, судя по всему, господин Нагорт часто молился об этом. Вельможу немного подтолкнула к рассказу сестра.

— По вашему тону видно, что новости невеселые, — подбодрила Гарима, когда молчание стало гнетущим.

— Вы правы, — грустно усмехнулся господин Нагорт. — И я даже не представляю, как следует начать, чтобы не исказить картину.

— Попробуйте рассказать о том, как было принято решение, а потом о воплощении, — посоветовала сестра. Я помалкивала и удивлялась ее терпению и способности разговорить любого так, чтобы человек не чувствовал влияния дара.

— Хороший совет, — кивнул вельможа. — Тогда, с вашего позволения, я начну немного издалека…

Сестра жестом показала, что внимательно слушает.

— Странно испытывать благодарность к кому-то из-за ослушания, — вновь потирая пальцами дощечку, начал советник. — Но Правитель и я… Мы благодарны господину Мирсу за то, что он посчитал возможным обсудить некоторые тайные сведения с сыном.

Сановник поджал губы, вновь замолчал. Казалось, высеченные на дощечке молитвы завладели его вниманием полностью. Он хмурился, а я не смогла отделаться от впечатления, что и господина Мирса, и Фераса все же ожидали неприятности, поэтому сочла за благо вмешаться.

— Господин Ферас пользуется и моим доверием, — подчеркнула я. — Он умен, хорошо разбирается в политике. Неудивительно, что господин Мирс решился с ним поговорить. С ним всегда интересно обсудить происходящее, потому что он видит ситуацию несколько иначе.

Я готова была еще и дальше защищать отца и сына, но господин Нагорт прервал меня.

— Так было и в этот раз, — морщина между бровями собеседника углубилась, взгляд стал совсем уж мрачным. — Именно господин Ферас посоветовал обратить внимание на Ингара, приемного сына Снурава. Именно господин Ферас подсказал выход из сложного положения, в котором оказалась Империя.

— Мы догадываемся, что выход был непростым, а решение — трудным, — мелодичный голос Гаримы вселял уверенность. — Мы догадываемся также, что не из-за Ее Высочества вы надели траурные одежды.

— Вы правы, — советник коротко кивнул и, видимо, решил, что тянуть дальше бессмысленно. Поэтому заговорил быстро, жестко, короткими фразами. — Ритуалы — наше единственное доказательство вины принца Ясуфа и Сегериса. Других у нас нет и вряд ли появятся. Утаивать появление принца в Ратави долго невозможно. Слишком многие в провинции знали, что он поехал в столицу. Сегерис — отдельная тема. Он будоражил сарехов. Его видели. О нем многие знают. В числе этих многих и царь. Фигура не менее заметная, чем принц Ясуф. Но осудить по закону мы их не могли.

Господин Нагорт стиснул в ладони молитвенную дощечку, прикрыл глаза. Сестра молчала, я тоже. Воздух едва не дрожал от напряжения, и я поймала себя на том, что вцепилась в подлокотники кресла, а Гарима впилась пальцами в подушку. Первый советник изменил тон, теперь его голос звучал так, будто вельможа зачитывал вежливое послание недружелюбно настроенному политику.

— Этим утром некого сареха Ингара поместили в общую камеру. Кроме него там находились арестованные тарийцы и несколько сарехов. Также там были заключены священник сарехской общины и Сегерис Перейский, священник той же веры.

Гарима от волнения подалась вперед, но господин Нагорт этого будто не заметил и продолжал тем же тоном:

— По невыясненным пока причинам, Ингар напал на священников. Некоторые заключенные пытались ему помешать, другие, преимущественно сарехи, ему помогали. Пытаясь усмирить дерущихся, несколько охранников вошли в камеру. К сожалению, сопротивление им было таким яростным, что некоторые из воинов получили ранения, кое-кто был обезоружен. Ингар, завладевший во время этой потасовки клинком, убил Сегериса Перейского и тяжело ранил другого священника.

Я ахнула, прикрыла рот ладонью. Гарима положила руку мне на плечо, но промолчала.

— Разумеется, наши воины пытались препятствовать убийству, — все так же спокойно продолжал вельможа. — Его Высочество принц Ясуф, так некстати зашедший по делам в тюрьму, получил в этой схватке смертельное ранение. Светлейший Император Адмий, потерявший сражавшегося за жизнь священников племянника, скорбит вместе с сарехской общиной.

Лицо Гаримы не отражало ее переживаний, но я чувствовала сестру. Облегчение ощущалось ярче других и раздражало меня. Я злилась, негодовала из-за того, что Император предпочел такой выход справедливому суду. Убийство виновных вместо правды!

— Разумеется, вы понимаете, что это та история, которую мы будем рассказывать обычным людям, послам и вельможам, — осторожно уточнил советник. — В действительности все происходило не совсем так.

— Конечно, господин Нагорт, — кивнула Гарима.

Меня тогда неприятно поразило, как спокойно звучал ее голос, какими царственными были движения. Каждый штрих, каждая мелочь падали в копилку моего отторжения.

— Мы все понимаем, что обстоятельства вынудили светлейшего Императора действовать без промедления, — бесстрастно, будто речь шла не о жизнях вовсе, продолжала Доверенная. — Это был весьма изящный ход — использовать сареха-преступника в своих целях. Убрать сарехского священника руками единоверца было отличной мыслью.

Больше слушать я это не могла. Меня от злости трясло. Из последних сил держала себя в руках. Не хотела наговорить гадостей советнику или Доверенной, цинично рассуждающей об удачном использовании чужих слабостей и справедливой жажды мести. Поэтому я бросила, что устала, и вылетела из комнаты.

В спальне на прикроватном столике стояла длинношеяя бутылочка с успокоительным. Отсчитыванием капель я себя не утруждала — плеснула в стакан, залпом выпила. До противного привычные вкус и запах злили не меньше высказываний Гаримы. О том, что происходило в камере, и как все на самом деле было, я старалась не думать.

Меряя шагами комнату, нетерпеливо ждала, когда подействует лекарство. К сожалению, злость не отгоняла призраков и только усиливала мерзкое чувство внутреннего осквернения, от которого не могла отделаться после допроса принца Ясуфа. Уже покойного принца Ясуфа…

Вспоминая его, мысли и переживания этого человека, постепенно понимала, что он не оставил Императору выбора. Слишком много смертей и предательств тянулось за принцем. Какая в конечном итоге разница, кто убил его? Ингар, обученный палач или кто-то из верных Императору воинов? Угрозы для страны этот человек больше не представлял…

Снадобье действовало, злость на Гариму, так спокойно рассуждавшую о роли Ингара, уходила. Он ведь получил, что хотел. Отомстил за отца именно тому человеку, который погубил его. Возможно, даже счастлив…

Мысли ворочались медленно, голова казалась тяжелой, глаза слипались. Я забралась в постель, задернула полог, шелк подушки приятно холодил щеку. Поэтому оранжевый песок пустыни показался обжигающим. Вдали сквозь дрожащий от марева воздух видела стены Забытого города. Я шла туда, к удивительному небесному кристаллу. Шла за избавлением…