ГЛАВА 28

На десятый день после последнего ритуала Гарима очнулась. Как сказала ее служанка, это произошло на рассвете. Только оказавшись в уютных объятиях сестры, увидев ее улыбку и услышав голос, я поняла, как сильно скучала по ней эти дни.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоено вглядываясь сестре в глаза, спросила я.

— Здоровой, — заверила Гарима, — благодаря Великой. Это было непередаваемое ощущение. Ее сила удивительна!.. Мне кажется, мы не знаем и десятой доли всего!

Гарима была восхищена и невероятно взволнована. Ее возбуждение передавалось мне, побуждало к действиям, подстегивало.

— Пойдем завтракать, — улыбаясь, предложила сестра. — Я голодная очень. Несмотря на лепешки с сыром и финики.

Абира соизволила присоединиться, но ее радость из-за того, что сестра проснулась, длилась недолго. Ведь Передающая увидела, что я узнала новости первой. На красивых губах застыла неприязненная ухмылка, в мою сторону Абира старалась не смотреть. К лучшему. От ее взглядов мне было не по себе. Гадкое ощущение.

Гарима заметила напряженность, но вопросов не задавала ни во время завтрака, ни в куббате, когда мы втроем отправились к Императору. Повелитель обрадовался нам, был искренне счастлив увидеть исцеленную Доверенную. У меня создалось ощущение, что Абире такое явное расположение Правителя к Гариме не понравилось. Передающая хмурилась, поджимала губы, а после встречи заявила, что повидается со своим знакомым дворцовым охранником. Попробует развеяться. Мы не возражали.

На обратном пути в Храм Гарима спросила, не ссорились ли мы с Передающей. Я без утайки рассказала и о приглашенном на время ужина мужчине, и о том, что Абира пыталась мной командовать и старалась не общаться.

— Ничего необычного, — пожав плечами, подытожила я.

— Нужно посоветоваться с господином Тимеком, — нахмурилась сестра. — Не представляю, что с ней делать.


Жрец, как я и предполагала, ничем не помог, но настроился на долгий разговор. Хорошо, что пришел Ферас, и у меня появился предлог уйти. Воин ежедневно приходил ко мне с донесениями, передавал некоторые дворцовые новости и рассказывал о делах закрытого посольства. По его словам, сарехи временно примирились с тем, что посла тщательно охраняют ото всех и от соотечественников тоже. Но я боялась, что долго так продолжаться не будет, а Ферас укрепил подозрения.

— Неделю, может, полторы сарехи еще потерпят. Потом посольство атакуют, — он ронял фразы хмуро, уверено. И я чувствовала его правоту. — Надеюсь, к тому времени что-нибудь уже прояснится, а послу предъявят настоящие обвинения. С ними сарехи смирятся.

Я была с воином совершенно согласна. Несдержанные и вспыльчивые северяне к законам и судебным решениям относились уважительно. Оставалось надеяться на скорое появление принца Ясуфа со свитой и на разговорчивость господина Тевра… Гарима не сомневалась в том, что он как-то замешан, хотя предпочитала о нем не говорить вовсе. Очень быстро переводила разговор на другую тему, стоило мне обронить хоть слово о советнике принца. Но без сведений от него мы по-прежнему бродили впотьмах и не знали правды.

— Говорят, принцессе Теллими нездоровится, — нарушил задумчивое молчание Ферас.

— Что-то серьезное? — забеспокоилась я.

Он медленно покачал головой:

— Никто не знает точно. Она отказалась от услуг лекаря, назвала все легкой слабостью, — его голос звучал не слишком убедительно. Будто воин сам не до конца верил своим словам. — И все же отменила уроки фехтования. Дважды. А до того несколько лет не пропускала ни единого.

— Хм, будем надеяться, что и в самом деле ничего страшного не случилось, — озадачено постукивая пальцами по подлокотнику, пробормотала я. — Не допускаю даже мысли, что господин Мирс не заметил покушение… Также не верится, что неважное самочувствие принцессы вызвано недугом… Она молода, и прежде о ее недомоганиях я не слышала…

— Сейчас у всех посвященных тяжелые времена, — тихо ответил Ферас. — Возможно, это от долгих волнений. Нельзя пренебрегать таким простым и действенным лекарством, как отдых.

Мы вроде бы продолжали говорить о принцессе, но Ферас смотрел на меня, интонации мягкого голоса были едва заметно ласковыми. Тогда поняла, что на самом деле воин журит меня. За то, что не давала себе отдыха, а единственными отдушинами стали вечера с Ингаром. Встретившись взглядом с Ферасом, вдруг почувствовала какую-то неясную общую неправильность последних дней. Странное ощущение, ускорившее сердце, покалывающее кончики пальцев волнением. Необычное ощущение, неприятное. Смутное беспокойство.

Оно весь вечер было моим спутником, даже Ингар не смог отогнать его.

— Ты сегодня много молчала, — заметил он, прощаясь.

— Да, наверное, — я изобразила улыбку, погладила его по плечу. — Ты уж прости. Сейчас многое происходит.

— Догадываюсь, — спокойно ответил он, притянул меня к себе. — Ты красивая…

Его рука обжигала спину через тонкую ткань, а губы мягко коснулись моих.

— Я хочу тебя, — прошептал он и, положив палец на мои губы, добавил: — Не отвечай… Пока мне достаточно, что ты знаешь…

Он выпустил меня из рук, улыбнулся и тихо вышел из комнаты. Сердце колотилось, щеки горели огнем, все мысли из головы выветрились. Я тоже желала Ингара. В тот момент так сильно, что оставалось удивляться, как не выбежала за ним, не повисла не шее, не остановила, позволила уйти…

До утра не могла заснуть, мечтала. Об Ингаре, о первой ночи, которую проведу с любящим мужчиной. Смущалась, стыдилась своих мыслей, убеждала себя в том, что здесь, в Империи, надо мной не имеют силы древние законы северян. Мне, жрице, не обязательно вначале выходить замуж, чтобы быть вместе с любимым человеком, чтобы удовлетворить общую на двоих страсть. Я сама за себя все решаю и не отчитываюсь ни перед кем!

Как я ни убеждала себя, все равно было стыдно и страшно нарушить правила, хоть дар и сделал меня исключением. Но любое воспоминание об Ингаре помогало переступить через страх, окрыляло, подстегивало совершить запретное.

Успокоилась только под утро, задремала. Приснился привычный сон о мужчине, лица которого разглядеть не могла. На груди у него блестело знакомое украшение с полумесяцем и маком.


До завтрака ко мне заглянула Гарима. Она хмурилась, казалась задумчивой и огорченной.

— Ты мне не говорила, что Абира разговаривала с Ингаром, когда он был в камере, — сложив руки на груди, упрекнула Гарима.

— Я не посчитала это стоящим упоминания, — потянувшись за серьгами, ответила я. — Как и то, что Абира один раз встречалась с ним и в городе. Это мелочи. У нас много других, серьезных тем для разговоров.

Мне действительно подобные разговоры казались излишними. Ко всему прочему они еще давали повод Гариме обсуждать со мной Ингара. Зная ее отношение к нему, добрых слов я не ждала.

— Все, что так или иначе затрагивает наши жизни, важно, — сестра ответила мягко, видимо, почувствовала мое напряжение, но от вопросов не отказалась: — Когда Абира с ним виделась?

— Давно, ты еще спала, — я нарочно не поворачивалась к Гариме. Пыталась дать понять, как выбранная тема мне неприятна.

— И сразу после этого он начал ухаживать? — уточнила сестра.

— Можно обойтись без этих намеков? — раздраженно бросила я, всем телом поворачиваясь к Гариме.

Она вздохнула, виновато улыбнулась:

— Я не намекаю, только спрашиваю. Ты не знаешь, зачем они виделись?

Я покачала головой.

— Он вряд ли мог заинтересовать ее в качестве любовника, — знакомым движением теребя сережку, пробормотала Гарима. — Она не любит жестоких мужчин, а сарех определенно слишком резок и груб…

— Он изменился! — горячо возразила я.

Сестра удивленно вскинула брови, посмотрела мне в глаза.

— Вот как?

— Да, — твердо ответила я. — Да. И прошу, постарайся не говорить о нем плохо. У него было трудное, тяжелое время. Сейчас Ингара не узнать. Он спокойный, отзывчивый, нежный.

— Постой-постой! — перебила сестра. — Ты говоришь о том же человеке, который угрожал тебе смертью?

— Он изменился! — ее недоверчивость меня раздражала, но я старалась это не показывать.

Гарима долго молчала. Побрякивала длинная золотая сережка, блестели браслеты и цепочки, а сестра, казалось, вовсе не тяготилась относительной тишиной. Гарима подошла ко мне, села рядом.

— Лаисса, — взяв меня за руку, сестра заглянула в глаза, улыбнулась, будто просила прощения за то, что собиралась сказать. — Пожалуйста, выслушай меня.

Я кивнула и хмуро глянула на Гариму. Была уверена, что она станет настраивать меня против Ингара, вспоминать его былые поступки. Даже мысли об этом были неприятны, злили. Раздражало уже то, что я согласилась Гариму слушать!

— Когда сильное чувство вспыхивает впервые, — мягко начала сестра, — мир преображается. Все становится ярче, сочней, прекрасней. Кажется, что другой человек изменяет твою жизнь. Это восхитительное чувство, и я рада, что ты, судя по всему, испытываешь нечто подобное. Меньше всего на свете я хотела бы разрушить для тебя это волшебство, но… — она замялась, но продолжила решительно. — Пообещай мне, что, прежде чем разделишь с ним ложе или признаешься ему в любви, ты вспомнишь, кто ты. Ты Забирающая великой Маар. Тебя нельзя обмануть. А я очень сильно боюсь, что он пытается это сделать и так причинить тебе боль.

— Он меня не обманывает! — резко возразила я.

— Я буду счастлива, если так будет и впредь, — заверила грустная сестра.

— Он не обманывает! — настойчиво повторила я. — Пожалуйста, давай поговорим о другом! Неужели нам нечего больше обсуждать?

— Ты права. Темы найдутся… Император прислал утром гонца, — сказала она. — Принц Ясуф предупредил, что очень скоро вернется в Ратави. Должен приехать уже послезавтра.

— Удивительно, что он не написал об этом раньше, — я потянулась за браслетом, который мне подарил Ингар.

Доверенная еще больше помрачнела, сложила на груди руки, отвела взгляд.

— Мне не хочется настраивать тебя против принца, — осторожно сказала сестра, — но назвать его поведение уважительным тоже не могу. Он оставил войско, уехал из провинции, не спросив разрешения Правителя. Так верные полководцы не поступают. Теперь это кратенькое послание с голубем…

— Он не прислал гонца? — насторожившись, уточнила я.

Сестра отрицательно покачала головой. Такие новости мне совсем не нравились. Привыкла считать, что племянники Императора хранят ему верность, но такое поведение принца Ясуфа больше напоминало вызов.

— Может, у него небольшой отряд. Некого было послать вперед, — предположила я, зная, что такие отговорки выглядят бледно до нелепости.

— Придется подождать, — Гарима знакомым жестом поглаживала серьгу. — Рано или поздно все разъяснится.

— Да, точно, — приободрилась я.

— Пожалуйста, не говори Абире до срока. Не хочу тратить силы на объяснение очевидного.


Завтрак оставил неприятный след в памяти из-за Абиры. Передающая старалась быть благожелательной и дружелюбной. Особенно с Гаримой, будто пыталась стереть следы былых ссор, все наладить. Абира даже мне в конце завтрака принесла некое подобие извинений и очень старалась при этом говорить правдивые слова. К сожалению, ни тон, ни выражение глаз, ни отголоски ее мыслей, в которые я вслушивалась, не соответствовали тщательно подобранным фразам. Ее отношение ко мне не поменялось, зависть ощущалась отчетливо, как и злость. Но я изгибала губы в спокойной улыбке, принимала извинения и заверяла, что наши отношения не мог испортить какой-то не вовремя приглашенный любовник. И я тоже не лгала. Наши отношения перестали быть даже приятельскими задолго до этого случая.

День прошел в хлопотах о Храме. Мастеровые все закончили несколько дней назад, оставалось лишь кое-где подправить, подмазать, доклеить, отполировать и сдать жрицам работу… Мелочи, не стоящие упоминания, поэтому я уже давно сказала Императору, что общины справились с восстановлением Храма к назначенному времени. Правителя это известие порадовало. Пожалуй, только увидев улыбку на его лице, я поняла, как сильно он не хотел изгонять общины из Ратави, хотя знала, что некоторые вельможи настаивали на таком решении.

В просторном зале пахло свежим лаком. Съярми придирчиво оглядывала настенные росписи, колонны, скамьи — проверяла работу. Гарима разговаривала с мастеровым благосклонно, те отвечали уважительно и косились на меня, потому что последнюю неделю имели дело только со мной. Абира, видимо, почувствовала себя лишней и ушла из Храма через пару минут — сослалась на головную боль.

Загрузка...