Гордость и целомудрие

Глава 18

Алекс с Девоном уже несколько дней пробирались по лесной чащобе, гудевшей от полчищ москитов, то поднимаясь на крутые водоразделы, то спускаясь в заросшие кустами овраги. После недавних дождей все дружно пустилось в рост, и заливные луга по берегам ручьев и речек были покрыты буйной зеленью. Постепенно они достигли плодородных долин в междуречье Таллапосы и Кусы. Издавна эти земли принадлежали верхним племенам крик, а сейчас их стойбища стали убежищем для Красных Дубинок.

Во всех стойбищах, встречавшихся им на пути, Девон делал остановку, чтобы собрать совет старейшин и раскурить с вождями трубку мира. Он терпеливо объяснял своим соплеменникам всю опасность участия в мятеже, которым уже были охвачены племена из северных союзов. Как всегда, вожди вели себя вежливо и сдержанно и не спешили ни соглашаться, ни возражать. Кое-кто вообще предпочитал не принимать решений до тех пор, пока не выслушает вождей северян — а возможно, и самого великого Текумсе. Слишком велика была вера в то, что воинственные шайенны предпримут новый поход на юг, и тогда сбудется вековая мечта союза крик об освобождении их земель из-под власти белых захватчиков.

— Мы ничего не добьемся, пока не встретимся с самим Текумсе! — раздраженно воскликнул Алекс после утомительного вечера в стойбище племени кулуми.

Девон снял с себя парадный головной убор из орлиных перьев и медное ожерелье.

— Увы, сынок, ты совершенно прав. Только боюсь, что он еще раньше ударит либо по Саваноги, либо по Таллапосе.

— По пути на юг из Теннесси он наверняка соберет совет вождей в стойбище Черного Воина на Томбигби. — Алекс кое-как расправил на земляном полу отведенного для них шалаша попорченную водой карту и показал на маленький крестик на самом верхнем ее краю. Девон невнятно выругался.

— Это же у черта на рогах, а наши кони давно нуждаются в передышке! По такой местности лучше путешествовать на каноэ или пешком, а не верхом! Нужно уговорить Тимпучи дать нам несколько воинов, чтобы те управляли каноэ и помогали перенести его через водоразделы.

На рассвете следующего дня они отправились вверх по течению Кузы. Два молодых воина-мускоги гнали суденышко вперед мощными ударами весел. Монотонное путешествие навевало на Алекса мрачные мысли по поводу их отношений с Джосс. Девон словно прочел их и сказал:

— Что, сынок, медовый месяц не удался?

— Неужели это так заметно? — вздохнул Алекс.

— Боюсь, что да. Когда мы выезжали из Саванны, у тебя был такой вид, будто ты не спал всю ночь. — Он усмехнулся и добавил: — Я, впрочем, тоже не успел выспаться, но по другой причине.

Алекс покосился на индейцев. Те махали веслами как ни в чем не бывало. Они не понимали ни слова по-английски, и отец с сыном спокойно могли обсуждать свою личную жизнь. Девон Блэкторн никогда не навязывал сыну своего мнения и не приставал с расспросами. И сейчас Алексу было неловко оттого, что он не смеет открыть отцу всю правду.

— Я чувствую себя так, будто внутри меня затянут огромный тутой узел. Я даже не могу сказать толком, что чувствую к Джосс. Когда мы решили пожениться… ну, словом, тогда все казалось ясно и просто, а теперь…

— Это из-за войны? Она считает, что находится в стане врага? — осторожно спросил Девон, надеясь в глубине души, что не это является главной проблемой. Ему понравилась молодая англичанка, чем-то напомнившая Барбару в дни их молодости.

— Нет, она сама предпочла приехать со мной в Америку. Ее всегда интересовали люди, а не политика.

— Ну, тогда это не больше чем обычная размолвка. Мы с твоей мамой ссорились, как кошка с собакой, когда только познакомились. Но мало-помалу оба поостыли, и все встало на свои места.

Алекс ничего не ответил, рассеянно наблюдая за игрой бликов на воде и думая о своей жене…

Уже на подступах к стойбищу Черного Воина они почувствовали напряжение, витавшее в воздухе. Великий вождь шайеннов вернулся, он снова встал на тропу войны! Дев редко заезжал так далеко на север, и вожди из племени Черного Воина с недоверием отнеслись к двум полукровкам, чьи золотистые шевелюры говорили сами за себя. Однако законы гостеприимства и репутация Блэкторна как честного и справедливого торговца позволили им получить здесь приют на ночь.

Вечером они сидели у большого костра, с тревогой наблюдая за тем, как шаман шайеннов, Сикабу, и верные ему Красные Дубинки кружатся в танце войны. Голые танцоры, разрисованные жуткими черно-красными узорами, довели себя до полного неистовства, трясясь и завывая, как дикие твари из леса. Наконец они в конвульсиях рухнули на землю.

— Весьма внушительно, — шепнул Алекс отцу, обратив внимание на запуганную этим спектаклем аудиторию.

— Тебя не было в прошлом году, когда Текумсе предсказал появление кометы и землетрясение.

— И предсказания сбылись? — удивился Алекс.

— В точности как он сказал, — серьезно кивнул Девон. — Все это довольно странно. О комете он мог узнать от белых, но кто предупредил его о землетрясении?

Алекс задумался, и по его мрачной физиономии трудно было догадаться, шутит он или говорит серьезно:

— Послушай, а ты уверен, что мы на той стороне?

— Не всегда, — горько ответил Девон, — но по крайней мере из двух зол мы выбрали меньшее. Знаешь, о чем проболтался вождь Медвежья Лапа? Один американец работает на британцев. Он спускается вниз по Таллапосе и раздает Красным Дубинкам английские ружья Брауна.

— Это Уилбур Кент. — Алекс не сдержал проклятия. — Зря я не прикончил этого слизняка, пока была возможность!

— Наверное, ему удалось сбежать из тюрьмы.

— Скорее всего это Сибил Чемберлен ухитрилась его вытащить оттуда. Мы должны остановить его, но как?

Прежде чем Дев ответил, один из местных вождей вышел к костру и торжественно сообщил о великом воине из племени шайеннов, посетившем их стойбище. Текумсе величаво выступил из тени, и яркие сполохи костра придали его суровому лицу загадочное и зловещее выражение. Низкий раскатистый голос моментально околдовал и без того ошеломленную аудиторию.

— Ваша кровь стала жидкой и белой. Ваши томагавки затупились. Ваши луки и стрелы похоронены вместе со славой отцов. Братья моей матери! — вскричал вождь. — Когда вы проснетесь? Когда отомстите за свою землю? Время уходит! Кости наших предков взывают о справедливости! Неужели нет среди вас достойных сыновей, способных расправиться с бледнолицыми и вернуть нашим призракам вечный покой?

Далее шли экскурсы в историю вперемежку с воинственными призывами к мести и обещанием помощи от Великого Белого Короля по ту сторону Большой Воды. Он пришлет оружие для воинов и еду для женщин и детей. Он поддержит их святую войну против американцев.

После Текумсе выступали местные вожди, и все как один призывали народ к войне. Наконец дали слово и Девону Блэкторну, по прозвищу Золотой Орел.

— Прежде всего я хочу сказать, что Текумсе был прав, обвиняя американцев в коварстве и предательстве. Мы все видим, как поселенцы захватывают наши земли, и Великий Отец в Вашингтоне ничего не делает для того, чтобы их остановить.

По рядам слушателей пролетел удивленный шепот: все ожидали от этого полукровки совсем иной речи.

— Многие меня знают. Я провел среди вас всю свою жизнь. Я из клана Ветра. И когда-то я был воином Белого Короля, как сейчас Текумсе. В последней войне между Англией и Америкой я воевал за англичан, потому что они обещали вернуть наши земли, сохранить наши семьи и накормить наши племена. Но этого не случилось. Американцы разбили англичан. Англичане забрались в свои каноэ и вернулись в дальние страны по ту сторону Большой Воды. Они бросили нас на произвол судьбы, на расправу американцам.

Алекс слушал отца и восхищался его выдержкой и ораторским искусством. Он понимал, как тяжело Девону Блэкторпу вспоминать лишний раз о своей службе в полку королевских рейнджеров, о гибели друзей и горечи поражения, а особенно о резне, учиненной в Джорджии в 1781 году, во время бегства англичан.

Остальные слушатели воспринимали речь Золотого Орла по-разному. Красным Дубинкам, конечно, все было нипочем: в их глазах по-прежнему пылала жажда крови. Зато многие из вождей задумались, вспоминая последнюю войну. В эти смутные времена отцу с сыном оставалось надеяться лишь на то, что верх возьмут рассудительность и здравый смысл.

— Это как же прикажешь тебя понимать? — не веря своим ушам, возмущалась Барбара. — Что значит «не умею ездить верхом»? Учти, Джоселин, мне не до шуток!

— А я и не шучу, — выдавила из себя Джосс, с ужасом уставившись на нависшее над ней непарнокопытное чудовище. — Я проехалась верхом раз в жизни. Алекс был в седле, а я сидела перед ним.

— Ну и ну… Но тогда весь мой план летит вверх тормашками! — Барбара невесело рассмеялась. — Остается еще каноэ, но от ручья до ручья длиннющие волоки, где нам придется топать пешком по болоту. Представляю, сколько мы будем тащиться до Коуэты! Кстати, ты знаешь, что такое зыбуны и ядовитые змеи?

— Знаю. — Джосс даже передернуло. — Это еще хуже, чем лошади!

— Ну вот, мы и сдвинулись с мертвой точки. Деваться некуда, будем срочно учиться верховой езде!

— Папа наверняка назвал бы такое испытание крещением огнем, — пожаловалась Джосс.

— Ты хочешь увидеться с Алексом или нет?

У Джосс вырвался тоскливый вздох. Она протянула руку и взяла под уздцы Милашку. Белая кобылка вздрогнула, почувствовав ее испуг. С помощью конюха Джосс водрузилась верхом. В довершение ее горестей на кобыле оказалось мужское седло. Барбара не признавала никаких тонкостей этикета и ездила так, как было принято у женщин-мускоги. Она без обиняков заявила Джосс, что женское седло хорошо для лондонского Гайд-парка. Когда человек скачет по прериям и рискует каждую минуту свернуть себе шею, ему нет дела до соблюдения условностей.

Женщины заранее надели платья с широкими подолами, позволявшими спокойно усесться верхом, и высокие замшевые сапожки до колен, защищавшие ноги от колючек.

— Ты сама поймешь, что не напрасно пошла на такие жертвы, когда попадешь в Коуэту! — заверила ее Барбара, посылая вперед свою караковую лошадь.

Стоило Джосс подумать о двухсотмильной прогулке по местности, кишащей змеями и москитами, а также по топким болотам и рекам, через которые как-то надо переправляться, она чуть не свалилась с Милашки. Конечно, стоило пойти на такие жертвы, чтобы оказаться под одной крышей с грязными дикарями, увешанными перьями и покрытыми татуировкой. Между прочим, она так и не сказала Барбаре, что не умеет плавать…

В отличие от своей хозяйки Пок был счастлив стать членом экспедиции. Правда, ему пришлось смириться с унизительной необходимостью путешествовать в сумке.

Итак, они отправились в путь в сопровождении четырех молодых индейцев, работавших на торговую компанию Девона. Как это ни странно, первый день путешествия прошел на редкость удачно, пока не подошло время вечернего привала. Стоило Джосс спуститься с седла, и раздражение в некоторых частях ее тела превратилось в настоящую боль. Джосс пришлось ухватиться за подпругу, чтобы не упасть и заставить слушаться бедра и ягодицы. Широко расставляя ноги, она поплелась к костру, сулившему хотя бы частично избавить их от назойливых насекомых.

— Это пройдет через пару дней, — добродушно пообещала Барбара. — А пока намажься вот этим. — И она протянула невестке флакон с мазью.

Джосс открыла его и закашляла. У нее заслезились глаза от едкого запаха, напомнившего запахи лондонских помоек возле больницы.

— Вы хотите, чтобы от меня так пахло? — простонала она. Барбара невозмутимо пожала плечами:

— Зато это снимет боль в ягодицах и отгонит москитов.

Постепенно Джосс привыкла к простым правилам поведения в лесу, и поездка стала для нее не столько утомительной, сколько скучной. Конечно, если не считать того случая, когда она чуть не утонула, соскользнув со спины Милашки при переправе через реку Алтамака. Ее чудом спасли Пок и Лемюел, один из проводников. Последняя тайна была открыта, и теперь Барбара старательно учила невестку плавать при каждом удобном случае, а в этом краю ручьев и речек было немало.

Приближаясь к Коуэте, Джосс волновалась еще сильнее, чем в тот день, когда «Дева мускоги» доставила ее в Саванну. Однако ее ожидал большой сюрприз. На берегу Чаттакучи мускоги выстроили настоящую деревню из глиняных хижин с соломенными крышами. Дома выглядели на удивление добротно, а некоторые из них были в два этажа. Вокруг домов были разбиты небольшие огороды, и весь поселок располагался квадратом вокруг центральной площади. На одном ее конце возвышалось большое округлое здание с высокой остроконечной крышей. На другом была устроена площадка для состязаний — в точности такая, как ее описывал Алекс.

К великому облегчению Джосс, женщины в этом селении не ходили голыми, а носили длинные юбки и кофты, подпоясанные простой веревкой. Правда, дети носились по поселку голышом, а мужчины мало чем отличались от Грозы Вепрей. Лишь кое-кто из них щеголял в грубых лосинах из сыромятной кожи.

Для Джосс это был совершенно чуждый мир. Она тоскливо наблюдала за Барбарой, оживленно здоровавшейся с женщинами, которые работали на обширных полях возле деревни.

— Этими полями владеет вся община. Мужчины весной обрабатывают землю и участвуют в севе, а женщины и дети заботятся об урожае, — поясняла Барбара, проезжая мимо ухоженных посадок кукурузы и сои.

, — А как же вон те огороды вокруг хижин? — поинтересовалась Джосс.

— Каждый из них принадлежит какой-нибудь семье.

У мускоги есть и общественная собственность, и личная.

— Вы действительно их любите, — с трудом скрывая удивление, констатировала Джосс.

— Ну, когда я увидела их впервые, то сначала приняла за грубых дикарей — в точности как ты, милая. Нужно время, чтобы научиться понимать и уважать их обычаи. Не беспокойся, у тебя все еще впереди.

Барбара родилась в Англии, ее воспитали в семье барона. Уж если она сумела здесь выжить, то Джосс, привыкшая к суровой действительности лондонского Ист-Энда, наверняка в состоянии будет повторить ее подвиг. Она как могла приосанилась и гордо посмотрела вокруг с высоты своего седла.

Они подъехали к самому центру стойбища и спешились перед четырьмя хижинами, довольно убогими на вид. Миниатюрная худощавая женщина с седыми косами, уложенными венцом на голове, вышла им навстречу, радостно улыбаясь. Легкая, подвижная, как птичка, Чарити Блэкторн, несмотря на европейскую прическу, носила традиционный наряд женщин-мускоги, включавший массивные серьги из птичьих перьев и расшитый бисером нарядный пояс. Глядя на ее уверенную походку, никто не дал бы ей семидесяти пяти лет. Ее кожа была того же бронзового оттенка, что у Девона и Алекса. И только ясные глаза цвета светлого янтаря напоминали об отце-англичанине. Широкие приподнятые скулы, прямой длинный нос, разрез глаз — все остальные ее черты ничем не отличались от черт мускоги.

Джосс не спеша спустилась с седла, наблюдая со стороны за бурной встречей Барбары и Чарити. Наконец, когда их проводник уже увел лошадей за дом, Барбара обернулась к Джосс и за руку подвела ее к своей свекрови.

— Чарити, это жена Алекса, Джоселин. Джоселин, это твоя новая бабушка.

— Добро пожаловать, дитя мое! — Чарити крепко прижала Джосс к груди. — Ты выглядишь усталой с дороги. Войдем в дом, там не так жарко. Я угощу тебя чем-нибудь освежающим, и мы познакомимся поближе.

Мелодичные переливы ее грудного голоса напомнили Джосс, что эта женщина получила образование у миссионеров.

— Я очень рада познакомиться с вами, бабушка Чарити. Алекс много о вас рассказывал.

— Этот юнец всегда был большим пройдохой и выдумщиком, в точности как его дед и отец! — лукаво сверкая глазами, сказала Чарити. — Жаль, что Алистер так и не увидел своего внука. — Воспоминание о рано умершем муже на миг замутило ее ясный взор, но уже в следующую секунду Чарити снова ожила и первой поднялась на второй этаж дома.

Судя по всему, первый этаж использовали для хранения сельскохозяйственного инвентаря и охотничьего снаряжения. Тогда как второй этаж был приспособлен для жилья. Обстановка светлой просторной комнаты включала и европейскую мебель, и посуду, и индейские ковры, и циновки. Повсюду царили чистота и порядок.

Пока Барбара и Джосс устроились в плетеных креслах возле небольшого полированного стола, Чарити налила им по чашке холодной воды, слегка приправленной мятой.

— Наверное, вам не терпится узнать, что нового слышно о Деве и Алексе, — сказала она. — А я слишком стара, чтобы тратить время на пустую вежливость, и люблю сразу говорить о деле. В конце концов, кто знает, сколько мне еще отпущено? — Она добродушно усмехнулась и продолжила: — Они прискакали сюда недели три назад, усталые и грязные, остановились на дневку, чтобы дать передохнуть лошадям, и отправились дальше вверх по течению Таллапосы.

— Им удалось узнать что-нибудь о Текумсе? — спросила Барбара.

— Только слухи о его возвращении, принесенные трапперами-полукровками. — И Чарити более подробно рассказала о тревожной ситуации, сложившейся в союзе верхних племен. Однако женщин ждала и радостная весть: Дев и Алекс сумели передать, что скоро наведаются в Коуэту, чтобы пополнить запасы провианта. После этого Барбара извинилась и ушла в деревню повидаться со старыми подругами.

Чарити попросила Джосс рассказать о себе и о том, как они познакомились с Алексом. Джосс подчинилась, но умолчала о договоре, делавшем брак фиктивным. Тем не менее Чарити не могла не заметить, как старательно эта симпатичная молодая женщина пытается скрыть тяжесть на сердце и страх перед будущим.

— Как только Алекс вернется, мы устроим большой свадебный пир в честь сына и невестки Золотого Орла и Утренней Росы. А пока у тебя есть время освоиться в нашем стойбище. Я знаю, наша жизнь на первый взгляд может показаться необычной и даже страшной, — ласково сказала Чарити. Джосс не могла остаться равнодушной к доброте и сочувствию, с которыми отнеслась к ней эта пожилая женщина.

— Я не совсем понимаю… — начала она и смешалась, не смея задать мучивший ее вопрос.

— Почему я предпочла вернуться сюда, хотя получила образование у белых и была женой белого человека? — уточнила Чарити со спокойной улыбкой. — Я любила Алистера больше жизни, но в Саванне пришлась не ко двору. Только здесь ко мне относились без предубеждений. Когда муж умер, а сын повзрослел, мне больше не было нужды жить среди белых. Зато я нужна мускоги. Я могу научить их детей искусству уживаться с белыми, которые скоро станут единовластными хозяевами этой земли. Мой брат тоже вырос среди белых. Там его знают под именем Натаниэля Маккинни. Здесь, у мускоги, его зовут Высокий Журавль, а меня — Слушающая Женщина. Мы призваны заложить начало тому мосту, что соединит когда-нибудь белую и красную расы. Жена моего сына тоже избрала этот путь. А как поступишь ты? — Казалось, янтарные глаза видят ее насквозь, и хотя Джосс не заметила в них ни капли враждебности, ей стало тревожно и неловко.

— Я тоже учила детей, вынужденных бороться за существование в трущобах Лондона. Я постараюсь не подвести вас, бабушка Чарити.

Джосс немного отдохнула в соседней хижине для гостей. По индейскому обычаю лежать пришлось на полу, однако тюфяк оказался на удивление удобным и мягким. Затем Барбара пригласила ее на экскурсию по деревне. Когда свекровь сообщила, что настало время вместе с остальными женщинами искупаться в реке, Джосс пришла в ужас.

— Вы хотите сказать, что я должна раздеться и выкупаться… на виду у всех?

— Не перед всеми, — улыбнулась Барбара. — Только перед остальными женщинами и совсем маленькими детьми. Право же, стоит немного поступиться скромностью, чтобы не ходить грязной. Но так и быть, пока ты не привыкла, мы будем купаться немного выше по течению, где нас никто не побеспокоит.

Джосс с облегчением кивнула, и они отправились в дом за чистым бельем и мылом. Барбара припасла также две пары низких кожаных башмаков, именуемых мокасинами, но Джосс наотрез отказалась разгуливать по деревне с голыми ногами. Лучше уж сопреть от жары!

— Ты моментально натрешь мозоли в своих ботинках! — предупредила Барбара. — Учти, в такой духоте любая рана может мигом загноиться!

Купание немного примирило Джосс с этой новой жизнью в глуши. Холодная чистая вода освежила тело, а мазь, которой поделилась с ней Чарити, окончательно сняла зуд от царапин и укусов. Джосс не спеша оделась и взялась за щетку для волос. Под палящими лучами американского солнца они выгорели так, что больше не нуждались в лимонном соке.

Глаза немного воспалились после плавания в реке, и Джосс не спешила воспользоваться своими каплями. Вместо этого она надела очки и сочла себя готовой вернуться в деревню. Барбара куда-то скрылась, впрочем, нетрудно было догадаться, что она присоединилась к остальным женщинам, которые весело плескались в ближней заводи. Зато Пок не отходил от своей хозяйки, а значит, ей нечего было бояться.

Они не спеша возвращались по тропинке в деревню, когда им навстречу выбежали трое мальчишек лет десяти — двенадцати, не больше. Пок негромко зарычал, но решил, что от такой мелюзги можно не ждать подвоха, и успокоился, в отличие от Джосс.

— Д-добрый день, — выдавила из себя она. Из головы мигом вылетело приветствие на языке мускоги, которому обучила ее Барбара.

Мальчишки уставились на нее без тени улыбки. Широко распахнутые темные глаза возбужденно сверкали на их бронзовых мордашках. Дети разглядывали ее с любопытством, граничившим с грубостью. Джосс растерялась: попытаться объясниться с ними или просто пройти мимо? Ей в глаза бросились огромные острые ножи, болтавшиеся на поясе у каждого мальчишки.

Они о чем-то посовещались между собой, после чего самый рослый выступил вперед и с благоговейным видом протянул ей руку. Что ему было нужно?