Гордость и целомудрие

Глава 9

— Этот жуткий пес — приспешник самого дьявола! Его следует немедленно удалить из моего дома! — заявил сэр Эверетт, едва Джосс, вызванная горничной, успела перешагнуть порог его кабинета.

— Я ни за что не расстанусь с Поком! Это единственная нить, связывающая меня с прежней жизнью…

— Что лишний раз говорит о том недостойном существовании, которое ты вела до сих пор, глупая девчонка! У тебя еще меньше понятий о приличиях, чем было у моего чокнутого братца! — пробормотал граф себе под нос.

У Джосс на языке вертелся язвительный ответ, однако она предпочла промолчать, заметив ледяной взор надменных голубых глаз, до боли похожих на глаза ее отца, но совершенно лишенных душевного тепла и доброты.

— Эта тварь терроризирует твою горничную. Девушка отказывается входить в твои комнаты. Хорошо обученная обслуга обходится мне в изрядную сумму, а я не намерен платить за то, что манкируют своими обязанностями!

— Никто не просил вас ее нанимать. Я прекрасно обойдусь без горничной!

Сатингтон с отвращением взглянул на ее тусклые волосы, кое-как собранные в узел, на бесформенное серое платье и фыркнул:

— Это очевидно и без твоих признаний! Черного кобеля не отмоешь добела! Пожалуй, я просто дам ей расчет, да и дело с концом!

— Ох, но я совсем не хочу, чтобы Блюсетта из-за меня потеряла место! — Джосс пришла в ужас от мысли, что по ее вине кто-то может лишиться работы и крыши над головой. Пусть даже этой несчастной окажется задиристая молодая француженка, выбранная леди Харрингтон. Пок во всем был заодно с хозяйкой и с первых же минут проникся к Блюсетте стойкой неприязнью.

— Выбирай: или собака, или горничная! — отчеканил граф, величаво вскинув массивную породистую голову. Это был довольно привлекательный мужчина, а его талантливый портной умел подчеркнуть достоинства фигуры и скрыть появившееся с годами брюшко. Только небольшие мешки под глазами да складки вокруг рта выдавали пристрастие этого человека к обильной еде и дорогому портвейну.

— Я выбираю обоих, — невозмутимо ответила Джосс. Проведя под кровом у сэра Сатингтона целую неделю, она успела понять, что перечить этому самодуру опасно. И прежде чем он успел взорваться, Джосс торопливо добавила: — Блюсетта может входить ко мне через гостиную. А я в это время буду держать Пока в спальне.

— Учти, еще одна жалоба на порванные простыни, и этой твари конец!

— Этого не повторится. Просто мы иногда играем и… и забываемся. Пок не привык целыми днями сидеть в четырех стенах. Сегодня я возьму его с собой на дежурство. Он получит хорошую разминку.

— На дежурство? — переспросил граф, уставившись на нее в монокль. Его брови от удивления так изогнулись, что слились с тщательно уложенным париком, под которым старик прятал свою лысину.

— Да, на дежурство в больнице. После похорон я не появлялась там больше недели, и настала пора вернуться на работу.

— Ни один из моих домочадцев на милю не приблизится к тем отбросам общества, что не брезгуют койкой в больнице для бедняков! А ты… женщина из приличной семьи… возишься с голыми мужчинами?! Недопустимо, немыслимо! Мой брат окончательно рехнулся! Разве так воспитывают девушек? Ничего удивительного, что ты стала похожа на чучело! Даже думать не смей об этой больнице! Я ясно выразился?

— Яснее некуда, милорд. Впредь я буду ходить на работу, не тратя времени на то, чтобы отчитываться перед вами, — дерзко заявила Джосс. — То же касается и моих уроков в школе. Я не собираюсь их прекращать — по крайней мере до тех пор, пока методистская миссия не найдет мне достойную замену.

Румяная физиономия графа угрожающе посинела, как будто его вот-вот хватит удар.

— Неблагодарная, развратная соплячка! Да ты совсем распоясалась! Будешь сидеть под замком у себя в комнате, пока не образумишься! Я хозяин в этом доме, и никто здесь не смеет мне перечить!

— Тогда мне придется последовать доблестному примеру отца и покинуть ваш дом, милорд. — Джосс старалась придать голосу уверенность и твердость, хотя внутри у нее все сжималось от страха. Господи, куда же она пойдет?..

Не успела Джосс выйти из библиотеки, как на звонок графа явился рослый лакей и встал на пороге, ожидая приказаний.

— Никуда ты не пойдешь, ничтожество! Как это ни печально для нас обоих, ты родилась женщиной и лишилась опекуна. На мне как на главе семьи лежит досадная обязанность заботиться о твоем благополучии, и я не позволю тебе шляться по улицам, как какой-то оборванке! Мне плевать па твою неблагодарность, но я не хочу, чтобы обо мне судачил весь свет!

Джосс посмотрела на равнодушную физиономию лакея и убедилась, что без приказа хозяина тот не двинется с места. Она терпеть не могла лгать, но дядя не оставил ей выбора.

— Милорд, я понимаю причины вашего недовольства. Как вы справедливо напомнили, мне больше не к кому пойти. Но если вас не устраивает моя работа на пользу бедным, чем бы вы посоветовали мне заняться?

— Заняться? — Графу показалось, что он ослышался. — Да разве леди могут чем-то заниматься, кроме вышивки, игры па фортепиано или рисования акварелью? Развлекайся, ходи на прогулки, как и положено женщине нашего круга. Или еще лучше: я попрошу свою дочь сводить тебя в портновскую лавку. Хватит ходить в этих обносках! На них даже старьевщик не позарится!

— Как скажете, милорд. Я ни в коей мере не хотела бы причинять вам неудобство своим недостойным видом.

Граф окинул ее брезгливым взглядом и процедил:

— Только не забывай, барышня, что ты живешь у меня из милости. И веди себя соответственно.

Джосс спешно потупилась, чтобы не выдать пламя возмущения, полыхавшее у нее во взоре. «Терпение! Как часто папа призывал на помощь терпение — и был прав!» Следует выждать подходящий момент и начать осуществлять хитроумный план, который она составляла целую неделю. Граф сам предложил ей развлекаться на манер прочих дамочек из высшего света. Достаточно прибегнуть к небольшой хитрости, чтобы убедить Сатингтона в своей покорности и готовности следовать его советам, а уж Джоселин Вудбридж может быть чрезвычайно хитрой, если того требуют обстоятельства.

— Мистер Александр Блэкторн хотел бы видеть вас, мисс Вудбридж. Что ему передать? — Вышколенный лакей с почтительным поклоном подал на подносе элегантную визитную карточку, опасливо косясь на Пока, не отходившего от хозяйки и готового в любой момент кинуться на ее защиту.

— Конечно, Кеннет, я сейчас же к нему спущусь. Будьте добры, проводите мистера Блэкторна в зеленую гостиную, — отвечала Джосс. — Пок, к нам пришел Алекс! — сказала она терьеру, и пес замахал хвостом. Джосс уже начинала беспокоиться о своем друге. Он все время был рядом во время похорон, а теперь загадочно исчез. — Идем, Пок, встретим нашего гостя!

И Джосс поспешила к выходу. Она ужаснулась, когда проходила мимо висевшего на стене зеркала. Боже милостивый, ну и вид! Как всегда, очки сидели на переносице криво, а у этой истерички Блюсетты так затряслись руки, когда Пок заворчал на нее, что она вместо прически устроила на голове Джосс настоящее воронье гнездо.

На подоле ее самого нарядного платья из бледно-желтой кисеи расплылось зловещее синее пятно. Она опять уронила на колени перо из чернильницы. А все потому, что вместо нормального рабочего стола ей приходилось довольствоваться каким-то смешным сооружением на Тонких кривых ножках, неспособным уместить на своей поверхности все ее бумаги и книги. Присцилла, ее кузина, жила в этой комнате до того, как вышла замуж за лорда Харрингтона. С тех пор обстановку здесь не меняли. Джосс ужасно тосковала по простоте и удобству своих прежних комнат.

— От того, что я стану без конца вздыхать о прошлом, будет не больше толку, чем от попыток приукрасить свою внешность, — обратилась она к терьеру. — Можно подумать, Алекс никогда раньше меня не видел!

Не тратя времени даром, они быстро спустились в гостиную, чтобы повидаться с другом.

— Алекс, я беспокоилась о вас! — воскликнула Джосс, не в силах сдержать охватившее ее волнение. Пок с радостным лаем кинулся навстречу юноше. Алекс присел на корточки и похлопал его по спине. — Что с вами стало? — с укором спросила Джосс.

— Пожалуй, в данном случае уместнее тревожиться о том, что стало с вами! — Он выпрямился и обвел гостиную выразительным взглядом. — Джосс, это чертовски похоже на золотую клетку! — Он ласково сжал ее ледяные руки в своих, с тревогой заглядывая ей в глаза.

Джосс ответила неестественно безмятежной улыбкой:

— Да, пожалуй, это выглядит несколько… вычурно на мой вкус.

— А что же ваш дражайший дядюшка Эверетт? — Алекс по-прежнему не сводил с нее живых темных глаз.

— Боюсь, нам с графом так и не удалось найти общий язык, — призналась она.

— Шестое чувство мне подсказывает, что вы не сошлись во взглядах на жизнь. — Алекс не выдержал и усмехнулся.

Джосс прошла к окну, села на стул и жестом предложила гостю расположиться напротив.

— Рано или поздно мне все равно пришлось бы научиться терпению. Папа всегда укорял меня в излишней дерзости. Его милость запретил мне работать и в больнице, и в приюте для беспризорников.

— Боюсь, что по его понятиям это несовместимо с представлением о приличной леди.

— Да, я знаю, что леди предназначена быть украшением приличной семьи, но коль скоро из меня украшения не получится, я, кажется, нашла способ продолжать свою деятельность… хотя для этого мне придется прибегнуть к небольшой хитрости, — добавила она, заговорщически понизив голос.

— Что это вы задумали, Джосс? — поинтересовался Алекс с лукавой улыбкой.

— Я скажу графу, что решила восполнить пробелы в образовании и хочу изучить все тонкости поведения приличной дамы. По утрам я буду ходить на уроки к месье Ле Бо. Как вам должно быть известно, утром бывает самое выгодное освещение для занятий живописью, — пояснила она с ехидной улыбкой. — А днем синьор Вальполла станет давать мне уроки игры на фортепиано.

— Графу ваше образование влетит в приличную сумму! — Теперь уже Алекс улыбался во весь рот.

— Совершенно верно. Представляете, сколько всего можно будет накупить на эти деньги для школы и больницы! Пока он будет считать, что я хожу на уроки, мне никто не помешает заниматься своими делами!

— А если он что-то заподозрит?

— Мне будет достаточно ходить в платье, заляпанном краской, и бренчать на фортепиано по вечерам, — отвечала Джосс, небрежно пожимая плечами. — Я ведь уже умею играть! — добавила она с дьявольской улыбкой.

— Ах, вот теперь я снова вижу мою прежнюю неунывающую Джосс! — Алекс по-братски пожал ей руку. — Я ужасно огорчился, когда узнал, что вас вынудили покинуть ваши с отцом комнаты.

— Тетя Регина не так уж и виновата. — Джосс пожала плечами, давно смирившись с этим предательством. — Она отлично знала, что мне нечем будет платить ей.

— А разве какое-нибудь из этих ваших бесчисленных обществ не могло назначить вам хоть какое-то содержание?

— Я стала одинокой женщиной, лишившейся опекуна, — впервые в голосе Джосс прозвучали обида и боль, — и все как один решили, что это не позволяет мне ни учить детей, ни ухаживать за больными.

— Черт бы побрал всех этих святощ с их идиотской моралью и приличиями! Вы сами вольны выбирать себе занятие по душе, Джосс!

— Спасибо вам, Алекс, за то, что все еще верите в меня! — Она грустно улыбнулась при виде его простодушной вспышки гнева.

— Но почему вы не пришли ко мне, Джосс? Я сумел бы вам помочь. У меня достаточно денег. Черт побери, я…

— Алекс, я не могу жить на чьи-то подачки. Я слишком ценю вашу дружбу.

— Именно поэтому вам и следовало обратиться ко мне, а не разыгрывать из себя идиотку, стараясь выжить у Сатингтона!

— Алекс, вы представляете, какой поднимется шум, если узнают, что я живу с вами под одним кровом? По-вашему, нас не обвинят в том, что мы сами стараемся кого-то разыграть? Я-то отлично понимаю, что полная чушь — вообразить нечто подобное о такой образине, как я. Но слухи пойдут один чудовищнее другого! А я не хочу, чтобы из-за меня на вас возводили напраслину! — убежденно закончила Джосс.

У Алекса вырвался громкий вздох.

— С каких это пор нас стало беспокоить общественное мнение? — решительно сказал он. — Обещайте, что если жить у графа станет совершенно невозможно, если у вас возникнут какие-нибудь проблемы, вы немедленно отправитесь ко мне! Вместе мы непременно найдем выход из любой ситуации. Обещаете?

— Обещаю, — неохотно ответила она. — Но вы напрасно беспокоитесь, этот старый дьявол уже у меня в руках. Понимаете, ему ведь главное — внешние приличия, а что за этим кроется — наплевать.

— Он что, считает заботу о вас неприятной для себя обязанностью?

Джосс неохотно кивнула и постаралась сменить тему беседы:

— Ну а теперь ваша очередь, выкладывайте мне всю правду, где вы пропадали? Разбивали сердца красоткам или обставляли полгорода в вист?

Алекс с суровым видом покачал головой и достал из кармана жилета золотые часы.

Джосс невольно охнула, почувствовав на ладони знакомую тяжесть. Пальцы сами нажали на пружину и пробежались по искусной гравировке на крышке.

— Где вы их нашли, Алекс? Как вам это удалось?

— Там, где я и пропадал все эти дни — в логове убийцы вашего отца, Джосс, — тихо сказал он.

Ее глаза наполнились слезами. Она упрямо смахнула их и строго взглянула на Блэкторна:

— Вы нашли того, кто убил папу?

— Это был Джим Баркер, — сказал Алекс. — Он нанял другого убийцу, по имени Джон Слокум.

— Алекс, вы… вы убили этих людей?

— Скажем по-другому: я восстановил справедливость, — твердо ответил он.

— Понимаю. Моя вера учит прощению и осуждает месть. Но я не могу сожалеть об их гибели, потому что в противном случае, кто знает, сколько еще невинных жертв пострадало бы от их рук? Но вы снова рисковали жизнью ради меня. А вдруг бы вы погибли?

— Как говорит бабушка Чарити, я слишком большой пройдоха, чтобы умереть в молодые годы! — заявил Алекс с самодовольной улыбкой. — К тому же я был не один. Меня повсюду сопровождал Драмм.

— Значит, теперь я в долгу и перед ним. Непременно нужно будет его поблагодарить. — Однако ее не очень-то радовала эта перспектива.

— Джосс, вы что, подавились костью? — ухмыльнулся Алекс.

Вслед за томительными зимними месяцами пришла весна 1812 года, и слухи о грядущей войне с Америкой затмила скандальная речь премьер-министра Спенсера Персиваля, произнесенная 11 мая. Не прошло и месяца, как правительство пало. Пока городская чернь бушевала на улицах Лондона, в литературных салонах все дружно пели дифирамбы выдающемуся новому поэту, сочинившему бесподобное «Паломничество Чайльд Гарольда».

Алексу удалось побывать на нескольких вечерах и даже познакомиться с юным литературным львом, однако Джосс мало интересовал скандальный успех лорда Байрона. Она была слишком занята своей двойной жизнью под крылом у дражайшего дяди Эверетта. Какое-то время девушка опасалась, как бы ему не пришло в голову забрать ее из Лондона в загородное поместье, но граф снизошел до просьбы Джосс не прерывать успешных уроков. Скорее всего он был только рад хотя бы на время избавиться от ее присутствия.

Но в апреле Сатингтон вернулся, и Джосс снова пришлось врать и притворяться, чтобы иметь возможность заниматься своими делами. Это угнетало ее открытую и честную натуру, да вдобавок дядю все сильнее раздражали визиты в их дом Алекса Блэкторна. Надо сказать, что молодой американец к этому времени успел приобрести столь скандальную славу, что с успехом мог бы помериться ею с самим лордом Байроном.

Итак, жизнь Алекса и Джосс шла своим чередом и была в общем-то довольно монотонной, если бы не Пок. Как-то раз летом, в то время как Джосс трудилась с больнице, Пок среди бела дня бежал по улице, сжимая в зубах огромную черную крысу. К вечеру слухи о его доблести распространились по всему городу. К несчастью, в них упоминалась не просто «собака», а «чистокровный стаффордширский терьер дочки убитого священника». И когда вечером Джосс, ни о чем не подозревая, вернулась домой, граф уже поджидал ее в своем «логове». Так Джосс называла его вызывающе роскошный кабинет с огромной медвежьей головой, злобно сверкавшей алыми стеклянными глазами. Однако хищное выражение оскаленной медвежьей морды не шло ни в какое сравнение с холодной яростью, полыхавшей в колючих глазах графа Сатингтона.

— Джоселин, я получил ошеломившее меня известие. Честно говоря, я не мог поверить своим ушам, — без обиняков начал он, как только племянница села в кресло напротив него.

До сих пор Джосс еще надеялась на то, что слухи о подвигах Пока не достигли Мейфэра. Однако языки домашней челяди и уличных торговцев оказались гораздо проворнее.

— Какое известие, милорд? — спросила она как ни в чем не бывало.

— Подумать только, святая простота! — злобно ухмыльнулся граф. — Известие о стаффордширском терьере, поставившем весьма оригинальный рекорд! О терьере, придушившем черную крысу невероятных размеров! О терьере, притащившем эту крысу своей дорогой хозяйке, дочке мятежного священника, которая, оказывается, не покладая рук работает в Ист-Эндской больнице для бедных! Это правда? Не смей мне врать, соплячка!

— Правда о чем именно? — Джосс нервно облизнула губы. — О том, что крыса была велика? Или о том, что я была в больнице?

— Пропади пропадом этот пес вместе с крысой! Ты действительно все это время таскалась в госпиталь и занималась там черт знает чем?

— Да, — гордо выпрямившись, отчеканила Джосс, — я по-прежнему работаю в госпитале. И занимаюсь там не черт знает чем. Я облегчаю страдания своим ближним!

— Так вот чему учат твои методисты? Обману и воровству? — вкрадчиво поинтересовался граф.

— Я не потерплю издевательств над своей верой, милорд! Да, я живу в вашем доме и вынуждена подчиниться требованию посещать службы в англиканской церкви, но я по-прежнему считаю себя последовательницей мистера Уэсли. Я признаю свою вину. Я обманывала вас, когда говорила, что хожу на уроки. А на ваши деньги я покупала лекарства для больных. Смею надеяться, что вы…

— Что — я? Прощу твои выходки? Посмотрю сквозь пальцы на то, что ты вымогала у меня деньги под фальшивым предлогом? Поблагодарю за то, что ты выставила меня на посмешище после того, как я подобрал тебя с улицы?

— Я прошу извинить меня за то, что вынужденно пошла на этот обман, дядя Эверетт. — Вряд ли это можно было назвать покорной мольбой о прощении, но больше Джосс ничего не смогла из себя выдавить. Она не сожалела о содеянном и покорно ждала неизбежной вспышки гнева.

— Ты просто неблагодарная извращенка! Я не в состоянии исправить то, что ты уже натворила. Но я не позволю тебе поступать по-своему и впредь!

— Что это значит, милорд? — Впервые за весь разговор Джосс стало по-настоящему страшно.

— Я не обязан и не собираюсь перед тобой отчитываться! — рявкнул граф, жестом приказывая ей удалиться.

Не пройдет и недели, как об этой позорной эскападе будет судачить весь свет. Будь проклят тот день, когда он решил пригреть на груди эту змею! Но с другой стороны, что бы сказали в свете, если бы стало известно, что родная племянница высокородного графа оказалась на улице, без крыши над головой? Как ни крути — все плохо. Остается лишь одно решение. Он немедленно выдаст ее замуж. Даже такая неумытая верзила не останется без жениха, если получит хорошее приданое. Деньги могут сделать все. А денег у графа Сатингтона тона достаточно.

Алекс с сожалением покинул квартиру Констанции, своей новой подружки, и направился в доки, в контору старины Терлоу. По дороге он думал об очередном письме, полученном из дома. Леди Барбара в самых униженных выражениях умоляла его все о том же: жениться, остепениться, вспомнить об ответственности перед семьей… Черт бы побрал этого Тоби с его неуклюжестью! Против воли Алекс ощущал, как пресловутая ответственность перед семьей ложится ему на плечи тяжелым грузом. Правда, его уже не так угнетала необходимость заниматься делами. Он оказался на удивление неплохим бизнесменом, и даже немногословный Берти похвалил его пару раз, хотя с сомнением относился к тем изменениям в списках ввозимых в Штаты товаров, которые делал Алекс.

А вот мысль о необходимости жениться по-прежнему приводила Алекса в ужас. Он так задумался, что не заметил, как дошел до склада, где находилась контора мистера Терлоу. Наверняка старина Берти первым делом напустится на молодого партнера с упреками по поводу того, что он закупил слишком много мебели из тикового дерева. Но не успел он открыть дверь конторы, как на грудь ему кинулась Джосс.

— Ох, Алекс! — рыдая, воскликнула она. — Вы должны устроить мне место на одном из ваших кораблей! Я покидаю Англию немедленно!