Грешные обещания

Глава 24

Наступил вечер, и на землю опустились сумерки, еще более густые и темные оттого, что на небе не было луны. Бледный туман окутал город. Он стлался низко над каменной мостовой, ведущей к воротам тюрьмы. К ночи он еще больше сгустится. Впрочем, Элизабет была этому только рада: в тумане легче скрываться от преследователей, если за ними бросятся в погоню.

Поплотнее запахнувшись в плащ, она молча шагала рядом с тетей Софи, безмятежно улыбаясь, хотя внутри у нее все сжималось от страха. Она должна помочь Николасу бежать, в этом не было никакого сомнения, но что, если он откажется?

«Ты мне небезразлична, но я тебя не люблю»… Она в очередной раз попыталась выбросить эти жестокие слова из головы. Ухватившись за тетину руку, Элизабет пересекла тюремный двор, окруженный высокими стенами. Шествие замыкал Элиас.

Оказаться в здании тюрьмы не составило труда: они сунули стражникам денег, и те их с легкостью впустили. Во-первых, потому что посещать заключенных не возбранялось, а во-вторых, любовница графа, его камердинер и толстая старуха не вызвали у них никаких подозрений.

В тюрьме в этот поздний час находились и другие посетители: жены и дети заключенных, коробейники, предлагавшие свой нехитрый товар тем немногочисленным арестантам, у кого водилось несколько монет. Именно на весь этот шум и гам, способный отвлечь внимание стражников, Элизабет и рассчитывала.

Когда их маленькая группа вошла в длинное каменное крыло тюрьмы, где сидели состоятельные заключенные, способные купить себе за деньги мало-мальский комфорт, Элизабет приказала себе забыть о страхе и предельно собралась. Они молча поднялись по лестнице и вошли в тускло освещенный коридор, в конце которого находилась камера графа Рейвенуорта.

Сырость пробрала Элизабет до костей. Здесь стоял такой отвратительный запах, что Элизабет закрыла нос платком. При мысли о том, что Николас, одинокий и ни в чем не повинный, вынужден сидеть в сырой, холодной, вонючей камере, у Элизабет сжалось сердце, и решимость вытащить его из этой ужасной тюрьмы еще больше возросла. Как бы он к ней ни относился, он не заслуживает того, чтобы сидеть в этой дыре. Николас должен быть свободен, а когда обретет свободу, он сможет уехать из страны.

Элизабет почувствовала в горле комок. Николас уедет, но ее скорее всего с собой не возьмет.

— Давайте пошевеливайтесь! — прервал ее размышления сторож, крепкий мускулистый детина, который сопровождал их к камере Николаса. — Чего вы плететесь!

Он вперевалочку шагал впереди, и эхо шагов гулко раздавалось в темноте коридора.

Дойдя до тяжелой деревянной двери, он поставил фонарь на истертый тысячью ног дощатый пол, вставил большой металлический ключ в замок и, мерзко ухмыляясь, повернулся к Элизабет.

— Ты уверена, детка, что хочешь войти в компании этих двоих? Ведь этот твой граф вряд ли захочет заниматься с тобой разговорами.

Элизабет почувствовала, что стоявший рядом Элиас напрягся, и предостерегающе сжала его руку.

— Прошу вас, открывайте!

Стражник окинул Элизабет таким похотливым взглядом, что по спине ее пробежал холодок.

— Как хочешь, — бросил он.

Наконец ключ повернулся в замке, и в коридор из камеры просочилась узенькая полоска света. Вот дверь открылась, и Элизабет увидела Ника. Лицо его было таким изможденным, таким измученным, что сердце ее стрелой пронзила жалость.

— Элизабет? — удивленно воскликнул он. — Бог мой! Что ты здесь делаешь?

Элизабет заставила себя улыбнуться так, чтобы он понял: все в порядке, она не собирается выходить замуж ни за кого, кроме него.

— Мне просто хотелось тебя увидеть, и я уговорила тетушку и Элиаса проводить меня. Пожалуйста, не сердись.

Она взглянула на стражника. Тот понимающе ухмылялся.

— Даю тебе полчаса, — проговорил он и направился к двери. — Если захочешь остаться подольше, заплатишь еще. А если у тебя нет денег, можешь расплатиться натурой. — Он похотливо хмыкнул, довольный своей шуткой.

От такой наглости Николас онемел. Затем раскрыл было рот, собираясь высказать стражнику все, что о нем думает, но вовремя взглянул на Элизабет. Она прижала к губам палец, приказывая ему молчать, и Николас нехотя повиновался. Когда за стражником закрылась дверь и шаги его постепенно затихли, Элизабет повернулась к Николасу.

Он взглянул ей прямо в глаза. В глубине его серебристых глаз полыхало пламя.

— Что случилось? Зачем ты приехала?

Элизабет пришлось собрать всю свою силу воли для того, чтобы не кинуться Николасу на шею. «Скажи мне, что я тебе по-прежнему нужна!» — мысленно взмолилась она, однако вслух, естественно, ничего не сказала.

— Они собираются повесить тебя, Николас. И тебе это не хуже меня известно. Мы не допустим, чтобы это произошло. — Повернувшись к стоявшему позади нее Элиасу, она протянула ему несколько плотно сложенных наволочек, которые вытащила из карманов плаща.

— Отлично, мисс, — проговорил Элиас, не обращая внимания на недоумевающее лицо Николаса, затем он достал из-за голенища сапога узкий нож, подошел к кровати и вспорол набитый соломой матрац.

— Какого черта?.. — пробормотал Николас, глядя, как его верный друг и слуга принялся набивать наволочки сухой шуршащей соломой.

Элизабет повернулась к стоявшей рядом пожилой женщине:

— Тетя Софи…

Но та уже деловито снимала плащ и вешала его на спинку стула.

Николас переводил недоуменный взгляд с одного посетителя на другого:

— Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит?

Улыбнувшись несколько натянуто, Элизабет ответила:

— Все очень просто, милорд, — а затем принялась расстегивать на платье тети Софи пуговицы и, покончив с этим, стала осторожно стягивать с нее платье, так что Николас был вынужден отвернуться. — Мы пришли устроить тебе побег.

— Что?! — Ник мгновенно повернулся к Элизабет, не обращая внимания на толстенькую, как колобок, старушку, которая стояла перед ним в одной рубашке.

— У нас нет времени выслушивать твои возражения, — бросила Элизабет, разворачивая его снова лицом к стене. — У нас есть план, который непременно сработает, если ты просто будешь делать то, что мы тебе скажем.

Николас резко повернулся:

— Вы что, с ума сошли? Да ведь если вас поймают, то бросят вместе со мной в тюрьму!

На сей раз улыбка Элизабет была совершенно искренней.

— Чтобы этого не произошло, делай так, как мы тебе скажем.

И, взяв из рук Элиаса ветхое шерстяное одеяло, которое тот стащил с кровати Николаса, накинула его на тетины плечи.

Николас бросился за подмогой к тетушке:

— Тетя Софи, но ведь у вас-то наверняка достаточно здравого смысла, чтобы понимать, насколько это опасно. Это просто какое-то сумасшествие!

— У нас слишком мало времени, милорд, — ответила тетя. — Было бы лучше, если бы вы перестали пререкаться и позволили Элиасу привязать эти наволочки вам к поясу.

— Но не можете же вы… — Он снова повернулся к Элизабет: — А как же Мэгги? Если вы это сделаете…

— У твоей сестры, помимо тебя, есть человек, который о ней позаботится. Она выходит замуж за маркиза Трента.

Черные брови Николаса поползли вверх.

— Мэгги выходит замуж за Трента?

— Да. Похоже, они очень любят друг друга.

Сопротивления Николаса немного поубавилось.

— Слава тебе, Господи!

— Николас, мне не хочется тебя подгонять, но нам пора идти. У нас очень мало времени.

— Она права, приятель, — вмешался в разговор Элиас. — Нужно шевелиться, иначе нам всем несдобровать.

Взглянув на Элизабет, Николас порывисто схватил ее за плечи.

— Не может быть, чтобы ты на такое решилась, Элизабет! А как же Триклвуд? Он хочет жениться на тебе. Он собирался…

— Я не выйду замуж за Дэвида, так что можешь об этом забыть. Я люблю тебя, Николас. Как ты ко мне относишься, это не важно. Важно вытащить тебя отсюда.

В глазах Николаса вспыхнул какой-то огонек. Что это было? Боль? Надежда? Желание? Секунду он стоял не шевелясь, потом по его телу пробежала дрожь, а в следующее мгновение Элизабет оказалась в его объятиях. Он изо всех сил прижал ее к себе.

— О Господи, Элизабет!

Она прильнула к нему всем телом. Как же она любила его, нуждалась в нем! И как же ей хотелось, чтобы он хоть немножко разделял ее чувства.

— О Боже, я так по тебе соскучился, — прошептал Николас, зарываясь лицом в ее волосы.

Она еще крепче прижалась к нему. Любовь, надежда и отчаянная решимость переполняли ее душу.

— Я тоже очень скучала по тебе, Николас, — прошептала она в ответ. — Не было минуты, чтобы я не вспоминала о тебе. — Она еще раз крепко прижалась к нему, затем решительно высвободилась. — Но теперь нам пора идти.

Николас коснулся рукой ее щеки.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь? Понимаешь, какие последствия может иметь твой поступок? Ведь если моя невиновность не будет доказана, тебе тоже придется покинуть страну. Нам придется…

— Нам, Николас?

Лицо Николаса осветилось.

— Если я сейчас сбегу из тюрьмы, я тебя больше никуда от себя не отпущу. Ты будешь привязана ко мне до конца своей жизни.

На глаза Элизабет навернулись слезы радости.

— Неужели ты еще не понял? Если ты будешь со мной, мне наплевать на то, где мы будем жить.

Секунду помешкав, Николас крепко поцеловал ее в последний раз и улыбнулся ей такой ослепительной улыбкой, какой Элизабет еще никогда у него не видела-.

— Что ж, тогда за дело. О Господи, я, должно быть, тоже спятил, как и все вы!

Хмыкнув, Элиас проговорил:

— Подними руки, нужно привязать к тебе эти наволочки.

Вытащив из кармана веревку, он крепко-накрепко привязал к тонкой талии Николаса набитые соломой наволочки. Покончив с этим делом, он натянул на него платье тети Софи.

Поскольку Николас был на целую голову выше тетушки, Элизабет, опустившись на одно колено, выдернула нитку, которой был подшит подол. Теперь платье стало как раз такой длины, какая требовалась. Пряча усмешку, Элиас накинул на Николаса, выглядевшего в женском наряде несколько странновато, тетушкин плащ и надвинул ему на голову капюшон. Теперь лицо его было скрыто от посторонних глаз.

Элизабет с трудом удержалась от смеха: Николас походил сейчас на огромную ходячую, потрескивающую на каждом шагу палатку.

— Я сам себе удивляюсь, что согласился на это, — пробормотал он.

— Ничего, скоро все будет позади, — с улыбкой проговорил Элиас. — Ну, вы готовы… миссис Крэбб?

— Не думаю, что когда-нибудь буду готов для такого, — проворчал Николас.

— Во время ходьбы пригнись, — предупредила его Элизабет. — Хотя, думаю, они вряд ли заметят, что за несколько минут, проведенные в камере, тетушка Софи успела подрасти.

А тетушка тем временем сидела на стуле, и Элиас осторожно связывал ей руки за спиной и вставлял в рот кляп.

— Ну как вы, миссис Крэбб? — поинтересовался он. — С вами все в порядке?

Тетя Софи кивнула, и Элизабет заметила в ее водянистых голубых глазах веселые искорки: похоже, приключение, в котором она принимала живейшее участие, доставляло ей истинное удовольствие. Если раньше Элизабет еще сомневалась в тете, то сейчас все сомнения отпали.

— Идет стражник, — шепотом предупредил Элиас.

Все быстро спрятались за дверью. В замке повернулся ключ, и тяжелая, обшитая досками дверь распахнулась. Хмуро оглядев камеру и недоумевая, почему в ней стоит гробовая тишина, стражник переступил порог.

В ту же секунду Элиас нанес ему сокрушительный удар по голове. Тихонько хрюкнув, страж рухнул на колени, глаза его закатились, и он упал на грубый деревянный пол.

— Пошли, — проговорил Николас и первым вышел в тускло освещенный коридор. При каждом движении его куполообразное платье раскачивалось из стороны в сторону. — Он скоро придет в себя. Нам лучше убраться подобру-поздорову до того, как это произойдет.

Все молча кивнули. Слегка наклонившись вперед и осторожно ступая, Николас, а за ним и все остальные прошли по коридору и спустились по лестнице до первой площадки. Там стоял часовой. Тихонько подкравшись к нему сзади, Элиас ловко стукнул его по голове, и тот, как и первый, мешком свалился на пол.

Преодолев еще один лестничный марш, компания вышла во двор. Там стояли, о чем-то разговаривая, несколько стражников. Николас, Элизабет и Элиас замедлили шаг. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они добрались до ворот тюрьмы. Сердце Элизабет гулко стучало в труди, ладони вспотели. Опередив остальных, она дошла до охранявшего ворота стражника и улыбнулась, глядя в его грубое обветренное лицо.

— Спасибо, что пропустили нас к нему. Вы нам очень помогли.

Тот окинул ее оценивающим взглядом, и Элизабет снова улыбнулась, надеясь тем самым отвлечь его внимание от Николаса.

— Лучше бы вы, мисс, пришли днем. В таком месте по ночам опасно.

— Спасибо, что предупредили, — пропела Элизабет сладким голоском. — Может быть, в следующий раз, когда я снова сюда наведаюсь, вы сами проводите меня наверх?

От гордости стражник раздулся, как индюк, и одарил Элизабет улыбкой. Не такой откровенно похотливой, как стражник, провожавший их в камеру, однако свидетельствующей о том, что Элизабет пробудила в нем мужской интерес.

— Очень может быть, мисс, если будет моя смена. А сейчас смотрите, будьте поосторожнее.

На «тетушку» при этом он даже не взглянул, чему Элизабет была несказанно рада.

— Спасибо, непременно будем.

И, тепло улыбнувшись напоследок, Элизабет зашагала прочь. Толстенькая горбатенькая «тетушка» заковыляла рядом.

К тому времени как Элизабет добралась до угла здания тюрьмы, у нее от страха подкашивались ноги. Там их уже поджидал Тео, готовый в любую минуту прийти к ним на выручку, если бы вдруг что-то не сработало. Не проронив ни слова, он открыл дверцу кареты, знаком велел Элизабет и мужчинам садиться и быстро забрался на козлы. Он хлестнул лошадей, и карета помчалась.

Николас взглянул на Элизабет:

— Мне все еще не верится, что твой план удался. Ты просто потрясающая женщина!

Наклонившись, он крепко поцеловал ее, сбросил с головы капюшон, снял плащ тетушки Софи и, отшвырнув его в сторону, принялся отвязывать от пояса пухлые наволочки.

Элизабет улыбнулась:

— Благодари за свое спасение не меня, а своих друзей. Они у тебя, Ник, просто замечательные.

Николас бросил взгляд на Элиаса и проговорил:

— Спасибо тебе, дружище.

— Не за что. Я просто отплатил тебе за то, что ты для меня сделал.

В карете было тесно, однако. Николасу с помощью Элизабет и Элиаса удалось отвязать набитые соломой наволочки, и он снова стал самим собой.

— Уф! Ни за что не буду толстеть! — проворчал он, и Элизабет лукаво усмехнулась.

— Да уж. Я тебя толстым не представляю.

Николас взглянул на нее, и его суровые черты смягчились.

— Помнишь, что я сказал тебе в тюремной камере? Я тебя больше никуда от себя не отпущу.

Протянув руку, Элизабет коснулась его лица.

— Ты уверен, Николас?

— Стоило мне подумать, что ты выйдешь замуж за Триклвуда, как у меня все в душе переворачивалось. — Он потянулся ее поцеловать, но вовремя вспомнил о присутствии Элиаса и, откинувшись на сиденье, проговорил: — Поскольку ты безупречно разработала план моего спасения, полагаю, ты также нашла место, где мы можем спрятаться.

— Да. Об этом позаботилась Мерси.

— Вы пока поселитесь в таверне «Свинья и скрипка». Она находится на окраине, — вмешался в разговор Элиас. — Скорее всего полицейские решат, что вы сразу же попытаетесь выехать из страны. Им и в голову не придет, что вы сидите у них под самым носом. И Мерси клянется, что ее кузену можно доверять.

— Надеюсь только, что тетю Софи никто не тронет. — Задумчиво проговорила Элизабет.

Элиас ухмыльнулся:

— Я бы за вашу тетушку не волновался. А вот о ком стоит беспокоиться, так это о стражниках. Если что будет не по ней, она им задаст жару.

— А как вы собираетесь вызволять тетю Софи из тюрьмы? — поинтересовался Николас.

— Если тетушка через пару часов не вернется домой, Мерси свяжется с сэром Реджинальдом. Он наверняка сумеет вытащить ее оттуда.

Николас взял руку Элизабет и поднес ее к своим губам.

— Похоже, любовь моя, ты все хорошенько продумала. Так что я могу спокойно расслабиться и подремать до конца поездки.

И, не обращая внимания на стук колес и цоканье лошадиных копыт, Николас закрыл глаза и, склонив голову Элизабет на плечо, безмятежно заснул. Элизабет глядела на своего любимого, сердце ее щемило от нежности. Под глазами его залегли синяки, черты лица заострились. Сколько же ему пришлось выстрадать, бедняжке! Страшно даже подумать…

Как же она его любит! Он сказал, что возьмет ее с собой. Правда, о любви ни словом не обмолвился. Но может быть, тетя права, он и в самом деле не знает, что такое любовь? Возможно, со временем Николас полюбит ее? Откинув с его лба иссиня-черные волосы, она запечатлела на нем нежный поцелуй.

Николас ничего не почувствовал. Впервые за много дней он спал крепким сном.

Рэнд Клейтон принимал у себя в кабинете посетителей: полицейского с Боу-стрит и хозяина таверны «Лебедь и шпага». Лицо полицейского было хмурым. Он молча подал герцогу последний выпуск «Лондон кроникл», и Рэнд принялся читать.

Заголовок на первой полосе гласил: «Рейвенуорт сбегает из тюрьмы вместе со своей любовницей». Дальше шел подзаголовок: «Напав на пожилую женщину и обезвредив стражников, граф Рейвенуорт сбежал вчера вечером из Ньюгейтской тюрьмы, переодевшись в женское платье».

Закончив читать, Рэнд скомкал газету и швырнул ее в угол.

— Черт бы его побрал!

— Простите, что принес вам плохие новости, ваша светлость, — проговорил Бромвелл Смолл, полицейский с Боу-стрит.

Это был мужчина лет сорока, худощавый, с обветренным лицом. Его отличали честность и трудолюбие, и дело свое он знал великолепно.

— Это не ваша вина, Бром.

— Но этот побег осложнит дело.

— Это уж точно. — Рэнд перевел мрачный взгляд на второго визитера, высокого, широкоплечего, с окладистой черной бородой и курчавыми волосами. Однако обращался он по-прежнему к полицейскому. — Мои друзья подвергают себя теперь большой опасности.

— Это верно, но вы не вправе их за это винить. Лорда Рейвенуорта наверняка бы повесили.

— Вне всякого сомнения, — согласился Рэнд, по-прежнему глядя на хозяина таверны. — Но мистер Гиббс изменит это положение вещей, не правда ли, мой друг?

Тэннер Гиббс, хозяин таверны «Лебедь и шпага», пожал широкими плечами.

— Если для этого достаточно моих показаний, то да.

— Но судьи захотят узнать, почему вы солгали. Им вряд ли это понравится. Они могут предъявить вам обвинение.

— Смолл утверждает, что вы сумеете это уладить. Он сказал, что вы заставите их меня отпустить, как только я скажу правду.

Рэнд не сводил с хозяина таверны тяжелого мрачного взгляда.

— И вы в этом абсолютно уверены?

Гиббс снова пожал плечами.

— Кендалл хорошо мне заплатил за то, чтобы я солгал. А вы готовы заплатить еще больше за то, чтобы я сказал правду.

— Какую именно?

— Что этот чертов Кендалл заявился в таверну, напился и полчаса спустя ушел.

— Из чего следует, что у него было достаточно времени, чтобы вернуться в замок Коломб и задушить графиню Рейвенуорт.

— Об этом мне ничего не известно. Я знаю только, что он просидел в моей таверне с полчаса. Кендалл уговорил меня сказать, что он оставался там дольше, но на самом деле это было Не так.

— В таверне есть немало слуг, готовых подтвердить рассказ мистера Гиббса, — подхватил Бром.

Рэнд кивнул.

— Отведите его в суд и проследите за тем, чтобы там были соблюдены все процедуры. Об остальном я позабочусь.

Бром удивленно вскинул брови:

— А вы, ваша светлость? Не сочтите за наглость, но что вы собираетесь делать?

Рэнд улыбнулся краешком губ:

— Встретиться с Гревиллом Таунсендом, естественно. Мне не терпится увидеть реакцию его светлости на то, что мистер Гиббс изменил свои показания.

Таверна «Свинья и скрипка», располагавшаяся в трехэтажном кирпичном здании, оказалась намного приятнее тех таверн, в которых Нику доводилось бывать. Комнаты были светлыми и чистыми. Однако находилась она в одном из самых небезопасных районов города. В нем обитали карманники, грабители и проститутки. Последние и жили внизу, на первом этаже таверны.

Николасу с Элизабет отвели маленькую комнатку в мансарде. Она была чистенькая, но скудно обставленная, а сквозь щели рассохшегося пола в нее проникал дым, отлично слышались взрывы хохота и непристойные ругательства. По ночам из углов доносился мышиный писк. Еда оставляла желать много лучшего.

В общем, таверна «Свинья и скрипка» была не местом для женщины, особенно если она тебе так дорога, как была дорога Николасу Элизабет. А ведь находилась она здесь исключительно по его вине.

— Снова ты забегал по комнате, Николас, — донесся до него тихий голос Элизабет, когда он в очередной раз вскочил из-за стола и подошел к чердачному окошку, выходящему на шумную грязную улицу.

Оторвав взгляд от окна, Николас посмотрел на Элизабет. Ее темно-рыжие волосы, блестевшие в лучах солнечного света, и весь ее милый облик являл собой такой разительный контраст с убогой окружающей обстановкой!

Вздохнув, он отвернулся.

— Прости, Я просто задумался.

Николас не стал уточнять, о чем именно. А думал он и об этом убежище, куда их забросила судьба, и о неизвестности, которая ждала их впереди, и о том, какое неистовое желание вызывает в нем Элизабет. Стоило ей, самоотверженной, любящей, преисполненной решимости вызволить его из тюрьмы, появиться в его мрачной камере, как желание охватило Николаса с такой силой, что ему стоило немалого труда обуздать его.

Николас закрыл глаза, чтобы не видеть стоявшей всего в нескольких шагах Элизабет. Ее пышные груди вздымались под тонкой тканью простой деревенской кофточки, из-под подола коричневой шерстяной юбки, плотно облегающей талию, выглядывали маленькие ножки. Николас хотел ее со страстью, сводившей его с ума. Он горел желанием немедленно сорвать с Элизабет эту одежду простолюдинки, и, уложив на стоявшую в углу комнаты грубо сколоченную кровать, заняться с ней любовью.

Но Николас с самого приезда в таверну держался отчужденно, подавляя в себе это неистовое желание, понимая, что сейчас не время и не место предаваться любовным утехам. Ему не давала покоя мысль, что это он превратил жизнь Элизабет в кошмар, что он не только не защитил ее, как обещал, а, наоборот, из-за него она подвергается опасности.

— Тебя все утро что-то беспокоит. Может быть, поделишься, о чем ты думаешь?

«О том, что я хочу тебя. Что если я подойду к тебе ближе, я не смогу с собой совладать, а я тебя не заслуживаю», — мысленно произнес Николас. Вновь, уже в который раз после приезда сюда, его охватило чувство вины. Совесть не позволяла ему даже прикоснуться к Элизабет, не говоря уж о большем. Он не должен был позволять ей так рисковать. Ей следовало выйти замуж за виконта. Если бы она это сделала, она была бы сейчас в безопасности.

— Я думал о том, что не должен был дать уговорить себя бежать из тюрьмы. Что не имел права подвергать тебя смертельной опасности. А теперь уже ничего не изменишь.

Элизабет приблизилась к нему:

— Так вот что тебя беспокоит! Ты волнуешься за меня. А я-то думала, ты размышляешь о том, кто мог убить графиню. От того, что ты будешь за меня беспокоиться, нам с тобой легче не станет.

Вздохнув, Николас покачал головой:

— Ничего не могу с собой поделать. Похоже, со дня нашего знакомства я приношу тебе только несчастья.

Подойдя к Нику вплотную, Элизабет обняла его и всем телом прижалась к нему. Его словно обдало жаром. Желание вспыхнуло в нем яростным огнем.

— Ты ошибаешься, Николас. Ты принес мне огромную радость. Стоит мне посмотреть на тебя, и мое сердце переполняется любовью, и я благодарю Господа и своего отца за то, что они вверили меня твоей заботе.

— О Господи, Элизабет… — Николас прильнул губами к ее губам, о чем мечтал в разлуке каждый день и час.

— Николас… — прошептала она. — Как же я скучала по тебе. Каждый день без тебя был для меня смертной мукой.

— Я хочу тебя, — почти взмолился он. — О Господи, как же я тебя хочу!

Сжав лицо Элизабет ладонями, Николас прильнул губами к ее рту, и язык его скользнул в него желанным гостем. Он ощущал прикосновение ее высокой груди, стройных бедер, и от охватившей его страсти у него закружилась голова.

Глухо застонав, он подхватил Элизабет на руки и понес к кровати.

Блаженный стон сорвался с его губ. Наконец-то они вместе, наконец-то Элизабет здесь, в его руках. На секунду Николас замер, а затем, зарывшись пальцами в волосы Элизабет, наклонил голову и прильнул к ее губам.

— Я ждала тебя, — прошептала она. — Как же я тебя ждала!

Он пытался быть нежным, показать Элизабет, как он ее любит, но страсть его была слишком глубока и неистова.

Должно быть, Элизабет почувствовала его состояние. Она подалась вперед, вжимаясь в него. Обхватив ладонями ее груди, Николас нащупал упругие соски, и прерывистый стон сорвался с его губ.

Он входил в нее все сильнее и глубже, в этой бешеной гонке к вершине ему уже не хватало дыхания. Он хотел сказать Элизабет, что любит ее, теперь он в этом ни капельки не сомневался, но ему еще никогда не доводилось признаваться в любви, и он не знал, как это делается.

Он. еще раз вошел в нее, и небо разорвалось тысячью вспышек. Их кружило, несло, их било о скалы, а затем они оказались на волшебном серебристом берегу… Наконец мало-помалу Элизабет с Николасом начали возвращаться к действительности.

Приподнявшись, Николас обвел жалкую комнату недоуменным взглядом. Она казалась уже не такой убогой и душной, как прежде. А все потому, что они с Элизабет наконец-то вновь обрели друг друга.

Обхватив ладонями его лицо, Элизабет проговорила:

— Если хочешь, милорд, мы не станем больше искать убийцу. Наймем корабль и уедем из страны. На свете есть немало мест, куда можно поехать и где мы будем в безопасности.

Он улыбнулся, чувствуя в теле необыкновенную легкость. За то время, пока он был с Элизабет, к нему вернулась надежда и он понял одну простую истину: пока они вместе, им ничто не страшно.

— Если потребуется, мы это сделаем, но не сейчас. — Перекатившись на спину, Николас обнял Элизабет. — Сначала мы вспомним все, что нам известно об убийстве. Продумаем все до мелочей, все вероятности и возможности. Обсудим их. Тогда, быть может, всплывет что-то новое.

Взглянув на Николаса, Элизабет улыбнулась:

— Нужно было нам раньше заняться любовью. Похоже, после этого к тебе приходят неплохие идеи.

Ник расхохотался впервые за многие-многие дни. Как это, оказывается, здорово — просто смеяться!

— Вставай, любовь моя. Пора приниматься за дело.

Он поднялся, помог Элизабет привести одежду в порядок, не переставая улыбаться.

Теперь Элизабет от него никуда не денется. Хватит уже ему играть в благородство. К черту Триклвуда! Он не получит Элизабет. Она принадлежит ему, Николасу, и, что бы ни случилось, он ее никому не отдаст.