Грезы

8

Курт Ивенс был настоящим счастливчиком. С самого рождения — а он младший из шести детей — судьба его была предопределена. Немолодые и состоятельные родители, испуганные и гордые своей поздней плодовитостью, осыпали свое чудо-дитя всем самым лучшим, что могли дать.

В старших классах его блеск стал ярче. Его осаждали светловолосые хохотушки, находившие его внешность неотразимой, а его автомобиль подходящим местом для того, чтобы выразить свое отношение к его обаянию.

Дальше был колледж. Курт покинул Миссури и отправился в Калифорнию, в колледж Лос-Анджелеса. Счастливые мама и папа попрощались с ним. Хотя они и безумно любили Курта, но на старости лет устали от девочек и телефонных звонков и от неуемной, порой бездумной энергии сына. Впрочем, в колледже жизнь Курта переменилась. Тысячи разных людей учились в нем. Все были поглощены собственными планами, и лишь немногие были готовы дарить Курту поклонение, к которому он уже привык. К счастью, Курт оказался находчивым парнем. Он нашел себе молодых, красивых приятелей, думавших и живших как и он, и все они делали ровно столько, чтобы держаться в колледже на плаву. Благополучно угнездившись в этой небольшой компании, Курт снова наладил свою жизнь.

В колледже он наконец-то задумался о некоторых вещах. Кое-кто из приятелей выбыл из колледжа из-за низкой успеваемости. Один или двое женились и остепенились. От их рассказов о новой жизни по спине у Курта бежали мурашки. Не сказать, что он так боялся ответственности и солидности в будущем. Нет, он не сомневался, что справится со всем неплохо. Просто пока что картина будущего представлялась ему слишком туманной, а цель жизни весьма расплывчатой.

И тогда произошло то самое. В одну из особенно прекрасных суббот весной Курт помахал рукой друзьям, отправившимся в велопробег по побережью, а сам остался в кампусе и задумался о будущем. Он сидел под деревом на одном из наиболее безлюдных холмов и прикидывал, что делать дальше. Он размышлял об отсутствии у себя амбиций и о том, как бы ему сделать карьеру на своей привлекательной внешности, когда неподалеку появилась группа людей с кинокамерой.

Камера должна была снять для рекламного ролика случайных прохожих, носивших кроссовки одной обувной компании. И как раз такие кроссовки оказались на его ногах. К тому времени, когда им попался Курт, киношники уже устали. Не так уж много людей ходили в тех самых кроссовках, они искали их все утро. Встретив такого потрясающе красивого и пластичного парня, они пришли в восторг и пригласили его на ленч. Там он заполнил нужные бумаги и узнал, что будет получать чек всякий раз, когда реклама пойдет по телевизору. Легкие баксы. Съемочная группа выбрала блюда, а руководительница группы выбрала себе Курта. Он был на седьмом небе от радости.

Курт до сих пор посмеивается, вспоминая о той встрече. Как он ликовал, получив свой первый чек. Но когда он увидел себя на экране, в колледже стало меньше на одного платного студента.

Его дела тут же пошли в гору. Тут реклама, там небольшая роль. В двадцать один год Курт Ивенс уже считался звездой. Как ни удивительно, но он оказался неплохим актером. Что еще более удивительно, Курт нашел дело, которым охотно занимался. Он чертовски гордился своей работой и становился лучше с каждым фильмом.

Впрочем, теперь он начинал думать, что стоит перед своим Ватерлоо. Ему никак не удавалось преодолеть гнев и разочарование и, о да, ревность, которые он испытывал всякий раз, когда видел темноволосую голову Шона Коллиера рядом с золотисто-рыжей Сасс Брандт.

— Господи, Марсия, что с тобой сегодня? Ты убить меня хочешь? — пробормотал Курт. Уткнувшись подбородком в массажный стол, он говорил глухо, ведь страшно неудобно говорить, когда над твоим телом работает массажистка. Лицо у Марсии не слишком красивое, но на этот недостаток можно не обращать внимание, когда есть все остальное. Крошечные белые шорты обтягивают тугие ягодицы, а белая майка с большим вырезом, полные, пухлые груди, на крошечных ногах белоснежные теннисные тапочки и спущенные носки. Ноги длинные, великолепный загар, шелковистая кожа. К тридцати годам она либо умрет от рака кожи, либо станет морщинистой как чернослив. Но пока что он в совершеннейшем восторге от ее беспощадных рук, ему нравится общаться с ней, так тонко чувствующей человеческую природу. Это и ее невероятная преданность делали ее весьма привлекательной.

— Извини, Курт, но ты напрягся как пружина. Если ты не расслабишься, то это отразится на лице, и тогда…

— Отразится на лице, попадет на пленку, и день съемок пройдет впустую, — закончил вместо нее Курт.

— Что ж, верно, — насупилась Марсия, она не любила, когда над ней смеялись.

— Я знаю. Знаю. Просто не люблю, когда ты бываешь права. Смотри-ка. Смотри. — Курт поднял руку и нетерпеливым жестом махнул в сторону окна. Марсия подняла голову и на долю секунды сбилась с ритма. Понимая, что завладел ее вниманием, Курт прищурил глаза, его гнев нарастал с каждой минутой.

— Угу. — Марсия снова направила все внимание на обработку плечевых мышц Курта.

— Угу? Это все, что ты можешь сказать? — возмутился он.

Она еще раз взглянула в окно, убеждаясь, что все поняла правильно.

— Он симпатичный парень, Курт. Что еще тебе сказать?

— Мне хочется, чтобы ты подтвердила, что все это выглядит довольно странно. Сасс поселила его в доме для гостей, вот что! — кипятился Курт.

— Она мне сказала, что сделала это, потому что они работают над большим проектом. — Шлепок, щипок, и плечо закончено. Она принялась за другое.

— Чушь, — заявил Курт. Опытной рукой Марсия массировала ему шею. — Чушь собачья, — пробормотал он, снова положив подбородок на стол. — Высокое кино! Черт побери, там все выйдет так сложно, что хоть давай подписи под каждым кадром. Этот парень писатель, а не сценарист. А это совсем разные вещи.

Курт быстро дал задний ход. Ведь он, в конце концов, играет главную роль. Приятное разнообразие после боевиков и триллеров, в которых он был занят последнее время. Если эта вещь и в самом деле получится, он докажет, что его диапазон намного шире и глубже, чем думают многие. Как бы он ни доверял Марсии, но все же никогда не знаешь, с кем говоришь. Так что он поворчал еще немного, но уже дал теме другой оборот.

— Я хочу сказать, что сюжет хороший, солидный. Только зря Сасс тратит на это столько времени. Все-таки нельзя забывать и о «Перекрестном огне»; надо же продвигать его на экраны. Черт возьми, а если этот парень сам не может написать сценарий, за что Сасс ему платит? Нелепая трата денег, если хочешь знать. Либо сценарий пишет Коллиер, либо Сасс, но зачем вдвоем-то?

— Вдвоем только танго танцуют. — Марсия похлопала его по ягодицам. — Переворачивайся, Курт.

— Тут нет ничего смешного, Марсия. — Курт медленно повернулся, и склонившаяся над ним блондинка переложила узкое полотенце так, что оно прикрыло его самую сокровенную и, как она видела, интересную часть тела.

— Если бы я не знала тебя, то сказала бы, что ты подозреваешь их, что они там не только пишут сценарий, — заметила Марсия, направляя свои волшебные пальцы чуть ниже его ключицы.

— Не говори глупости. Мне просто не нравится, что она пригласила этого незнакомого человека жить вместе с нами. Мы ничего не знаем про него. Ну ладно, он был литературным гением. Кандидатом на Нобелевскую премию. Но ведь он ее не получил, верно? Просто сбежал и спрятался на Аляске, как только жизнь немного не заладилась. Господи, на Аляске! А теперь скажи мне, нормальные люди так поступают? Или у него все-таки не хватает пары винтиков в голове?

Курт ерзал по массажному столу и никак не мог устроиться поудобней. Потом вздохнул. Закрыл глаза. Ему не нравилась картина, плясавшая перед его глазами. Отсюда она казались символом добра и зла — темная грива Коллиера и длинные, золотистые волосы Сасс.

— Не знаю. Я нахожу это романтичным. Мне тоже иногда хочется куда-нибудь убежать, но я слишком большая трусиха.

— Ты уж скажешь.

— Эй, что тебе от меня нужно? — В Марсии росло раздражение. — Я не вижу ничего плохого, если Сасс работает над тем, что ее интересует. Я никогда раньше не слышала, чтобы она так увлеченно о чем-то говорила. Она рассказывает обо всем, не только о текущей работе. И о персонажах, и о костюмах. По-моему, фильм получится отличный. Не могу дождаться, когда его сделают.

— Он никогда не получит высокий рейтинг, — упрямо сказал Курт. — Он сойдет для кучки поклонников, но вовсе не стоит тех сил, которые Сасс в него вкладывает…

Марсия закончила массаж. Повисло тяжелое молчание. Нужно было что-то сказать, чтобы исправить промашку, и Курт раздраженно схватил полотенце и спрыгнул со стола.

— На сегодня хватит, Марсия. Спасибо. Пора браться за дела. Прислать Сасс, когда я оденусь?

— Конечно. Если она свободна.

Марсия вышла из комнаты, не взглянув больше на тело Курта. Оно ей не принадлежало, так что не имело смысла терять покой и желать его. Марсия была в этом отношении весьма разумной девушкой.

Когда дверь за ней закрылась, Курт подошел к окну, положил руку на подоконник и стал смотреть, как Шон Коллиер расхаживает перед Сасс, оживленно что-то ей рассказывая. Хотя ее глаза прятались за огромными темными очками. Курт знал, что она ничего не видит, кроме своего собеседника. Шон Коллиер взмахнул руками, свел их вместе, показал на океан и воздел руки к небу. Курт неодобрительно фыркнул. Да, Коллиер так приручил Сасс, что она ест у него с руки. Курт чертовски устает, потому что все разговоры сводятся только к Шону Коллиеру, единственное чтение в доме — последние наброски сценария; Сасс отказывается выезжать с ним развлечься, поскольку ей хочется быть поблизости на случай, если он — он — захочет поделиться с ней новой мыслью. Курта от этого уже тошнит. Что-то нужно менять. Черт побери, он хочет, чтобы Сасс снова целиком принадлежала ему. Он скучает, любит, а все идет наперекосяк. Коллиер испортил ему всю жизнь.

А этого Курт Ивенс не намерен был терпеть.

— Как здорово.

Сасс захлопала в ладоши, придя в восторг от услышанного. Отодвинув бокалы, она усмехнулась и, удивительное дело, Шон Коллиер улыбнулся в ответ. В первый раз она видела, чтобы он полностью избавился от печали. Как бы ей хотелось думать, что это результат их дружбы, ее веры в его талант. Если она поможет ему исцелиться, то это и в самом деле будет стоящим и действительно нужным делом.

К счастью, Сасс была не настолько тщеславна. На Шоне благотворно сказывается работа, а на ее долю выпала лишь роль доктора, прописавшего лекарство. Шон сделал то, что мог сделать лишь талантливый художник. Он отошел от реальности, связанной с личным восприятием, и заглянул в глубины своей души, в уголки своей психики, чтобы проглотить эту горькую пилюлю. И теперь гордо демонстрировал свою работу, читая вслух слова, которые Лайа, один из главных героев книги, говорил Эйлин, книжной Мойре. Мысленно Сасс уже видела, как будет играть эту роль и как станет отвечать ей Курт. Получится просто замечательно, и она с радостью поделилась с Шоном своими мыслями.

— Ты правда так считаешь, Сасс? — Глаза Шона расширились от удовольствия, он даже не ожидал такой похвалы. — А мне казалось, что я немного затянул диалог Лайа. Тут можно еще немного изменить, подправить. Вот тут, видишь?

Он сделал три шага и оказался рядом с ней, наклонился и заглянул через ее плечо в рукопись. Сасс усмехнулась. Как приятно видеть человека, увлеченного работой. Как чудесно ощущать бьющую из него энергию, заряжающую и ее настолько, что она уже не может дождаться начала съемок.

— Нет, — заявила Сасс и покачала головой. — По-моему, ничего уже не нужно менять. Этот разговор очень важен и занимает всего две минуты из девяноста. Я боюсь, что он покажется слишком куцым, если ты его сократишь. Мне хочется, чтобы зритель понял, что эти двое любят друг друга, и что секс тут не самое главное. Здесь видны и уважение, и чувственность, так что думаю, что в этих словах все на месте. Ты только все испортишь — или, по крайней мере, снизишь такое мощное воздействие, — если сделаешь эту сцену более приземленной, плотской. Как ты думаешь? — Сасс все еще держала сценарий и бегло просматривала его, чтобы определить, не пропустила ли что-нибудь.

— Давно я уже не слышал запах океана, Сасс, очень давно. — Он посмотрел на нее. — Я скучаю по своему дому. По своему острову.

— Тебе помогает эта работа, Шон? — Теперь настала очередь Сасс обратить взор на океан. Она не хотела еще раз заглядывать в его глаза слишком глубоко.

— Думаю, да. — Он ненадолго задумался. — Помогает, и я должен благодарить тебя за это. Сам я не мог в одиночку справиться с прошлым. Но шрам все равно останется на всю жизнь.

Шон протянул к ней руку, и на мгновение Сасс подумала, что он собирается обнять ее. Но он лишь прикоснулся к ее волосам и снял с них бледно-желтый лепесток. Он подержал его в пальцах, а затем отпустил, и маленький, бархатистый кораблик улетел прочь, унесенный порывом ветра. Он поглядел ему вслед, как смотрят на играющих детей — с грустью, нежностью и улыбкой, словно ждал, что он сейчас вернется.

Растроганная, Сасс прикоснулась к его шелковистой, коротко подстриженной бороде, удивляясь, как она могла так много месяцев противиться этому желанию. На этот жест она решилась не ради удовольствия, а желая выразить ему свое дружеское расположение и заботу. Их она могла дать Шону Коллиеру, но не больше того. Прикоснуться к нему, радуясь, что сумела вернуть его к жизни, и эта радость переполняла ей сердце.

— Ты прав, Шон. Шрам останется навсегда, но когда работа подойдет к концу, от него останется тонкая, бледная полоска. И тогда ты лучше поймешь Мойру. Я уже вижу это. Написанные тобой слова вызывают сочувствие к ее смятению, а не ненависть за предательство. А я тебе обещаю, что сыграю все так же хорошо, как написано тобой. Клянусь тебе, Шон Коллиер, что скоро ты забудешь про шрам. Когда начнутся съемки, когда мы поедем в Ирландию…

Рука Шона взметнулась и схватила ее за запястье. Лицо затуманилось, глаза потемнели, как в то утро, когда она без приглашения явилась к нему в дом. Его губы открылись, чтобы что-то сказать, пальцы сжались так сильно, что Сасс захотелось закричать, остановить его. Но она не успела. Они были уже не одни.

— Сасс! Коллиер!

Услышав голос Курта, Шон отшатнулся, ослабил хватку и наконец совсем отпустил руку Сасс.

— Вот вы где, — сказал Курт, подходя к ним.

Шон повернулся к пришедшему, на его лице все еще виднелись следы недовольства. Но что это было? Гнев? Разочарование? Боль? Понимая, что она не может спросить об этом при Курте, Сасс улыбнулась, а потом грациозно и уверенно подошла к Курту, прямо в его объятия. Прекрасная игра. Оставив Шону его секрет, Сасс знала, что не скоро забудет про эту внезапную вспышку.

— Мы работаем над сценарием, Курт. Получается просто чудесно. Я уверена, что тебе понравится эта сцена, — весело сказала Сасс, понимая, что Курт расслышал в ее голосе наигранный оптимизм.

— Мне уже нравится, — ответил он, обнимая ее и покровительственно целуя. — Как. Коллиер, хорошо продвигается работа над сценарием?

— Да, хорошо. — Шон тряхнул темными волосами, и на его лице вновь появилось выражение какого-то смутного изумления. — Думаю что в следующем месяце закончу. Но уверен, что вообще никогда его не допишу, если буду сидеть не за компьютером, а здесь в саду.

— Мне тоже так кажется.

— Курт, — одернула его Сасс, ясно понимая, что он грубит.

— Нет, Сасс, он совершенно прав. — Шон засмеялся. — Пора за работу. Позвоню, когда сделаю новую сцену. А пока что желаю приятно провести время.

И ушел. Сасс пошевелилась лишь тогда, когда Шон уже не мог их услышать. Она стряхнула с себя руки Курта, не в силах скрыть охватившее ее раздражение.

— Курт, ты не слишком тактичен.

— Что? Сасс, этот человек не гость в нашем доме. Он у нас работает как бы по найму, и я думаю, что ты получаешь то, за что платишь.

— Как ты смеешь! — воскликнула Сасс, не глядя на него. — Как ты смеешь думать, что я не способна разобраться в своих собственных делах? Осмелюсь тебе напомнить, что я плачу Шону Коллиеру свои деньги, и не нуждаюсь в твоих указаниях, что мне делать, а от чего воздержаться. И вообще, я считаю, что мне пока что все прекрасно удается! Почему-то каждый считает своим долгом сунуть нос и сказать, что я все делаю неправильно. От Ричарда я слышу, что трачу слишком много денег. От Лизабет, что трачу слишком много времени, да еще ты теперь. Ладно, с меня хватит. Ну, может, ты хочешь сказать мне что-нибудь приятное? Или давай просто разойдемся, пока у тебя не появится новая тема для разговоров… Не Шон Коллиер, не предстоящие съемки и не мой банковский счет.

Закончив свой монолог на высокой ноте, она вскинула голову и посмотрела на него. Курт, надо отдать ему должное, принял все как мужчина. Не многие способны смотреть в глаза Сасс, когда она сердится, и выдержать ее взгляд.

— Господи, Сасс, оставь меня в покое! Я вовсе не имел в виду ничего плохого. Просто немного надоело, что ты проводишь с ним столько времени.

— У тебя чересчур буйное воображение. Если бы я проводила каждую минуту с Шоном, то не подписала бы сегодня контракт с последним из актеров вторых ролей. Я не уладила бы вопрос с костюмами, не определила все места для натурных съемок. А еще я заключила контракт с режиссером и съемочной группой, приняла все нужные решения и побывала повсюду, где должен побывать продюсер. Я не сижу тут в ожидании, когда наступит время разучивать роль. Курт, все это новые и важные для меня вещи, и мне не нравится, что ты пытаешься все свести к глупому флирту.

Она уже не могла остановиться. Все разочарование и усталость последних месяцев вылились наружу.

— Это бизнес, не больше и не меньше. Если я решила поселить Шона Коллиера здесь, пока он не закончит сценарий и не начнутся съемки, так оно и будет. Ты мог бы жаловаться, если бы я стала проводить ночи в доме для гостей. Но до тех пор не говори чушь. А теперь извини, кого-то из нас ждет работа.

Она с негодованием рванулась от него, не в силах поверить, что Курт, понимавший, насколько ей важен этот проект, мог проявить такую мелочность; возмущенная, что Курт, знавший, что любим, мог опуститься до такого глупого подозрения. Но Сасс ушла не дальше, чем позволил Курт. Он резко повернулся, в два прыжка одолел разделявшее их расстояние и оказался перед ней, пятясь по дороге с виноватой улыбкой.

— Сасс, прости. Милая, я скучаю без тебя. Ты так погрузилась в свою работу, что я почти тебя не вижу. Вот и веду себя как идиот.

— Не говори глупости. — Щеки у Сасс пылали, она двигалась с неумолимостью бульдозера. — Ты был занят не меньше моего. Я ведь не гоняюсь за тобой, не говорю, что ты слишком долго пробыл там с красотками, играющими в том или этом фильме.

— Но Сасс… — запротестовал Курт.

Сасс не слушала его. Она увернулась от него и пошла дальше, но он поймал ее, засмеявшись, поскольку она выглядела так восхитительно в своем гневе.

— Сасс… пойдем.

Она остановилась и стряхнула с себя его руку. Однако он нежно, но настойчиво удержал ее, так что теперь они шли рядом.

— Спасибо. Я признателен за повторный шанс, — мягко сказал Курт. — Дело в том, что я уезжаю на съемки, а ты останешься с ним. Я просто всей кожей ощущаю его присутствие, он постоянно торчит в доме.

— Курт, не говори глупости. Он вовсе не торчит в доме… — рассердилась Сасс.

— Нет, я вижу, — настаивал на своем Курт, — я догадываюсь, что у него на уме. Каждый раз, когда у него появляется новая мысль, он тут же бежит к тебе. Каждый раз, когда я ищу тебя глазами, то непременно нахожу его рядом с тобой.

— Что здесь такого! — воскликнула Сасс. — Мы в этом доме никогда не бываем вдвоем. Тут есть слуги. Есть Винифред и Лизабет. А что ты скажешь насчет Лизабет? Я все время с нею вижусь, и живет она вместе с нами в доме.

Курт остановился и с досадой пнул ногой дорожку.

— Это совсем другое дело.

Сасс тоже остановилась и повернулась к нему, расстроенная, что он тратит столько времени, выпрашивая то, что она не обязана ему давать.

— Как это другое дело? Почему другое?

— Лизабет… ну, Лизабет это Лизабет.

— Она тебя устраивает? — К Сасс вернулось плохое настроение. Только что она уже была готова согласиться с Куртом, если бы он привел убедительные возражения против присутствия Шона, но эти слова прозвучали смехотворно. — Скажем ясней. Лизабет тебя не беспокоит, потому что она женщина, тебе она не мешает и не претендует на мое время. Верно? — Сасс криво усмехнулась. Курт наклонил голову, и она нагнулась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Верно?

Курт выпрямился и улыбнулся своей неотразимой улыбкой, сражавшей наповал всех женщин, едва его лицо появлялось на экране. Сасс тоже не была застрахована от этого; ее сердце тут же растаяло.

— Верно. Я подлец-мачо. Устраиваю скандалы, чтобы размять мускулы. Будь у меня дубинка, я бы стукнул тебя по голове и уволок в спальню. Ну что, — спросил он, обняв ее за плечи, — теперь довольна? Признаю, что я идиот. Ревнивый идиот. И я терпеть не могу делиться. Никогда не был способен на это и сомневаюсь, что смогу перемениться.

— Эге! — засмеялась Сасс. — Пожалуй, я все тебе прощу.

— Ты хоть бы потанцевала вокруг меня немножко. Успокоила мое уязвленное эго.

Сасс обняла его за талию.

— Мы всегда были откровенны друг с другом. Почему вдруг такая перемена?

Курт обнял ее за плечи, и она прильнула к нему. Солнце сияет, воздух свеж, она живет наполненной, деятельной жизнью. Сасс задрожала.

— Замерзла? — нежно пробормотал Курт и обнял ее еще крепче.

Сасс покачала головой. Нет, она не замерзла, но какое-то смутное беспокойство овладело ею. Внезапно она испугалась, подумав о том, что такое совершенство бытия не может длиться вечно. На горизонте ее беззаботной жизни ей вдруг почудились грозовые тучи, и они даже не надвигались на нее, а тихо, едва заметно, подкрадывались.

Прогнав от себя дурные предчувствия, она обняла Курта за талию обеими руками; при этом объятии им стало трудно идти, но ей хотелось ощутить чувство близости. Она прижалась к нему щекой, Курт расслабился и вдохнул аромат ее шелковистых волос, пахнущих гарденией.

— Ах, милая, прости. Я страшно виноват. Знаешь, он первый из мужчин, кто вызвал во мне такую ревность. Не могу даже объяснить причину, разве что я не доверяю ему.

— Почему не доверяешь? — мечтательным тоном поинтересовалась Сасс. — Шон Коллиер дал мне больше, чем я ему. Он просит у меня лишь то, что ему принадлежит: плату за право на экранизацию и его гонорар сценариста. И я почти силой принудила его поселиться в доме для гостей.

— Я знаю. Пожалуй, это меня и беспокоит. У каждого есть свой план, Сасс. И тебе это известно. У каждого, кроме этого человека, если только верить ему.

Сасс подняла голову и посмотрела в глаза Курту. Она знала его так же хорошо, как себя, и такое отсутствие благородства было ему несвойственно.

— Неужели ты не веришь, что он делает то, что ему хочется делать?

— Нет. — Курт засмеялся, но смех прозвучал невесело. — Прости, но я не чувствую себя с ним комфортно. Может, в чем-то он мне и симпатичен, но я никак не могу побороть ощущение, что он что-то у меня забирает — или собирается забрать. И сделает это в скором времени.

— Когда замерзнет ад, Курт. — Сасс крепче обняла его. — Лишь тогда Шон Коллиер отберет у тебя что-нибудь. Ладно тебе. Да и что он может у тебя забрать? Что он может хотеть?

Между ними повисло молчание. Над головой пробежала декабрьская тучка, погрузив сад в тень и заставив их на мгновение ощутить холод; впрочем, память об этом холодке оставалась необычайно долго. Это было затишье перед бурей.

— Тебя, Сасс. Он может хотеть тебя.

Ей нужно было бы со смехом отвергнуть это предположение. Нужно было бы сжать его в объятиях и целовать до тех пор, пока они не запылают от страсти прямо здесь, на мощеной дорожке под зимним облаком. Но Сасс ничего подобного не сделала. Из ее улыбки исчезла лучезарность, искрометность, а глаза потускнели. Они все еще стояли близко друг от друга, но она уже больше не касалась его. А когда Сасс в конце концов преодолела изумление, то заговорила серьезно, спокойно и, как показалось Курту, немного печально.

— Если он и полюбит, то какую-нибудь особенную женщину, которая сумеет вернуть его к жизни. Я не та женщина, что нужна ему.

— Ты снова пробудила в нем интерес к работе, — возразил Курт. — Разве это не первый шаг?

Сасс тряхнула головой, и ее светлые волосы сверкнули так ярко, что Курт никогда еще не видел ничего красивей.

— Я предложила ему шанс работать, преодолеть свою боль, вот и все. Но ему помогает сама работа, а не я.

— О'кей, Сасс. — Курт вздохнул. Ему хотелось убедить ее, что она ошибается. Если два мужчины оказываются в одной комнате с женщиной, они не могут не понимать намерения друг друга.

Он поднес к губам ладонь Сасс, поцеловал ее пальцы и внезапно понял, что порой любовь может оказаться не совсем приятной вещью. Утром было легко говорить, как он любит Сасс, когда они встречаются, целуются, ласкают друг друга и занимаются тем, что у них лучше всего получается. Легко прикасаться к ней, держать ее за руку, улыбаться и получать ответную улыбку. Это самое простое в любви. Теперь же он столкнулся с непростой частью, и уйти от нее некуда, остается лишь двигаться вперед. Ему нужно узнать точно, любит ли его Сасс Брандт, и это пугало Курта Ивенса до смерти. Не в силах спросить прямо, он сказал вместо этого:

— Сасс, будь моей женой.

— Что?

— Выходи за меня замуж. Прошу тебя. Я очень тебя люблю. Я не понимал, насколько сильно, пока в нашу жизнь не вошел Шон Коллиер. Я люблю тебя и хочу это доказать, хочу, чтобы люди знали, что ты меня любишь. Чтобы у нас все было серьезно, чтобы у нас были взаимные обязательства, у меня перед тобой, а у тебя передо мной. Мы уже и раньше говорили об этом. Давай, сделаем решительный шаг. Сейчас.

— Курт, — вздохнула Сасс. — Мне просто не верится.

Страх, холодный как сосулька, проник в его сердце. Сейчас она откажет ему, и он будет бессилен что-либо изменить. Господи, помоги, он сойдет с ума, если она откажет. Совершенно неожиданно Курт понял, что она для него — весь мир.

— Сасс… — начал он, но голос его задрожал, а потом и вовсе перестал слушаться. И это было не игрой, а искренним чувством мужчины, боящегося утратить то, что ему дорого. Курту еще никогда не доводилось испытывать разочарование, и он приготовился к тому, чтобы выдержать этот первый ужасный удар.

— Курт, — прошептала Сасс, и ее пальцы нежно скользнули по его лицу, словно ей хотелось сохранить в памяти прикосновение. Этот жест придал ему смелости. Он заглянул ей в глаза и увидел в них надежду. В глазах стояли слезы, и Курт посмел поверить, что это слезы счастья. — Я тоже тебя люблю, Курт.

— Тогда выходи за меня замуж. Прошу тебя, будь моей женой. Ты никогда не пожалеешь об этом, Сасс. Обещаю, что буду любить, обожать тебя. У нас будут красивые дети…

— Дети!

Теперь она рассмеялась, но тут же смолкла, из уголка глаза скатилась слеза. Она тихо всхлипнула и вытерла ее. Туча ушла, оставив Курта и Сасс в лучах декабрьского солнца. Вокруг них цвели цветы и кустарники, шевелясь на ветерке, где-то вдалеке кричала чайка, словно побуждая Сасс к ответу. Курт присоединился к ней, убеждая ее всеми словами какие знал.

— Почему бы и нет? Ты можешь представить себе двух более подходящих людей? Наши дети будут великолепными. Умными. Талантливыми…

— Любимыми, — продолжила Сасс, и после этих слов Курт внезапно замолк.

Его рот был все еще открыт, готовый продолжать перечень чудес, ожидающих их, если только она даст свое согласие. И он был готов произнести следующее слово, когда до конца понял смысл слов Сасс.

— Ты хочешь сказать, что они будут любимы, когда они у нас будут? — поинтересовался он. — Или то, что если они у нас будут, то тогда будут любимы? Или что они были бы любимы, если бы были у нас?

Сасс засмеялась и опустила ресницы, дразня его. Она не сомневалась, что это и есть счастье.

— Они у нас родятся после вполне респектабельного срока совместной жизни в браке, когда мы будем уверены, что нам пора и… — Погрозив пальцем, она вновь посмотрела на него. — … Когда фильм будет закончен, сочту за честь стать миссис Курт Ивенс. Сочту за честь и буду в восторге. Думаю, что у нас будет самая фантастическая свадьба за всю историю Голливуда, потому что мы любим друг друга. Я успела убедиться в этом за три года, что мы вместе. — Сасс подошла к Курту и прижалась к нему. — Я обожаю тебя, Курт. Ты никогда не требовал от меня ничего, никогда не ждал от меня большего, чем давал сам. Как я могу тебе отказать?

— Боже! — вздохнул Курт. Он крепко прижал ее к груди, едва смея поверить в свое счастье. Он не находил слов, чтобы выразить свою безграничную радость, огромное облегчение. И Курт сделал то, что делал всегда, когда не находил подходящих слов. Он мгновенно подхватил Сасс на руки. Сасс смеялась, счастливая, она уже видела себя в прекрасном подвенечном платье. Видела цветущий сад. Видела идущего ей навстречу Курта, протягивающего ей руку.

Курт, целуя и обнимая ее, издавал возгласы восторга и видел лишь одно — пустой дом для гостей. Шон Коллиер должен уйти прочь из их жизни, оставить Сасс и Курта вдвоем, снова и навсегда.