Глава 18

Капитан тактично удалился из каюты, оставив своих хозяев наедине. Алекс еще не совсем пришел в себя. Он никак не ожидал прибытия графа, не готов был объясняться с ним, тем более спорить. Но все-таки твердой походкой подошел к столу и пожал протянутую руку.

— Твои письма весьма озадачили меня. Я уже, откровенно говоря, собирался везти в Англию твой труп и рыдающую женщину, беременную твоим ребенком. Ты руководишь этой толпой или убегаешь от нее?

Сухой тон графа ясно говорил, что он не доволен очередными выкрутасами наследника. Вообще-то, в их характерах имелось много общего, и они довольно легко ладили, а за последние пять лет научились даже уважать друг друга. Но теперь…

Алекс отнюдь не выглядел обрадованным. У него и так достаточно проблем, а приезд графа только усложнял все.

— Я пытался их вразумить. А теперь послал письмо, чтобы они выбрали несколько человек, у которых есть голова на плечах, и послали сюда. Пусть убедятся, что мы им не враги. Я не знаю, насколько вы осведомлены о здешних настроениях, но все готово взорваться… И пока не прибыла делегация, скажите: вы нашли ответы на те вопросы, которые я задавал?

Граф подошел к столу и взял толстый конверт из темной бумаги.

— Да, они здесь. Ты наткнулся на целое змеиное гнездо.

— Аптон среди них?

Сейчас Алекса больше всего волновало, прав ли он в своих подозрениях.

— Джордж Аптон? — Граф вытащил из конверта лист бумаги и развернул. — Да. Он возглавляет список.

Алекс с глухим стоном взял бумагу. Имя Антона, равно и имена его ближайших друзей и адвоката Эвелин, красовалось в самом начале списка. Просматривая список дальше, Алекс еще несколько раз выругался.

— Женщин в списке нет, — успокоил его граф. — Так что твоя подружка не вовлечена.

— Я так и не думал. Но они уже осудили ее и готовы отправить в тюрьму… Это длинная история, а времени у нас мало. Не говорите никому о содержимом конверта. Почти все в этом списке — друзья или родственники этой леди. Я еще не знаю, как нам нужно действовать, чтобы не пострадали невинные.

Алекс мерил шагами отполированный до блеска пол каюты. Как он хотел сейчас оказаться далеко отсюда, совсем в другом месте! Чтобы оправдать Эвелин, он должен обвинить Аптона. А это значит — разрушить судьбы тетки и кузины Эвелин, которых она любила, как и всю свою семью. Чтобы защитить свое имущество, она готова пойти в тюрьму. А как теперь помочь родственницам, которые будут лишены всего и опозорены по обе стороны Атлантики?

Звук шагов по палубе предупредил их, что делегация прибыла. Алекс извинился и вышел из каюты. Граф Грэнвилл не горел желанием знакомиться с бунтовщиками. Алекс спешил им навстречу тоже с нелегким чувством. Проблемы множились на глазах, а он был один. И времени на раздумья не оставалось.

И все же делегатам пришлось предъявить графа, когда они осматривали корабль. Они отнеслись к этому спокойно и убедились, что у графа нет опасных для них бумаг. Ни королевских указов, ни пакетов из парламента, ни марок нигде не оказалось. Тогда парламентеры с достоинством распростились с графом, не забыв поздравить его с предстоящим бракосочетанием наследника. Граф удивленно взглянул на Алекса, но отрицать не стал.

Лодочная флотилия освободила путь к причалу, и «Нептун» смог пришвартоваться. Как только делегаты оставили палубу, граф вопросительно уставился на Алекса. Его больше всего беспокоило нервное поведение наследника, который с нетерпением наблюдал за швартовкой.

— Может, скажешь, чего мне стоит ожидать, когда я сойду на берег? — наконец не выдержал граф. — Или мне лучше пока не знакомиться с твоей избранницей?

— Это было бы лучше всего, — отозвался Алекс, разглядывая длинный ряд строений в глубине причала. — Но о вашем приезде уже известно, и теперь скрываться бесполезно. Она ждет меня с гостями. И вы будете для нее не самым приятным сюрпризом.

Граф усмехнулся. Его удивила горячность молодого кузена. Он начинал понимать, что отношения у Алекса с будущей невестой довольно напряженные и больше всего он боится утратить в ее глазах хотя бы часть своего образа. Кроме того, графу было интересно, каким образом его неукротимый кузен попался на такой крючок. Он похлопал Алекса по плечу.

— Ну-ка, давай рассказывай. Только не говори мне, что на самом деле собираешься жениться на одной из этих нахальных янки…

Алекс поморщился и продолжал смотреть на город, раскинувшийся на берегу. Из сотен труб поднимался дым, делая цвета заката мутноватыми. Запахи китового жира и рыбы, пропитавшие порт, стали привычными, он их замечал только в такие моменты, как сейчас, когда смотрел на гавань глазами чужеземца. А Грэнвиллу Бостон наверняка казался чем-то вроде туземной деревни, наполненной крикливыми, плохо одетыми обитателями. Граф побывал во многих колониях, и неказистому местному пейзажу было трудно сравниться в его глазах с нветущим изяществом Барбадоса. Алекс вдруг поймал себя на мысли, что хочет, чтобы графу понравились эти люди, как понравились ему.

— Да, на самом деле собираюсь, — ответил он нехотя. — Последнее оглашение на следующей неделе. И со свадьбой нельзя тянуть, потому что мне нужно увезти ее отсюда. Адмиралтейство, похоже, собирается устроить над ней показательный суд. В общем, дела, мягко говоря, ни к черту… Если они попытаются отправить ее в тюрьму в тот самый день, когда начнет действовать Почтовый закон, то не избежать нового мятежа, который может распространиться на все колонии. Видите эту мирную деревню? — Алекс обвел рукой панораму Бостона. — На самом деле это бочка с порохом. И я хочу, чтобы здесь не было ни Эвелин, ни «Нептуна», когда она взорвется.

— Так ты готов жениться, чтобы защитить интересы короны? Как благородно.

От Алекса не укрылась насмешка в словах графа.

— Через несколько минут сами все увидите. Не хочу влиять на ваше мнение. Идемте, уже спускают трап…

Эвелин не успела переодеться к обеду в нарядное платье, когда Алекс явился в компании графа. Она готова была убить его. Даже не предупредил! А она, чтобы не слишком смущать просоленных моряков, которых ожидала увидеть, оделась соответственно. На ней было синее вельветовое платье со стоячим, под самый подбородок, воротником. Хорошо хоть предупредила Молли, чтобы та поставила на стол лучшую посуду. Но чем она могла удивить графа?.. Если бы Алекс дал знать, она послала бы к дяде Джорджу за серебром и фарфором.

Смерив Алекса гневным взглядом, пока граф целовал руку ее матери, Эвелин уже справилась с собой, когда представляли ее. У Грэнвилла было лицо пожившего человека, лоб бороздили морщины, а в волосах проглядывало достаточно седины, но держался он молодцевато и сохранил почти юношескую стройность и грацию. Эвелин хотела понравиться ему сразу, от этого человека зависело слишком многое в ее судьбе, однако разумнее было выждать. Она еще выберет момент.

Застольная беседа проходила в расспросах о том, что нового в Лондоне, как поживают родственники и общие знакомые. Граф припомнил, что учился в одной школе со старшим братом миссис Веллингтон и, конечно, знал Эдриэна, который сейчас занимал видное положение в палате общин. Аманда не знала почти никого из семейства графа, хотя ее бабушка приходилась кем-то его матери, но она так и не смогла припомнить кем. Старшее поколение так развеселилось, припоминая дела давно минувших дней, что не замечало напряженного молчания младшего.

Эвелин и Алекс порой вставляли в разговор вежливые реплики, но в основном были заняты своими мыслями. Алекс считал, что Эвелин сердится на него или опять что-то задумывает. А может, и то и другое. До исполнения приговора осталось чуть больше недели, а они до сих пор не назначили день свадьбы. Он не верил, что Эвелин предпочтет тюрьму замужеству, но не мог забыть ее слов, брошенных в гневе.

После обеда, пока дамы помогали Молли убирать со стола, мужчины освежались портвейном. Джейкоб исчез по своим делам, оставив Алекса один на один с графом.

— На первый взгляд, спокойная, скромная, — заметил граф, глянув на дверь. — Но совсем не твоего типа должен сказать.

Алекс хмыкнул что-то невразумительное и приложился к бокалу.

— Вы еще не видели ее в деле. Уверен, что она и за обедом придумывала какой-нибудь дьявольский план, чтобы обвинить Адмиралтейский суд, и меня вместе с ним, во всех грехах, начиная с аморальности и кончая… — Он на секунду задумался. — Какое там у нас преступление на букву «Я»?.. Ничего, она придумает… Противоречит мне во всем. Этим, наверное, и задела…

— Господи, кровь в жилах стынет! — Граф представил себе женщину, которую описал Алекс Тебе нужно что-нибудь поспокойнее, способное носить титул и не слишком обращать на себя внимание. Поскольку от тебя трудно ждать, что ты сохранишь семейное имя незапятнанным, значит, вся надежда на твою жену. А женщина, которую обвинили в контрабанде и, кто знает, в чем еще обвинят… Может, мне поговорить с ней? У меня есть некоторый опыт в таких делах.

Алекс склонился над столом, глядя на кузена почти свирепо.

— Вы не поняли, Эверетт! Я хочу жениться на этой женщине. Без нее я отсюда не уеду.

Граф был вполне удовлетворен, но не показал виду. Он лишь коснулся салфеткой губ.

— И все же я поговорю с ней. Внизу, я видел, есть небольшой холл. Пришли мне ее туда.

Глядя, как граф удаляется из комнаты, Атекс чертыхнулся про себя и сорвал с груди салфетку. Ему, в общем-то, нравился кузен, порой Алекс восхищался им, но иногда Эверетт бывал еще упрямее, чем он сам.

Эвелин с некоторым трепетом вошла в небольшую, тесновато обставленную комнату. Ее отец так и не успел приобрести достаточно шкафов, чтобы разложить в них собрание книг. Памфлеты, газеты, какие-то свитки лежали на любой подходящей поверхности, придавленные сверху стопками книг. Некоторые из них до сих пор были раскрыты на тех самых страницах, которые в последний раз читал хозяин. Эвелин много раз хотела прибрать здесь, но всякий раз, взглянув на раскрытую страницу, зачитывалась и обо всем забывала. Сейчас ее пальцы нервно поглаживали корешок томика Шекспира, которого особенно любил отец. Книга словно хранила его тепло.

Граф положил на место старый номер «Бостонской Газеты», который попался, видимо, под руку, и повернулся к Эвелин. Не удержался и указал на заголовок передовой статьи.

— У вас все газеты настроены так бунтарски? Прямо-таки клеймят бедный парламент.

Эвелин убрала со стула редкую копию словаря Джонсона, два старых гроссбуха, памфлет Отиса и только после этого села. Сцепив пальцы, она старалась отвечать спокойно, однако колени у нее дрожали.

— Враждебность вызывается неразумными действиями правительства. Мы только хотим, чтобы нас услышали, хотим собственную конституцию. Разве это преступление?

— Да, Уайкс выступал в парламенте с проектом вашей конституции. Но он очень расплывчат, согласитесь.

— По-моему, наоборот. Наша главная цель — защитить права таких же британских граждан…

— Да, я неточно выразился. Проект скорее бунтарский. Но я приехал сюда не обсуждать политику. Я хочу ближе познакомиться с вами. Похоже, многое изменилось с тех пор, как Алекс написал мне письмо. Которое, собственно, и заставило меня отправиться в очередной раз вызволять его из беды, в которую он попал… Но теперь в беде, похоже, вы, а не он. Насколько я понимаю, ваш дядя обвинил моего наследника в контрабанде. И как сейчас обстоят дела с этими обвинениями?

Руки Эвелин дрогнули, она словно просила защиты.

— Моего дядю вполне удовлетворили намерения Алекса относительно меня. На самом деле он его никогда ни в чем не обвинял. Иногда он просто выходит из себя… Алексу не было никакой нужды делать мне предложение. — Она замолчала, пытаясь угадать реакцию графа. Он казался ей разумным человеком. Вряд ли он проделал длинный путь, если не желал Алексу добра. Полагаясь только на это, она продолжила: — И тут я смею надеяться на вашу помощь.

Граф посмотрел на нее с интересом. Потом поудобнее устроился в кресле и, вертя в руках перо, принялся изучать молодую женщину, сидевшую перед ним. Она была явно хороша собой. Но свет лампы падал очень невыгодно, и сейчас вместо глаз у нее получались темные провалы. Можно ожидать, что у нее окажется острый ум. Вот это он и хотел проверить.

— Я к вашим услугам, мисс Веллингтон.

Его спокойная доверительность придала ей смелости, и Эвелин заговорила увереннее:

— Я хочу, чтобы вы объявили Алексу, что лишите его наследства, если он женится на мне. Он очень ценит ваше расположение и не рискнет им ради своей гордыни. Вы же понимаете, что из этого брака ничего хорошего не выйдет, а Алекс продолжает настаивать на нем только из упрямства.

Грэнвилл ждал дальнейших пояснений, но девушка, видимо, считала, что высказалась достаточно ясно. Как и Алекс, она не страдала излишней откровенностью. Повертев гусиное перо в пальцах, граф все-таки решил выяснить настоящие причины.

— То есть вы отказываетесь, так как считаете, что ваша репутация может повредить Алексу? — спросил граф простодушно. Хотя сам, в разговоре с Алексом, использовал тот же довод, он не очень верил, что эта женщина имеет в виду то же самое.

Она почувствовала недоверие в его голосе и взглянула на графа с вызовом.

— Я не так глупа, чтобы полагать, что Алекс имеет настолько незапятнанную репутацию и брак со мной может погубить ее, или что жениться на мне его принуждает долг чести. Я просто знаю, что не смогу стать той леди, которую ему подобает иметь рядом. И когда-нибудь он проклянет меня за то, что встреча со мной не дала ему найти настоящую партию… Я привыкла жить здесь, и мне будет трудно привыкнуть к Лондону. Так что единственный урон, который будет нанесен его гордости, это сознание, что он не связал себя навек с женщиной, на которой считал себя обязанным жениться.

Она говорила, старательно выстраивая фразы, но Грэнвилл мог «читать» и между слов. Гордость была неотчуждаемой собственностью Алекса, но она редко подвигала его на разумные шаги. Его упрямство — другое дело. Вскинув брови, но держа свои мысли при себе, граф осторожно ответил:

— А вы знаете, что Алекс должен был унаследовать титул моего отца и его богатства после его смерти еще пять лет назад? Но мое несвоевременное возвращение с Барбадоса стоило ему и того и другого. И лишать его еще раз того, чего он так желает, жестоко.

Эвелин ничего этого не знала, но лишний раз уверилась, что все делает правильно. Алекс не должен потерять титул и богатство ради глупой гордыни.

— Я вовсе не хочу лишать его всего этого. Я желаю Алексу счастья так же, как и вы. Нужно поставить его перед выбором, и он поймет, что я — его мимолетная фантазия. Вам нет нужды бояться потерять наследника.

Граф, начиная понимать, что отношения Алекса с этой женщиной совсем не так просты, как ему показалось, уклончиво повел головой.

— Хорошо, мисс Веллингтон. Если вы видите все именно так, я попробую. Как вы сами сказали, я желаю своему наследнику только счастья. И если вы считаете, что брак с вами не принесет ему счастья, я сделаю все возможное, чтобы его расстроить.

Эвелин, понимая, что поставила крест на своей судьбе, и чувствуя, как вся каменеет, кивнула и хотела подняться. К ее удивлению, граф жестом остановил ее.

— И почему бы нам не покончить с этим прямо сейчас? Позовем Алекса, и все.

Когда Алекс вошел, Эвелин опустила голову. Она чувствовала, что взгляд его устремился прямо к ней, но не могла взглянуть в ответ. Она слишком сильно любила его и не хотела видеть его боль. Но пусть перетерпит сейчас, чем мучиться потом всю жизнь. Он ведь не любил ее по-настоящему и довольно скоро успокоится, забудет ее. Лучше сейчас, чем потом, когда охладеет страсть, начнутся обманы и измены. Рано или поздно ему захочется былой свободы, и он сто раз пожалеет, что связал свою жизнь с пуританкой, для которой семейные узы — это на всю жизнь. Тогда уже ничего не исправишь. Между ними столько различий! Эвелин могла бы перечислять их целый день. Никакая страсть не выстоит долго против такого списка.

Алекс отвел отяжелевший взгляд от Эвелин и обратился к графу:

— Что-то подсказывает мне, что вы не собираетесь нас благословлять.

Граф повертел в руках перо н, откинувшись на спинку кресла, в упор посмотрел на Алекса.

— Да. И ты сам знаешь, что я прав. Этот брак — совсем не то, что нужно будущему графу Грэнвиллу. Если ты будешь настаивать, я лишу тебя всего, кроме титула и поместья в Корнуолле. А ты прекрасно знаешь, что титул, ничем не подкрепленный, — пустой звук. Могу даже поискать среди толпы родичей другого кузена, которому подошел бы титул. Мне жаль, но, если помолвка будет расторгнута, это послужит вашей общей пользе, и мисс Веллингтон со мной согласна.

При этих словах голова Алекса непроизвольно дернулась. Он понял причину столь необычного поведения Эвелин. Губы его сжались в узкую линию, но он держал себя в руках. Широким шагом он пересек комнату, остановился рядом с Эвелин, взял ее за руку и посмотрел на графа.

— Я знаю, что Эвелин не хочет покидать дом и семью, уезжать в чужую страну. Если дело только в этом, то можете оставить свой титул и поместье при себе. Я остаюсь здесь.

Эвелин вскинула голову и посмотрела на него изумленно, недоверчиво… и с громадным облегчением. Алекс внимательно вгляделся в ее лицо, убеждаясь, что во взгляде, в выражении всех черт было только облегчение. Больше всего убедили его счастливые искорки в ее оживших глазах. Он склонился к Эвелин и поцеловал ее, словно скрепляя сказанное печатью.

Зато сама Эвелин была в полном недоумении. Она знала, что и поместья и титул ему вовсе не безразличны, хотя обычно Алекс говорил о них с презрением. Знала она также и о его деловых качествах, не могла не понимать, что здесь ему будет тесно. Ей очень хотелось, чтобы Алекс сдержал обещание, но не ценой своей судьбы. Она покачала головой и попыталась высвободить руку.

— Ты не сделаешь этого, Алекс. Я не позволю тебе. Как, по-твоему, я буду чувствовать себя, зная, что разрушила всю твою жизнь?

Алекс смотрел на нее задумчиво и не отпускал ее руки.

Тут вмешался граф:

— Если он готов пожертвовать ради вас своей жизнью, мисс Веллингтон, то почему бы вам тоже не сделать шаг ему навстречу? Я вообще-то против жертвенности, но и сам готов отступить от своих условий, если вы кое-чем поступитесь.

Алекс пристально посмотрел на графа, не очень-то доверяя его внезапному маневру, но главное его внимание было сосредоточено на Эвелин. Хитроумия ей, конечно, не занимать, но он принял решение во что бы то ни стало выиграть схватку.

— Я не собираюсь менять своего решения, Эвелин. Ты можешь городить на моем пути все, что тебе вздумается, но я не отступлю. Если не хочешь ехать в Англию, останемся здесь. Если тебе не нравится Лондон, будем жить в Корнуолле. Если тебя беспокоит титул, то зря. Эверетт проживет еще сто лет. Ты сама в этом убедилась… Что еще тебя не устраивает?

Алекс склонился так близко, что все мысли вылетели у нее из головы. Эвелин поднялась, высвободила руку и отступила к каминной полке. Она сама не знала, чего в ней сейчас больше — радости или недоверия к его словам… Он говорил, что никогда не женится. Клялся, что не променяет свободу на жену и детей. И вот, отказывается ото всего ради нее. Почему? Зачем ему это? Она не верила, что и сейчас, после всего сказанного, его удерживает только данное обещание. И утолить свою похоть у него есть масса других возможностей. Почему он настаивает на женитьбе?

— Ты не оставляешь мне выбора, — проговорила она, глядя в сторону. — Я не могу лишать тебя твоей семьи, потому что знаю, что моя отправится со мной куда угодно. Я не вправе лишать тебя всего имущества, когда сама лишаюсь столь немногого. Я вообще, наверное, выгляжу последней дурой, отказывая тебе. Но я не дура. Я просто не могу поверить, что именно этого ты хочешь. Что это будет правильно.

— Черт возьми, Эвелин! Позволь мне решать за себя! Неужели ты лучше меня знаешь, что для меня лучше, а что нет?

Вот теперь она понимала его. И резко повернулась к нему.

— Два месяца назад ты клялся, что никогда не женишься! Откуда мне знать — может, через два месяца ты опять скажешь то же самое?

— Два месяца назад я пытался держаться от тебя подальше! У меня не получилось. Но сейчас я не отступлю. Как ты себе это представляешь? Я спокойно уплыву и через день забуду, что тебе нужно платить штраф или идти в тюрьму, а может быть, воспитывать моего ребенка?.. Нет, выбор уже сделан. Давным-давно…

— Алекс!

Эвелин глянула на Хэмптона с таким ужасом, что тому стало не по себе. Даже граф поднялся из-за стола.

— Ребенок? Если речь идет о ребенке, тогда разговор окончен. Назначайте дату венчания, а разногласия будем устранять потом.

— Через неделю, — объявил Алекс, не глядя на Эвелин. Его лицо словно окаменело в непоколебимой решимости.

А Эвелин вдруг ощутила, как, будто освобождаясь, что-то странное задрожало глубоко внутри. Она на самом деле хотела выйти за него замуж. Она сама не верила себе, но сейчас, глядя на решительно выдвинутый подбородок Алекса, ловя что-то в хмуром выражении лица, знала, что никогда не смогла бы сказать ему «нет». Думала, что он первый отступит. Но ошиблась.

И все же она не собиралась сдаваться так легко. Пусть не думает, что теперь она будет подчиняться во всем. И это нужно прояснить прямо сейчас.

— Но я предупреждала, тебе придется тащить меня на веревке.

Глаза у Алекса блеснули.

— Неделю назад, помнится, требовалось гнать тебя каленым железом. Может, через неделю будет достаточно просто тащить за волосы…

— Если у тебя самого к тому времени останутся волосы! Не думай, что, когда мы поженимся, я начну исполнять все твои приказы! Усвой это сразу.

— А ты усвой, что, когда мы поженимся, я буду учить тебя так, как привык учить непокорных маленьких дряней — хлыстом!..

Граф не без удовольствия слушал виртуозные пассажи. Сам недавно женившись во второй раз, он знал, что не всегда стоит верить словам. Гораздо важнее то, что скрывается за ними. И сейчас, глядя на эту пару, «любовное воркование» которой могло бы свести с ума постороннего человека, граф лишь покачал головой и тихонько вышел из комнаты.

В гостиной он столкнулся со встревоженной матерью Эвелин, которая нервно сжимала руки, слушая доносившиеся из-за двери голоса. Она бросила взгляд в сторону двери, а граф сокрушенно покачал головой.

— Как вы до сих пор не сошли с ними с ума?.. Я не встречал более упрямого и необузданного человека, чем Алекс. Но теперь, чувствую, он нашел себе достойную соперницу.

Однако из-за двери уже доносилось хихиканье и смешки. Аманда попыталась улыбнуться.

— Пока не начнут спорить, они очень хорошо друг к другу относятся. Нужно просто подержать их до свадьбы порознь.

Она кивнула на дверь, за которой воцарилась тишина.

Грэнвилл поднял бровь, обдумывая ее слова, потом припомнил, что сказал Алекс. Он не дал бы и полпенса за то, что кому-то удастся держать этих голубков порознь. Затем улыбка раздвинула его губы, и он предложил вдове руку.

— Думаю, пора заниматься приготовлениями к свадьбе. И боюсь, заниматься придется нам. Начнем прямо сейчас?

Загрузка...