Гувернантка для чешуйчатой прелести. Переполох в драконьем поместье

Глава 5. Чешуйчатая прелесть

Оказывается, когда в твоей жизни появляется маленький ребенок, способный самостоятельно выбираться по утрам из кровати, это вносит в размеренные будни новые краски.

Особенно если просыпается он не по положенному расписанию, а отбирает у тебя твои законные полчаса, которые ты собиралась потратить на приведение себя в порядок.

Вот и приходится бегать за ним по комнатам в одной ночной рубашке и на босу ногу. Что уж говорить о прическе и чищеных зубах? Тут бы хоть умыться ненароком!

– Леди Сабира, на горшочек! – бежала я за хохочущей девчушкой.

Она удирала от меня столь проворно, что мне никак не удавалось ее поймать.

– Леди Сабира, куда же вы босиком?! – мчалась вслед за мной Марги, неся в ладонях мягкие домашние сандалии.

Она, в отличие от нас, уже была облачена в приличествующее случаю платье. Но от усердия белый накрахмаленный чепчик съехал с ее волос.

Однако на этом наша процессия не заканчивалась. Следом за девушкой, аки ласточки по весне, летела вереница золотых драконов. Вероятно, делая вид, что они участвуют в игре, паршивцы тем самым добавляли плюсиков к своему декоративному притворству.

Но и осадить я их не могла. Не имела уверенности в том, как отреагирует на это служанка. Вероятно, о реальных возможностях этих защитников знал лишь тот, кто нанял их на работу в качестве декоративных зверюшек.

– Леди Сабира, только не под диван! – воскликнула я, опускаясь на пол вместе с горшком.

Пытаясь дотянуться до босой пятки, я ползком залезла под этот элегантный предмет мебели с резными ножками. Но девочка оказалась шустрее.

Дверь в гостиную открылась как раз в тот момент, когда Сабира уже вылезла из-под дивана и выпрямилась, а я как раз выползала следом в обнимку с горшком.

В одной ночной рубашке. Непричесанная. Даже не умытая.

На пороге ожидаемо замерли шокированная леди бабушка при всем параде и ее служанка Вулия. Причем последняя состроила такую гримасу, будто это именно она являлась леди, а мы сейчас оскорбляли ее одним своим босоногим существованием.

Первая отмерла Марги. Девушка спешно склонила голову и присела в реверансе. Следом уже и я выползла из-под дивана и взяла Сабиру за руку.

Девочка будто поняла, что сейчас нас будут распекать. Иначе ее внезапное спокойствие объяснить не получалось.

Пусть и с опозданием, но мы все же сделали короткий книксен. Я сделала. Леди Сабира же явно кого-то копировала, вытянув босую ножку чуть в сторону и вперед. Воображала. Не до конца прикрыв веки, она слегка жмурилась, тянула подбородок к потолку и собирала губы гармошкой.

Выглядела эта картина донельзя смешливой. Даже бабушка умилилась, но только на миг. Все же дети умели разрядить любую обстановку.

Подавив змеей выползшую улыбку, леди Волдерт строго поинтересовалась:

– Что здесь происходит?!

– Утренние процедуры, – покаялась я, спрятав горшок себе за спину. – Такое больше не повторится.

– У вас десять минут, чтобы привести себя в подобающий вид, – распорядилась хозяйка особняка. – Марги, Вулия, займитесь леди Сабирой.

С глаз долой мы бежали всей дружной компанией. Причем девочка оказалась в своей спальне раньше всех и немедленно двинулась в атаку на шкаф. Выпавший оттуда белый носок она резво приложила к своей ноге. А потом еще раз. И в третий, но уже недовольно.

Носок почему-то надеваться на ногу никак не хотел и все время скатывался на пол.

– Вот так, – присела я прямо на пол, пересадила девчушку к себе на колени и продемонстрировала носочную магию.

– Леди Харфурд, время, – тихо шепнула мне Марги, напоминая, что я вообще-то не при параде.

Пришлось спешно перемещаться в свою спальню, но при этом у меня появился маленький хвостик. Одеваться Сабире уже было неинтересно. Для нее открылась новая, ранее тайная комната, где даже имелся стул, на который можно было залезть.

Вулия попыталась забрать девчушку, но малышка не далась. Да и кто бы дался, когда на письменном столе лежит целая неизвестная шкатулка? Вот и Сабира громко запротестовала, сделав внушительный кусь рядом с пальцами горничной.

Не иначе как у своих дракончиков научилась.

– А вот кусаться нельзя! – опротестовала я такое поведение.

Со своим туалетом справилась быстро. В академии мы часто спали крайне мало, если предыдущий вечер отводился отработке воображаемого бала, а потому я привыкла лежать до последнего, а потом собираться на скорость.

У меня и платья-то были не требующими особой шнуровки или посторонней помощи. А уж приличную прическу я и вовсе на первом курсе делать научилась. Шпильки творили настоящие чудеса.

Забрав разыгравшуюся малышку, я не стала лишать ее возможности заглянуть в шкатулку. К этому часу она все равно еще пустовала, а сломать ее было не так легко. Да и зарядам это не повредит. Они тратились лишь в том случае, когда отправлялись письма.

Пока выбирала наряд для девочки, малышка стащила с себя носок и то и дело закладывала его в шкатулку. Шкатулка отправлять предмет без указания получателя не хотела, а потому выплевывала его обратно. Так они и баловались, пока я переодевала Сабиру и усаживала ее на горшок.

Через десять минут мы с вымытыми руками и чищеными зубами уже чинно сидели в гостиной за завтраком. Стол проворно накрыла Вулия, пока мы откровенно терроризировали артефакт. В ход уже пошли мелкие игрушки, которые выплевывались наружу не менее задорно.

Удивительно, как мало ребенку нужно для счастья.

Однако на время трапезы игрушку однозначно следовало убрать. Но у кого бы оно получилось? Расставаться со шкатулкой малышка отказалась напрочь, и никакие уговоры на нее не действовали. Она на любое мое возражение мотала головой в отрицательном жесте.

На первый раз пришлось сдаться. Каша остывала, леди бабушка то и дело бросала в нашу сторону недовольные взгляды, а я сама умирала от желания накинуться на еду.

Все же, когда привыкаешь есть в одно и то же время, отчего-то потом голод именно в этот час и приходит. В академии нас кормили по расписанию, и завтрак для меня наступил еще десять минут назад. Он наступил, а я пока даже крошки хлеба не попробовала.

Зато леди Сабира уплетала кашу, вообще не замечая, что жует. Я ей и кусочек сыра подсовывала, и вареное яйцо в другую руку вкладывала. Хлеб и теплая вода. От чая девочка отказалась, но зато с удовольствием похрустела огурцом. Ночной набег на кухню не испортил ей аппетит и, кажется, остался не замеченным для обитателей этого дома.

Для обитателей этого дома, не участвующих в ночном чаепитии.

– Леди Волдерт, разрешите спросить?.. – Отставив в сторону пустую тарелку, я, как и женщина, мелкими глотками пригубливала ароматный чай.

– Спрашивайте, – любезно позволили мне.

– Я хотела узнать, почему в покоях леди Сабиры совсем нет портретов ее родителей? Ваша внучка – чудесный и смышленый ребенок. Она очень многое знает и может указать или принести то, что я называю, – подсластила я таблетку, которую намеревалась вручить. – Но при этом она совершенно не говорит. Совсем.

– Не совсем, не стоит сгущать краски, – ожидаемо не согласилась женщина. – Иногда она называет меня “ба” и лопочет что-то себе под нос.

– Ба – это не полноценное слово, – мягко пояснила я. – Когда я проходила обучение, у нас было несколько совместных пар с потоком нянь, и я хорошо помню, что профессор рассказывал о маленьких детях. Для них любое обучение – это в первую очередь интересная игра, но и быт нельзя упускать. Необходимо проговаривать вслух все, что ты делаешь, и, конечно, общаться с малышом на равных. И тогда когда-нибудь он обязательно начнет тебе отвечать.

Леди Волдерт мрачнела на глазах. Но и отступать мне уже было некуда. Ответственность за эту малышку теперь лежала на мне, а значит, именно мне полагалось разобраться с ее молчанием.

– Вы хотите сказать, что я недостаточно разговариваю со своей внучкой? – припечатала леди, пуская в меня первые незримые стрелы.

Я не стала ни соглашаться, ни опровергать ее слова. От греха подальше.

– Я хочу сказать, что для того, чтобы ваша внучка заговорила, мне необходимы портреты ее родителей. И лучше по отдельности, так я смогу придумать разные вариации занятий. И, конечно, нужны напольное зеркало и портрет девочки. А еще…

– Не много ли вы требуете?! – возмутилась леди, но как-то без огонька, как будто ее мои слова позабавили.

– Немного, и это только начало, полагаю, – оповестила я, скромно потупив взгляд. – Еще я хочу вас сразу предупредить, что отныне все трапезы будут лишены тишины, поэтому, если вы страдаете мигренями, вам лучше принимать пищу отдельно.

– Я не страдаю мигренями, – вспыхнула бабушка Сабиры, сжав губы гармошкой.

Так вот в кого девочка так воображала! Впрочем, чему удивляться? Дети всегда копировали тех взрослых, которые находились с ними рядом. Это как у животных. Перенимание повадок и привычек помогало выжить не одному поколению магов и людей.

Не зря же говорят: хочешь узнать, каков ты на самом деле, – посмотри на своего ребенка.

– И это замечательно, – искренне улыбнулась я. – Вы распорядитесь принести портреты?

Я не ожидала встретить сопротивление в этом вопросе. Но именно его и встретила. Нет, распорядиться принести портреты сына или внучки из галереи леди Волдерт не отказалась. Загвоздка возникла из-за портрета мамы девочки. Женщина не понимала, зачем я желаю привнести в их жизнь ту боль, которую они так долго выкорчевывали.

Что будет, когда ее сын вновь увидит портрет своей покойной жены? Зачем Сабире видеть его, если ей никогда уже не удастся узнать эту женщину?

Беседа выходила по-настоящему трудной, но я была вынуждена настаивать на своем. Обычно первые простые слова, которые говорили дети, относились именно к тем близким, какие их окружали. Мама и папа – что может быть проще?

Да и нужно напоминать малышке, как выглядит ее отец. Сам мужчина бывать дома чаще не мог, а даже если да, то зарывался в кабинете за работой – так рассказывала Марги. Он словно убегал в дела из реальной жизни, стараясь уйти в них поглубже и на подольше, что, естественно, сказывалось на его общении с дочерью.

И на ее общении с ним, а это уже было куда важнее.

И да, я прекрасно понимала, что своими требованиями могу разворошить старые раны, но действовала исключительно в интересах ребенка. Им всем следовало пережить эту смерть, отболеть ее и двигаться дальше, а не прятать эту боль туда, где бы она продолжала медленно вытягивать силы.

Да и девочка должна была знать, как выглядела ее мать. Повзрослев, она все равно станет задавать вопросы, а потому лучше заняться этим сейчас. Ведь потом она с удовольствием будет слушать о том, какой была ее мама и как сильно она ее любила.

У каждого из нас есть истоки. Я была уверена, что их нужно знать.

Через час наших занятий на ковре леди Волдерт сдалась под моим натиском и аргументами. Портрет молодой златовласой девушки был принесен откуда-то из архива, а я приступила к новой игре. Мы показывали, где находятся глазки, где расположены носы и даже губы. Уши, голова, лоб, брови, подбородок и щеки. Я продолжала прощупывать знания девочки, а она с удовольствием повторяла за странной тетей в моем лице.

Сидя в кресле недалеко от нас, леди Волдерт рассматривала портрет невестки. Перечислив все шаги к правильному развитию ребенка, которые помнила, я умолчала лишь об одном. Так и не смогла сказать вслух, что малышка нуждается в тесном физическом контакте. Объятия, любовь и живое человеческое тепло. Поцелуи в щеки и рука в руке – вот что еще требовалось девочке.

Однако в высших кругах было не принято так близко контактировать с собственными детьми. Матери часто отдавали чадо кормилицам, нянькам и воспитателям, а сами продолжали придерживаться собственного графика жизни.

Отцов дети и вовсе видели редко.

Не представляла, как можно считать подобное нормой. Мне повезло родиться в простой семье. Это уже потом отец получил наследуемый титул и земли, а потому мое изначальное воспитание кардинально отличалось от общепринятого.

Мое детство было счастливым, теплым и уютным.

– Красавица, не правда ли? – вдруг спросила леди, демонстрируя мне портрет своей невестки. – Вы чем-то даже похожи. Разрез глаз и, может, оттенок волос?

– По портрету трудно сказать, – честно призналась я.

Служанка леди Вулия вновь вернулась в гостиную. Смирившись с моей идеей, бабушка Сабиры приказала также принести из галереи ее портрет и портрет ее покойного супруга.

– Она была очень веселой, задорной, светлой, – улыбалась женщина, любуясь работой художника. – Когда она входила в комнату, все будто озарялось солнечным светом.

– Она была чудесной? – спросила я, для удобства расставляя портреты у стены.

– Она была лучшей. Другой такой не отыскать, – припечатала леди и все же передала мне портрет.

Однако обижаться на женщину я не стала. Лично мне казалось, что попросту не на что, хотя ее намек я уловила с лихвой. Что было странно в свете вчерашних сплетен. Леди Волдерт следовало определиться, подходящая ли я кандидатура для ее сына.

Впрочем, для меня это не имело никакого значения. Я хотела узнать больше о матери Сабиры.

– Ваша внучка очень похожа на свою мать, – оценила я и теплую улыбку, и открытый взгляд. – Она умерла в родах?

– В родах, – согласилась леди бабушка сухо и добавила глубокомысленно: – Иногда в этом деле даже целители оказываются бессильны. Ребенок – это дар Всевышнего, но только женщины знают, сколько уплачено за появление на свет этого чуда.

– Это все родственники девочки? – спросила я, кивнув на вереницу портретов, расставленную у стены.

В это же время юное дарование, вооружившись карандашом, по всей видимости, намеревалось отточить художественные навыки. Использовать при этом она собиралась не желтоватые листы бумаги, а портреты, но я вовремя перехватила малышку.

– Если вы намекаете на родителей Эрнесты, то в возрасте четырнадцати лет она осталась круглой сиротой. Ее родители были призваны ко двору для личной аудиенции с Его Величеством, но в Симурском лесу на их экипаж напали разбойники. Граф и графиня были убиты, а девушка попала во дворец в качестве королевской воспитанницы. Портреты ее родителей не сохранились, так как в их имении немногим после случился пожар. Что с вами, Алария? Вы побледнели.

– Я… – Горло сдавило спазмом и мне пришлось откашляться.

Выпустив Сабиру из рук, я лишь успела выхватить у нее карандаш, отчего девочка моментально расстроилась. Но я быстро показала ей, как на бумаге рисуются круги. И еще раз. И в третий, после чего предложила малышке повторить.

– Я… Просто ваш рассказ, – попыталась я объясниться, возвращаясь к беседе.

Пальцы отчего-то похолодели, и я сжала их в кулаки, попробовав согреть.

– Да в чем дело? – не выдержала леди Волдерт.

– Я уже говорила вам, что мои родители погибли, – напомнила я, буквально выуживая из себя слова. – История Эрнесты очень схожа с моей. Мне было шестнадцать, когда я видела своих родителей в последний раз. Будучи приглашенными на личную аудиенцию к Его Величеству, они привычно отправились в дорогу в экипаже.

– На них тоже напали в лесу? – правильно поняла меня леди.

Я кивнула.

– Как сказал кучер, – ему раненому удалось вернуться обратно в имение, у них просто не имелось ни шанса на спасение. Только брать у них толком было нечего: пара сережек и брошь у мамы, запонки у отца. Я до сих пор задаюсь вопросом: неужели человеческая жизнь стоит так дешево?

– Увы, моя дорогая, иногда эта цена еще меньше, – грустно ответила женщина.

Молчание между нами длилось минуту или две. Непрошеная слеза скользнула по щеке, но, быстро вытерев ее, я улыбнулась и взялась за портрет Эрнесты.

– Мама, – проговорила я, продемонстрировав девочке юную девушку немногим старше меня.

По щеке предательски скользнула вторая слеза, но я сжалась всем телом и постаралась взять себя в руки.

Кто бы знал, как мне не хватало моей мамы. Кто бы знал, как сильно мне хотелось ее просто обнять.

Обед прошел не в пример лучше завтрака. Уже наученная опытом, я быстро освободила руки девочки от лишних отвлекающих факторов и вручила ей самую настоящую ложку.

Ложкой Сабира орудовала лучше, чем вилкой, но вместе с моей помощью справлялась вообще отлично. Мы даже ничего не разлили и не разбили, хотя посуда в этом доме наверняка была зачарованной. Из необычного: мне пришлось петь детские песенки. Девчушке очень быстро наскучивало однообразие. Отвлечь ее могли бы игрушки или та же ваза с сухоцветами со стола. Но, уже осознав свою ошибку, я нашла новый способ привлечь ее внимание.

Причем девочке мои песни ну просто очень нравились. Даже Марги слегка притоптывала в такт мелодии.

А вот леди Волдерт к моей самодеятельности осталась равнодушна. Она выражением лица показывала, что я категорически мешаю ей читать. Но о том, что отныне в этом доме будет шумно, я ее предупредила заранее, а потому с меня и взятки гладки.

И уж тем более я не обращала внимания на Вулию. Та закатывала глаза с такой глубиной, что того и гляди провалятся. И откуда столько высокомерия? Та же Марги вела себя в сто раз скромнее.

И все же к обеду я могла отметить имеющийся прогресс. Не только в отношениях со своей подопечной. Этим утром она принимала меня как свою, таская за руку то к одним игрушкам, то к другим. Чтобы я с ней играла.

Этот прогресс касался и леди Волдерт. Несмотря на периодическое ворчание и недовольство, женщина потихоньку оттаивала. Она уже не походила на дикобраза, который готовился выпустить свои иглы в любую минуту. Присматривалась, прислушивалась, но к наступлению не готовилась.

Или хотя бы не делала этого явно. В ближайшие недели я так и так собиралась оставаться настороже.

Мало ли кто? Мало ли что?

Чтобы выпереть непонравившуюся наемную работницу из дома, много телодвижений не требовалось. Достаточно было подбросить в ее вещи какую-нибудь дорогую цацку.

Все эти уловки мы разбирали на занятиях в академии, а потому я знала их назубок.

– Дэйривз с Совета Семерых вернулся. Опять хмурый, – неожиданно произнесла леди Волдерт.

Лично я в этот момент приводила девчушку в порядок после обеда и намеревалась вести умываться. Кушать чисто она пока еще не умела. Да и у меня рука с ложкой нет-нет да и косила, проливая бульон и овощи на салфетку.

Вскинув голову, я взглянула на женщину. Она стояла вместе с книжкой у окна и в него же смотрела на творящееся перед домом.

Вытянув шею, я действительно увидела идущего по дорожке герцога. Он шел уверенно, по-военному четко чеканя шаг. Короткие волосы длиной чуть выше плеч то и дело уходили от ветра назад, предоставляя возможность всем и каждому рассмотреть будто окаменевшее лицо.

Мужчина и правда хмурился. Только делал это неявно.

– Почему вы решили, что именно с совета? Разве генерал не должен преподавать в академии до полудня? – полюбопытствовала я, но исключительно чтобы поддержать разговор.

– Должен, но не каждый день. Да и хмурым и в плохом расположении духа он всегда возвращается именно из дворца, – ответила леди, продолжая следить за происходящим снаружи. – Световолд не отличается большим умом и часто сначала делает, а потом приходит к совету, чтобы великие герцоги разгребали бардак за него. Очень удобная позиция. Все высокие чины уже сто раз пожалели, что допустили его к власти. Благо есть Совет Семерых.

– Насколько мне известно, совет собирали и раньше. Это ведь давняя традиция, не так ли? – уточнила я.

Услышав имя нашего монарха, я едва удержалась от того, чтобы скривиться.

– Традиция древняя, но за прошедшие века правила менялись несколько раз. Теперь Совет Семерых куда более ограничен в своих возможностях. Им и монарху из раза в раз приходится находить компромиссы, потому что друг без друга они фактически ничего не могут сделать. Под каждым указом должны стоять две печати: королевская и совета.

– Эм… Восемь голов лучше, чем одна, – глубокомысленно заметила я.

– Но не тогда, когда король живет своей жизнью, – произнесла женщина задумчиво. – Стоит только Дэйривзу покинуть совет, и Световолда свергнут в тот же день. Его власть держится исключительно за счет моего сына. Изначально совет хотел возвести на престол именно его, вы знали?

Естественно, ни о чем таком я не знала и была удивлена. С историей нашего королевства нас в академии знакомили особенно тщательно, но ни один из двух преподавателей никогда не рассказывал нам о том, что на престол во времена смуты имелись сразу два претендента. Нет, речь всегда шла только о Его Величестве, как о самой ближайшей крови к предыдущему правителю.

Если бы Дэйривз Волдерт в свое время стал не герцогом Трудо, а королем, моя жизнь, вероятно, в корне поменялась бы. По крайней мере, в качестве его воспитанницы я бы чувствовала себя в куда большей безопасности и не отправилась бы в Академию благородных девиц.

“Если бы да кабы” – как говаривала Берана. Жаль, что они не в силах изменить прошлое. Истинного правителя этих земель мне хотелось от души уничтожить.

Отпустив леди Волдерт на послеобеденный сон, убедив ее, что справлюсь сама, я приводила Сабиру в порядок и укладывала девочку спать. Задумавшись над тем, что Его Величество до сих пор никак не отреагировал на мою пропажу, быстро отмела эти мысли.

Потому что моего внимания усердно требовали.

Девчушка закатывалась от смеха, каталась по постели, пока я ее щекотала. Неугомонные золотые драконы то и дело носились вокруг нас. Они сбивали декоративные подушки, плюхали в комок из одеяла и вообще всецело безобразничали, из чего я сделала вывод, что драконы они молодые.

У драконов, в отличие от людей, счет взросления шел по несколько иной лестнице. Они взрослели поздно по отношению к тем же людям и магам, но при этом и жили дольше. Если на каждого человека в среднем приходилось семьдесят лет, а на мага – от одного до полутора столетий, то у драконов жизнь исчислялась двумя, а иногда и тремя веками.

Правда, столько редко кто действительно жил. В неспокойное время существа любых рас всегда умирали раньше, а причины их смерти по большей части были неестественными. Войн и сражений за последние столетия насчитывалось немало. Что же касалось драконов, то они так и вовсе часто погибали вслед за любимой. Не могли вынести горе утраты.

То, что Дэйривз Волдерт справился с собой, я могла бы назвать исключением из правил. За то, что он не позволил себе сломаться, я его безмерно уважала.

В очередной раз поймав уползающую от меня пододеяльную гусеничку, я защекотала девочку. И невольно стала свидетельницей удивительной картины. От заразительного громкого смеха на ее лице и слегка пухлых ручках появились мелкие черные чешуйки.

Здесь гроздь, тут щепотка. Будто веснушки на коже, но чуть больше размером.

Осмелившись, я осторожно погладила одну чешуйку, тщательно отслеживая реакцию своей подопечной. Не хотела причинить ей боль или доставить неприятные ощущения. Впрочем, беспокоиться оказалось не о чем. Мои касания вызывали лишь щекотку, отчего Сабира снова смеялась, улыбаясь зубастым ртом.

– Хотите, я спою вам еще одну песенку, леди Сабира? – спросила я, укладывая девчушку на тонкую подушку.

Подоткнув тяжелым одеялом со всех сторон, чтобы не сбежала, я уступила место дракончикам, отодвинувшись чуть дальше.

Девочка мне так и не ответила.

– Да? Или нет? Мне спеть песенку? – повторила я в надежде услышать короткий ответ.

Обняв плюшевого медвежонка, мне величественно кивнули, смешливо поиграв бровями. Вероятно, девочка скопировала мою же мимику, хотя я за собой подобного не замечала.

Иногда все же полезно смотреться в зеркало.

Выбрав короткую, но запоминающуюся колыбельную, я начала петь. Но буквально через один абзац прервалась, когда малышка вдруг растолкала всю свою живность и переползла ко мне ближе.

Настойчиво подложив мою ладонь себе под живот, она еще и придерживала ее, чтобы я, не дай Всевышний, не высунула пальцы.

Свободная рука взметнулась вверх и замерла, так и не коснувшись ее златокудрой головки. И няням, и гувернанткам было запрещено проявлять ласку по отношению к своим воспитанникам. Нельзя было ни обнимать, ни целовать – это правило в нас палками вбивали с самого первого курса.

Нельзя.

Но как удержаться? Как удержаться, когда видишь, что девочке хочется телесного контакта, человеческого тепла? Как удержаться, когда тебе в глаза заглядывают так доверительно и вместе с тем просяще? Что делать, если сердце сжимается от боли, потому что тебе жаль? Действительно жаль малышку, которая никогда не узнает, что такое настоящая мама?

У меня были счастливые шестнадцать лет, а у нее?

Коря себя последними словами, я осторожно опустила дрожащую ладонь на маленькую головку и ласково погладила по мягким волосикам, после чего девочка наконец закрыла глаза.

И вот как можно не поддаться обаянию этой чешуйчатой прелести? Как можно вести себя как высококвалифицированный специалист своего дела?

Но жалела я в этот миг только об одном. О том, что Сабире не суждено когда-нибудь взлететь в бесконечные просторы неба. Будь она полноценным драконом – смогла бы сама выбирать свою судьбу подобно мужчинам. В этом случае никто не попытался бы захомутать ее замуж без ее на то желания.

Умилившись сопящему комочку, я попробовала отобрать у нее свою ладонь. Но добилась лишь того, что меня схватили еще крепче, подгребая мои пальцы под живот.

Я усмехнулась. Это что это у нас тут за передел власти намечен? Кто взял няню в плен и не собирается отдавать?

Благо мне на помощь пришли драконы-защитники. Главный из их стаи притопал прямо к тому месту, где покоилась моя ладонь, и с мученическим видом принес себя в жертву. Стоило мне быстрым движением высвободить пальцы, как его подгребли на их место.

Кажется, у него даже глаза в размере увеличились. Не иначе как от переизбытка чувств.

Остальные дракошки угнездились рядом. Одеяло накрыло всех, потому что окно я собиралась оставить распахнутым. На свежем воздухе детям, да и взрослым, спалось отчего-то в разы слаще.

Приоткрыв дверь, я осторожно вернулась в гостиную, где Марги кропотливо наводила порядок. О да! Как оказалось, маленькие дети – это еще и овощи, каким-то чудом оказавшиеся на полу. И капли ягодного морса на стене. И мокрый от супа стул.

Взявшись за вторую тряпку, я принялась помогать девушке с уборкой.

Грязной работы я не чуралась никогда. Излюбленным наказанием директрисы являлось как раз наведение порядка. Для каждой леди такое наказание было сродни унижению, а потому все следовали правилам неукоснительно, не желая попасть на уборку конюшен или, не дай Всевышний, на кухню.

У нас же с Бераной и Вейолой выбора особо не оставалось. Мы попадались крайне редко, но каким-то образом директриса всегда знала, что вина за нами. Так и получалось.

Однако у каждого наказания имелся свой срок. Вы посылаете нас на конюшни? Так мы очень любим лошадей. На кухню? У кого-то сегодня будет двойная, а то и тройная порция булочек на полдник! Библиотека? Так там есть такие романы, что до самого утра можно пропасть! В итоге каждое наказание для нас оборачивалось поощрением.

До тех пор, пока директриса не поняла, куда действительно стоит бить. Все следующие года наше наказание являлось неизменным. Нас отправляли на дополнительные занятия к новому преподавателю, перешедшему к нам в академию прямо из наемнического клана.

Меня он не любил особенно, но, честно говоря, было за что. Вызвав его на дуэль у городской ратуши, я уделала наемника в бою. Опозорила на весь город, отстаивая свою честь. А вот моим подругам доставалось исключительно за компанию. Мы и на шпагах бились, и эти самые шпаги чистили, и физическими нагрузками занимались.

Но любовью этого изверга все же являлась полоса препятствий. За тем, как мы из раза в раз сваливаемся в грязь, он наблюдал с широченной улыбкой.

В те моменты я искренне ненавидела этот мир, королевство, в котором мне довелось родиться. На этих землях правил матерый патриархат. В семьях все решали исключительно главы, назначали которых только из мужчин.

Да даже драконами, полноценными драконами со второй ипостасью и крыльями, являлись только мужчины. Девушки, в которых текла драконья кровь, получали лишь проявление чешуек при сильных эмоциях да небольшой магический дар, закольцованный на использовании чистой стихии.

Однажды еще в юности я читала легенду о появлении первых драконов. В ней говорилось, будто дар оборачиваться страшным свирепым монстром был дан самым сильным человеческим мужчинам Великим драконом. Он являлся кем-то вроде божества, как Всевышний у людей и магов.

Так вот, получили они свои вторые ипостаси в те дремучие времена, когда на земле происходила легендарная битва между Светлыми и Темными магами. Но битва происходила и на суше, и на воде, и в горах, и даже в воздухе. Оттого и получили чешуйчатые стихийную магию, чтобы иметь возможность защитить свои семьи от зла.

И не только их. Нам преподаватель по истории рассказывал, что косили маги всех без разбора направо и налево, так что драконы еще и поселения защищали.

Но стихии были дарованы чешуйчатым не просто так. Они перепали им в зависимости от того, где те проживали.

У реки, моря или океана? Будешь водным – плавай, пожалуйста. Рыбку там лови, с водными обитателями дружи. А вот с “летать” у вас напряженка. Вы уж или тут, или там.

Горы? Пожалуйста, вот тебе жидкая лава. Только не плюйся с воздуха на все подряд. И не чихай. И вообще пасть не открывай лишний раз, оно как-то с закрытой надежнее будет.

Быть огненным драконом – это вам не печеньки трескать, как выражалась Берана.

Любишь леса, поля и луга? Земляные драконы тоже нужны. Далеко от земли только не отлетайте. А еще лучше прыгайте, но не с дерева на дерево, иначе мы так деревьев не напасемся. Нервы ни к черту? Так выращивайте цветочки. Оно и для экологии полезно, и красиво опять же.

Ну а если пустыня – твой дом родной, быть тебе воздушным драконом однозначно. Там же как? Лапы печет неимоверно, чешуя накаляется до предела. Вот и будешь сам себя крыльями обмахивать да в воздух воспарять, чтобы лапы не обжечь.

В общем, природа в лице Великого дракона продумала все. Кроме равноправия между мужчинами и женщинами. Последние что у людей, что у магов, что у чешуйчатых являлись слабым полом, право говорить которому давали редко. А уж выбирать…

Мне крайне повезло очутиться в Академии благородных девиц. Получив репутацию вышколенной распутной дряни и стервы, я вместе с тем отхватывала и подобие свободы. По крайней мере, быть ли мне замужней дамой или чьей-то любовницей, я теперь решала сама.

А еще мне повезло родиться магом, а точнее, магом-универсалом. Мой отец был простым работящим, но при этом очень умным, образованным человеком и всю свою жизнь называл себя аграрием.

А вот мама обладала магическим источником. Она свой дар в молодости не развивала. Ей это было просто без надобности. В те времена женщине хватало миленькой внешности, чтобы просто выйти замуж и стать придатком к мужу, а не к отцу. Зато потом сильно жалела и для меня учителей нанимала с ранья.

Впервые источник проявился у меня в возрасте пяти лет. Нервная система позаботилась о том, чтобы я этого не запомнила, но тогда я взорвала буфет с посудой, отчего осколки разлетелись по сторонам, достав даже до меня.

Несколько тонких белесых полосок, оставшихся на плече, до сих пор напоминали мне об этом инциденте и о том, что с магией необходимо управляться крайне осторожно.

Боевым же магом я стала уже в Академии благородных девиц. На самом деле у меня просто не было иных вариантов. Когда почти ежедневно тебя тренирует один из лучших наемников столицы, у тебя просто нет ни шанса остаться прежней.

Когда леди попадает кинжалом в самую сердцевину мишени с расстояния тридцати шагов – это дорогого стоит. За это я была ему благодарна.

За все остальное нет.

Он, как никто другой, показал мне, что этот мир принадлежит драконам и мужчинам.