Хэллоуин по-русски, или Купе на троих

Рассказ Станислава, часть шестая

…Поскольку вопрос с моторкой был решен ближе к вечеру, то, само собой, мы в тот день с маяка так никуда и не выбрались. Ночное дежурство тоже оказалось безрезультатным: пуганая Тварь теперь обходила маяк дальней стороной, избегая появляться на освещенной территории.

Однако утро наглядно доказало нам, что успокаиваться было рано. Прибежавшие из поселка мужики, возбужденно жестикулируя, сообщили нам, что только что обнаружено тело еще одного погибшего от лап Твари. Мы отправились следом за ними.

Идти пришлось недалеко. Растерзанный труп лежал на опушке у перелеска, за которым начиналась широкая протока.

— Свежак, — заметил Лешка.

— Да, этот к числу пропавших без вести явно отношения не имеет, — согласился я, глядя на пробитую грудную клетку. — Кто-то новенький.

— Игнат это, — вступил в разговор один из мужиков. — Дружок наш. Ушел вчера засветло из дома, обещал еще до темноты возвратиться. А оно вона как обернулось…

— А куда он отправился? — спросил мужика Лешка.

— Да кто ж его знает? — пожал тот плечами. — Игнат в последнее время чудной был. Говорил, мол, тайну большую знает, а начинаешь его расспрашивать — молчит в ответ да улыбается хитро. Мы ему: ну хоть намекни-то! А он ни в какую! Только посмеивался над нами, и все.

— Похоже, кому-то очень хотелось, чтобы Игнат замолчал навеки, — вполголоса заметил я.

— Да, похоже на то, — безрадостно подтвердил Величко. — Кстати, судя по тому, как он лежит, его грохнули при выходе из леса.

— Полагаю, поплатился за длинный язык. Либо надо было молчать в тряпочку, либо уж не таиться и всем рассказать, что видел или что узнал. Еще бы понять, что он в лесу делал? Куда шел, с кем встречался или за кем наблюдал?

— Теперь-то уже хрен ты это выяснишь.

— Кстати — заметил? У него штанины выше сапог мокрые! Он что, через протоку на остров мотался?

— Вполне может статься. Там довольно мелко, можно и без лодки обойтись, вброд перейти.

— А на острове-то он что забыл?

— У него там, видимо, встреча была назначена, — предположил Величко.

— А к чему такая секретность? — замотал головой Лешка. — Я скорее уж поверю в то, что уходил он за кем-то следить, а на обратном пути ему не посчастливилось — столкнулся с Тварью. Кстати, а кто-нибудь этой ночью вой ее слышал?

Бойцы переглянулись и отрицательно покачали головами.

Лешка повторил свой вопрос, обращаясь к мужикам. По их словам, в эту ночь в поселке было тихо.

— Значит, меняем на ходу правила игры. Выть нынче опасно, можно и под выстрел угодить, поэтому откажемся от театральщины и будем народ втихаря резать! Офигенно умная скотина нам попалась — не находишь, Стас?..

Ответить на это было нечего. Хоть мы и видели Тварь собственными глазами, но то, что творилось в поселке, более всего походило на дело рук человеческих. Да, по всему казалось, что мы столкнулись с чем-то сверхъестественным, но это никоим образом не означало, что всем событиям нет какого-то предельно простого объяснения, а за действиями Твари не стоит чей-то злой умысел.

Само собой, вслух при мужиках мы ничего не сказали. Кто знает: может быть, убийца сейчас стоит среди них, старательно делая вид, что напуган до полусмерти, а сам уже наметил себе следующую жертву? Да и что тут было говорить! Мы понимали, что, если будем топтаться на месте и сидеть, как куры в загоне, рано или поздно нас передушат по одному.

Тщательный осмотр места преступления практически ничего не дал. Почва твердая, каменистая, если на ней и были следы, то различить их не представлялось возможным. Где-то мох чуть примят, веточка надломлена — и все. Если в детективах многоопытный следователь тут же на основании подобных мелочей выводит портрет преступника — рост метр восемьдесят семь, брюнет, прихрамывает на левую ногу, на носу большая бородавка — то в жизни, увы, это было за гранью фантастики.

По возвращении на маяк у нас состоялся военный совет, на котором мы единогласно постановили: кем бы там ни был наш противник — нежитью или переодетым мужиком, — мы объявляем сезон охоты на него открытым! В конце концов, кто круче — самопальная Тварь или вооруженный автоматами полувзвод тертых бойцов?! Лучший способ защиты — это нападение, поэтому завтра с рассветом мы решили отправиться на острова искать логово Твари или схрон ее дрессировщиков. Главное — сделать все максимально тихо, чтобы не привлекать к себе повышенного внимания местных. А то пока про наши перемещения только ленивый не в курсе!

Величко, взяв бойцов, отправился на траулер, откуда примерно через час вернулся с сообщением, что все, что подлежало ремонту, восстановлено, но команда в голос уверяет, что выходить на таком судне, в море — смерти подобно. Как и следовало ожидать, запасных навигационных приборов ни у кого не было, а починить старые было просто нереально. Величко для порядка сурово хмурил брови и всячески выказывал команде свое недовольство, запугав их до нервной икоты. Траулер как средство передвижения выбыл из игры окончательно и бесповоротно, и мы с этим смирились, но вот остальным про это знать было совсем не обязательно.

Пока суд да дело, я предложил Лешке предупредить отца Георгия о планирующейся вылазке. Кроме того, у меня возникло несколько вопросов к этому удивительному человеку, и я хотел бы пообщаться с ним, раз у нас выдалось несколько свободных часов. Лешка, нисколько не возражая, отдав необходимые распоряжения, присоединился ко мне, и мы отправились к батюшке.

Церквушка стояла на противоположном от маяка краю поселка. Фактически она и маяк были единственными яркими мазками на сером холсте этой местности. Маленькая, аккуратная, белокаменная — видимо, камень был привозной, нигде в округе подобного больше не наблюдалось, — на мой взгляд, она была построена не ранее середины девятнадцатого века. Что было здесь раньше — неизвестно, но могу предположить, что белокаменное строение просто заменило собой деревянное, как это часто случалось.

Единственный купол церквушки в отличие от богато украшенных сусальным золотом куполов храмов центральной России практически не блестел — медь, которой он был покрыт, позеленела от времени и осадков. И тем не менее было что-то в этой церкви домашнее, располагающее к себе.

Хоть рядом с церковью высилась колокольня, на моей памяти колокольный звон в поселке ни разу не раздавался. Видимо, звонаря не было, а может быть, всему виной был недокомплект колоколов — не знаю.

За церковью находилось кладбище, унылое и серое, как все вокруг. Просевшие холмики, покосившиеся кресты и плиты. И — отдельно — несколько свежих могил. Жертвы Твари…

Завидевший нас Анфисий изменился в лице и перекрестился. А когда мы зашли в церковь, воззрился так, будто мы намерились вытереть сапоги его рясой или уже это сделали. Пока нам навстречу не показался отец Георгий, Анфисий успел обругать нас в спину окаянными иродами и посланцами антихриста, но при появлении батюшки тут же примолк, лишь косился настороженно в нашу сторону.

— День добрый!

— И вам тоже, дети мои! С чем пожаловали?

— Хотим предупредить, что завтра засветло планируем совершить рейд по островам. Так что если не передумали — присоединяйтесь.

— Отличная новость! — просветлел лицом отец Георгий. — Слышишь, Анфисий, завтра выступаем против посланца нечистого!

На физиономии дьяка радости не отобразилось, скорее уж паника напополам с отчаянной решимостью. Мужик, видимо, и впрямь считал, что в неравном бою с Тварью непременно сложит голову.

— Кстати, хотелось бы с вами посоветоваться по одному вопросу, — начал я, — где бы это удобнее сделать?

— Пойдемте ко мне! У меня тут домик неподалеку, там и побеседуем, — ничуть не удивился нашей просьбе отец Георгий.

Оставив церковь на Анфисия, мы отправились в гости к батюшке. Откровенно говоря, избавившись от общества вредного дьяка, не забывшего плюнуть нам вслед и истово перекреститься, мы с Лешкой почувствовали себя гораздо свободнее.

— Вот здесь я и живу, — пригласил нас отец Георгий в небольшой серый домишко, ничем особенным не выделявшийся среди прочих изб.

— И давненько вы в поселке обретаетесь? — словно между делом поинтересовался Лешка, цепким взглядом изучая убранство жилья священнослужителя.

— Приход я принял шесть лет назад. Приехали сюда с Анфисием, посмотрели на церковь и поняли, что надобно руки приложить к ремонту. Полгода реставрировали ее, как могли, но с Божьей помощью справились. Да и прихожане нас не оставляли. Вот всем миром и подняли храм Божий.

— О, какая у вас богатая библиотека! — с уважением протянул Лешка, глядя на ряды книг преимущественно научного и научно-популярного содержания.

— Каюсь, грешен — люблю на досуге про тайны вселенной да прочие будоражащие загадки человечества почитать. Так что у вас за вопрос ко мне? Вижу ведь, гложет вас что-то, аж приплясываете на месте.

Леха хмыкнул, а я, застигнутый врасплох, пару секунд собирался с мыслями, прежде чем начать:

— Понимаете: среди всех прочих версий на тему, кто или что есть Тварь, было высказано предположение, что она — реликт древней эпохи. А что думаете по этому поводу вы — как священнослужитель и просто человек?

— Что я думаю… — повторил Георгий. — Что я думаю… А думаю я, что этого просто не может быть. Как я понимаю, вы Тварь видели?

— Да, правда, издали, но все-таки…

— Отлично! Минуточку, где-то это должно было стоять… Ага, вот оно!

Отец Георгий достал с полки и бережно разложил перед нами на столе хороший иллюстрированный атлас — определитель видов ископаемых животных, изданный где-то за границей.

— Сможете найти этого зверя? — спросил он нас.

Мы с Лешкой склонились над атласом. Через пятнадцать минут мы уверенно заявили, что ничего хоть отдаленно напоминающего Тварь здесь нет.

— А на что она была похожа?

Я по памяти сделал набросок и как смог изобразил гибрид человекообразной обезьяны с крокодилом и птеродактилем.

— Напоминает рептилию, — прищурился отец Георгий. — Но тогда перед нами тут же встает дилемма: появись такое вот чудо-юдо где-нибудь на широте Астрахани, это еще можно было бы объяснить. Но за Полярным кругом жизнь холоднокровного животного в принципе невозможна.

— А без вечной мерзлоты оно бы просто не сохранилось до наших дней!

Батюшка кивнул мне.

— Вот-вот. Получается, всевозможные рептилии отпадают как таковые.

— Да, мы ранили Тварь. Правда, легко, но все же, — упомянул Лешка. — Кровь у нее красная, как у всех нас.

— Значит, по всей видимости, это и впрямь теплокровное существо, — поощрительно улыбнулся ему Георгий. — Идем дальше. В условиях Крайнего Севера предположительно мог существовать этот зверь, — он ткнул пальцем в одну из картинок атласа с изображением махайрода — гигантской саблезубой кошки, — и этот, — показал он на нечто, более всего напоминающее собой гигантского волка. — Но ни к кошачьим, ни к собачьим наша Тварь отношения не имеет. Не то строение черепа, кроме того, передвигается она не на четырех конечностях, а на двух.

— Хм, а если Тварь — это некий неизвестный науке зверь? — высказал предположение Лешка. — И искать его в атласе просто бесполезно?

— Маловероятно, — возразил отец Георгий. — Так или иначе, кроме как в местной легенде о нем нигде ничего не говорится — случай-то единичный фактически. Да и в легенде практически ничего не сказано о том, на что похожа Тварь. Все, чем она характеризуется, — это огромными клыками и когтистыми лапами. Слишком размытая характеристика, чтобы всерьез на нее опираться.

— А что, если это снежный человек?

— То есть подразумевается одичавшая до первобытного состояния или изначально недоразвитая человеческая особь? Все бы ничего, но вы сами нарисовали ей такую пасть, которую вряд ли встретишь у представителей нашего рода.

— Согласен. А что, если мы имеем дело с неким мутировавшим персонажем?

— Из безобидного или умеренно опасного животного выросло чудище? Вы это имеете в виду? Боюсь, эту версию разовой мутации тоже придется отбросить. В абсолютном большинстве случаев подобные уродцы нежизнеспособны. А о длительной мутации эволюционного характера речи не идет, иначе бы новый вид уже давно бы заметили, отловили и изучили. Вы же знаете наших ученых — хлебом не корми, дай обнаружить что-нибудь этакое да еще и собственным именем назвать! Ну, и еще одно соображение относительно того, что Тварь — это не реликтовое животное и не мутант.

— И какое же?

— Ее предельно разумное поведение. Если бы перед нами был оживший древний зверь, он бы и вел себя как зверь — дикий, озабоченный лишь тем, как выжить и найти пропитание. А этот поступает в полном соответствии с легендой. И вы ведь наверняка уже заметили — он не ест своих жертв! Даже кровь не пьет, по всей видимости. А вот это уже, извините, ни в коня, ни в Красную Армию! Зачем-то он ведь их убивает! Но если не для еды, то тогда для чего или почему? Опять же в поселке подозрительно тихо. Барбосы и не думают поднимать тревогу, хотя матерого зверя-убийцу они должны были почуять в любом случае. Их-то не проведешь, животные опасность первыми улавливают. А здесь — молчат. Странно, не находите?

— Ну да, когда мы в первый раз появились в поселке, собаки гавкали до хрипоты, разве что с цепи не рвались, — припомнил я. — Так что списать все на то, что они попросту толерантны к чужим, не получится. А что, если предположить, что Тварь — нечто вроде зомби?

— Даже если Тварь — посланец не нашего мира, собаки ее мимо не пропустят. Не зря в фольклоре столько упоминаний о том, что при появлении нежити домашние животные беснуются, предупреждая хозяев об опасности, — добавил отец Георгий. — Отчасти так оно и есть. А в поселке тем не менее тихо!

— Значит, следует парадоксальный, но закономерный вывод: эти собаки с Тварью знакомы и ее не боятся. Отсюда тут же вытекает еще одно: это не Тварь, а кто-то из местных, — продолжил мысль батюшки Лешка. — Кстати, а как вы объясните отсутствие каких-либо следов рядом с жертвами?

Отец Георгий внимательно посмотрел на Лешку, поправил дужку очков.

— А откуда вы взяли, что рядом с телами погибших не было никаких следов? Были они, были — да только не те, что народ думал. Ведь когда мы говорим «Тварь», что ожидаем увидеть? Оттиск гигантской когтистой лапы на земле или снегу, не так ли? А вместо этого…

— …обычные человеческие следы, — перебил его Лешка. — Так ведь?

— Вот именно! — поднял вверх указательный палец батюшка. — Но поскольку все ищут зверя, то все следы априори полагаются следами самих жертв…

— …и след убийцы просто теряется среди них! А вы сообщили об этом своим прихожанам?

Отец Георгий посмотрел на нас с какой-то особенной печалью, потом тихо покачал головой:

— Не услышат. Они ж тут и впрямь как дети малые — через одного в сказки верят. Да еще и шаман воду мутит. Не со зла, конечно, но ему внимают. Даже Анфисий мой и тот считает, что на поселок бесовское отродье наслали, что уж про остальных говорить. Чтобы их всех переубедить, нужны факты, причем такие, которые можно своими глазами увидеть и руками потрогать.

— Вы имеете в виду притащить в поселок шкуру Твари и продемонстрировать ее всем желающим? — мрачно пошутил Лешка.

— Именно так, — вздохнул отец Георгий. — Все прочие доводы будут отвергнуты на основании того, что покойный Поликарпыч ее видел, а все остальные — слышали, и неоднократно.

— Ну и мы ее видели, и что из того? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Кстати, раз уж вам повезло ее наблюдать, не вспомните: а как именно она ходит? — оживился батюшка. — Может, есть у нее какие-то характерные особенности?

— Ну, разве что когда она не бежит, то идет как бы вразвалочку, — припомнил я. — А так вроде бы и ничего из ряда вон выдающегося.

— Вразвалочку? Примерно вот так?

Отец Георгий прошелся по комнате, довольно удачно сымитировав походку зверюги.

— Да, очень похоже! — оживился Лешка. — А что, есть какие-то мысли на этот счет?

— Видите ли, если на вас надето, допустим, трое штанов, то чтобы не тереться штанинами одна о другую, вы будете ставить ноги несколько шире, чем обычно. Соответственно изменится походка: перенося тяжесть тела с одной ноги на другую, вы станете слегка раскачиваться. Именно это я вам сейчас и продемонстрировал.

— Толстая шкура — все равно что лишние штаны, — развил я мысль батюшки. — Получается, мы все-таки имеем дело с карнавальным костюмом.

— И еще одно: вы упоминали, что Тварь убегала от вас. Как именно она это делала: на двух конечностях или на четырех?

— На двух! — уверенно ответил я. — На передние лапы она ни разу не оперлась.

— И это при том, что они у нее практически по колено длиной. Приматы, имеющие сходное строение туловища и конечностей, не преминули бы в подобной ситуации плюхнуться на все четыре лапы сразу: так бежать быстрее и удобнее. Меньше нагрузка на позвоночник, больше устойчивость. А вот человеку такой способ перемещения как раз свойственен. Тем более что под пулями особо не покрасуешься, успеть бы удрать. Так что нет никакой Твари — есть опасный и хитрый маньяк, преследующий свои цели, о которых мы можем только догадываться.

— Выходит, что так, — согласился с выводами батюшки Лешка. — Ничего, завтра мы все острова перероем, но найдем схрон этого мерзавца!

— Ну, помолясь, — поставил точку в нашем разговоре отец Георгий.

Мы условились о том, где и когда подберем завтра его и дьяка, после чего сердечно распрощались и вышли наружу.

— Как думаешь, — спросил я Лешку, когда мы немного отошли от дома батюшки, — а как он сюда попал? Спрашивать впрямую как-то неудобно было, сам понимаешь.

— Ну, либо он здесь по зову сердца и все такое, — легкомысленно отозвался Лешка, — типа подвижник от церкви.

— Либо?

— Либо отбывает здесь ссылку, наступив на мозоль высокому церковному начальству. У них же там дисциплина еще почище, чем у нас. Либо в ереси какой обвинили, а может быть, прихожанкам глазки строил — кто ж их там разберет? Но в любом случае молодец мужик: не скулит, не ноет, на жизнь не жалуется. Не то что его дьяк.

— О да! Этот, похоже, на весь свет обижен. Одного только не пойму: где мы ему дорогу перешли, что он так на нас зол? И плюется, и бурчит, и косится на нас — у меня такое сложное чувство, будто он считает, что это мы виноваты в том, что Тварь в поселок пришла.

— Скажу откровенно — чихать я хотел на его тонкие помыслы! Лишь бы под ногами не путался и с проповедями не лез.

— Ну, это как раз не в его стиле, по-моему. Он все больше отмалчиваться предпочитает, максимум под нос себе что-то бормочет и все.

Некоторое время мы шли молча, от нечего делать разглядывая поселок и его жителей, то и дело попадавшихся нам навстречу. Да, пожалуй, прав отец Георгий: они здесь все как дети. Простые радости, простые заботы. Не переводился бы зверь и рыба, да не иссякли бы запасы самогона, а больше ничего и не надо. Но кому-то даже этого показалось много, и он лишает людей их последнего и главного богатства — жизни. Кто-то, безусловно, коварный и хитрый, расчетливый и подлый…

Я не удержался и улыбнулся от пришедшей в голову глупой мысли.

— Что лыбишься? — немедленно поинтересовался Лешка.

— Да так, просто подумалось — есть еще одна версия относительно Твари, которую мы пока даже не затрагивали.

— Да ты что?! И какая же?

— А вдруг она посланец иных миров? Ну, инопланетная зараза то есть!

— Тьфу на тебя три раза! — закашлялся Лешка. — Я уж думал, действительно что-то стоящее из виду упустили, а ты — про инопланетян! Еще предложи нам ее летательную тарелку поискать, уфолог-самоучка!

— Да нет, я ж просто так — в порядке бреда…

— Добрый день! — вдруг раздалось за нашими спинами.

Мы обернулись и нос к носу столкнулись с Кедровым.

— И вам тоже здравствуйте! — ответили мы учителю.

— Спешите?

— А что такое?

— Да просто, если вы не сильно заняты, хотел вас в гости пригласить.

Мы с Лешкой переглянулись.

— Ну, почему бы и нет? — отозвался мой друг, бросив взгляд на наручные часы. — Где-то час-полтора у нас в запасе имеется.

— А что такое — собираетесь куда-то? — тут же оживился Анатолий.

— Хотим все-таки попробовать устроить траулеру повторные ходовые испытания. Может быть, все не так печально, как нам пытается это представить ремонтная бригада? — на голубом глазу сбрехал Лешка.

— А, ну да, я понимаю, — закивал Анатолий. — Дело важное, дело нужное. Ну, что же мы посреди улицы стоим, пойдемте!

Лешка хитро подмигнул мне за спиной учителя — впрочем, мог бы этого и не делать. Догадаться, что он собирается использовать Кедрова в качестве рупора для дезинформации, было несложно. В поселке должны были думать, что мы: а) собираемся драпать отсюда как можно скорее; б) единственное, что мы планируем предпринять, — это превратить маяк в неприступную крепость и забаррикадироваться там наглухо. Учитель для этой цели подходил как никто другой.

Так что последующие полчаса мы с Лешкой на все лады пели эти два мотива, сетуя на дремучесть местных жителей, изуродовавших наш траулер, и на то, как появление Твари расстроило наши планы — у нас ведь задание, мы уже должны были быть далеко отсюда, а тут все одно к одному, да еще и бойца потеряли…

Учитель ничему не удивлялся, в положенных местах тяжко вздыхал и лишь посетовал на то, что с нашим уходом поселок вновь останется без защиты.

— Мы бы и рады вам помочь — но служба! — дежурно отбоярился Лешка.

В этот момент меня отчего-то перекоробило. Мы действовали абсолютно верно, но то, что пришлось беззастенчиво врать именно этому человеку, наверное, единственному в поселке, кроме отца Георгия, с кем можно было поговорить по душам, било по нервам. Я обматерил себя кисейной барышней и призвал держаться. Вроде бы помогло, но неприятный осадок все равно остался.

— А вы в поселке сколько лет уже живете? — спросил я учителя, лишь бы заполнить повисшую над столом неловкую паузу, вызванную словами Лехи.

— Я? Да около десяти, пожалуй.

— А как вы сюда попали?

Анатолий выпрямился, провел рукой по лбу. Затем негромко начал:

— Можно назвать это стечением обстоятельств, можно судьбой. У меня ведь была семья: жена и дочка. Я в них души не чаял, и они меня очень любили. А потом пьяный придурок на «Жигулях» сбил моих девчонок и даже не остановился посмотреть, что с ними. Дочь умерла на месте. Жена — через три дня в реанимации. Тяжелая черепно-мозговая травма; впала в кому да так в себя и не пришла. Думаю, может, так оно и легче: не узнала, что доченьки нашей больше нет на свете. Я похоронил их и вознамерился наказать того мерзавца, что их убил. Но увы, я не Монте-Кристо, а подонок оказался сыном высокопоставленного папаши. Тот мигом повернул все дело так, что его сынок оказался ни в чем не виноват: оказывается, это мои девчонки переходили улицу в неположенном месте на запрещающий сигнал светофора. Надо ли говорить, что все было с точностью до наоборот?! Ну а чтобы я не дотянулся до его сынка и не наказал его лично, папаша быстро переправил его за границу учиться. И все, я оказался у разбитого корыта. Самому страшно вспомнить, какой я тогда был. Попадись мне этот урод — голыми руками бы его порвал, не преувеличиваю! Терять мне было нечего, а жизни без девчонок я себе просто не представлял.

Анатолий замолчал, видимо, вспоминая и заново переживая весь тот ужас. Затем продолжил:

— Какое-то время пил — не помогло. Потом решил бросить все и отправился путешествовать. Без цели, просто так — как фишка ляжет, в какую сторону в кассе билеты окажутся. Оказались на север. Долго ли, коротко ли я тут ошивался — занесло в райцентр. Ну а там познакомился с местными мужиками, они меня слезно упросили к ним в поселок учителем пойти. Старый учитель, мол, скончался скоропостижно, деток учить некому. Ну я и согласился. Считал, что полгода-год здесь перекантуюсь, приду в себя — и домой. Ан нет, не вышло. Прикипел я к этому месту, уже и не мыслю себе иной жизни. Меня здесь уважают, опять же — много времени на хобби остается. Я ж раньше резьбой по дереву баловался — так, несерьезно. А тут вдруг понял: мое это, душа просит. А от покойного предшественника мне еще и нежданный подарок достался — машинка вот эта швейная. Тут мне и приработок нежданно-негаданно привалил: кому порты пошить, кому куртку сладить. А еще года через три почувствовал, будто отпускает меня: была внутри туго свернутая пружина, и нет ее больше. Стал решать, как поступить — вернуться на родину? Так и не ждет меня там никто, кроме двух могил. А они, как известно, могут ждать вечно. Опять же встречу ненароком того ублюдка, ведь не удержусь, прибью. А у него у самого, может быть, уже мал мала меньше подрастают. Оставлю детей сиротами и сам за решетку загремлю. И что, кому-то от этого легче будет? Жену-то с дочкой не вернуть. А с другой стороны, на кого я местных детишек брошу? Если уеду, им ведь никто учителя не пришлет. Просто не поедет никто сюда, и точка! Власти поселок-то наш и вовсе закрыть пытались. Вижу, вы не в курсе? Да, было такое мнение: взять и переселить всех отсюда поближе к райцентру. Но местные на дыбы стали, кому ж охота ни с того ни с сего родного дома лишаться! Значит, если уеду, так мелкие неучами и будут расти. И пусть это не мое дело, но я за них вроде как ответственность несу. В общем, запутался окончательно, да так здесь и остался.

— А вы сильный человек, — заметил Лешка.

— Ой, да ладно вам, — замахал руками Анатолий, — это вы преувеличиваете. Как раз наоборот — неудачник и размазня. Я ведь, по совести говоря, мог успеть этого подонка кончить до того, как его от меня спрятали. Но все колебался, взвешивал, размышлял. В итоге дотянул до предела и опоздал. И даже какое-то облегчение в тот момент почувствовал оттого, что никого убивать не придется. А потом посмотрел на себя со стороны — и так мерзко стало, не передать…

Анатолий все говорил, говорил, а я поймал себя на том, что отлично понимаю его, несмотря на то что я солдат и со смертью знаком не понаслышке. Как писал полушутя, полувсерьез Роберт Бернс:

Лишать жизни другого — противно человеческой натуре, какие бы высокие цели при этом ни преследовались. Тем более если такой целью становится месть. Месть всегда бесплодна, а восстановленная во имя ее справедливость — иллюзорна. И наверное, даже неплохо, что у Анатолия все вышло так, как вышло: возмездие сорвалось, зато у детишек Богом забытого северного поселка появился учитель. Зря он, конечно, на себе крест поставил, но тут уж ничего не попишешь: каждый волен сам выбирать свою судьбу. И если он решил, что больше у него никогда не будет семьи — что ж, его право. Хотя и грустно по большому счету — молодой ведь еще мужик.

Еще минут через десять мы распрощались с Анатолием и отправились на маяк.

— Чего такой понурый? — спросил меня Лешка.

Я не стал таиться и откровенно рассказал о том, какие мысли посетили меня во время разговора с учителем. Реакция Лешки была предсказуемой:

— Речь идет о жизни людей! И если ради этого требуется развесить тонны лапши на ушах — мы это сделаем! Честное слово, Стас, я тебя не понимаю!

— Ладно, забей. Просто накатило — и все. Я и сам не хуже тебя все это знаю, — оборвал я приятеля.

Как выяснилось, пока мы отсутствовали, Величко и ребята времени зря не теряли, изображая для отвода глаз бурную деятельность вокруг траулера. Ремонтную бригаду отпустили по домам: мол, раз вы ничего не можете, мы сами без вас все починим и сами в море выйдем. Разумеется, те не преминули повертеть за спинами у наших пальцем у виска: разбитое навигационное оборудование ремонту не подлежало, только замене, а уж плыть, не зная фарватера и не имея на борту лоции… Теперь точно по всему поселку весть покатится, как сильно мы отсюда уехать хотим, а вкупе с нашими «рассказками» у Кедрова все уверятся в том, что мы напуганы до печенок и к активным действиям не готовы. Вот и славно.

Спать сегодня решили лечь пораньше. Мы планировали отправиться на разведку на рассвете, с первыми проблесками зари, а как долго нам придется пробыть на ногах, не знал никто. Поэтому стоило как следует отдохнуть перед дальней дорогой.

Однако незадолго до ужина у нас нежданно-негаданно образовались гости.

Прибежавший на маяк староста и его приятель выглядели так, словно только что побывали на экскурсии в преисподней. Перебивая друг друга и яростно жестикулируя, они принялись лопотать что-то на своем наречии, так что Лешке и мне стоило больших усилий хоть как-то успокоить их и выведать, что же произошло.

Как выяснилось, они только что воочию видели Тварь — буквально в ста метрах от места гибели девушки, у самых скал вблизи берега. Мужики были перепуганы до нервной икоты и, похоже, сами не поняли, как остались живы. Куда и откуда направлялась Тварь, мы из их сбивчивых пояснений так и не поняли, поэтому, напоив перепуганных бедолаг чаем, отправили их домой, пока окончательно не стемнело. Выйдя с маяка, мужики задали такого стрекача, что подозреваю, в поселке они очутились буквально через пару минут после старта.

— И что на сей раз забыла здесь сия милая зверушка? Сдается мне, старосту она прекрасно заметила, да только виду не подала.

— А тут и думать нечего: очередная акция устрашения. А то вдруг мы передумаем драпать из поселка? Нам-то на глаза ей попадаться боязно, в следующий раз можем и не промахнуться. Значит, надо кого-то из местных качественно попугать, чтоб они непременно прибежали и нам нажаловались. Что, собственно говоря, и произошло. Ладно, пускай куражится и безнаказанностью упивается! Недолго ей осталось.

— Значит, завтра мы во что бы то ни стало должны найти ее логово — или схрон, без разницы. В противном случае вся наша конспирация летит коту под хвост. Ведь предупрежден — значит, опасен, сам знаешь.

— Вот-вот. Так что хватит ля-ля разводить, пошли-ка спать. Завтра у нас и впрямь трудный день…

…Стас замолчал, вглядываясь в окно.

— Никак, станция? Ну наконец-то! Ты пойдешь?

— Конечно! — засобиралась Сашка. — У меня такое ощущение, что я сейчас готова слона сожрать, причем с бивнями и хвостом!

— Надеюсь, мы обнаружим на перроне нечто более съедобное, чем слоновий хвост, — отозвался Станислав. — Кстати, проверь, как там наша попутчица поживает?

Сашка склонилась над Полиной.

— Дрыхнет без задних ног. Слушай, а она не слишком сильно головой ударилась? Что-то она долго в себя не приходит.

— Никак, соскучилась по ее обществу? Да ладно, не сверкай глазищами, шучу я. Нет, я думаю, что с Полиной все в порядке.

— А почему она тогда до сих пор не очнулась?

— Полагаю, она плавно перешла из отключки в обычный пьяный сон. Не забывай, сколько в ней пива плещется, таким количеством и здорового мужика с ног свалить запросто.

— Но как можно спать после удара? — не поняла Сашка.

— Как нечего делать, — заверил ее Стас. — У меня буквально недавно случай был, еду на машине, смотрю — авария. Иномарка с трассы сошла и вокруг фонарного столба намоталась. Я на всякий случай остановился, вдруг какая помощь нужна, у меня фельдшерское образование как-никак, да и аптечка всегда с собой. Гляжу — мужик водитель на руле висит, спрашиваю у народа, что вокруг собрался, — готов, что ли, клиент? Они мне в ответ, мол, нет, дрыхнет, скотина пьяная! Подхожу — и правда! Лежит на руле, чавкает во сне и слюни пускает. А от самого перегаром разит — будь здоров! Во время удара сознание потерял, а затем просто заснул — и даже не понял, что с ним произошло. Вот и с Полиной, думаю, ровно то же самое. Полагаю, она так до самого утра проваляется.

— Заодно и протрезвеет, ей полезно, — хмыкнула Сашка, без малейшего сочувствия глядя на бледное лицо Полины, и потянулась за дубленкой.

Сонный проводник открыл им дверь и сбросил вниз железную лесенку. Буркнул, что стоянка восемь минут, но сам на перрон спускаться не торопился.

— Слушай, а морозец-то крепчает! — заметила Сашка, когда Стас помог ей сойти вниз. — Не удивлюсь, если Москва — нас первым снегом встретит!

— Вполне возможно. Зима-то уже не за горами. Ты, кстати, как — не мерзнешь?

— Пока нет. У меня дубленка теплая. А вот сапожки придется по приезде прятать до весны и доставать зимние ботинки, а то уже почти не греют. Приходится все время джигу отплясывать, чтобы пальцы на ногах не заледенели.

— Минут десять продержишься? — озабоченно поинтересовался Станислав.

— Да конечно же!

— Ну, тогда пойдем искать провиант!

— Идем!..

Увы, единственная работающая на перроне торговая палатка по ассортименту оказалась еще беднее, чем на предыдущей станции.

— Как считаешь, если затолкать в рот десять клубничных жвачек за раз, желудок успокоится хоть на чуть-чуть или нет? — задумчиво спросила Сашка, разглядывая полупустую зарешеченную витрину.

— Полагаю, твой желудок быстро распознает обман и грязно выскажет все, что о тебе думает. Лучше уж чипсы возьми, и то меньше вреда.

— Да здесь даже чипсы фальшивые!

— То есть?

— Они не из поджаренных ломтиков картофеля, а из крахмального теста налеплены. Видишь — сбоку надпись «новый вкус по новой технологии»? Я уже пару раз с ними накалывалась, в третий — не хочу.

— Однако, — покачал головой Стас. — А что скажешь по поводу сухариков? — ткнул он пальцем в разноцветный пакетик за стеклом.

— Это не сухарики, а семечки, к тому же неочищенные. Извини, не люблю. Понимаешь, я их нормально грызть так и не научилась, у меня постоянно кожура от них в зубах застревает, а я потом мучаюсь ее доставать.

— Ох ты, и вправду семечки! Пардон, обознался. Что же тогда нам остается?

— А ничего! Разве что по примеру Полины жидкими калориями подзаправиться.

— Уволь, я пас!

— Не пьешь пиво?

— Пью, но, боюсь, после сегодняшнего вечера вряд ли притронусь к нему раньше чем через неделю. Неприятные ассоциации, знаешь ли.

— Понимаю, — вздохнула Сашка. — В таком случае могу нас с тобой поздравить: мы в пролете. Интересно, куда это все лоточницы подевались? Или они больше по ночам не работают? Раньше ведь, сколько себя помню, здесь постоянно рыбой торговали, пирожками, вареной курицей. А сейчас пусто, хоть шаром покати!

— Полагаю, что их просто шуганули отсюда. Пришли люди в сером и доступно разъяснили, что частная торговля с рук запрещена.

— Почему это? Кому лоточники мешали?

— Ну, точно я тебе сказать не могу, но пара предположений имеется. Первое — борьба с терроризмом, второе — профилактика пищевых отравлений у пассажиров.

— Ты считаешь, что если мы съедим эти паленые чипсы из палатки, у нас меньше шансов заработать язву с гастритом, чем после вареной картошки с соленым огурчиком, которую мы купили бы у местных бабушек?

— Я ничего такого не считаю. Между прочим, не забывай, я ведь тоже голодный остался, хотя с превеликим удовольствием сожрал бы что-нибудь домашнее и горячее. Не поверишь, я бы сейчас даже от самого завалящего хот-дога не отказался!

— Я тоже. Только никто нам его с тобой здесь не продаст, можешь и не мечтать, — мрачно заключила Сашка, оглядев стылый пустынный перрон.

— Хочешь, я на станцию метнусь? Вдруг повезет, и там что-то работает? — предложил Стас, глядя на хмурое Сашкино лицо.

— Еще чего не хватало! Хочешь, чтобы я нервничала и гадала, опоздаешь ты на поезд или нет? Ладно, перебьемся, в конце концов, подумаешь — без ужина остались!

— Ну, я еще и мимо обеда пролетел, — криво улыбнулся Стас. — Как-то не до того было, решил, что в пути перекушу.

— Сочувствую, — развела руками Сашка.

— Ну что, возвращаемся тогда в вагон?

— Ага, здесь ловить нечего.

Проводник посторонился, впуская их внутрь, выглянул, убедился, что больше никто из его пассажиров по перрону не курсирует, и с чувством выполненного долга поднял лесенку.

— Может быть, на следующей станции нам все-таки повезет, — тихо ободрила Сашка Стаса.

— Не думаю, — мотнул он головой. — Обычно если начинают порядок наводить и лоточников гонять, так сразу по всему направлению.

— Вот бы того, кто это все придумал, самого посадить на поезд и оставить без продуктов, чтоб помучился, как мы с тобой!

— Обычно те, кто принимает подобные решения, на поездах не ездят, — улыбнувшись, сообщил ей Стас. — А если и путешествуют по железной дороге, то в специальных литерных составах. Остальные им не по рангу.

Сашка пробормотала в ответ сквозь зубы замысловатое ругательство.

Открыв дверь в купе, Стас вдруг отшатнулся.

— Что такое? — обеспокоенно спросила его Сашка.

— Сама посмотри. Только нос зажми на всякий случай.

Последовав его совету, Сашка заглянула внутрь и пришла в ужас. Полина мирно дрыхла на своей полке, скинув с себя одеяло и повернувшись на правый бок, а пол купе, стол и частично Сашкина кровать были усеяны дурно пахнущими кусочками рвоты и лужицами желчи.

— Твою мать! — с чувством произнесла Сашка, еле сдерживаясь, чтоб не расплакаться. — И что мне теперь делать? Здесь же не то что спать — сидеть невозможно! И ведь не проветришь, так до утра и будет благоухать! Удружила нам Полина, нечего сказать! Мало она нам нервов попортила, так еще и ночлега лишила!

— Да, оставаться здесь нельзя, — подтвердил Станислав, что-то прикидывающий про себя. — Вот что, у тебя много вещей?

— Да нет, две сумки всего, — отозвалась Сашка, сокрушенно глядя на свою постель, безнадежно испорченную Полиной. — Вот эта, что у меня в руках, ну и большая дорожная. А что?

— Собирайся!

— И куда мы пойдем?

— Это моя забота. Давай пакуйся!

Сашка пожала плечами и принялась укладывать вещи.

Мерзкий запах становился все непереносимее, и когда Сашка закончила сборы, ей казалось, что она успела пропитаться им насквозь, и теперь только полная смена одежды и горячий душ избавят ее от напоминаний об этом кошмарном амбре.

— Готова? Вот и отлично, идем отсюда!

— А она? — кивнула Сашка в сторону Полины.

— Пускай сама с проводником отношения выясняет и убирает за собой этот свинарник! Я за нее краснеть не собираюсь, да и тебе, думаю, такого счастья и даром не надо.

— И куда мы теперь?

— Туда, — уверенно показал Станислав налево, а затем подхватил свой баул вместе с немудреным Сашкиным багажом и пошел. Сашка последовала за ним, гадая, что же задумал Стас.

Они миновали два вагона, после чего уперлись в закрытую дверь.

— Нам сюда, — сказал Станислав.

— Ты не ошибся? — робко поинтересовалась Сашка, которой с каждой минутой становилось все больше не по себе.

— Нет. Постой пока здесь с вещами, а я поболтаю кое с кем накоротке.

С этими словами Стас решительно забарабанил в дверь. Сашка лишь вздохнула. Похоже, их здесь вряд ли ждали и, уж совершенно точно, не были им рады.

Минуты через две дверь приоткрылась, Стас ловко махнул перед носом невидимого Сашке собеседника каким-то удостоверением и вошел внутрь. Еще через пару минут он вернулся к ней, подхватил сумки и на немой вопрос попутчицы ответил:

— Полный порядок! Сейчас заодно и поужинаем, я договорился!

— Так это вагон-ресторан? — догадалась Сашка. — Но он же закрыт на ночь?! И как ты смог…

— Это тот самый случай, когда я счел вправе использовать свои корочки сотрудника спецслужб. Не волнуйся, никто тебе и слова не скажет!

— Но как же, мы смутили людей, разбудили их…

— Ничего не попишешь, работа у них такая — пассажиров кормить! — весело отозвался Стас. — Так что нечего хандрить, айда за столик!

Официант, подавший им меню, явно был только что поднят с постели и потому двигался слегка заторможенно. У Сашки, случайно встретившейся с ним взглядом, теперь горели уши от неловкости, и она всячески избегала смотреть в его сторону.

— Ну же, что такое? — Станислав положил свою большую теплую ладонь на ее кулачок, нервно комкающий скатерть.

— Я… мне как-то не по себе, — призналась шепотом Сашка. — Они ведь не виноваты, что у нас Полина купе запачкала, а получается, что они из-за нее теперь отдуваются. Это неправильно!

— А ты смотри на это дело иначе, — спокойно предложил Стас. — Во-первых, кто сказал, что вагон-ресторан ночью должен быть непременно закрыт? Пассажир, купивший билет, имеет право пользоваться всеми доступными ему в поезде услугами в течение всего времени, пока действует его проездной документ. Просто повару и официантам так проще, они думают не о пассажирах, а только о собственном удобстве, ну а их непосредственное начальство глядит на все сквозь пальцы. Обычный пассажир перед их произволом беззащитен.

— И все равно, думаю, они бы с превеликим удовольствием избавились бы от нас!

— Хлопотно это, — подмигнул ей Станислав, копируя главного героя известного отечественного боевика. — Лучше думай, что заказывать будешь?

— Даже и не знаю, — растерялась Сашка. — Такое ощущение, что у меня аппетит начисто пропал!

— Это ты на себя наговариваешь! Лучше полистай меню и ткни пальцем, что тебе нравится, а то я сам за тебя выберу, и тут вдруг выяснится, что ты это ни за какие коврижки есть не будешь. Да, и еще одно: мы тут до самого утра обоснуемся, так что рекомендую сделать полноценный заказ: первое, второе, закуски-салатики, десерт. Все равно поспать нам не удастся, так что будем занимать друг друга разговорами и попутно отдавать дань местной кухне. Ты, кстати, как — сильно устала?

— Да нет вроде, — прислушалась к собственным ощущениям Сашка. — Даже странно. Уже второй час ночи пошел, а глаза не закрываются. Обычно я в это время десятые сны вижу.

— Вполне объяснимая реакция: слишком много эмоций за этот день, вот психика и взбудоражена. Полагаю, через час-другой начнется откат, и ты заснешь прямо за столиком.

— Издеваешься? — грустно спросила Сашка.

— Да нет, что ты, — растерялся Станислав. — С чего ты взяла?

— Ладно, проехали, не обращай внимания. Значит, рекомендуешь изучить меню?

— Скажем так: настоятельно советую это сделать!

Минут через десять Сашка определилась, остановив свой выбор на рассольнике, гуляше со сложным гарниром из отварного картофеля и зеленого горошка, салате по-гречески, фруктовом мороженом и кофе. Стас не долго думая продублировал ее заказ, присовокупив к нему бутылку шампанского, мясное ассорти и ассорти из солений.

— Гуляем? — усмехнулась Сашка, когда официант, записав все на клочке бумаги, оставил их наедине.

— Ага, — кивнул Станислав. — Давненько я не коротал ночь в поезде с прелестной девушкой. Вот и решил устроить по этому поводу небольшое торжество. Или ты против?

— Нет, что ты, — покачала головой Сашка. — Ничуть.

— Вот и отлично, — подытожил Стас. — Да, надеюсь, ты не возражаешь против шампанского? А то я с тобой не посоветовался, взял наобум.

— Ну что с тобой поделать? — усмехнулась Сашка. — И вообще ты ловкач и пройдоха, каких еще свет не видывал!

— Я?! Это еще почему? — весело изумился Станислав.

— Потому что! — веско припечатала Сашка, а затем тихо добавила: — Впрочем, мне это нравится…

— Неужели? — На лице Стаса заиграла лукавая улыбка. — Я же тупой вояка, только и умею, что морды бить да людей пугать.

— Сдается мне, что кто-то кокетничать изволит? — Сашка пристально посмотрела на собеседника.

— Да нет, Саша, это действительно так, — погрустнел Станислав. — Просто пока ты очень мало обо мне знаешь, и потому судишь, основываясь по первому впечатлению. Сколько раз уже так было: сначала женщина разве что на пьедестал тебя не возносит, а потом, сообразив, с кем ее свела судьба, начинает брезгливо морщить нос. Устал я от этого, Саша. Чертовски устал…

— Ну, на пьедестал я тебя, положим, просто не затащу — надорвусь по дороге, ты ж тяжелее меня раза в два! — Сашка сделала вид, что всерьез размышляет над его словами. — А вот план по брезгливо сморщенным носам я сегодня уже выполнила и перевыполнила — сам знаешь где. Так что тебе это точно не грозит!

— Саша, я не шучу.

— Я тоже. Поэтому давай не думать о том, «что будет, если…»! Никто наперед не знает, куда вывезет его судьба, так что давай просто проведем эту ночь вместе, а утром ты определишься, нужна я тебе или нет; идем мы дальше каждый своей дорогой или отныне у нас общий маршрут.

— А ты? Разве ты сама не хочешь принять решение, нужен ли я тебе?

— А я уже все для себя решила. — В голосе Сашки зазвенели пронзительные нотки, и она накрыла своей ладонью руку Станислава. — Теперь дело за тобой.

— Вот даже как? — Стас растерялся и задумался. — А ты не поторопилась? Еще раз повторю: ты ровным счетом ничего обо мне не знаешь. Я более чем уверен, что ты заблуждаешься на мой счет, полагая меня этаким суперменом, рыцарем без страха и упрека. А я — обычный офицер, каких у нас в службе сотни.

— Ну и я — обычный менеджер по продажам, каких тысячи. Дальше-то что? — осведомилась Сашка. — Так и будем пугать друг друга тяжелым детством и плохим характером? По-моему, бессмысленное занятие.

— В высшей степени! — подтвердил Станислав. — Ладно, замяли. Пожалуй, ты права, сейчас не время об этом рассуждать. Давай лучше поговорим о чем-нибудь приятном!

— Например, о Твари? — лукаво осведомилась Сашка. — Помнится, кто-то так и не поведал, чем там все закончилось.

— Не шути так больше, — схватился за сердце Стас, делая вид, что крайне взволнован. — И вообще, мне кажется, поминать такие истории к ночи не самое верное решение.

— Боишься накликать какую-нибудь чертовщину?

— Да нет, просто как-то не по себе. Я ведь, когда рассказываю про Тварь, словно заново переживаю все то, что тогда испытал, а это не самые приятные чувства, поверь.

— И что, прикажешь мне теперь ждать утра, чтобы услышать окончание? Учти, я буду протестовать! К тому же сдается мне, что ждать нашего заказа мы будем до первых петухов как минимум. И что, прикажешь все это время дырки в скатерти ковырять?

— Да уж, с тебя станется казенное имущество портить, — противным мультяшным голоском проскрипел Станислав, а затем продолжил уже нормальным тоном: — Ладно, так и быть расскажу. Тем более что самому уже хочется побыстрее с этой историей расквитаться…