Хозяйка Горячих ключей

— Это не ваше дело, князь, попыталась зашипеть на него Софья, но тот только улыбнулся.

— Если бы ты не пыталась закопать его ногой там, где мы тебя поймали, может быть, я поверил бы, что это и правда, девичья игрушка… что вы там иногда делаете? Загадываете желания? И относите их в лес? – Роман, не пытаясь сделать это аккуратно, порвал край конверта и грудь Софьи, за которой наблюдала Саша стала подниматься еще чаще. – Все мы, Лаврентич, слуги, и даже некоторые девушки, думаю, видели, что мы вернули тебя. А письмо написано от руки, так что, не составит труда доказать, что оно написано тобой. Может быть… - Роман аккуратно развернул бумагу, испещренную мелким почерком с обеих сторон, - ты сама расскажешь нам, что это?

— Твари, вы просто твари, - никто даже не подозревал, что Соня может так быстро вскочить и за секунду преодолеть расстояние метра четыре между креслами, но Роман опустил руку к полу, а свободной схватил упавшую на него Софью, - отдай, ты не имеешь права это читать… ты не хозяин здесь, это поместье Саши.

Тут Софья, которую Роман отпустил и аккуратно оттолкнул от себя, вдруг повернулась к Саше и затараторила с такой быстротой, словно слова для нее были готовы уже давно, выучены, даже вызубрены, но она все не решалась их сказать:

— Тебя купили, как глупую простушку. Тебя купили браком, а ведь ты вечно что-то несла про то, что женщина может сама всего добиться, что брак – не первая необходимость. То, что ты сумасшедшая, и эти твои разговоры с Ольгой… наверно правду говорил Василий. Чего вылупилась? Неприятно? Больше никто тебе этого не скажет, - она говорила много еще, но Саша уже не слышала ее, понимая, куда «дует ветер». Это не Ольгу надо было подозревать, а ту простушку, встреченную в поезде, якобы случайно.

Пока Софья, окруженная уже Надеждой и Дарьей, говорила, Роман читал письмо, одним глазом посматривая на девушку в центре комнаты и на Сашу, опустившую глаза в пол. Потом, в какой-то момент он будто услышал что-то и оторвавшись от письма внимательно начал слушать Софью.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍— Ты это только что придумала? – спросил он басом, так громко и четко, что Софья замолчала, и все посмотрели на нее.

— Про то, что твое женушка того самого? – Софья захохотала так, что Саша вышла из своих мыслей. – Приведите Ольгу и спросите ее о том, что она рассказывает ей… Что жила раньше в другом времени, что ничего не помнит раньше своей болезни перед выездом из Москвы, про то, что в дру-гой жиз-ни… - Соня сделала такой акцент на этих словах, что если сначала все следили лишь за ее лицом, то теперь начали и слушать, - да, да, вам не послышалось… в другой жизни, до этой… она была замужем, и звали ее не Сашей, а….

— Заткнись, - Роман вскочил с кресла. Осмотревшись, схватил со стола полотенце, которым Дарья прихватывала чайник, и накинул на ее голову. Та завизжала и начала отбиваться. Отец Романа подскочил и схватил ее руки, пока Роман завязывал ее рот. Дарья протянула ему еще одно полотенце, и Роман связал ее руки впереди, потом толкнул на кресло.

Саша озиралась на всех, но на нее никто не смотрел: все были заняты усмирением сумасшедшей. В секунду, когда Саша встретилась взглядом с Романом, он сглотнул и не отрывая от нее глаз, взял с кресла письмо и громко сказал:

— Вот кто помогал Василию, и может даже… знает… где Прохор Данилыч

Саша метнула взгляд на матушку ровно в тот момент, когда она встала с дивана и упала обратно без чувств.

67.

Степанида Ильинишна пришла в себя достаточно быстро, но Роман отправил Ивана за доктором на станцию.

Только когда суматоха улеглась, Саша заметила, что за открытой дверью стоит Ольга и… Мария! Княжна наблюдала за происходящим с превеликим любопытством. За ее спиной стояла Олюшка, и, встретившись взглядом с Сашей, она покачала головой, будто говорила, что никак не могла остановить ее.

Отец Романа отвел Софью к Лаврентичу. Матушку, после обещания все рассказать завтра, в комнату увела Дарья. Саша присела и приняла из рук Надежды кружку теплого чая. Роман присел напротив.

— Кто-нибудь объяснит мне происходящее? – голос Марии выражал не любопытство даже, а настойчиво повелевал ей отчитаться. Будто она была здесь хозяйкой.

— Княжна, вам лучше подняться в комнату и отдыхать. Эти вопросы мы решим сами, - Саше понравилось, что Роман не любезничал с ней, а своим тоном пытался поставить ее на место.

— Позво-ольте, - Мария прошла в столовую и присела рядом с Романом напротив Саши. Ольга прошла за ней и села с Сашей. Сейчас, как оказалось, ее поддержка была очень нужна, и Саше было стыдно за те мысли, что она допускала о предательстве со стороны компаньонки.

— Это не ваше дело, княжна Мария, - Саша чувствовала себя так скверно, что даже не старалась угодить сейчас кому-то или соблюсти этикет. – Вас не приглашали сюда. Это семейное дело. Будьте так добры, покиньте столовую, - Саша не переводила взгляда на Романа, потому что сейчас ей не нужно было его одобрение, да она и не верила в то, что он поддержит жену. Княгиня была последним человеком, с которым стоило бы спорить. Но к ее удивлению, он не произнес ни слова.

— Вы… - Мария посмотрела на кузена, потом снова на Сашу. Она дышала так, словно ей недоставало воздуха. - На ком ты женился? Ты понимаешь, что они скрыли от тебя сумасшествие? Ты хочешь, чтобы твои дети унаследовали это? – Мария подскочила, осмотрелась, будто ища поддержки, но в столовой никого больше не было.

— Княгиня… - начала Ольга чуть наклонив подбородок, тем самым показывая свое уважение.

— Да как вы смеете? – фальцет Марии начинал набирать обороты.

— Если вам станет легче, девушка, которая сделала такое заявление об Александре Прохоровне… она не в себе. У Александры есть рукописи книги, которую она пишет. Это выдумка, женский роман, не более того, - Ольга пыталась привести в чувства беснующуюся мамзель, но ту не остановила бы сейчас, пожалуй, и тройка лошадей.

— Я должна связаться с батюшкой и все рассказать, - она, принялась быстро ходить кругами вокруг диванов и кресел. – Это же надо, что творится за его спиной? Роман один из уважаемых людей, понимаете? Он умен, на нем держится вся эта часть Империи, - она обвела руками комнату, словно показывая на невидимой карте некий регион.

— Мария, прошу, пойди в свою комнату. Завтра мы все обсудим, - Роман встал и, подойдя к сестре, взял ее за локоть. – Я провожу тебя, уже поздно. Вернее, даже рано. И ты вышла в халате. Это не вяжется у меня с тем, какой я всегда видел свою кузину, - видимо, Роман понял, что сейчас сработает только это, и принялся медовым голосом успокаивать сестру. Заснет она или нет – ее проблема, но увести ее из столовой он решил твердо.

— Я тоже иду спать, - Саша уверенно встала и направилась к выходу, удаляясь от неприятного голоса новой родственницы. Хоть та и была дочерью царя, сейчас ей было плевать на это. Она приняла решение утром же поговорить с Романом, чтобы сразу определить границы. Она не хотела быть приложением к поместью, к этим землям. Она хотела быть хозяйкой этого дома, потому что если в ее жизни не будет ничего светлого, этот кусок она точно не отдаст и станет рвать зубами всякого, кто пытается лишить ее последней отдушины.

В тишине комнаты Саша быстро сбросила халат и легла на свою часть кровати. Она думала о том, что вовсе неплохо было бы дожить жизнь там, в своей квартире, где никто не беспокоил ее. Предаваться воспоминаниям, вытирая пыль на полке, заставленной их с мужем фотографиями, безделушками, привезенными им. Протирать каждую и будто заново проживать те моменты, когда он, вернувшись из рейса, дарил их. Она вспоминала каждую деталь: что она в этот момент делала, как он долго проворачивал ключ в двери, специально, чтобы она услышала и сама подошла, открыла ему.

Сильно зажмурившись, Саша попыталась остановить слезы, но было уже поздно: река обид, набравшись за все время, выплеснулась, и теперь ей придется встать, чтобы попить воды, открыть окно, вдохнуть холодного, но не морозного уже воздуха.

— Я думал ты спишь, - Роман вошел неслышно и напугал Сашу. Она быстро провела ладонью по щекам, избавляясь от улик. Не дай Бог, он подойдет и начнет о чем-то расспрашивать.

— Да, я ложусь, - стараясь сдерживать голос, ответила она и вернулась в постель.

— Княгиня завтра забудет обо всем, а если нет, я лично поговорю с ней. Все будет хорошо. Саша… расскажи мне о том, о чем там говорила Софья, - он лег как-то слишком близко. Саша слышала на своем затылке его дыхание.

— Нечего рассказывать. Ольга все сказала. Это просто книга. Даже не книга. Это рукопись. Фантастика. Ты же знаешь, я с детства что-то выдумывала…

— А ведь ты и правда… многое не помнишь. Ты говорила, что после болезни проблемы с памятью, но привычки, Александра… привычки не меняются.

— Я не хочу говорить сейчас. Завтра, Роман. Я очень устала, - Саша боялась, что он начнет настаивать, примется говорить с ней и дальше, но к ее радости, Роман отодвинулся и замолчал.

Саша проснулась рано, до того, как встал муж. Тихо вышла из комнаты и направилась к Ольге. Та тоже не спала. Она сидела возле окна. С ней в комнате спала Лизавета и маленький Иван. Саша позвала ее выйти и дождалась в коридоре.

В столовой было тихо. Саша раньше любила моменты, когда поздно вечером все расходились, а она задерживалась в кабинете, потом приходила в кухню, не включая свет, варила кофе и садилась с горячей кружкой в кресло, любуясь паром от горячей воды.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍— Сашенька, милая, я столько всего натворила, - Ольга зашептала, как только Саша закрыла за ними дверь.

— Это ты прости меня. Я… я думала, что ты с Василием заодно.

68.

В поместье рано утром прибыла охрана. Два человека, похожих на полицейских в штатском, теперь должны были жить в поместье. Третий отвез Софью на станцию, откуда ее должен был сопроводить до Кисловодска. Карты открылись, но радости это Саше не прибавляло.

Княжна Мария совала свой нос везде, куда не следовало бы гостье, а матушка старалась хоть как-то наладить с ней отношения, привлечь к занятиям, которыми с радостью увлекались девушки.

Роман задавал много вопросов Саше. То, что выпалила тогда Софья не давало ему покоя. Саша боялась лишь одного: что он действительно посчитает ее сумасшедшей. Она уходила от ответа, поворачивала любой их разговор совсем в другое русло – ее интересовала независимость. И он, наконец, сдался, но охрану снимать отказался.

Тогда-то ей и помогла Ольга:

— Нужно показать ему черновики, Сашенька. Может, тогда он успокоится? – предложила она в один из дней, когда Саша рассказала о чрезмерном интересе Романа к этой истории с ее прошлым, которое она якобы помнит.

— Какие еще черновики? Да, спасибо тебе, что ты в прошлый раз перед княжной заступилась за меня, но нет никаких черновиков романа, - ответила Саша.

— Есть. Я писала все, что ты рассказывала. Вернее, не просто записывала все, а писала, как роман, - Ольга сжала губы. Видимо, ей было стыдно за то, что она делала втайне от подруги.

— Ты хотела сама написать книгу? – удивилась Саша.

— Раз ты не собиралась этим заниматься… все те книги, которые ты пыталась написать раньше… - Ольга сморщила нос. - Честно говоря, они были не такие уж и интересные, а эта история удивительная, и она идеально подойдет для книги. Это самая настоящая фантастика!

— Показывай! – Саше стало интересно, и она забыла о том, что изначально предлагала Ольга, заинтересовавшись рукописью.

Саша читала листы, испещренные аккуратным и ровным почерком весь день. Она останавливалась после каждой главы, поражаясь тому, как точно девушка передала ее чувства, ее историю и самое важное – то, как она скучала по мужу. Саша не пережила бы переселения в этот мир, если бы там остался Валентин.

— Ты должна дописать этот роман, дорогая, и отдать в печать. Ты прекрасно пишешь, а еще… я даже не подозревала, что ты так внимательно слушала меня. Мне казалось, ты считаешь это ерундой, - Саша искренне обняла Ольгу. – Допиши как можно скорее.

— Но… книга не может закончиться тем, что переживаешь ты сейчас. Я вижу, что вы с князем несчастливы. Читатель будет горевать, ведь хотел для героини совсем другого. Пережитые проблемы и горе должны были обязательно смениться радостью и счастьем, - Ольга была права, но Саша не знала, как можно было закончить книгу.

— Я читала очень много грустных романов. Вернее, тех, что заканчиваются не совсем радостно. И знаешь, многие из них самые любимые. Ты можешь дописать все что угодно. Думаю, у тебя достанет воображения, - Саша смотрела на подругу теперь совсем другими глазами. Книга и правда получалась очень интересной. Ольга столько лет жила рядом с ней, помогала в написании рассказов, которые годились максимум на радость матушке и знакомым, а сама оказалась достаточно хорошим писателем.

Через две недели Ольга уехала провожать девушек и встречать следующих. Роман засобирался с отцом в Тюмень на прием к царю, откуда они должны были отправиться в свое поместье. Саша надеялась, что все вернется на свои места и жизнь станет прежней. Прямо перед отъездом мужа, поздно вечером, когда они ложились спать, она протянула ему рукопись Ольги. Чтобы он не подозревал ее в том, о чем говорила Софья. Делиться этим не очень-то и хотелось, но Саша надеялась, что так он точно оставит ее со спокойным сердцем в доме, который по праву принадлежит ей.

— Вот история, которую я придумала. Ее написала не я, а Ольга. И, думаю, она вправе издать эту книгу. Здесь есть и князь, который женился на героине. Если ты против, она перепишет героя… - Саша посмотрела на Романа, держащего стопку кое-как прошитых листов.

— Хорошо, я прочту в дороге…

Рано утром он уехал, а Саша продолжила ту жизнь, которую начинала здесь.

Настоящая весна началась через месяц. Снег начал таять под стоящим высоко солнцем, собираясь в ручьи, а потом реки, которые спускаясь с гор бурными потокам к морю, поили его новыми водами. Саша ждала, когда просохнет земля, чтобы можно было гулять до станции пешком. Сын Лизаветы как хвостик ходил за ней по пятам, много говорил, охотно слушал ее рассказы о выдуманном мире, где мальчишки вроде него катаются на электрических самокатах и обещал, что, когда обучится, создаст такие же. Саша грустно улыбалась его заявлениям, ведь здесь совсем иные законы.

Она много думала о запретах, введенных в этом мире. Может, они и правда помогали сдерживать гонку вооружений, а следствие - и войны. Но кто знает, что будет дальше?

— Саша, я обежала все поместье, чтобы найти тебя. Не ходи одна в лес, - запыхавшаяся Ольга в наспех накинутой спортивной кофте догнала ее на дороге в сторону станции.

— Что случилось? – Саша вдруг поняла, что последний месяц они живут без потрясений, и не хотелось бы снова проходить эти встряски.

— Идем домой. Я должна тебе кое-что показать, - подруга просто тянула ее в сторону поместья и отказывалась что-либо отвечать.

Дома, быстро скинув грязные сапожки и пальто, девушка потянула ее в свою комнату. Лиза была на занятиях с девушками, а Иван, скорее всего, мастерил что-то с Лаврентичем.

— Садись, - Ольга взяла со стола кипу бумаг, в которых Саша узнала ее черновик, - Вот. Ты знаешь в нем каждую букву.

Саша хмыкнула, потому что знала его не как страницы с текстом, а как свою настоящую жизнь.

— А вот это… Это прислал князь. Он вернул роман, но я только сейчас увидела, что он добавил несколько страниц! – руки у Ольги заметно тряслись. – Он лежит почти месяц, Саша, и я только увидела их…

— Да в чем дело? – Саша приняла знакомые листы, а Ольга достала из-под них два новых. Они отличались цветом бумаги, почерком. У Саши вдруг ёкнуло сердце: почерк был очень знакомым.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

69.

«Пятнадцать лет. Много это или мало? Если ты живешь счастливо, если все эти годы ты рядом с любимыми людьми, если жизнь твоя наполнена смыслом, радостью и любимым делом - это мало. Но если все эти годы ты только и думаешь о потерянном, о том, что все могло быть иначе, эти годы кажутся пыткой. Жизнь тянется и тянется, и единственное, что удерживает тебя в ней – страх перед грехом, величайшим грехом.

Сердце и раньше не было идеальным, но врачи знали свое дело: правильно подобранные лекарства, отказ от курения и регулярная зарядка держали кардиограмму в пределах нормы. Но в тот день все произошло совершенно неожиданно: выскочивший на рельсы медведь встал на задние лапы, подняв передние: так, будто хотел остановить состав, вес которого превышал его в несколько сотен килограммов. Глухие леса полны неожиданностей, но эта произошла со мной впервые.

Медведь словно вышел, чтобы проститься с жизнью. Время замедлилось для меня, и казалось, я видел сухие травинки в его шерсти. В момент, когда он остался позади сердце дернулось. Я потянулся к карману, но в эту секунду, проснувшийся напарник спросил, что произошло, и я, глубоко вдохнув, понял, что таблетка не требуется. Оставив помощника вести эту махину, прилег.

Я открыл глаза в светлой комнате. Свет лился из огромных окон, будто на улице лето, хотя, вчера этот медведь на рельсах был весь в снегу. И тут я вспомнил, что видел в его шерсти сухие травинки.

Поразился, что сон такой странный. А потом решил, что я в больнице, но комната была совсем не больничной. Каковы же были мои удивление и страх, когда я обнаружил, что я больше не мужчина в предпенсионном возрасте: с сединой, морщинами на лице и криво сросшимся, сломанным в детстве указательным пальцем. Наверное, только ты сможешь понять меня. Ведь я не ошибся?

Бог пошутил, дав мне эти пятнадцать лет, поселив в теле десятилетнего избалованного няньками мальчишки. Если бы тогда, очнувшись в светлой комнате, увешанной игрушечными корабликами и якорями, я знал, что нужно просто ждать…. Ждать, когда сюда придешь ты… Я бы подготовился, я встретил бы тебя, рассказал, как привыкнуть к новому, как смириться с этими переменами. Но я не знал.

Очень тяжело вести себя как мальчишка, скрывать свой интерес к библиотеке отца, терпеть учителя, раскладывающего материал, который я знал уже много лет. Но тяжелее всего – смириться, что Бог не дал мне дожить с тобой свои годы, а дал новую жизнь с памятью о старой. Наверное, у него там, на небесах, произошла какая-то ошибка, и он не стер мне память после смерти. Но сейчас я уверен: это не ошибка, это его подарок нам.

Все эти пятнадцать лет я учился, много трудился, много пробовал и даже уже смирился с тем, что мне предстоит жениться на девчонке, которая бредит идеей стать писателем. Ее рассказы были посредственными. Но балованой девочке, любимице отца, было позволено все. Я искренне присматривался к тощей, темноволосой и прыткой, как олененок, девчушке, пытаясь представить, как буду жить с ней. Надеялся, что полюблю, но не видел в ней тебя, и мой интерес угасал. Я видел в ней только ребенка.

В тот день, когда я впервые приехал в Пятигорье, где была ты… Ты развернула конфету и задумалась над ней на пару секунд… мое сердце грохнулось в пятки. Ты делала так каждый раз, будто сомневаясь, стоит ли есть сладкое. Раньше я любил подшучивать над тобой. Ты злилась так красиво, но ведь знала, что я все делал любя. И здесь, когда я искал причину, чтобы тебя задеть… ты злилась точно так же. И мое сердце пело от радости. От радости, что в этой девочке есть что-то от тебя. От тебя настоящей….»

Саша упала бы, если не стояла возле кровати. Слезы текли по щекам, руки тряслись. Недочитанный текст не размывался на мокрых от слез страницах только потому, что он был написан карандашом. Он всегда писал карандашом… ненавидел с самого детства перьевые ручки, потому что торопился. Всегда торопился и получал укоры от учителей и родителей за кляксы, за кривые буквы.

— Сашенька, Саша… - тормошила ее Ольга, но она не реагировала. Недочитанный текст притягивал, но она хотела подольше пробыть в этой радости от того, что уже знала. Не хотела прерывать эту радость разговором с Ольгой, не хотела отрывать глаза от бумаги, словно боялась, что все исчезнет, все окажется сном или ее фантазией.

— Оставь меня одну, Олюшка. Оставь…

— Меня тоже тронуло это. Я и не думала, что князь может такое придумать. Это же просто… Это же идеальная развязка романа, - Ольга то сжимала ладони в кулаки, то терла их между собой, будто с трудом держать от того, чтобы самой что-то не начать писать.

— Да, иди… принеси кофе, и …

— И конфет, да, сейчас, - Ольга вылетела из комнаты, не затворив за собой двери.

«... Хочу сказать, что в этом мире нет «Алисы в стране Чудес». И когда ты сказала что-то из нее, я испугался. Потому что искал эту, твою любимую книгу, чтобы прочитать моим многочисленным кузенам и кузинам. Но я тогда успокоил сердце тем, что, вероятнее всего, плохо искал.

Слова Софьи повергли меня в шок. Я не знаю, что сдерживало меня, чтобы не спросить: ты ли это? Наверное, я боялся, что надежда растает. Боялся потерять ее, ведь просто даже воображая, что это правда, жизнь становилась более сносной.

Надеюсь, тебе понравится эта глава вашей книги, и оставшиеся мы напишем вместе.

Твой Валентин».

Когда Ольга вошла в комнату, Саша рыдала. Она не могла ничего сказать, не отвечала на вопросы, не обращала внимания на подругу.

Только Дарья, пообещавшая, что приведет в комнату матушку, смогла повлиять на Сашу.

— Все, Дарья, все, я больше не плачу, - Саша вытирала слезы и смеялась, чем пугала няньку еще больше.

— Идем, давай вставай, умывайся… идем в столовую. Князь уже полчаса дожидается. Сам хотел идти, ладно, Ольга не пустила. Муж приехал, а она сидит тут, вся в соленых слезах. Будто похоронила кого…

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍— Князь? – Саша опешила.

— Князь, князь. Говорит, ждал от тебя звонка или чего… а ты не ответила. Вот он и собрался. Нет, чтоб матушке позвонить. Ты-то со своими этими купальными костюмами да халатами совсем зафуркалась…ничего вокруг себя не видишь....

Саша отстранилась от Дарьи и, даже не думая о том, что надо как минимум умыться, выбежала на лестницу.

Эпилог.

— «Бог знает, как лучше распорядиться вашими судьбами и жизнями. Если тяжелые испытания, которые вы прошли, научат вас чему-то, обязательно получите заслуженное. Наши герои доказали, что настоящая любовь проносится не только через годы, но и через миры. А значит, и тебе, дорогой читатель, стоит верить в сказку, ведь каждую ее страницу пишешь именно ты», - Саша прочла последнюю строчку и закрыла книгу.

— Матушка, ну давай еще, давай, - просил маленький Валечка.

— Уже сотый раз я слушаю эту белиберду. Хватит канючить, давай иди ко мне, я прочитаю тебе что-нибудь другое, - Светлана, с радостью играющая роль старшей сестры и довольно взрослой уже барышни, в свои семь лет опекала четырехлетнего брата, словно наседка.

— Да, сестра права. Пора спать. Утром случится что-то очень интересное, - Саша потрепала темные кудри на голове сына, развалившегося на ее руках, как только она убрала книгу. – Батюшка ждет меня с чаем, а ты знаешь, что он не любит вечерами пить чай в одиночестве. Так что послушай сестру… - Саша переложила его в кровать Светы и замерла на секунду, любуясь тем, как заботливо та укрывает брата одеялом, поправляет ворот пижамы и обнимает.

В эти вот моменты Саша радовалась, что у ее детей есть бабушка Стеша и дед Георгий.

Долгое расследование закончилось тем, что Василий признался в содеянном, а потом указал место, где был похоронен Прохор Данилыч. Саша только по рассказам семьи и по письмам знала его, но грустила, ведь даже со слов он был добрейшим человеком. Сейчас, в Пятигорье они с матушкой были бы прекрасной парой, любящей внуков, балующей малышей. Степанида Ильинишна отметала все разговоры о новом браке, надеясь, что с ними тоже, как в чудесной книге Олюшки, произойдет чудо, и они встретятся в новом мире.

— Матушка, иди, не волнуйся, я найду, чем его заинтересовать, - по-деловому уведомила дочь и достала из-под бока другую книгу.

Саша прикрыла дверь, спустилась по лестнице и вошла в столовую, где перед окном в кресле сидел Роман. Завораживающая картина за окном не надоедала: густой пар поднимался высоко в небо тремя белоснежными, как гипсовые колонны, столбами. Морозный воздух был прозрачен, звонок. Мягкий свет от газовых светильников чуть дребезжал, добавляя всей этой картине уюта и тепла.

— Думаю, скоро эта ель будет высоченной, - Роман всегда слышал, когда Александра входила в комнату.

— Значит, начнем украшать Валину, - Саша посмотрела на две елки, посаженные ими в честь рождения детей с разницей в три года. Первую посадили уже достаточно высокой – почти метровой, и она за семь лет достигла высоты второго этажа.

— Твою дочь это не порадует. А давай в этом году нарядим обе? Почему мы раньше до этого не додумались? – Роман наклонил голову к бедру жены, вставшей рядом с ним.

— Обе, так обе, тогда надо выходить пораньше. Работы нам с ними прибавится, - Саша присела на колено к мужу. Она смотрела в его темные глаза и видела совсем другое лицо. – Иван поможет, да и Лаврентича с Лизой надо позвать. Думаю, они рады будут, что в нашей большой семье появился новый обычай: украшать к Рождеству целых две елки.

— Давай допьем чай и пойдем. Хорошо, что все твои гостьи разъехались, и ты будешь всю неделю только с нами, - Роман дотянулся до столика и подал Саше кружку.

— А? – она свела брови, скорчив недовольное выражение на лице.

— В кармане, как всегда, - Роман жестом фокусника вынул из нагрудного кармана пиджака конфету. - Ее делала Света, поэтому… за внешний вид ее не ручаюсь, но могу уверить, что по вкусу это тот самый «Метеорит», как ты любишь.

— О! И ты решил выдать ее подарок? – Саша аккуратно развернула самодельную обертку из пергамента и засунула в рот кривую конфету, начавшую подтаивать.

— Не мог оставить тебя без сладкого. Только вот мне кажется… - он покачал коленом, на котором сидела жена, - или ты и правда потяжелела?

Саша на секунду свела брови, но сразу заулыбалась. Хохотать с полным ртом она не могла.

— Утром нужно встретить Ольгу с поезда. Эта наша писательница везет с собой своего жениха. Вернее, мужа, но раз они решили скрепить свой союз без праздника, думаю, нам стоит отметить и это, - Саша поставила кружку на стол и опершись локтем на плечо Романа, запустила пальцы в его волосы. Он прищурился и «замурлыкал» как довольный кот.

— Конечно, мы отметив все, что не отмечено, отпразднуем все, что не отпраздновано. Ты читала ее новую книгу?

— Да, - Саша отстранилась и посмотрела на разочарованного мужа. Он очень не любил, когда она вот так неожиданно прерывала начавшийся массаж головы. – И знаешь, хоть ее книги сейчас известны везде, их даже перевели на восемь языков… нашу историю не переплюнет ни одна из них.

— Конечно. Особенно мой финал. Думаю, он сделал ее бестселлером, - захохотал Роман, поймав ладонь жены, измазанную в шоколаде. - Так вот почему твои пальцы были в моих волосах? Ты просто вытирала их о мою голову?! – Валентин крепко прижал Светлану к себе и, закрыв глаза, принялся целовать это незнакомое, но ставшее уже родным лицо.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Конец

.