Хозяйка хрустальной гряды

Глава 4. Убегательная

Буря осыпалась снежным дождем и меня несли… Я плохо соображала, зачем и куда меня несли. Я вообще в тот момент плохо соображала. Арвэн кажется, открыл дверь. О нет! Он опять притащил меня в свой жуткий замок. Нам на встречу выбежал мерзкий «Свин», и вот не понравилось мне, как он на меня смотрел. Да чего уж там, он мне вообще не нравился. Я ему еще темницу не припомнила. А я припомню, вот только поцелуюсь еще немного и припомню.

Свин хотел что-то сказать Мальвину, но у него получилось только:

— Ва…

— Меня нет, — перебил его Арвэн.

— Да Федя, нас нет, — подвякнула я, выглядывая из-за плеча моего снежного принца.

А Арвен стремительно покидал холл, унося меня куда-то наверх. Хотя я, в общем-то, догадывалась, куда именно. И мы шли, а лестница загоралась тысячами ярких огоньков, словно кто-то прокладывал для нас волшебную ускользающую вдаль дорожку. И все мерцало вокруг — и стены, и воздух, и пол, и синие как море глаза они тоже мерцали…Странно, тепло, завораживающе.

— Ты волшебник, — улыбнулась, восхищенно глядя на моего снежного принца.

— Я парень-мороз! Помнишь? — Арвэн тихо засмеялся, крепче прижимая меня к себе.

Меня вносят в спальню. Ярко вспыхивает огонь в камине, гаснут свечи и комната погружается в полумрак. Меня опускаю на пол и, я что-то пытаюсь сказать, но не успеваю, потому что попадаю в плен… Теплый плен его рук. И где-то далеко, словно во сне, я слышу нежный шепот. И тихий стон. Кажется мой. И я понимаю, что одежды на мне становиться все меньше и меньше. А Арвэна все больше и больше. Его руки. Его губы. Его дыханье. Он повсюду. Он как пожар. И я сгораю в этом огне, плавлюсь как воск, я таю… Его ладони, касаются моей обнаженной кожи, подобно раскаленному железу выжигая на мне свое клеймо. Воздуха…Его не хватает. Я задыхаюсь… Мою грудь сжимают, настойчиво, требовательно, нежно… И я прихожу в себя.

— Э-э-э. Я вообще-то предложила целоваться, а не раздеваться.

Арвен прекратил стаскивать с меня платье и почему-то грустно вздохнул. Он уткнулся лбом в мои волосы и тяжело дыша, спросил:

— Что же ты делаешь со мной, Снежная моя?

А что я? Что сразу я? Он вообще-то первый начал. Или я? Как-то я мигом поглупела, и в голове сумбур…

Подняла глаза и только сейчас заметила, что он выглядит очень уставшим. Бледный, под глазами пролегли тени, волосы буйными вихрами разметались по плечам. Такой строгий, собранный, такой красивый. Протянула руку и погладила его по щеке. Ладони мгновенно коснулись горячие губы, заставляя мое тело петь подобно струне.

— Где ты была? — тихий, настойчивый вопрос вырывает меня из тумана грез.

Смотрю на него и понимаю, что врать так не хочется, а правду говорить нельзя. Не знаю почему, но точно понимаю что нельзя.

— Я не помню.

— То есть, как это не помнишь? — Арвэн смотрит на меня с какой-то смесью тревоги и недоумения.

— Я головой ударилась. Сильно. Ничего не помню.

Зря я это сказала. Меня мгновенно подхватили на руки и уложив на кровать стали покрывать легкими поцелуями волосы, глаза, губы…

— Тебе больно? Где болит моя Снежная? — и взгляд такой… Я схожу с ума, когда он так на меня смотрит. И врать так стыдно. Но я ведь в кажется на территории ледяных. А нам, скользящим, сюда нельзя. Да и у Арвэна могут быть неприятности, если узнают, что он был со мной.

— Нигде не болит. Я не помню. Я не знаю, — мямлю я, опуская глаза в пол.

— И меня не помнишь? — он обнимает мое лицо ладонями, заставляя смотреть в глаза.

— Тебя помню, — и дурацкая улыбка вновь ползет от уха и до уха. Глупый, разве можно тебя забыть.

Счастливый вздох и меня обнимают крепко-крепко, а потом он просто ложится рядом, заключая в кольцо своих сильных рук, целуя волосы на затылке, убаюкивая, шепча что-то нежное, теплое.

— Спи, — тихо шепчет мой принц, — завтра поговорим.

Нет, я совершенно теряю рассудок, когда нахожусь рядом с этим мужчиной. Мне же домой надо. А я тут лежу, как медуза растеклась по кровати и слюни пускаю. Ну и что мне ему сказать? Ляпнула первое, что взбрело в мою затуманенную от поцелуев голову:

— Мне домой надо, меня мама искать будет.

— Ты же не помнишь ничего. Какая мама? — Арвэн приподнялся на локте и посмотрел на меня как на ребенка несмышленого.

— Нет ну гипотетически…У меня же должна быть мама. И она наверно волнуется, — настаивала я на своем.

— Найдем мы завтра твою маму, спи моя Снежная, тебе отдохнуть надо. Самое главное, что я тебя нашел и больше никуда не отпущу.

Чего-то мне сразу поплохело от этого его «не отпущу».

— В смысле не отпустишь? — уставилась я на Арвэна, хлопая глазами.

— В самом прямом. Ты моя! Я тебя так долго искал, Снежная. Никуда не пущу, — обнял так крепко, что кости захрустели, и сказал, как отрезал. Даже спорить с таким Арвэном страшно.

— А я убегу, — попыталась отшутиться я.

— Не убежишь на этот раз, — и улыбка у него ну вот просто запредельно счастливая стала, — я тебя запру в замке.

Даже не знаю, почему на двери посмотрела. Шок…а не было дверей! На том месте, откуда он меня внес в спальню, была стена. Беленькая такая стена. Повсюду были одни стены. Ни входа, ни выхода. Окошко, правда, осталось. Ну, хорошо хоть окошко оставил, буду потом правдоподобно врать, что через него вылезла. Я уж молчу, что мне двери в принципе вообще не нужны. Чего зря человека расстраивать. Тем более мне нужно было, что бы он уснул рядом спокойный и счастливый, а не караулил меня всю ночь.

— Ну ладно не убегу, — состроила обреченную мину, а потом почему-то разозлилась, — Слушай, а ты с чего это решил, что я с тобой жить буду?

— Это не обсуждается, Снежная! — и он каким-то нехорошим жестом собственника, вдруг сгреб меня в свои медвежьи объятья и прорычал:- Ты моя!

— Да? И с чего это ты решил, что я твоя? — вспылила я, начиная злиться еще больше.

Это было подло. Одним легким движением он опрокинул меня, подмяв под себя и устраиваясь между ног, стал целовать. И это уже были поцелуи и ласки высшего пилотажа — жаркие, тягучие, бесстыжие, на грани фола, заставляющие выгибаться и стонать в его руках… И вдруг все закончилось, а я лежала потерянная и разбитая, жадно хлопая губами, как выброшенная на берег рыба, глядя в нависшего надо мной мужчину.

— Еще аргументы нужны? — ехидно спросил Арвэн, — может, повторим?

— Целоваться? — тупо спросила я.

— Раздеваться, — нагло предложил мой синеволосый диктатор.

— Не- не- не, не надо раздеваться, — хотя в принципе, я уже и раздеться была не против, несмотря на то, что голой меня еще ни один мужчина не видел.

— Правильно моя Снежная, до свадьбы ни ни, — засмеялся Арвэн, продолжая покрывать поцелуями мою грудь, плечи и…

— А у нас еще и свадьба будет? — глупый вопрос конечно, но я почему-то спросила.

— Конечно моя Снежная, с утра лекарей вызову, пусть твою голову посмотрят, а потом свадьба, — мурлыкал Арвэн, не отрывая губ от моей шеи.

Нет, определенно надо валить, свадьба в мои планы совершенно не входила, и действует он на меня совсем плохо. Вместо мозгов сплошной кисель. А дома Скай, Кэл и снежинки…и каток завтра открывать… Вот вьюга! Вот это влипла! Пухля меня точно прибьет!

Я накрыла рукой губы не на шутку разошедшегося Арвэна и теперь он смотрел на меня, тяжело дыша и хищно сверкая неестественно синими глазами.

— Давай спать. Я правда устала. А завтра тяжелый день.

Мальвин вдруг улыбнулся, совершенно весело, искренне, бесшабашно, потом наклонился и легко-легко поцеловал.

— Завтра будет самый лучший день, я тебе обещаю.

Он заботливо укрыл меня одеялом, устроился сзади и уткнулся носом мне в затылок. Такой трогательный жест. Уууууууу. Нереально хотелось повыть, громко, призывно, как волк на луну. И как спрашивается уйти от него после этого?

— Спи моя нежная. Моя Снежная, — ласково прошептал снежный принц, крепко сжимая меня в своих объятьях.

Рядом с ним было так хорошо, так спокойно, так нереально здорово. Я боялась уснуть, очень боялась. Если усну, то завтра он меня точно не отпустит, а может, я и сама не захочу уходить. А мне еще надо разобраться с их ледяным королем и его убогим королевством. И дворец ему, нафиг разваляю к снежной бабушке, и агорн этот его засуну ему… куда-нибудь засуну. Что б знали, как маму обижать. И папеньке тоже приду и обязательно в глаз снежком заеду, хоть он и памятник. И вообще у меня планы грандиозные… Я им тут всем наваляю, по самые сугробы. Будут вспоминать скользящих не злым тихим словом. И вот когда я их всех в каток укатаю и сверху проедусь, тогда и вернусь к Арвэну. Ну и свадьбу можно… Мне даже полегчало сразу.

Арвэн спал, даже во сне не размыкая рук и прижимаясь ко мне. Пару раз пыталась вывернуться, но он вцепился в меня как клещ, не давая даже малейшего шанса на освобождение. Меня начинала накрывать паника, скоро рассвет, и тогда все…кранты бобику. Я резко крутанулась в кольце его рук, поворачиваясь к нему лицом, опрокидывая на спину и укладывая голову ему на грудь. «Мальвин» дернулся, что-то промычал во сне, а потом успокоился и стал дышать ровно и размеренно. Его руки расслабились, одна сползла в низ, а другая бессовестно накрыла мою пятую точку. Я, задержав дыхание, стала осторожно подыматься с кровати. Мой синеволосик улыбался, спал и улыбался во сне. Я стояла возле кровати и смотрела на него, такого родного, такого… Почему-то тоже захотелось улыбаться. Эх, вряд ли он будет таким же счастливым когда проснется. И тут мне в голову пришла мысль:

— Я ему послание оставлю, что б не нервничал.

Я подошла к камину, выкатила оттуда уголек, и стала писать на стене — Милый, я тут кое-что вспомнила, срочно нужно уйти. Я тебе позвоню.

Собрала с пола свои вещи, положила на подоконник одну перчатку, вторую выкинула вниз в форточку, что б выглядело понатуральней, как я через окно вылазила. Осторожно приоткрыла створки, облегченно вздохнула и вытянула из-за шиворота скраэн. В очаге еще горел огонь, я подошла ближе, вытянув снежинку на ладони, заставляя огненные всполохи преломиться в резных гранях. Блик… и я дома — стою в коридоре «крыла голубки». Вздохнув полной грудью, я обессилено прижалась головой к стене, кажется, все получилось.

— Элли?

Я вздрогнула от неожиданности и резко развернулась, упершись взглядом в стоящего за моей спиной Ская.

— Ты где была? — Скай с тревогой разглядывал мою помятую одежду.

— Я?…Я это…гуляла.

Вот засада, надо же было напороться именно на него. Хотя не удивительно, мой главнокомандующий встает раньше всех, обходя караулы и проверяя охрану дворца.

— Где это ты гуляла в такое время? — Мой генерал почему-то очень придирчиво оглядывал меня с ног до головы.

— Да так. Там, сям. А в чем дело? Я что погулять не имею права? — лучший способ защиты это нападение, и я этим подло воспользовалась.

Что это Элли? — Скай странно смотрел на мою шею.

Обернулась посмотреть на себя в зеркало и замерла. Засосы… Много засосов. Вся шея была покрыта сине-фиолетовыми пятнами. Ну Арвэн, в следующий раз, тоже обязательно поставлю ему где-нибудь на самом видном месте. На лбу, например.

— Эм, пчелы покусали, — сказала я, глядя на Ская и прикрывая рукой места помеченные гадким «Мальвином».

— Пчелы? — брови у Ская поползли куда-то вверх.

— Да. Пчелы. Большие, снежные пчелы.

— Странные пчелы, — задумчиво произнес Скай, — а этих пчел случайно не Кэлвином зовут?

— Ты что, Кэл себе такого никогда не позволил бы, — брякнула я не подумав, — ну, кусаться в смысле не позволил.

— Ну, я так и понял, — почему-то очень грустно произнес Скай.

Я не знала, куда глаза деть, стыдно то как, а мне еще сегодня ленточку перерезать. Хороша же я буду королева на открытии, я вся балдю, я вся в засосах. Вот блин снежный, это ж меня еще Пухлик не видела. А она пытать умеет не хуже гестаповца, ей я лапшу про пчел точно не навешаю. Кэл! Мне нужен Кэл. Он обязательно что-то придумает.

— Скай ты извини, я тут вспомнила, я кое-что забыла.

Через секунду я улепетывала от моего генерала, так, что только пятки сверкали. Ворвавшись в библиотеку, бросила на стул пальто, вытянула скраэн, обвязала шею шарфиком.

— Только бы получилось, только бы получилось, — причитала я, представляя перед глазами белозубую, золотоволосую морду и проваливаясь в пространство…

И вздох облегчения, когда увидела, что стою в спальне, явно мужской, судя по творящемуся там беспорядку и темным тонам мебели. На кровати лицом вниз, спал Кэл. Вернее свисал с нее. Одна рука и нога у него лежали практически на полу, еще немного и зеленоглазый оказался бы там же. Я подошла к нему и стала легонько трясти за плечо.

— Кэл, Кэл. Проснись, — шептала я. Зеленоглазый зашевелился, потянулся и грохнулся с кровати.

— Элька, ты что тут делаешь, — зевая и сонно потирая глаза, промямлил Кэл, поднимаясь с пола. Потом до него стало доходить, что это я, и он, оживившись, заворковал:

— Крошка, ты передумала, ты поняла, что я самый потрясающий в мире мужчина и возжелала меня. Иди ко мне, я тебя облобызаю моя королева!

— Кэл, ну не балуйся, Мне помощь твоя нужна! — Пытаясь сделать серьезное лицо, сказала я. Хотя серьезной оставаться было очень тяжело, глядя на озорную улыбку Кэла и его фантастические ямочки.

— Ладно мелкая, выкладывай, чего у тебя там? — Кэл сел на постели в позе йога и скрестил руки на груди.

Я медленно стянула с шеи шарф и кажется сильно покраснела. — Вот.

— Кто это тебя так разукрасил? — удивленно спросил он, двигаясь ко мне поближе.

— Пчелы! — нагло соврала я.

— Уууу какие…любвеобильные пчелы! — хохотнул Кэл разглядывая мою шею, — ну надо же, и туда достали, — не унимался зеленоглазый, сверля глазами вырез моего платья. — И что же это ты им такого сделала? Пчелам?

— Мед съела, — зло буркнула я.

— Дааа, — ехидно потянул Кэл, — а я думал, что ты им намазалась.

— Кончай дурака валять, мне помощь твоя нужна, у нас сегодня торжество, а я… Может ты знаешь, чем это можно убрать?

— А давай тебя соком синявки намажем, будешь вся синяя, — заржал Кэл.

Мне так обидно стало, я к нему за помощью пришла, а он издевается. Губы задрожали, а слезы как-то сами начали капать из глаз.

— Мелкая, ты что, я пошутил! — Кэл спрыгнул с постели, крепко меня обняв, — уберем мы тебе этих твоих пчел, не плачь. У меня мазь есть от синяков. Я ее у жмотины сэра Готби спер. Через пять минут от твоих засо… пчел и следа не останется.

— Правда? — спросила я, хлюпая носом.

— Крошка, когда я тебе врал? — разулыбался зеленоглазый чмокая меня в сопливый нос.

Кэл выудил из тумбочки баночку с зеленой жижей и стал мазюкать ей мою «покусанную» шею. Мазь приятно холодила кожу, Кэл ехидненько улыбался, а потом спросил:

— Ну и где ж ты этих пчел нашла? Надеюсь это не такие большие, белобрысые, воинственные пчелы? Прилипучие такие пчелы.

— Нет, — ответила я, разглядывая себя в зеркале, с удовлетворением замечая, что следы начинают исчезать, — обыкновенные синие пчелы.

— Синие? Что совсем синие? — и Кэл стал ухохатываться.

— Что смешного? — непонимающе уставилась на золотоволосую заразу.

— Ты его что, напоила? — продолжал допытываться Кэлвин.

— Кого его?

— Пчела! Большого, синего пчела, — Кэл завалился на кровать и теперь громко заливисто смеялся на всю комнату. Я упала рядом и мы минут пять, толкали друг друга умирая со смеху, а Кэл все повторял: — Синие…Я не могу…Синие пчелы.

Наконец успокоившись, Кэл посмотрел на меня и на полном серьезе спросил:

— Ну, ты мне его хоть покажешь?

— Кого? — удивилась я.

— Пчела. Синего, — ответил зеленоглазый.

— А тебе зачем?

— Да так, в случае чего, буду знать, кому жало обрезать и крылья повыдергивать.

У Кэла было такое забавное и воинственное лицо, что мне волей неволей захотелось улыбаться.

— А ты чего лыбишься мелкая? — спросил он, — Я за тебя, даже твоего солдафона в лед укатаю и снегом присыплю.

Так приятно стало, за меня еще никогда в жизни никто не заступался. Не знаю, что на меня нашло, но я бросилась зеленоглазой заразе на шею и крепко-крепко обняла, чмокая его в щеку.

— Спасибо, Кэл. Покажу. Только не надо ему ничего отрывать. Он хороший.

— Глупая ты еще, Элька, — чмокнул меня в ответ Кэл, — мы все хорошие, когда жалом к стенке спим. Ладно, давай собираться на каток. Оторвемся по полной.

— Кэл, а я кататься не умею, — ответила я, глядя на Кэла безумно счастливыми глазами.

— Ну, и чему ты радуешься? — недоуменно уставился на меня золотоволосый.

— Так ты меня учить будешь, вот и радуюсь.

— Эх, — вздохнул Кэл, — мечтал покататься, а придется повозиться.

Кэл стал натягивать на себя одежду и рассказывать мне как круто он умеет ездить на коньках и что он меня еще и сальто на льду научит делать. Наконец, придирчиво оглядел меня и вдруг хитро подмигнул:

— Слушай мелкая, услуга за услугу, я тебя учу кататься, а ты протяни меня разок с собой.

— Как это протянуть? Что-то я совсем перестала понимать зеленоглазого.

— Ну, как у вас скользящих это называется? Протянуть, проскользить сквозь пространство? Возьми меня с собой, — стал упрашивать меня Кэл.

— А так можно? Если честно границ своих возможностей я не знала, поэтому теперь с любопытством ждала, что скажет Кэлвин.

— Конечно, обними меня и не отпускай, когда будешь сваливать. Кэл радостно лыбясь подошел ко мне вплотную.

— Мелкая, — зашептал он мне на ухо, — к тебе теперь хоть по прижиматься то можно? Меня случайно не покусают? Пчелы. — Откровенно издевался довольный собой Кэл.

— Ты договоришься, — фыркнула я, — будешь учить делать сальто Ская.

— Уж и пошутить нельзя, — обиделся Кэл. Я достала скраэн и крепко обняв наглую морду, ускользнула в ярко сверкнувшую грань.

— Йо-хо, — вопил Кэлвин, вывалившись вместе со мной перед входом во дворец, — мелкая, это круче чем съехать на доске, с пика «Снежного барса». Элька, вот вьюга, где ты раньше была, да ты хоть понимаешь, что с твоими возможностями можно сделать? Ты только представь, вваливаешься в закрытую оранжерею жмотины сэра Готби, тыришь у него новый сорт ананаса и по тихому делаешь ноги. И главное, он даже пожаловаться не сможет, дверь то ведь закрыта и никаких следов. Эх Элька, мне б даже лягушки не нужны были…

— Вот избавь меня от своих интимных подробностей, боюсь даже представить к кому, и в каком виде, ты бы заявился с нежданным визитом, — остановила я восторженное словоизлияние золотоволосого бабника.

— У, — обиделся Кэл, — значит, тебе с пчелами кусаться можно, а мне с нимфами нет?

В это время из ворот вылетели мои мелкие фрейлины, а за ними на встречу нам шел Скай.

— О, солдафон твой нарисовался, — и Кэл скорчил недовольную рожицу.

— Хозяйка, хозяйка, — тараторили наперебой снежинки, — ты где была? Мы тебя искали повсюду.

Скай почему-то разглядывал меня с какой-то смесью удивления и недоверия.

— А как же?… и он многозначительно посмотрел на мою совершенно целую и невредимую королевскую шейку.

— Ты про аллергию? Прошла уже, — и я мило улыбнулась моему генералу. Снежинки в это время недоуменно переводили взгляды то на меня, то на Ская, а Кэл сердито свел брови и вытянул губы в трубочку пытаясь сделать очень серьезное лицо, отчего выглядел настолько смешно, что первой не выдержала Ежик и глядя на него стала хихикать:

— Ты похож на злого удода, у которого повыдергивали перья.

Кэл стал валять дурака изображая лысого удода и теперь с него смеялись все, даже злюка Пухлик.

Скай осторожно взял меня за руку и вдруг прошептал мне на ухо:

— Прости меня Элли.

— За что? — очень искренне изумилась я.

— Я утром вьюга знает что подумал, я же не знал что у тебя аллергия.

Ну вот зачем он это сказал? Я чувствовала себя преступницей, так паршиво стало, хоть головой о стенку бейся. И почему он видит во мне только хорошее? Почему в жизни все так неправильно устроено? Почему он не Арвэн? Глядя на то, как я расстроилась, Скай стал опять извиняться.

— Скай, все хорошо, я на тебя вообще не могу обижаться, лучше и преданнее человека чем ты я никогда в жизни не встречала. Ты только пожалуйста не идеализируй меня, я самая обыкновенная девушка…

— Ты необыкновенная девушка, — улыбнулся Скай, — нам пора, необыкновенная девушка! Открытие через несколько минут. Ежик громко свистнула, поднимая в воздух снежный ураган, и нас понесло…

Снег осыпался легкими пушистыми хлопьями, и мы оказались перед сверкающим куполом катка, похожим на огромную радужную каплю, застывшую в стекле. Вход в здание перевязан красивой красной ленточкой. Вокруг собралось тьма тьмущая народу, звучит веселая музыка, громкие голоса, туда-сюда снуют заливисто смеющиеся дети, в воздухе парит атмосфера праздника и счастья. И все эти люди при моем появлении стали аплодировать и выкрикивать мое имя. Чувство такое, что я не королева, а просто героиня дня. Снежинки подтянули меня к возвышающейся у входа трибуне, Скай ободрительно пожал мою руку, а Кэл подмигнул и вякнул:

— Давай мелкая, порви их всех своим интеллектом. Только не долго рви, а то уснут, так и не покатавшись.

Пухлик посмотрела на Кэла так, что если бы взглядом можно было прибить, то зеленоглазая зараза уже была бы трижды укатана в тот самый каток, который я собиралась открывать, и по нему после этого еще и проехались бы все посетители.

— Молчу, молчу, — стушевался тут же золотоволосый озорник.

Не умею я красиво говорить, поэтому долго рассусоливать не стала, просто поздравила жителей гряды с этим знаменательным событием и пожелала всем приятного и здорового отдыха, за что, по-моему, мне все были очень благодарны, потому-то уж очень хотели поскорее ступить на гладкий блестящий как зеркало каток.

Снежинки подлетели к ленточке, и Ежик стала выдергивать у Красотки ножницы. Они так еще долго бы их тягали, если бы не Пухля. Ежику как всегда достался подзатыльник, а Красотка была усмирена громким:

— Фу, мадмуазель! Моветон.

Отобрав у них колюще-режущий предмет, Пухлик торжественно вручила его мне, и мы со Скаем, перерезав ленточку, под ликующие возгласы толпы двинулись внутрь.

Усадив меня на резную лавочку, Скай с Кэлом надели на меня коньки и стали зашнуровывать, едва не подравшись при этом. Кэл кричал генералу, что руки существуют не только для того, что бы ими мечом махать, намекая на то, что они у него не оттуда выросли, и что ботинки для коньков — это не солдатские сапоги, в них ездить надо будет, а не маршировать. Скай покрылся красными пятнами и вдруг вспылил, напомнив зеленоглазому, что когда он научился ездить на коньках, Кэл ходил пешком под стол на своих кривых ногах. Дальше они начали спорить у кого ноги ровнее, при этом, завязывая шнурки, все время дергали мои несчастные конечности.

— Мальчики я вас помирю, у вас у обоих ноги ровные, но если вы не оставите в покое мои, то они у меня точно скоро станут кривыми, — не выдержала я.

Ссориться мои кавалеры перестали и, надувшись, как хомяки, наконец, закончили теребить мои бедные ноженьки. Подхватив меня с обеих сторон под руки, они потащили мое аморфное тело на лед. То, что мне в начале казалось проще простого, на деле оказалось неподъемной задачей. Вернее неподъемной была я, поскольку большую часть времени проведенного на катке я провела в безобразной позе раком, исключая те моменты, когда я падала и изображала красивую снежинку. Ноги почему-то все время разъезжались в разные стороны, и я ужасно завидовала пролетающим мимо меня смеющимся людям и Кэлу, и Скаю, потому что у них, ездить получалось так же легко, как ходить.

— Элька, ты как лошадь на льду, — пыхтел золотоволосый, таская меня по кругу за руку.

— А почему как лошадь? — Обиделась я.

— Потому что до коровы Элька, ты не дотягиваешь, при всем моем к тебе уважении. — сказал Кэл.

— Ты не правильно ей объясняешь, — вклинился Скай, — поэтому у нее ничего не получается. Мой генерал взял меня за руку, пытаясь перетянуть на свою сторону.

— Растай, солдафон, маршировать и командовать будешь на плацу, — рыкнул Кэл и дернул меня к себе.

И вот пока они играли в «тянитолкая», в меня, на сумасшедшей скорости врезался какой-то паренек. Каким-то чудом, я успела вцепиться в него обезьянкой, и теперь, громко вереща, мы неслись вперед, врезавшись на полном ходу в ехавшую впереди парочку, а те в свою очередь снесли огромного дядьку. Дядька, прежде чем рухнуть схватился руками за выписывающую на льду кренделя девушку. Ну и дальше как в страшном сне… Эффект домино. Через пять минут на катке никто не ездил…Все лежали. И над всей этой свалкой порхали мои маленькие фрейлины и орали как резаные:

— Хозяйка ты где? Хозяйка ты где?

Где, где? Хотела сказать в полной ж… выползая, из под почему-то сидящего на мне мальчика, и спрашивающего ползущую к нему маму:

— Мама, а засеем калалева всех паваляла?

— Королева учила всех делать сальто, мальчик, — нашелся с ответом подъехавший Кэлвин и поднимающий меня на ноги.

Сначала на катке воцарилась мертвая тишина, потом кто-то робко хихикнул, а вскоре над катком звенел громогласный хохот. Рядом со мной кто-то шлепнулся на лед и закричал:

— Смотрите, я тоже умею делать сальто, а ля королева Эллария.

Ну, в общем, я придумала новый элемент в фигурном катании, теперь, когда кто-то спотыкался и растягивался на льду, все смеялись и говорили, что он сделал сальто «Королевы Элларии».

Удивительно, но за устроенный мною на льду бардак, на меня никто не обиделся. Совершенно незнакомые люди подходили и предлагали свою помощь. Кто-то смеялся и рассказывал, что когда впервые стал на лед, то выглядел еще хуже, чем я. Детвора кружила вокруг меня веселой стайкой и, наконец, оттеснив Ская и Кэла, схватили меня за руки и стали возить по катку. Я так не веселилась никогда в жизни. В итоге, у меня даже стало получаться, я почти не падала, а дети пообещали в следующий раз, научить меня делать дорожку шагов и ездить спиной. Когда я покидала здание катка, все вышли меня провожать, и это было так трогательно и волнительно. Меня обнимали, желали удачи и здоровья, приглашали в гости, меня окружали удивительно добрые и хорошие люди. Никто и представить не может, какой счастливой и окрыленной я чувствовала себя в этот момент. Я нашла дом, семью, друзей. Я нашла место, где чувствовала себя важной, любимой, необходимой. И от этого чувства хотелось петь, танцевать, кричать во весь голос и обнять весь этот удивительный снежно-теплый мир.

— Знаешь Элька, из тебя даже стихийное бедствие какое-то очень хорошее получилось. Нельзя быть такой замечательной, — заметил Кэлвин, когда мы вернулись во дворец.

— Она не стихийное бедствие, она стихийное счастье, — тепло улыбнулся Скай, и поцеловал мою руку, смутив меня при этом еще сильнее.

— Хозя-ааайка, — затянула Потеряшка, прижимаясь ко мне всеми своими лапками, — любимая моя хозяйка.

Стайка снежинок мгновенно порхнула ко мне, обнимая, целуя, попискивая от восторга. Возмущалась только Пухлик:

— Хватит слюнявить королеву, вы ей всю прическу помяли.

Я не выдержала, поэтому, глядя с улыбкой на мою маленькую командиршу, позвала:

— Иди ко мне моя ворчунья, я тоже тебя обниму. Я так тебя люблю.

Пухлик расплылась в блаженной улыбке и, прижавшись к моей щеке, проворковала:

— Я тоже тебя люблю хозяйка, но этим…,- и она зыркнула в сторону моих маленьких фрейлин, — спуску не дам, ишь моду взяли чуть что и виснут на тебе как пиявки, а обязанности свои кто исполнять будет? Вон, у хозяйки платье помято, а ты куда Красотка смотришь? И на руках ссадины! А ты Солнышко, вместо того, что бы залечить, сияешь как новый пятак. Весело ей, видишь ли.

Прочухан подействовал мгновенно, мелкие стали кружить вокруг меня, Солнышко уселась мне на ладошки и легонько подула. Удивительно, но через секунду, руки покрылись тонкой паутинкой инея, а потом с них исчезли все царапины и ссадины. Платье тоже приобрело первозданный вид, как будто его только что сняли с вешалки.

— Да вы просто маленькие феи! — Воскликнула я.

— Ну, не то что бы, — зарделась Потеряшка, — но кое что могем!

— Можем, — поправила ее Пухля.

— Почему же не то что бы, — выступила Красотка, задрав свой мелкий нос, — я вот очень даже не против что бы меня называли феей. Это так манифик.

— Крылья тебе пойдут, — заметил Кэл, критически оглядывая Красотку.

— Какие еще крылья? — всполошилась вмиг растерявшаяся снежинка.

— Ну, можно от стрекозы, на крайний случай у пчела попросим, — и Кэл многозначительно посмотрел на меня.

— Кка-кого еще пчела, — стала заикаться Красотка.

— Синего, — таинственным шепотом обнадежил мелкую Кэлвин. На мордочке снежинки, застыло выражение неподдельного ужаса.

— А зачем мне крылья?

— Ты что не знала? Всем феям положены крылья. Слушай, а я знаю где тебе крылья взять! У меня один знакомый жаб есть, так вот, у него наверняка найдется парочка недожованых, ой прости оговорился…неиспользованных крылышек от мухи. Тебе о-очень пойдут, — и зеленоглазая зараза лучезарно улыбнулась пытающейся сдержать рвотный рефлекс Красотке.

— Анфан терибль, анфан терибль, — причитала снежинка, — я и недоеденные крылья мухи!?

— Что, не нравятся от мухи? Ну ладно, у водяных тараканов тоже крылья есть. И вот тут Красотка грохнулась в обморок. Я стукнула золотоволосого по лбу.

— Хватит ее пугать.

— Зато больше феей быть не захочет, — хохотнул Кэлвин

— А если она себя звездой вообразит, что ты тогда придумывать будешь? — спросила зеленоглазого Ежик.

Красотка, в этот момент обмахиваемая своими подружками пришла в себя и, заинтересованно покосилась на золотоволосого.

— А чего там придумывать, — не растерялся Кэл, — запустим ее в космос.

Красотка закатила глаза и опять потеряла сознание. Вернее делала вид что потеряла, потому что периодически приоткрывала один глаз, разведывая обстановку.

Кэл сжалился и, стал ей нашептывать:

— Не понимаю, зачем тебе быть феей, когда ты самая красивая снежинка в королевстве?

Вот честно, никогда не думала, что снежинки умеют краснеть, но у Красотки вдруг зарделись щечки, и смущенно потупив взор, она стала ковырять лапкой дырку в камзоле Кэла.

— Ой, ну скажешь такое, уж прямо и самая красивая, — наигранно стеснительно лопотала Красотка.

— Честно, честно, — подыгрывал Кэл, — краше тебя никого не встречал. Если бы я был снежком, я бы точно за тобой приударил.

Красотка цвела и пахла, мгновенно воспарив и воспрянув духом, стала разглядывать себя в зеркале, бросая на Кэлвина кокетливые взгляды.

— Ну, все, — я, улыбаясь, тихонько сказала золотоволосому на ухо, — одну ты купил с потрохами. Теперь она твоя вечная поклонница.

— Почему одну? — возмутился Кэлвин. — Другую я прикормил, — и он пощекотал пальцем сидевшую у него на плече Ежика. Мы тут на днях к сэру Готби собираемся в гости. У него, ходят слухи, малина поспела…

Ежик тут же начала облизываться и чавкать, всем своим видом показывая, что малине сэра Готби жить, судя по всему, осталось не долго.

— Спелись, да? — укоризненно покачала головой проказникам.

— Съелись, — хихикнула Ежик, обнимая Кэла.

— Ты что, решил втесаться в доверие к моим фрейлинам? Колись, что задумал? Я ущипнула смеющуюся в ответ зеленоглазую заразу.

— Должен же я иметь официальное разрешение, на твое законное изъятие из дворца, в случае чего. Потеряшка и Солнышко не проблема, а вот к Пухле не знаю на какой козе подъехать, — грустно вздохнул Кэлвин.

— Однозначно на кривой и сердитой, — пошутила Ежик.

— Я тебе помогу, — подмигнула зеленоглазому, — она делает потрясающие прически и очень любит, когда ее за это хвалят.

Кэл озадаченно провел рукой по своему короткому ежику, потом с завистью посмотрел на длинные светлые волосы Ская.

— Вот вьюга, придется отращивать патлы как у твоего солдафона.

Я стала смеяться, представив себе зеленоглазую заразу с длинными золотыми прядями, да еще и с заплетенными Пухлей косичками.

— Не, — резюмировал свои умозаключения Кэл, — длинные волосы и прическу я не переживу, что я баба? Мне проще взломать замки, объегорить охрану и стырить тебя по-тихому.

И тут я вспомнила, одну очень важную вещь. Оттащив зеленоглазого в сторону, так что бы нас никто не мог услышать, осторожно поинтересовалась:

— Слушай Кэл, а ты кроме замков еще что-нибудь поломать можешь?

Кэл замер и очень заинтересованно на меня посмотрел.

— А нужно?

— Нужно. Очень нужно навалять одним гадам, — вошла в раж я.

— А с этого места поподробнее. Где? Кому? Когда? И лицо у зеленоглазого стало такое…Как будто я ему пол царства и коня в придачу пообещала.

— Встречаемся завтра, — быстро зашептала я, с опаской поглядывая на навострившую ухо Пухлю и, подозрительно посматривающую в нашу сторону, — обсудим план действий без свидетелей.

— Ух ты, — воодушевился Кэлвин, — у нас полная конспирация? Какие будут явки? Пароли?

— С паролями придумай сам, у тебя это лучше получиться, а на счет явки…Давай у озера, там где мы впервые встретились.

Кэл потирая руки прошептал мне, — Жду завтра после обеда на старом месте. Пароль: Грудь. Отзыв: Спасибо, у меня своя. Я не выдержала, и врезала наглой хихикающей морде подзатыльник.

— Ты сдурел?

— Ладно, не нравиться такой, придумаем другой, — ржал Кэл, — тогда пароль: у вас снежные пчелы есть? Отзыв: нет, извините, остались только синие. И глядя на то, как я начинаю зеленеть от злости, золотоволосый, раскланявшись всем присутствующим, сообщил, что возвращается домой, чему несказанно обрадовался Скай, потому как мой тесный контакт с зеленоглазым его явно начинал напрягать.

После ухода Кэлвина, мы отправились ужинать, а пока поглощали вкуснятину приготовленную Латти, успели обсудить со Скаем государственные дела в королевстве. Скай предлагал увеличить экспорт производимых на юге государства фруктов, зерновых и хрустальной руды, пользовавшейся большим спросом в соседних государствах. Для увеличения экспорта руды необходимо было увеличить ее добычу. Мой генерал предлагал собрать завтра министров, и обсудить все сопутствующие этому экономические затраты. Учитывая то, что мы договорились встретиться с Кэлом после обеда, я назначила совещание на утро. Пухлик сразу стала нервничать и ворчать, что она не успеет привести меня к назначенному времени в порядок. Ежик расстроилась, что она не позавтракает, как следует, а на голодный желудок у нее, видите ли, плохо торчат колючки. Красотка металась по комнате и посыпала голову снегом, причитая:

— Анфан терибль, анфан терибль. Платье для приемов еще не готово. Позор мне, позор мне. Что скажут люди?

— Они скажут, что ты безответственная и ветреная особа, — пробурчала Пухлик.

Солнышко ласково улыбалась, успокаивая по очереди то Ежика, то Пухлика, то Красотку, а Потеряшка, прижавшись ко мне, таинственным шепотом спросила:

— Хозяйка, а совещание это страшно?

— Ну что ты маленькая, не понимаю, чего все так всполошились? Подумаешь совещание, я и в старом платье могу пойти.

— Ты что?! — У Пухли от возмущения даже нос стал дергаться, — Это твой первый совет министров. Ты должна произвести на них неизгладимое впечатление. От этого, может, весь твой дальнейший авторитет будет зависеть.

Потеряшка испуганно икнула и прижалась ко мне еще сильнее.

— Хозяйка, а авторитет это тоже страшно?

— И как тебе объяснить маленькая? Ты мне скажи, вот Пухлик — это страшно?

— Когда как, — пискнула Потеряшка, — когда она делает так, — и мелкая свела глазки в кучку, насупила бровки и надула щеки, — то очень страшно. А в остальном, она очень даже ничего.

— Ну вот, Потеряшка, так и с авторитетом. Когда я сделаю так, — и я надулась как индюк и сделала суровое лицо, — надо что бы министры стояли и боялись. А когда я буду белой и пушистой, вот как ты сейчас, они должны стоять и бояться что бы я не сделала вот так, — и я опять изобразила страшно суровое лицо, воинственного индейского аборигена из любимых мною романов Фенимора Купера.

— Ты ссстрашная, — задрожала Потеряшка, — а давай мы лучше Пухлю на совещание отправим, а то министры тебя испугаются, упадут в обморок, как Красотка, и у них случится гамнезия.

Скай стал смеяться и убеждать всех, что встречают по одежке, а провожают по уму.

— Совершенно не важно, в каком платье Элли будет на совете. Я уверен, она всех покорит своим интеллектом и природным обаянием. И мой генерал улыбнулся так тепло и искренне, что в комнате даже стало светлее.

Снежинки, тем не менее, решили не спать всю ночь, что бы подготовить к утру мой наряд и выпроводить меня на мой первый в жизни совет министров при полном параде. Что, к слову сказать, было мне на руку, потому что если утром они, одевая меня, еще выглядели более менее сносно, то к обеду, когда мы со Скаем вернулись с совещания, они дрыхли без задних ног, попискивая и похрапывая. Больше всех устала Ежик, потому что она, так и не долетев до кровати, уснула на столе, обняв недоеденный пирожок. Скай отцепил малявку от еды и положил на кровать рядом с остальными подружками.

— Тебе тоже не мешало бы отдохнуть, — заметил Скай, — ты молодец Элли. Министры от тебя в восторге. А твое предложение провести в королевстве связь вообще вызвало повышенный интерес. Думаю завтра мы пригласим во дворец лучших изобретателей Хрустальной Гряды, и ты сможешь им объяснить принцип действия этого чуда техники.

Я улыбнулась Скаю и очень тепло поблагодарила:

— Если бы не твоя поддержка и безграничная вера в меня, думаю, я бы этот совет провалила. А связь вообще-то не я придумала, просто привыкла всю жизнь ей пользоваться, вот и решила, что здесь она тоже не помешает.

О том, что про связь я вспомнила только потому, что пообещала Арвэну позвонить, пришлось скромно умолчать. Скай поцеловав мне руку, оставил меня одну в комнате. Я быстро переоделась в рубашку и брюки, подпрыгивая от нетерпения, напихала в карманы пирожков, для себя и Кэла, взяла в руки скраэн и, представив озеро, ушла за грань.

В лицо ударил влажный теплый ветер. Теплые лучи полуденного солнца приятно согревали кожу, где-то за спиной послышалось стрекотанье кузнечика, потом что-то зашуршало, а потом мои глаза накрыли шершавые ладони, и я засмеялась.

— Кэл, привет!

— Элька, ты почему конспирацию не соблюдаешь, мы же договорились про пароль и отзыв. А вдруг это не я, а иноземный шпион в моем образе, — стал сокрушаться Кэлвин.

— Да ну тебя с твоими паролями, я тебе пирожков принесла, — радостно сообщила я, вытягивая из карманов гастрономические шедевры приготовленные Латти.

— Точно! — воскликнул зеленоглазый, — значит, пароль у нас будет такой: у вас пирожки свежие? Отзыв: свежие, но начинку из них я уже выковыряла.

Я заткнула полет фантазии Кэла пирожком, а пока он его жевал, потащила к озеру и усадила на деревянный мостик, нависавший над водой.

— Ну ладно, мелкая, давай по порядку. Кому и за что надо навалять?

Я резко выдохнула и, глядя Кэлу в глаза, выпалила:

— Ледяным придуркам.

Кэл подавившись пирожком, стал громко кашлять, потом, посмотрев на меня как на полоумную спросил:

— Тебе что жить надоело? Мало твоей мамы? Забудь Элька туда и нос совать.

— Струсил, да? — Разозлилась я, — ну и не надо, без тебя обойдусь. Я вскочила с мостика, собираясь уйти подальше от Кэлвина. Он схватил меня за руку и, обняв, прижал к себе.

— Глупая ты Элька, я не трус, просто не собираюсь рисковать тобой.

Я злилась. Я так рассчитывала на помощь Кэла, а он вместо этого повел себя как Скай.

— Проехали, без тебя разберусь, — пробурчала я, отталкивая от себя зеленоглазого.

Кэл тряхнул меня с такой силой, коей я от него вовсе не ожидала.

— Не вздумай мелкая. Слышишь. Это опасно. Сунешься, я тебя твоему солдафону и Пухле заложу. Поняла, — зло рычал Кэл, — может, они тебе мозги вправят.

— Можешь начинать. Иди, расскажи, что я была в ледяном королевстве, — истерила совершенно злая я.

— Где ты была?! — стал трясти меня Кэл, — ты хоть представляешь, что с тобой там могли сделать?

— Ничего там страшного нет, и вообще меня там даже чаем напоили, с ватрушками. А еще…

— Что еще? — спросил страшно злой Кэл.

А вот не буду я тебе еще и про Арвэна рассказывать, подумала очень обиженная я.

— А еще, они считают, что это мама во всем виновата. Вот.

— Что значит, мама виновата? Кэл наконец отпустил меня, и теперь выглядел более чем растеряно.

И я стала пересказывать ему историю, услышанную мною от жалостливой бабушки.

— А самое главное, — добавила я в завершение своего рассказа, — я папулю своего видела. Где он и где мама…Ты бы посмотрел на него, да он ростом с гору, а эти уроды утверждают что мама его убила.

— И правда чушь какая-то, получается, — взъерошил шевелюру Кэл, — скользящие воплощение добра и света, они не способны убивать.

— Знаешь, как они о маме говорят? Она зло! Ни души, ни сердца. И ты хочешь, что бы я им простила? — спросила я зеленоглазого.

— Да ничего я не хочу Элька, я просто за тебя боюсь. Но я так понимаю, ты все равно туда пойдешь? И Кэл обреченно вздохнул.

— Правильно понимаешь. Я воинственно поставила руки в боки и надула губы.

— Ладно, мелкая, — Кэл обнял меня, заставляя смотреть себе в глаза, — обещай, что без меня туда не полезешь. Буду прикрывать твои слабые тылы. И наглая морда совершенно однозначно обозначила эти самые мои тылы своими клешнями. За что тут же получила по лбу.

— Тылы будешь своим нимфам прикрывать, — засопела я.

— А ты как к ледяным попала, Элька? Кэл уселся на траву, потянув меня за собой.

— Я кулон мамин нашла и дневник. Кулон, вероятно, ей Эркар дал. Каждый раз, когда в него смотрю, меня к ледяным и выбрасывает. Я уселась поудобнее напротив зеленоглазого,

— Ух ты покажи, — и Кэлвин протянул ко мне свои загребущие лапы.

— Еще чего! — решила повредничать я, — кто-то меня Пухлее сдать обещал?

— Кто-то очень сильно пошутил, — расплылся в улыбке золотоволосый, пытаясь взять меня на абордаж своими фантастическими ямочками.

Сжалившись над любопытной зеленоглазой сорокой, я достала ромбик и показала его Кэлу. Тот сначала повертел ее со всех сторон, потом понюхал, потом стал пробовать на зуб.

— Эээ, варвар! Поломаешь, отдай сюда, — я вытянула изо рта Кэлвина кулон.

— Стекляшка какая-то, — разочарованно фыркнул Кэл, — и на вкус гадость, гадостью.

— Ее не есть надо, дурень. В нее смотреть нужно.

Ну вот точно они с Ежиком братья по разуму, только про пожрать и думают.

— Так смотри, чего время тянуть, — Кэлвин, помог мне подняться и теперь смотрел на меня как нормальный, вменяемый Кэл, готовый на любую аферу, а не как тот, что тряс меня пару минут назад. У меня даже мурашки по телу пошли от предчувствия приключения.

— Если я посмотрю нас же к ледяным выбросит, а мы с тобой одеты не по погоде. Там дубак такой, что наш север отдыхает. Кэл почесал свою светлую головушку, потом радостно улыбнулся.

— Мелкая, мы с тобой почти одного размера. Быстро ко мне, одеваемся и… нас ждут великие дела!

Куртка и штаны зеленоглазого мне были почти впору, а вот ботинки смотрелись как сапоги скороходы на маленьком Муке. Кэл натянул на меня трое носков и затянул шнурки покрепче.

— Клево выглядишь Элька, — он засмеялся, нахлобучив на меня свою вязаную шапку.

Посмотрев на себя в зеркало, я ужаснулась, видок у меня был, как у разбойника с большой дороги. Радовало только одно. Опознать во мне девушку теперь было очень проблематично.

— Давай мелкая шевели поршнями, — стал поторапливать меня Кэл, — а то я себя чувствую как пирожок в печке, скоро подрумянюсь и пахнуть начну. И заметь Элька, пахнуть я буду как очень несвежий пирожок.

Я достала ромбик, обняла Кэлвина, и мы проскользнули в сверкнувший блик.