И пусть их будет много

Глава 29. Делай что должен

Когда Филипп предложил ему отправиться в Грасьен вместе с ним, Мориньер согласился почти сразу. Улыбнулся только неопределенно, услышав недовольное:

— Если бы вы знали, как мне не хочется тратить время и силы на эту поездку. Я там в последнее время безумно скучаю.

Подумал: "В этот раз скучать, определенно, не придется".

— Что? Ваша теперешняя любовница так хороша, что вы не можете оставить ее и на неделю? — спросил без любопытства.

— Да при чем тут… — отмахнулся Филипп. — Они все похожи одна на другую… Одна посвежее, другая поопытнее. Но, в конечном итоге — все одно. Просто скоро, слава Богу и нашему Людовику, я, наконец, смогу заняться со своим полком делом. Людовик повелел мне отправляться в Пикардию, чтобы в составе десятитысячной армии принять участие в смотре войск. И я предвижу, что с тех пор мне не придется больше томиться бездельем.

— Дай Бог, — согласился Мориньер. — Надеюсь, тогда ваше настроение изменится. И вы вновь почувствуете вкус к жизни.

— Если бы только я мог избежать этой поездки, — вздохнул Филипп. — Но я должен, да. Впрочем, раз вы согласны ехать со мной, я уже чувствую себя лучше. Порадуете заодно старую Пюльшери. Она так вас любит!

Когда, увидев его, склонившегося вслед за Филиппом в приветственном поклоне, Клементина скривилась в негодовании, — Мориньер притворился слепым.

Когда после она прошипела, проходя мимо него:

— Какого черта вас принесло?.. — он сделал вид, что он еще и глух. Передал поводья конюху, обнял нянюшку, кивнул Аннет.

Внимательно следил за Филиппом. Напрягся едва заметно, когда на верхней ступени появилась и замерла с колыбелью в руках Полин. Готовилась вынести дитя на прогулку.

Все, кто был теперь в нижней зале, стояли, окаменев. Смотрели, как Филипп сделал несколько шагов по лестнице вверх. Не дойдя, развернулся.

Обвел взглядом собравшихся внизу. Остановил взгляд на жене.

— Чье это дитя? — спросил.

Осознав неуместность вырвавшегося вопроса, побледнел.

Закусил побелевшие губы. Медленно, как сомнамбула, спустился. Обошел жену, не коснувшись. Прошел мимо — будто ее и не было. Вышел на крыльцо. Молча забрал из рук замешкавшегося Поля повод. Вскочил на коня.

Конюхи стояли в растерянности, как и все прочие слуги. Не знали, что делать и как себя вести. Правда, когда Мориньер вышел следом за их господином, тут же подвели ему его коня — сообразили.

Их не было так долго. Клементина не находила себе места. Вернув Полин с ребенком в детскую, приказала служанке оставаться с девочкой, пока она не разрешит выйти. Сама в течение многих часов металась по нижней зале. Не могла заставить себя присесть ни на мгновение. Пюльшери, пробыв с Клементиной около часа, в конце концов, послушалась ее приказаний, ушла к себе. Прислала в зал на смену себе Аннет. Та, чтобы не раздражать госпожу, встала у окна. Стояла изваянием, глядела во двор. Краем глаза наблюдала за Клементиной. Она не могла ничем ей помочь. Но оставалась рядом — для собственного спокойствия.

Клементина боялась и желала, чтобы муж, наконец, возвратился. Раз уж разговора не избежать, пусть он случится скорее.

Что Филипп вернулся, Клементина поняла еще до того, как услышала цокот копыт. Заметила, как, побледнев, отпрянула от окна служанка. Клементина бросилась к дверям. Выбежала наружу.

Филипп соскочил с коня неловко: споткнулся, подвернул ногу. Мориньер, успевший покинуть седло на несколько мгновений раньше, удержал его от падения. Передал поводья подбежавшим Полю и Пьеру. Подхватив Филиппа под руку, повел его в дом. Поднимаясь по ступеням, сделал Клементине знак рукой — с дороги!

Она вспыхнула. Когда Мориньер с Филиппом поравнялись с ней, с яростью прошептала:

— Зачем вы напоили его?

Он удивленно взглянул на нее.

— Я?? — пожал плечами.

Помог Филиппу переступить порог. Проследил за тем, как тот неуверенно стал подниматься по ступеням. Увидев, что наверху, у лестницы, господина встретил его камердинер Антуан, кивнул довольно. Вновь перевел взгляд на Клементину.

— Почему я? Впрочем, пусть. Не важно. Видите ли, мадам, — усмехнулся, — в таком состоянии нам, нелепым мужчинам, кажется, что рога не так сильно жмут.

Она бросила на него взгляд полный ненависти. С трудом справилась с желанием съездить по его самодовольной физиономии. Он понял. Улыбнулся насмешливо:

— Не стоит. Ступайте лучше к себе.

— Я поговорю с ним… Я все объясню.

Он схватил ее за руку:

— Нет.

Она вывернулась, кинулась к лестнице, ведущей на второй этаж. Он нагнал ее уже наверху, ухватил за плечи:

— Не делайте этого. Не теперь.

И вот тут она все-таки не удержалась. Хлестнула ему ладонью по лицу:

— Оставьте меня, сударь! Убирайтесь прочь! Я хочу говорить со своим мужем! И здесь вам нет места!

Он отпустил ее. Отступил.

— Как угодно, мадам. Как угодно.

Развернулся. Пошел вниз. Вышел во двор.

Она помедлила, потом сделала шаг, другой. Ей послышался плач. Заглянула в детскую. Девочка спала. Полин сидела рядом, у колыбели. Тоже клевала носом. Клементина присела на край кровати служанки. Какое-то время смотрела на спящее личико дочери. Потом тяжело вздохнула, поднялась. Выйдя из комнаты, прикрыла за собой дверь. Столкнулась со спешащим куда-то Антуаном.

— Где твой господин? — спросила.

— В библиотеке, — ответил тот сухо.

Клементине было не до этих мелочей. Она пропустила тон камердинера мимо ушей. Бросила ему:

— Не входи.

Распахнула двери в библиотеку.

Библиотека встретила Клементину полумраком. Ставни были прикрыты, портьеры задернуты.

— Филипп, — позвала она. — Филипп…

Обвела взглядом комнату.

Тонкий красный луч вечернего солнца, проникший сквозь щель между портьерами, падал на покрытый зеленым сукном стол. Пропутешествовав по нему, он затем уползал куда-то вниз, пугливо прятался под книжными полками, плотно забитыми томами книг.

Она обернулась. Увидела мужа, сидевшего на ковре, у камина. Перед ним стояла початая бутылка вина.

Филипп тяжело поднялся ей навстречу. Неловким движением опрокинул бутылку, и ее содержимое вылилось на ковер огромной, густой кляксой.

Заметив это, он недовольно мотнул головой, и Клементина вместе с ним несколько долгих минут наблюдала, как красная жидкость медленно впитывалась в плотный ворс старого ковра.

— Филипп, нам надо поговорить, — сказала, наконец.

— О чем? — прохрипел он. — О чем мы, черт вас побери, можем говорить?

Она протянула к нему руки.

— Мы должны объясниться.

— Объясниться? Прекрасно! Так начинайте! Я мечтаю развлечься. А я-то думал, какого черта Мориньер отправил отсюда оставленных мной воинов? Кто из них отец этого ублюдка, которого вы трусливо упрятали в своих комнатах? Отвечайте!

— Вы с ума сошли! Ни тот, ни другой.

— В самом деле? Тогда кто?

Она молчала. Смотрела, как он приближается к ней — медленно, пошатываясь, не сводя с нее тяжелого взгляда.

Вздрогнула, когда он заорал:

— Кто???

Схватил ее за волосы. Из прически посыпались шпильки. Он накрутил распустившиеся пряди на руку, дернул изо всех сил, приблизил свое лицо к ее лицу. Долго смотрел ей в глаза.

— Кто? — повторил хрипло.

— Бернар… Бернар Одижо.

Клементина произнесла это имя так тихо, что сама себя едва расслышала. Но он — он расслышал.

Размахнулся. Изо всех сил ударил ее по лицу.

— Дрянь!

— Нет, Филипп! Нет! Не надо! — она попыталась оттолкнуть его, отодвинуться от разгневанного мужчины. Подальше. Как можно дальше. Но он крепко держал ее за волосы. Говорил, задыхаясь от ярости:

— Я дал вам свое имя. А вы втоптали его в грязь!

— Отпустите меня! Мне больно!.. Я хотела любить вас. Но вы не дали мне такой возможности. Вы оставили меня здесь одну. Два долгих года я была одинока… Я управлялась здесь одна. Я сохранила ваши земли от разорения, ваши деревни — от уничтожения, ваших людей — от смерти. Я выживала, как умела.

— Вы сделали очень много добрых дел, — он выплевывал наполненные сарказмом слова ей в лицо. — И одно из них — рождение ублюдка от мерзкого висельника, дворянина без чести, преступника.

Она уперлась руками ему в грудь.

— Пустите! Я виновата, Филипп…

Он придвинулся к ней еще ближе.

— Подумать только, — презрительно засмеялся, — из всех особей мужского пола вы ухитрились выбрать этого негодяя — гнусного мятежника. Вы не только опозорили меня, как мужчину. Вы поставили под сомнение верность нашей семьи королю.

— Господи, — от изумления у нее пресеклось дыхание, — о чем вы говорите?.. При чем тут это?

— Вы вели себя, как шлюха! Так хотя бы вы догадались быть последовательной. Есть тысячи способов избавиться от беременности или не допустить ее, но вы ко всему еще и дура. Бестолковая и порочная.

Клементина чувствовала, как силы ее иссякают под потоком лившихся на нее оскорблений. Она не сдержалась. Потеряла самообладание и поняла, что говорит лишнее, когда на нее один за другим посыпались уже ничем не сдерживаемые удары. Она упала, больно ударившись головой о подлокотник кресла, и сползла вниз, стараясь укрыть от побоев вдруг разболевшийся живот.

Филипп убьет ее. Если он сейчас не остановится, он ее убьет.

Она съежилась, свернулась в комок. Не пыталась даже отползти, укрыться. Ждала безучастно, когда все закончится.

По полу потянуло холодом. Сквозняк коснулся ее пальцев, до боли заледенил рассеченную губу.

Послышались шаги — уверенные, тяжелые. Что-то больно царапнуло кисть. Она медленно отвела руки от лица. Первое, что увидела — сапоги. Острые шпоры у самых глаз.

— Вы с ума сошли, Филипп, — услышала ровный голос человека, которого ненавидела больше всех на свете. — Вы убьете ее!

Мориньер стоял теперь, стеной отделяя ее от мужа.

Всегда он! Везде он! В самые тяжелые, унизительные, в самые отвратительные моменты ее жизни.

Дернулась, едва успела отодвинуться. Мориньер, покачнувшись, шагнув назад, чуть не наступил ей на пальцы, — это Филипп, бросившись на друга, толкнул того изо всех сил в грудь.

— Убирайтесь отсюда! — заорал Филипп. — Убирайтесь отсюда и из моего дома! Прочь! Неужели не ясно: то, что происходит здесь, касается только меня?!!

— Не только, — ответил холодно. — Ваши страдания не оправдывают вашего скотства. Идите к себе и проспитесь.

— Я убью вас! — Филипп, кажется, стал слабеть. Последние слова он проговорил тихо, будто угасая. — Убью…

— Прекрасно. Но завтра. Все завтра. — Мориньер обернулся к дверям. — Антуан!!

Когда слуга появился на пороге, приказал:

— Уложи своего господина спать. Сейчас.

Филипп, растерявший вдруг весь свой пыл, больше не противился. Вышел из библиотеки, ссутулившись, опираясь на своего камердинера. Мориньер обернулся к Клементине. Хотел что-то сказать, но не успел.

Она стала подниматься. Попыталась выпрямиться. Охнула, почувствовав, как по ногам потекло что-то теплое, вязкое. Схватилась за живот.

Мориньер заметил промелькнувший в ее глазах ужас. Подошел. Не церемонясь, задрал юбки. Увидев расползающееся по ткани алое пятно, подхватил ее на руки.

— Тереза! — позвал. — Тереза!!

Когда горничная вбежала в комнату, проговорил:

— Жиббо сюда. Быстро!

— Но господин граф не позволяет…

— Быстро!! — повторил.

Сверкнул глазами так, что девушка со всех ног бросилась бежать.

— Ты вовремя позвал меня, господин, — сказала Жиббо, спустившись через пару часов в нижний зал. — Очень вовремя.

— Знаю, — ответил. — Садись.

Налил в свободную кружку вина.

— Промочи горло.

Жиббо не отказалась. Села в господское кресло — когда еще придется. Взяла обеими руками кружку. Сделала большой глоток.

— Хорошо, что ты оказался здесь в эти сумасшедшие дни, мальчик. Сама судьба привела тебя сюда.

— Судьба? — рассмеялся устало. — Я не верю в судьбу, ты знаешь.

— Напрасно, — покачала головой Жиббо. — А ведь ты очень неглуп. Во всяком случае, много умнее твоего друга — нашего господина… Вот уж кто, поистине, идет по жизни с закрытыми глазами. Не ведает, что творит. Не знает, что его ждет.

— А ты — знаешь?

— Что ждет нашего графа?

— Да.

— Знаю.

— Говори.

— Нет, мальчик. Ты не веришь в судьбу, но это не означает, что ее не существует. Я не буду смущать тебя предсказаниями. Делай, что должен. И все будет, как надо.