5

Зима не самое лучшее время в Нью-Йорке. Из Корнуолла с его мягкой осенью Марджори перенеслась в продуваемый холодными ветрами Манхэттен, но вряд ли заметила перемену, пребывая в каком-то внутреннем оцепенении. По этой же причине она не сразу сумела оценить ту теплоту и заботу, которой окружил ее Кристофер.

С аэропорта он привез ее к себе, несмотря на ее возражения, и мягко настоял на том, чтобы она поселилась в его особняке. Наблюдательный от природы, он сразу понял, что в жизни его любимой маленькой подружки произошло что-то серьезное. Кристофер не стал ни о чем расспрашивать Марджори. Пройдет время, сама расскажет, если захочет, решил он.

Марджори была благодарна Кристоферу за то, что он сразу ввел ее в круг своих друзей и нагрубил работой. Совместная жизнь в просторном, но уютном особняке имела определенные удобства. У них сложилась традиция ужинать вместе, за исключением тех вечеров, когда они отправлялись в гости или на прием по случаю открытия выставки или еще какого-нибудь мероприятия. Готовили по очереди, за столом в маленькой гостиной обсуждали дела галереи, сплетни и новости мира искусств. Жизнь была заполненной, монотонной и… довольно скучной. Наверное, именно такая размеренная жизнь оказала на Марджори благотворное воздействие. Она перестала плакать во сне, потому что больше не видела в своих снах Эрнеста. К началу весны душа и сердце у нее оттаяли.

Покончив с ланчем, Кристофер внимательно посмотрел через стол на Марджори.

— Может, тебе не стоит сегодня возвращаться на работу? Ты что-то бледная.

— Немного голова разболелась. Если ты не уволишь меня, я предпочла бы остаться дома.

— Мы с Мелани справимся без тебя, не беспокойся. В начале недели посетителей в галерее мало, сама знаешь. — Он поднялся и направился к двери. — Да, совсем забыл предупредить тебя. — Кристофер остановился. — Я сегодня не ужинаю дома, на вечер у меня назначена встреча с клиентом. Он позвонил мне утром, и мы договорились поужинать в ресторане. Кажется, намечается хорошая сделка. Не стану сейчас рассказывать тебе, чтобы не сглазить.

Сердце Марджори заныло, ей было известно, что финансовые дела галереи Эйкройда сейчас в плохом состоянии.

— Пойдете в японский ресторан? — спросила она.

— Как ты догадалась? Клиент предложил японский, а мне безразлично, — подтвердил догадку Марджори Кристофер, забавно посмотрев на нее поверх очков.

— Тогда я оставлю тебе что-нибудь от ужина. Пока ты доберешься до дому, успеешь проголодаться после японской еды.

Кристофер лукаво усмехнулся.

— Разве что крекер какой-нибудь и стакан молока, — скромно попросил он и с упреком добавил: — Из-за твоих кулинарных талантов я растолстел за последние четыре месяца.

Марджори вспомнила тот день перед Рождеством, когда поняла, что Кристофер выглядит очень худым, и взяла на себя обязанность как следует откормить его. Глядя сейчас на округлившиеся плечи Кристофера, она тихонько засмеялась с довольным видом и от его похвалы, и от достигнутого результата.

Кристофер улыбнулся.

— Постараюсь прийти пораньше, но ты меня не жди. Если болит голова, лучше пораньше ложись спать. Перед уходом из галереи я тебе еще позвоню узнать, как ты себя чувствуешь.

Сколько в нем благородства, как он добр ко мне! — думала Марджори, провожая Кристофера и закрывая за ним дверь. Он мог бы составить счастье любой порядочной женщины. Высокий, привлекательный, его даже очки не портят, только придают ему солидности. Всегда уравновешенный и доброжелательный, он обладает редким даром — умением считаться в первую очередь с другими. Мелани наверняка в него влюблена. Марджори не раз замечала, с каким обожанием та смотрит на своего босса. Жаль, что сама она не способна его полюбить так, как он этого заслуживает. Для нее он так и остался надежным и верным другом, интересным собеседником, но и только! Отправляясь в Нью-Йорк, Марджори в глубине души надеялась, что за те годы, что они не виделись, Кристофер превратился в закоренелого холостяка, раз он так и не женился. Но, как выяснилось, надеялась она напрасно.

Случился тот разговор на Рождество, которое они отмечали дома. На столе горели свечи, благоухала елка, под елкой лежали подарки, которые они приготовили друг для друга. За окном падали крупные хлопья снега. Для Марджори снег был экзотикой, на Рождество она всегда приезжала к родителям в Корнуолл, а там снега не было. Все выглядело так необычно и красиво, что Марджори оживилась. Кристофер смотрел на нее влюбленными глазами, рассказывал смешные истории. Впервые с момента ее приезда в Нью-Йорк они так весело проводили время вдвоем. Развеселившись, Марджори не сразу поняла, к чему клонит Кристофер.

— Знаешь, до твоего приезда я даже не понимал своего одиночества. С тех пор как ты поселилась в этом доме, моя жизнь изменилась. Кажется, и тебе здесь хорошо, верно?

— Спасибо тебе, Крис. Мне в твоем доме очень хорошо, — искренне ответила Марджори и тепло улыбнулась ему.

Кристофер расценил ее улыбку как знак ободрения и решился наконец заговорить о главном.

— Мардж, я хочу задать тебе один вопрос… Только обещай мне, что, если ты ответишь отрицательно на него, это не отразится на наших отношениях. Обещаешь?

— Обещаю.

— Думаю, для тебя не тайна, что я давно люблю тебя.

— Возможно, за любовь ты принимаешь родство наших душ? — тихо спросила Марджори, слегка растерявшись.

Кристофер покачал головой.

— Нет, Мардж, я давно понял, что ты единственная любовь моей жизни. Ты была тогда еще подростком. Все эти годы… — Он не договорил фразы. — Я был бы счастлив, если бы ты согласилась стать моей женой, — торжественно провозгласил он.

Велико было искушение согласиться, обрести любящего мужа, стать полноправной хозяйкой в этом доме, родить детей. Марджори вспомнила рассказ матери, ее последние слова… Конечно, работа помогла ей справиться с катастрофой в личной жизни, но работа в жизни женщины не главное. Каждой хочется иметь семью и быть счастливой. Она не исключение. Но выйти за Кристофера, не любя его по-настоящему, как он этого заслуживает, было бы нечестно.

Марджори тяжело вздохнула, боясь поднять на него глаза.

— Поверь, мне очень тяжело отказаться от твоего предложения, Крис, но я… не могу принять его. Прости меня…

— Считаешь меня слишком старым? — криво усмехнувшись, спросил Кристофер.

— Ну что ты! — воскликнула Марджори. Господи, если бы я любила Криса, разве его возраст имел бы для меня какое-то значение?!

— А я подумал, что мы могли бы создать семью, ведь нам так хорошо вместе. Или я тебе совсем не подхожу в качестве мужа?

— О чем ты говоришь, Крис?! Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Ты мне очень нравишься, я уважаю тебя как личность, я восхищаюсь тобой! Ты мой самый близкий друг, единственный на всем белом свете! — Марджори чуть не плакала.

— Полагаешь, для замужества этого мало? — спросил Кристофер, заглядывая ей в глаза.

— Мало, — упавшим голосом сказала она.

— По моим наблюдениям, у многих замужних женщин и этого нет, — возразил Кристофер.

— Да, но ты заслуживаешь настоящей любви! — с досадой воскликнула Марджори.

Увидев слезы в ее глазах, Кристофер перепугался.

— Ради Бога, успокойся! Считай, что этого разговора не было. Забудь о нем, но помни: я тебя люблю и всегда буду любить. Если ты когда-нибудь передумаешь, то просто скажи мне об этом. Мое предложение останется в силе.

В своей жизни Марджори не встречала более благородного человека, чем Кристофер. Как бы ей хотелось полюбить его! Но любовь не рождается из одного желания любить. Но и отделаться от нее невозможно.

Сколько она ни старается разлюбить Эрнеста, все безуспешно. Нет, о нем даже думать опасно, сразу возникает перед глазами его мужественное лицо с насмешливой улыбкой. В последнее время ей и так приходится слишком часто вспоминать о нем. То среди посетителей галереи мелькнет его спортивная фигура, то его голос окликнет ее на улице. Почему он стал мне мерещиться? — удивлялась Марджори. Прошло почти полгода, пора и успокоиться. А сегодня утром Мелани передала ей заказ какого-то Джона Смита на рисунок Констебля «Ист-Берхольтская церковь». Марджори в жар бросило.

Кто такой этот Джон Смит? И почему рисунок, который находится в Англии, в доме ее родителей, ему пришло в голову заказывать в Нью-Йорке в галерее Эйкройда? Нелепость какая-то! Но Марджори встревожил этот клиент, особенно в сочетании с другими обстоятельствами, носившими откровенно мистический характер. Когда-то этот рисунок пытался приобрести у ее родителей Эрнест Гриффит для своей коллекции, но получил отказ. Марджори хорошо помнила тот вечер, когда они с Эрнестом ужинали в ресторане, а потом он поцеловал ее в первый раз. Тогда она ощутила, какую власть он имеет над ней, и была бесконечно напугана. А тот сон? Она совсем про него забыла. Кажется, в таких случаях говорят: сон в руку. Не случайно ее мучило тогда внутреннее беспокойство, ощущение нереальности всего происходившего в те дни.

Марджори потрясла головой, чтобы избавиться от воспоминаний. Хватит думать об этом, черт возьми! — приказала она себе. Лучше подумай, что приготовить на ужин. Кристофер наверняка вернется голодным. Заглянув в холодильник, Марджори пришла в уныние. Надо срочно идти в супермаркет, в последнее время она совсем запустила домашнее хозяйство из-за навязчивого страха столкнуться где-нибудь на улице с Гриффитом. Фантазерка, обругала себя Марджори, никто тебя не преследует!

Стиснув зубы, она решительно взяла большую хозяйственную сумку, кошелек, вышла из дому и свернула за угол. В глаза ей брызнул солнечный свет, ноздри защекотал запах молодой листвы. На улице боль в голове утихла, и Марджори решила на обратном пути из магазина посидеть на скамейке в Центральном парке, благо он находится неподалеку от их с Кристофером дома. А ведь мы с ним живем как семейная пара, подумала Марджори. Соседи наверняка принимают нас за мужа и жену… Она усмехнулась. Откуда им знать, что они с Кристофером спят в разных спальнях?

Купив все необходимое для ужина и орешки, чтобы покормить белок в парке, Марджори устремилась на свидание с оживающей природой, такой трогательной и беззащитной в огромном городе. Она не стала заходить далеко, села на первую свободную скамейку и достала пакетик с орешками. Разложив беличье лакомство рядом с собой, она стала ждать, когда к ней пожалуют гостьи с пушистыми хвостами, и незаметно снова погрузилась в мысли о Гриффите.

Сердце подсказывало ей, что сегодняшний заказ напрямую связан с ним. Но зачем ему это нужно? Чтобы напомнить о себе? Ему отлично известно, где находится этот рисунок. Захотелось подергать ей нервы? Неужели ему мало того унижения, через которое ей пришлось пройти по его вине? Чего стоит одно обвинение Клэр, будто она собиралась выйти за Эрнеста из корыстных соображений?! Почему Эрнест пошел на такую подлость? И не только по отношению к ней… Бедный Пол! Он, наверное, и не подозревает, что готовится за его спиной и какую роль ему отводит эта парочка. А ведь они должны были сыграть свадьбу этой весной, Пол и Клэр… Зачем мне об этом думать? — разозлилась на себя Марджори, их дела меня больше не касаются. Ей показалось, что-то мелькнуло за плечом, она хотела повернуть голову, но чьи-то ладони закрыли ей глаза и до боли знакомый голос шепнул на ухо:

— Отгадай кто?

В голове Марджори все поплыло, сердце остановилось, дышать стало нечем, и она потеряла сознание.

Неизвестно, как долго продолжался ее обморок, но когда Марджори пришла в себя, то обнаружила, что голова ее покоится на плече сидящего рядом Эрнеста, его рука обнимает ее за плечо, крепко прижимая к широкой груди. Превозмогая слабость, Марджори попыталась высвободиться из его объятий, но Гриффит не выпускал ее. В этот момент на аллее показалась компания подростков. Хихикая, они косились на Марджори с Эрнестом, принимая их за влюбленную парочку.

Когда дети отошли на порядочное расстояние, она возобновила свои усилия и ей наконец удалось сесть прямо. Сердце до неприличия громко стучало, бледность сменилась ярким румянцем. Ни он, ни она за все это время не проронили ни звука. Как в немом кино, мелькнуло в голове Марджори.

— Зачем ты преследуешь меня? — наконец решительно спросила Марджори. Не удержавшись, она посмотрела на Эрнеста.

Изменился? Пожалуй, нет. Вот только отрастил волосы. С длинными волосами он ей больше нравился, таким она увидела его в первый раз в Корнуолле, когда ей было восемнадцать лет. Как давно это было! Она не могла отвести глаз от его напряженного лица. Все-таки изменился: морщинки появились в уголках губ и возле глаз. Значит, она стала забывать его, раз могла допустить мысль, что обозналась, когда увидела его в галерее: Человека с такой внешностью ни с кем не спутаешь. Только у него такие светлые вьющиеся волосы и ослепительно синие глаза, которые выделяются на загорелом лице. Где он успел загореть? Господи, о чем я думаю? — разозлилась на себя Марджори. И какое мне дело до него?!

Она испуганно вздрогнула и отшатнулась, когда Эрнест протянул руку к ее лицу, чтобы убрать с глаз прядку волос. Заметив реакцию Марджори, он сморщился как от боли.

— Мардж, дорогая, неужели я вызываю у тебя такой страх?

— Значит, это ты был в галерее? — спросила она. — И заказ на рисунок Констебля тоже твоя шутка, — на этот раз утвердительно сказала Марджори. — Жаль, что ты не обратился с этим заказом к Эйкройду, — с иронией добавила она.

Однако Марджори было не до иронии, внешняя уверенность давалась ей с трудом. После долгого зимнего оцепенения ее тело заговорило о своих правах, стоило ему только оказаться в сфере притяжения Эрнеста Гриффита. В душе ее тоже царил сумбур. Самое ужасное, что она не испытывала к нему ни злости, ни ненависти. Но признаться в том, что она безумно рада видеть его, никак нельзя.

— Как ты узнал, что я в парке? — спросила Марджори и сама удивилась глупости своего вопроса.

— Дожидался тебя у галереи, хотел пригласить на ланч. Но ты вышла с Кристофером…

— Можешь не продолжать, я все поняла. Вернемся к моему вопросу. Зачем тебе вдруг понадобилось преследовать меня? — Марджори удалось придать голосу высокомерную интонацию.

В ответ на ее суровость Эрнест широко улыбнулся, словно она сказала нечто очень забавное.

— Подумал, что пришло время нам поговорить о…

— Нам не о чем говорить, — резко перебила его Марджори, вскочила со скамейки и попыталась уйти.

— Не убегай! — Эрнест успел схватить ее за руку.

— Отпусти! Я не желаю разговаривать с тобой. — Марджори отвернулась, чтобы глаза не выдали ее волнения.

Эрнест притянул ее обратно к скамейке, бережно, но настойчиво заставил сесть, однако продолжал держать за руку.

— Ты прячешь от меня свое лицо. Почему? Тебе стыдно?

Нахмурив брови, Марджори резко повернулась и с возмущением посмотрела на него.

— Мне стыдно? — произнесла она, задыхаясь от гнева. — Стыдно должно быть тому, кто совершил предательство, а мне стыдиться нечего.

— Заставить тебя поговорить со мной я не могу, а вот заставить замолчать в моих силах. — Эрнест выразительно посмотрел на ее губы.

— Нет! — До нее сразу дошло, что он имеет в виду, и она снова попыталась вскочить со скамейки.

Эрнест не позволил ей это сделать, положив руку на спинку скамейки с другой стороны. Теперь она оказалась прижатой к нему и к скамейке.

— Нехорошо отказывать мне в том, чего я был лишен целую вечность. А помнится, тебе нравилось, когда я тебя целовал, ты отвечала мне с такой страстью, твое тело было отзывчивым, твои груди мгновенно набухали…

Марджори залилась краской стыда. Если бы он знал, что ее соски твердеют от одного его присутствия, не надо было даже целовать ее. Хорошо, что на ней сегодня свободная куртка и он не может видеть, в каком состоянии она сейчас. Осознав, что деваться ей некуда, Марджори отвернула лицо в сторону и сказала:

— Так о чем ты хотел со мной поговорить?

— Хочу выяснить, почему ты сбежала, бросила меня накануне свадьбы, не оставив даже записки. — За мягкой вкрадчивостью, с какой он говорил, слышался отголосок такой холодной ярости, что у Марджори мурашки побежали по спине. — У тебя была возможность поступить со мной честно, мы ведь говорили перед сном по телефону. Почему ты ни слова не сказала мне о том, что с тобой происходит?

Неужели он способен до такой степени притворяться?! Невероятность происходящего лишила ее гнева, на смену ему пришло глубокое чувство горечи. Лучше бы он не появлялся, у нее сохранились бы хоть какие-то иллюзии. Страстью можно оправдать многое. Но на такое притворство способен только глубоко порочный человек.

— Не надо притворяться, будто ты ничего не знаешь. Мне не хотелось бы думать о тебе еще хуже, чем до твоего появления в Нью-Йорке.

Эрнест тяжело вздохнул.

— Может, не будем играть в шарады? Почему бы тебе просто не рассказать мне, что тогда произошло?

Марджори боялась, что стоит ей заговорить о том роковом вечере, и она сорвется. Она не желала показывать Эрнесту, какие страдания причинило ей его предательство.

— Прошло уже полгода, не стоит ворошить прошлое. Тем более что все это не имеет теперь никакого значения. Я сама виновата, что к двадцати с лишним годам не избавилась от грез восемнадцатилетней девушки. Благодаря тебе с тех пор я изменилась.

— Да, ты определенно изменилась, — признал Эрнест, разглядывая ее похудевшее лицо, отросшие волосы, забранные в строгий низкий пучок. Но главной переменой было новое выражение ее синих глаз. В них не было прежней яркости. Потухший взгляд, какой бывает от накопившейся душевной усталости. Вот только нос и очаровательный рот с пухлыми губами остались прежними. Ему нестерпимо хотелось поцеловать эти обольстительные губы, снова ощутить их вкус. — Ты была тогда совсем юной, невинной, ты излучала такую радость, что, глядя на тебя, невозможно было не улыбнуться. Ты была очень красивой!

Марджори почувствовала, что Эрнест говорит искренно, и с горечью подумала: любовь делает красивой любую женщину, особенно когда она уверена, что любовь взаимна.

— А теперь ты стала… — Он вдруг замолчал.

Можешь не говорить, мысленно произнесла Марджори, я каждый день вижу себя в зеркале, вижу усталые глаза, первые морщинки. Морщинки можно замазать, но как изменить выражение глаз? А ведь прошло всего полгода. Что же со мной дальше будет, с тревогой подумала она.

— Удивительно, что ты вообще меня узнал, — заметила она с усталым безразличием.

— Когда я увидел тебя первый раз на работе, то не сразу узнал. Эта новая прическа и очки, особенно очки, которые преобразили до неузнаваемости твое лицо. Если бы не ваша сотрудница — забыл ее имя, — которая назвала тебя мисс Лоуэлл, я прошел бы мимо тебя.

— Значит, ты знал, что я работаю в галерее Эйкройда?

— Да, я много чего о тебе узнал еще несколько месяцев назад. А ты уже решила, что я не стану тебя искать?

Марджори оставила его вопрос без внимания, обдумывая собственный.

— Так что, собственно, побудило тебя зайти в галерею? Пустое любопытство? Или ты всерьез решил выманить у моих родителей рисунок Констебля через галерею Эйкройда?

— Да, я не оставил надежды приобрести этот рисунок, — сухо ответил Эрнест. — Насчет пустого любопытства ничего не скажу, просто счел необходимым лично убедиться в правдивости того, что мне о тебе рассказали.

Марджори не стала выяснять у Эрнеста, в чем он собирается убедиться. Она молчала, отвернувшись от него.

— Насколько я понял, — снова заговорил он, — ты скрыла от Кристофера историю наших отношений. Верно?

— Мне не хотелось бы обсуждать с тобой эту тему.

— Тебе придется ему все рассказать, когда он увидит меня у себя в доме.

— Я расскажу ему, когда сама сочту нужным. Надеюсь, тебе хватит порядочности и здравого смысла не появляться в его доме хотя бы еще полгода. — Марджори душил гнев, лицо ее побледнело, но внешне это никак не проявилось. Голос ее звучал все с той же безразличной усталостью. — Кристоферу известно, что есть человек, с которым я была знакома когда-то, но больше не хочу его видеть. Твое имя не упоминалось. Можешь спать спокойно.

Лицо Эрнеста помрачнело, слова Марджори явно задели его самолюбие, однако он быстро справился с собой, сделав вид, что это его не волнует.

— По-моему, я значил для тебя значительно больше, чем просто знакомый, если ты собиралась выйти за меня замуж.

Марджори охватило беспокойство, ей отчаянно захотелось сбежать от мучительного разговора, но она понимала, что у нее нет никаких шансов. Приходится терпеть и ждать, когда сам Эрнест захочет ее отпустить. Надо сказать ему что-то такое, чтобы он сам ушел.

— Все это осталось в прошлом. Забудем.

— Вряд ли нам с тобой удастся забыть то, что было между нами, — сказал Эрнест, покачивая головой с хорошо знакомым ей выражением упрямства на лице. — И в этом кроется главная ошибка твоего бегства из Англии. Куда бы ты ни уехала, сколько бы времени ни прошло, я все равно нашел бы тебя и заставил вернуться ко мне.

— Что ты сказал? — с удивленным возмущением переспросила Марджори.

— Я хочу, чтобы ты вернулась, — твердо заявил Эрнест.

— Я никогда не вернусь к тебе! — почти заикаясь от возмущения, выкрикнула Марджори.

— Никогда не говори «никогда», — сказал он и улыбнулся.

— Клянусь, все твои усилия будут тщетными, я не передумаю, — уже спокойнее сказала она.

— Напрасно ты клянешься. Твоя горячность противоречит твоим словам. Ты сама хочешь вернуться ко мне.

— Пожалуйста, Эрнест, оставь меня в покое. У меня есть все, что мне нужно для счастливой жизни.

— Ты когда-то сказала, что не хочешь быть одинокой.

— Я не одинока, — многозначительно произнесла она.

— Не морочь мне голову, я хорошо знаю Кристофера и успел разобраться в тебе. Вы живете в одном доме, но между вами ничего нет.

Если она солжет, то, возможно, Эрнест оставит ее наконец в покое, подумала Марджори.

— Ошибаешься, — лаконично возразила она.

Лицо Эрнеста окаменело, но голос его звучал ровно, когда он спросил:

— Хочешь сказать, что ты спишь с Крисом?

— Ты не имеешь права задавать мне подобные вопросы. Я же не спрашиваю, с кем ты спал накануне нашей свадьбы.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Эрнест искренне был озадачен.

— Прекрасно знаешь. Клэр мне все рассказала.

— Ты плохо знаешь Клэр…

— И знать не хочу. Ни ее, ни тебя.

— Расскажи мне все, что она тебе наговорила.

— Это не имеет значения. Жалею, что вообще затронула эту тему. У меня наладилась совсем другая жизнь, и я не хочу копаться в прошлом.

— Неужели ты спишь с этим старым толстым Крисом? Он же закоренелый холостяк.

— Не старый, не толстый и совсем не закоренелый, — выпалила Марджори.

— Я понимаю, что ты испытываешь к нему чувство благодарности. Он приютил тебя в своем доме, обеспечил работой, к которой ты так стремилась. Неужели тебе этого достаточно, чтобы разделить с ним постель? Не могу поверить.

— Я с детства была влюблена в него, в восемнадцать лет я обещала выйти за него замуж. Если бы ты не появился, мы были бы уже женаты. Я виновата перед ним, но Крис удивительно благороден. Он простил меня.

— Но спите вы в разных спальнях, — язвительно обронил Эрнест.

— Почему ты так думаешь? — почти испуганно спросила Марджори.

— Я не думаю, я знаю, — ухмыльнулся Эрнест.

— Ты не можешь об этом знать, — в свою очередь язвительно заметила Марджори.

— Ты забыла о приходящей прислуге, которая обожает сплетничать о своих нанимателях, стоит только хорошо заплатить за информацию.

Марджори растерялась. Она вспомнила женщину, которая приходит к ним убираться несколько раз в неделю. Покраснев, она стала врать дальше.

— Ты знаешь, что у Кристофера старомодные взгляды на отношения между женщиной и мужчиной. Поэтому по его настоянию мы — специально для посторонних — делаем вид, будто спим в разных спальнях.

— Он тебе в отцы годится, — зло сказал Эрнест.

— Между нами всего десять лет разницы. К тому же когда любишь, разница в возрасте не имеет значения.

Марджори спохватилась. Напрасно она использует Криса, чтобы избавиться от притязаний Эрнеста. Но теперь уже поздно отступать.

В глазах Эрнеста загорелся опасный огонь.

— Надеюсь, ты все это придумала, так было бы лучше для всех нас.

— А ты считал, что я обреку себя на монашескую жизнь? — с вызовом спросила Марджори.

— До встречи со мной ты и жила как монашенка.

— Тогда я была романтичной и наивной. Ты многому научил меня. Вкусив однажды от плода греха, трудно потом устоять перед соблазном. — Марджори наблюдала, как ходят желваки у Эрнеста на скулах, и решила добить его: — Или ты считаешь себя единственным, кто мог бы соблазнить меня?

— Уверен, что Кристофер не способен соблазнить даже записную нимфоманку. Кроме того, он не в твоем вкусе.

— Как плохо ты, оказывается, знаешь своего родственника. Нам с Крисом очень хорошо вместе. Мы скоро поженимся: он сделал мне предложение.

Марджори злорадно наблюдала, как вспыхнули от гнева красные пятна на скулах Эрнеста.

— Только через мой труп. Я не намерен отдавать тебя никому.

— Ты сам сказал, что я изменилась и уже не такая красивая, как прежде.

— Ты была просто красива, а теперь ты пугающе красива.

Марджори медленно покачала головой.

— Даже если это было бы правдой, а я хорошо знаю, что это не так, то в мире полным-полно красивых женщин. Клэр исключительно красивая женщина, зачем далеко ходить?

— Не понимаю, при чем тут Клэр? Мало ли красивых женщин, с которыми я спал. Мне нужна жена, нужна ты.

— Почему непременно я? — воскликнула она в отчаянии.

— Потому что ты мой должник! — холодно заявил Эрнест.

— О каком долге ты говоришь? — спросила Марджори непослушными губами.

— Неужели ты не ведала, что творила, когда бросила меня накануне свадьбы, на которую были приглашены сотни людей? Ты должна была понимать, когда принимала решение, в каком положении окажусь я после твоего бегства! Ты сделала из меня посмешище!

Марджори прикусила губу. Действительно, об этом она не подумала ни тогда, ни после. Возразить нечего. Скорее всего, тогда она неосознанно хотела отплатить ему за причиненные ей боль и унижение. И если ему пришлось пережить хотя бы отчасти то же самое после ее отъезда, то это только справедливо. Когда она сорвала его планы, вряд ли у него болела душа, просто уязвленное самолюбие взыграло.

— У тебя есть только один выход — вернуться ко мне. Былого отношения не обещаю, но, думаю, через какое-то время попытаюсь начать все заново. Но сначала ты займешь место в моей постели!

— Ни за что! Меня тошнит от одной мысли, что ты можешь ко мне прикоснуться! — К удивлению Марджори, в ее голосе прозвучала неподдельная искренность.

Глаза Эрнеста сверкнули.

— Стоит мне прикоснуться к тебе, как ты станешь умолять: «Еще, Эрни, еще!» Или забыла, с какой страстью ты льнула ко мне?

Насмешливый тон Гриффита, его абсолютная правота довели Марджори до состояния крайнего отчаяния. Загнанная в угол, она подняла руку и ударила его по лицу. Такого поворота Эрнест не ожидал. Он отшатнулся от нее и побледнел. Глаза его стали злыми.

— Ты ведешь себя как истеричка. Аристократке такое поведение не к лицу, — медленно произнес он. — Дорого тебе обойдется эта пощечина. Я ухожу, но не прощаюсь. Скоро увидимся.

Марджори испуганно посмотрела ему вслед, а потом побежала в другую сторону. Какое-то время она бежала, не разбирая дороги, словно за ней гнались фурии. Потом взяла себя в руки и медленно направилась к выходу из парка.

Загрузка...