Идеальный партнёр

18

Вышли они немного раньше, чтобы за полчаса забрать заказанные по телефону билеты.

- Тебе нравится Том Хэнкс? Кто твой любимый актёр? - Хайнц ожидал, что она будет думать, но Лора ответила сразу:

- Джон Траволта.

- Этого ещё не хватало! И так быстро отвечаешь! Что в нём такого? После Pulp Fiction ни одного хорошего фильма.

- Это неправда. Ты из ревности так говоришь.

- Я смотрел до того. И мне не понравилось.

- Наверное, он на тебя немного похож.

- Он на меня ни капли не похож. Это возмутительная и наглая ложь! Ни в чём. Я даже и близко не такой толстый.

- Хорошо-хорошо. Ты - между Saturday Night Fever и Pulp Fiction. Но тот же тип. Я всегда чувствовала, что мне нужно.

- Я намного ближе к Saturday Night Fever, - примирительно пробурчал Хайнц, потом хмыкнул: - Джон Траволта. Мне так никто не нравится, даже и не снится.

- Правда?

- Иногда снятся две. Но обе - ты. А тебе снятся эротические сны?

- Нет. Уже давно.

- А фантазии? Есть у тебя какие-нибудь фантазии? Что-нибудь такое, что даже себе не говоришь. Не формулируешь.

Она помолчала, думая.

- Да.

- Скажи.

- Нет.

- Ну, Рыжий! Я тебе всё говорю.

- Я хочу, чтобы нас с тобою кто-то увидел, - она смущенно уткнулась ему в грудь.

- Никогда. Никогда! Если узнают, что ты мне... прямо в рот, я тебя не уберегу. Будут же просто бегать табунами.

Возле желтого "порша" они остановились. Потом Лора медленно обошла его:

- Какой он красивый. Обводы, как у животного. И цвет не металлический. Надо его как-нибудь назвать. Ты читал "Трёх товарищей"?

- Это кто?

- Это Ремарк, немец. Ты не мог не читать, это все читали.

- Наверное, тогда и я, если все. Но не помню. А что там?

- Не могу поверить. Вот что меня на Западе поражает. Вы почти не читаете. Во всяком случае, не сравнить с нами.

- Во-первых, ты теперь тоже "мы". Россия вас всех давно потеряла. Так что средняя начитанность Запада сильно возросла за последнее время. А во-вторых, у вас просто не было никаких других возможностей для досуга. Где ты была в своей жизни до того, как уехала на Запад?

- Ты прав. Но в нашем досуге что-то было... С тех пор, как я стала ездить, я почувствовала, что не так уж много теряла до того.

- Так что там было в "Товарищах"? Что-нибудь коммунистическое?

- Ничего похожего. Это о дружбе, любви. Трагической. И там был Карл, Призрак Дорог. Спортивная машина.

- "Спортивная машина" - звучит хорошо, но против трагической любви я категорически возражаю. А Карл - хорошее имя. Подходит.

- Нет, это плагиат. Нельзя.

- Неважно. Зарегистрируем его Карл Второй. Маленькая добавка сразу всё меняет, поверь специалисту. А дома будем называть просто Карл.

- Да. Однажды профи - профи всегда.

- Кто-нибудь против? Тебе ведь тоже нравится имя. А я просто превращаю желаемое в действительное. Слово "нельзя" мне не известно.

Уже по дороге он вернулся к задевшей его теме:

- По поводу чтения и элитарного кино. Понимаешь, я столько в жизни всякого знаю и понимаю, что позволяю себе что-то не знать и не воспринимать. Налоги на образованность я не плачу. Кафка, например...

- Ты что же, и Кафку не читал?

- Наоборот. Читал, оторваться не мог. Взял в руки и не мог оторваться, но больше не буду никогда. Это его насекомое! Бр! Я себе настолько ясно всё представлял. Стать насекомым! Такое извращение. Омерзительно. Это противно моей натуре.

- Ты очень впечатлительный. И всегда был. Я права.

- Или возьми Шопенгауэра. Мне очень понравились его "Две основные проблемы этики". Особенно "Об основе морали". Многое: что касается личной чести, особенности её понимания европейцами, разных аспектов супружества, общественной морали. Очень многое - именно из-за простоты и ясности - оказалось настолько точным и всё ставящим на место, что у меня возникла просто какая-то благодарность человеку за его ум. Но при этом очень многое у него мне претит. По-настоящему претит. Это против меня. Чего стоят, например, высказывания, что прощать - это всё равно что выбрасывать в окно накопленный капитал. Что человек никогда не меняется. Не только это. Я заметил, что после того, как я его читаю, у меня потом несколько дней испорчено настроение. Это писал экстремальный интроверт. Человек, проживший жизнь в одиночестве и любивший только себя и свою собаку. Ты читала его?

- Нет. Мне ещё слишком сложно читать немецких философов в подлиннике. Я читала Освальда Шпенглера в переводе, но как-то он у меня не пошёл. Может быть, перевод...

- Между прочим, Шпенглер из Гамбурга. Может быть, дело и не в переводе. Я его тоже до конца не дочитал. "Закат Европы" я имею в виду. Начало мне очень понравилось. Мысль о повторяемости, цикличности развития цивилизаций мне очень понравилась. Но потом он ушёл в сравнение культурных периодов: греческих, египетских, западноевропейских. Я не такой большой эрудит. Мне нужно было просто ему поверить, что дорическая капитель является в Греции тем, чем в Европе - готические формы или фуга в музыке. Я, честно, даже уже не помню, что там чему соответствует. И был готов принять на веру его постулаты. Но только до определённого момента. До того момента, как он стал говорить о современности, о вещах, которые я понимаю. Когда мне говорят, что современная физика отражает некое иллюзорное состояние умов учёных, я в это не верю. Вся современная техника стоит на теоретическом знании. Если бы теоретическое познание было иллюзией, не было бы атомной бомбы. Дальше я не стал читать, инвестировать своё время. Для того, чтобы я поверил каким-то умственным построениям, нужна, как минимум, точность в деталях, которые мне известны.

Они приехали на Эспланаде и оставили Карла на длинной стоянке напротив Колоннаден штрассе. Когда проходили мимо огромной рекламы сигарет, Лора сказала:

- Знаешь, как это называется? Германия, пожирающая своих детей.

- Ты драматизируешь. Хотя, конечно, курить вредно.

- Можешь бросить? Не укорачивай мою часть твоей жизни.

- Уже бросил.

- Когда?

- Сейчас. На этом месте. - Он вынул сигареты и бросил в урну.