Инстинкт охотника

3

В аэропорту Лос-Анджелеса жизнерадостный негр подобрал упавшие с круговой ленты чемоданы и водрузил их обратно. Из-за нескольких внеплановых рейсов багажная лента была изрядно перегружена.

Конни смотрела на груду самых разнообразных чемоданов. Она и Барберы прилетели первым классом, поэтому их вещи должны были выгрузить первыми. Но, хотя весь багаж отца и сына уже лежал на тележке, чемодан Конни все еще не появился.

— Когда мы поедем? Когда? Я хочу ехать, — ныл Эрик.

— Как только появится остальной багаж, — сказал Гилберт голосом, по которому чувствовалось, что терпение дается ему нелегко.

— Если вообще появится, — усомнилась Конни.

После шестичасового беспосадочного перелета все трое очень устали. Вылет пришелся на середину ночи, поэтому они почти не спали.

Конни осмотрелась. Еще вчера она была уверена, что никогда больше не увидит Барберов. В присутствии малыша она не могла спросить, почему в последнюю минуту все же поступил запрос на ее услуги.

— Нужно пойти узнать, — сказал Гилберт, когда последние чемоданы разобрали, а новые так и не появились.

Конни вытерла пот со лба.

— Да, наверное, — согласилась она.

Сидевший за столом в дальнем конце зала клерк проверил ее багажную квитанцию и заявил, что весь багаж уже выгрузили.

— О нет! — застонала Констанция. — И почему все это всегда со мной? Зачем я согласилась сдать чемодан в багаж?!

— Заполните бланк, и наша авиалиния начнет поиски. Мы отыщем его буквально через несколько дней, — ободряюще улыбаясь, сказал клерк.

К тому времени, когда они вышли из аэровокзала, ночь сменилась ранним утром. Они отыскали арендованный джип и погрузили в него багаж.

— Мой папа тут уже был, — с важностью заявил Эрик. — Целых пять раз. Когда он уезжал сюда, за мной смотрели бабушка с дедушкой. И Пегги. Пегги — это моя бывшая няня. Теперь она вышла замуж и у нее свой мальчик. И за мной смотреть будешь ты.

Конни метнула взгляд на Гилберта. Они придумали это, чтобы объяснить ее присутствие в его доме, но здесь возникала масса вопросов, которые нужно было обсудить. И как можно скорее.

— И Глория тоже, — улыбнувшись Эрику, прибавила она, имея в виду приходящую прислугу, которую Берт нанял в качестве домработницы и няни одновременно.

— Ну да, — согласился Эрик и тоже улыбнулся.

Подозрительность постепенно проходила, и мальчик начал относиться к ней более дружелюбно. Может, этому помог цветной козырек, лежавший теперь в детском чемоданчике вместе с другими сокровищами. А может, повлияло то, что теперь ее статус был определен, и у Эрика больше не возникало вопроса, кто эта чужая тетя, которую привез папа.

По дороге из аэропорта Конни задремала, ее разбудил начавшийся ливень. Она увидела сильные руки Барбера, лежавшие на руле, и подумала о том, как она вообще здесь оказалась.

— Прости, Джулия. Я не хочу, — сказала она вчера подруге, когда та сообщила, что в «Престиже» все же хотят, чтобы Конни на них поработала. Но Джулия быстро сумела уговорить ее.

По лобовому стеклу «дворники» разгоняли воду. Почему она все же согласилась поработать? Потому, что не смогла уйти просто так? Но ведь она твердо решила сделать перерыв в работе и заняться собой. Или, может, подумала, что солнце пойдет ей на пользу?

Конни вздохнула. Как бы то ни было, но она оказалась рядом с человеком, который, хотя и согласился на ее присутствие, но очень неохотно.

Нежелание Барбера работать с ней было хорошо замаскировано. Заехав за Конни по дороге в аэропорт, он держался вполне вежливо, дружелюбно и временами даже мило. Но, хотя они болтали и смеялись, она чувствовала в нем глубоко спрятанную напряженность. И недовольство. Он не желал, чтобы Конни вмешивалась в его жизнь, но, раз уж босс настоял, протестовать уже больше не было смысла. Пока. Она чувствовала, что бои еще впереди.

— Не беспокойся ни о чем, — вдруг сказал Барбер.

Разом очнувшись от своих раздумий, Конни непонимающе посмотрела на него.

— Что?

— Уверен, твой чемодан скоро найдется.

— А… да, — согласилась девушка.

— Правда, я не думал, что ты будешь переживать из-за какого-то барахла, — прибавил он.

Конни деланно улыбнулась.

— На меня так действует твое общество.

— У тебя есть во что переодеться, пока не найдется багаж?

Взглянув на свою спортивную сумку, она покачала головой.

— Нет.

— Если ты много путешествуешь, то здравый смысл должен был подсказать тебе, что надо на всякий случай захватить какую-то одежду в ручной клади. Я обычно так и делаю.

— Тебе никогда в жизни не надоедало быть таким правильным? — сладким тоном поинтересовалась Конни.

Губы Барбера дрогнули.

— Нет.

— Странно. Даже если бы я и захотела что-то еще туда положить, то не смогла бы, — пояснила она. — Там все необходимое для фотографирования.

— Сумка немаленькая.

— Два фотоаппарата, вспышка, запас пленки и прочее, впрочем, тебе этого не понять.

Гилберт поднял брови.

— Похоже, для тебя это важно.

— Да. — Конни опустила взгляд на свой бежевый брючный костюм. — Но еще важнее для меня найти магазин одежды.

Поскольку на их первую встречу Конни явилась одетая как оборванка, она решила во второй раз выглядеть элегантно. Накануне вечером она сделала маску, сняла все волосы с ног, покрасила ногти на руках и ногах перламутровым лаком. Наутро она появилась в аэропорту с уложенной феном стрижкой, ярким макияжем, в отличном брючном костюме и на высоченных шпильках.

Чтобы так выглядеть, потребовалось немало усилий, но дело того стоило. Гилберт посмотрел на нее, сделал два вдоха подряд, потом посмотрел еще раз. Казалось, он был очарован, пока не вспомнил, что эта мисс Великолепие — то самое ненужное приложение к его поездке.

Однако у элегантности есть и свои недостатки. В самолете Конни оказалась в явном меньшинстве среди привычных джинсов и ветровок, а уж теперь… Пошевелившись, она почувствовала, что прилипла к сиденью. В аэропорту Барбер сменил свои брюки на ярко-голубые шорты. Рубашка с короткими рукавами и легкие кожаные сандалии на босу ногу вполне соответствовали здешней погоде. Конни расстегнула молнию, но несмотря на работающий кондиционер в прилегающих к телу брюках она чувствовала себя как в парилке.

Промокший от пота костюм лип к коже, обтягивал грудь и, как Конни внезапно поняла, притягивал к ней взгляды Барбера. Она почувствовала его призывный взгляд так же отчетливо, как если бы это было прикосновение пальцами, и ее соски напряглись, перехватило дыхание. Он сумел возбудить ее одним взглядом. Разве такое бывает?

— Дом, который арендует фирма… близко от города? Магазины там есть? — беспокойно заговорила Конни. — Я хотела бы купить кое-что из одежды завтра прямо с утра.

— Нет, дом находится на берегу океана, — ответил Гилберт таким тоном, словно засматриваться на его спутницу было досадной глупостью. — Рядом есть несколько магазинов, но, к сожалению, не знаю, какие они. А пока все не уладится, ты можешь взять мои рубашку и шорты. Тебе они будут слегка велики, но ничего, затянешь ремнем.

Конни бросила на него острый взгляд. Его предложение прозвучало на удивление непринужденно и спокойно.

— Хочешь убить меня добротой? — спросила она.

— Подожди, пока не увидишь мои вещи, — ответил Берт. — Там ничего интересного нет. Кроме того, то, что получше, я оставлю себе, а тебе предложу какие-нибудь обноски.

— Вот спасибо.

— Мы уже приехали? — кисло спросил Эрик, когда они свернули с огражденного шоссе на грунтовую дорогу.

— Уже недалеко. Скоро приедем, герой, — ответил ему отец. — Наш дом — старое колониальное бунгало, — продолжил он, выведя джип из глубокой колдобины. — Задний двор выходит в апельсиновую рощу, дом рядом с пляжем, поселок совсем недалеко. Называется место «Залив мечты».

— Я буду ходить в детский сад в поселке, — сказал Эрик.

Конни обернулась к нему и увидела, что нижняя губка малыша дрожит.

— Мне там, наверное, не понравится, — добавил он.

— Там будет очень весело, — ободряюще сказала она.

— Тебе там должно понравиться! — твердо заявил отец.

— А может, и нет, — ответил мальчик и стал задумчиво сосать большой палец.

Через пару миль грязная дорога сменилась асфальтом, сквозь дождь стали проступать очертания построек.

— Это здесь, — сказал Гилберт.

На круглой лужайке стояло большое, с двумя входами, бунгало с круговой верандой. Это было белое здание с белыми ставнями и красивым белым резным карнизом под красной черепичной крышей.

Берт остановил машину у крыльца и повел всех к белоснежной двери.

— Глория по телефону обещала оставить ключ в почтовом ящике, — сказал он, доставая почту.

— А ее самой нет? — спросила Конни.

— Нет. Мы договорились, что до нашего приезда она будет приходить сюда только по утрам. Но, когда мы приедем, будет работать весь день.

— А разве Глория не живет в доме? — нахмурившись, спросила Конни. — Мы, кажется, на этот счет ни о чем не договаривались, но… я думала, она будет жить здесь.

— Разве это имеет значение? — спросил Берт.

— Нет, не имеет.

В старинном бунгало оказались, к удивлению Конни, просторные комнаты с высокими потолками. Широкий холл делил дом на две части. С одной стороны находились гостиная, кабинет, кухня и столовая, с другой — три спальни.

— Я думаю, эта комната тебе подойдет, — сказал Гилберт, открыв дверь в квадратную спальню, выходившую окнами на океан. — Моя комната расположена напротив, рядом с комнатой Эрика.

Спальня оказалась простой и удобной. Белый тюль на окнах, белые коврики, натертый до блеска пол и старомодные гардероб и туалетный столик. К спальне примыкала ванная комната, вполне современная, но все же с налетом старины. Там стояла огромная, на медных лапах, ванна. Краны тоже были медные.

— Отлично, — согласилась Конни.

— Мне этот дом не нравится, — воинственно объявил Эрик, когда все они собрались в холле. — Здесь нет настоящих ковров, все тут старое и противное. И Фреду тут тоже не нравится.

— Это чудесный дом, — мягко произнес отец. — Утром ты со мной согласишься, если хорошо выспишься.

— Нет, тогда я тоже скажу, что дом гадкий! Я хочу к бабушке!

— А кто это — Фред?

Свесив голову на грудь, Эрик насупился. Маленький воитель.

— Это мой друг.

— Воображаемый друг, — пояснил отец, устало закатив глаза. — Может, съешь хлопьев перед тем, как идти спать? — спросил он сына. — Я специально попросил няню купить твои любимые, с орехами и изюмом.

Малыш кивнул. Кажется, этот его взрыв отнял у него последние силы, он выглядел совсем измученным.

— Давай я покормлю Эрика, а ты за это время распакуешь вещи, — предложила Конни.

Гилберт благодарно улыбнулся.

— Спасибо.

Как и ванная, кухня была старомодной, но очень уютной. Конни отыскала на полке хлопья, а в холодильнике молоко. Вся кухонная утварь и посуда оказались чистыми и симпатичными. Барбер появился, когда Эрик уже доедал свой ужин.

— Знаешь, малыш, сегодня ты обойдешься без купания, иди прямо в кроватку, — сказал он, увидев, что сын клюет носом. — Ты проголодалась? — обратился он к Конни.

— Нет, спасибо. Я плотно поела в самолете.

— Я тоже.

— Но я выпью кофе. Тебе сделать?

Гилберт покачал головой.

— Позже я выпью чего-нибудь покрепче. — Он подхватил сонного мальчугана на руки и унес его.

Конни сделала себе чашку растворимого кофе и вышла на веранду. Она сказала Гилберту, что для нее не имеет значения, живет ли кто-то в этом доме, или нет, но это была неправда.

Девушка пригубила кофе. В основном она работала личным секретарем у предпринимателей-женщин, хотя ей доводилось ездить и с мужчинами. Но в таких случаях они останавливались в отелях, естественно, в разных номерах. Еще ни разу работа с мужчиной не предполагала, что она будет жить в непосредственной близости от шефа. Единственным исключением был случай с ее бывшим женихом. Тогда они наслаждались жизнью и верили, что это любовь на всю жизнь. Она просыпалась каждое утро в его объятиях, и они все время целовались. Но перспектива месячного проживания в одном доме с Барбером… У Конни заныло сердце.

Рассуждай логически, одернула она себя. Разберись во всем. Это сосуществование — просто деловая необходимость, к тому же обе стороны испытывают некоторую взаимную неприязнь. Враждебно настроенный мистер Барбер не станет темной ночью пробираться в спальню с целью соблазнить ее, а если и так, то она сможет за себя постоять.

— Эрик уснул, — появившись на пороге, сказал Берт. — Идем.

Конни встала.

— Куда?

— Ко мне.

Конни, которая направилась следом за ним, словно споткнулась.

— К тебе? — переспросила она, удивленно раскрыв свои светло-карие глаза.

Ее мысли понеслись вскачь. Они же только что приехали… видимо, его возбудил ее промокший и липнувший к телу наряд… времени этот парень не теряет… но, если он так же уверенно держится в постели, как и в других ситуациях, он, видимо, чертовски хороший любовник…

— Ты же собиралась взять у меня рубашку и шорты, — напомнил Берт.

Щеки Конни вспыхнули.

— Конечно, — пробормотала она и пошла следом за ним в дом.

Что это с ней такое? Она сама не понимала. Она, Констанция, — взрослая, рассудительная двадцатипятилетняя женщина. Почему же теперь она ведет себя как неразумная девчонка, которой повсюду мерещатся кавалеры?

Открыв чемодан, Берт выложил на кровать аккуратные стопки одежды.

— Прошу.

— Только держи руки подальше от моего «адидаса», да?

Барбер усмехнулся.

— «Адидас»? Я равнодушен к моде. Нет, в выборе ты совершенно свободна.

Конни взяла белую рубашку с короткими рукавами, голубые шорты и плетеный индейский кожаный пояс.

— Я приму душ и переоденусь, — сказала она. — А потом я хотела бы обсудить с тобой некоторые детали и уточнить правила игры.

Барбер кивнул.

— Конечно. Я подожду тебя на веранде. Я уже распаковал детские вещи, но свои — нет. Так что дай мне примерно полчаса.

Придя к себе, Конни стянула брючный костюм и носки. За ними последовали бюстгальтер и трусики. Затем она встала под прохладную струю душа. Как здорово!

К счастью, собираясь в дорогу, она вспомнила о косметичке с туалетными принадлежностями в последнюю минуту, поэтому сунула ее в спортивную сумку вместе с фотопринадлежностями, и теперь у нее был шампунь, чтобы помыть голову.

Вымывшись, Конни стала вытираться красивым пушистым полотенцем. Она посмотрела на себя в зеркало. Растирая тело, она задела влажный сосок, и по ее телу пробежала дрожь.

Последний раз она занималась любовью очень давно. А ведь она — молодая женщина с нормальными потребностями. Констанция сделала глубокий вдох. В присутствии мускулистого, спортивного мужчины эти потребности ощущались особенно остро. Она надела на голое тело шорты и стянула их ремнем. Рубашку заправлять не стала, а завязала узлом на талии. Чувствовать на себе одежду Берта… в этом было что-то возбуждающе интимное. Конни не могла прогнать мысль о том, что эта одежда, которая касается теперь ее тела, так же касалась и его. Тот же хлопок прилегал к его обнаженной коже.

Она вытерла волосы, и через минуту они были уже сухими. Раньше она носила рассыпающиеся по плечам белокурые локоны. Но пару лет назад — в день, когда ее помолвка по взаимному согласию была расторгнута, — Конни твердым шагом вошла в парикмахерскую и потребовала, чтобы ее остригли под мальчика. Когда светлые пряди начали падать на пол, ее охватила паника. Зачем она это сделала? Но потом она по достоинству оценила возможность не беспокоиться каждое утро об укладке.

Конни босиком прошла на кухню и проверила, заперты ли задняя дверь и окна. Потом осмотрела гостиную. Она подошла к открытому окну. Ливень кончился, взошла огромная, похожая на дыню луна. Девушка втянула воздух. Пахло океаном и апельсинами.

Обернувшись, она увидела, что за ее спиной стоит Берт. Взгляд у него был хмурый. И адресовался он именно ей.

— Ты же не думаешь, что я могу изображать модную красотку двадцать четыре часа в сутки, — как бы защищаясь, проговорила Конни и посмотрела на шорты и рубашку.

Гилберт выпрямился.

— Ты прекрасно в этом выглядишь. Я слышал, как ты ходила по дому, — его голос стал резким.

— Я смотрела, все ли закрыто на ночь, — пояснила Конни, недоумевая про себя, уж не думает ли он, что она шарила в его вещах.

— Конечно, закрыто. Главное, чтобы были противомоскитные сетки. Они везде есть?

— Кажется, да. — Она пожала плечами.

— Кажется или точно? — несколько раздраженно отозвался Берт. — Лучше пойти проверить.

— И пойду, — объявила девушка и прошла мимо него.

Она заглянула в комнату Эрика.

В спальне было темно. В проем между занавесками светила луна. Конни на цыпочках подошла к окну. Москитная сетка была на месте. Проходя мимо кровати, она остановилась. Эрик выпустил изо рта палец и свернулся калачиком. Прямо маленький щеночек из мультиков.

Бедняжка, подумала Конни. У него нет матери, которая любила бы его, ворчала бы на него, любовалась бы тем, как он растет.

— Удовлетворена? — спросил Гилберт, когда она вернулась в гостиную.

— Да. — Конни немного помолчала. — Может, тебе трудно в это поверить, но я здесь для того, чтобы помочь тебе, а не мешать.

— Видимо, да, — согласился Берт и пригладил свои густые волосы. — Я хочу выпить виски. Ты будешь?

Хотя Конни не слишком любила виски, она почувствовала, что это — предложение перемирия, и согласилась.

— Да, пожалуй, — сказала она. — Пополам с водой и со льдом.

— Лед? В такой прекрасный напиток? Это же святотатство, — запротестовал он. — Кроме того, я не знаю, есть ли здесь лед.

— В холодильнике полный лоток.

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

— Ты, похоже, успела все осмотреть.

— Мне платят деньги и за то, чтобы я все знала.

Берт скрылся в кухне, но вскоре вернулся с двумя стаканами, один из которых протянул Конни.

— Ты хотела составить план и обсудить условия игры, — напомнил он.

— Да, но вначале я хотела бы знать, почему ты согласился на мое присутствие.

— Потому что встал вопрос о безопасности Эрика.

Конни увидела, как забилась голубая жилка на виске этого сильного мужчины, и у нее сжалось сердце от неприятного предчувствия.

— Эрика? — удивилась она. — При чем тут малыш?

Гилберт нахмурился.

— Помнишь, я говорил, что имею отношение к Мадригалу. Ты не обратила на это внимания. Наверно, думала, что я имею в виду фирму. Но дело в другом — мать Эрика была дочерью Чарли Мадригала, старик пытается забрать у меня малыша. Сначала он старался просто убедить меня, потом переманить на работу, а теперь использует свою вторую дочь, сестру Мэри — Эвелин. Она может просто приехать и увезти мальчика.

— То есть как «увезти»? — голос Констанции дрогнул. Она видела, как дорог ребенок Гилберту, и чувствовала, что в ней самой пробуждается желание уберечь этих двух мужчин — большого и маленького — от жизненных невзгод.

— Не надо нас жалеть. — Гилберт явно читал все мысли собеседницы. — Я сам могу о себе позаботиться, — добавил он тоном твердым, как кирпичная стена. — А ты здесь для того, чтобы какое-то время присматривать за моим сыном.

— То есть я должна следить за тем, чтобы ничего не случилось с Эриком? Тогда почему…

— Просто я передумал, — резко бросил Берт.

— И, таким образом, мое присутствие — это лишь уступка Филдстоунам?

Глядя в свой стакан, он нахмурился.

— Более или менее.

Конни встряхнула кубики льда в своем стакане. Если он не говорит ей правды, зачем она вообще здесь?

— Чтобы добросовестно выполнять работу, мне нужны все факты, — произнесла она.

— Ты ведь тоже передумала. Насколько я помню, это ты выражала решительное нежелание ехать со мной в Калифорнию. Ты говорила, что это последнее, чего ты хочешь. И все же ты здесь. — Он пригвоздил Конни взглядом. — Может, лучше обсудим план действий?

Конни взяла в рот кубик льда. Может, он действительно просто передумал?

— Где находится детский сад? — спросила она, возвращаясь к делу.

— На берегу океана, милях в пяти отсюда.

— Эрика нужно водить туда каждый день?

— По утрам, пять раз в неделю, начиная с завтрашнего дня. После обеда он будет играть здесь на пляже. По выходным, если у меня на работе не возникнет ничего срочного, я буду дома, и твои услуги не понадобятся.

— Значит, я должна провожать его в детский сад и обратно и присматривать за ним во второй половине дня?

— Да, пожалуй…

Конни еще раз пригубила виски.

— Как я понимаю, Эрик не должен знать о том, что он, возможно, в опасности?

— Никоим образом, — твердо сказал Берт.

— Персонал детского сада придется поставить в известность о цели моего присутствия. Можно сделать это конфиденциально и не вдаваясь в детали. Но остальным, по-моему, об этом знать незачем.

— Согласен. Завтра я поеду в детский сад вместе с вами обоими, — сказал он, — и все устрою.

— Хорошо. Ты сказал Эрику, что я его няня?

Берт кивнул.

— Это объяснение не хуже других. И своим родителям я тоже сказал, что ты решила поехать с нами в качестве няни.

— И они поверили?

— После того как ты меня гладила? Не думаю.

— Я только тронула тебя один раз за плечо, — запротестовала Конни. — Всего лишь один раз.

— Нет, ты провела ладонью вверх и вниз. Насколько я помню, это было очень соблазнительно. Я так…

— Не водила я рукой! — взорвалась она и тут же осеклась.

Искорки в его синих глазах говорили о том, что он ее дразнит… и у него это получается! Глупость какая-то!

— Значит, твоя мама предполагает иные мотивы? — спросила Конни, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно.

— Вот именно, и она в восторге, — сухо ответил Берт. — Тебя устраивает, что теперь ты только няня, а не фотошпион?

— Да, если ты полностью сознаешь, что моя единственная задача — быть рядом с твоим сыном, а это значит, что я не езжу с тобой в офис, ничего не печатаю, не составляю твой график встреч…

— Я это понимаю, — перебил Берт. — А, кстати, ты когда-нибудь работала в качестве настоящей няни?

— Нет, никогда. Но пару раз мне встречались дамочки, на которых я работала, пытавшиеся сделать из меня горничную или девочку на побегушках. Понимаешь, когда вместе живешь в одном доме, то, наверно, это кажется естественным — помощь в офисе переходит потом в помощь по дому.

Гилберт усмехнулся.

— Как я понимаю, свои попытки они быстро оставили.

— Правильно понимаешь.

— Тебе нравится твоя работа?

Конни неуверенно улыбнулась.

— В молодости — да. Понимаешь, постоянные разъезды, новые страны, люди — вначале очень интересно. Сегодня ты занимаешься банками, завтра картинами…

— А теперь что же? Ты устала от всего этого разнообразия?

— Нет. Но я хочу заниматься фотографией. Однажды, когда я была в командировке на Аляске, профессиональный фотограф в нашей команде заболел. Шеф попросил, чтобы я сделала несколько снимков. Знаешь, такие протокольные снимки, когда жмут друг другу руки? Мои снимки оказались удачными, и я увлеклась фотосъемкой. А здесь я для того, чтобы заработать денег на будущее. Хочу пойти в школу фотожурналистов, — пояснила Конни. — Это сродни охоте — трудно поймать отличный ракурс.

— Ты хочешь бросить работу секретаря?

— Да. Я немало поездила, посмотрела мир, но, как я уже говорила, это не то, чего я хочу. Я хочу вести жизнь свободного художника.

Берт допил виски.

— А ты азартная женщина. Ты никогда не пробовала себя как фотомодель?

Конни подняла бровь.

— Кажется, ты мне льстишь.

— Разве? У тебя такие высокие скулы, что на них можно шляпу повесить, — его взгляд задержался на ее губах, — а рот…

— Он слишком большой. У модели должен быть рот, как бутон розы. У них длинные шелковистые локоны, а не… — Констанция взъерошила свои волосы, — а не мальчишеская стрижка. Когда я приехала из Англии и стала искать работу, — продолжила она прежнюю тему, — то Джулия сказала, что есть интересное предложение из фирмы «Престиж» — всего месяц, прекрасная зарплата и работа на одном месте. Я вначале не хотела, а дальше ты все знаешь.

Гилберт подошел поближе к Конни и слегка обхватил рукой ее плечо.

— Полегче, — отодвинулась она. — Я могу одним рывком за запястье послать тебя в полет.

— А я-то думал, что ты милая, на все готовая девочка.

Конни застонала.

— Господи…

— Прости, не удержался.

— Ладно, но на будущее запомни — я тебе не девочка. Я взрослая женщина, хотя и невысокого роста.

— Это я тоже заметил, — с улыбкой сказал он и отпил виски. — Наверное, страдаешь из-за этого?

— Нет, уже нет, но в школе страдала, в детстве у меня был из-за этого настоящий комплекс. Я всегда стояла последней в строю на физкультуре, хотя бегала и прыгала быстрее всех.

— Мне это знакомо, — заметил Берт, — но у меня другая крайность — я возвышался над всеми другими как башня и чувствовал себя переростком.

Конни бросила взгляд на его широкие плечи и мускулистый торс.

— Ты был худым?

— Как телеантенна. Ты не закончила… — напомнил он.

— Ну… — Констанция поймала себя на том, что теряет способность отводить от него взгляд. — Теперь я могу надеть туфли на высоких каблуках, шляпу и стать выше.

— А почему ты передумала и все же поехала со мной?

— Но ты ведь тоже передумал, решил взять меня в поездку.

— У нас изменились обстоятельства. Ради Эрика я готов жить где угодно и с кем угодно.

— Нет, я на такое не способна.

— Значит, ты любишь больше всего свободу, — подняв бровь, заключил Берт.

Светло-карие глаза Констанции подернулись дымкой.

— Люблю. — Она встала. — Я устала, пора спать. — Она перевела взгляд на открытое окно. — Закроешь его?

— Да, мэм.

— Входная дверь и черный ход заперты. Если будешь выходить на улицу, не забудь снова запереть, хорошо?

— Конечно, — заверил ее Берт. — Спокойной ночи.

Конни уснула почти сразу. Но на рассвете она почему-то проснулась и не могла никак снова заснуть. Ей захотелось пить, и, накинув рубашку, она на цыпочках пошла на кухню.

Когда она наливала сок в стакан, дверь распахнулась и вошел Гилберт. У нее екнуло сердце. В одних коротких белых шортах он был классическим эталоном мужской красоты. Его кожа имела золотистый оттенок, мускулы отлично натренированы, грудь покрыта густой порослью темных волос, которая дорожкой спускалась на плоский живот и ниже.

— Привет, — растерянно произнесла Конни.

Берт нахмурился, его взгляд прошелся по ней, начиная со взлохмаченных светлых волос и кончая стройными ножками.

— Привет, — отозвался он.

— Хочешь?.. — Конни услышала, как сел ее голос, и откашлялась. — Хочешь пить?

— Да, пожалуй.

Он приблизился, и она поразилась его сексапильности. По ее телу пробежала дрожь.

— Спасибо, — сказал Гилберт, когда она протянула ему стакан. — Не можешь заснуть?

— Я заснула, но потом проснулась. А ты? — спросила Конни, испытывая желание продолжить разговор.

Что-то в его взгляде посылало ей непонятные сигналы. Тут она вспомнила, что под рубашкой на ней ничего нет. Рубашка была из тонкого батиста, и наверняка сквозь нее просвечивают розовые соски. А может, виден даже и маленький темный треугольник между ног?

Ее сердце забилось толчками. Они наедине среди ночи. Мужчина с его «уровнем гормонов» и женщина, которая бесконечно долго не занималась любовью.

— Я не могу уснуть. — Прислонившись к стене, Гилберт стал пить воду. — Ты говорила, что женщины наблюдательны, — продолжил он. — Поэтому ты и разглядывала меня тогда, в лифте?

— Конечно. Это было упражнение по развитию наблюдательности, — заявила Констанция, стараясь, чтобы голос звучал весело и беззаботно.

— А что ты хотела сказать?

— Хотела сказать?

— За секунду до того, как отодвинуться от меня, ты сказала, что хотела… что? — Его рот дрогнул в улыбке.

— Я просто хотела что-либо сказать, чтобы разрядить обстановку.

Берт шумно вздохнул.

— Поделом мне. А я-то подумал, что ты собираешься сделать мне предложение.

— Какое предложение? — осторожно спросила Конни.

— Предложение завести бурный и страстный роман.

— Прямо в лифте?

Он кивнул.

— Конечно, времени у нас было бы немного, даже если ехать с остановками, но… — он насмешливо посмотрел на Конни, — кто знает, может, мы упустили самые волнующие секунды нашей жизни?

Констанция сделала большой глоток сока. Его слова вызвали в ее мозгу определенные образы. Щеки вспыхнули, сердце забилось быстрее. И, что самое плохое, эти образы были очень яркими и выразительными. На какое-то безумное мгновение ей захотелось, чтобы у них тогда все так и было.

— Если я не высплюсь, то завтра от меня толку не будет, — заметил Гилберт.

— Кстати, насчет твоей работы, — нарочито небрежно заговорила Конни. — Завтра я поеду с тобой и…

— Нет, спасибо. Ты занимаешься Эриком и только Эриком.

— Да, но если я буду с ребенком, то кто заснимет все…

— Почему ты все время споришь? — резко спросил он.

— Я не спорю, — ответила она. — Я просто предлагаю…

— А я предлагаю, чтобы ты помолчала!

Констанцию охватил приступ гнева.

— Я приношу извинения за то, что своим присутствием вношу проблемы в твою жизнь, а не решаю их, — горячо бросила она. — Но не надо так кричать, ты разбудишь малыша.

— Если Эрик спит, его не разбудит даже работающий молот, — заявил Гилберт, но все же понизил голос. — Тебе уже говорили, что у тебя дар выводить людей из себя?

Конни расправила плечи, гордо выпятив при этом грудь.

— Очень часто.

— А то, что ты сексуальная? — хрипло произнес Берт.

Он решительно притянул ее за шею к себе и поцеловал.

Его губы оказались крепкими и горячими. Конни от неожиданности подалась вперед и явственно ощутила, что и все тело у него тоже горячее и крепкое. Уцепившись за пояс Берта, чтобы удержать равновесие, она открыла было рот, намереваясь запротестовать, но это оказалось ошибкой. Его язык тут же скользнул между ее раздвинутых губ.

У Конни все поплыло перед глазами. Ее тело загорелось желанием и страстью. Какой-то внутренний голос шептал, что нужно отстраниться и, если мужчина будет возражать, оттолкнуть его. Но притягательная нежность его поцелуя лишила ее способности к сопротивлению.

Словно поняв, что она сдается, он ослабил объятия и погладил Конни по щеке. Весь ее гнев улетучился. Поцелуй стал глубже и мягче, его язык касался ее языка медленными, соблазнительно ритмичными движениями. А его пальцы медленно прошлись по ее шее и ниже, к открытому вороту рубашки.

Конни крепче сжала его пояс. Ее грудь налилась, соски набухли. Сейчас он коснется их… Она ждала этого. Она хотела почувствовать на своей груди его пальцы и… его язык. Она хотела…

Берт подался назад. Полузакрыв глаза, он тяжело дышал.

— Ты никуда не поедешь отсюда, — сказал он.

Конни недоуменно посмотрела на него. Куда ехать? — растерянно подумала она. Зачем?

— Ты будешь здесь с Эриком!

Придя в себя, она пожата плечами.

— Как скажешь, шеф. Тебе решать.

— Вот именно, — отозвался Гилберт и вышел из кухни.