Инстинкт охотника

8

Утром Конни отвела малыша в сад. А сама решила закончить фотографировать. И голубой залив, и апельсиновая роща, и сам дом так и просились в кадр. Но она безвольно опустила камеру и тяжело вздохнула, перед глазами у нее все расплывалось. Скоро вернется Берт, а она еще не решила, что ему сказать. Как объявить, что между ними все кончено.

Конни всю ночь не спала и решила, что мысль о том, чтобы жить вместе, пришла к нему под влиянием момента. А потом понравилась. Еще бы не понравиться, ехидно подумала она. Он получит женщину, которая умеет создать домашний уют и с которой у него великолепный секс, — все это ему очень нравится. Но только нравится. От этого слова «только» ей захотелось рыдать.

В голове роились тысячи мыслей, но над всем преобладало огромное кричащее «нет!» Такие отношения станут для нее медленной смертью, они разрушат ее самолюбие.

Не плачь, явится и к тебе принц, насмешливо сказала она себе. И этот принц будет свободен от багажа былых чувств и неразрывных связей с прошлым. Он будет любить только тебя. Но будет ли этот принц таким же умным и веселым, как Берт? Станет ли с ним ее жизнь такой же радостной? Сможет ли он?..

На веранде послышались шаги, и у Конни внутри все сжалось. Он уже здесь, а она так и не придумала, что ему сказать.

— Мы продолжим наш праздник и сегодня, — входя на веранду, с улыбкой сказал Гилберт.

— Я уезжаю.

— Что?

— Я первым же рейсом улетаю в Нью-Йорк. Эрику больше ничто не угрожает, так что тут мне больше делать нечего. Пусть мы заключили контракт на целый месяц, но я не позволю, чтобы Филдстоун платил мне деньги за то, что я сижу на солнышке и читаю детективы.

— Я все ему объясню и сам оплачу счет, — заверил ее Гилберт.

— Нет, — ответила Конни, тряхнув головой. — Дело не в деньгах. Дело в том, что… знаешь, лучше кончить все между нами прямо сейчас, потому что я не смогу жить с тобой.

Гилберт устало опустился в плетеное кресло.

— Что с тобой случилось? — начал он.

— Я не могу! Я понимаю, что ты считаешь это глупым, так как во многих отношениях мы прекрасно подходим друг другу. И малыш был бы рад, если бы мы были вместе. И мне хорошо с вами. Почти всегда. У нас все было бы хорошо, если… если бы это была не я, а другая. — Конни понимала, что ее намерение говорить спокойно пошло прахом. — Ты понимаешь, о ком я говорю. О Мэри. Ты всегда будешь любить свою жену. Я знаю, что ты все еще любишь ее… А я не хочу быть вторым номером.

Взяв книгу, Конни слепо уставилась в страницу, держа детектив вверх ногами.

— Я не люблю Мэри, — вдруг тихо сказал Берт. — И никогда ее не любил.

Конни бросила на него сердитый взгляд поверх книги.

— Не надо, Берт. Я же знаю, какое действие оказывает на тебя лишь одно упоминание о ней.

— Оказывает, да, оказывает, но лишь потому, что Мэри обманывала и использовала меня, и мне до сих пор больно. Но хуже всего то, что даже теперь я не могу простить ее отношения к Эрику. — Его лицо исказилось от боли. — Она была совершенно безразлична к малышу.

— Безразлична? К собственному сыну? — пораженно переспросила Конни.

— Абсолютно, — отрезал Берт.

— Это ужасно, — проговорила она и нахмурилась, вспомнив, с какой гордостью Эрик показывал ей фотографии матери. Как дорожил ими. — Но ты убедил Эрика в том, что она его любила?

Берт кивнул.

— Может быть, я скажу правду, когда он подрастет. Мне кажется, для ребенка очень важно чувствовать, что у него была любящая мать. Поэтому я всегда делал вид, что мы — счастливая семья, что у нас хороший брак. — Он горько рассмеялся. — На самом же деле наш брак потерпел полное фиаско!

Конни отложила книгу.

— Ты можешь рассказать мне об этом?

— Конечно. Я так долго держал это в себе… а ты выступишь в роли психотерапевта, если хочешь.

— Хочу.

Берт облокотился на перила веранды.

— Лучше, наверное, начать с самого начала. — Он немного помолчал, собираясь с мыслями. — Я встретил Мэри, когда оформлял коммерческие выставки в Нью-Йорке. У нас была веселая группа молодых дизайнеров. Один из моих холостых приятелей очень любил крутиться в высшем обществе. Он брал и нас всех на вечеринки золотой молодежи. Я никогда не увлекался светской жизнью, но, должен признаться, мне было интересно вблизи увидеть тех, о ком пишут в газетах. Издалека, однако, все выглядело гораздо пристойнее. Я был разочарован. На одной из таких вечеринок я и встретил Мэри.

— И она показалась тебе необыкновенной, — предположила Конни.

— Да, необыкновенной, — коротко согласился он. — Когда я попросил своего приятеля познакомить нас, я не сомневался, что она модель высшего класса. Но выяснилось, что она студентка и дочь Чарли Мадригала.

— Мэри сама захотела с тобой познакомиться?

— Она сразу положила на меня глаз. Вот что значит оказаться не там, где надо, и не тогда, когда надо, — горько заметил Берт. — Она тут же стала проявлять ко мне чрезвычайный интерес. Мэри была потрясающе красива, и мне это льстило. Мы еще пару раз встретились на вечеринках, и вскоре она пригласила меня как гостя в дом своего отца во Флориде.

— Но она тебе тоже понравилась?

— Конечно. Она была веселая, дружелюбная, знала кучу смешных историй про всех. Еще Мэри рассказывала мне о своей жизни. В детстве отец то осыпал ее подарками, то полностью игнорировал. Мать умерла при родах, а отец тут же женился на ее подруге. С Эвелин, сестрой, они были погодками, но все время соперничали.

— Бедняжки, — искренне вырвалось у Конни.

Берт кивнул.

— Это оборотная сторона красивой жизни. Так вот… Она сказала, что гостей будет человек десять, но когда я приехал, то оказался единственным приглашенным. И Мэри затащила меня в постель.

— Ты был против?

— Я… сомневался, что мне это нужно. Она слишком уж форсировала события. Но у меня в то время ни с кем из женщин серьезных отношений не было, а Мэри казалась такой соблазнительной… Наверное, я в тот вечер думал не головой, а другой частью тела, — язвительно усмехнулся он. — Мы провели два дня в постели. Я предложил ей воспользоваться презервативом, но она сказала, что примет все меры предосторожности сама. Ни отец, ни гости так и не появились, и несколько дней спустя я уехал.

— Мэри больше не предлагала тебе встретиться?

— Нет. Но она поняла, что я отказался бы. Я быстро сообразил, что Мэри — просто искательница новых ощущений, что она занята только собой. Я был интересен для нее как человек из другого круга. Встретились мы лишь месяцев пять спустя, — продолжал Берт. — Один из моих клиентов пригласил меня пообедать в сверхмодном, только что открывшемся ресторане на Бродвее. Я подъехал на машине и у входа в ресторан увидел Мэри, беременную. Как ты понимаешь, пять месяцев — небольшой срок, но ее наряд специально демонстрировал ее положение. Я поздоровался с ней и, конечно, поздравил. Тут она заявила, что поздравить нужно и меня, поскольку отец ребенка я.

— Вот это да! Наверное, ты обалдел.

— Не то слово. Не смог ни куска проглотить.

— Ты поверил ей?

— Да. По времени все совпадало, да и интуиция подсказывала мне, что она говорит правду. А теперь… достаточно посмотреть на Эрика.

— Одно лицо.

Берт улыбнулся.

— Да. И еще Мэри рассказала мне, что насчет ребенка у нее был целый план. Во-первых, она выбрала меня — человека из здоровой фермерской семьи. Кто-то рассказал ей, что я подающий надежды дизайнер, так что по интеллекту тоже подходил. Меня выбрали как поставщика полноценных генов, — сухо бросил он. — Затем Мэри рассчитала день максимальной вероятности забеременеть, пригласила меня во Флориду — и все!

— Она вот так спокойно рассказала тебе об этом?

— Совершенно. Она даже поблагодарила меня за мою способность производить потомство. Мы взрослые люди, и ты понимаешь, что даже у двух здоровых людей может не получаться с детьми. Как у Редхиллов, например. — Берт сжал зубы. — Я был в ярости. И из-за того, что меня так грубо использовали, и из-за того, что попался, как мальчишка.

— Так вот почему ты в тот раз не поверил мне, что я предохраняюсь?

Берт коротко кивнул.

— Прости меня, — сказал он и продолжил: — Я сначала запаниковал, потом пришел в ужас. Но затем понял, что не могу отнестись ко всему этому безразлично. Мне было не все равно, какой матерью моему ребенку станет Мэри. И на следующий день я поехал к ней домой и заявил, что у отцов тоже есть некоторые права.

— А до того ей не приходило в голову, что ты тоже захочешь играть какую-то роль в жизни собственного ребенка?

— По-видимому, нет. Как и то, что потом ребенок, возможно, захочет узнать, кто его отец.

— Странно как-то это все, — пробормотала Конни.

— А эта женщина вообще жила странно. Я спросил ее, как у нее с финансами. Выяснилось, что она бросила учебу, как только подтвердилась ее беременность. Что неудивительно, поскольку у нее была идея стать идеальной матерью для ребенка. Она ходила по детским магазинам и тратила остатки денег на одежду для малыша.

— А сбережений у нее не было?

— Она все потратила на оборудование детской комнаты. Мэри призналась, что не подумала о том, как оплачивать счета, когда родится ребенок. И тогда я предложил выплачивать ей месячное содержание.

— И она приняла это?

— Без малейших колебаний. Так вот, сам я твердо верю в семейные ценности, — заявил Берт. — Поэтому я хотел, чтобы мой ребенок был рожден в законном браке. Конечно, в наше время на такие вещи смотрят проще, но все же…

— Я понимаю.

— Я даже не хотел, чтобы люди знали о том, что Эрик зачат вне брака. Поэтому мы должны были чрезвычайно тихо и быстро пожениться.

— Мэри была согласна?

— Да, как и в вопросе с пособием. По-моему, она начала понимать, что ее план родить и самостоятельно воспитать ребенка — не такая уж блестящая идея. Конечно, моя идея насчет нашего брака тоже не самая лучшая, но что мне оставалось делать? На моем месте так поступил бы каждый.

— Далеко не каждый, — возразила Конни. — Большинство мужчин заявило бы, что раз она создала эту проблему без их согласия, то пусть сама и разбирается.

Берт пожал плечами.

— Может, и так. Но, как бы то ни было, через неделю мы тихо поженились — без гостей, свидетелями были случайные прохожие. И Мэри переехала ко мне.

— Наверное, твои родители очень переживали, что ты не пригласил их на свадьбу?

— Они были просто убиты, — ответил он. — Я же один ребенок в семье. Правда, потом я им все объяснил.

— А как вы с Мэри жили?

— До рождения Эрика все шло неплохо. Мэри читала много книг по подготовке к родам, ходила на специальную гимнастику и психотерапию. Но когда мальчик появился на свет, все пошло прахом. Я думал, что материнская любовь заложена в женщинах природой, но к Мэри это не относилось. На людях она обожала демонстрировать свои чувства, но все остальное время оставалась совершенно равнодушной. Она никогда не ласкала ребенка, не щебетала с ним, как другие матери. — Берт посмотрел на Конни. — А вот ты стала бы. Вначале я думал, что у Мэри послеродовая депрессия, но несколько месяцев спустя пришлось признать, что она просто плохая мать.

— Тогда вообще непонятно, зачем эта беременность.

— Я могу только догадываться. Вероятно, поскольку Мэри всегда была занята исключительно собой, она потеряла интерес к ребенку, как только он стал самостоятельным существом. Или это тот случай, когда, получая желаемое, человек теряет к этому интерес.

— Но почему она вообще захотела ребенка?

— На этот вопрос может быть несколько ответов, — сказал Берт. — Один из них таков: Мэри хотела привлечь к себе внимание отца. Второй: хотела досадить Эвелин. Сестры всегда старались опередить друг друга, и Мэри таким образом решила взять верх над сестрой. А может, тем, что она решила обойтись без мужчины, она хотела некоторым образом и отомстить отцу, который в детстве не уделял ей должного внимания.

— Или все вместе, — проговорила Конни.

— Да. Когда Эрик родился, Мэри стала несносной. Она потребовала, чтобы я нанял не только дневную, но и ночную няню, и стала часто и подолгу пропадать из дому. Я с ума сходил, ведь ребенку нужна мать. Так что до ухода на работу и по возвращении я часто сам кормил и пеленал сына.

— Ты, наверное, с ног сбивался.

— Да, но… — Берт улыбнулся, — дело того стоило. Эрик рос веселым и спокойным мальчуганом.

— А куда уходила Мэри?

Улыбка исчезла с его лица.

— Один бог знает куда. Но я уверен, что она снимала обручальное кольцо и вела себя, как свободная женщина. Она постоянно жаждала мужского внимания. Знаешь, тогда в машине с ней был молодой парень, очередной кавалер. Он не получил ни царапины.

— Твой брак фактически распался.

— Да. Я никогда раньше не думал, что, женившись, буду думать о разводе. Однако такая мысль стала все чаще приходить мне в голову. Но я опасался, что Мэри потребует ребенка. А суды всегда более благосклонны к матерям.

— Ты думаешь, она стала бы настаивать?

— Пусть это кажется нелогичным, но все же я думаю именно так. Она решила бы, что ее грабят, вцепилась бы в ребенка, получила его и через пять минут забыла о его существовании. И все же я думал, что, увидев мою привязанность к Эрику, Мэри многое поймет и полюбит его. — Берт хрипло рассмеялся. — Наивные мечты. Ей было все равно.

— А как она относилась к тебе? — спросила Конни.

— Тоже безразлично. Мы остались чужими. Когда Эрик был младенцем, мы провели вместе несколько ночей. Но меня не слишком тянуло к ней, а она вообще мало интересовалась сексом. Да, она обожала мужское внимание, но на самом деле была ледяной принцессой. К тому же, когда я приходил домой, она не задавала мне ни одного вопроса. Мэри ничего обо мне не знала, но, черт подери, и не хотела знать! Она обращалась ко мне только тогда, когда ей нужны были деньги, всеми способами тянула их из меня… В отличие от тебя. Ты не захотела даже, чтобы я заплатил за твой купальник. А он так тебе шел. Может, сходим за ним завтра?

Конни покачала головой.

— Нет, спасибо. Значит, ты был для нее таким хорошим кошельком, что она не горела желанием развестись с тобой?

— Наверное, именно поэтому. Такое положение дел ее устраивало. Еще один момент — мы спали в разных комнатах. И вот, когда я уже с ума сходил, не зная, что делать дальше, Мэри погибла. — Берт потер ладонью виски. — Когда ее не стало, я почувствовал облегчение. Можно в такое поверить?

— Можно, — ответила Конни. — Более того, в твоей ситуации это нормально. Так что не мучай себя. — Она коротко улыбнулась.

— Мой брак с Мэри сделал меня таким циником, что я поклялся больше не допускать женщин в свою жизнь. По крайней мере всерьез. Только встретив тебя, я понял, что снова могу доверять женщине. — Взгляд его синих глаз стал пристальным. — Ты честная, добрая и принципиальная. Ты заставила меня снова поверить в людей.

Констанция встала и подошла к перилам веранды. По розовато-персиковому небу проплывали лиловые, с пурпурными краями облака. Она с грустным видом повернулась к Гилберту. Она понимала, что помогла ему залечить старые раны, но его благодарности не искала. Как не искала и комплиментов. Ей нужно было другое, она не хотела просто нравиться.

— И сразу же после смерти Мэри тебя начата преследовать Эвелин?

Берт кивнул.

— Да. Когда она начала грозить мне судом, то припомнила, что я какое-то время вообще не знал о беременности Мэри и что не собирался иметь от нее ребенка. Это была правда. Такие факты толковый юрист может прекрасно использовать для обвинения в плохом исполнении родительских обязанностей.

— Но ты прекрасный отец.

Он усмехнулся.

— Я стараюсь, еще как стараюсь. Знаешь, мы с Мэри были далеки друг от друга, как два полюса. А с тобой даже мыслим одинаково.

— Но, когда мы встретились в первый рая, ты невзлюбил меня, — вставила Конни.

— Да… но одновременно меня влекло к тебе.

— Врушка, врушка, дядя-хрюшка, как говорит твой сын.

— Я говорю правду, — настойчиво заверил Берт. — Я бесился, черт возьми, потому что меня сильно тянуло к тебе. И это была еще одна причина того, почему я согласился, чтобы ты ехала со мной в Лос-Анджелес…

— Серьезно?! Но ты же сопротивлялся изо всех сил!

— Да, но именно потому, что не хотел никаких сложностей. А твое появление уже означало, что все будет непросто. Знаешь, раньше я всегда приглашал к Эрику только тех нянь, у которых были серьезные отношения с каким-нибудь молодым человеком.

— Боялся, что в тебя влюбятся?

— Я так не думал, но дело было все-таки, наверное, и в этом. Кроме того, я боялся, что сам заинтересуюсь какой-нибудь из них. Поэтому няни были далеко не красотки, как Глория, к примеру. — Берт встал и подошел к Конни. — Зато ты — настоящая красавица, ты мне очень нравишься, — сказал он и обнял ее. — А когда мы поженимся, у тебя будет куча времени, чтобы заниматься собой. Обещаю тебе.

— Поженимся? — сдавленно повторила Конни.

— Может, я несколько старомоден, но я не хочу жить в грехе. Этот месяц нам было хорошо вдвоем. И теперь я хочу, чтобы мы стали мужем и женой. Я хочу, чтобы ты, я и Эрик…

Конни отпрянула.

— Но я не хочу! — объявила она и выбежала в сад.

Она не знала, куда спешит и зачем. Она хотела лишь убежать от этого человека, который ранил ее в самое сердце и может причинить ей еще большую боль.

Эрик. Только из-за ребенка он и хочет на ней жениться. Только потому, что малышу нужна мать. Конни разрыдалась. Ладно, она не стала бы номером вторым после его покойной жены. Ей достанется роль второй матери. Вот так!

Она вслепую шла между деревьями. Дойдя до берега океана, упала в мягкий светлый песок. Берт не любил Мэри, но и ее тоже не любит. А любовь — это самое важное. Для нее это все. Она верила в любовь и ждала ее. И черт ее побери, если она пойдет на брак по расчету!

Конни посмотрела в сторону дома. Ей хотелось, чтобы Берт бросился за ней. Но нет, она была одна. Наверное, он решил остаться в бунгало, чтобы быть у телефона — вдруг позвонят с работы. Очень на него похоже, с горечью подумала она.

Подтянув колени к подбородку и обхватив их руками, Конни замерла. Она еще ни разу не плакала из-за мужчины, а вот теперь ей хотелось плакать. Но что в этом проку?

— Эй, — послышался родной голос.

Конни подняла голову и увидела, что Берт стоит рядом с ней. Она холодно посмотрела на него.

— Решил, что я все-таки стою того, чтобы побежать за мной?

— Я подумал, что ты в своей комнате. Минут пять я искал тебя в доме и только потом увидел, что дверь открыта.

— И тогда ты пришел сюда, чтобы поговорить о нашем браке? — Конни вскочила. — Не трать напрасно время. Я уезжаю. Прямо сейчас! — объявила она.

— Ты не можешь уехать, — возразил Берт.

— Еще как могу. Я могу подождать самолет до Нью-Йорка в аэропорту… еще есть рейс через Вашингтон.

— Уже не успеешь.

— Тогда я сейчас уложу вещи и уеду утром, — дрожащим голосом объявила она и, отвернувшись, направилась к дому.

— А знаешь, ты очень возбуждающе покачиваешь бедрами, когда нервничаешь, — сказал Берт ей вслед. — А что, если мы вернемся на пляж, снимем всю одежду и поплаваем…

— Увидят, — бросила Конни.

— Здесь нет ни души. Где твоя тяга к приключениям?

— Там мелко.

— А, вот в чем дело. Ты боишься, что песок попадет, куда не надо, и тебе будет больно. Что ж, вернемся в дом.

Конни замерла на месте.

— Я больше не лягу с тобой в постель! — резко обернувшись, объявила она. — Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы Эрик вырос таким, как Роберт, который тоже рос без матери, но…

Берт широкими шагами нагнал ее и взял за руку.

— Что ты сказала?

— Ты просто боишься, что пойдешь по стопам Филдстоуна и тоже воспитаешь чудовище. Не бойся, Эрик не такой. — У Конни перехватило дух. — И ты — слишком разумный отец, чтобы так избаловать его. И вообще, хотя Эрику всего пять с половиной, у него уже сильный характер. — Войдя в холл, она сделала еще один глубокий вдох. — И, хотя я не отрицаю, что женское влияние на малыша было бы благотворно, это не самое важное при таком отце.

Берт вслед за Конни вышел на веранду.

— Ты думаешь, что я хочу на тебе жениться, чтобы у Эрика появилась мать? — спросил он.

— Уверена, что да!

— Это мне уже не нравится. Совсем не нравится, — сказал он и шагнул к ней.

— Не прикасайся ко мне! — взвизгнула Конни.

— Наша воительница снова вышла на поле брани, — пробормотал Берт. — В излишней покладистости ее не упрекнешь. Но ты ошибаешься, и дело вовсе не в Эрике, — сказал он.

Конни расправила плечи, начав понемногу успокаиваться.

— Но когда ты говорил о нас с тобой, ты говорил о нем. Может, подсознательно, но тогда тем более…

— Вполне сознательно, — перебил ее Берт. — Я пытался таким образом уговорить тебя.

— Меня? — ошеломленно повторила она.

— Я знаю, что ты полюбила его. Ко мне ты тоже не вполне равнодушна, иначе, думаю, не стала бы спать со мной. — Он шагнул к ней. — Я хочу жениться только на тебе, Конни. И если я не уговорю тебя сейчас, то кто-то другой тебя перехватит. Я не хочу рисковать. Я не могу упустить тебя. И я подумал, что, если напомню тебе об Эрике… черт побери… Я говорю слишком бессвязно. Я понимаю, что пока не могу ждать от тебя, чтобы ты уже любила меня, но…

— Откуда ты знаешь, что я тебя не люблю? — спросила Конни.

Берт замялся.

— Но… ты никогда об этом не говорила.

— Ты тоже никогда не говорил, что любишь меня, — ответила она.

— Только потому, что боялся опередить события и спугнуть тебя.

Конни с трудом сдержала улыбку. Ей вдруг захотелось петь, танцевать, ходить на голове.

— Меня трудно напугать.

Берт обнял ее за талию и притянул к себе.

— Я люблю тебя, — хрипло сказал он. — И?..

— Я тоже тебя люблю.

— Дорогая, моя дорогая и любимая, — с облегчением выдохнул он и уткнулся лицом в ее грудь. — Так мы поженимся?

Конни всем телом ощутила его тело и почувствовала, что ее сердце забилось быстрее.

— Наверное… меня можно уговорить.

— Тогда я начну уговаривать прямо сейчас, — сказал Берт и подсунул ладони под бретельки ее сарафана.

Конни задержала его руки на своих плечах.

— На мне нет бюстгальтера, — запротестовала она.

Берт усмехнулся.

— Здорово. Сама знаешь, чье это словечко.

— Но мы в саду, нас могут увидеть… — Тут Конни сама усмехнулась. — Ладно, ты прав. Где моя тяга к приключениям? Пошло все к черту!

— Ты красивая, — пробормотал Берт. — Но теперь, если мы не хотим оскорбить общественную нравственность, нам лучше пойти в дом. К тому же я взмок, убеждая тебя. И ты потная от своего галопа по лужайке. Лучше зайдем вначале в душ.

Конни усмехнулась.

— У тебя много замечательных мыслей, — сказала она.

Пока его губы вызывали потрясающие ощущения, лаская шею Конни, его руки стянули с нее сарафан. Почувствовав ладони Берта на своей обнаженной груди, она закрыла глаза и сжала зубы. От прикосновения его ласковых пальцев к затвердевшим соскам по ее телу вниз, к бедрам, побежали возбуждающие токи.

Рука Берта скользнула ей под трусики и погладила ягодицы.

Не переставая целоваться, они сходили на кухню и взяли бутылку вина и два широких бокала. Все так же целуясь, наполнили ванну водой и раздели друг друга. Затем вошли и сели в теплую, ароматную воду. Берт открыл вино и налил бокалы.

— Иди ближе, — позвал он.

Конни обхватила его ногами, сидя между его бедер. Берт передал ей бокал, но, прежде чем она пригубила, поднял свой бокал и коснулся им кончика ее груди.

— Холодно! — воскликнула Конни, когда на нее полилось холодное вино. Но потом улыбнулась. — Это месть за то, что было в лифте? Наверное, справедливо.

Наклонив голову, Берт лизнул ее влажный сосок.

— Нет. Это фантазия, которая преследовала меня с тех самых пор.

Конни прерывисто вздохнула.

— Ну и как, не хуже чем в мечтах?

— Даже лучше, — хриплым голосом ответил он, взял оба их бокала и поставил на выложенный плиткой пол.

— Я думала, мы вначале помоемся, — сказала она.

— Я тоже так думал. — Он задорно улыбнулся. — Но…

Его ладони легли на ее грудь, они ласкали, ощупывали, искушали. Конни замерла. Нервные окончания где-то в глубине тела напряглись до предела, и она крепче сжала Берта ногами. Он подался вперед и вошел в нее. Конни почти сразу же содрогнулась и закричала.

— Моя страстная леди, — проговорил Берт, но замер, сдерживая желание, которое бушевало в нем.

Когда она немного расслабилась, он снова двинулся вперед. Еще и еще… У Конни пылало все тело. Вскоре, к ее изумлению, она испытала второй оргазм, еще более яркий, чем первый. Почувствовав, как напряглось, а затем обмякло ее тело, любовник позволил себе последовать ее примеру…

— Я смог уговорить тебя? — спросил он.

Обняв его за плечи, Конни улыбнулась.

— Конечно, уговорил. Да, я выйду за тебя замуж.

— Когда? — спросил он, наклонившись, чтобы поставить губами на ее шее отметку, которая свидетельствовала бы, что эта женщина принадлежит ему.

— Может, сегодня?

Берт поднял голову.

— Сегодня мне нужно еще успеть на работу.

— Прости, прости.

— Может, сразу, как только вернемся домой?

— Еще одна прекрасная мысль.

Взяв бокалы, Берт налил вина и передал один Конни.

— За нас! — Он улыбнулся.

— За нас! — эхом повторила она, потянулась вперед и поцеловала его. — Если ты не против, я хотела бы устроить настоящую старомодную свадьбу, пригласить друзей, моих братьев и всех родственников. И, конечно, твоих родителей.

— Я не против. А мои… они будут в восторге.

— А Редхиллов пригласим?

Берт в нерешительности помолчал.

— Как ты скажешь, моя повелительница!

Конни рассмеялась.

— Как скажешь ты, шеф.

— Какие перемены, — сухо заметил он. — Нет, я не шеф.

— Вот как?

— Мы — партнеры, — сказал Берт, серьезно глядя на нее синими глазами. — Отныне и навсегда.

Конни улыбнулась.

— В каком бизнесе?

— С тобой — в любом. Хочешь, откроем тебе фотостудию, хочешь — книжный магазин. Хочешь, вообще будешь заниматься только домом…

— Понятно. Ты хочешь превратить меня в домохозяйку, а сам заведешь длинноногую секретаршу! — Конни притворно заколотила кушачками в его широкую грудь.

Берт поймал ее руки, разжал кулаки и ласково начал целовать пальцы. Потом поцеловал левый локоть, потом правый, потом ложбинку у левой ключицы, потом у правой. Потом сладкую впадинку между грудей.

По телу Конни разлилась истома. Боже, она никогда не представляла, что может испытывать такие ощущения. Какой там Джеймс Бонд со своими красотками!

Берт хрипло рассмеялся и поднял ее на руки.

— Теперь у меня два ребенка — Эрик и ты…

— О господи, — перебила его Конни и испуганно взглянула на часы, — мне нужно бежать за Эриком в сад…