Истинная: Яблоневый Сад Попаданки

Глава 33 (Каэлен)

Слабость была унизительным и давно забытым ощущением. Мое тело, привыкшее к власти над стихией и сталью, отказывалось подчиняться. Магические каналы, опустошенные предательской ловушкой Изольды, гудели от усталости. Я лежал в ее домике, в логове моей непокорной истинной, и чувствовал себя… пленником. Не ее, но собственной беспомощности.

Ночью, в полумраке, освещенном лишь танцующим пламенем очага, я наблюдал за ней. Она двигалась тихо, сосредоточенно. Подбрасывала дрова в огонь, проверяла мои компрессы, готовила свои странные, но действенные отвары. В ее движениях не было ни суеты, ни страха. Только спокойная, деловитая уверенность хозяйки своего мира.

Здесь, в этом крошечном, пропахшем травами и дымом пространстве, она не была чужеземкой, не была проблемой. Она была центром всего. И я, Лорд Багровых Пиков, был лишь гостем на ее территории, зависимым от ее заботы.

Когда силы немного вернулись, а лихорадочный туман в голове рассеялся, я задал вопрос, который мучил меня с самой нашей первой встречи. Вопрос, который объяснил бы все – ее дерзость, ее странные знания, ее инаковость, которая одновременно бесила и необъяснимо притягивала.

— Нам нужно поговорить, Элара, — прошептал я, и мой голос прозвучал хрипло, непривычно слабо. — Обо всем. О тебе. О нас.

Она замерла у очага, ее силуэт застыл на фоне пламени. Я видел, как она напряглась, как в ее глазах, отражающих огонь, мелькнула тень борьбы. Она боялась. Но не меня. Чего-то другого.

Она медленно подошла и села на пол, на шкуру у моей лежанки, обхватив колени руками. Долго молчала, глядя в огонь.

— Вы не поверите в мою историю, — наконец сказала она тихо. Голос ее был ровным, но я уловил в нем дрожь.

— После того, как ты в одиночку устроила переворот в моей крепости с помощью яблок, — я криво усмехнулся, — я готов поверить во что угодно.

Она подняла на меня взгляд, и в нем была такая бездна печали и одиночества, что у меня неприятно сжалось сердце.

И она начала рассказывать.

История ее была похожа на безумный бред сказочника. О мире по ту сторону звезд, мире без магии. О городах из стекла и стали, что пронзали облака. О железных колесницах, мчащихся без лошадей, и огромных птицах из металла, перевозящих сотни людей по небу. О мире, где драконы – лишь легенды, а сила измеряется не пламенем и сталью, а деньгами и информацией.

Сначала я слушал со скепсисом, думая, что это лихорадочный бред или какая-то хитрая уловка. Но чем больше она говорила, тем больше ледяных осколков ее рассказа вонзались в мозаику моих знаний о ней, и картина начинала обретать пугающий смысл.

Она рассказала о своей прошлой жизни. О том, что ее звали иначе. О том, что она была… ландшафтным дизайнером? Я даже не знал такого слова. Она объяснила – она создавала сады. Учила растения жить там, где им не было места, скрещивала их, заставляла цвести. Ее знания, которые казались мне дикими и интуитивными, оказались плодом науки другого мира.

Она рассказала о дне, когда нашла на берегу реки странный, гладкий камешек, похожий на древнее семя. О том, как прикоснулась к нему, и мир вокруг растворился во вспышке зеленого света, чтобы смениться суровым пейзажем моих земель.

Я смотрел на нее, и мой мир переворачивался. Все ее странности, которые я списывал на дикость, невежество, упрямство – все они обрели объяснение. Ее «наивные» понятия о верности и любви – это была норма ее мира. Ее отчаянная борьба за «личное пространство» и независимость – это было не неповиновение, а попытка выжить, сохранить себя в чуждой, агрессивной среде. Ее план с яблоками – не колдовство, а гениальная тактика, порожденная умом, мыслящим иначе, чем мы.

Она была не просто чужеземкой из дальних земель. Она была осколком иного мира. Абсолютно одна. Вырванная из своей жизни, лишенная всего – дома, семьи, друзей, будущего. Заброшенная сюда, где ее тут же связали магией с драконом, который видел в ней лишь функцию и с первых же дней показал ей свое презрение.

И она не сломалась.

Она выжила. Нашла заброшенный, проклятый клочок земли и превратила его в источник силы. Она дала отпор врагам. Она пришла и спасла меня, своего тюремщика, своего мучителя.

Ледяная броня моего гнева, моего раздражения, моей гордыни треснула и рассыпалась в пыль. Под ней осталось лишь одно – ошеломляющее, всепоглощающее чувство… уважения. И вины. Глухой, тяжелой, как камень на шее. Я смотрел на ее исцарапанные, огрубевшие от работы руки, на ее уставшее, но такое решительное лицо, и понимал, каким слепым и жестоким я был. Она была чудом.

Она закончила свой рассказ и замолчала, тревожно глядя на меня, ожидая моей реакции. Насмешки? Гнева? Приказа запереть ее как сумасшедшую?

Я молчал, не в силах вымолвить ни слова, переваривая услышанное. Потом медленно, с усилием, протянул руку и коснулся ее щеки. Она вздрогнула, но не отстранилась. Ее кожа была мягкой, теплой. Живой.

— Ты… одна, — прошептал я, и голос мой охрип. — Совсем одна здесь.

В ее глазах блеснули слезы, которые она так упрямо сдерживала. Она молча кивнула, и одна слезинка все-таки скатилась по щеке, обжигая мою ладонь.

Я притянул ее к себе. Не для страсти. Не для обладания. Просто чтобы укрыть, защитить от всего мира, от самого себя. Она уткнулась лицом мне в плечо, и ее тело сотрясалось от беззвучных рыданий. Я обнимал ее, чувствуя себя неуклюжим, огромным, виноватым. Я гладил ее по волосам, вдыхая запах земли, яблок и ее слез.

— Больше нет, — прошептал я в ее макушку. — Слышишь, Элара? Больше ты не одна.

Мы сидели так, казалось, вечность, пока ее дрожь не улеглась. Ночь прошла в тишине, нарушаемой лишь треском огня и нашим дыханием. Я не отпускал ее, а она не пыталась уйти.

Когда за окном забрезжил серый рассвет, я все еще держал ее в своих объятиях. Она спала, доверчиво прижавшись ко мне. Я смотрел на ее умиротворенное лицо в первых лучах солнца и понимал – этой ночью изменилось все. Моя война с ней закончилась. Теперь нам предстояло вместе вести другую войну – с Изольдой, с Черными Скалами, с древней тайной, что дремала под этим садом.

И я знал, что буду сражаться не за свою власть, не за свой клан, не за свою «истинную».

Я буду сражаться за нее. За Элару.