Итальянские и русские любовники – 2

Глава 5

После минета Кристиан подобрел и расслабился. Он показал мне самоучитель русского языка. Это был целый талмуд в твердом переплете белого цвета.

Листая толстенную книгу я вспоминала слова Серджио:

– Даже, если мы с Кристианом проживем в России 300 лет, мы и тогда не сможем выучить русский язык. Ваш язык очень сложный для нас.

Я спросила Кристиана:

– Не понимаю зачем ты изучаешь русский?

Он забрал самоучитель и ничего мне не ответил.

На следующее утро Кристиан деловито собрался на работу. В теплом свитере, толстой куртке и кепке он был похож на солидного кавказца с деньгами и выглядел каким-то чужим.

Летом в Пятигорске Кристиан выглядел таким родным и тысячу лет знакомым, а осенью в теплой одежде он стал похож на постороннего. Я не понимала как я могла без памяти влюбиться в такого мужчину. Но, я его все равно любила. Я искала в нем схожие черты с тем мужчиной, которого полюбила летом. Находила отдаленное сходство и не могла понять откуда в Кристиане стали проступать совершенно незнакомые и чужие черты. Нелюбимые черты. Кристиан меньше шутил, меньше дурачился, больше был серьезным и отстраненным. Словно он был не со мной, а где-то далеко.

Но, ведь когда он сбежал по лестнице вниз встретить меня, он был именно тем Кристианом, которого я полюбила. Откуда же взялся этот хмурый, чужой мужчина в теплой куртке?

Неужели он так реагировал на мой мрачный вид? Неужели это мой потухший взгляд так изменил Кристиана? Только сейчас я понимаю, что причина была во мне. А точнее в нем.

Подсознательно я очень обижалась на роль одноразовой девочки по вызову. На секс без обязательств, который мне навязал Кристиан. Его потребительское отношение ко мне как к казенному имуществу, которое не надо жалеть, за которым не надо ухаживать, которое не надо поддерживать бережным отношением оскорбляли меня. И мой мрачный, обреченный вид животного, идущего на заклание не вдохновлял Кристиана на дурачества. Он прекрасно понимал почему я такая тусклая с беспросветной тоской в глазах.

Кристиан мог превратить меня парой фраз из унылой мученицы в жизнерадостную красавицу, фонтанирующую энергией. Но, он не мог и не хотел этого делать. Тогда мне казалось, что он наказывает меня за что-то. За что-то, в чем я перед ним сильно провинилась. Тогда я не понимала в чем именно я перед ним виновата. А сейчас понимаю.

Кристиан не мог мне простить своей неустроенности. Он не мог пригласить меня к себе домой в Италию потому что его дом был занят его сожительницей и ребенком. Все что он мог мне дать это случайные, одноразовые встречи в российских гостиницах эконом класса. Кристиан не мог мне простить того, что в его руках я увяла. Кристиан злился на меня за то, что я его любила, что любовь к нему выматывала меня, высасывала из меня все жизненные соки, делала мои глаза безжизненными, обреченными, с затаившейся на дне болью непролитых слез, которые я постоянно сдерживала. Кристиан злился на меня за это.

Он хотел видеть меня веселой, жизнерадостной, смеющейся и хихикающей от радости. Только эту радость он создавать для меня не собирался. Я сама должна была найти источник этой радости, вдохновиться ей и вдохновить ею Кристиана. А я была сплошной кровоточащей раной. У Кристиана даже член на меня такую мрачную толком не стоял. И за свой не слишком стоячий член Кристиан злился на меня еще больше.

В воскресенье он пришел с работы злой.

– Какого черта? – рявкнул Кристиан с порога.

– Что случилось? Что-то с работой? – спросила я.

– К черту работу! – рявкнул Кристиан.

Я чувствовала, что Кристиан злится на меня. За то, что я не развлекаю его, не веселюсь, не щебечу беззаботно как птичка на ветке в теплый летний день.

Я считала, что Кристиан не сделал ничего для того чтобы развеселить меня и поэтому не слишком напрягалась развлекать его. А Кристиан, видимо, считал, что раз он меня позвал, то этого достаточно для того, чтобы я светилась от счастья, а он бы грелся в его лучах.

Мы оба считали себя обделенными и обманутыми друг другом. И оба затаили друг на друга обиду.

В воскресенье Кристиан опять меня никуда не пригласил. Мы остались в номере. Я пообедала в городе, а Кристиан на предприятии. Вечером мы ничего не ели. Аппетита не было ни у него, ни у меня. Последний вечер мы тупо глазели в телевизор, по инерции обсуждали общих знакомых. Кристиан сказал, что скоро уезжает в Италию. Видимо, чтобы я не напрашивалась к нему в гости. Хотя, я никогда к нему в гости не напрашивалась. Кристиан сам меня приглашал. Но, вел себя так, как-будто я сама без его ведома поселилась с ним под одной крышей.

Последний секс был очень унылым. Кристиан охладел ко мне настолько, что заявил, что вчера было слишком много секса и сегодня ему не хочется. Но, потом передумал и все же секс у нас был. Кристиан даже закидывал мои ноги себе на плечи. И не пользовался презервативом. В финале Кристиан раззадорился так, что устроил мне сеанс глубокого минета. Я даже не почувствовала как он кончил мне в горло. Зато я почувствовала как охрипла.

– Кристиан, я охрипла после твоего минета!

– Ну, тебе же в опере не петь. – бесстрастно "утешил" меня Кристиан.

На следующее утро Кристиан оделся раньше меня. Видимо, чтобы не заниматься со мной сексом на прощанье. Мы лежали с ним в обнимку перед телевизором. Его рука покоилась у меня на животе. А мое сердце и внутренности разрывались от страданий. Мы больше не увидимся никогда. Думала я. Это наши последние объятия. Кристиан больше меня никогда не позовет. Он разочаровался во мне. Крутила я одни и те же мысли. Я накрутила себя настолько, что едва сдерживала слезы. Мне казалось даже непробиваемый Кристиан чувствовал мою душевную боль.

Наконец, пришло время расставания. Кристиан довольно холодно прощался.

– Я собрался проводить тебя, потому что это вежливо. – сказал мне он.

– Кристиан ты не джентльмен. Ты не помогаешь мне надеть мою куртку.

Кристиан нехотя взял мою куртку и помог мне надеть ее.

– Я всегда вежлив с тобой. – отстраненно сказал он.

Мне хотелось поскорее выбраться из этого душного номера. Хотелось поскорее закрыть за собой дверь и забыть эту адскую встречу в Туле. Так противно от встречи с Кристианом мне еще не было никогда.

– Когда доберешься до дома, напиши мне смс. – расщедрился Кристиан.

– Хорошо. Чао. – сказала я.

Кристиан не сделал попытки поцеловать меня на прощанье. Я поняла, что это все. Если мужчина не целует женщину перед расставанием это означает, что она ему стала безразлична.

– Чао. – сказал Кристиан, словно я была курьером, который принес ему пиццу, а не женщиной, которая была без памяти в него влюблена. Кристиан надрывно закашлялся и закрыл за мной дверь.

Я сбежала по лестнице и с облегчением выбежала из гостиницы в холодное октябрьское утро. Свежий воздух, голубое небо и солнечный день взбодрили меня. Я шла на вокзал и мне хотелось поскорее отряхнуться и забыть нашу последнюю встречу с Кристианом. Я купила билет на ближайший автобус и с нетерпением села в него. Всю дорогу я любовалась ярким голубым небом, искрящимся солнцем и твердила себе, что я обязательно встречу человека, который будет меня любить! А не как этот заезжий гастролер использовать! Я заслуживаю любви! Потому что я могу любить очень сильно. И я обязательно встречу того, кто ответит мне взаимностью!

К моему городу я подъезжала в сумерках. Я написала Кристиану что доехала благополучно и пишу ему только потому, что он меня об этом просил.

Кристиан мне не ответил. Его молчаливое равнодушие меня больно ранило. Боль от его игнора становилась настолько сильной, что когда я пришла домой у меня заболела голова. Я поскорее приняла душ и отправилась спать. Мне было невыносимо сознавать, что Кристиан рад, что отделался от меня. Я уснула. Но, сон не принес мне облегчения. Не принесла мне облегчения и работа. И вся последующая деятельность.

Говорят, время лечит. Я не знала сколько времени должно пройти, чтобы эта острая боль в душе затихла. Ночами я пыталась облегчить боль слезами. Но, они не помогали. На утро я вставала с больной головой и опухшими глазами. Работа отвлекала на короткое время. А вечерами я оставалась одна со своими мыслями, о том что Кристиану я не нужна такая. Такая бедная, такая несчастная, такая неинтересная. Подруги сочувствовали мне и иногда мы выпивали вина или джин-тоник. Спиртное обезболивало мне душевную боль и в состоянии алкогольного опьянения боль немного утихала. Но, пить каждый день я не могла. С моим медицинским образованием и опытом работы я прекрасно понимала к чему приводят ежедневные возлияния. Они приводят в алкогольную яму, которой я панически боялась. Только, алкоголизма, мне, блин, не хватало, вдобавок к разбитому сердцу! Вот уж дудки! Ни один мужчина на свете не стоит того, чтобы из-за него разлагаться заживо как это делают с собой алкаши. Страшнее синьки могут быть только вещества. И я не знаю как надо ненавидеть свое тело, чтобы убивать себя ими.

Мне нужно было отвлечься от боли естественным путем. И самый лучший способ, пришедший мне в голову, был взять из сказок. Я решила отправиться туда, куда отправлялись все сказочные герои русских-народных сказок в поисках любимых – в Тридевятое Царство, в Тридесятое государство. Ибо, не фик изобретать велосипед, если все рецепты четко изложены в сказках. Царевичам, королевичам помогал этот способ и мне поможет.

В моем случае выбор пал, естественно, на Италию.

Мне казалось, что где-то там, в далекой Италии, знакомой и любимой по фильмам советского детства, мне будет гораздо легче отвлечься от мыслей о Кристиане. У меня будет возможность посмотреть родную страну моего любимого мужчины и легче его понять. Я смогу выучить язык Кристиана, смогу понять его менталитет, его душу, раскрыть его культурны код. И может быть в Италии я встречу кого-то очень на него похожего и тот другой залечит раны, который Кристиан мне нанес. А может быть я преуспею в Италии настолько, что жизнь сведет меня с самим Кристианом и он узнает меня лучше и полюбит меня также как полюбила его я. Ну, а почему нет? Я же заработаю много денег, буду говорить на итальянском не хуже Кристиана, буду раскованной, веселой, беззаботной. Буду такой какой меня хочет видеть Кристиан. Я буду такой какой ему нужно, я знаю, что я смогу стать интересной и желанной для Кристиана. Ведь нравилась же я ему? Так почему я не смогу понравиться ему снова? С итальянским языком, с деньгами, с положением я опять смогу вернуть интерес Кристиана ко мне! Это он во мне разочаровался потому что я бедная, не знаю итальянского и за границей не была. А вот поживу я в Италии, выучу язык, заработаю денег и сразу стану такой, что Кристиан в меня влюбится без памяти! Точно! Вот решение моей беды: надо ехать в Италию работать. Надо попробовать строить мою жизнь там! А если не получится? Может и не получится. Хотя, шанс очень мизерный потому что я ХОЧУ, чтобы получилось. Но, если все же не получится, то я всегда смогу вернуться домой и устроить мою жизнь, скажем, в Москве! Ну, а что? Это с одним английским я обычная. А с двумя языками я конкурентоспособная! Да я даже ВНЕ конкуренции с двумя языками буду!

РЕШЕНО! Я еду в Италию! Еду менять свою жизнь, свою судьбу и завоевывать любовь моего любимого мужчины! И пусть только попробует не получиться!!!

И мне совершенно не приходила в голову простая мысль:

А зачем будет нужен обеспеченной, самодостаточной девушке, которой я собиралась стать такой мужчина как Кристиан?

Кристиан не богат, обременен жилищными и семейными проблемами, с легкостью заводящий интрижки с иностранками, разбивающий им сердца и спокойно перешагивающий через них в поисках новых жертв для развлечений.

Никакая влюбленность не превращала меня в непонимающую дуру. Я прекрасно сознавала что представлял из себя Кристиан. На самом высоком пике влюбленности я отлично понимала мотивы этого Казановы. Ему просто скучно. Ему жутко одиноко в чужой стране и почему бы не скрасить свои рабочие будни необременительной интрижкой с хорошенькой русской переводчицей? Почему бы не поживиться на халяву? Почему бы не потешить свое эго за счет унижения эго женщины? Надо же как-то себя развлечь в командировке! На войне все средства хороши!

Я была настолько ослеплена болевым шоком от разбитого сердца, что даже не понимала простой вещи – Кристиан мне не пара. Даже, если бы он был неженатым и сделал бы мне предложение руки и сердца. Он мой проводник в другой мир, но он не герой моего романа! Потому что у него слишком эгоистичная и мелочная душа, слишком трусливый характер, слишком бюргерские замашки, которые напрягали меня даже в наш медовый месяц. Что уж говорить о совместной жизни? Но, я считала, что, если сама высоко заберусь, то уж своего любимого мужчину и подавно дотащу до своего уровня и даже выше! Я смогу вдохновить его на свершения, на добычу несметных богатств! Под моим чутким руководством Кристиан взлетит в невиданную высь! И я совершенно не учла, "что рожденный ползать, летать не сможет"…

Разве может не богатый итальянский программист, колесящий по всему миру, связанный финансовыми обязательствами, ипотекой, родственными связями высоко взлететь? Он уже взлетел туда, куда смог подняться. Выше подняться ему не дано. Выше головы не прыгнешь.

Это я имела способности менять деятельность, страны проживания и профессии. У Кристиана таких способностей не было. Да, и жизнь среднестатистического итальянца очень скучная штука. Но, это открытие меня ожидало в Италии.

Мне не пришла в голову мысль, что такой женщине, какой я собиралась стать, будет совсем не нужен, ни за какие коврижки, двуличный обманщик, безжалостный потребитель и не очень богатый мужчина Кристиан.

Так же как Кристиан был для меня средством перебраться в другую, более яркую и богатую жизнь, как я наивно думала тогда, я была средством для Кристиана, хотя бы, на несколько дней и ночей почувствовать себя страстно желаемым призом. Каким, он в действительности, не являлся. Но, к этому сакральному знанию мне предстояло подойти спустя драгоценное время…

До принятия решения уехать в Италию мое сердце, душа и самолюбие разрывались от боли ежечасно и все мои мысли занимали поиски обезболивающего. Я металась как раненое животное. Я страдала и не находила покоя в моей российской действительности.

Клин клином вышибить мне предлагали подруги. Но, те клины, которые попадались вызывали у меня отвращение. Уж лучше фаллоимитатор, чем эти колхозники, не умеющие пользоваться вилкой и ножом. Я могла общаться с мужчинами, улыбаться им, мило беседовать, но как только они проявляли ко мне интерес, на меня накатывало такое отвращение, что я не могла их больше видеть. Только Кристиан! Только его принимало мое тело и моя душа. На кого-то другого я была категорически не согласна. Потенциальные ухажеры жаловались подругам на мою холодность, неотзывчивость к их потугам затащить меня в койку. С какого перепугу те мужчины решили, что я обязана отвечать им взаимностью? Лечь в койку с кем-то из них после Кристиана это как совершить акт скотоложества. Уж лучше быть одной, чем вместе с кем попало. Мне не привыкать…

Я жаждала найти такое занятие, чтобы мне некогда было думать о Кристиане. Мне требовалось заполнить мою жизнь новыми ощущениями, новыми людьми, новой, непохожей на мою реальностью, да так интенсивно, чтобы не чувствовать острой боли неразделенной любви. Чтобы перестать ощущать себя использованной и покинутой женщиной. Мне кровь из носа надо было подняться на уровень выше, а еще лучше на несколько, чтобы не погибнуть униженной и оскорбленной с разбитым сердцем внутри. Не для этого меня мама рожала и папа обожал, чтобы какой-то там заезжий итальянец раздавил меня как муху и не обернулся. И мы посмотрим еще кто из нас обернется первый!

Я не осознавала тогда, что гораздо больше, чем Кристиан мне нужны были победы и свершения. Потому что только победы и свершения лечат разбитое сердце, а не все эти сказки, о том, что время самый лучший лекарь. Такие разговоры хороши для лузеров и лохов, надеющихся на бесплатную помощь от неизлечимых сердечных ран.

Спустя годы после исцеления, я могу со знаем дела сказать, что надеяться, не прилагая усилий исцелить смертельную душевную рану – опасно для жизни. Нельзя слушать тех, кто говорит, что само пройдет. Или, как говорит моя мама: Один человек вытесняет другого.

Для того, чтобы другой вытеснил того, кто поселился внутри надо самой измениться и стать другой. Только другое я, обновленное, более сильное сможет вытеснить мерзавца, разбившего сердце. Только когда изменишься сама, отпадет необходимость в прежнем любимом. У меня, по крайней мере только так и получилось. Я выжила только тогда, когда начала менять себя.

Обновленная Я не влюблялась в Кристиана, потому что еще не родилась. Мое бедное сожженное сердце служило удобрением для новой версии меня. Новой мне только предстояло возродиться из пепла, в который меня превратил Кристиан. Он сжег мою душу, сжег мое сердце и мне осталась только кучка пепла, из которой надо было выращивать себя заново. А у новой меня к Кристиану не может быть любви. Потому что любовь к Кристиану сгорела вместе с моим прежним я. Потому что для новой меня Кристиан слишком мелок, ничтожен и слаб. Ему нечем заинтересовать меня. Ему нечего мне рассказать…

И в мое новое Я не может перейти любовь, сожженная с прежним сердцем. Именно так и происходит излечение от разбитого сердца. Взамен прежнего сердца и сгоревшей души каждый может вырастить себе новые, усиленные, бронированные, закаленные от ударов и имеющие пожизненный иммунитет к всяким там скучающим сексуальным гастролерам и абьюзерам.

Жалко, только что на новую душу и сердце уходит много драгоценного невосполнимого времени. Но, зато жить с обновленным сердцем и душой становится намного веселее, чем в хрупкой старой комплектации. И трансформацию надо еще пережить… А это очень трудно.

Именно так и не иначе происходит излечение.

Я на личном опыте знаю, что тяжелое сердечное увечье никогда само по себе не проходит. И даже исцеление не изгладит рубец. Рубец всегда будет саднить и побаливать, вызывая напрошенные слезы в самое неподходящее время. Душевные раны никогда не проходят бесследно.

Даже для излечения обычного пореза требуются антисептики, пластыри и мазь, что уж тут говорить о раскуроченной душе и разбитом сердце? Душу и сердце уже в прежнее состояние не вернуть. Главная задача травмированного человека, чтобы душа с сердцем восстановились обратно. А для этого требуется очень много средств. Время это бесценный ресурс. Его нельзя тратить безлимитно и бесполезно. И даже его величество время не властно над некоторыми ранами, потому что они слишком сильны.