Измена без срока давности

Глава 2

Десять, двадцать секунд. Возможно минуту. Бесконечно долгое молчание.

Говорят, что время - величина, у которой самые лживые единицы измерения. Часы, минуты, секунды условны. Они то пролетают словно состав метро сливаясь в одну сплошную серо-зеленую полосу, то едва плетутся, если ты застрял в пробке или стоишь в очереди в поликлинике.

- Паш, - наконец Егор сказал хоть что-то. - Забери его домой. Я приеду минут через двадцать. Там поговорим.

Титов положил трубку. Он всегда был немногословен и резок, не склонен разговаривать предложениями с деепричастными оборотами, и все же… ситуация требовала чуть больше понимания. А так я просто осталась наедине с миллионом вопросов и поднимающейся внутри злостью.

В этот раз Егору его хваленая лаконичность выйдет боком!

Я вновь взглянула на мальчика, который так и не произнес ни одного слова, а затем на Светлану. Во взгляде работника соцзащиты не было ни ликования, ни радости от того, что она, возможно, оказалась права. Лишь неприкрытые сочувствие и жалость.

- Что вы предлагаете? - наконец спросила я, все еще не торопясь забрать незнакомого ребенка домой.

Сюрреализм произошедшего не вписывался в мою картину мира. Еще пару часов назад все было прекрасно. Теперь каждое следующее мое слово или действие будут подобны удару, что станет причиной схода лавины.

- Рома пока не может быть рядом с матерью и должен находится под опекой ближайшего родственника. В данном случае под опекой отца. - Она открыла папку и достала несколько бумаг. - Вы ведь живете недалеко. Через пару домов? Я должна формально убедится в том, что у вас подходящие жилищные условия и встретится с Егором Александровичем. Он со своей стороны должен подписать необходимые формы, - она провела пальцем по краю бумаг, а затем резко захлопнула папку.

Я плохо помнила, как мы оказались у нас дома.

Хорошо знакомая дорога, подъезд и лифт, из тех, что имеет сквозной вход-выход. Дверь с лаконичными золотистыми цифрами “136”, двойной поворот ключа. Я зашла внутрь, нажала выключатель слева и уже хотела закрыть за собой дверь, когда поняла, что все же была не одна.

Светлана и Рома вошли следом. Сняли верхнюю одежду и обувь. Я еще раз посмотрела на ребенка и его носки, черные в желтую полоску, и подумала, что у нас наверно слишком холодные полы, выложенные плиткой. Тапочек для детей мы не держали.

- Проходите, - рукой показала на кухню, включила свет и там.

Действовала на автомате, подогрев воду в электрическом чайнике, зачем-то достав из недр холодильника масло, сыр и творожную массу. Посмотрела на салат с фунчозой, а потом вспомнила, что он острый и наверно ребенку семи лет не подходит.

Семь лет?

- Светлана, могу я задать вопрос?

Я резко крутанулась на пятках, да так, что моя голова едва не закружилась от такого пируэта. Она снова достала пачку документов, выложила на столе в порядке больше напоминающем расклад пасьянса и что-то внимательно в них изучала.

Щелчок оповестил нас о том, что вода закипела.

- Конечно, вы можете спросить что вас интересует, Паулина.

Я кивнула, открыв одну из верхних кухонных полок. Достала три кружки. Следом появились чай и кофе. Было бы очень странно, если бы я еще достала настойку или коньяк? С тоской посмотрев на свой скудный бар, закрыла дверцу.

- Сколько Роме лет? Он… такой молчаливый.

Светлана улыбнулась и ее рука автоматически потянулась к макушке мальчишки. Она потрепала его нежно, касаясь ладонью только волос, но не головы. Тот не сопротивлялся, но все время смотрел вниз, будто за изучением узоров на скатерти можно было разгадать очень интересный ребус.

Молчаливый и отстраненный. Совсем не такой как Титов. Мой муж был громким, большим и очень видным. Он сразу привлекал внимание, едва появлялся в помещении. У него было много знакомых, еще больше завистников, но совсем мало тех, на кого он мог бы положится, то есть друзей.

У него была я.

“Паш, ты - все, что мне нужно”, часто говорил он, именно это и подразумевая. У нас не было детей. Он уверял меня что не хочет и никогда не хотел.

А теперь… здесь был Рома.

- Так сколько? - я повторила свой вопрос чуть настойчивее.

Сублимированный кофе в моей кружке отдавал горьким дешевым ароматом. Черный чай с бергамотом заварился слишком крепко, став скорее чифиром, чем напитком, который можно употребить без вреда для желудка.

- Семь полных лет, - наконец ответила соцработник. Её слова прервала открывшаяся дверь в квартиру, куда ввалился Егор, но он не успел произнести и звука, зато продолжила Светлана. - У него день рождение был совсем недавно, пятнадцатого августа. Он у нас готовый первоклассник.

И хотя я никогда не любила математику и подсчеты в уме в частности, но тут посчитать было совсем не сложно. Рома - не просто ребенок Егора.

Он был доказательством того, что наши отношения и наш брак начались со лжи.

***

Титов появился на пороге дома ровно через двадцать минут с нашего звонка.

- А вот и мой дорогой муж, - я нацепила самую милую из своих улыбок, которую только могла. Она бы могла сойти за оскал Иствикской ведьмы, осталось только растопить свечи для куклы и найти иглы.

- Егор Александрович, вот и вы! - Светлана подскочина на ноги, но увидев массивную фигур моего благоверного (или не очень), села на место. Да, он умел производить неизгладимое впечатление на женщин. На мужчин и детей, впрочем, он тоже влиял неоднозначно.

Рома, завидев своего потенциального папу и чернильные узоры, богато покрывающие его шею и скрывающиеся ниже за воротом футболки, в ужасе округлил свои бездонные черно-синие глаза. Он словно хотел слиться со стулом, подбородок опустил к груди, лишь бы не смотреть на Егора.

- Паш, забери мальчика в другую комнату, а мы со Светланой… - он вопросительно взглянул на работницу социальной службы.

- Валентиновна, - каркнула та, совершенно не своим голосом.

- Да, со Светланой Валентиновной уладим бумажные вопросы.

Я окинула мужа взглядом, который не предвещал ничего хорошего, но молча положила руку Роме на плечо и повела его в гостиную, где стояла огромная плазма и игровая приставка.

Ситуация была комичной и страшной. Я не любила подобные сюрпризы. На самом деле никто не бы не смог сказать что готов к чему-то подобному. Из кухни доносились негромкие голоса, шелест бумаги, клацанье шариковой ручки и снова голоса, уже немного на повышенных тонах. Я прикрыла дверь и включила телевизор.

- Ты играешь?

В моих руках оказалось два джойстика. Я не была поклонником такого досуга, но иногда могла на спор проиграть мужу пару заездов в гонках. Правда Рома мальчик покачал головой и сел на самый край дивана.

- Ты голоден?

Снова отрицательный ответ и снова молча.

Черт, так дело не пойдет.

Я села с другой стороны дивана и подперла рукой подбородок. Мы подглядывали друг за другом исподлобья. Два незнакомых человека, оказавшихся заложниками ошибок двух других людей.

Чужой ребенок. Точнее ребенок моего мужа от чужой женщины.

Он родился в августе, значит зачат был в ноябре-декабре. С Егором я познакомилась… в конце сентября.

Черт, он продолжал роман с другой женщиной еще несколько месяцев и я ни о чем не подозревала. Вот насколько Титов запудрил мне мозги.

Да, он был взрослым, невероятный мужчина. Опытный и видевший в жизни больше, чем те, с кем я раньше встречалась. Я не знала, что именно он во мне нашел и не верила в отношения с разницей в возрасте больше десяти лет, но влюбилась быстро и без остатка. Мне пришлось принять, что на Егора много и с восхищением смотрели другие женщины, но я не чувствовала никакой угрозы или сомнений в том, что Егор мой. Он окружил меня своей любовью и заботой.

Я была счастлива.

Счастлива в своем неведении.

Был Рома ошибкой или случайностью?

Титов ведь знал про сына - я поняла это едва увидела выражение его лица. Знал и молчал все прошедшие годы намеренно. Все это никак не укладывалось у меня в голове. Словно я смотрела на огромный пазл, почти полностью собранный с несколькими пробоинами. Проблема была в том, что лишних деталей не осталось.

Их кто-то намеренно спрятал и не желал отдавать.

И если Егор изменял мне тогда, как я могу верить, что все годы нашего брака не происходило тоже самое. Может быть Рома не единственный его ребенок? Может быть через пару дней или лет Светлана Валентиновна придет ко мне в класс с очередным отпрыском Титова и предложит также взять на попечение кого-то еще?

Оцепенение прошло. На меня ушатом холодной воды скатились злость и обида. По коже прошелся табун мурашек, тело затрусило.

Я прокручивала события последних часов и наслаивала друг на друга, формируя одну большую глыбу гнева, которую хотела обрушить на головы мужа и его сына. Мальчик, который ни в чем не был виноват, оказался виновен во всем сразу.

Мне стало невыносимо сидеть с ним здесь на одном диване, находится в одной комнате, в одной квартире. И даже в одном проклятом городе!

Ведь Рома стал живым доказательством того, что мой муж - лжец и предатель, а вся моя счастливая семейная жизнь - не больше чем обертка от фантика. Красивая и яркая, но прикоснись - рассыпется в труху. Прямо как я сейчас.

Посыпалась. Поплыла.

Перед глазами заплясали яркие пятна, как с футажа, которые использовали в монтаже видео. Они расплывались и расползались в разные стороны, оставляя за собой черное и бездушное пространство. То, во что я вляпалась. Как мазута. Вязкая и тягучая.

И как из нее выбраться, я не знала.

***

Титов уладил бумажные формальности за полчаса.

Мне показалось, что все могло бы пройти куда быстрее, если бы социальный работник вела себя более профессионально. Она повторяла одни и те же фразы по несколько раз, проверяла бумаги, снова и снова объясняла ответственность, которая сейчас была возложена на моего мужа в связи с его новым статусом.

Я сидела в другой комнате, но не была глухой. Она с ним флиртовала.

Впрочем Светлана не была во вкусе моего мужа, это тоже слишком явно читалось в его коротких и сухих фразах. Егор старался отвечать вежливо, но даже его терпение дало сбой, когда он в четвертый раз заверил ее о том, что вполне способен прокормить еще одного новоявленного члена семьи.

Это просто смешно. Титов был способен прокормить целую футбольную команду взрослых мужиков, включая запасных. Мне вообще не стоило работать. С его состоянием я могла позволить себе круглогодичный отпуск меняя курорты с европейских на азиатские, или на острова в Тихом и Индийском океанах. Могла бы отправиться в круиз по странам Персидского залива, или даже поселиться в элитном доме на берегу озера Комо.

Со мной явно было что-то не так, раз я променяла жизнь беззаботной счастливой жены, которая могла бы интересовать лишь модой на новые филлеры и туфельки на работу учителем младших классов.

Но мои дни были наполнены заботой о чужих детях, их образовании, воспитании, проблемах с родителями и личных драмах. Мальчики не могли поделить между собой чей-то телефон с вышедшим платным обновлением. Приходилось забирать дорогущий смартфон и вызвать кого-то в школу для разъяснительной беседы. Девочки… они собирались в группы словно маленькие змейки и шипели друг на друга, пока еще не сформировавшимися голосами. Их проблемы крутились вокруг бантиков, резиночек, цветных ручек и того кто с кем будет дружить.

Все это я наблюдала со стороны. Процесс взросления и становления детской психики был травмирующим и тяжелым, и все же я любила свою работу и не собиралась ее бросать.

Егор гордился тем, что его жена не бездельница, хотя мои каникулы часто не совпадали с его свободными днями и пробелами в командировках. Он старался подстроится и провести отпуска со мной, но теперь я задумалась… может быть не все его рабочие поездки были рабочими?

Как только за Светланой (обещавшей непременно навестить нас с целью узнать, как мы тут уживемся) закрылась дверь, Титов появился на пороге гостиной.

Рома почти привыкший к нашему комфортному молчанию тут же сжался как пружина. Мальчик кажется перестал даже дышать, настолько его пугал вид моего мужа.

Если бы они виделись раньше, то наверно так бы не происходило? Возможно ли, что Титов не знал о существовании сына?

- Паш, нам надо поговорить, - его огромная ладонь легла мне на запястье, а сам он сел на корточки перед диваном, совершенно не обращая внимание на маленького человека в полутора метрах от себя.

- Невероятно ценное наблюдение, - я одернула руку, встала и вышла в коридор.

Здесь все пропахло сладкой туалетной водой работницы соцзащиты. Ненавидела цветочные ароматы, слишком приторные и ванильные.

- Послушай, я… я сейчас должен снова уйти, - Егор двинулся за мной.

- Что? Ты об этом собирался мне сказать? Что собираешься уйти?

- Да, - он кивнул.

От наглости мужа я едва могла дышать. Набирала воздух в легкие, но не понимала как выпустить его обратно. От этого кружилась голова и тошнило.

- Ты собираешься оставить меня наедине с мальчиком? С твоим сыном?

- Это… временно, пока у меня не будет более точной информации о…

- Временно? Ах, временно?! - Больше я не могла контролировать ни свой голос, ни то, что изрекал мой рот и мозг. - Спасибо что успокоил, а я-то было уже решила, что ты привел в дом мальчишку, о котором я ни сном, ни духом и просто решил записать себе и мне в сыновья. Ускоренная программа “счастливая семья” без подгузников, бессонных ночей и срыгиваний. Справки все на месте? Ветрянкой уже переболели? А корью?

- Лина, - Титов сжал мои плечи и прижал к стене. Чертова глыба мышц. - Послушай, я сейчас должен уйти, поэтому успокойся. Мы поговорим утром, когда я вернусь. Рома кажется очень спокойным, вы найдете общий язык.

Он взял с тумбочки телефон, бумажник и ключи от машины.

Я схватила с полки первое, что попалось под руку - фотография в стеклянной рамке - мы вдвоем в гамаке, во время свадебного путешествия на Сейшелах. Рамка ударилась об стену в десяти сентиметрах от плеча Титова. Промазала!

- Забери его с собой и катитесь отсюда! Это твой сын! Забери его!

Истерика, вот как это называлось. Я никогда раньше не закатывала скандалы и не была профессионалом в этом деле, но кажется мой муж все равно мел иммунитет к таким проявлениям женского поведения. Он безразлично посмотрел на битое стекло у ног, наклонился и поднял фото.

- Паша, пожалуйста. Я вернусь и мы все обсудим, но сейчас я должен уйти.

И он ушел, оставив меня без ответов, без возможности продолжать срывать на нем злость и негодование.

За спиной послышался шум.

Я обернулась и увидела как по лицу маленького мальчика, подглядывающего за ссорой двух взрослых у приоткрытой двери, катится слеза.