Измена. (Не) чужой ребенок (СИ)

Глава 16

Егор

– Что значит еще не приехала? – я бегаю по дому, зачем-то заглядываю в кабинет. – Она же должна была! Она звонила?

– Н-нет, – повариха всхлипывает, а няня хватается за свой телефон.

Как я сам до этого не додумался?

– Наберите ее. Где она?

Кажется, я просто ору на них.

Мечусь по дому, как загнанный зверь, рву на себе волосы.

И вдруг от двери очень тихо:

– Не надо меня набирать.

– Маша!!!

Я готов упасть перед ней на колени от облегчения.

Кидаюсь к жене, перехватываю люльку.

– Маша, где ты была? Что случилось?

– Нигде не была, – спокойно пожимает плечами она. – Просто гуляли с Сашей в парке, – смотрит на меня прямо, и я впервые в жизни не могу считать ее взгляд.

Что в нем? Обида? Боль? Злость? Недоумение? Не понимаю. Ничего не понимаю.

– А почему ты мне не позвонил? – чуть вскидывает бровь она.

– Я, – кручу головой, опять запускаю пальцы в волосы, – телефон в квартире забыл, – выдаю как что-то само собой разумеющееся. – Не спал после командировки, вообще на автомате в офис уехал.

– Ах, в квартире, – тихо и певуче произносит она, а у меня мурашки бегут по спине.

Я же готовился к этому разговору.

Но что-то идет не так.

Что?

Что случилось?

Почему Маша такая?

– Маша, – обращаюсь к ней и понимаю, что у меня голос дрожит.

– Нам надо поговорить, Егор, – спокойно говорит мне моя Маруся.

– Да, – киваю и понимаю, что это будет совсем не такой разговор, как я планировал. Понимаю, что это будет что-то, что я никак не могу просчитать.

– Катерина? – Маша спокойно поворачивается к няне. – Возьмите Санечку. Он сыт, но ему явно нужно поменять подгузник. Вы займетесь?

– Конечно, Марья Сергеевна! – они с кухаркой, оказывается, так и стояли у меня за спиной. – Вы позволите? – она поднимает на меня взволнованный взгляд, тянется за люлькой.

– Да, конечно… – хмурюсь, протягиваю ей ребенка.

– Ты обедал? – Маша уверенным шагом проходит в дом.

А я вдруг замечаю, что она действительно здесь стала хозяйкой. Язвительной экономки нет. Горничная тоже только одна. Второй не вижу. Кухарка и единственная нянечка смотрят на нее крайне уважительно и почти с любовью.

Вот так.

Пока я придумывал, как выпутаться из всей этой лжи, моя жена делала то, что умела лучше всех на свете – устраивала мир вокруг себя. Правильный, почти идеальный. Мир, в котором я очень люблю жить.

Шумно сглатываю, понимая, чего я могу лишиться, потеряв ее. Это не просто развод. Все, что я люблю, все, что я ценю – выстроено Марусей. Уйдет она – развалится мой мир. Иду за ней следом.

– Ты обедал? – оборачивается Маша с видом гостеприимной хозяйки. – Александра Степановна состряпала чудесное фрикасе!

– Нет, – качаю головой. – Спасибо, я не голоден, – ловлю взгляд жены и добавляю: – С ног падаю от усталости, но есть не хочу.

– Тогда, может быть, кофе? – все тем же тоном светской дамы продолжает она. Видит, что я снова хочу отказаться и настаивает: – Я хочу чая!

Отворачивается, идет в кухню. Слышит, что я тоже захожу, продолжает:

– Жутко хотелось пить в машине, – включает чайник, достает чашки. Кухарка, мелькнувшая было на пороге, растворяется где-то в коридоре. – Но я не хотела останавливаться, – Маша оборачивается, смотрит на меня, кажется, с вызовом. – Саша спит, пока машина едет. А стоит притормозить, сразу просыпается. Так что, – подхватывает вскипевший чайник, – пить хочу.

Вот так. Она уже знает повадки этого ребенка. Она возится с ним как с родным. Когда ты это пропустил, Полянский? Может, еще в какую командировку съездишь? Тогда точно, чтобы в дом приехать, надо будет о визите предупреждать заранее. Почувствуй себя в гостях, называется.

Сам виноват.

Добегался.

Вот и получай.

Все.

Хватит.

– Свари мне кофе, – смотрю на жену исподлобья. Всем своим видом показываю, что я все понял.

Осознал, прочувствовал.

Я и правда прочувствовал.

Не хочу так.

– Поговорим? – коротко спрашиваю жену.

Можно, конечно, и дальше играть в это добродушное гостеприимство, но я и так уже понял, что тут я скорее в гостях, чем дома.

Надо это исправить.

– Поговорим, – кивает Маша, а сама тянется за туркой.

Она по-прежнему ко мне спиной. Не хочет смотреть в глаза. Ну что ж. Я подожду.

Я заставлял ее ждать намного дольше.

Кухня заполняется горьковатым ароматом арабики. Маша терпеливо стоит над туркой. В последний момент бросает щепотку грецкого ореха, дает подняться пене…

Обожаю.

Ее обожаю, ее кофе обожаю, смотреть, как она его готовит, обожаю.

– Марусь, – окликаю ее тихо, когда она ставит на стол две чашки.

– Садись! – она на меня по-прежнему не смотрит. У нее между бровок пролегла вертикальная складка. Хмурится моя девочка.

– Маш, – зову ее снова.

А вот тут она поднимает на меня взгляд.

Ух…

Ну ты же сам хотел этого, Полянский.

Злость, боль, обида…

Все, что ты себе предполагал.

– Маш, все не так, как ты думаешь, – начинаю оправдываться я, хотя сам себя заклинал этого не делать.

– А откуда ты знаешь, как я думаю? – вдруг усмехается моя Маруська и усаживается за стол, высокомерно вскинув подбородок. – Ты, что ли, мысли мои читаешь? Или как?

– Нет, не читаю, но я вполне в состоянии проанализировать все происходящее и спрогнозировать твою реакцию, – выдаю ей на автомате.

– Да, – она ехидно усмехается. – А сейчас ты что спрогнозировал? Чего заволновался? Думал, что я домой не поеду после встречи с твоей любовницей?

– Она не моя любовница, – рычу я, но Маша иронично вскидывает бровь, и у меня все холодеет внутри.

Нет.

Только не это.

– Ты с ней говорила?