Измена. (Не) чужой ребенок (СИ)

03.03

Маша

Эта девица… Красивая, холеная…

Как она на меня посмотрела!!!

Как хотел оправдаться Егор…

Но это лишнее. Я получила ответы на все свои вопросы.

Мне больше нет места в его жизни.

Секретарша, которая смотрит на меня с издевкой, выбегающие из кабинета мужа перевозбужденные женщины.

А сам он регулярно ночует в городе и даже не звонит напрямую.

Все.

Это все.

Сашка вдруг начинает квакать, и его всхлипывания переходят в плач.

– Подожди, мой маленький, сейчас!

Останавливаюсь на первом этаже, сажусь в какую-то кафешку, в которой умопомрачительно пахнет выпечкой, достаю из термосумки бутылочку со смесью…

– Вот, держи!

Беру малыша на руки, ладонью проверяю подгузник.

– Кушай, Санечка, – воркую с крохой, стараясь говорить спокойно. – Сейчас покушаешь, поедем домой, погуляем…

Мальчик размеренно сосет, а я вздыхаю, оглядываюсь по сторонам.

Ой! Гошка! Явно кого-то ищет. В руках рация, отдает приказания.

Неужели меня?

На миг внутри загорается надежда, смешанная с обидой.

Неужели Егор не хочет меня отпускать?!

Он так настойчиво просил, чтобы я дождалась его. Хотел что-то объяснить.

И тут СБшник ловит мой взгляд, приветливо кивает и идет дальше.

Все обрывается внутри.

Нет. Не меня.

Я себе все придумала.

Мой муж ищет другую сбежавшую девицу.

Ту… Яркую, страстную… Ту, из-за которой у него так блестели глаза…

Егор

Я теперь знаю, что такое выжженная пустыня.

Это то, что внутри у меня. И у моей жены. Из-за моих поступков. Из-за необдуманных действий. Из-за игры на повышение.

Я рискнул. Захотел сыграть по-крупному и рискнул.

И все потерял.

Машенька убегает из приемной, а я замираю и боюсь пошевелиться.

Мой мир рухнул и накрыл меня обломками.

Больше ничего нет.

Ничего больше не важно.

Ничего больше не нужно.

– Шеф… – тихо окликает меня Гоха. – Чего вызывал?

Вдох-выдох.

Отмираю.

Нет.

Нельзя себя жалеть.

Заварил кашу – разгребай.

А то эта дрянь еще к Маруське полезет.

Я просто обязан оградить ее от этого!

– Гох, отсюда только что вылетела девица…

– Брюнеточка? – Гошка рисует на уровне груди полусферы.

– Она, – киваю, поморщившись. – Пробить по камерам, куда делась. Найти. Доставить ко мне. Потом скажу, что дальше.

СБшник с готовностью кивает и растворяется в коридоре.

Я оборачиваюсь к секретарше.

– Алина, – произношу тоном, не предвещающим ничего хорошего.

– Да, Егор Григорьевич? – сейчас она не тянет на коварную соблазнительницу, сейчас она скорее первоклашка, не выучившая урок. Глаза широко распахнуты, губы дрожат.

– Алина, вы не пустили ко мне мою ЖЕНУ, – выделяю последнее слово, чтобы поняла. Чтобы осознала, дура такая…

– Но, Егор Григорьевич, разве ваша жена не… – она в панике, удивленно крутит головой, несмотря на то, что все женщины уже ушли. – Эта дама, – машет на мой кабинет, – представилась вашей супругой…

– Что, прямым текстом? – стискиваю зубы.

– Нет, – Алина краснеет, – она сказала, что…

С меня достаточно. Регина – сволочь, но это не отменяет того, что Алина – дура. Убрать обеих из моей жизни.

– Алина, я не готов выслушивать ваши оправдания, – еле сдерживаюсь. – Знать в лицо важных посетителей – ваша обязанность.

– Да… Но… Эта женщина, – Алина взмахивает рукой в сторону двери. – Она совсем не выглядела как… И вы там, – теперь взмах в сторону кабинета.

– Это моя ЖЕНА! – ору на нее, я уже не в силах сдержаться. – Мария Сергеевна моя жена! – повторяю с нажимом.

Что?!

Что ты себе позволила?

Решила, что я там с любовницей и дала это понять моей Маруське?!

– Алина, – смотрю сейчас на нее и думаю, как сохранить профессионализм и не наорать матом, – вы уволены!

– Но, Егор Григорьевич! – несется мне вслед, но я уже не слушаю.

Подхватываю ноут и спешу в главный переговорный зал. Сейчас встреча с австрийцами, а потом срочно домой. Срочно!

Может, еще хоть что-то смогу спасти.

Я смогу.

Я буду пытаться.

До последнего.

Это моя жена.

Это женщина, ради которой я живу.

Маша

Домой ехать не хочется.

Да и…

Если честно, нет сил.

Коленки дрожат, ладони потеют. Боль накрывает с головой, мешая дышать, становясь комом в горле.

В голове роятся совершенно неприятные мысли, в животе все сворачивается узлом.

Выхожу из лифта, но иду не на парковку.

Холл, крыльцо, улица…

Здесь недалеко есть парк. Маленький скверик в самом центре города, с прудом и утками. И очень красивыми клумбами. Только сейчас вся эта милота оставляет меня равнодушной. У меня просто ноги подкашиваются. Уговариваю себя, что это оттого, что автолюлька жутко тяжелая. С трудом добираюсь до ближайшей пустой лавочки, ставлю свою ношу и достаю ребенка.

– Иди ко мне, мой сладкий, – воркую, стараясь успокоить и себя, и его. – Иди к маме, – говорю на автомате. – Смотри, какое солнышко.

Малыш смешно хмурится, сопит, фыркает, как ежик, забавно чихает. Улыбаюсь. Мой ты маленький. Целую нежную щечку, поправляю чепчик, перехватываю его поудобнее.

На душе становится легче и приятнее.

Солнечные лучи играют бликами на глади крохотного паркового озерца, а я смотрю на очаровательную копию своего мужа, и во мне вдруг поселяются сомнения.

А был ли Егор так коварен?

А может, это просто череда глупых совпадений?

Ну всем же тяжело.

И ему в том числе.

Вон, в Красноярске, Мишка сказал, без перерыва на сон работали.

Не могут наши отношения так быстро развалиться.

Я безумно его люблю.

И он меня.

Я знаю, я чувствую.

Как он держал мое лицо в ладонях там, в кабинете…

Может, еще не все потеряно?

Может, у нас еще есть шанс?

Поговорить откровенно, сходить вдвоем к психологу.

Вздыхаю, прижимаю к себе малыша, и в этот момент рядом со мной на лавку садится…