Измена. Право на семью

Глава 27. Поменялось бы хоть что-нибудь?

Я пребываю в тихом изумлении. Я увидел Вику с другой стороны. С той стороны, которую она унаследовала от дяди, который с таким же спокойствием и флегматичным взглядом однажды переломал пальцы нечистому на руку одному из бухгалтеров.

И Лада испугалась, а я… Я зол, что жена застукала меня в квартире с любовницей. Я восхищен ее выдержкой и осанкой. И я, черт ее дери, возбужден от ее тихого голоса до черных пятен в глазах, а шлейф из легкого цветочного парфюма, в котором я улавливаю горечь ландыша, выключает во мне весь мыслительный процесс.

Вот уж точно баран, перед мордой которого махнули веткой сладкой липы.

— Валер… — шепчет Лада

— Сгинь, — в ярости огрызаюсь я и кидаюсь прочь из квартиры.

Дверцы лифта закрываются, когда мне до него буквально осталось три шага, однако наши взгляды с Викой все же на секунду пересекаются. И я не знаю, что я увидел в ее глазах, но по позвоночнику бежит озноб.

— Да мать твою! — рычу я и бросаюсь к лестничному пролету.

— Валера!

— Завали пасть! — рявкаю я и врываюсь в дверь.

Мне бы остановиться, взять себя в руки, но меня несет в бурлящем потоке вперед через ступени. Пришла, мерзавка, фыркнула и ушла! И еще щедрый комплимент отвесила, как сильную и оглушительную оплеуху. Как же ее дядя прав был, когда говорил однажды, что оружие женщины — это ее язык. И не пошлил он тогда, а дошло до меня только сейчас.

Вылетаю в лифтовую зону и выныриваю в светлый холл. Вика уже у стойки с консьержкой.

— Вика!

Имя моей жены прокатывается яростным эхом. Вика вздрагивает и оглядывается. И вот что дальше? Стоим и смотрим друг на друга, а консьержка кота гладит. Немая сцена, и она полна растерянности и неловкости.

Вика вздыхает, делает шаг к входным дверям, а я зычно гаркаю и опять с зловещим эхом:

— Стоять!

Игнорирует мой приказ и выходит.

— Вот же…

— Попрошу без ненормативной лексики, — строго заявляет консьержка и щурится на меня.

— Да вашу ж Машу!

Бросаюсь за Викой, которую нагоняю у скамьи под раскидистым ясенем. Хватаю ее за запястье и рывком разворачиваю к себе.

— Пусти, — шипит она мне в лицо, и

— Что ты тут устроила? — цежу сквозь зубы.

— Я? — вскидывает бровь. — Я пришла посмотреть на твою женщину. Утолила свое любопытство. И, в конце концов, я имею право знать, с кем ты водишься, раз позволил всему этому случиться. А теперь отпусти меня, мне надо вернуться к Соне.

— Может, тебе стоило с ней и остаться? — мне кажется, что от ярости я выдыхаю дым. Сжимаю тонкое и хрупкое запястье сильнее. — Чего дома не сидится?

— Мне больно, Валерий.

— Что ж, я и отвезу домой, — шагаю к парковке, рывком увлекая за собой Вику.

— Прекрати, — зло шепчет она, пытаясь вытянуть руку из моего захвата. — Я такси вызову.

— И зря ты пришла, — резко разворачиваюсь к ней. — Я думаю, что с Ладой все кончено.

— Да ты что? — округляет глаза. — Новую нашел? Или же тебя не удовлетворяет игра в любовь за деньги?

— Второе.

Наши лица так близко, что почти соприкасаются кончики носов. Наши выдохи сплетаются в один.

— То есть ты с ней повеселился и кидаешь? — удивленно приподнимает бровь. — Боже, Валер, это так цинично. Даже для тебя. То потенциальных любовников жены обсуждаешь с ее дядей, то теперь такое.

Юра посвятил Вику в планы отыскать ей мужика на стороне? Или уже нашел? Я медленно и в гневе выдыхаю. Да я его брюхо вскрою.

— Ты уже кого-нибудь мне присмотрел? — клонит голову набок и улыбается. — Возможно, дядя прав о равноправии в браке? А то ерунда у нас выходит.

— Ты не посмеешь…

— Я хочу быть женщиной, — зло вглядывается в глаза, — а не только твоим инкубатором для вынашивания детей. Ты эгоистичный жестокий урод, Валера. Да, это было моей ошибкой ждать от тебя человеческого тепла, но ты уж прости меня. Я выросла под контролем дяди, который контролировал каждый мой шаг и я не могла научиться самому главному. Распознавать в себе реальные чувства и эмоции. И вот у меня вопрос, пойми я тогда, что влюбилась, что-то бы поменялось?

— Что? — у меня лицо вытягивается от слов Вики. — Влюбилась?

У меня явно сейчас вскрылась легкая умственная отсталость, потому что я ничего не понимаю. Лишь свист ветра в голове и перекати-поле.

— Да! — толкает меня в грудь и повышает голос. — Я в тебя влюбилась! Вот я тебя и спрашиваю, козел ты эдакий, могло бы быть все по-другому, нет?!

— Ты серьезно? — у меня брови ползут на лоб и повторяю. — Влюбилась?

— Да! Только я этого не поняла!

— А как я тогда должен был понять? — мои брови, кажется, уже у линии волос.

Несколько секунд молчания, и Вика выдыхает через нос. Массирует переносицу и поднимает глаза:

— Если бы ты понял, что громкая истеричка, что переворачивает стол с криками, в тебя влюбилась, что-нибудь поменялось? — взгляд твердый и сердитый, но есть что-то еще, что-то быстрое и неуловимое. — Только будь честен.

— Я не знаю.

Я действительно не могу дать четкого ответа “да” или “нет”. То есть все эти уничижительные взгляды, презрительный тон, а иногда полный игнор — были проявлением влюбленности? Что это еще за новости такие? Пытаюсь натянуть внезапное открытие на наш брак и отношения и не натягивается. Не было у меня тогда интереса к Вике и я, возможно, бы не воспринял в том прошлом ее ласку, если бы она была. Ее странная и нелогичная влюбленность так и осталась бы только ее проблемой. Ее присутствие и наш брак был для меня сопутствующим элементом бизнеса.

— Ничего бы не поменялось, — она будто улавливает мои мысли и вздыхает, — и Лада бы все равно появилась.