Каролина. Часть третья

8. Пуля в голове

– Джонни, ты мне скажи, как мы докатились до такой жизни?

Смотрю на разрисованного, исхудавшего мутировавшего и задаюсь вопросом, он таким родился или пострадал при нападении? Есть ли кто-то, кто вспоминает его совершенно в другом виде? Родные или друзья. Мутировавшие вообще рожают детей? Если да, то у человечества большие проблемы.

Передо мной стоит тарелка с практически нетронутой едой, но Джонни даже не смотрит на нее, все его внимание сосредоточено на мне.

– Почему вы на меня не нападаете? Считаете недостаточно вкусной? Или наше соседство показывает вам, что мы все тут пленники? – вслух рассуждаю я.

Джонни не отвечает, но я к этому уже привыкла. Есть вариант того, что они выжидают момент, когда я полностью потеряю бдительность, и тогда придут к четкому плану нападения.

Ожидая встречи с Берингом, постоянно прокручиваю в голове, как и что буду делать. Надеюсь, ночи хватило, чтобы из его организма полностью вышло снотворное. Если это не так, то я не справлюсь. Уйдет слишком много энергии на то, чтобы прорваться сквозь завесу невменяемости, и я вырублюсь, так и не добившись нужного результата.

Как же я опасаюсь этого. Если я потеряю сознание в присутствии Поула, и Беринг проговорится о моих истинных мотивах прогулки по его разуму, то бывший жених убьет меня на месте, даже не дав прийти в себя.

Необходимо рассчитывать свои силы. Да. Именно так я и поступлю. Не буду выкладываться на полную, ведь рядом нет Адриана, который вытащил бы меня отсюда, как сделал это на острове.

Сейчас я одна. Лишена права на ошибку.

Бросаю взгляд на тарелку и все же беру оттуда самый маленький кусок мяса, больше мне не полезет. Из-за нервного напряжения аппетита нет, но силы от еды не могут быть лишними.

Жую мясо и обвожу взглядом мутировавших. Как долго они здесь находятся? Зачем Поул притащил их в Ротон? Что сделает после?

Я знаю Поула несколько лет, но никогда не замечала его истинного лица. Когда-то я думала, что Адриан настоящий хамелеон, который подстраивается под людей и обстоятельства, чтобы получить желаемое и не привлекать к себе ненужного внимания. Но даже в сравнении с Адрианом Поул обладает более внушительными навыками маскировки. Ведь он одурачил не только меня, но и своего отца. Почему Беринг не заметил, что Поул хочет подсидеть его и забрать власть? Скорее всего ответ до безобразия прост – Беринг никогда не смотрел на Поула, как на равного, считал его приложением к своему статусу. Человеком, который должен выполнять приказы и не иметь своего мнения на те или иные обстоятельства.

Поула никто недооценивал. Я, по сути, никогда не смотрела на него, как на будущего мужа, к которому испытывала бы истинные чувства и желала создать с ним семью. Беринг в какой-то момент и вовсе отдалился от сына и выбрал себе более необычного ученика – меня. И где теперь мы оказались? И я, и Беринг пленники человека, которому не оказывали должного внимания. Мы даже не пытались понять его. Обернулось бы все иначе, если бы мы уделяли ему больше времени? Этого я уже никогда не узнаю. Нет возможности повернуть время вспять, хотя порой этого очень хочется.

Подвигаю тарелку к Джонни, и он тут же хватает ее. Вытаскивает немного еды и передает блюдо дальше. Наблюдаю за мутировавшими, и становится жутко. Они не настолько дикие, как я себе представляла. Тарелка продолжает кочевать по темнице и проходит по кругу, последний мутировавший толкает блюдо к моим ногам, и я вижу там последний кусок. Они еще и мне оставили? Да не может этого быть. Может, у последнего плохо со зрением, обонянием?

Эту мысль мне не дают развить. Дверь снова распахивается, будто дамы открывают ее с ноги и никак иначе.

– На выход! – командует конвоирша и для пущего эффекта нажимает на кнопку у основания шокера. Он трещит, и мутировавшие вжимаются в стену.

И вам привет.

Поднимаюсь и жду, когда мне снимут кандалы. Еще немного, и кожа треснет в местах встречи с металлом. Иногда кажется, что у меня на роду написано быть пленницей.

Отец.

Фермы.

Ложь.

Поул.

Покидая комнату, оборачиваюсь, и бросаю короткий взгляд на Джонни, он, прижавшись к стене, смотрит на меня. Да что с ними не так? Они ведь должны хотеть меня съесть. Или все дело в том, что я тоже заражена? Из-за рисунков на теле они признали во мне себе подобную?

В этот раз я с особым наслаждением принимаю ванну, тщательно мою волосы и выбираюсь из чана. Обтирая с тела влагу, молюсь о том, чтобы Беринг поверил. А если не поверит в мои объяснения, то придется заставить его это сделать. Я не хочу предавать его снова, но если выбора не останется, я сделаю все, чтобы он увидел Поула во всем его великолепии.

Натягиваю серый спортивный костюм и носки. Обувью меня решили не снабжать или уже давно выкинули ее.

Каждый шаг, приближающий меня к Берингу, отсчитывает мгновения до финального поворота моего заточения. Слишком многое зависит от того, как все пройдет. Ладони потеют, и я вытираю их о брюки.

Поул ожидает меня у комнаты Беринга. Он облачился в белый костюм с красным галстуком, волосы зачесал назад, побрился. Но ничто из этого не способно скрыть синяки под глазами, скорее всего он не спал всю ночь. Не только я переживаю за то, как все пройдет.

– Вот и ты, – говорит он и вымучивает из себя улыбку. – Давай повторим. Ты должна заставить его забыть про нападение и заточение в комнате. Меняй воспоминания. Пусть он помнит о том, как я ухаживал за ним, пока он находился без сознания. И разузнай про Элли, что этой суке надо от отца. Он явно знает.

Бросаю взгляд на дверь позади Поула и спрашиваю:

– Он проснулся?

– Да. И вполне бодр. Что удивительно. Немного путается, но в целом…

Киваю и дарю Поулу улыбку. Надеюсь, она не выглядит настолько вымученной, как та, с которой он встретил меня.

– Я готова.

Поул не отходит от двери, поднимаю на него взгляд и выгибаю бровь дугой.

– Если ты попытаешься сделать что-то иное, влезть ему в голову и настроить против меня, я пристрелю тебя на месте, – совершенно серьезно говорит он.

И я ему верю.

Но вся проблема в том, что даже если я сделаю для Поула то, чего он хочет, мне все равно тут не выжить. Он либо запрет меня и будет пользоваться даром по мере надобности, либо уберет, как свидетеля того, кто знает правду о его деяниях.

– И в мыслях подобного не было, – произношу я.

– Было. Я уверен, что было. В конце сотри ему воспоминания о себе. Все. Будто тебя никогда не было в нашей жизни.

С каждой новой нашей встречей его задание обретает все больше подробностей. Поул не понимает, что просит слишком многого. Даже если бы я хотела помочь ему, то не смогла бы сделать все вышеперечисленное за раз. Я владею даром, а не магией.

– Как ты себе это представляешь? – спрашиваю я. – Это невозможно сделать за короткий срок. Я должна заменить воспоминания. А их слишком много.

– Я все сказал, у тебя нет другого выбора.

Поул толкает дверь и скрывается в комнате, не желая выслушать доводы, которые я уже приготовила для него.

Дамы позади меня отходят на шаг назад и встают в двух метрах от входной двери. Глубоко вздыхаю и иду вперед.

В комнате пахнет лекарствами. Не знаю, были ли эти ароматы в прошлый раз, тогда я ничего не заметила, а теперь хочется заткнуть ноздри. Беринг лежит на кровати, от которой его еще не отцепили.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он, внимательно разглядывая меня с ног до головы.

Взгляд Беринга рассеянный, но в нем есть частичка понимания происходящего. Молюсь, чтобы этой частички хватило для моего замысла.

– Пришла узнать, как ты себя чувствуешь, – отвечаю я.

Сердце сжимается. Я не привыкла видеть Беринга таким слабым и беспомощным. Где его сильная аура? Где дух, который невозможно было сломить? Ничего из этого нет и в помине. Поул отнял у Беринга все.

– Скомкано, – шепчет он и прищуривается, силясь хоть что-то вспомнить. – Поул говорит, что я был в коме после падения, но я этого совершенно не помню, перед глазами другие картинки.

– Какие? – спрашиваю я и подступаю еще на шаг.

Чувствую, как Поул прожигает меня взглядом.

– Как ты здесь оказалась? – допытывается Беринг. – Что ты делаешь в Ротоне?

– Давай, – командует Поул, видя, как Беринг начинает паниковать из-за спутанности сознания.

Бросаю на Поула короткий взгляд и сажусь на край кровати.

– Ты же этого не сделаешь, – говорит Беринг, но я уже касаюсь его лица.

Подключаю вторую руку и призываю дар. Он откликается во мне по первому зову. Кровь разгоняется и бежит по венам на запредельной скорости. Меня бросает в жар, а в следующее мгновение в холод. Электрический разряд проходит по телу и концентрируется на кончиках пальцев.

Разум Беринга сопротивляется.

Он отталкивает меня, не позволяет пройти дальше порога сознания.

Прикладываю чуть больше усилий и пробираюсь вперед.

– Послушай меня, я не собираюсь лезть тебе в голову, чтобы что-то изменить. Я хочу рассказать правду. У меня мало времени, Поул может заподозрить, – мысленно говорю Берингу.

Он на мгновение расслабляется, но потом снова пытается избавиться от моего влияния.

– Эшли? Как ты это делаешь? Зачем? Прекрати.

Я была бы рада прекратить это, но мне нужен союзник. Необходим.

– Слушай. В далеком прошлом именно Поул отправил меня к отцу. Он же пытался тебя убить, а потом привел меня, чтобы я изменила твои воспоминания, – говорю я и пытаюсь протолкнуться в часть сознания, которая скрыта плотным маревом.

Стоит мне войти в туманное пространство, как я вижу Поула в крови. Показываю эти воспоминания Берингу.

Его сознание спутано, оно обволакивает меня, затягивая в воспоминания все сильнее, транслирую Берингу, как Поул медленно подходит к нам и вытирает ладонью капли крови со своего лица, но лишь размазывает их.

Чувствую, что Беринг выталкивает меня из головы.

– Стой! Не сопротивляйся, я хочу помочь. Ты должен…

Он не дает мне договорить и отталкивает физически. Не понимаю, как это возможно, скорее всего виной этому снотворное. Его разум не до конца пришел в себя. Не до конца подчинился мне.

– Отец, – осторожно зовет Поул.

Открываю глаза и смотрю на Беринга. Он не сводит с меня взгляда. Поверил ли он мне?

Пожалуйста, поверь.

Но я даже не успела донести до него важность того, что Поул не должен понять, что отец знает правду о покушении. Я не сказала про то, что Беринг должен притвориться о своем заблуждении насчет былых прегрешений сына.

– Поул, – Беринг переводит взгляд на сына и садится. – Почему я прикован к кровати?

Встаю и отступаю на шаг.

Комната шатается, и я чуть не теряю равновесие.

– Это ради твоей безопасности, чтобы ты не поранил себя, пока был в бреду, – объясняет сын отцу.

– Какая глупость, сними их. – Голос Беринга уставший.

Поул бросает на меня красноречивый взгляд, я киваю. Надеюсь, боже, как я надеюсь, что Беринг мне поверил.

Поул снимает наручники, и взгляд Беринга меняется, он становится холоднее льда.

– А теперь я слушаю тебя, сын мой.

– Меня? Отец, я так переживал, когда ты…

– Ты хотел убить меня?

Прикрываю глаза и закусываю губу до крови.

Черт…

Все рушится.

И с чего я решила, что Беринг поверит мне? Догадается о том ,чего я не успела сказать?

– Конечно, нет, – возмущенно уверяет Поул.

– И в этом вся твоя благодарность, – с печалью шепчет Беринг.

Поул сжимает голову руками и вонзает пальцы в волосы. Кажется, я слышу их треск.

– Ты все испортила, – бормочет он замогильным голосом. – Все испортила. Снова.

Беринг продолжает допытываться о причинах того, что он сделал, а я не могу отвести взгляда от Поула. От его неподвижной фигуры веет дикой опасностью. Медленно отступаю назад, пока не упираюсь спиной в стену.

В этот момент страх становится моим невидимым спутником. Я понимаю – это конец. Беринг слишком переоценивает отношения отцов и детей.

Время словно замедлилось.

Наблюдаю, как Поул убирает руки от головы и расстегивает пуговицу на белом пиджаке. Он достает миниатюрный пистолет, я тут же вспоминаю его. Обойма всего на три пули, но они летят с невероятно быстрой скоростью и раскрываются лепестками внутри тела. Беринг подарил его сыну в честь первой совместной охоты на мутировавших. Поулу тогда было пятнадцать.

Не могу двинуться с места.

Онемела.

Выстрел оглушает, хотя не является громким.

Беринг замолкает. Зажимаю рот ладонями и смотрю на тело воспитавшего меня мужчины. Поул выстрелил ему в лоб, и пуля погрузилась в голову четко над правым глазом.

Страх меняет вектор. Еще мгновение назад я была нема и недвижима, а теперь кровь бешеным потоком несется по венам. Не дожидаюсь, когда Поул вспомнит о моем существовании, срываюсь с места и бегу к выходу.

Мир вокруг теряет все краски, перед глазами смазанная палитра цветов. Из-за шока меня подводит зрение, но ноги помнят дом слишком хорошо.

Бегу целую вечность, но проходят жалкие мгновения.

Распахиваю дверь и кричу от боли. Он выстрелил мне в плечо. Хотя целился явно не туда. Я ему больше не нужна, значит, пришло время выселить меня из гостиницы и оставить мутировавших в былой компании.

Выпадаю из комнаты и случайно врезаюсь в одну из дам. Мы падаем. Страх заставляет сомневаться в собственных силах, кажется, что я не смогу выбраться из дома, из города, не переберусь на другой берег.

Поул убьет меня.

Дама толкает меня в раненое плечо, и я чувствую пулю, что осталась внутри. Закусив губу, отвожу голову назад и с размаху бью противнице в лицо. Зрение до сих пор подводит, и я не понимаю, куда попала, но она кричит, а значит я сделала ей больно.

Слева от меня появляется палка. Шокер. Скатываюсь с поверженного противника, мычу от боли в плече и краем глаза замечаю второй шокер. Не успеваю сформулировать мысль, хватаю оружие, сажусь на колено и чуть не втыкаю его во вторую девушку, нажимаю на кнопку, треск рассекает пространство вокруг.

Дверь комнаты Беринга распахивается. Поул перешагивает порог и направляет на меня дуло пистолета. Раненое плечо отзывается болью. Уклоняюсь и наношу удар шокером ему по предплечью. Пистолет улетает в сторону, срываюсь и бегу в противоположную сторону.

Несусь по опустевшему дому, не видя ничего перед собой, на периферии зрения все смазано, сердце колотится, как в последний раз. Забегаю в одну из комнат, предназначенных для гостей, и тихо закрываю за собой дверь. Бросаю взгляд за окно, слишком светло для широких улиц Ротона. Меня заметят и доложат Поулу.

Чертово ранение.

– Эшли!

Крик Поула побуждает к действиям.

У меня нет оружия и я ранена.

Поул точно подобрал свой пистолет, и его за руку ведут месть и ярость.

Эту схватку тяжело назвать равной. Я проиграла заранее.

Забираюсь в пустой шкаф и закрываюсь внутри.

Игра в прятки началась.

Ненавижу закрытые пространства, когда внутри я одна.

Мне не так жутко было в компании мутировавших, Поул даже не понимал, что сделал мне услугу. Была бы я там одна, то скорее всего не смогла бы заснуть ни в один из дней, проведенных в Ротоне.

Воспоминания отправляют меня в детство. Отец и братья снова запирают меня в гробу, только в этот раз я не имею права кричать и биться в истерике, мне приходится приручить панику и научиться соседствовать с ней. А иначе, я – труп.

Зажмуриваюсь и упираюсь здоровым плечом в стену шкафа. Правой рукой тянусь к левой стороне, к ране. Кофта залита кровью. А боковые части от пули продолжают свое движение внутри тела. Они расходятся по мышцам, как лепестки распустившегося бутона.

– Где же ты? – орет Поул.

С этим вопросом дверь комнаты открывается. Распахиваю веки, жаль, я не вижу сквозь дверь шкафа, только тонкая полоска света снизу дает понимание того, что я не ослепла, а просто нахожусь в темноте.

Одна в чертовом закрытом помещении.

Поул слишком быстро уходит.

Я не наследила кровью. Иначе он уже нашел бы меня.

За короткий промежуток времени Поул хочет обежать как можно больше комнат. Привлечет ли он к поискам еще кого-то?

Время идет, кровь капает на дно шкафа. Чтобы не создавать лишнего шума и не привлекать внимание Поула к комнате, нужно поменять положение тела.

Мне никак не зажать рану, не перевязать ее. Левая рука немеет сильнее, чем мне бы того хотелось. Перебинтовать себя одной правой невозможно, если ты один и нет того, кто сможет помочь. Рана в максимально неудобном месте.

Брайан. Он бы помог. Я снова нанесла ранение, но Брайана тут нет, и придется как-то справляться самостоятельно.

Превозмогая боль, упираюсь отверстием раны к задней стенке шкафа и вжимаю себя в нее, насколько хватает сил. Слышу беготню по дому и постепенно теряю связь с реальностью.